Право Пруссии в сопоставлении с правом Лангедока и Пиренейского полуострова в период Реконкисты (VIII-XIII вв.)
В сравнительно-правовом аспекте для нас представляют особый интерес два европейских региона. Для первого из них в средние века было характерно вооруженное противостояние с арабами. Речь идет о Лангедоке и Пиренейском полуостров, которые в силу географической близости и сходства военно-стратегических условий здесь рассматриваются вместе.
Уже в VIII-IX вв. на беспокойном пограничье, в Септимании (приморская часть Лангедока) получает распространение правовой институт апризио (aprisio). Буквальный перевод этого слова - «заимка», оно подразумевало занятие и хозяйственное освоение пустующих земель. Переселенцы, заселявшие это пограничье, как правило, происходили не из внутренних лангедокских областей. В большинстве своем они были беженцами из арабской Испании, ушедшими вместе с армией Карла Великого после его неудачного похода за Пиренеи в 778 г. Предоставляя поселенцам наделы на приграничных территориях, франкские короли выдвигали два основных условия: хорошо обрабатывать землю, а также нести военную службу (участвовать в военных походах короля, охранять границу, предоставлять государевым посланцам кров, продовольствие, оказывать им иные услуги). Апризионарии были подчинены непосредственно центральной власти, а графам - лишь как представителям последней. Графы не имели права делать апризионариев своими вассалами. Уже современники затруднялись определить характер прав апризионариев на их земли. Согласно капитулярию 844 г., они имели право передавать по наследству и продавать наделы, если новый апризионарии будет нести ту же службу. Превращение апризио в аллод тоже периодически осуществлялось при помощи специального королевского пожалования.
Санкционируя институт апризио, Карл Великий преследовал три цели: заселить опустошенные войною районы, укрепить неспокойную испанскую границу и создать в лице апризионариев определенную опору против графов и других магнатов в этой не всегда покорной области. Но постепенно, с сокращением количества пустошей в Септимании и переносом границы к югу, потребность в воинах-колонистах, каковыми по существу были апризионарии, уменьшалась. Одновременно падала эффективность королевской власти и росло влияние графов. В итоге Карл Лысый в 844 г. был вынужден разрешить ап-ризионариям коммендироваться графам в качестве вассалов (в условиях войны он нуждался в поддержке графов Лангедока и Каталонии). Одновременно крупным апризионариям пожаловали аллодиальные права на их земли. Мелкие же апризионарии постепенно попали в зависимость от более сильных соседей, а также монастырей. В итоге многие апризио превратились в аллоды, а другие стали условными держаниями феодального или крестьянского типа. Исчезновение института апризио происходило и оттого, что очень многие апризионарии не имели документов на землю. Их отсутствие часто влекло если не утрату земли, то потерю самостоятельности. Институт апризио в Лангедоке не был ни аллодом, ни бенефицием, он возник в исключительных условиях: внешняя колонизация сильно разоренной области, недавно отвоеванной, но до конца не покоренной, расположенной к тому же на опасной границе. Он не укладывался в систему отношений, привычных для франкского общества. На деле это собственность, ограниченная не очень обременительными, обязательными для всех свободных повинностями в пользу государства. В теории же это привилегированное, но тем не менее условное держание от короля. По мере исчезновения породивших его условий апризио растворились в массе аллодов, феодов и крестьянских держаний. Исчезновение апризионариев произошло из-за того, что исчезли породившие их условия: необходимость заселения пустующих земель и защиты границ от арабов. Там, где эти условия сохранялись (например, в Каталонии), апризио продолжали существовать, хотя и претерпев изменения, до XII в. Указанные черты института апризио и характер его применения во многом напоминают ту ситуацию, которая была связана с землевладением на Кульм-ском праве. Данное землевладение тоже занимало промежуточное положение между обычным чиншевым землевладением (цензивой) и феодом, поскольку на таких условиях землю отводили не только крестьянам, но и рыцарям. Немец-колонист, особенно в первые десятилетия колонизации, представлял для ордена большую важность как ополченец. Поэтому КП не предусматривало слишком обременительных повинностей, а обязанности поселенцев были строго нормированы. Основную же тяжесть повинностей несли на себе прусские крестьяне. Орденские власти, так же, как франкские короли в Лангедоке, до определенного времени держали под контролем и крупных землевладельцев, видя в рядовых колонистах свою опору.
