Субъект и субъективная сторона незаконного производства аборта
Юридическая дефиниция «криминальный или незаконный аборт» претерпела изменение в действующем Уголовном кодексе по сравнению с Уголовным кодексом РСФСР 1960 г.
Современный законодатель включил в состав уголовно наказуемого деяния «Незаконное производство аборта» лишь один вид криминальных действий (по сравнению с УК РСФСР 1960 г.) - производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования, сузив круг субъектов преступления.
Фактически произошла декриминализация искусственного прерывания беременности, произведенная, хотя и врачом соответствующего профиля, но не с соблюдением всех правил, не lege artis. Применять определение к такому оперативному вмешательству как незаконный аборт было бы неверно, по крайней мере, юридически неточно.
Радченко М.В. высказывает мнение о том, чтобы в случае проведения врачом акушером-гинекологом анормального искусственного прерывания беременности, не являющегося уголовно наказуемым деянием по ст. 123 УК РФ, использовать дефиницию «ненадлежащее прерывание беременности». С оговоркой, что термин «ненадлежащий» - это противовес «незаконному» в точном юридическом смысле ст. 123 УК РФ, но отнюдь не индульгенция от возможного присутствия в таких действиях иных составов уголовно наказуемых деяний, особенно тесно примыкающих к незаконному прерыванию беременности, а также ставящих в опасность жизнь или здоровье путем рискованных инвазивных процедур. На наш взгляд, данная точка зрения не обоснована, так как в подобном случае возможна квалификация по ст. 118 ч. 2: «Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности, совершенное вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей» (при наличии соответствующих условий).
Субъект преступления, предусмотренного ст. 123 Уголовного кодекса Российской Федерации, - лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля, достигшее шестнадцати лет. Следовательно, в соответствии с ч. 1 ст. 123 УК РФ врачи, имеющие высшее медицинское образование соответствующего профиля, за незаконное прерывание беременности по этой статье привлечены быть не могут. При наличии необходимых признаков состава их действия могут быть квалифицированы по другим статьям. В частности, они могут быть привлечены за причинение соответствующих последствий по неосторожности, что предусмотрено ст. 235 УК РФ - «Незаконное занятие частной медицинской практикой или частной фармацевтической деятельностью». Часть 1 ст. 235 УК РФ предусматривает занятие частной медицинской практикой или частной фармацевтической деятельностью лицом, не имеющим лицензии на избранный вид деятельности, если это повлекло по неосторожности причинение вреда здоровью человека, а ч. 2 ст. 235 УК РФ предусматривает ответственность за деяние, предусмотренное ч. 1 данной статьи, повлекшее по неосторожности смерть человека.
Объективная сторона данного состава преступления включает: а) действия, образующие занятие медицинской практикой, и бездействие в виде неполучения лицензии; б) преступные последствия в виде причинения вреда здоровью человека.
Занятием частной медицинской практикой является регулярное оказание медицинских услуг медицинскими работниками вне учреждений государственной и муниципальной системы здравоохранения за счет личных средств граждан или за счет средств предприятий, учреждений и организаций, в том числе страховых медицинских организаций, в соответствии с заключенными договорами. Право на занятие частной медицинской практикой имеют лишь лица, получившие диплом о высшем или среднем медицинском образовании, сертификат специалиста и лицензию на избранный вид деятельности. Частная медицинская практика, т.е. медицинская деятельность, осуществляемая юридическими лицами независимо от организационно - правовой формы (но не являющимися учреждениями государственной и муниципальной системы здравоохранения), а также физическими лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, подлежат лицензированию. Занятие частной медицинской практикой осуществляется с предварительным извещением будущих клиентов либо в другой форме с целью извлечения прибыли. Не является занятием медицинской практикой оказание разовых услуг, хотя бы и за вознаграждение, которое осуществляется от случая к случаю, по усмотрению данного лица, когда пациенту заранее неизвестно, может ли он получить медицинские услуги и на каких условиях. Следовательно, незаконное производство аборта врачом соответствующей квалификации за вознаграждение и повлекшее причинение вреда здоровью не будет образовывать данного состава преступления, так как это не будет попадать под определение частной медицинской практики.
Действия врача акушера-гинеколога, производящего аборт в лечебном учреждении, но с нарушением предписаний законодательства, к примеру, без оформления пациентки должным образом, не могут быть квалифицированы по ст. 118 УК РФ. Так как в соответствии с ч. 2 ст. И 8 УК РФ (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности, совершенное вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей), указывается на неосторожность, а производство аборта совершается с прямым умыслом.
Действия врача акушера-гинеколога, производящего аборт в лечебном учреждении также не могут быть квалифицированы и по ст. 286 УК РФ, превышение должностных полномочий, так как врач не является должностным лицом, за исключением случаев прямо предусмотренных законом.
Возвращаясь к вопросу о субъекте незаконного производства аборта, следует отметить, что непонятно, почему лица, имеющие высшее медицинское образование соответствующего профиля, теперь не несут ответственность по статье 123 УК РФ. В соответствии с ч 2 ст. 123 УК РФ, незаконным признается «производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля», то есть гинекологической специальности (хирург-гинеколог, акушер). Буквальное толкование этой нормы приводит к выводу, что основание уголовной ответственности закон связывает не с самой по себе операцией, при наличии установленных медициной противопоказаний для искусственного прерывания беременности (например, если ее срок превышает 12 недель или операция проводится в неприспособленном помещении) либо способом производства криминального аборта, а именно; с личностью виновного. Следовательно, при отсутствии указанных в ч. 3 данной статьи последствий производство аборта лицом, имеющим высшее медицинское образование соответствующего профиля, данного состава преступления не образует.
