Ответственность и наказание несовершеннолетних в русском уголовном праве (статья)

Древние памятники российского законодательства свидетельствуют о том, что в те далекие времена уголовная ответственность несовершеннолетних ничем не отличалась от уголовной ответственности взрослых людей, никакого снисхождения к детям не было, возрастные особенности их психики не учитывались. Так, Э. Б. Мельникова, анализируя в своей работе историко-правовые источники, в частности отмечает:

- в юриспруденции от античного мира до середины XIX века не существовало правового понятия детства как особо защищаемого периода жизни человека;

- в правовых актах отсутствуют юридические правила специальной защиты подростков в суде, тюрьмах, после освобождения из них;

- жестокость закона и суда по отношению к несовершеннолетним проявлялась в том, что при совершении преступления они приравнивались к взрослым преступникам.

Очевидно, что хотя по достижении определенного возраста субъект и становится ответственным перед уголовным законом, вряд ли есть серьезные основания говорить о том, что эта ответственность должна быть тождественной ответственности взрослого. Данное положение имело место также и в римском праве, где несовершеннолетние наказывались менее строго, чем взрослые лица, и на протяжении последующихстолетий неуклонно совершенствовалось в рамках уголовно-правовой системы того или иного государства.

К началу имперского периода российской государственности сложился определенный комплекс правовых норм, регулирующих ответственность несовершеннолетних и предупреждение их правонарушений, но эти нормы, как правило, не выделялись в специальные разделы законодательных актов и присутствовали в них скорее факультативно.

При этом наиболее ранним в российском праве имперского периода было понятие «малолетние». Различать понятия «малолетние» и «несовершеннолетние» стали значительно позже. В частности, в X главе Соборного Уложения царя Алексея Михайловича 1649 года (ст. 185) говорилось о том, «как поступать, когда малолетние, будучи позваны в суд, отзовутся, что «не умеют отвечать за себя».

Впервые упоминание о возрасте преступника в российском законодательстве можно встретить в новоуказанных статьях 1669 года Соборного Уложения Алексея Михайловича: «...аще отрок седми лет убьет, то не повинен, есть смерти».

Следует отметить, что в уголовном законодательстве периода царствования Петра 1, в его Воинских артикулах, в Указе от 25 января 1715 года «О подметных письмах» и других законодательных актах практически нет информации о малолетних правонарушителях и преступниках. Однако в Воинском Уставе 1716 года в толковании на артикул 195 сказано: «Наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма отставляется, ежели.... вор будет младенец, которых дабы заранее от сего отучить, могут от родителей своих лазами наказаны быть». Вместе с тем о возрасте младенца в законе речь не идет.

При этом российское законодательство устанавливало, что малолетние должны находиться либо при родителях, которые-и несут ответственность за их поступки и обязаны их содержать, либо иметь опекунов из состава родственников, либо находиться на попечении тех или иных благотворительных заведений.

Вплоть до екатерининских реформ корпоративное начало в законодательных нормах, устанавливающих порядок опеки несовершеннолетних, ответственность за оставление их без надзора и т.д., почти не присутствует, что связано со слабым развитием сословной организации русского общества в Московской Руси и недостаточностью сословно-корпоративных институтов в первой половине XVIII века.

Борьба с правонарушениями несовершеннолетних и их предупреждение первоначально осуществлялись главным образом в рамках борьбы с нищенством и бродяжничеством. Закон строго запрещал нищенство и бродяжничество в городах, посадах, селениях и по большим дорогам с целью прошения милостыни. Эта норма вытекала из всеобщей приписки к тому или иному посаду, селению или купеческой сотне или (для дворян) уезду и т.д., то есть того, что историки «государственной школы» именовали «всеобщим закрепощением». Арестованных за нарушение этого закона отдавали на «крепкие поруки» обществу, к которому они были приписаны, или помещику, за которым они значились. Эта норма касалась и несовершеннолетних.

