Политический терроризм как форма религиозного экстремизма в России

История развития общественных отношений убедительно доказала, что политический терроризм, как выражение крайних методов и установок экстремистских сил в политической борьбе, обладает способностью проникать во все сферы общественных отношений, причем в каждой из них имеет определенную направленность, степень остроты. Проникая в конфессиональную среду, терроризм порождает новые конфликты, осложняет уже существующие. При этом, как отмечают многие исследователи, например, А. Васильев, B.C. Глаголев, И. Ермаков, А.Г. Здравомыслов, И.А. Каримов, Д.В. Микульский, А.А. Нуруллаев, СБ. Филатов, сама религия выступает как компонент политики. Поэтому далее правомерно и актуально будет рассмотреть религию как один из главных факторов этнической политической мобилизации.

Несмотря на исключительную важность данной проблематики для решения социально-политических, проблем России, в других отраслях наук имеются недостаточно публикаций в ее русле, например, в области философии и психологии. Можно отметить, в частности, монографию Л.Н.Митрохина «Философия религии». (М., 1993). В определенной мере духовно-нравственная, религиозно-философская проблематика затронута в коллективных монографиях А.В, Брушлинского, К. А. Абульхановой, М.И. Воловиковой. Что касается отечественной психологии - тут традиционно доминирует естественно-научная ориентация. Исключением является работа В.А. Соснина, в которой он анализирует религиозную мотивацию индивидов и групп, пытаясь глубже понять действия многих современных религиозных социально-политических движений.

Американские ученые Т.М. Ласатер и Г. Хансен отмечают, что несмотря на очевидную важность проблемы, ей в американской науке уделяется недостаточно внимания.

Политический терроризм, базирующийся на религиозных экстремистских идеях, символах и настроениях, стал ярким проявлением современных катаклизмов. Самые тяжелые последствия влечет за собой использование религиозных чувств во имя своих корыстных целей идейными вдохновителями политического терроризма, которые играют на столкновении интересов; различных стран, различных политических субъектов и получают финансовую или иную помощь от той или иной стороны.

Поэтому анализ проблемы политического терроризма будет неполным, если не будет рассмотрено влияние на его развитие в России международных экстремистских, и религиозных террористических организаций, которые в своей деятельности эксплуатируют искренние духовные убеждения и чувства индивидов, активизируя и без того сильное эмоциональное восприятие верующим окружающей действительности, особенно связанное с социальной и национальной идентификацией. Актуально рассматривать данное явление в контексте политических мотиваций религиозно-экстремистских организаций, угрожающих российской государственности.

При проведении политического анализа необходимо учитывать тот факт, что политические лидеры экстремистских и террористических организаций используют религиозный фанатизм как наиболее удобную психологическую формулу для трансформации политического экстремизма в терроризм.

Применение широко употребляемых при теоретическом анализе социально-политических процессов и явлений понятий «религиозный экстремизм» и «религиозный терроризм» на первый взгляд кажется точным. При комплексном, многомерном рассмотрении проблемы экстремизма и терроризма, учитывающем; взаимодействие религиозной и: политической составляющей явлений, выясняется преобладающая политическая роль религиозной компоненты в общественно-политической жизни общества.

Политический характер деятельности таких организаций отмечается, многими исследователями. По этому поводу в научной литературе высказываются разные мнения, например: «Обладая несомненным сходством проявлений, религиозный экстремизм почти всегда обнаруживает политическое содержание, порой ярко выраженное. Однако, несмотря на то, что религиозный экстремизм имеет порой политическую окраску, он представляет собой не столько политический, сколько; религиозный феномен».

Другие ученые, наоборот, считают, что: «Для анализа современной ситуации наиболее правомерно ввести понятие «религиозно-политический экстремизм», с тем, чтобы не возлагать на религию ответственность за безответственные преступные деяния экстремистов, использующих те или иные религиозные постулаты. Также, как этнонационалистический экстремизм, религиозно-политический экстремизм является разновидностью политического экстремизма». Оперирует понятием «религиозно-политический экстремизм» и Рамазанов Т.Б. в статье «Религиозно-политический экстремизм в Чечне и Дагестане как фактор преступности».

Думается, что правы ученые, которые предлагают различать религиозно-политический экстремизм в отличие от «религиозного экстремизма».

Правда, они не до конца рассматривают данную проблему, не учитывая существование религиозных фанатиков-экстремистов, которые политические цели не преследуют, действия которых правомерно назвать религиозно-психологическим экстремизмом.

