Этапы конституционно-правового регулирования использования языков в советский период (статья)
Советский период правового регулирования национальных отношений начался с принятия Обращения «Рабочим, солдатам и крестьянам!» II Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов 7ноября (25 октября) 1917 года, в котором советская власть обязалась обеспечить «всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение». В Конституции РСФСР 1918 года, хотя и констатировалась многонациональность общества и федеративный характер государственного устройства (ст. 2, 8, 11, 22) не затрагивались вопросы правового регулирования национально-языковых отношений, не было никаких упоминаний и об использовании языка (языков) в сфере официальных отношений, т. е. не оговаривался ни о язык, на котором работали органы власти, ни то, на каком языке должны публиковаться принимаемые ими акты. Только косвенно в статьях 89 и 90 при описании герба и флага республики указывалось на наличие надписей: «Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и аббревиатуры - Р.С.Ф.С.Р. без уточнения, что они воспроизводятся на русском языке. Такая важная область, какой является опубликование официальных документов, не была урегулирована и в принятом в октябре 1917 года декрете новой власти «О порядке утверждения и опубликования законов». Одним из немногих правовых актов, имевшим далеко идущие последствия для развития национально-языковых отношений, явился декрет 1918 года «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Он не был прямо направлен на регулирование национально-языковых отношений, но его принятие означало насильственное изменение иерархии языковых ценностей и смещение всех языковых пропорций. Так, вытеснение церковнославянского языка из разряда общеупотребительных языков привело к изменению роли литературного русского языка и явилось одной из причин его современного печального состояния.
Общеизвестно, что большевики, признавая право наций на самоопределение вплоть до отделения, выступали резко против введения государственного языка. В. И. Ленин ещё в мае 1914 года писал: «Все нации
государства, безусловно, равноправны и какие бы то ни было привилегии, принадлежащие одной из наций или одному из языков, признаются недопустимыми и противоконституционными». Но, несмотря на четкие программные заявления по национальному вопросу, придя к власти, они столкнулись, с трудно контролируемым процессом реализации провозглашенных ими же принципов национального строительства. «Великодержавный шовинизм в конкретных условиях этого периода представлял главную опасность. Но вместе с тем условия этих лет объективно способствовали и росту местного национализма, который также представлял собой серьезную опасность и с которым нужно было решительно бороться». В преодолении подобных противоречий между теорией и практикой при создании нового федеративного государства, где демократические формы предполагали жесткое идеологическое наполнение, прошли первые годы строительства Советского государства.
Некоторые из образовывавшихся на руинах Российской империи советских республик устанавливали государственные языки, видя в этом и атрибут независимого пролетарского (но, тем не менее, национального) государства, и реальную возможность укрепить положение своих национальных языков. Такая позиция идеологически отвечала ленинскому пониманию пролетарского интернационализма, когда «интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации...должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически».
Конституция БССР 1919 г. не устанавливала государственных языков республики, отсутствовало даже указание на каком языке (или языках) в гербе и на флаге должно воспроизводиться название государства, его аббревиатура и лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (ст. ст. 31, 32 Конституции БССР). Позже, в принятой в 1920 году «Декларации о провозглашении независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии» устанавливалось «полное равноправие языков (белорусского, русского, польского и еврейского) в сношениях с государственными учреждениями...». В Конституции УССР 1919 г. оговаривалось только использование языков - русского и украинского, в гербе и на флаге (ст. ст. 34, 35 Конституции УССР). Но в партийных и государственных документах того времени неоднократно использовалось понятие «государственный язык».
Что касается закавказских республик, то ни в Конституции Азербайджанской ССР 1921 г., ни в Конституции ССР Армении 1922 г.нигде не оговаривались вопросы использования языков. Только Конституция ССР Грузии 1922 г. в статье 6 прямо закрепляла в качестве государственного языка республики грузинский; на флаге использовался грузинский язык (ст. 133), в гербе - грузинский, русский и французский (ст. 134). Но при образовании в декабре 1922 года ЗСФСР в ее Конституции об использовании языков - армянского, русского, грузинского и тюркского, говорилось только при описании герба федерации (ст. 45), но государственные языки прямо закреплены не были.
