История развития законодательства об организованной преступности России (статья)
Рассматривая вопрос о возникновении организованной преступности как специфической формы криминальной активности, можно утверждать, что уголовному законодательству России до недавнего времени не были известны такие термины как «организованная преступность», «преступные организации» и «преступные сообщества». Несмотря на это организованная преступность имеет глубокие исторические корни, поскольку связана с таким древнейшим институтом уголовного права как соучастие.
Чтобы понять сущность организованной преступности как социального явления необходимо изучить его истоки, особенности формирования. Как справедливо отмечал в этой связи Н.С. Таганцев: «Если мы, например, желаем изучить какой-нибудь юридический институт, существующий в данное время, то для правильного его уяснения себе мы должны проследить историческую судьбу его, то есть те поводы, в силу которых появилось данное учреждение, и те видоизменения, которым подверглось оно в своём историческом развитии».
Исследование данной проблемы необходимо проводить в историческом развитии, соблюдая хронологические рамки и последовательность принятия законодательных документов отечественного уголовного права. Вопросы о времени возникновения, особенностях формирования организованной преступности в России в юридической литературе до сих пор остаются дискуссионными. Одни исследователи полагают, что проявления организованной преступности были известны еще в XV-XVI веках. Другие в качестве периода возникновения организованной преступности отмечают 20-е годы прошлого века. Третьи, считая организованную преступность порождением командно-административной системы с ее социальными, экономическими и идеологическими упущениями, относят ее появление к началу 60-х годов XX в. Четвертые признают начало 80-х гг. моментом становления, а 1988-1989 гг. отмечают как этап окончательного формирования российской организованной преступности. Отдельные ученые, высказывавшие свои взгляды о преступности организованных групп и сообществ, полагают, что такую преступность нельзя признать новой проблемой. Сторонники этой точки зрения, основываясь на архивных материалах и исторических данных, считают организованную преступность неотъемлемой принадлежностью государства на протяжении всего периода его существования.
Следует отметить прямую зависимость уровня организованной преступности от уровня социального и экономического развития общества. Так, прослеживая взаимосвязь торговли, ремесел и преступности организованных сообществ, Н.М. Карамзин отмечал многочисленные случаи морских разбоев, когда... «некоторые россияне под видом купечества выезжали грабить на Черное море, а после вместе с другими приходили свободно торговать в Царьград».
Одной из первых попыток законодательного противодействия разбоям и грабежам на торговых путях, в том числе морским разбоям, как простейшим проявлениям организованной преступности, являлись договоры Олега и Игоря с греками, заключенные в X в. Среди прочих в них содержались нормы об убийстве, воровстве, захвате имущества открыто, с насилием или с помощью других лиц.
Позднее признаки соучастия и виды соучастников упоминались во всех крупнейших законодательных актах России. В тексте Русской Правды законодатель впервые описывает признаки соучастия, употребляя при конструировании отдельных составов преступлений, среди которых разбойное нападение и убийство, термин «скоп». Так, в ст. 37 Троицкого списка «Русской Правды» говорилось: «Аже крадет кто скот в хлеву или клети, то же будет один, то платить ему 3 гривны и 30 кун; будет ли их много, сем по 3 гривны и по 30 кун платить».
Несмотря на то, что не определялась конкретная роль, предназначенная тому или иному соучастнику, в Никоновской летописи мы находим упоминание об интеллектуальных виновниках, где описан случай наказания новгородцами раба, оклеветавшего епископа Луку Жидяту: «...урезаша ему нос и обе руки отсекоша и побежа в немцы, сице и его лукавым советникам». Это означало, что вне зависимости от характера и степени участия каждого в преступлении ответственность для них была одинаковой. Определение понятия «скоп» не давалось, однако было очевидно, что под ним имелось ввиду совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой. К примеру, при регламентации ответственности за посягательства на собственность Русская Правда употребляла следующие словосочетания - «если же крало вместе несколько воров», «ежели воров было много» и т.п. (ст.41-43). Наличие предварительного сговора рассматривалось как обстоятельство, отягчающее вину, и соответственно усиливало уголовное наказание.
В XIV в. Псковской судной грамотой вводится новое понятие «наход», т.е. разбой, произведенный шайкой, нападение, вооруженное вторжение с целью захвата чужого владения, имущества.
При Иване III (1497 г.) и Иване IV (1550 г.) принимаются Судебники, не содержащие каких-либо законодательных изменений, касающихся института соучастия. Однако в исследуемый период был принят Стоглав - сборник постановлений церковно-земского собора, криминализировавший деяния, подпадающие под понятие «заговор».