Целый ряд разработанных в раннесредневековом Лангедоке правовых институтов был позднее использован и развит по другую сторону Пиренеев - в христианских королевствах периода Реконкисты. Многие предписания испанского и португальского права этой поры демонстрируют еще более впечатляющее сходство с нормами КП. Это сходство прослеживается на многих уровнях, прежде всего в сфере землевладения и связанных с ним повинностей, а также в области городского права.
В XI-XIII вв., в ходе отвоевания страны, правители Каталонии, Кастилии, Арагона, Леона, Астурии, Наварры, Португалии поощряли своих подданных селиться на пограничье. Частью это были новые поселенцы, частью - арабизи-рованное христианское население (мосарабы). С одной стороны, здесь происходила феодальная и церковно-монастырская колонизация, в результате которой знать и церковь получили основную часть земли. С другой стороны, шло стихийное массовое заселение свободных земель, номинально принадлежавших королям. Основную массу таких колонистов составили крестьяне, среди которых были люди, находившиеся ранее в различной степени зависимости. Переселение на новые земли делало их свободными. Территорией массовой колонизации стала, так называемая Эстремадура (от лат. Extrema Dorii, что можно условно перевести как «пограничье Дуэро»)-буферная зона между р. Дуэро и горами Гредос и Гвадаррама. Эта земля считалась ничейной и разделяла Астуро-Леонское королевство и мавританские княжества. С последней четверти XI в. термин «Эстремадура» утратил свой первоначальный смысл и стал означать военно-политическую границу между христианским севером и мусульманским югом. Практически все основные государства Испании (Леон, Кастилия, Арагон) имели свою Эстремадуру. Правовые источники позволяют предположить, что в средние века кастильцы воспринимали всю территорию от Дуэро до Андалусии как одну пограничную зону. Поэтому, как замечает Г.В. Савенко, есть «серьезные основания раздвинуть границы Эстремадуры как региона, обладавшего общностью регионального и правового развития». Переселяясь на новые места, колонисты получали от королей довольно значительные привилегии, известные в историко-правовой науке под названием поселенных грамот или хартий. Они предоставлялись как отдельным поселенцам, так и целым общинам, а также локаторам. Еще одним правовым источником, определявшим положение и права поселенцев, становились судебники, называемые в Испании фуэрос, а в Португалии - форалы (от лат. forum). Они возникали в результате деятельности королевской канцелярии или отдельных магнатов в XI - середине XII вв. Судебники касались прежде всего городских общин и их сельской округи. Обычным способом приобретения земельной собственности был захват свободных земель. В Каталонии такие заимки называли сходно с лангедокскими adprisiones, в Кастилии - pressura. Поселенные грамоты часто просто санкционировали происшедшие ранее захваты земли, придавая им законную силу. Но нередко случалось, что по прошествии известного срока эти заимки автоматически превращались в собственность их владельцев без какого-либо правового оформления, причем в городских фуэрос этот срок был сокращен до 1 года и 1 дня, чтобы ускорить заселение края. Колонисты, селившиеся на королевской земле, получали угодья в качестве аллодов, ничего за них не платя и будучи обязанными лишь нести службу в королевском войске. Отдельные грамоты фиксируют положение, при котором крестьяне одной и той же общины получали землю поровну и на одинаковых условиях. Такое явление напоминает уже знакомую нам колонизационную практику Восточной Европы, в частности Пруссии, где крестьяне-кёльмеры выступали как единое в целом сообщество.
При ознакомлении с документами обращает на себя внимание еще одно обстоятельство, а именно легкость нобилитации, т.е. перехода в сословие рыцарей. Например, в Каталонии в X в., а в Леоне и Кастилии и позднее, в разгар Реконкисты (ХИ-ХШ вв.) на такой статус мог претендовать всякий, кто имел лошадь, чтобы сражаться. Особую категорию таких поселенцев составляли ка-бальерос-вильянос. Это были мелкие землевладельцы из числа служилых людей, получавшие свой статус от королей. Они выступали как земельные собственники либо как держатели чужих наделов (в последнем случае они платили поземельный взнос, но не несли барщины). В Реконкисте участвовало не только обычное рыцарство, но также испанские духовно-рыцарские ордены - Калатрава, Алькантара, Сантьяго. Иначе выглядела колонизация на землях отдельных сеньоров и церкви. Условия поселения на такой земле были, как правило, менее льготными, чем на королевской. В этих случаях поселенцы превращались обычно в вечно-наследственных чиншевиков на земле сеньора. Они были лично свободны, а объем их повинностей четко оговаривался соответствующими грамотами. При этом феодальная эксплуатация выступала в форме натуральной ренты; позднее получает распространение и аренда земли, но не личные службы. В период Реконкисты основным типом поселения становятся консехо - самоуправляющиеся общины городского типа. Они состояли преимущественно из свободных людей разного статуса и получали в свое владение определенную (подчас весьма обширную) территорию с правом ее дальнейшего освоения. Внутри консехо земля распределялась в зависимости от статуса колониста и его заслуг во время военных действий. Права и обязанности членов такой общины закреплялись в фуэро.