С заключением Договора об образовании Союза Советских Социалистических Республик и принятием Конституции СССР 1924 года конституционно-правовое регулирование национально-языковых отношений несколько изменилась. В упомянутых актах (ст. 14 Договора; ст. 34 и 70 Конституции) из всего возможного объема использования языков в сфере официального общения законодательно закреплялись только языки опубликования декретов и постановлений ЦИК СССР, его Президиума и СНК СССР. Ими стали русский, украинский, белорусский, грузинский, армянский, тюркско-татарский (или тюркский), эти же языки использовались в гербе союзного государства - лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» воспроизводился на указанных шести языках. Эти статьи Конституции СССР дополнялись по мере появления новых союзных республик и, соответственно, новых национальных языков. Союзное законодательство не вводило понятие «государственный язык», которое использовалось в законодательстве некоторых республиках, в нём языки, обслуживающие сферу официального общения, обозначались как «языки, общеупотребительные в союзных республиках».
Что касается конституционно-правового регулирования официального использования языков в РСФСР до Конституция РСФСР 1925 г. также, как и предшествовавшая, при описании государственного герба (ст. 87) и государственного флага (ст. 88) приводила текст и аббревиатуру без упоминания используемого языка. Но за гражданами РСФСР признавалось право свободного пользования родным языком на _ съездах, в. суде, управлении и общественной жизни, кроме того, национальным меньшинствам обеспечивалось право обучения на родном языке в школе (ст. 13).
Потребность в «упроченности пролетарской классовой солидарности», как писал В. И. Ленин, требовала внимательно относится к национальным нуждам бывших угнетенных наций. В 1922 году он писал: «... надо ввести строжайшие правила относительно употребления национального языка в инонациональных республиках, входящих в союз, и проверить эти правила особенно тщательно».
Идеологическая направленность на обеспечение максимума «доверия в пролетарской классовой борьбе со стороны инородцев» стала, однако благотворной почвой для языкового строительства 20 - 30-х годов, которое было отмечено значительными объективными достижениями в развитии языков народов СССР.
Сопровождавшееся призывами к борьбе с неизжитым «великодержавным шовинизмом», языковое строительство опиралось, между тем на устойчивые традиции, которые были заложены православными миссионерами и российской наукой ещё в конце XVIII века и которые получили позитивное развитие, особенно в середине и конце XIX века. Письменность на основе русской графики к началу XX века существовала для удмуртского (вотского), чувашского, осетинского, марийского языков, языка коми. В 20 - 30-е годы XX века была создана письменность для целого ряда языков: балкарского (1924 г.), тувинского (1930 г.), хакасского (1926 г.), чеченского (1-ая половина 20-х годов), ингушского (1923-1924 гг.), татского (1929 г.), одиннадцати северных языков - ненецкого, мансийского, хантыйского, эвенкийского, эвенского, нанайского, чукотского, эскимосского, корякского, нивхского, селькупского (начало 30-х годов) и др. Всего же в советский период письменность появилась более чем у 50 народов СССР, большая часть которых проживала в Российской Федерации. Разработка письменности дополнялась огромной работой по расширению сфер функционирования национальных языков, что требовало значительных усилий ученых-лингвистов по созданию терминологии, разработке стилистики. Многие из национальных языков в эти годы стали впервые использоваться в научной, общественно-политической сферах, в делопроизводстве.
Немаловажным на этом этапе языкового строительства стали и вопросы используемой графики. Следует отметить, что в период 1925-29 гг. в состав Союза ССР в качестве союзных республик вошли Туркменская ССР, Узбекская ССР, Таджикская ССР - республики с преимущественно мусульманским населением. Для целей построения нового социалистического общества использование арабской графики мало подходило, поскольку, прежде всего она ассоциировалась с сакральным языком - языком Корана. Не подходила и кириллица (точнее, русский гражданский шрифт) как проводник «великодержавного империализма и шовинизма». Но латинский алфавит для людей, не утративших надежды на «мировую революцию трудящихся масс», обладал важным свойством -интернациональным характером. Существовал даже гигантский по своим масштабам проект перевода на латинизированный алфавит русского языка.
