Соотношение канонического (церковного) права с российским законодательством XVIII в
Для настоящего исследования представляет особый интерес вопрос, касающийся процесса взаимопроникновения норм государственного и канонического характера, их соотношения в законодательных актах Российского государства.
Затронутый вопрос достаточно важен для правильного понимания особенностей русского канонического (церковного) права. Несмотря на это, охватить в рамках одной статьи весь объем поставленной проблемы не представляется возможным, поэтому ограничимся анализом наиболее значимых, по нашему мнению, сторон данного вопроса.
Как следует из вышеизложенного материала, государственное законодательство, касающееся дел церкви, начиная с Древнерусского государства, постепенно приобретало церковный авторитет, становясь частью внешнего церковного права. В некоторых известных случаях, государственное законодательство непосредственно являлось источником церковно-правовых норм, которые закреплялись в канонических кодификациях. Обилие, как канонического материала, так и государственного законодательства по делам церкви вызывало необходимость составления сборников, которые бы облегчили практику пользования ими. В результате чего появлялись сборники, включающие в себя как каноны, так и государственные законы, по церковным делам. Вместе с тем, религиозные христианские нормы, обозначенные в первоисточниках канонического права, воздействовали на законодательство государства: религиозные предписания и общие христианские принципы, непосредственно находили свое отражение в нормах права, издаваемых государством.
Для того чтобы более точно проследить этот процесс, обратимся к синодальному периоду (1700-1917 гг.) в истории государственно-церковных отношений и анализу наиболее важных источников церковного права государственного происхождения этой эпохи. Выбор автором именно синодального периода для рассмотрения поставленной проблематики, объясняется тем, что этот период отличается наиболее ярким соотношением государственных и канонических норм в регулировании общественных отношений.
Источники церковно-государственного происхождения данного периода весьма многочисленны и разнообразны, поэтому мы будем обозревать их в отрыве от историко-хронологического порядка, а рассмотрим их в совокупности применительно к поставленному вопросу.
С переходом к абсолютизму началась новая эпоха в истории взаимоотношений церкви и государства, а, соответственно, канонического (церковного) права и государственного законодательства, характер которых значительно меняется. Церковные реформы Петра I преследовали цель подчинения церкви светской власти. Это выражалось в коренном изменении системы управления Церковью с целью инкорпорировать ее в государственную структуру, лишении экономической самостоятельности Церкви, существенном ограничении сферы действий и компетенции церковного суда, даже во вторжении государства в ее каноническую сферу. «Фундаментом реформы, - как справедливо отметил историк В.С. Шульгин, - должна была стать ликвидация экономической самостоятельности Церкви с тем, чтобы поставить ее в материальную зависимость от светской власти».
В государственном строе России XVII-XVIII вв. происходят большие преобразования. Вслед за другими государственными учреждениями подвергся реформе и церковный институт. С 1701 г. существенно были ограничены функции и прерогативы церковного суда. Ранее они были весьма широкими, когда по гражданским и уголовным делам («кроме разбойных, татиных и кровавых дел») церковному суду было подсудно всё: духовенство, церковный причт и зависимые от духовенства люди. Эта юрисдикция Церкви по весьма широкому кругу дел простиралась на всё население государства. В так называемые «духовные дела» входили не только дела о преступлениях против религии и Церкви, но и целые сферы гражданского и отчасти уголовного права: дела о браке и семье, о наследовании и т.п. Вопрос об ограничении полномочий церковного суда был поднят светской властью ещё в 1700 г. при Патриархе Адриане. По его повелению были составлены «Статьи о святительских судах», содержащих каноническое обоснование судебных привилегий Русской Церкви. Это была последняя попытка отстоять неприкосновенность церковного суда. Несмотря на это, в 1701 г. ряд дел был изъят из ведения церковного суда: брачные, бракоразводные, о насильственных браках, о правах законного рождения, о прелюбодеянии, насилиях над женщинами и пр. В ведении церковного суда оставались богохульство, еретичество, раскол, волшебство и суеверия, но на деле церковные власти вели лишь предварительное следствие по этим делам («изобличали», т.е. устанавливали вину преступника), а окончательное решение перешло в компетенцию светского суда. В связи с восстановлением в 1701 г. Монастырского приказа в его ведение, наряду с заведованием церковным имуществом, перешел и суд над крестьянами, принадлежавшими Церкви.