Но особенно строгие меры против нищенства и бродяжничества стали приниматься при Петре I. Императорский указ о запрещении и искоренении нищенства от 21 января 1710 года относился только к Москве. Последующие указы конкретизировали эту норму. В частности, указ, запрещавший не только просить, но и подавать милостыню в Москве, устанавливал, что нищих следует приводить в Монастырский приказ. Монастырский приказ, учрежденный для управления патриаршими имениями (после смерти последнего патриарха в 1700 году), ведал содержанием нищих, больных, увечных и т.д., и за счет его доходов содержались богадельни. Эта норма подтверждалась и последующими императорскими указами: 30 июня 1718 года, 10 декабря 1722 года, 21 июля 1730 года, 9 ноября 1730 года, 25 августа 1740 года, 17 июля 1753 года и др. Запрещение нищенства было распространено и на прошение милостыни в церквах.

Указы предписывали помещикам, а также управителям дворцовых и синодальных имений во время неурожаев не допускать крестьян (в т. ч, очевидно, и малолетних. - А.К.) до нищенства. Гильдейским старшинам вменялось в обязанность не допускать посадских до праздности и бродяжничества. Искоренение нищенства и бродяжничества по Воеводской инструкции 1728 года было и обязанностью воевод. Были также установлены правила переписи малолетних, не помнящих родства.

Указ от 3 июня 1724 года предписывал Монастырскому приказу во всех городах, кроме Сибири, переписать находящихся в богадельнях нищих, в том числе и сирот.

В последующем долгие годы российское законодательство не имело специальных положений об уголовной ответственности несовершеннолетних.

22 июля 1730 года был принят императорский указ о распределении старых и больных нищих по богадельням, а малолетних - по гарнизонным школам. Эта норма сохранялась и в дальнейшем.

23 августа 1742 года сенатский указ императрицы Елизаветы Петровны установил, что «малолетними» как мужского, так и женского пола нужно считать лиц до 17 лет и что таковых нельзя подвергать тем же наказаниям, что и взрослых. Лица до 17 лет, совершившие преступление, не могли подвергаться ни смертной казни, ни пытке, ни кнуту; для них наказание заменялось сечением плетьми и отдачей в монастырь для исправления, где они должны были выполнять «тяжелые монастырские работы, чтобы они никогда праздны не были, а по освобождении из монастыря повелевалось их отсылать в те места, откуда кто прислан, а из этих мест отсылать их в прежние жилища».

26 февраля 1764 года в связи с секуляризацией монастырских имений и учреждением Коллегии экономии было установлено, что доходы от «экономических» имений должны употребляться на содержание сирот, прежде всего остающихся после убитых на войне.

Основы социального законодательства, регулирующего также и профилактику правонарушений несовершеннолетних, были заложены при Екатерине II. Это законодательство опиралось на созданные в годы правления императрицы органы сословно-корпоративного самоуправления (дворянские и городские общества). Указом Екатерины II от 26 июня 1765 года была установлена «полная невменяемость» детей, не достигших 10-летнего возраста, которые без предания суду передавались на исправление родителям, родственникам или опекунам. Для лиц в возрасте от 10 до 17 лет предусматривалось смягчение наказания. Причем, если наказание за преступление предусматривало смертную казнь или битье кнутом, то материалы дела рассматривались Сенатом, «где с ними (с преступниками в возрасте от 10 до 17 лет. - А.К.) поступлено имеет быть по благорассмотрению и по мере их вины». При смягчении ответственности выделялись два возрастных периода: с 10 до 15 лет и с 15 до 17 лет. Малолетних до 10 лет признавали абсолютно невменяемыми и выдавали виновных без предания суду и без наказания на исправление родителям, родственникам или опекунам.

Общее учреждение губерний (7 ноября 1775 года), положения которого сохраняли силу в дореформенной России (а в значительной степени и после реформ 1860-х годов), предусматривало руководство благотворительными заведениями на местах в приказах общественного призрения, возглавлявшихся губернаторами, которым подчинялись учреждаемые в губерниях и городах сиротские дома.

Для опеки малолетних, не имеющих близких родственников, и для контроля за действиями опекунов несовершеннолетних в городах и губерниях учреждались: для дворян - дворянские опеки, а для горожан - сиротские суды. Опекуны были обязаны не допускать опекаемых до нищенства и праздности, предотвращать правонарушения с их стороны. В законе говорилось: «Вообще опекун обязан приготовить малолетнего к жизни, сообразной его состоянию, но всегда трудолюбивой, умеренной и безмятежной».