Точно так же выражение «религиозный терроризм», по существу, предлагает искать причины терроризма в той или иной религии, рассматривая проблему терроризма крайне однобоко, что абсолютно неверно. Использование в научной практике понятия «религиозный терроризм», некорректно и потому, что «затемняет подлинные цели национально-освободительных движений, довольно часто использующих религиозные идеи и лексику. Обвинение в тотальном религиозном терроризме и североирландских католиков, и палестинцев может вызвать ответную волну экстремизма противоборствующей им стороны, дестабилизировать переговорные процессы, сорвать мирные договоренности».

Несмотря на то, что в научном мире стали появляться мнения о некорректности высказываний «религиозный экстремизм» и «религиозный терроризм», до сих пор другие формулировки четко не предлагаются. Автор предлагает ввести в оборот понятия «религиозно-политический терроризм»; как форму религиозно-политического экстремизма, и «религиозно-психологический терроризм» как форму религиозно-психологического экстремизма. Религиозно-политический терроризм можно охарактеризовать как религиозно мотивированное или религиозно камуфлированное насилие (или угроза насилия) субъектов, преследующих политические цели: принуждения правительства (правительств) или международной организации к исполнению или воздержанию от исполнения какого-либо действия, а так же для серьезной дестабилизации или разрушения основных политических, экономических (социальных) структур страны или международной организации.

В случае религиозно-психологического терроризма насилие со стороны субъектов является религиозно мотивированным, направлено против членов общества и никаких политических целей не преследует, по крайней мере, на первом этапе.

Религиозно-психологический терроризм базируется на устрашении противников данной секты, как правило, тоталитарной. Террористы в данном случае используют насилие в целях, которые, по их мнению, определены Господом. При этом объекты их нападений размыты как географически, этнически, так и социально. Особенностью религиозных сект является доведение антропологического дуализма до самых крайних формулировок: члены секты отождествляют себя с «избранными», «спасенными». Все, кто не с нами - «проклятые» и насилие в отношении них в глазах членов секты становится естественным. Сектанты обычно начинают с устных или письменных угроз, которые заканчиваются физическими расправами. Их угрозы нельзя игнорировать, поскольку они исходят от дезадаптированных, социально и: психологически изолированных, фанатически настроенных и часто психически нездоровых личностей, которые с маниакальным упорством будут защищать свое единственное психологическое убежище.

Практика показывает, что деятельность ряда религиозных сект сопряжена с применением психологического воздействия, которое направлено на формирование у лица (группы лиц) новых или изменение уже существующих убеждений, установок, ценностей, смыслов, отношений, мотивов, ориентации. В крайних ситуациях деформируется даже восприятие действительности. Так, «известны случаи, когда в присутствии лидера религиозной группы у участников изменялись вкусовые ощущения, трансформировалось зрительное восприятие». Неспособность лица осознавать опасность своих действий провоцируется искаженным восприятием реальности, которое возникает вследствие психологического воздействия. Главари секты приобретают власть и деньги, а попавшие под их влияние готовы пожертвовать ради мнимых религиозных идей благополучием, семьей, состоянием, детьми, жизнью, как своей, так и чужой.

В этом случае представляется целесообразным рассматривать феномен терроризма с психологической точки зрения, т.к. причины религиозно-психологического терроризма лежат в плоскости массового психоза. В социально-общественной сфере это находит выражение в культурной геттоизации, сектантских движениях и создании культов.

Намеченные к реализации цели, программные установки и практические шаги морально санкционированы господствующей в данной среде религиозной догмой, после чего любые террористические акции религиозного движения воспринимаются как нравственно оправданные, отвечающие высшим интересам членов секты.

Среди подобных религиозных объединений выделяются: «Аум Синрике», «Храм Народов», «Ветви Давида», «Раджниш». 20 марта 1995 г. в токийском метро в результате распыления боевого отравляющего газа зарина погибло 11 и получило серьезные отравления 5,5 тыс. человек. Ответственность на себя взяла религиозная секта «Аум Синрике», приверженцев которой только в России насчитывалось 40 тыс. человек. До сих пор мир не знает причин, толкнувших сектантов на этот поступок. Загадочным осталось суицидальное сектантство типа «Храма Народов», «пастора» Джима Джонса (в 1978г. около 1000 членов этой секты, уехавшие в Гвиану, «добровольно-принудительно» покончили жизнь самоубийством). Секта «Ветви Давида» Давида Кориша сгорела в огне ранчо в Узко в 1992 году, после поджога при атаке силами ФБР. В середине 80-х годов XX века члены религиозной секты «Раджниш» заразили сальмонеллой пищу в ресторане Орегона, в результате чего пострадало 715 человек.