К этому времени началось стремительное развитие законодательства по установлению порядка на всех ступенях церковной организации. Принцип коллегиальности, на основании которого происходило построение государственных органов, распространился и на устройство высшего церковного управления в России: в 1721 г. было упразднено патриаршество и создана Духовная Коллегия, вскоре переформированная в Святейший Синод - высшее законосовещательное, административное и судебное учреждение по делам церкви. А в 1722 г. для управления Синодом была учреждена должность обер-прокурора, как взаимодействующего органа между Синодом и императором. Царь же теперь признавался главой церкви.
В этот период государственная власть является уже главным органом и фактором церковного правообразования. Церковное управление принимает теперь формы государственного управления и во многих отношениях становится частью последнего. Как отмечает А.С. Павлов, отношение Святейшего Синода к верховной власти в государстве - то же, что и отношение других коллегий: «он получает к исполнению высочайшие указы и повеления по всем делам русской православной церкви».
Собственные постановления Синода получают силу законов только после их утверждения высочайшей властью. Вообще все дела, предоставленные ведению Святейшего Синода Духовным Регламентом Петра Великого, вершатся не иначе, как «по указу Его Императорского Величества» - такова обычная форма всех синодских постановлений и указов.
Фактически Церковь стала частью государственного аппарата: синодалы присягали на верность царствующей фамилии, обязывались блюсти государственный интерес, а самого монарха почитать высшим судьей в духовных делах. Указ 22 апреля 1722 г. требовал, чтобы каждый, вступая в духовную должность, приносил клятву «быть верным, добрым и послушным рабом и подданным императора и его законным наследникам», оборонять прерогативы и достоинство императорской власти, «не щадя в потребном случае и живота своего», доносить о всяком ущербе, вреде и убытке интересам императора, «об открытых на исповеди воровстве, измене и бунте на государя или иное злое умышление на честь и здравие государево и фамилию Его Величества».
Соответственно полномочия церкви пополнились некоторыми государственными функциями: административными и, до известной степени, политическими. Указанные функции включали: руководство начальным образованием, запись актов гражданского состояния, наблюдение за политической благонадежностью подданных. Духовенство обязано было доносить о замеченных им действиях, «клонящихся ко вреду государства». Все царские манифесты и указы обязательно оглашались священнослужителями приходов во время воскресного богослужения, а прихожанам до их прочтения запрещался выход из церкви. За неисполнение этих предписаний священнику грозило лишение сана.
Кроме того, в это время издаются указы, регламентирующие культовую деятельность, что следует квалифицировать как вторжение светской власти в каноническую сферу деятельности церкви. В законодательном порядке предписывается обязательная ежегодная исповедь прихожан (Указ 1718 г.), которая должна фиксироваться в «вероисповедных книгах». Священники должны были строго учитывать не бывавших на исповеди прихожан и доносить о них не только церковным, но и светским властям. Эта мера предусматривала выявление «раскольщиков», уклонявшихся от исповеди. Иначе говоря, светская власть требовала от православного священника идти на нарушение основного канонического правила - сохранения тайны исповеди. Обозначенный выше указ предусматривал, чтобы все секретные дела, которые священнику будут поручены от властей, «содержать в совершенной тайне и никому не объявлять».
Специальные указы требовали от священников также следить, чтобы прихожане «ходили в церковь к вечерне и утрене», не отвлекались бы во время службы «посторонними делами», слушали богослужение «в безмолвии и с благоговением» и чтобы не было «бесчинного стояния в храме».
Учреждению Святейшего Правительствующего Синода предшествовало составление и издание в 1721 г. Духовного Регламента как органического закона, которым должно было руководствоваться духовное соборное правительство в своей административной и судебной деятельности. Точное название документа - «Регламент или устав Духовной Коллегии».
Его создатель архиепископ Феофан (Прокопович) вдохновлялся откровенно протестантскими теориями государственного права: «Могуществу монарха» он присваивал право устанавливать «всякие обряды гражданские и церковные. Христианские государи, - полагал он, - могут нарещися не только епископами, архиереями, но и епископами епископов». Составленный им «Духовный регламент», ставший основным церковно-правовым документом для Русской Церкви тех лет, нарушил былое хрупкое равновесие между церковной и светской властью.