Ядром консехо являлся город, который становился опорным пунктом новой власти в отвоеванной земле. Население городов состояло из трех основных групп. Наиболее важную социальную группу в них составляли полноправные горожане (vicini), обладавшие недвижимым имуществом. Выполнить данное условие было нетрудно, поскольку свободной земли было много, занимать ее можно было легко и бесплатно (по крайней мере, один раз). Самый зажиточный слой горожан образовывал группу городского рыцарства - кабальерос. К ним относили тех, кто владел конем определенной стоимости и мог нести конную службу в войске, тогда как знатность таких лиц не играла особой роли. Лишь постепенно (с XIII в.) происходит замыкание слоя кабальерос, которые прибрали к рукам основную часть прибыльных отраслей городской экономики. Кабальерос имели значительные привилегии (свобода от налогов, преимущественное право на пользование городскими пастбищами, исключительное право на участие в органах самоуправления и др.). Наконец, третью группу образовывали мансебос, занимавшие подчиненное положение, они не располагали недвижимостью, но были лично свободны и работали по найму (обычно как арендаторы в сельскохозяйственном производстве). В отдельных общинах эта типичная структура могла иметь отличия (например, присутствие представителей старой земельной аристократии).
В городах объем вольностей, предоставленных колонистам, достигает, пожалуй, максимально возможного уровня. Несмотря на разнообразие тех конкретных условий, в которых возникали и развивались отдельные общины, их жалованные грамоты имеют много общих черт. Наиболее характерные их положения сводились к следующему.
Во-первых, поселенцам гарантировались широкие привилегии частноправового характера. Колонисты получали право на свободную куплю-продажу недвижимости и частей владений, дающих фиксированный доход, беспошлинное рытье колодцев и прудов, строительство мельниц; право осуществлять заимку на домениальных землях, заниматься ткачеством, пользоваться королевскими лесами, пастбищами, водою за пределами своей округи. В грамотах нередко предусматривались также изменения брачно-семейного права для привлечения женщин, в том числе признание их полноправия в сделках, завещаниях, торговле и др. После смерти мужа вдова получала половину нажитого имущества. По ряду грамот предоставлялась также королевская защита домам и владениям тех лиц, которые переселялись из одного поселения в другое или в городской центр из его округи.
Во-вторых, колонистам даровались свобода от любых платежей сеньориального характера (например, маньерии - посмертного сбора с несвободных), пошлин и постоя, а также освобождение от исполнения ряда должностей.
В-третьих, важное место в системе привилегий занимали положения, относящиеся к уголовному праву и процессу. С целью привлечения колонистов иногда устраивались особые поселения для беглых, а также преступников (например, совершившие убийства и всякого рода насилия могли здесь не опасаться наказания, и только измена королю каралась строго). Так, в Сепуль-веде горожанин даже при убийстве королевского должностного лица не выдавался на суд из города, а лишь уплачивал вергельд. Кроме того, поселенные хартии предусматривали освобождение от ряда судебных ордалий, например, испытания раскаленным железом или кипящей водой, в ряде случаев - освобождение от тюремного заключения в случае убийств, кражи или неуплаты штрафа и др.
В-четвертых, привилегии содержат некоторые положения о владениях и автономии общин в целом, а также об обязанностях горожан по отношению к государству (или сеньору). За городами признавались права на обширные земельные угодья и на самоуправление, причем в городской совет могли входить любые полноправные граждане. На округу распространялась юрисдикция города, земля там принадлежала горожанам и местным кабальерос. И город, и его округа имели единые судебно-административные органы и инстанции. В плане судебной юрисдикции округа являлась пространством, где городские должностные лица совершали различные процессуальные действия. Жители округи обязаны были по тревоге участвовать в поимке преступников или заявить о них в городе. Наконец, все члены общины были обязаны нести военную службу.