В 1930 году в Москве начал свою работу Всесоюзный центральный комитет нового алфавита (ВЦК НА) при Президиуме Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Этот орган, координировавший работу по языковому строительству, просуществовал до 1937 года. Проводимая им реформа затронула как младописьменные языки, так и языки, имевшие глубокие письменные традиции. Среди последних велика была доля языков, пользовавшихся арабской графикой. Ещё до принятия союзного акта по этому вопросу в Татарской АССР татарское письмо было переведено в 1927 году на латинскую графику. Также и в Азербайджане с 1 января 1929 года делопроизводство, система образования, периодическая печать были переведены на латиницу. В августе того же года вышло и соответствующее постановление Президиума ЦИК СССР об отказе от арабской графики и переходе на новый - латинский, алфавит.
Однако в конце 30-х годов со сменой политического курса последовали и изменения в языковой политике. Своё выражение они нашли в смене алфавитов языков народов СССР и принятии партийных документов и правовых актов, направленных на укрепление позиций русского языка.
Во время теперь уже очередной смены алфавитов письменность большинства языков, пользовавшихся латинской графикой, была переведена на русскую графическую основу. Задачи культурной революции, вызвавшей к жизни создание письменности и ликвидацию неграмотности, всегда тесно были связаны в советских республиках, в Союзе ССР с использованием грамотности как проводника идей мировой революции. Молодая советская власть остро нуждалась в грамотных и идеологически подготовленных кадрах, что нашло отражение и в проводившейся с начала 20-х годов политики «коренизации» партийно-государственного аппарата.
Учитывая, во-первых, высокий начальный процент неграмотного населения, во-вторых, отсутствие стабильности в проведении языкового строительства (переход на латиницу), национальная -школа очевидным образом не справлялась с поставленными задачами культурного строительства. Объективные же интересы развития социалистического государства требовали использования не только национальных языков, но и понятного для всех единого языка государственного управления и партийно-идеологического руководства.
Задачи национальной политики в области национально-языковых отношений были сформулированы следующим образом: латинизированные алфавиты не отвечают более потребностям культурного роста народов СССР, необходимо повышение роли русского языка, перевод национальных языков на русскую графику облегчит изучение русского языка. К 1940 году на русский алфавит были переведены: аварский (1938 г.), адыгейский (1938 г.), азербайджанский (1939 г.), башкирский (1939 г.), балкарский (1939 г.), бурятский (1939 г.), даргинский (1937 г.), каракалпакский (1940 г.), казахский (1941 г.), киргизский (1939 г.), татарский (1939 г.), татаро-крымский (1938 г.), тувинский (1941 г.), туркменский (1940 г.), таджикский (1940 г.), узбекский (1940 г.). Но, если для одних языков, например, для якутского или алтайского (ойротского) языков, эта смена алфавитов была возвращением к первоначальному варианту письменности, то для всех вышеперечисленных языков возвращения к традиционной письменности не произошло. Однако, не все языки, в которых изначально использовался русский алфавит, вернулись к нему в результате упомянутой реформы письменности. Так, если в Северной Осетии в 1938 году вновь перешли на русскую графику, то в Южной Осетии и в Абхазии, входивших в состав Грузинской ССР, это произошло лишь в 1954 году, а до этого момента после латиницы использовался грузинский алфавит (1938 - 1954 гг.).
Постановление ЦК ВКП (б) и СНК от 13 марта 1938 года «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей» было поворотным в языковой политике, резко изменилась ее направленность - всё больше внимания стало уделяться вопросам изучения русского языка в национальных республиках. Заместитель наркома просвещения Н. К. Крупская писала в тот период, что буржуазные националисты усиленно загораживали беднякам доступ к русскому языку, а великодержавные шовинисты помогали расцвету местного национализма. Именно вопросы изучения русского языка получили наиболее развитую нормативную базу, которую составляли, как правило, совместные постановления ЦК компартии и Совета Народных Комиссаров (позже -Совета Министров). Вслед за принятием упомянутого выше союзного акта законодательство союзных республик пополнилось постановлениями аналогичного содержания. Единообразие в решении вопросов языкового строительства было отчасти нарушено только в Грузинской ССР. Последствия одностороннего подхода к решению вопросов языкового строительства там попытались нивелировать, приняв постановление «О преподавании грузинского языка в негрузинских школах». Но постановление подобного рода, появившиеся в последствии и в других союзных республиках, не оказали сколько-нибудь заметного воздействия на развитие общей тенденции к сокращению сфер функционирования национальных языков и повышению роли русского языка как единого общеупотребительного языка. Нормативная база неоднократно обновлялась, как, например в конце 50-х годов, но её направленность была определена и не менялась.