Духовный регламент повелевал всем верноподданным всякого чина - Духовным и мирским иметь сие за важное и сильное Правительство, и у него крайния дел Духовным управы, решения и вершения просить. И судом его определенным довольствоватися, и указом его слушать во всем, под великим за противление и ослушание наказанием, против прочих Коллегий», то есть «... всякие распоряжения, действия, мероприятия церковного правительства имеют в государстве для подданных его кроме церковно-юридической обязательности, как церковные, и обязательность государственно-юридическую, так как бы они исходили от других правительственных установлений».
Но вместе с тем Церковь утратила значительную долю своей самостоятельности и независимости от государства, так как теперь законотворческая ее деятельность совершалась не иначе как по Высочайшему соизволению и даже утверждению.
В дальнейшем Регламент дополнялся новыми правилами, которые издавались постоянно в форме указов, утверждаемых государем. Эти указы, а также различного рода определения и инструкции, издаваемые Синодом, составили обильный источник действующего права русской церкви.
В 1841 г. был издан ещё один из значительных источников русского церковного права - Устав Духовных Консисторий. Устав служил основанием областного или епархиального церковного управления. Содержание его было заимствовано частью из Духовного Регламента, а более всего - из позднейших синодальных и Высочайших указов по епархиальному управлению. В 1883 г. Устав Духовных Консисторий, вследствие отмены позднейшими узаконениями многих из его статей, был переиздан в новой редакции.
Таким образом, мы видим, что еще одним важным источником церковного права русской церкви являлись Высочайшие указы и действующие в государстве узаконения. Под императорским церковным законодательством понимаются высочайшие повеления и именные указы по духовному ведомству, затем высочайше утвержденные указы и определения Святейшего Синода и высочайше утвержденные доклады синодального обер-прокурора. Высочайшие указы помещаются в полном собрании законов Российской Империи и по нему приводятся на практике.
Действующие в государстве узаконения - это законы, касающиеся различных сторон внешнего положения Церкви как религиозного института в государстве. Они издаются общим порядком светского законодательства и помещаются, кроме Полного собрания законов, и в Своде законов.
Многие из указов Синода и других правовых актов по ведомству Православного Исповедания не были кодифицированы. Они оказались рассеяны по разным периодическим официальным изданиям. Поэтому с 1869 г. в Петербурге было начато издание «Полного Собрания постановлений и распоряжений по ведомству Православного Исповедания Российской Империи». Десять томов его охватывают законодательство от Петра I до Елизаветы.
Указы по ведомству православного исповедания помещены в «Полном Собрании Законов Российской империи» в хронологическом порядке. В кодифицированном собрании - «Своде законов Российской империи» законы и указы, касающиеся церкви, помещены в 1-ом томе (основные законы, в которых провозглашается исповедание Православия императором); «Устав о службе гражданской», где говорится и о духовных лицах в связи с общими правилами о наградах, окладах и пенсиях - в 3-ем томе; «Устав о повинностях», отдельные статьи которого относятся к духовенству, его имуществу и церковному имуществу - в 4-ом томе; «Лесной устав» - о лесах, принадлежащих, церковным учреждениям, и «Счетный устав» - о контроле при святейшем Синоде - в 8-ом томе; в 9-ом томе («законы о состоянии») изложены законы о сословных правах белого и монашествующего духовенства; Устав иностранных исповеданий помещены в 11-ом т. ч. 1; Законы о совершении и расторжении брака в 10-ом томе; Законы о построении церквей в 12-ом томе; в 13-ом томе («Устав общественного призрения и врачебный устав») собраны законы, касающиеся епархиальных попечительств о бедных духовного звания; 14-й том («Устав о содержании под стражей и устав о предупреждении и пресечении преступлений») включает в себя законы о тюремных церквах, о преступлениях против веры и церкви, Устав о духовной цензуре; в 16-ом томе («Уставы судопроизводства») собраны законы о судопроизводстве по делам, о преступлениях против Церкви и по гражданским делам церковных учреждений; Законы об отношении суда светского к церковному содержаться в 15-ом и 16-ом томах.