Впервые упоминание о видах соучастников мы находим в Соборном Уложении 1649 г., которое различало исполнителя и организатора (начальника): «А которой дияк (организатор)... велит судное дело подьячему (исполнитель) написати не так, как в суде было...». Но в целом положения упомянутого акта не представляли строго выработанной системы соучастников, а нормы об их ответственности страдали неточностью и размытостью. В соответствии со ст. 12 гл. 10 Уложения наиболее строгому наказанию подвергались не организаторы, а лица, признанные исполнителями: «дьяку (организатору) учинить за то торговую казнь - бить кнутом... а подьячего (исполнителя) казнить - отсечь руку» (ст. 12 гл.10 Соборного Уложения). В случае соисполнительства при разбойном нападении на чей-либо двор скопом или заговором, сопровождающимся убийством, только к виновному в убийстве санкционировалось применение смертной казни: «А будет кто приедет к кому нибудь на двор насильством, скопом и заговором... и учинит... смертное убойство... самого казните смертью же, а товарыщев его всех бита кнутом и сослати, куды государь укажет». Если же при разбое причинялся вред здоровью потерпевшего, то к виновному в причинении вреда применялось более суровое наказание, чем к другим соучастникам нападения: «Если же кто из этих воровских людей в те поры кого ранит, и того, кто ранит, у одного отсечь руку, а товарищей его, которые с ним приезжали, бить кнутом и дать на поруки, чтобы им впредь так не воровать, а если при наезде никакого вреда не произошло, то все наказываются поровну - кнутом» (гл. 10 ст. 199).
В то же время соучастник группового отцеубийства и мужеубийства по нормам Соборного Уложения наказывался смертной казнью: «...А будет кто сын или дочь отцу своему или матери смертное убийство учинят с иными с кем, а сыщется про того до прямо и по сыску тех, которые с ними такое дело учинят, казнить смертью без всякой пощады» (гл. 22, ст. 2).
В статьях 12, 63 (гл. 21-22) Соборного Уложения 1649 г. была проведена классификация видов соучастников с детализацией их признаков. Под субъектами преступления понимались как отдельные лица, так и группа лиц, которые делились на главных и второстепенных (иными словами соучастников). Совершению «скопом и заговором» краж, грабежей, изнасилования и других тяжких или особо тяжких преступлений придавалось квалифицирующее значение, что учитывалось в качестве отягчающего обстоятельства.
В законодательстве времен Петра I институт соучастия в преступлении был недостаточно разработан. При систематизации уголовно-правовых норм Артикул воинский 1715г., включенный в качестве части 2 в Воинский устав, закрепил принцип равной ответственности сообщников, независимо от степени виновности каждого: «Яко убийца сам, тако и протчие имеют быть наказаны, которые подлинно к смертному убийству помогали или советом или делом вступались» (арт. 155); «ежели кто кому прикажет кого смертно убить, оный також, яко убийца, сам имеет казнен быть смертью» (арт.. 156); «...что один через другого чинит, почитается так, якобы он сам то учинил»; «...оные, которые в воровстве, конечно, вспомогали или о воровстве ведали и оттого часть получили, или краденое, ведая, добровольно приняли, спрятали и утаили, оные властно, яко самые воры, да накажутся» (арт. 189). Таким образом, в нормах Артикула воинского наблюдалась законодательная преемственность принципа равной ответственности всех сообщников, независимо от степени общественной опасности содеянного каждым из них.
Вопрос о дифференциации уголовной ответственности сообщников в зависимости от характера и степени общественной опасности содеянного ими впервые был затронут в «Наказе Уложенной комиссии» 1765-1767 гг. В нем Екатерина II рекомендовала «положить наказания не столь великие сообщникам... как самим настоящим исполнителям» (ст. 202), за исключением наемных злодеев, однако ее предложение не было воспринято законодателем того времени и оформлено в уголовно-правовую норму.
Свод законов 1832 г., не раскрывая понятия соучастия в преступлении, определял в ст. 11-15 лишь виды соучастников, среди которых сообщники, зачинщики или подговорщики, помощники или участники и укрыватели преступления (редакция 1842 г.). Регламентируя вопросы ответственности соучастников, Свод предписывал назначение наказания с учетом личной вины каждого: «Во всех преступлениях, если в законе не постановлено особенного изъятия, зачинщик или главный виновник и так называемые в законе пущие, подлежат наказанию тягчайшему, нежели соучастники, следовавшие их примеру или приказанию. Из сего изымаются токмо роды преступлений, о коих именно в законе постановлено, что все участвующие в них подлежат равному наказанию» (ст. 129-130).
Юридическое закрепление определения соучастия в современном понимании этого термина произошло в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Пожалуй, из всех нормативных актов уголовно-правового содержания, действовавших до революции, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в т.ч. и в редакции 1885 г.) оказало наибольшее влияние на развитие института соучастия и продемонстрировало дифференцированный подход к соучастию.
Уложение различало две формы соучастия, что прежде не было известно отечественному законодательству. Законодатель указывал, что «в преступлении, содеянном несколькими лицами, принимается в уважение: учинено ли сие преступление по предварительному всех или некоторых виновных на то согласию или без оного». В первом случае выделись главные виновники и участники, во втором - зачинщики, сообщники, подговорщики и подстрекатели, пособники, попустители и укрыватели.