В силу целого ряда причин - приоритета классового над национальным, минимальной заинтересованности партийной и государственной номенклатуры в развитии национальной культуры и национального языка, возможности получения высшего образования только на русском языке - потребность в получении полноценного образования на национальном языке начала резко снижаться. На языке того времени решение задач национального и культурного строительства «должно было быть обеспечено усилением политико-воспитательной работы с вовлечением населения в активную общественно-политическую жизнь». На практике подобный подход привел к повсеместному уменьшению числа школ с обучением на национальных языках, снижению качества и сроков обучения национальным языкам, сокращению количества педагогических кадров, а в итоге - к развитию процесса русификации образования. Так, например, в упомянутом выше постановлении на местные власти возлагалась обязанность принять меры к значительному расширению издания на национальных языках художественной и специальной литературы, а также принять дополнительные меры к расширению сети школ и интернатов. К сожалению, обучение в интернатах постепенно полностью перешло на русский язык, фактически сведя на нет усилия по сохранению и развитию языков народов Севера. В целом же по РСФСР в начале 60-х годов обучение велось на 47 языках, а к 70-м годам сократилось до 30.
На долгие десятилетия правовое регулирование национально-языковых отношений сосредоточилось, во-первых, на вопросах использования языков в сфере образования и воспитания, которые стали также объектом преимущественного внимания языковой политики; и,, во-вторых, на конституционно-правовом регулировании отдельных вопросов национально-языковых отношений, главным образом в сфере официального использования языков.
К моменту принятия Конституции СССР 1936 года в союзных и автономных республиках некоторые из сфер официального использования языков имели законодательное оформление. Для этого периода, как и для предыдущего, было характерно отсутствие в исследуемой области комплексных законодательных актов как общесоюзных, так и республиканских. Сосредоточенность на вопросах, имеющих чисто прикладное, практическое значение лишь подчеркивали необходимость закрепления основных принципов конституционно-правового регулирования национально-языковых отношений. Отчасти эта задача и была решена в Конституции СССР 1936 года. По сравнению с Конституцией СССР 1924 года объем конституционного регулирования национально-языковых отношений был расширен. Прежде всего, появилась норма о равноправии граждан независимо от их национальности и расы (ст. 123 Конституции СССР), в статье о праве граждан на образование предусматривались гарантии обучения в школах на родном языке (ст. 121 Конституции СССР 1936 г.). Конституции союзных республик 1937 года и конституции автономных республик дословно воспроизводили указанные статьи союзной конституции.
Помимо таких сфер официального использования языков, как опубликование законодательных актов высшего представительного органа государственной власти и государственная символика, были закреплены вопросы употребления языков в таком специфическом виде государственной деятельности как судопроизводство (ст. ПО Конституции СССР 1936 г., ст. 114 Конституции РСФСР 1937 г.). Судопроизводство в союзных и автономных республиках велось на языке нации, давшей название республике (см., например, ст. 83 Конституции Литовской ССР), и, как правило, на русском языке, а в союзных республиках, имевших в своём составе национально-государственные или (и) национально-административные образования, также на языке нации, давшей им название (см., ст. 117 Конституции Азербайджанской ССР). При этом язык судопроизводства указывался как национальный язык нации, составлявшей большинство населения района в городе, района, сельской местности, поселка, аула, т.п., чего не было в союзной конституционной норме. Конституция РСФСР 1937 г., не указывая конкретных национальных языков, в качестве языков судопроизводства называла язык автономной республики, автономной области и национального округа (ст. 114). В конституциях автономных республик, входивших в состав РСФСР, как язык судопроизводства указывался язык нации, давшей название республике, и русский язык. Эти языки, как правило, использовались и в центральных судебных учреждениях автономных республик. Также как и в большинстве конституций союзных республик, языки судопроизводства указывались как национальные языки нации, составлявшей большинство населения района в городе, района, сельской местности, поселка, т.д. и русский язык. Все конституции закрепляли право лиц, не владеющих языками судопроизводства, на полное ознакомление с материалами дела через переводчика, а также право выступать в суде на родном языке.