Таким образом, в синодальный период на первый план выступают источники церковного права российского происхождения, среди которых необходимо различать императорское церковное законодательство, указы и определения Святейшего Синода и государственное законодательство по делам церкви.
В то же время, в рассматриваемый период древние церковные правила не утратили прежнего значения основного источника русского канонического (церковного) права. Так, в грамоте к восточным патриархам об учреждении Святейшего Синода Петр I писал: «оному же духовному Святейшему Синоду определили мы, чрез учиненную инструкцию, дабы святую церковь управляли во всем по догматам святые православные кафолические церкви восточного исповедания неотменно, и иные и присягаю в святой соборной церкви, целованием креста и подчинением саморучным себя обязали».
А среди основных положений об учреждении Святейшего Синода Духовный регламент содержит следующую статью, повторенную потом и в Уставе Духовных Консисторий: «управления основание есть закон Божий в священном писании предложенный, також каноны или правила соборные, св. отцов и прочие». В отчетах Обер-прокурора Святейшего Синода правила древней церкви называются основными законами православной церкви; издание их в переводе на русский язык, по мнению обер-прокурора, должно дать твердость суду духовному.
Российское правительство в своем законотворчестве по делам церкви основывается на том, что «всякая вновь предпринимаемая законодательная мера, к какому бы предмету духовного управления и суда она не относилась, должна быть согласна по духу и сущности с древними вселенскими постановлениями, всегда долженствующими сохранять свою обязательную силу». Это начало и исповедует Духовный Регламент, когда называет в числе оснований церковного управления «уставы гражданские слову Божию согласные».
Но, так или иначе, в рассматриваемый период государство в своем законотворчестве активно вторгалось в сферу церковного права. Акцент во взаимовлиянии церковного и светского права кардинально смещается в сторону последнего.
Такое положение вещей вытекало уже из того, что «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в церкви святой благочиния» (Св. Зак. Т.1, ч.1, ст.64, изд-е 1906г.). Соответственно, религиозные устои Российской империи как составная часть ее общественного и государственного строя по-прежнему свято охранялись государством, что находило свое отражение в светском праве.
Первенствующая и господствующая вера в Российской империи есть христианская православная, кафолическая, восточного исповедания (ст.40). Государство терпимо относится и к другим вероисповеданиям, не вредных в общественном отношении, «и все не принадлежащие к сей церкви (православной) подданные государства и иностранцы, как в Империи, так и в Царстве польском и Княжестве Финляндском, пользуются каждый повсеместно свободным отправлением своей веры и богослужения. Но правовой статус других вероисповеданий полагался ограниченным, их проповедь запрещалась за пределами данной религиозной группы.
Государственное законодательство устанавливало, что в пределах государства только господствующая православная церковь имеет право убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере. Духовные же и светские лица прочих христианских исповеданий и иноверцев строжайше обязаны не прикасаться к убеждению совести не принадлежащих к их религии, под опасением взыскания по законам уголовным. Всякое воздействие на православную церковь с целью изменения порядка в отношении её правил и священнослужения и всякое отвлечение от нее строжайше воспрещается.
Свобода вероисповедания предоставлялась всем иностранцам, проживающим в России. Но свобода вероисповедания для иностранцев не означала признания равноправия вер. Категорически запрещалась пропаганда иностранцами своей веры в России. Каралось совращение православных в иную веру, но всячески поощрялся переход в православие.
Как рожденным в православной вере, так и обращенным к ней из другой веры запрещается отступать и принимать иную веру, хотя бы и христианскую (Св. Зак. т. 15. гл.З, ст.46). В случае совращения православного в иноверие по действующим законам отступники от православной веры в другое христианское исповедание или в веру нехристианскую отсылаются к духовному начальству для увещания, вразумления и поступления по правилам церковным (Уложение о наказаниях 1885 г. ст. 185, 188). Они лишаются до возвращения в христианство прав своего состояния. Перешедшие в нехристианскую веру до возвращения в христианство не пользуются правами своего состояния и на все это время их имение переходит под опеку.
Лица же виновные в «совращении из православия», распространители существующих ересей и расколов или основатели новых, повреждающих веру, сект (Улож. о нак. 1885 г. ст. 184, 187, 189, 192-197), также лица препятствующие добровольному обращению к православной церкви, православные родители, воспитывающие своих детей в правилах другого вероисповедания подлежали уголовному наказанию.