Все городские и сельские общества были обязаны заботиться о том, чтобы лица, не имеющие средств к пропитанию (и не имеющие возможности работать), либо находились на попечении родственников, либо отдавались в заведения общественного призрения (ст. 275 Общего учреждения губерний, указы от 5 апреля 1797 года, 7 августа 1798 года, 12 января 1801 года, 20 июля 1809 года, 12 августа 1823 года, 24 августа 1827 года, 23 марта 1839 года, 1 января 1864 года, 16 июня 1870 года и др.). После введения положений о земских и городских учреждениях эта забота вменялась им в обязанность.

Среди предметов ведения полиции, по Общему учреждению губерний, были поимка беглых и задержание беспаспортных бродяг, меры для предупреждения «нищенства и праздношатательства», призрение подкинутых или без умысла оставленных младенцев и надлежащее исследование этих случаев и т.д. В дальнейшем эти обязанности были распространены на становых приставов, уездную полицию, волостных старшин и т.д.

Малолетние, не имеющие родителей, задержанные за бродяжничество, передавались в приказы общественного призрения для помещения их в подведомственные благотворительные и воспитательные заведения.

Более разработанное законодательство, касающееся предупреждения правонарушений несовершеннолетних и их ответственности, относится уже к пореформенному периоду.

Закон устанавливал ответственность родителей и опекунов за допущение к прошению милостыни детьми. Ответственность полагалась и за «подкинутого» ребенка (однако же не в таких местах, где нельзя ожидать, что он будет найден другими лицами). Родители и другие лица, обязанные иметь попечение ребенке, подвергались за это аресту. В дальнейшем эта норма была распространена и на оставление без надзора малолетних..В частности, за оставление без надзора малолетнего, отданного по решению судебной власти опекуну, последний в случае совершения подопечным противоправного деяния нес ответственность в виде штрафа.

Российские законы определяли также порядок следствия и суда над малолетними и меру наказания за их преступления.

Начиная со второй половины XVIII в., наказания малолетних смягчались или заменялись другими видами. Так, каторжные работы в зависимости от тяжести преступления сокращались на одну треть или заменялись ссылкой на поселение, заключением в монастырь (девочек) или помещением в исправительный приют.

Кроме того, малолетние включались в разряд лиц, освобожденных от телесных наказаний.

За неосторожные преступления лица, не достигшие возраста 21 года, вообще не подлежали уголовной ответственности, а подвергались лишь «домашнему исправительному наказанию». Максимальный срок лишения свободы несовершеннолетнего в России в конце XIX в., как и в начале XXI в., не превышал 10 лет, правда, с той разницей, что в XIX в. десятилетняя каторга использовалась лишь для замены бессрочной каторги, то есть пожизненного лишения свободы.

Необходимо также отметить, что, по мнению юристов тех лет, «специальная, законом установленная смягчаемость наказания для молодых преступников отнюдь не исключает одновременного применения смягчения по другим поводам и основаниям как специально указанным в законе, так и вытекающим из признания присяжными таких субъектов вообще заслуживающими снисхождения. Таким образом, наказуемость для них за одно и то же преступление может быть понижена в одно и то же время, во-первых, во внимание к их возрасту, во-вторых, во внимание к особо указанным в законе основаниям смягчения или вследствие прибавки присяжными формулы: «но заслуживает снисхождения».

С 1 марта 1762 года российское законодательство стало различать понятия «малолетства» и «несовершеннолетия». В Указе о недействительности сделок, заключенных от имени малолетних, возраст последних определялся до 18 лет.

18 сентября 1763 года в Указе о мерах наказания за преступления, учиненные малолетними и несовершеннолетними, устанавливались следующие градации наказаний в зависимости от возраста: от 15 до 17 лет - плетьми, от 10 до 15 лет - розгами, а не батожьем, а 10 лет и менее - отдача для наказания родителям или помещикам (для крепостных крестьян) без последующего поражения в правах, для чего закон требовал это наказание «впредь им не считать».

26 июня 1765 года был конкретизирован порядок производства дел об уголовных преступлениях, учиненных несовершеннолетними.

В соответствии с Общим учреждением губерний 1775 года императорским указом Екатерины II дела о малолетних преступниках подлежали рассмотрению в совестном суде.

В 1818 году Сенат подтвердил, что дела о преступлениях, совершенных лицами до 17 лет, подлежат рассмотрению в совестных судах. Все решения совестных судов по преступлениям малолетних контролировались Сенатом. Лишь в 1863 году было отменено требование представления на ревизию в Сенат дел о преступлениях несовершеннолетних, имевших возраст более 17 лет на момент совершения преступления.