Будучи заинтересована в поддержке горожан, королевская власть стремилась также к тому, чтобы по возможности воспрепятствовать произволу сеньоров, которым принадлежали отдельные города, и принимала для этого соответствующие меры. Внутренние отношения в городе, как уже отмечалось, во многом регулировались судебниками (фуэрос). Правда, в Испании так и не возникло городское право единого образца. Наибольшее распространение получили судебники, возникшие в Куэнке и Толедо, а также их иногородние переработки. Действие фуэрос часто распространялось не только на город, но и на его округу. Благодаря этому единообразное правовое регулирование создавалось на значительных территориях: известно, что самые крупные муниципии (такие как Авила, Сеговия, Пласенсия) занимали площади по нескольку тысяч квадратных километров. Некоторое значение в ходе Реконкисты имел и такой правовой механизм, как договоры с иностранными союзниками. Так, в 1147 г. король Кастилии и Леона Альфонс VII, опираясь на поддержку генуэзцев и пизанцев, отвоевал у мусульман г. Альмерию. Экспедиции предшествовала дипломатическая подготовка, результатом которой стал союзный договор с Генуей 1146 г. Условия, предложенные этой коммуне, были очень выгодными. Помимо компенсации собственно военных издержек, король обещал итальянцам большие привилегии. Во всех землях короля, которыми он владел фактически и которые, предстояло завоевать, генуэзцам гарантировались личная безопасность и сохранность имущества. В этих владениях на суше и на море они не должны были платить ни пошлин, ни дорожных, ни береговых сборов. Король обязался также передать генуэзцам третью часть всех городов и местечек, которые испанцы завоюют вместе с союзниками. В пожалованных владениях итальянцам должны были достаться все светские права и доходы от них, а их церкви - все спи-ритуалии (права и доходы, связанные с отправлением религиозного культа). Последнее условие было подкреплено тем, что генуэзцам король посулил передать одно из трех епископств. Важные привилегии должны были получить союзники и на прочих завоеванных территориях: во всех тех городах, которые достанутся не им, а королю, генуэзцы были вправе иметь церковь и при ней достаточное количество домов и имущества для ее причта. В каждом таком городе они имели право владеть также «одним подворьем из лучших и одной печью, и одной баней, и хорошим садом». Наконец, король обязался обеспечить, чтобы его наследники также гарантировали генуэзцам их права. В окончательной редакции договора список населенных пунктов и территорий, которые предстояло завоевать, был сокращен, но основные условия соглашения сохранились. Позднее, по мере отвоевания полуострова, генуэзцы добились от кастильского короля важных торговых и иных привилегий (1262), что дало им возможность во многом диктовать правила игры своим пиренейским партнерам. Обосновавшись по всему средиземноморскому, а затем и атлантическому побережью полуострова, они в XIV-XV вв. господствовали в этом приморском регионе, оттеснив каталонцев. Общины итальянцев, как и других «франков», жили автономно, пользуясь во внутренних делах своим правом и обычаем. Это зафиксировано в фуэрос и форалах, пожалованных им королевской властью. Генуэзцы и другие итальянцы достигли видного положения в обществе, их представители занимали важные государственные посты.
Своеобразным оказалось положение покоренного мусульманского населения (так называемых мудехаров). За ним была признана свобода сохранять свою веру. Во многих случаях оно капитулировало на почетных условиях, благодаря чему сохранило прежние права на землю и иное имущество, получило право на судебную и административную автономию, а также налоговые привилегии.
При ознакомлении с испанским правом, прослеживается ряд черт, роднящих его с прусским (особенно с правом городов, возникших на этапе завоевания Пруссии). Это не только ограниченный объем повинностей в пользу властей (прежде всего в виде военной службы). Признание прав женщин на половину наследственной массы имеет сходство с введением фламандского наследственного права согласно КГ. Поблажки, которые делались преступникам, опять-таки напоминают произведенное в Пруссии сокращение вдвое размера судебных штрафов против предписанного Магдебургским городским правом. Стоит вспомнить в этой связи и об одной из норм Христбургского договора: как уже говорилось, согласно этому акту пруссы получили возможность избрать право, которым они должны были руководствоваться в будущем. Пруссы избрали право своих соседей-поляков, однако в договоре указано, что из этого права изымаются, в частности, нормы о судебном испытании калёным железом. Распространение городской юрисдикции на обширную округу тоже сходно с прусской практикой первой половины XIII в. Характерна и та роль, которая принадлежала в городе кабальерос (вспомним здесь о кульмских горожанах-феодалах) и о шансе, предоставленном любекским бюргерам при закладке Мемеля). Бросается в глаза также типологическое сходство кастильско-генуэзского договора 1146 г. с разобранными выше грамотами, относящимися к планируемому основанию Кенигсберга силами любекцев (1242-1246). Это и обещание передать треть (позднее - шестую часть) владений, и широкая автономия, и обширные права в области торговли. Наконец, добавим к этому, что в ходе Реконкисты неоднократно издавались папские буллы, призывавшие к крестовым походам против мавров - черта, также сближающая отвоевание Пиренейского полуострова с походами в Пруссию.