В конституционном закреплении порядка использования языков в сфере опубликования законодательных актов высших представительных органов власти - Верховных Советов республик, существовали определенные различия. В конституциях союзных республик указывались, как правило, несколько конкретных национальных языков. Их перечень, зависел либо от национально-государственного устройства республики (см., например, ст. 41 Конституции Узбекской ССР), либо от национальной структуры населения (см., например, ст. 39 Конституции Туркменской ССР), либо от совокупности названных обстоятельств (см., например, ст. 30 Конституции Таджикской ССР). Кроме того, в конституциях всех республик (за исключением РСФСР, УССР, Грузинской ССР) предусматривалось опубликование законов также и на русском языке.
В Конституции РСФСР 1937 г. (ст. 27) не указывались конкретные национальные языки опубликования законов, не упоминались также и язык автономной республики, язык автономной области, язык национального округа. В конституциях автономных республик, входящих в состав РСФСР, в качестве языков опубликования законов были указаны конкретные национальные языки народов, проживающих на их территории, и на русском языке.
Что же касается последней из регулировавшихся в конституциях сфер официального использования языков - государственной символики, то она включала описание герба и флага, но при этом не упоминалось о гимне. Особого внимания заслуживает тот факт, что в Конституции Грузинской ССР (1937 г.) и в Конституции Армянской ССР (1937 г.) государственный язык закреплялся в одной главе наряду с государственным гербом, государственным флагом и столицей республики, что позволяет предположить отношение к нему у законодателя как к необходимому атрибуту национальной государственности. В соответствующих статьях республиканских конституций оговаривались языки, на которых воспроизводились название республики и единый для всех лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». На гербе и, как правило, на флаге союзной республики - на языке (языках) союзной республики и русском языке; на гербе и иногда флаге автономной республики - на языке автономной республики, языке союзной республики и на русском языке.
В Конституции РСФСР (ст. 148, ст. 149) язык надписей не был оговорён. В конституциях автономных республик, входящих в состав РСФСР, в качестве языков воспроизводившихся на гербе и в некоторых случаях на флаге указывались конкретные национальные языки автономных республик и русский язык.
Между тем расширение конституционно-правового регулирования национально-языковых отношений, призванное закрепить основные положения языкового строительства в стране, парадоксальным образом воздействовало на уже сложившуюся к тому времени практику законодательного решения языковых вопросов. В условиях нарастающих унитаристских тенденций весьма показательной стала замена в конституции ранее использовавшегося термина «языки, общеупотребительные в союзных республиках» на «языки союзных республик», а также использование терминов «язык автономной республики», «язык автономной области», «язык национального округа». Если неопределённость старого термина могла быть преодолена перечислением конкретных национальных языков, то введение нового термина лишь усиливало имевшуюся неясность. Новые термины можно было трактовать и как государственные, и как официальные языки, и как совокупность бытующих в республике языков, и как язык нации, давшей название республике. Эта новация, а также отказ от перечисления конкретных национальных языков и по-прежнему отсутствие нормы об обязательном общегосударственном языке были совершенно в русле проводившейся национальной и языковой политики и имели своим следствием изменения в конституционно-правовом регулирования национально-языковых отношений в некоторых республиках. Поскольку новые основные законы союзных республик были построены «в полном соответствии» с Конституцией СССР (1936 г.), они воспроизводили почти дословно и все её положения касающиеся вопросов использования национальных языков. Во многом именно по этой причине в ряде республиканских конституций отказались от существовавшего в предыдущих конституциях закрепления государственного языка.
Несмотря на то, что государственный язык является важнейшим структурным элементом правового режима языков, ни в одной из республик, в конституциях которых был закреплен государственный язык, ни тем более в республиках, из конституций которых исчезло упоминание о государственном языке, указанная конституционная норма не стала основой для законодательной работы в области национально-языковых отношений. Правовое регулирование не получило столь необходимого развития и продолжало носить фрагментарный характер.
После «залпового» принятия в конце 30-х - начале 40-х годов нормативных актов по вопросам использования языков в сфере образования и воспитания значительное обновление всего массива нормативных актов в этой сфере последовало в 60-70-е годы. Но это обстоятельство практически не сказалось ни на объеме правового регулирования в сфере национально-языковых отношений, ни на общих тенденциях их развития. Некоторая динамика развития правового регулирования национально-языковых отношений происходила за счёт конституционных норм.