И в продолжение традиций, заложенных Соборным Уложением, преступления против веры законодатель ставил на первое место. Так, первые две главы Артикула воинского 1715 г. посвящены преступлениям против веры. Их содержание не охватывает всех известных в то время преступлений против веры, являясь как бы дополнением соответствующих статей Соборного уложения. Артикулы 1-17 устанавливают ответственность воинских людей за идолопоклонство (т.е. отступление от христианской веры), чернокнижие (колдовство), богохульство, нарушение порядка отправления церковной службы в войсках.
Наказание определялось светское: за нарушения порядка отправления службы наказывались дисциплинарно, штрафами, лишением чинов, понижением в чине (9 артикул); в остальных же случаях предусматривались членовредительские наказания и казнь. Но в некоторых артикулах дополнительно предусмотрено и церковное покаяние (артикулы 1,6).
В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. также на первом месте положения «О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений». Так, закон предусматривал уголовную ответственность за богохульство, порицание христианской веры или православной церкви, кощунство над священными предметами, распространение сочинений, направленных к порицанию христианской веры или православной Церкви, распространение изображений священных предметов, представленных в соблазнительном виде, дерзкое оскорбление святыни и духовных лиц во время богослужения, истребление крестов и священных изображений, поставленных в публичных местах, сделанное с целью оказать неуважение к вере Христовой, оскорбление православного священника словом или действием со стороны лиц иностранных исповеданий с целью оказать неуважение к церкви, нарушение благочиния во время священнослужения в церкви или вне - на улицах, площадях или в частном доме, святотатство, разрытие могил, ограбление мертвых тел и поругание над ними, злостное истребление или повреждение надгробных памятников и могил, ложную присягу.
Однако, государство не только обеспечивало уважение к православной церкви уголовными наказаниями, но и более того, Свод законов Российской империи вменял в обязанность государственной власти: следить за таинством исповеди (ст. 19); наблюдать за исполнением религиозных обрядов не только священнику, но и гражданскому, и военному начальству (ст. 21); отправлять отпавших от православия подданных по разным причинам в суд (ст. 40,41); осуществлять чисто канонический постулат на уровне государственной власти о том, что «все должны к церкви быть почтительными и входить в Храм Божий с благоговением, без усилий», (ст. 1, ч. 4, т. 14)
Закон предписывал исполнение христианами своих обязанностей. Так, всякий православный христианин обязан был хотя бы однажды в год исповедаться и приобщиться святых тайн. Дети должны были быть приводимыми на исповедь и к причастию с семилетнего возраста.
Гражданское и военное начальство, помимо духовного, должны наблюдать, чтобы лица им подчиненные непременно исполняли сей долг. Кто не исполняет христианского долга в течение трех лет и не вразумится увещаниями духовного начальства, о том сообщается гражданскому начальству на его усмотрение. Родители, не приводящие детей своих на исповедь, подвергаются за это особому внушению духовного начальства и замечанию от местного гражданского начальства (Ул. о нак. 1885 г. ст.209).
Государственный закон также охранял благочиние в церкви во время совершения богослужения. Он предписывал входить в храм Божий с благоговением, во время божественной службы не занимать места предназначенного для священнодействия, а тем более не входить в алтарь. Во время совершения службы закон запрещал вести разговор, переходить с места на место, вообще отвлекать присутствующих от службы словом, деянием, движением; запрещалось во время совершения службы прикладываться к иконам, что делать положено перед началом или по окончании службы. Закон предусматривал меры к тому, чтобы и вне церкви ничто не препятствовало благочинию церковному во время отправления в ней богослужения.
В дни церковных праздников государственный закон освобождал от занятий все присутственные места и училища от учения; в эти дни запрещалось совершать наказания по судебным приговорам. Относительно препровождения этих дней сказано, «что они должны быть посвящены отдохновению от трудов и набожному благоговению. В эти дни нужно воздерживаться от беспутной жизни более, чем в другие дни и следует ходить в Церковь Божию к богослужению, а остальное время проводить благоговейно и в добрых делах».