При наличии предварительного сговора, признаваемого обстоятельством, отягчающим вину и соответственно усиливающим уголовное наказание, соучастники делились на зачинщиков - «те, которые умыслив содеянное преступление, согласили на то других, и те, которые управляли действиями при совершении преступления или покушении на оное, или же первые к тому приступили», сообщников - «те, которые согласились с зачинщиками или с другими виновными совершить, совокупными силами или действиями, предумышленное преступление», подстрекателей или подговорщиков - «те, которые не участвуя сами... употребляли просьбы, убеждения или подкуп и обещание выгод или обольщения и обманы, или же принуждение и угрозы», пособников - «те, которые... помогали... советами или... сообщением сведений, или же доставлением средств для совершения преступления, или устранением... препятствия, или заведомо... давали у себя убежище, или же обещали способствовать сокрытию преступников или преступления», попустителей - «те, которые имев власть или возможность предупредить преступление, с намерением или по крайней мере заведомо допустили содеяние оного», укрывателей - «те, которые... заведомо участвовали в сокрытии или истреблении следов... или преступников, или также заведомо взяли к себе или... продали другим похищенью... веши».
Именно в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. происходит четкая регламентация деяний каждого из соучастников. Если предварительный сговор отсутствовал, выделялись две группы соучастников - главные виновные и простые соучастники. В первом разделе Уложения, именуемом «О преступлении, проступках и наказаниях вообще» применительно к соучастию законодатель уже различал как непосредственное, так и опосредованное соучастие, и оперировал термином «прикосновенность к преступлению», проводя ее градацию на заранее не обещанное укрывательство (ст. 15), попустительство (ст. 16) и недонесение (ст. 17).
Другой новеллой Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. являлось четкое деление таких видов соучастия, как «шайка», «скоп», «толпа», «сговор», «заговор», «сообщество». Несмотря на то, что в Общей части Уложения при регламентации соучастия не упоминалось таких понятий, как совершение преступления заговором (по предварительному соглашению) и скопом (без предварительного соглашения) и не раскрывалось их юридическое содержание, термины «скоп» (толпа) и «заговор» достаточно часто употребляются в конкретных составах Особенной части. К примеру, ст. 271 предусматривала ответственность «за бунт против власти верховной», под которым понималось восстание скопом и заговором. К виновным относили как организаторов и участников заговора, так и лиц, оказавших всяческое содействие заговорщикам либо не донесших о тайном сговоре бунтовщиков в случае их осведомленности о конечной цели преступных действий последних. Очевидно, что под скопом здесь имелось ввиду преступление, подготовленное тайно и сопряженное с насильственными действиями, совершенное большой группой лиц (от нескольких сотен до нескольких тысяч человек), иначе толпой. Из смысла ст. 13-17 Уложения явствует, что толпа как форма соучастия признавалась более опасным деянием, нежели совершение преступления в одиночку или в соучастии. Законодатель уже тогда осознавал повышенную общественную опасность толпы, в которой возрастали низменные проявления, приводившие к насилию, поскольку отсутствовала вероятность отрицательной оценки, осуждения содеянного в толпе другими лицами. Позднее дефинитивная норма о «скопе» нашла свое законодательное закрепление в Общей части Уложения.
После внесения в Особенную часть многочисленных изменений и дополнений, в редакции 1866 г. Уложения кроме заговора и скопа появилась такая форма соучастия, как шайка. Уголовно наказуемым являлось не только создание шайки, но и участие в ней. Понимая под ней преступное сообщество, то есть предварительный сговор нескольких лиц на совместную преступную деятельность, направленную на совершение нескольких преступлений, в том числе отличающихся между собой по объекту посягательства, определения шайки законодатель не давал. Ввиду нечеткости законодательных формулировок в теории уголовного права того времени велись многочисленные дискуссии по поводу разграничения простого предварительного соглашения на совершение преступления и шайки.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. содержало следующие обязательные (специальные) признаки шайки: 1) предварительное соглашение между участниками шайки на совершение в виде промысла нескольких противозаконных деяний, помещенных в Особенную часть Уложения, не оговариваемых ими конкретно; 2) предварительное соглашение между организаторами и членами шайки, сговор которых направлен на совершение только одного или нескольких деяний, последствия которых заранее были известны каждому из сообщников.
Иными словами, на законодательном уровне был решен вопрос о разграничении видов такой специфической формы организованной преступной деятельности, как шайка, деление которой на виды производилось в зависимости от содержания предварительного сговора. Если он был направлен на совершение шайкой, иначе преступным сообществом, неопределенных преступлений, например, для учинения разбоев, грабежей, зажигательств, изготовления фальшивых монет вообще (ст. 924, 1633, 1639), то она относилась к первому виду, если же преступление, к примеру, поджог чужого леса (ч. 2 ст. 1613), заранее оговаривалось - ко второму.
Согласно постановлениям Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в состав шайки входили основатели, руководители, пособники, укрыватели и иные лица, вошедшие в ее состав либо содействующие деятельности шайки. Поскольку закон нигде не оговаривал в качестве обязательного признака указанный состав соучастников преступного сообщества, то он мог быть признаком, свойственным двум названным выше видам шаек.
Изучая правовое содержание норм о соучастии следует отметить, что для квалификации содеянного шайкой Уложением не выдвигалось условия относительно выполнения всеми ее членами объективной стороны состава преступления. Достаточно было того обстоятельства, что исполнитель, являющийся членом шайки, совершил преступление, о котором были осведомлены другие соучастники. Уголовное преследование осуществлялось в отношении всех членов шайки безотносительно к тому, было ли их участие в деянии исполнителя непосредственным или нет (ст. 1645).