Подобный характер имеет «Движение насилия, против абортов», имеющее в своем составе протестантов и католиков, ориентирующихся на христианский фундаментализм. Члены этой организации считают, что Бог велит сохранять зарождающуюся жизнь, а не уничтожать ее. Движение ведет борьбу, совершая террористические акции против медицинского персонала в медицинских учреждениях, делающих аборты, также против тех, кто поддерживает право на них. Заслуживает внимания тот факт, что члены этого движения открыто провозгласили о стремлении к насилию даже в самом названии организации.

О существовании в России тоталитарных сект известно мало. Вызывает интерес «Опричное братство», находящееся в сибирской деревне. Духовный лидер паствы г-н Щедрин, сам москвич, работает под псевдонимом Николай Козлов. Идейные убеждения этой секты заключаются в призывах «Убей еврея - отпустится 40 грехов». Считается, что г-н Щедрин имеет способности, близкие к способностям Григория Распутина, сами сектанты считают себя последователями Распутина. В то же время «опричники» угрожают судом всем, кто их затронет.

Основатель сайентологии Хаббард неоднократно заявлял своим последователям, что судебную систему нужно использовать для запугивания врагов. Освоенный лидерами подобных сект метод судебного сутяжничества сильно усложняет борьбу общества с тоталитарными сектами. Они преследуют своих оппонентов бесконечными судебными разбирательствами и если не могут, используя судебные органы, заставить их замолчать, стремятся разорить их. И действительно, хотя такие судебные иски религиозных сект,. объединений и организаций почти не завершались успехом, многие ученые, журналисты и критики стали опасаться писать и говорить о них, не желая получать бесконечные судебные иски.

От религиозно-психологического терроризма, который зачастую на первом этапе развития не преследует политические цели, следует отличать религиозно-политический терроризм, обнаруживающий ярко выраженное политическое содержание. Во втором случае терроризм, как форма религиозного экстремизма, представляет, собой не столько религиозный, столько политический феномен, когда религиозные чувства становятся политическим инструментом, которым пользовались и будут пользоваться самые разные политические силы, в том числе светские.

В то же время на уровне обыденного сознания сложилось устойчивое представление, что именно религиозный фактор является единственной доминантой современного политического терроризма. Такой стереотип сложился в отношении всех крупных политических конфликтов:: армяно-азербайджанского, югославского, чеченского, арабо-израильского и англоирландского.

Начиная с Тюдоров национальной политикой Англии было изгнание ирландцев с коренных земель и передача их собственности в руки англичан. Проблема Северной Ирландии - это колониальная проблема, существующая уже несколько столетий. Сформировавшись как политический, и имея политические корни, конфликт сегодня воспринимается как межконфессиональный, т.к. для ирландца понятие «протестант» стало символом угнетателя, захватчика. И при этом неважно, является ли протестант англичанином или, скажем, шотландцем. По этому поводу У. Коннор метко заметил, что с таким же успехом «этот конфликт можно описать как конфликт фамилий, а не религий фамилия остается надежным признаком ирландского происхождения. По этой причине фамилия может вызвать как позитивную, так и негативную реакцию». Несмотря на то, что этот этнический конфликт трансформировался в религиозный, его глубинные истоки остались прежними.

В арабо-израильском конфликте религиозное содержание заняло одно из ведущих мест в новом витке конфликта в конце столетия. Вероисповедание стало выступать в качестве главного элемента данного политического конфликта, хотя в его основе лежат сугубо территориальные притязания сторон.

Подобные организации, использующие религиозные воззрения верующих в политических целях, существуют и в США. Это, во-первых, Церковь арийской христианской нации, объединяющая многочисленные группы протестантов и католиков, ориентирующихся на христианский фундаментализм (общая численность - около 15 тыс. человек, создана в 1974 г., штаб-квартира находится в штате Айдахо), ставящая своей целью создание «арийского государства» белых христиан на части территории США.

Если раньше кризисные ситуации, в частности, «холодная война» объяснялись антагонистическим противостоянием общественных систем, то сегодня возникла необходимость рассматривать именно религиозный компонент общественной жизни как общественную подсистему, которая имеет внутренние глубинные, скрытые от непосредственного наблюдения уровни реальности, которые тесно связаны с тем или иным социальным движением или партией, организаций. Перед исследователями-террологами стоит задача выяснить взаимосвязь религиозных и политических убеждений, а также способов и методов решения конкретных задач религиозно - политическими группировками (организациями).