В 1823 году императорским указом был уточнен порядок производства дел о малолетних преступниках в тех губерниях, где не было совестных судов. Конкретизировался и порядок объявления решений уголовных палат несовершеннолетним подсудимым. В частности, императорским указом 4 октября 1826 года было установлено, что малолетние и несовершеннолетние должны содержаться под стражей отдельно от прочих (совершеннолетних. - А.К.) преступников. В дальнейшем порядок заключения и пересылки, состоящих под следствием несовершеннолетних неоднократно уточнялся в сторону создания особых условий для них.

В 1829 году в законодательстве о борьбе с нищенством появляется норма, касающаяся непосредственно малолетних. 25 июля 1829 года выходит указ об отсылке вольных (то есть не находящихся в крепостной зависимости) малолетних детей, «приводимых в полицию за хождение по миру», в Коллегию экономии (управлявшую бывшими патриаршими, а затем синодальными имениями) для обучения их (в гарнизонных школах) наравне с незаконнорожденными.

В 1839 году (8 августа) было установлено, что малолетние дети арестантов могут быть помещаемы в заведения приказов общественного призрения, хотя бы и в богадельни, причем содержание им устанавливалось за счет кормовых денег арестантов и за счет сумм тюремных комитетов. Подтверждение, принятое Комитетом министров, вошло в Собрание законов. Это правило было подтверждено также в 1864 году, причем нормы, касающиеся местных заведений общественного призрения, были распространены и на земские учреждения.Был уточнен также порядок ссылки в Сибирь женщин, имеющих грудных детей.

Доктрина уголовного права и уголовное законодательство второй половины XIX века исходили из того, что способность нести уголовную ответственность, а также особенности назначения и отбывания наказания тесно связаны с возрастными категориями, которых насчитывали четыре: малолетство, отрочество, юность, возмужалость. Малолетним считался ребенок в возрасте до 10 лет. Малолетство рассматривалось как одно из состояний, исключающих вменяемость. Только с наступлением отрочества может появиться способность к правовой и нравственной оценке деяния, а равно способность к руководству своими поступками. Отрочество, которое Н.С. Таганцев характеризовал как возраст школьный, возраст подготовки к будущей деятельности, хотя и позволяет нести уголовную ответственность, но требует в большей степени применения не карательных, а воспитательных мер. Между отрочеством и зрелостью находится еще одна ступень - юность, которой свойственны «страстные порывы», далеко не полная самостоятельность, физическая слабость и т. д. Хотя к лицам, совершившим преступления в этом возрасте, за немногим исключением применялись общие меры уголовного наказания, законодательство допускало значительное смягчение ответственности.

С 15 августа 1845 года главным источником уголовного законодательства стало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, в котором государство закрепляло отказ от уголовного наказания малолетних и передачу несовершеннолетних (до 17 лет), учинивших преступное деяние, но не вменяемое им в вину по ст. 41, или хотя и вменяемое, но при-условиях, указанных в ч. 2 ст. 55, под ответственный надзор родителей или лиц, у которых они находились. Вместе с тем в Уложении ничего не говорилось о том, какие меры должны применять по отношению к этому малолетнему те, кому он отдан под надзор.

В Уложении о наказаниях были закреплены нормы, уменьшающие силу наказания в зависимости от малолетства и несовершеннолетия. В частности, оно содержало ряд положений, касающихся ответственности лиц, не достигших совершеннолетия. Одной из причин, по которым содеянное исключало уголовную ответственность, признавалось «малолетство в таком возрасте, когда подсудимый не мог еще иметь понятия о свойстве деяния» (ст. 98). Такой возраст ограничивался 7 годами. «Дети, не достигшие семи лет от роду и потому еще не имеющие достаточного о своих деяниях понятия, не подлежат наказаниям за преступления и проступки: они отдаются родителям, опекунам или родственникам для вразумления и наставления их впоследствии».

Так, в соответствии с п. 1 ст. 173 Уложения издания 1885 года дети от 7 до 10 лет не подвергались определенному законом наказанию, а отдавались родителям или благонадежным родственникам для домашнего исправления.