Деятельность, направленная на создание и участие в разного рода тайных обществах, каралась ст. 347-353 Уложения. По смыслу указанных норм наказанию подвергались три категории членов таких обществ: 1) основатели и руководители (начальники) тайных обществ; 2) члены обществ, знавшие о целях их деятельности; 3) лица, не состоявшие в тайных обществах, знавшие о таковых, не сообщившие о них органам государственной власти при наличии возможности.
К ответственности членов тайных обществ как одной из форм организованной преступности законодатель того времени подходил дифференцированно: наиболее строгое наказание ожидало так называемых начальников тайных обществ (основатели или руководители) и его членов.
Исторический анализ развития института соучастия был бы неполным без упоминания такого нормативного акта, как Уголовное уложение 1903 г. В нем помимо ответственности за создание и участие давалось первое нормативное определение такой формы соучастия, как шайка. В отличие от Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. здесь шайкой признавалась только такая организованная группа, целью которой являлось учинение нескольких преступлений вне зависимости от их категории и конкретной договоренности между участниками об их совершении. Тогда как ранее законодательство признавало шайкой группу лиц, созданную и для совершения единственного преступления, если на его совершение имелся предварительный сговор. В соответствии с Уголовным уложением 1903 г. единственным критерием для разграничения шайки и других видов преступных сообществ, теперь являлась тяжесть содеянного (ст. 52). Этим решалась задача разграничения простого предварительного соглашения на совершение преступления и шайки. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. этих понятий не разграничивало, а значит, не могло установить обоснованных пределов и оснований уголовной ответственности соучастников.
Вскоре после революционных событий 1917 г. законы царской империи были признаны недействительными, а суд вершился по «революционному правосознанию» и «революционной совести» рабочих и крестьян. Изначально при советской власти не существовало кодифицированного уголовного законодательства, ответственность за организованную преступную деятельность предусматривалась декретами.
В развитии института соучастия в советском уголовном праве велико значение первых декретов и постановлений советской власти. Именно тогда формировались и создавались первые положения и принципы социалистического уголовного права. С первых дней Советской власти наиболее опасным видом совместной преступной деятельности была признана контрреволюционная организация, формами которой могли быть контрреволюционное восстание, заговор, мятеж и др. А потому к первоочередным задачам советской власти в 1917 г. была отнесена ликвидация контрреволюционных организаций и классовых врагов.
Суть борьбы с контрреволюционными силами новая политическая власть разъясняла населению так: «Чтобы упрочить Советскую власть, нужно было разрушить, сломать старый, буржуазный государственный аппарат и на его месте создать новый аппарат Советского государства. Нужно было, далее, разрушить остатки сословного строя и режим национального гнета, отменить привилегии церкви, ликвидировать контрреволюционную печать и контрреволюционные организации всякого рода, легальные и нелегальные».
Борьба за ликвидацию контрреволюционных группировок предполагала физическое уничтожение заговорщиков и содействующих им лиц. В обращении Совета Народных Комиссаров к населению «О победе Октябрьской революции и о задачах борьбы на местах» объявлялась беспощадная борьба юнкерам и корниловцам, организовавшим контрреволюционное восстание. В другом обращении
СНК к рабочим, солдатам и крестьянам «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемых Центральной Радой» от 26 ноября 1917 г. говорилось: «Нужно, чтобы контрреволюционные заговорщики, казачьи генералы и их вдохновители почувствовали железную руку народа. Какое бы то ни было содействие контрреволюционерам... будет караться по всей тяжести революционных законов. Вожди заговора объявляются вне закона».
Вообще о повышенной ответственности организаторов преступления специально подчеркивалось во многих правовых документах того периода. В обращении СНК к народу «О подавлении контрреволюционного восстания буржуазии, руководимого кадетской партией» от 30 ноября 1917 г. содержалось упоминание о том, что «политические вожди контрреволюционной гражданской войны будут арестованы», в Инструкции Наркомата юстиции «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения заседаний», внимание акцентировалось на подсудности трибуналу дел о лицах, которые «организуют восстание против власти, рабоче-крестьянского правительства, активно противодействуют последнему или не подчиняются ему, или призывают других лиц к противодействию или неподчинению ему».
Уголовное законодательство периода 1917-1918 гг., призванное упрочить при помощи уголовно-правовых норм советскую власть, подвергавшуюся контрреволюционным восстаниям и заговорам, ставило в прямую зависимость определение форм соучастия от видов совершаемых контрреволюционных посягательств.
В советском государстве преследовались создание и деятельность контрреволюционных организаций, но кроме цели, других признаков этих образований, постановления и декреты не разъясняли. Многочисленные декреты и постановления включали положения, насчитывающие от двух и более видов соучастников. К ним рабоче-крестьянское законодательство относило исполнителей, пособников, подстрекателей, организаторов, укрывателей и недоносителей. Одни законодательные акты акцентировали внимание правоприменителя на организаторах тяжких преступлений, а другие - на лицах, прикосновенных к посягательствам на советский строй.