Религиозно-нравственные ценности были положены и в основу отношения между верховной властью и подданными. Свод законов Российской империи предписывал подданным в отношении императорской власти повиноваться «не только за страх, но и за совесть», как того «сам бог повелевает» (Св. Зак. Т.1, ч.1, ст.4). Те же основы прослеживаются в словах императорской присяги: «... клянусь Всевышним Богом... что хочу и должен... верно и нелицемерно служить... и как я перед Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, так суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет» (Св. Зак. Т. 1, ч. 1, ст.34).
«Русское государство, - пишет Бердников И.С., - в лице своего правительства просит у Бога благословения и покровительства во всех важных случаях общественной жизни. Оно видит в христианской религии залог нравственного, а вместе с ним и всякого другого преуспевания народа, и потому не заграждает ей путей влияния на общество. Оно чтит религиозные святыни и обеспечивает почтение к ним и в народе. Оно озабочено религиозным воспитанием народных масс и доставляет нужные средства к тому. Оно помогает своим содействием нравственно-просветительной деятельности Церкви как среди христиан, так и по отношению к инородцам. Оно карает своими наказаниями грубые оскорбления веры и церкви».
Отсюда видно, что российский закон, юридическая норма свято хранила религиозные и нравственные ценности. По мнению В.П. Пономаревой, на примере Российской империи четко прослеживается тенденция возведения морали и религии в регулируемый законом абсолют, абсолютную ценность.
В Уставе благочиния 1782 года, цель издания которого была определена в сопроводительном указе как «для поспешества доброму порядку», нормировалось в обязательном порядке соблюдение добродетелей, а право уравнивалось с религией. Так, правила добронравия содержали следующие положения: не чини ближнему чего сам терпеть не хочешь, но твори добро сколико можешь; дай кровлю неимущему, напои жаждущего; протяни руку помощи падающему. Правила обязательств общественных предписывали: муж да прилепится к своей жене в согласии и любви, уважая, защищая; жена да пребудет в любви, почтении и послушании своему мужу.
Закон указывал долг детей перед родителями: (Т. 10, ст. 124): «дети должны оказывать родителям чистосердечное почтение, послушание, покорность, любовь, служить им на самом деле, отзываться о них с почтением и родительские увещевания и исправления сносить без ропота. Почтение детей к памяти родителей должно продолжаться и по кончине родителей».
Закон определял и долг родителей - воспитание детей соответственно религиозно-нравственным идеалам. Подспорьем в этом деле служили наставления Иоанна Златоуста, без которых не обходился практически ни один педагогический сборник в России. В его сочинении «О воспитании детей» указывалась цель воспитания: «Если мы с самого начала, с самого раннего возраста, определим деятельность детей лучшими правилами, то избавимся на будущее время от больших трудов: привычка к доброй жизни обратится у них в последствии в закон».
Продолжая рассмотрение норм брачно-семейного законодательства, отметим, что в России долгое время брачные дела решались церковью на основании практики греко-восточной церкви и законов византийских императоров, перешедших вместе с греческим номоканоном. С развитием национального государственного законодательства в этой области многие брачные дела были переданы из ведения церкви в заведование государственной власти, а вместе с тем были пересмотрены нормы заключения и расторжения брака, заимствованные из Византии.
«Но и после того, как русское государство таким образом усвоило себе руководящее значение в законодательстве по делам брачным оно вело и ведет пересмотр законодательств по делам брачным при участии церковной власти. А относительно некоторых пунктов брачного права, например, родства как препятствия к браку или порядка совершения брака, наш закон ссылается прямо на церковные правила и повелевает ими руководствоваться».
Таким образом, нами рассмотрены проблемы соотношения канонического (церковного) права и государственного законодательства: а) проблемы общего характера, в том числе внешнего выражения церковно-правовых норм; б) проблемы взаимопроникновения норм государственных и канонических.
В итоге можно сказать, что в ходе взаимопроникновения норм канонического права и государственного законодательства возникало много проблемных вопросов, связанных с разграничением сфер регламентации общественных правоотношений. Сложилась ситуация, при которой определенные группы правоотношений, всегда считавшиеся церковно-правовыми, подлежали изъятию из ведения церковной организации в пользу государства.