В период отрочества (от 10 до 17 лет) замена наказания наступала только в случае признания их обладающими вменяемостью, в противном случае применялось общее правило об уголовной безответственности за невменяемостью. Отроческий возраст, даже по отношению к детям, признанным обладающими вменяемостью и учинившим тяжкие злодеяния, требует не только смягчения, но и замены обыкновенных карательных мер. Они не подлежали наказанию кнутом и публичному наказанию плетьми, а малолетние от 10 до 14 лет - и каторжным работам.

После отрочества по Уложению 1845 года наступала юность (от 17 до 21 года), которая признавалась причиной уменьшения ответственности. При этом закон различал случаи привлечения их к наказаниям уголовным и наказаниям исправительным. Из уголовных наказаний смертная казнь и ссылка на поселение применялись к несовершеннолетним без изменений, бессрочная каторга заменялась срочной, а сроки каторги уменьшались на одну треть. По отношению к наказаниям исправительным Уложение 1845 года заменяло ссылку на «житье или отдачу в арестантские отделения или рабочий дом, отдачей в военную службу», а «низкие» наказания применялись без замены, но со смягчением на одну или две степени. Сверх общих вышеизложенных правил об ответственности малолетних и несовершеннолетних Уложение содержало некоторые особые правила о смягчении и усилении их ответственности. Так, по ст. 143 наказание уменьшалось на одну или две степени, если несовершеннолетний был вовлечен в преступление совершеннолетним.

С другой стороны, Уложение 1845 года знало одно условие, при котором молодость теряла всякое значение, а именно по ст. 146 малолетние несовершеннолетние в случае учинения ими нового преступного деяния наказывались как совершеннолетние.

«Уложение» определяло ответственность детей за упорное неповиновение родительской власти, а равно и за грубое с родителями обращение, подвергая виновных аресту до 6 месяцев, но эта ответственность должна была назначаться судом на общем основании.

Дисциплинарная власть осуществлялась самими родителями, причем закон не определял ни объем, ни характер дозволенных к употреблению средств. В ч. 1 ст. 168 т. X Уложения издания 1900 года указывалось, что «родителями по отношению к лицу детей своих не могут покушаться на такие деяния, которые по общим законам подлежат наказанию уголовному».

Близкую связь с дисциплинарной властью семьи имела дисциплинарная власть школы. Выполнение обязательного воспитания падало прежде всего на семью, но там, где семья не желала или не могла выполнить этого назначения своими средствами, на помощь являлось государство, а осуществителем забот становилась школа. Применение дисциплинарной власти в школе этого типа, по общему правилу, безусловно, устраняло действие карательной власти государства, допуская ее вмешательство разве только в случае совершения наиболее тяжких преступлений воспитанниками старшего возраста, например, 14 и более лет (таковыми являлись случаи убийства, поджога, изнасилования и т.д.). С другой стороны, государство устанавливало надзор за школьными взысканиями, определяло для них известные пределы, взыскания должны были налагаться исключительно с целью исправления, а не в качестве актов возмездия. Подобными наказаниями часто являлись воспитательные взыскания - выговоры, уменьшение баллов по поведению, лишение льгот, карцер, а в крайнем случае - удаление из учебного заведения.

Взыскания дисциплинарные могли быть налагаемы или властью воспитательной единоличной (инспектора, директора) или, в важнейших случаях, педагогическим советом заведения. Регулируя действия дисциплинарной власти школы, государство сохраняло за собой и право контроля над его органами, подвергая их взысканиям дисциплинарным и уголовным за превышение власти.

Уложение о наказаниях (1885 г.) в ст. 92 содержало 3 категории уголовной невменяемости. Одной из категорий являлось малолетство - неразвитость, зависящая от естественных условий развития человеческого организма. Юный возраст преступника в уголовном праве определяет многое: в эпоху детства возраст устраняет как вменяемость, так и привлечение к ответственности в порядке уголовного суда; в эпоху отрочества возраст служит основанием или невменяемости и уголовной безответственности, или же замены наказания исправительно-воспитательными мерами, когда суд, установив виновность малолетнего в предписываемом ему деянии, установив наличие условий вменяемости по отношению к подсудимому, определив размер той ответственности, которой он должен был бы подлежать, будучи взрослым, заменяет таковую согласно закону; в эпоху юности возраст служит основанием особого смягчения уголовной ответственности, которой подлежал бы виновный за учиненное деяние, если бы был взрослым.