Принятые в 1977-1978 годах Конституция СССР и конституции союзных и автономных республик, оставив почти без изменений.объем правового регулирования в сфере официального использования языков, в значительной мере расширили права личности в отношении использования языков. Впервые была законодательно установлена зависимость полноты осуществления прав граждан различных рас и национальностей от возможности пользоваться родным языком и языками других народов СССР (ст. 36 Конституции СССР 1977 г., ст. 34 Конституции РСФСР 1978 г. и аналогичные статьи в конституциях союзных и автономных республик). Это принципиальное положение уже на уровне конституционной нормы получило определённую детализацию - равенство граждан перед законом устанавливалось независимо не только от происхождения, социального и имущественного положения, расовой и национальной принадлежности, пола, образования, отношения к религии, рода и характера занятий, места жительства и др., но также и от языка (ст. 34 Конституции СССР 1977 г., ст. 32 Конституции РСФСР 1978 г. и аналогичные статьи в конституциях союзных и автономных республик).
При конституционном закреплении основных прав и свобод граждан правовые гарантии в сфере национально-языковых отношений закреплялись лишь касательно права граждан на образование. Как и прежде, гарантии обучения на родном языке распространялись только на школу и не охватывали ни систему дошкольного воспитания, ни большую часть системы образования (ст. 45 Конституции СССР 1977 г., ст. 43 Конституции РСФСР 1978 г.). Ещё три статьи союзной конституции - ст. 46 о праве пользования достижениями культуры, ст. 47 о гарантиях свободы научного и художественного творчества и ст. 50 о гарантиях свободы, слова, печати и т.п., полнота реализации которых во многом зависела от возможности граждан пользоваться родным или иным, избранным ими языком, не содержали подобных гарантий. То же следует сказать и о статьях 44, 45, 48 Конституции РСФСР и аналогичных статьях в конституциях автономных республик, находившихся в ее составе. Однако следует отметить, что и имевшееся расширение конституционно-правового регулирования национально-языковых отношений по сравнению с ранее действовавшими конституциями стало несомненным шагом вперёд.
В отличие от положения с конституционным регулированием прав и свобод личности вопросы официального использования языков не претерпели сколько-нибудь значительных изменений. Как и прежде, в конституционных нормах использовались безликие термины «язык союзной республики», «язык автономной республики», «язык автономной области», «язык автономного округа» (вместо прежнего - «язык национального округа»). Круг регулируемых вопросов не был расширен и, как и в конституциях 1936-1937 гг., ограничивался закреплением языков опубликования законов, постановлений и иных актов Верховных Советов, языка судопроизводства и установлением языков, используемых в государственной символике. Закрепление государственного языка сохранялось в конституциях (1978 г.) Грузинской ССР, Азербайджанской ССР и Армянской ССР.
Как и прежде, в Конституции СССР 1977 г. закреплялось опубликование актов Верховного Совета СССР на языках союзных республик (ст. 116), а в конституциях союзных республик предусматривалось опубликование законодательных актов на нескольких языках, в зависимости от их национально-государственного устройства и национального состава населения, а также на русском языке. Единственной конституцией, в которой не оговаривался язык опубликования, оставалась Конституция РСФСР. Однако в конституциях входящих в её состав автономных республик предусматривалась публикация актов Верховных Советов этих республик на конкретном национальном языке (или языках) народа (или народов), давшего название автономной республике, и на русском языке.
Использование языков в государственной символике не претерпело каких-либо изменений по сравнению с ранее действовавшими конституциями 1936-1937 гг. Герб СССР не содержал названия государства, но воспроизводившийся в нём лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» повторялся на языках союзных республик и на русском языке. В гербах союзных республик этот лозунг давался на языке союзной республики и на русском языке. Название союзной республики давалось либо на национальном языке, либо на национальном и русском языках. По конституциям автономных республик при написании наименования и в гербе использовался помимо языка союзной республики и русского языка ещё и язык соответствующей автономной республики. В конституциях автономных республик в составе РСФСР - на языке (языках) соответствующей автономной республики и на русском языке. В отличии от конституций союзных республик в конституциях автономных республик сохранилось воспроизведение наименования республик на государственном флаге.