В уголовном законодательстве советского периода институт соучастия получил подробную регламентацию в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР, принятых Народным Комиссариатом юстиции 12 декабря 1919 г. Руководящие начала обобщили практику судов и трибуналов за годы диктатуры пролетариата и систематизировали нормы Общей части социалистического уголовного права. Нормы о соучастии были помещены в раздел V, состоящий из 4 статей, где давалось первое нормативное деление соучастия (банда, шайка, толпа). Однако нормативное определение шайки, банды отсутствовало, не имелось и каких-либо указания на их отличительные черты. Назывались общие признаки, присущие всем проявлениям соучастия, среди них количественный, выражавшийся в указании закона на группу лиц, состоящую не менее чем из двух субъектов, и признак совместности действий сообщников, впервые упомянутый в ст. 51 Уголовного Уложения 1903 г.
В ст. 21 Начал получил свое закрепление один из общих принципов назначения наказания:. «За деяния, совершаемые сообща группой лиц (шайкой, бандой, толпой), наказываются как исполнители, так и подстрекатели и пособники. Мера наказания определяется не степенью участия, а степенью опасности преступника и совершенного им деяния». Общий принцип определения соучастникам наказания, заложенный ст. 21, по сути, противоречил самому институту соучастия. Подобная оговорка делала ненужной деление соучастников на виды, ответственность которых определялась на основании их опасности без учета их роли в совершении преступления. В ст. 22-24 раскрывалось уголовно-правовое содержание понятий соучастников, а именно исполнителя, подстрекателя и пособника. Так, ст. 22 относила к исполнителям тех, «кто принимает участие в выполнении преступного действия, в чем бы оно ни заключалось». Подстрекателями признавались лица, склоняющие к совершению преступления (ст. 23), пособники - те, «кто, не принимая непосредственного участия в выполнении преступного деяния, содействует выполнению его словом или делом, советами, указаниями, устранением препятствий, сокрытием преступника или следов преступления или попустительством, т. е. не препятствованием совершению преступления» (ст. 24). Декретом ВЦИК «О революционных военных трибуналах» от 20 ноября 1919 г., регулирующем процессуальные вопросы, в соответствии с п. «б» ст. 4, к подсудности военных трибуналов были отнесены уголовные дела о мародерстве, посягательствах против жизни и половой свободы, преступлениях корыстной направленности, в том числе разбоев, грабежей, поджогов, а также подделка документов и денежных знаков, совершенных военнослужащими и военнопленными в составе шайки.
Несмотря на то, что в уголовном порядке преследовались создание и деятельность шаек или банд, другие признаки этих преступных формирований в послереволюционном законодательстве России не упоминались.
20-е годы, ознаменовавшиеся гражданской войной, экономической разрухой, безвластием в стране, вызвали к жизни значительный рост опасных имущественных преступлений, таких как разбойные нападения и грабежи, совершенные бандами, широкий размах получил политический бандитизм. Действия банд были направлены против советских учреждений, партийных органов и их представителей; они грабили и разрушали народно-хозяйственные объекты, убивали организаторов колхозов, уничтожали колхозную и государственную собственность. В этой связи впервые Уголовным кодексом РСФСР 1922 г. была криминализирована деятельность, направленная против порядка управления, по организации банды и участию в ней.
Свое дальнейшее развитие институт соучастия получил в Уголовном кодексе РСФСР, вступившем в силу 1 июня 1922 г. Не давая общего понятия соучастия и его форм, УК РСФСР 1922 г. дублировал ст. 21 Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. о видах соучастников, указывая в ст. 15: «За преступление наказываются как исполнители, так и подстрекатели и пособники». Вместе с тем изучение норм, помещенных в Особенную часть, свидетельствует об описании юридически значимых признаков такого соучастника преступления, как организатор. Например, законодательная формулировка ст. 76 УК РСФСР, вводившей ответственность за организацию банд, свидетельствовала о наличии лица, выполнявшего описанные преступные действия по организации бандитских формирований. В нормы о соучастии внесено важное уточнение о том, что наказуемость соучастников определяется степенью их участия в преступлении.
В первом советском УК под бандитизмом понимались организация и участие в бандах (вооруженных шайках) и организуемых ими разбойных нападениях, ограблениях, налетах на советские и частные учреждения, отдельных граждан, остановки поездов и разрушения железнодорожных путей, безразлично, сопровождались ли эти нападения убийствами и ограблениями или не сопровождались (ч. 1 ст. 76 УК РСФСР 1922 г.). Бандитизм в кодексе 1922 г. относился к преступлениям против порядка управления.