Уложение устанавливало, что «дети, коим более семи, но менее десяти лет от роду и которые не имеют еще надлежащего о своих обязанностях разумения, не подвергаются определенному в законах наказанию, но отдаются родителям или благонадежным родственникам для строгого за ними присмотра, исправления и наставления, между прочим, и чрез духовника другого священнослужителя. Сие правило распространяется и на имеющих от десяти до четырнадцати лет от роду, когда с достоверностью признано, что преступление учинено ими без разумения».

Таким образом, нижний возрастной предел наступления уголовной ответственности фактически соответствовал 7 годам. Уложение выделяло еще две возрастные группы: малолетние - лица в возрасте от 10 до 14 лет, и несовершеннолетние в возрасте от 14 до 21 года. В отношении малолетних, «учинивших преступление с разумением», предусматривалось смягчение наказания на следующих основаниях:

- если в качестве наказания предусмотрено лишение всех прав, телесное наказание, осуществляемое палачом, и ссылка на каторжные работы, то лица в возрасте от 10 до 14 лет после лишения прав состояния ссылались в Сибирь на поселение без телесного наказания;

- если в качестве наказания предусмотрено лишение всех прав, телесное наказание и ссылка на поселение, то лица в возрасте от 10 до 14 лет осуждались к заключению в монастыре, если в том месте или невдалеке есть монастырь их вероисповедания, или же, в противном случае, в смирительном доме, но отдельно от других лиц, на срок от 5 до 8 лет, также без телесного наказания;

- если за преступление в качестве наказания предусмотрено лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, ссылка на житье в Сибирь или другие отдаленные губернии, либо отдача в исправительные арестантские роты гражданского ведомства или в рабочие дома, то несовершеннолетние в возрасте от 10 до 14 лет присуждались к заключению на время от двух месяцев до одного года в монастыре или в смирительном доме;

- если в качестве наказания предусмотрено заключение в смирительном доме или другое, еще менее строгое наказание, то несовершеннолетние в возрасте от 10 до 14 лет подвергались исправительному домашнему, по распоряжению родителей или опекуна, наказанию.

Наказание смягчалось и лицам в возрасте от 14 до 21 года. Из уголовных наказаний к ним применялись без изменений смертная казнь и ссылка на поселение, бессрочная каторга заменялась срочной, а сроки каторги уменьшались на одну треть. Вопрос о возможности осуждения на смерть несовершеннолетних преступников в научной литературе того периода активно дискутировался, но на практике применялась смертная казнь.

Так, Верховным судом по делу о соучастниках Каракозова в покушении на императора Александра II был приговорен к смертной казни Ермолов, 20 лет; по делу 1 марта 1882 года были казнены Рысаков, 20 лет, и Ульянов А., 20 лет. Таким образом, малолетство и несовершеннолетие подсудимого признавалось обстоятельством, уменьшающим вину и строгость наказания.

Вместе с тем дореволюционное русское уголовное законодательство содержало в себе и ряд достаточно жестких норм в отношении несовершеннолетних. Так, Уложение 1845 года не давало четкого ответа о возможности применения к несовершеннолетним смертной казни, что порождало споры среди юристов. К примеру, А.Ф. Кистяковский (и многие другие) ссылался на Указ Сената от 23 августа 1742 года о запрете применения казни к несовершеннолетним и считал, что законодатель XIX в. просто упустил из виду этот вопрос. Однако Н.С. Таганцев не соглашался с таким подходом и доказывал обратное, ссылаясь на косвенные указания закона и судебную практику (например, казнь брата В.И. Ленина - А.И. Ульянова, которому на момент совершения преступления было 20 лет).

Преимуществами своего возраста несовершеннолетний преступник мог воспользоваться фактически лишь единожды, поскольку рецидив преступления лишал его «подросткового иммунитета». «Закон наш, - писал по этому поводу А.Ф. Кистяковский, - вообще более или менее снисходительный к молодому возрасту, является крайне строгим и неумолимым к несовершеннолетним рецидивистам». «Малолетние, - говорится в ст. 146 Уложения, - имеющие от 10 до 14 лет от роду, и несовершеннолетние, которые после суда и наказания за преступление будут изобличены вторично в том самом, или в равном или более тяжком преступлении, подвергаются за сие новое преступление одинаковому с совершеннолетними определенному наказанию... «Относясь с такой строгостью к повторностью преступления малолетних и несовершеннолетних, Закон выходит из того соображения, что не исправившийся малолетний или несовершеннолетний, после того, как он или был снисходительно наказан, или же даже вовсе был освобожден от наказания, не может иметь права на смягчение наказания, так как, вторично совершая преступление, он обнаруживает зрелость дурных наклонностей и глубокую развращенность».