По мере отступления фронтира и уменьшения военной опасности положение колонистов ухудшается. Менее всего повлияла Реконкиста на статус жителей в Галисии. Она раньше прочих земель полуострова избавилась от арабской угрозы, поэтому местные власти не имели политического стимула поощрять податное население какими-либо привилегиями. В Галисии еще долго сохранялись крупные вотчины, использующие труд сервов. Во многом сходная обстановка сложилась в Астурии. Здесь преобладала крупная сеньория, которая подчиняла себе десятки поселений-вилл. Она жила в значительной степени натуральным хозяйством, эксплуатируя труд большой массы сервов, порою переселяемых из одного места в другое для испомещения на новых угодьях. Число мелких земельных собственников (крестьян и мелких вассалов) было невелико, к тому же они тоже часто попадали в зависимость от сеньории, даже если в привилегиях этих землевладельцев формально значилось иное. Заметный регресс наблюдается и в Каталонии. Здесь изначально существовала сильная центральная власть графов, прочные связи внутри феодального сословия. Именно в руки феодалов по большей части сразу и попадали отвоеванные у арабов территории. Поэтому население, осваивая новые земли, с самого начала оказывалось в той или иной форме зависимости. Во второй половине XIV в. в зависимости от отдельных светских феодалов находилось 38% населения Каталонии, еще 26% подчинялось церкви, 31% зависел от королевской власти и лишь приблизительно 1% населения (сюда относилось около 4,5 тыс. аллодистов) не нес никаких феодальных повинностей. Довольно противоречивыми по своему характеру оказались последствия Реконкисты для Португалии. С одной стороны, в ХН-ХШ вв. в ней происходит переход к менее обременительным формам зависимости, а на отвоеванных землях складывается заметная прослойка мелких землевладельцев, которые были лично свободны. С другой стороны, здешние короли часто предпочитали жаловать отвоеванные земли епископствам и особенно представителям знати, что привело к формированию крупных светских вотчин. В XII в. благодаря постоянным раздачам король обеспечил себе поддержку со стороны крупных феодалов, несмотря на значительное отчуждение королевских прав в их пользу. Однако уже в следующем столетии возросшее влияние этих магнатов привело к столкновениям последних с королевской властью. На других территориях права и привилегии поселенцев сохранялись дольше, а верхушка крестьянства даже участвовала в работе кортесов. Более благоприятное положение населения в какой-то мере прослеживается и по структуре землевладения. Так, в Андалусии XIII в. в результате колонизации стало преобладать среднее (68%) и мелкое (20%) землевладение, тогда как крупное (свыше 400 га) составляло лишь 12%). Однако постепенно и в таких регионах важнейшие общинные права все более узурпируются верховной властью. Так, например, короли произвольно изымают у городов их угодья, передавая последние отдельным сеньорам и церкви. Не остаются в стороне от этого процесса крупные монастырские вотчины и светские феодалы, стремящиеся подчинить себе крестьян и горожан. Свободные колонисты постепенно попадают от них в зависимость. Часть населения общин-консехо аристократизируется и на протяжении XI-XIII вв. все более явно отрывается от основной массы общинников. Кабальерос ведут наступление на городскую автономию и в итоге устанавливают свое господство во всех сферах (законодательной, административной, судебной, военной, имущественной). Этот процесс не был единовременным во всех испанских королевствах, но направленность его была достаточно явной.
В XIV-XV вв. описанные процессы усугубляются. В то же время на Пиренейском полуострове сохраняется слой мелких свободных земельных собственников, хотя и в меньшем количестве, чем в предшествующий период. С другой стороны, постепенно исчезает слой кабальерос-вильянос. Его верхушка влилась в нижние слои дворянства, остальные превращаются в мелких земельных собственников крестьянского типа или в держателей. Судьба этой прослойки в известной мере напоминает судьбу «вольных людей» в Пруссии после 1466 г.
Наконец, завершение Реконкисты имело еще одно важное следствие, а именно рост религиозной нетерпимости: установив полный контроль над полуостровом, власти сперва ограничивают права мусульман и евреев, а затем издают указы об обязательном их крещении. Эта политика привела к исходу из страны почти всех иноверцев в конце XV и в XVI вв.
Автор: Рогачевский А.Л.