Разрастание этнополитического и религиозно-политического терроризма ученые связывают с двумя основными причинами: геополитической и цивилизационной. Цивилизационных взглядов на проблему придерживаются многие отечественные ученые. Например, В.Л.Иноземцев и Е.С.Кузнецова пишут: «Мы заявляем, что современный мир не является глобализирующимся, а единственная проблема, имеющая глобальный характер, - взаимодействие между «первым миром и всеми другими», т.е. демократической постиндустриальной цивилизацией и традиционными социальными системами, где еще не сложилось подлинно гражданское общество. Первый полюс - западный мир, обладающий прогрессом, который выработал религиозные, ценностные, социальные и политические ценности. Второй полюс - мировая периферия, где наблюдается распространение бедности и нищеты, рост национализма и религиозного фанатизма, межконфессиональная и межэтническая вражда». Теоретическую модель «глобальных противостояний» используют в своих доктринах также большинство коммунистических и исламских политических идеологов, которые описывают терроризм в терминах битвы двух миров (исламский мир, или Юг и иудео-христианский мир, или Север). Иногда подобные противопоставления опираются на труды, не имеющие ничего общего с религиозными движениями и конфликтами. Например, часто применяется концепция крупного американского политолога, профессора Гарвардского университета С. Хантигтона об истоках глобального цивилизационного кризиса. Именно его работы чаще всего используются для обоснования теории несовместимости исламской и христианской цивилизаций. С.Хантигтон, отмечая прекращение холодной войны, заостряет внимание на конфликтогенности различий между отдельными цивилизациями, составляющими планетарную семью. Он утверждает, что эти различия могут оказаться опаснее противостояния на идеологической основе, так как в современном мире главную роль играют национальные и религиозные факторы.

Подобное мнение, конечно, имеет право на существование, хотя вряд ли оно верно. На деле терроризм явление универсальное и мало зависит от религиозно-цивилизационных особенностей того или иного общества. Например, французские якобинцы культивировали идею террора. Потом ее подхватили русские народовольцы и эсеры. Результат общеизвестен: конец XIX - начало XX века ознаменовался для России разгулом политического терроризма, в результате которого, по некоторым данным, погибло около 10 тыс. человек. Затем идею террора, правда, не индивидуального, а коллективного и государственного, подхватили большевики.

Поэтому неправомерными являются попытки представить борьбу с терроризмом как борьбу против ислама или как «столкновение цивилизаций». Рассуждения такого рода противопоставляют мусульман остальному миру, разжигая и подпитывая межрелигиозную рознь в обществе.

Геополитической точке зрения соответствуют труды таких российских ученых, как, например, С.Ю.Казеннов и В.Н.Кумачев, которые считают: «Мир вошел во временный этап крайней нестабильности, неопределенности и пониженной безопасности. Механизмы государственного, регионального и международного контроля за происходящими в мире процессами все чаще дают сбои. Их место пытаются занять силы, которые хотели бы использовать фактор нестабильности и частичной утраты контроля для ускоренного решения своих собственных задач, как правило, деструктивных. Подобных геополитических пустот и зазоров, особенно в силовой сфере, в мире появляется все больше. Зоны, где они появляются, и темные социальные закоулки в них становятся объектами пристального внимания и приложения политики международного терроризма».

Действительно, десять лет существования однополярного мира продемонстрировали доминирование ценностей одной модели организации общества. В итоге проявился еще больший кризис, вызванный столкновением геополитических интересов, который взялись разрешить разные политические силы, прикрываясь религиозными знаменами. Тут главной задачей социологов, политологов и конфликтологов является выяснение того, кому это выгодно в большей мере.

Использование религиозных чувств людей в различных конфликтах - весьма распространенное явление. Используется мобилизационная функция религии и имеется немало случаев целенаправленного внедрения конфессионального фактора в конфликты. Наглядный тому пример - эволюция чеченского кризиса, который имеет в своей основе этнотерриториальный политический конфликт между государством и входящей в него этнической группой чеченцев.

Северный Кавказ и Средняя Азия стали компонентами так называемого ваххабитского полумесяца, в центре которого Каспий с его запасами нефти и газа. Конкретные финансовые, политические и геополитические интересы стали причинами ваххабитского «похода на север». В этих же интересах проводится ваххабитская экспансия в республиках Северного Кавказа - Чечне, Ингушетии, Дагестане, КЧР. Дагестан стратегически наиболее важен, поскольку его территория примыкает к нефтяным районам Каспия (что как раз и нужно арабским вдохновителям конфликта). Именно по этой причине было предпринято военное нападение Хаттаба и Басаева в Дагестане. Но в Дагестане, в отличие от Чечни, отсутствовали сепаратистские амбиции, поэтому террористы не встретили ожидаемой поддержки. Это обстоятельство помогло российским властям зимой 1999-2000 года принять меры по вытеснению чеченских боевиков из Дагестана и уничтожить основную часть бандформирований на территории Чечни.