Интересно отметить, что в качестве обстоятельства, смягчающего наказание несовершеннолетних, предусматривался факт вовлечения несовершеннолетнего в преступление взрослым лицом. В таких случаях по усмотрению суда размер наказания мог быть снижен, но без изменения вида наказания.

Преступления, совершенные по неосторожности лицами в возрасте от 14 до 21 года, влекли только домашнее исправительное наказание по распоряжению родителей или опекунов.

Уложение 1845 года включало положение, согласно которому в случае совершения малолетним или несовершеннолетним нового преступления он нес наказание как совершеннолетний.

Позже в уголовном законодательстве была выделена еще одна возрастная группа несовершеннолетних - лица в возрасте от 10 до 17 лет. Статья 6 Устава о наказаниях 1864 год, налагаемых мировыми судьями, предоставляла право мировым судьям заменять несовершеннолетним в возрасте от 10 до 17 лет заключение в тюрьме помещением в исправительные приюты.

В 1864 году встал вопрос об унификации сроков малолетства и несовершеннолетия ввиду наличия расхождений в различных законодательных актах. В 1868 году ссылаемым в Сибирь (лишенным всех прав состояния) было запрещено брать с собой малолетних детей, если за ними не следует другой, не осужденный супруг.

Закон устанавливал и ответственность за убытки, причиненные малолетними. Если последние находились при родителях, то ответственность несли родители, если без родителей - то лица, обязанные, иметь за ними надзор (опекуны, преподаватели и воспитатели учебных заведений и т.д.). При этом родители и заменяющие их лица освобождались от ответственности в случаях, когда могли доказать, что не имели возможности предупредить правонарушение. В последнем случае возмещение ущерба могло производиться из имущества малолетнего.

На исходе XIX века русским юристом В. Поповым были сформулированы следующие положения «рациональной уголовной политики по отношению к преступной молодежи»:

1. Законодатель должен признать, что существует в развитии человека период, в течение которого он не может отвечать перед уголовным судом.

2. Он («Законодатель») должен допустить эпоху, в которой вопрос о вменяемости (имеется в виду «возрастная вменяемость») должен быть разрешен в каждом отдельном случае и с этой целью должен ввести в кодекс термин «разумение».

3. Законодатель должен установить для лиц, действовавших с разумением, особые наказания, преследующие цель исключительно исправительную.

4. Лица, действовавшие без разумения, не должны нести наказания.

5. Закон должен признать существование третьей эпохи, в которой виновный хотя и подлежит общему наказанию, но оно в значительной степени для него смягчается.

6. Должно выработать особый масштаб усиления наказаний для мало- летних рецидивистов.

В пореформенной России нормы, определяющие наказания несовершеннолетним, были смягчены, и больший упор был сделан на профилактику правонарушений в последующем.

По закону о юных преступниках от 2 февраля 1897 года дети до 10 лет не подлежали судебному преследованию, а от 10 до 17 лет отдавались под надзор родителей и опекунов или помещались в воспитательно-исправительные заведения. Там, где этих заведений не было, могли (по согласованию с епархиальными архиереями) помещаться в монастыри для исправления и воспитания. В 1866 году земствам, обществам (городским и сельским) и духовным установлениям (монастырям, братствам и т.д.) было предоставлено право открывать исправительные приюты для несовершеннолетних.

Таким образом, к делу предупреждения правонарушений несовершеннолетних были привлечены общественные структуры, прежде всего органы земского самоуправления.

В дальнейшем заметным явлением стали общественные организации, организующие колонии, приюты и другие исправительно-воспитательные заведения для малолетних преступников. Таково было Общество земледельческих колоний для малолетних преступников, Киевское общество земледельческих колоний и ремесленных приютов для исправления малолетних преступников и др. Эти общества получали пособия от казны. На устройство исправительных приютов для малолетних преступников отчислялась часть штрафных денег, поступающих на устройство мест заключения. В 1892 году узаконения относительно отчисления сумм на устройство и содержание исправительных приютов для несовершеннолетних были изменены и уточнены.