Государство, как мы видим, посредством своих установлений по делам церкви, вмешивалось в порядок не только внешних государственно-церковных отношений, но и пыталось регулировать внутреннюю жизнь церкви. Результатом этого явилось нарушение едва установившегося равновесия в отношениях государства и церкви в России.
В целом можно говорить о том, что со стороны государства это был шаг, основанный на идее объединения правового и религиозного регулирования общественных отношений. Целью этих преобразований, по нашему мнению, являлось более детальное регулирование жизни общества, долгое время неотрывно связанного с христианской религией. Как мы видим, попытка установить регламентацию правоотношений путем объединения государственных и церковно-правовых норм на государственном уровне вылилась в неоднозначные результаты.
С одной стороны, государство получало доступ к тем сферам общественной жизни, которые долгое время были закреплены за церковью и считались чисто церковно-правовыми институтами; с другой стороны, церковь теряла самостоятельность и контроль в отношении некоторых важных внутренних вопросов, что не могло не выразиться в разногласиях по этому поводу.
Огромное количество нормативного материала было основано на каноническом праве, то есть государственное законодательство восприняло в своих установлениях основные религиозно-догматические и церковно-канонические принципы. Законы, касающиеся различных сторон внешнего положения религиозного института в государстве, издавались общим порядком светского законодательства и помещались, кроме Полного собрания законов, в Своде законов Российской Империи.
Нельзя опустить и тот факт, что государство на уровне своего же законодательства предоставляло церкви полномочия в сфере других вопросов, принадлежавших теперь к церковной юрисдикции. Всякие распоряжения и мероприятия церковного правительства имели для подданных, кроме церковно-юридической обязательности, обязательность государственно-юридическую, так, если бы они исходили от государственного правительства.
Соотношение рассматриваемых норм, в первую очередь, выразилось в упорядочении государственной деятельности в отношении церкви: государство, с момента устранения патриаршества, получало в лице церковной организации законосовещательное, административное и судебное учреждение по делам церкви, органично связанное с государственным аппаратом. Это обстоятельство кардинально отразилось на структуре иерархии церковной организации, во главе которой теперь находился государь, и, соответственно, не могло не отразиться на собственно церковном законодательстве. Став частью государственного аппарата, церковь начала выполнять ряд государственных функций, что явилось одной из причин потери самобытности церкви и ее независимости от государственной власти. К тому же, в церковном законодательстве отмечалось, что одним из оснований церковного управления признавались нормы государственного законодательства, не противоречащие основным принципам христианской религии.
Сделанные выводы, могут оказаться полезными для дальнейшего изучения в историческом аспекте роли русского канонического (церковного) права в процессе социально-правового регулирования:
1. церковно-правовые предписания выступали фактическими регуляторами общественных отношений, начиная с ранних периодов развития русского государства и общества. Более того, многие из этих предписаний находили свое отражение в государственном законодательстве, оказывая в целом влияние на дальнейшее формирование и развитие отечественного позитивного права;
2. воздействие канонического (церковного) права на жизнь общества, коренным образом изменило судьбу обычного русского права, во многом прямо противоречащего учению христианской морали. Посредством канонических норм впервые обозначаются, а затем и законодательно закрепляются как противоправные многие деяния, ранее допускавшиеся обычным правом. Это особенно показательно в отношении брачного права;
3. продолжительное время каноническое (церковное) право признавалось частью российской правовой системы и только после отделения церкви от государства оно утратило свое юридическое значение. Несмотря на это, основные принципы христианской религии, изложенные в канонических установлениях, негласно находят свое отражение в нормах законодательства современного российского государства, так как в основу многих нормативно-правовых актов были положены именно религиозные ценности, возведенные в ранг государственного закона;
4. соотношение правовых и канонических норм в российском законодательстве, явилось причиной того, что в России многие религиозные нормы фактически носили юридический характер, регулируя политические, государственные, гражданско-правовые, процессуальные, брачно-семейные и иные отношения;
5. в силу своего регулятивного характера русское каноническое (церковное) право долгое время оставалось продуктом и интегрированным компонентом религиозной и политической жизни.
6. характерной особенностью русского церковного права являлось то обстоятельство, что его нормы были, не только обеспеченны силой церковного воздействия, но и на определенных исторических этапах развития российского общества, санкционированы силой государственного принуждения.
Автор: Боровой Д.Д.