О высоком уровне организации преступной деятельности в банде в отличие от иных форм соучастия говорит то обстоятельство, что наказанию подвергались и иные участники банд, осуществлявшие какое-либо содействие их деятельности. В ч. 2 ст. 76 предусматривалось наказание лицам, осуществлявшим пособничество, укрывательство бандформирований, их отдельных участников, сокрытие добытого имущества, следов и орудий преступлений. Ответственность участников банд и шаек, как форм организованной преступности, усугублялась (ч. 2 ст. 183-грабеж и ч. 2 ст. 184 -разбой, совершенные группой лиц (шайкой)). Применяя в названной статье такие уголовно-правовые дефиниции, как шайка и банда, законодатель не давал их материального определения, что приводило при возникновении спорных вопросов квалификации к необходимости использования судебно-следственными органами научных трактовок этих видов организованной преступности. СВ. Познышев, давая одно из наиболее развернутых определений шайки, писал: «Шайка представляет собой более или менее длительное общение и единение участников ради совершения нескольких, быть может неопределенного множества преступлений. Известная внутренняя структура, известная организованность общения членов составляет один из существенных признаков шайки». По смыслу ст. 76 УК РСФСР бандитизмом признавались организация и участие в шайке, совершающей преступления, главным отличительным признаком которой была ее вооруженность. Такие действия карались высшей мерой наказания и конфискацией всего имущества участников банды. Принципиальным достижением УК 1922 г. явилась градация ответственности за организацию двух видов банд. Ко второму виду банды была причислена деятельность по организации в контрреволюционных целях вооруженных восстаний на территории советской республики или вторжение на советскую территорию вооруженных отрядов и банд (ст. 58), как и ст. 76 она была помещена в раздел «Государственные преступления» и рассматривалась в параграфе «О контрреволюционных преступлениях». Осуществляя борьбу с организованными преступными формированиями, советское государство включало в Особенную часть УК РСФСР 1922 г. составы, направленные на борьбу с контрреволюционными проявлениями: «Сношение с иностранными государствами или их отдельными представителями с целью склонения их к вооруженному вмешательству в дела Республики» (ст. 59); «Участие в организации, действующей в целях совершения преступлений, означенных в ст. 57-59» (ст. 60); «Участие в организации или содействие организации, действующей в направлении помощи международной буржуазии» (ст. 61); «Участие в организации, действующей в целях, означенных в ст. 57 УК, путем возбуждения населения к массовым волнениям, неплатежу налогов и невыполнению повинностей или всяким иным путем в явный ущерб диктатуре рабочего класса и пролетарской революции» (ст. 62); «Участие в организации, противодействующей в контрреволюционных целях нормальной деятельности советских учреждений или предприятий, или использующей таковые в тех же целях» (ст. 63). Содержание контрреволюционных действий раскрывалось в ст. 57 УК РСФСР: «Всякое действие, направленное на свержение завоеванной пролетарской революцией власти рабоче-крестьянских Советов и существующего на основании Конституции РСФСР рабоче-крестьянского правительства, а также действия в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т.п. средствами».
К примеру, ст. 58 карала подготовку или совершение государственных преступлений, а равно участие в деятельности контрреволюционной организации, созданной для подготовки и совершения преступлений против государства. В диспозиции ст. 58 УК РСФСР описаны признаки организаторских действий, направленных на обеспечение функционирования определенной преступной организации. Санкция ст. 58 УК РСФСР указывает, что меры социальной защиты применяются к лицам, организующим и участвующим в таких организациях, вне зависимости от того, было ли ими совершено какое-либо государственное преступление.
В УК РСФСР 1926 г. и в последующем советском уголовном законодательстве термин «шайка» не применяется, в юридической терминологии используется только слово «банда». Однако ст. 16 УК фактически допускает аналогию права и говорит, что если то или иное общественное деяние прямо не предусмотрено УК, то основания и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления. Иначе говоря, создание и участие в организованной преступной группе (шайке) по своей сути сходно с бандитизмом (ст. 59), отличающимся только признаком вооруженности, что позволяет, не нарушая закон, привлекать к уголовной ответственности организаторов и иных участников организованных преступных групп.
Постановлением ЦИК СССР от 25 февраля 1927 г. было утверждено Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для СССР опасных преступлениях против порядка управления), которым давалась новая редакция статьи о бандитизме. Теперь под бандитизмом понимается «организация вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановка поездов и разрушение железнодорожных путей и иных средств сообщения и связи». По сравнению с действовавшей в УК РСФСР 1922 г. нормой в УК 1926 г. были исключены «разбойные нападения, ограбления и налеты», как цели бандитских нападений, поскольку банды могут преследовать не только корыстные цели, но и иные (убийство, изнасилование, хулиганство и др.).
В ст. 59 УК РСФСР 1926 г. определялся единственный признак банды - ее вооруженность. Умысел участников банды подтверждался тем обстоятельством, что вооруженная организация создавалась со специальной целью, что предполагало осознание этой цели всеми соучастниками. Но, как показывает изучение документов вышестоящих судебных инстанций, признак вооруженности при бандитизме не всегда признавался обязательным. Так, в 1933 г. Президиум Верховного Суда РСФСР санкционировал квалификацию по ст. 59 УК РСФСР кражи домашнего скота колхозников, находившихся на полевых работах, если они совершаются классово враждебными (кулацкими) элементами или систематически, даже если эти преступления совершались невооруженными группами. Позднее вооруженная организованная деятельность, особенно связанная с разрушением железных дорог и иных средств сообщения и связи, стала квалифицироваться по иным статьям о государственных преступлениях (ст. 58-диверсия и ст. 58 контрреволюционная организация УК РСФСР).