В качестве профилактики правонарушений несовершеннолетних в дореформенной России действовали законодательные нормы, предписывавшие мастерам наблюдать за «нравственностью» вверенных им учеников. Это было закреплено в Ремесленном уставе. В связи с широким развитием фабрично-заводской промышленности был принят ряд узаконений и распоряжений, вменявших в обязанность владельцам заводов, фабрик и мануфактур заботу о школьном обучении малолетних рабочих.

Но в целом предупреждение правонарушений несовершеннолетними в дореволюционной России регулировалось законодательством недостаточно. При этом главный акцент делался на полицейских и фискальных интересах государства, в частности, на борьбе с беспризорностью главным образом в рамках борьбы с «беспаспортностью». При этом недостаток как государственных структур, так и государственного финансирования в определенной степени возмещался за счет общественных организаций и благотворительных учреждений (тюремные комитеты, богадельни и приюты, различные общества воспитания, в том числе и малолетних правонарушителей и т.д.). Законодательство по вопросам предупреждения правонарушений несовершеннолетними не было систематизировано и недостаточно учитывало необходимость профилактики таких правонарушений.

В то же время для законодательства Российской Империи, в особенности в пореформенной России, был характерен в целом гуманный подход к наказанию за правонарушения несовершеннолетних. Достаточно развито было и законодательство, касающееся «общественного призрения». В дореформенной России эта сфера государственных и общественных интересов была связана прежде всего с сословно-корпоративными учреждениями и предусматривала сословную дифференциацию. После реформ 1860-х годов наблюдалась тенденция к установлению бессословного начала.

Характерной чертой российского законодательства об общественном призрении было широкое участие в благотворительности церковных, сословно-корпоративных и общественных организаций, а также частных лиц. Порядок деятельности и финансирования общественных организаций, занимающихся учреждением и содержанием исправительно-воспитательных учреждений, носил сепаративный характер, что вытекало из общего характера законодательства Российской Империи об общественных организациях. Значительная часть таких организаций ограничивала свою деятельность рамками города, уезда или губернии. Всероссийских организаций было мало. Их деятельность недостаточно изучена и еще ждет своих исследователей.

Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних нашли отражение и в Уголовном уложении 1903 года. В частности, в ст. 41 говорится, что «не вменяется в вину преступное деяние, учиненное несовершеннолетним от 10 до 17 лет, который не мог понимать свойства и значения, им совершаемого, или руководить своими поступками». Фактически здесь имеются в виду случаи так называемой «возрастной невменяемости». (Это положение нашло свое отражение и в действующем ныне уголовном законодательстве - ч. 3 ст. 20 УК РФ).

Законодательство о несовершеннолетних преступниках этого периода во многом смягчило ответственность несовершеннолетних.

Так, ст. 146 Уложения 1845 года была отменена; закон конкретно предусматривал замену несовершеннолетнему смертной казни каторгой на срок 15 лет; была отменена норма, согласно которой несовершеннолетние могли быть лишены «всех прав состояния», и т.д. Значительным шагом вперед было то, что законодатель ввел для несовершеннолетних «условное осуждение», позитивно воспринятое юристами тех лет.

Вместе с тем в законодательстве сохранился наиболее существенный недостаток дореволюционного русского законодательства: «чем важнее преступление, тем меньше смягчаемость». Или, как подробнее говорил Н.С. Таганцев, «система действующего права... кладет в основание ответственности малолетних характер и тяжесть учиненного ими деяния, определяя род и продолжительность применяемых мер, скорее объективными свойствами деяния, чем субъективными особенностями деятеля. Правда, колебания между сроками здесь большие, нежели в области общего уголовного права (очевидно, автор имел в виду уголовное право в отношении взрослых. - А.К), судье предоставлено в известной степени право замены наказаний,- но все же закон чрезмерно старается руководить судьей в выборе отдельных мер.

Принцип этот достаточно резко критиковал и А.Ф. Кистяковский: «...не законом установленная тяжесть преступления должна служить основанием и мерилом для принятия мер против малолетних рассматриваемого возраста (имеется в виду возраст 10-13 лет), а степень их испорченности и внутренней преступности».

АВТОР: Камарницкий А.В.