Единственным нововведением в разделе о государственной символике стали статьи о государственных гимнах, утверждение которых входило в компетенцию высших представительных органов власти (ст. 171 Конституции СССР, ст. 182 Конституции РСФСР 1978 г. и соответствующие статьи конституций других союзных республик). В конституциях автономных республик норма о государственном гимне отсутствовала. Закрепляя порядок утверждения государственных гимнов, ни в одной из конституций не упоминалось о существовании текста гимна, а соответственно и языке (или языках), на котором он должен быть создан. Акты высших представительных органов, об утверждении государственных гимнов, далеко не всегда уточняли язык его текста.
Из всех сфер официального использования языков существенные изменения произошли лишь в конституционных нормах, регулировавших вопросы использования языков в судопроизводстве. В первую очередь это затронуло положения союзной конституции. В ст. 159 Конституции СССР 1977 г. перечень языков судопроизводства был расширен: помимо языка союзной республики, языка автономной республики, автономной области оно могло теперь вестись также на языке автономного округа и на языке большинства населения данной местности. По сути дела общесоюзная конституция восприняла и воспроизвела в более отточенной форме существовавшую в ранее действовавших конституциях союзных и автономных республик норму о языке судопроизводства. В Конституцию РСФСР тоже были внесены изменения - она была дополнена указанием об использовании в судопроизводстве «языка большинства населения данной местности» (ст. 171).
Следует отметить, что и в отношении конституционного регулирования, и в отношении текущего законодательства status quo сохранялся вплоть до конца 80-х годов, когда практически во всех союзных, а также и в некоторых автономных республиках, развернулись активные законопроектные работы в области национально-языковых отношений. Предшествовавшие этим событиям годы были отмечены некоторым оживлением законодательной работы и обсуждением проблем развития языков, что было связано главным образом с подготовкой новой редакции Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о народном образовании. В свою очередь подготовка новой редакции Основ являлась правовой формой реализации положений Основных направлений реформы общеобразовательной и профессиональной школы.
По сравнению с редакцией указанных Основ 1973 года в регулировании национально-языковых отношений произошли заметные изменения: свобода выбора языка обучения включала теперь возможность обучения на родном языке или на языке другого народа СССР, а также право родителей выбирать для детей по желанию школу с соответствующим языком обучения. Изменения, внесённые последовательно в 1979 и 1985 годах, более полно обозначили принципы народного образования. Так, равенство граждан в получении образования устанавливалось независимо не только от социального и имущественного положения, расовой, национальной принадлежности, т.п., но и от языка. В отношении учебных заведений с преподаванием не на русском языке «для изучения, наряду с родным, русского языка, принятого советскими людьми в качестве средства межнационального общения», было признано необходимым создавать «условия, обеспечивающие свободное владение этими языками» (ст. 20 Основ). Между тем, настоятельно выдвигаемые союзными республиками предложения об указании конкретных языков обучения в союзном и республиканском законодательстве не были учтены ни при подготовке упомянутого законопроекта, ни при подготовке республиканских актов об образовании.
На протяжении десятилетий советского периода развития России вокруг правового регулирования национально-языковых отношений создавалась атмосфера полной и окончательной решенности всех связанных с этим проблем. Отсутствие специального правового акта и необходимых конституционных норм, в совокупности формирующих правовой режим национальных языков, адекватно отражало состояние и не изменившуюся направленность национальной и языковой политики. Правовые. акты затрагивали в основном вопросы школы и издательской деятельности, носили, как правило, характер мелочного регламентирования и не решали главной проблемы - создания устойчивого правового режима языков, обеспечивающего на территории России, как и каждого из субъектов союзного государства, а также в целом в рамках Союза ССР, равные возможности и гарантии сохранения и развития языков всех населявших страну народов. Стремительно нараставшие миграционные потоки в годы советского промышленного строительства способствовали развитию тенденции формирования преимущественно национально-русского двуязычия. Кроме того, понимание исторических перспектив развития национальных отношений как неизбежного слияния наций питало и представление о том, что число активно используемых национальных языков неизменно сокращается, а языки малочисленных народов вообще обречены на исчезновение в самое ближайшее время. Подкрепленное идеологической установкой на формирование новой исторической общности - советского народа, отсутствие правового регулирования уже само по себе стало способом регулирования национально-языковых отношений.
АВТОР: Доровских Е.М.