Главной задачей международных террористических организаций продолжает оставаться, ослабление влияния России на Северном Кавказе. Не лишним будет напомнить, что далеко не случайно Турция пошла на постройку нефтепровода в обход России по территории Азербайджана и Грузии. Сегодня мы являемся свидетелями попыток экспансии на территории Северного Кавказа нетрадиционных и чуждых ценностей. Основная ставка сделана на внедрение такого религиозно-радикального течения, каким является ваххабизм. Объясняется это тем, что в идеологии ваххабизма (ответвления в суннизме, официальной религии Саудовской Аравии) есть много положений, подкупающих верующих.

Основной религиозной доктриной большинства политических и военных руководителей так называемой Республики Ичкерия был признан «ваххабизм» - «религиозно-политическое течение в суннитском исламе, возникшем в Аравии в XVIII веке (1730г.) на основе учения Махаммеда Ибн Абдаль-Ваххаби, который проповедовал строжайшее соблюдение правил, отказ от поклонения святым и святым местам, очищение ислама от поздних наслоений и нововведений, возврат к его первоначальной чистоте».

Около 1770 года в Неджде (Аравия) было создано государство ваххабитов, которое в начале XIX веке разграбили шиитские святилища, затем взяли Мекку, разрушив мечети и исцарапав Каабу. После захвата Медины ваххабиты осквернили могилу пророка Мохаммеда. Для ваххабизма были характерны призыв к возвращению к первоначальному исламскому пуританству и, как следствие, гонения на разбогатевших мусульман. За что некоторые исследователи даже назвали их «коммунистами в исламе». Ваххабиты были остановлены и разгромлены в 1811 году египетским правителем Мохаммедом Али, но вскоре восстановили свое государство. В настоящее время ваххабизм стремится привлечь на свою сторону верующих идеями доброты и осмотрительности, социальной гармонии, братства всех мусульман. Это движение зовет в прошлое, к исламской мечте «золотого века», временам Арабского халифата. Но потенциально ваххабизм несет в себе заряд агрессии и религиозной непримиримости.

В России ваххабизм стремится влиять на общественно-политические процессы, как субъектов РФ, так и всей страны. Этому немало способствуют российские СМИ, формирующие в российском и мировом общественном мнении представление о конфессиональном содержании чеченского конфликта. Необходимо учитывать, что «экстремизм зародился в лоне ислама не как результат естественного его развития, а в ходе возникновения и деятельности ряда исламских сект. Некоторые из них защищают ценности, далекие от традиционного ислама, а их приверженцы, рьяно подчеркивающие свою принадлежность к ним, не ведают об этом». Особенно важно различать исламский фундаментализм и религиозный экстремизм, терроризм. Первый - как и любой другой религиозный фундаментализм, - ратует за религиозное воспитание, соблюдение религиозных традиций в быту. Второй ставить своей целью распространение силой религиозной модели государства, религиозных правил поведения в обществе и семье.

Немалую помощь религиозному экстремизму и терроризму в укреплении позиций на Северном Кавказе оказывает финансовая поддержка международной террористической сети. Так, например, на протяжении нескольких лет благотворительный фонд «Беневоленс», имеющий связи с «Аль-Каидой», обманывая своих спонсоров, направлял средства в Чеченскую республику на финансирование боевиков-ваххабитов. Только за четыре месяца 2000 года со счетов этого фонда, находящегося в США, было направлено 19 электронных переводов на сумму 700 тыс. долларов для подпитки чеченских сепаратистов. Деньги с этих счетов обналичивались, в частности, в Тбилиси и Риге. Таким образом, напрашивается вывод, что ваххабизм в России является приложением в политике международного терроризма, который потратил на его укоренение в России не один десяток миллионов долларов.

Идет невидимая неназойливая религиозная обработка, в первую очередь, молодежи, т.е. того поколения, которое столкнулось с идейным вакуумом. В этом отношении общество пожинает плоды политики времен СССР - закрытия мечетей, церквей и всеобщей атеизации. Выросло поколение, которое религию отцов знает лишь приблизительно и около. Возникшая идеологическая ниша в  умах молодежи стала заполняться религиозными идеями «благожелательных» эмиссаров ваххабитского толка. Это касается и многих других нетрадиционных для России религиозных течений и есть идейное разложение общества.

Другой аспект проблемы состоит в том, что эмиссары ваххабизма стремятся к разжиганию религиозной розни не только между представителями христианской и исламской конфессий, но и внутри мусульманской конфессии.