40-50-е гг. XX в. отмечены вспышками бандитизма на бывших оккупированных территориях. Вооруженные банды состоявшие из врагов советской власти, дезертиров, военнопленных, беглых преступников, националистов, орудовали в прибалтийских республиках, Западной Украине и Белоруссии. Государство принимало экстренные меры по их пресечению. Указами Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан» в отечественное законодательство впервые введен термин «организованная группа». Но законодательных определений организованной группы УК 1926 г. и Указы от 4 июня 1947 г. не содержали. За хищение государственного имущества, совершенного организованной группой (шайкой), Указ «Об уголовной ответственности за хищение государственного или общественного имущества» устанавливал более строгое наказание. Эта формулировка означала, что шайка - разновидность группы, но в отличие от простой группы, обладает признаком организованности. Указом «Об усилении охраны личной собственности граждан» устанавливалась уголовная ответственность за кражу, совершенную воровской шайкой, но содержание этой формы соучастия при этом не раскрывалось. Целью создания так называемых «воровских шаек» являлось совершение исключительно краж. Часть вторая ст. 2 упомянутого Указа определяла уголовную ответственность за квалифицированный разбой. Им среди прочих отягчающих обстоятельств признавался разбой, учиненный шайкой. Здесь цель создания шайки не была обозначена. Иными словами, на законодательном уровне были закреплены основы разделения простой преступной группы и организованной, каковой являлась шайка.
Правовой особенностью рассматриваемого периода являлось то обстоятельство, что законодатель часто упоминая термин «шайка» не только не раскрывал его содержания, но и не вводил ответственность за их создание, организацию и руководство. В то же время наряду с группой и бандой совершение преступления шайкой являлось квалифицирующим обстоятельством. Разница состояла лишь в том, что в квалифицирующих обстоятельств банда и группа упоминались в пункте «в» ч. 2 ст. 47 УК 1926 г., а шайка - в Указе «Об усилении охраны личной собственности граждан».
В 1958 г. утверждены Основы уголовного законодательства Союза ССР, на основе которых был принят УК РСФСР 1960 г. В Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик впервые в отечественном праве получило нормативное оформление понятие соучастия, под которым понималось умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления (ст. 17 Основ). Основы вычленили фигуру организатора, наделив его и функциями руководства преступной группой.
В Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. законодатель уделил особое внимание регламентации ответственности за организованную преступную деятельность. В ст. 17 УК РСФСР дано определение соучастию, но его формы в законодательном порядке не закреплены, что приводило к нарушению единства Общей и Особенной частей УК. Между тем, формы соучастия, упоминавшиеся в УК, не содержали четких разграничительных критериев, позволяющих правильно квалифицировать содеянное в соучастии. Так, для обозначения форм соучастия в Особенной части УК употреблялись разнородные по своему содержанию термины «банда», «преступная группировка», «организованная группа», «антисоветская организация», «предварительно сговорившаяся группа лиц», «группа», «групповые действия». При этом банда и антисоветская организация относились к видам преступной организации, организованная группа признавалась обстоятельством, отягчающим наказание, а ее легальное определение отсутствовало.
Как показывает анализ законодательных изменений УК РСФСР 1960 г., с 1991 по 1996 гг. организованная группа была внесена в 20 статей Особенной части в качестве квалифицирующего признака, причем 14 из них предусматривали ответственность за совершение преступлений в сфере экономики.
В июле 1994 г. в УК РСФСР появилось законодательное определение понятия «организованная группа» (ст. 17 УК РСФСР), поскольку следственная и судебная практика, испытывая определенные затруднения при квалификации деяний, совершаемых организованными группами, нуждались в точном нормативном определении совместной деятельности виновных. Согласно ст. 17 УК РСФСР основным признаком группы лиц по предварительному сговору являлась договоренность о совместном совершении преступлений. От группы по предварительному сговору организованная группа отличалась такими весьма неопределенными, вызывающими различные толкования понятиями, как устойчивость и предварительное объединение для совершения преступлений. В соответствии со ст. 17 УК РСФСР совершение преступлений группой лиц по предварительному сговору и организованной группой влекло более строгое наказание в пределах, установленных законом. И хотя в связи с принятием УК РФ ст. 17 УК РСФСР потеряла юридическую силу, понятия группы лиц, группы лиц с предварительным сговором и организованной группы, данные в этой статье, нашли дальнейшее закрепление в той же редакции в УК РФ, принятом в 1996 г. Федеральным законом № 10-ФЗ от 1июля 1994 г. «О внесении изменений и дополнений в УК РСФСР и УПК РСФСР» в ст. 17 были раскрыты две формы совместной преступной деятельности: группа лиц по предварительному сговору и организованная группа с упоминанием о более строгом наказании участников указанных преступных формирований. Здесь же говорилось об ответственности лиц, создавших организованную группу или руководивших ею. Таким образом, впервые в истории отечественного уголовного законодательства было четко сформулировано законодательное определение организованной группы.