Целью этих террористических организаций является ниспровержение светских режимов и уничтожение представителей других этнических групп ортодоксальной исламской веры, не согласных с «нововведениями». События в Афганистане тому подтверждение. Захватывая новые поселения, воины «Талибана» уничтожали всех, кто оказывал хоть небольшое сопротивление.

Недопущение раздельного существования религии и государства приводит к невозможности построения цивилизованной политической структуры государства, эффективных внутри- и внешнеполитических связей. Многочисленные публичные казни жителей, не соблюдавших жесткие правила, зверства и издевательства над людьми наглядно показали всему миру, как лидеры движения «Талибан» устанавливали «диктатуру шариата».

Так называемый «исламский терроризм», направляя свои удары не только против «неверных», но и против мусульманских стран и правительств, встречает жесткий отпор с их стороны. Например, в 1982 г. правительственные войска Сирии при подавлении исламского мятежа в городе Хама, расстреляли, по некоторым данным, 25 тыс. человек. Поэтому совсем не случайно включение многих мусульманских государств в антитеррористическую коалицию, и активные действия Северного альянса Афганистана против талибов.

Как свидетельствует историческая практика, спусковым механизмом террористической деятельности с религиозной окраской может выступать политика отдельных неисламских государств. Не оправдывая действия террористов, все же следует отметить факт, что возведение и укрепление Израилем военных поселений в секторе Газа спровоцировали террористическую активность арабов. Примером может служить и запрещение пришедшими к; власти в Алжире военными Исламского фронта спасения, который набрал почти 50% голосов в первом туре выборов в парламент 1991 года.

При этом для «заказчиков», для преступных центров, подготавливающих и использующих религиозных фанатиков-самоубийц, религиозные воззрения людей, готовых жертвовать своей жизнью, не столь важны. Конфессиональная; принадлежность исполнителей террористических актов подчеркивается и акцентируется, или наоборот, затушевывается в зависимости от преследуемых конкретных политических целей.

К террористическим группам, способным использовать «суицидный терроризм», под религиозным и не только религиозным дурманом, как тактический прием в политической борьбе против своего или иностранного правительства, относятся исламское движение сопротивления («Хамас»), «Палестинский исламский джихад» на оккупированных Израилем территориях; «Хезболлах». («Партия Аллаха») в Ливане; «Египетский исламский джихад» и «Гамайя исламия» («Исламская группа») в Египте; «Вооруженная исламская группа (GIA)» в Алжире. Особенно выделяется в этом ряду «Аль-Каида» - международная террористическая организация исламских фундаменталистов, созданная в 1988 году. Возглавляет ее уроженец Саудовской Аравии Усама Бен Ладен. Основной костяк организации составляют ветераны войны в Афганистане. В организации «Аль-Каида» участвуют Айман аз-Заварахи, один из руководителей египетской организации «Аль - Джихад»,. Рифаи Ахмад Таха, лидер египетской «Ал - Джамаал - исламийа», Мунир Хамза, секретарь Ассоциации пакистанских улемов («Джаматал - уламас - Пакистан»), Фадл ар-Рахман Халил, глава «Движения ансаров» («Харакат алансар», Пакистан), Абд ас-Салам. Мухаммадан-Хан, глава движения «Джихад» в Бангладеш и т.д.

Действия этих террористических организаций в конце XX века в массовом представлении сформировали мнение, что основой политического терроризма явилась непосредственно исламская религия. Способствует этому и наличие значительного количества разных по размеру террористических организаций и группировок, в названии которых присутствуют слова - маркеры «исламский», «мусульманский».

Этому служит и провозглашаемая цель исламских фундаменталистов - создание теократических государств, руководствующихся законами шариата и управляемых духовенством. Этой цели фундаменталисты добились в Катаре, Иране, Судане, Афганистане. Так же существенное влияние на общественно-политическую обстановку в стране исламисты оказывают в Сирии, Ираке, Алжире, Тунисе, где вынуждены находиться на нелегальном положении.

Ваххабиты и талибы, не будучи представленными официальной церковью, оказывают прямое воздействие на мировую политику. В качестве декларируемых целей подобных политических течений выступает защита интересов этнических и конфессиональных общностей (групп). При этом декларируемые цели экстремистов и террористов могут быть мнимыми и фальшивыми, а их притязания представлять интересы этнической или конфессиональной общности - необоснованными.

Роберт Лукамбо, X. Эдвард Фукуа, Джозеф П. Кенджеми и Казимир Ковальски, опираясь на исследователей мусульманского права, утверждают, что того, что сами террористы отождествляют себя с исламом, недостаточно для того, чтобы так считал весь мир. Они считают, что Коран не дает оснований для убеждений фундаменталистов. «Воинствующая доктрина - это не вера, а политическая идеология. Фундаменталисты полагают, что Джихад -это религиозная обязанность обращать в ислам неверных. Это не так: Джихад предполагает обязанность каждого стремиться к самоочищению от неверия, а на других людей Коран учит смотреть как на равных, независимо от пола, религии, языка и других различий». Отдельные фразы, выхваченные из Корана, навряд ли могут служить характеристикой всего религиозного направления. Тем более что в Коране наряду с изречениями, которые могут интерпретироваться как призывы к насилию, в обилии содержатся призывы к миру, терпению.

Совершенно прав и А.А. Игнатенко, который считает: «Слова «духовенство» или «духовное лицо» в отношении лидеров террористических организаций не должны использоваться, как это часто делают, например, в отношении Абдаллы Азама, в дальнейшем Осамы бен Ладена и Аллазахери, который был врачом, а впоследствии стал религиозным «ученым», «алей-мом», как называют его последователи и некоторые отечественные СМИ. Те произведения, что он сочинят и публикует, претендуют быть не просто некими публистическими эссе. Это фетвы, составленные по всем правилам составления фетв, в которых он ссылается на какие-то положения в сунне, на мнения ученых - предшественников ваххабизма, ханболитов типа ибн Тайми. Таким же образом поступают руководители других террористических движений: Мухаммед Хусейн Фадляла, Омар Абдер Рахман, Хамазшейх Есин и др. При этом они не учитывают исторические особенности возникновения традиционного ислама, иносказательность литературного текста Корана, в чем проявляется политическая и религиозная недобросовестность идеологов подобного толка».

Широкое использование в научном: обороте терминов «религиозный экстремизм», «исламский экстремизм», «религиозный терроризм», «исламский терроризм» служит доводам идеологов политического экстремизма и терроризма, использующих религиозную почву. Необходимо учитывать, что отнесение участников конфликта к тому или иному религиозному вероучению используется обеими сторонами или в целях оправдания своей деятельности или для формирования образа врага.

Эти термины пришли к нам с Запада и продолжать использовать их в научном сообществе эти понятия некорректно и недальновидно в первую очередь с политической точки зрения. Термины «исламский терроризм», «исламский экстремизм» с одной стороны, вызывают негодование со стороны всего исламского сообщества, с другой стороны, террористическая деятельность под исламскими лозунгами объективно способствует разрушению исламского религиозного комплекса, потере исламом позитивного содержания. Именно для этих целей существует организованный Израилем и США целый сценарий дискредитации мусульманского мира. По этому поводу А.А. Игнатенко делает важное замечание, что лозунг «исламский экстремизм» «используется как инструмент внешнеполитического воздействия не только теми государствами, где возник религиозный экстремизм, в борьбе друг против друга, но и государствами Запада, которые эксплуатируют исламский экстремизм, выступая в качестве его внешнего (относительно самих стран распространения ислама) патрона, спонсора или, как минимум тыловой базы. Между тем исламский экстремизм может ударить и уже ударил своей возвратной волной по самому своему спонсору».

Подводя итог вышесказанному, можно сделать вывод о том, что религиозный террорист - это, в действительности, политический террорист, который использует для достижения своих политических целей идеи, историю и положения конкретной религии в современном мире.

Религиозные идеи сами по себе не могут служить оправданием экстремизму и терроризму, наоборот, такая деятельность способствует разрушению религиозного самосознания, потере религией миротворческих функций, а религиозными организациями их авторитета. Политический терроризм, использующий экстремистские религиозные лозунги - разрушительная сила не только для отдельных сообществ, но и одна из глобальных проблем современности.

Россия ввиду своего геополитического положения и этноконфессиональной структуры занимает особое место в межконфессиональных процессах, происходящих в современном мире. Необходимо учитывать особенность Северо-Кавказского региона, так как Северный Кавказ является контактной зоной исламской и православной цивилизаций. В культурном и политическом отношении этот регион является частью России, а население Северного Кавказа - российскими подданными. Но, параллельно с этим, в результате исторического развития у многих народов Северного Кавказа доминирующей религией стал ислам. Это создает определенный конфликтный потенциал, который определяется не только политическими, военно-стратегическими, экономическими и другими материальными интересами, но и более глубокими - культурными и конфессиональными различиями.