Значительный шаг в направлении уголовно-правового воздействия на феномен организованной преступности сделал УК РФ 1996 г. Существенной модификации подверглась структура кодекса, в котором выделена специальная глава о соучастии в преступлении. Принципиальным достижением УК РФ 1996 г. явилась новая редакция статьи о соучастии, заимствованная из Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик, принятых 2 июля 1991 г., не вступивших в силу в связи с распадом СССР. По принципиальным вопросам, например, о понятии соучастия в проектах УК предлагались различные решения. УК РФ занял принципиальную позицию в вопросе определения соучастия, отвергнув предложение понимать под соучастием не только совместное участие двух или более лиц в совершении преступления, но и совместное участие двух или более лиц в общей преступной деятельности. Понятие «общая преступная деятельность» означало бы освобождение работников правоохранительных органов от обязанности доказывать конкретную преступную деятельность каждого участника организованной группы и его связь с другими участниками, что неминуемо привело бы к произволу правоприменительных органов.
Значительному обновлению в УК РФ подверглись нормы о совместной преступной деятельности. К содержанию новелл уголовного закона можно отнести специальную статью, в которой дается юридическое определение четырех форм соучастия: группа лиц, группа лиц по предварительному сговору, организованная группа и преступное сообщество (преступная организация). Кодекс сформулировал принципиальное положение о том, что лицо, создавшее преступное сообщество (преступную организацию), либо руководившее им, подлежит уголовной ответственности за его организацию и руководство им, а также за все совершенные преступным сообществом преступления, если они охватывались его умыслом.
Новшеством следует признать введение в УК РФ ст. 210, в которой впервые сформулирована норма, карающая за создание преступного сообщества для совершения тяжких или особо тяжких преступлений и руководство таким сообществом или входящими в него структурными подразделениями, а также создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях разработки планов и условий для совершения тяжких или особо тяжких преступлений. Наказуемым признано и участие в таком сообществе либо указанных объединениях. Наряду с криминализацией создания, руководства и участия в преступной организации (преступном сообществе) законодатель установил ответственность за организацию или участие в незаконном вооруженном формировании (ст. 208 УК РФ), религиозном или общественном объединении, посягающем на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ), организацию экстремистского сообщества (ст. 282 УК РФ), организацию деятельности экстремисткой организации (ст. 282 УК РФ). УК РФ устранил многие пробелы, препятствующие эффективной борьбе с организованной преступностью, но в то же время ряд вопросов оставил законодательно неразрешенными. В частности, возникают сложности в правоприменительной практике при разграничении таких форм организованной преступной деятельности как группа лиц по предварительному сговору, организованная группа, преступное сообщество (преступная организация), незаконное вооруженное формирование, банда.
Проанализировав известные российские законодательные акты, регулировавшие на протяжении веков вопросы наказания соучаствующих лиц, мы пришли к следующим выводам:
1. Организованная преступность выступает постоянным спутником преступности, уходящим в глубину веков. Как социально-негативное явление в обществе организованная преступность в виде совместной преступной деятельности существовала всегда и была присуща преступности в Российском государстве в любом периоде его становления и развития.
2. Своими историческими корнями организованная преступность уходит в Древнюю Русь. Первые законодательные положения по борьбе с организованными преступлениями экономической направленности нашли свое отражение в международных договорах Олега и Игоря, заключенных в X в.
3. Соучастие - один из древнейших институтов уголовного права. Несмотря на то, что термин «соучастие» не употреблялся в российском законодательстве и был введен в научный оборот только в XIX в. в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., в исследуемый период всегда существовали деяния, подпадающие под понятие совместной умышленной деятельности нескольких лиц.
4. Упоминание о совместной групповой деятельности и ее формах встречается практически во всех крупнейших законодательных актах, известных российской истории. «Нападение скопом», «наход», т.е. разбой, произведенный шайкой, «подвода», «поноровка», заговор упоминался в Русской Правде, судных грамотах, судебниках, Стоглаве, Соборном Уложении 1649 г., Артикуле Воинском 1715 г. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. содержало целую главу «О участии в преступлении», в которой формами соучастия признавались «шайка», «скоп», «толпа», «сговор», «заговор» и «сообщество». В Руководящих началах 1919 г. к формам соучастия относились шайка, банда и толпа. Особенная часть УК РСФСР 1922 и 1926 гг. оперировала такими известными уголовно-правовыми дефинициями, как шайка и банда. В Указах Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» и «Об уголовной ответственности за хищение государственного или общественного имущества» упоминалось два вида преступных формирований - банда и воровская шайка. УК РСФСР 1960 г. называет разнородные по своему содержанию термины «банда», «преступная группировка», «организованная группа», «антисоветская организация», «предварительно сговорившаяся группа лиц», «группа», «групповые действия». В 1994 г. УК РСФСР впервые раскрыты понятия группы лиц по предварительному и организованной группы. В УК РФ 1996 г. в самостоятельном разделе дана регламентация четырех форм соучастия: группа лиц, группа лиц по предварительному сговору, организованная группа и преступное сообщество (преступная организация).
5. На протяжении веков изменялись содержание, формы и направленность деятельности организованных преступных групп, что находило отражение в законодательных актах. Историческая преемственность уголовно-правовых форм соучастия обусловлена живучестью организованной преступности. Организованная преступность не исчезает, а лишь изменяет формы существования и характер проявления.
Автор: Хасиев У.А.