В настоящее время на Северном Кавказе проживает около 16,5 млн. человек, составляющих более 100 национальностей и этнических групп, среди которых русские, украинцы, белорусы и другие славянские группы составляют 74% населения, дагестанская группа - 7,6%, вайнахская - 6,2%, тюркская - 4,5%, абхазо-адыгейская - 3,4%V

Поэтому в контексте национальной безопасности и государственной целостности России особого внимания заслуживают:

- амбиции ряда исламских стран превратить мусульманский мир в самостоятельный центр политической силы;

- реальное воздействие фундаменталистского ислама на формирование многополярного мира;

- попытки США и некоторых западноевропейских стран разыграть исламскую карту в ущерб национальным интересам России;

- проникновение в Российскую Федерацию агентов влияния недружественных России зарубежных исламских центров и их попытки воздействия на внутреннюю жизнь страны.

Религиозные центры, официальные круги, специальные службы и неправительственные организации Турции, Саудовской Аравии, Пакистана, Арабских стран Персидского залива, используя ваххабизм, стремятся обеспечить благоприятные условия для оказания выгодного им воздействия на развитие политической и экономической ситуации на Северном Кавказе и в Российской Федерации. В целом распространение идей ваххабизма является одним из основных источников распространения политического терроризма в Северо-Кавказском регионе. Так, несмотря на усилия руководства Духовного управления мусульман и выбранной им линии на проповедование учения; мусульман-суннитов Ханафитского мазхаба, на территории субъекта Российской; Федерации - Карачаево-Черкесской республики - отмечается значительная активизация деятельности эмиссаров ваххабизма. В другом субъекте Российской Федерации - Кабардино-Балкарии - ваххабитские ячейки имеются фактически во всех районах республики, имеются данные о наличии 2 групп ячеек в городах Нальчик и Баксан.

Разрастание ваххабизма отмечается и на территории Дагестана, Ингушетии, в Ставропольском крае. На основе строгой конспиративной системы ведется финансирование ваххабитских групп, распространяются соответствующие печатные и видеоматериалы, путем подкупа чиновников организуется проникновение ваххабитских эмиссаров в органы власти. Идет процесс вытеснения из мечетей представителей лояльного духовенства и замена их на молодых имамов, подготовленных в исламских учебных заведениях за рубежом. Ваххабитами проводится активная работа по привлечению в свои ряды новых сторонников, прежде всего из числа молодежи.

«В ближайшее время произойдет смена среднего и высшего звена исламского духовенства - вместо муфтиев с невысоким образованием придут молодые люди, закончившие высшие учебные заведения в Саудовской Аравии и получившие хорошее образование. Вместе с ними придут на территорию России наиболее экстремистские течения политизированного ислама, отличительной чертой которого является антироссийская направленность», - предупреждают отечественные ученые. Поэтому не удивительно, что в ряде мусульманских районов России растет влияние исламских радикалов и фундаменталистов. «Подчеркнем, что наиболее сильно такое влияние идет и через сеть образовательных учреждений, создаваемых на средства зарубежных, организаций, и через различного рода экстремистскую литературу, не столько ввозимую, сколько издаваемую издательствами нашей страны в период рыночного беспредела. Это такие издательства, как «Аванта+», ПИК ВИНИТИ, Санкт-Петербургская типография «Наука», ПК «Сантлада», ИПО «Полигран» и др. Расходы на такую «помощь» огромны. Только на поддержку деятельности 5000 миссионеров за рубежом Саудовская Аравия, например, тратит 123 млн. риалов в год».

Именно этими системными причинами обуславливается актуальность и необходимость изучения проблем религии в отечественной науке в социально-историческом, политико-экономическом и духовном контекстах.

Подводя итог, можно сделать следующие выводы, что до сих пор ни политическая элита, ни общество не оказываются готовыми в достаточной мере учитывать полиэтнический и поликонфессиональный характер Российского государства. В связи с этим автор предлагает учитывать следующие новые реалии:

1. В эскалации конфликта, который противопоставил бы друг другу христиан и мусульман, заинтересованы только силы, стремящиеся к их взаимному ослаблению, преследующие цели, никак не связанные с религиозным выбором.

2. Разжигание внутренних конфессиональных конфликтов между исламским фундаментализмом и традиционным исламом ведет к колоссальному ослаблению арабского мира и традиционного ислама.

3. Лидеры религиозных террористических организаций и группировок преследуют не религиозные, а политические цели, а религия выступает:

а) в качестве идеологической маскировки;

б) в качестве мобилизующего фактора для достижения определенных политических целей.

4. Основой политического терроризма выступает не та или иная религия, а соединение религиозного радикализма с национализмом и сепаратизмом.

Политический терроризм действует не только в России или на международной арене. Он заявил о себе на глобальном уровне. Это начало необъявленной войны. Разжигатели третьей мировой войны используют религиозные чувства как инструмент воздействия на психику человека, для решения политических проблем, для реализации своих корыстных интересов.

Автор: Боташева Л.К.