Субъектом преступления, по ч. 1 ст. 123 УК РФ, является вменяемое лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля. Для него ответственность, по ч, 1 ст. 123 УК РФ, наступает независимо от иных обстоятельств, при которых выполнена операция.
Субъектом данного преступления могут быть акушерки, сестры и иные лица, имеющие среднее медицинское образование, например, студенты старших курсов медицинских вузов, а также лица, которые не имеют никакой медицинской подготовки. К субъекту данного преступления отнесены и лица, имеющие высшее медицинское образование, но не соответствующего профиля (например, стоматолог). В действующем Уголовном кодексе декриминализировано незаконное производство аборта лицом, имеющим специальное образование. Следовательно, не может данное преступление совершить лицо, имеющее высшее медицинское образование по специальности «врачебное дело», успешно прошедшее обучение в специализированной субординатуре, практиковавшее в течение года в качестве врача-интерна и успешно сдавшее экзамен о присвоении ему квалификации специалиста «врача акушера-гинеколога».
В этом еще более убеждает сравнительный анализ указанной статьи УК РФ со ст. 116 УК РСФСР, которая предусматривала ответственность за незаконное производство аборта. Диспозиция ст. 116 УК РСФСР имела следующее содержание: «Незаконное производство аборта врачом. Производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования. Действия, предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи, совершенные неоднократно или повлекшие за собой смерть потерпевшей или иные тяжкие последствия.
Таким образом, аборт, по УК РСФСР, признавался незаконным в двух случаях: 1) когда он был произведен врачом, но без соблюдения необходимых условий для производства аборта; 2) когда он был произведен лицом, не имеющим высшего медицинского образования.
Производство аборта не врачом признавалось незаконным, и применение уголовного закона в данном случае не вызывало каких-либо сложностей у правоприменителя, ибо любое медицинское вмешательство в деятельность организма потерпевшего, даже по его согласию, без надлежащего медицинского образования, а тем более вообще без медицинского образования, преступно само по себе. Отсутствие указания в законе на незаконность деяния вполне понятно и очевидно, так как подобное деяние практически всегда будет незаконным. В то же время производство аборта врачом может быть или законным или незаконным, в зависимости от наличия (отсутствия) обязательных для этого условий. Поэтому указание в статье на незаконность деяния в данном случае являлось обязательным.
В ст. 123 УК РФ нет указания на то, что субъектом преступления может быть врач соответствующего профиля (например, акушер-гинеколог) при нарушении правил производства аборта. Это приводит к следующим выводам.
По УК РСФСР субъектом, преступления признавался врач, который произвел аборт с нарушением обязательных условий для его производства, а также лицо, не имеющее высшего медицинского образования. По УК РФ, субъектом преступления признается только лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля. Круг субъектов преступления, таким образом, оказался значительно суженным за счет исключения из их числа лиц, имеющих высшее медицинское образование соответствующего профиля. Парадоксально, но факт. Если лицо имеет высшее медицинское образование соответствующего профиля, то оно не может быть субъектом преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ.
В соответствии с ч. 1 ст. 116 УК РСФСР аборт признавался незаконным, если он производился с нарушением условий, обязательных для его проведения, таких, как осуществление искусственного прерывания беременности вне стационарного лечебного учреждения, при наличии противопоказаний для производства этой операции и т. д. Аборт признавался незаконным также в случаях, когда он был произведен лицом, не имеющим медицинского образования.
По УК РФ аборт признается уголовно наказуемым, если он осуществлен ненадлежащим лицом. Нарушение других условий правомерности производства аборта уголовно ненаказуемо.
Наглядно уголовно-правовой пробел виден из сравнительной таблицы статей 116 УК РСФСР и 123 УК РФ, учитывая, что данное деяние совершается с прямым умыслом (таблица 2Л). Сопоставление статей Уголовных кодексов РФ и РСФСР, Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, иного нормативного материала, регулирующего вопросы искусственного прерывания беременности, ярко показывает несогласованность российского законодательства в части уголовной ответственности за незаконное производство аборта. Ответственность за преступление, предусмотренное ст. 123 УК РФ, должна была бы наступать и при нарушении условий, необходимых для производства искусственного прерывания беременности. Однако уголовный закон не учитывает положений, содержащихся в иных нормативных актах. Надо ли говорить, к каким неблагоприятным последствиям в области охраны здоровья может привести подобная несогласованность российского законодательства.
Получается, что закон не устанавливает ответственности для дипломированных акушеров-гинекологов, которые при желании могут безнаказанно делать аборты на любых сроках, вне специализированных акушерско-гинекологических лечебных учреждений либо в них, но, не оформляя должным образом как аборт, соответственно, не несет никакой ответственности, нарушая всевозможные нормативные акты Минздрава РФ относительно порядка проведения абортов.
Таким образом, законность искусственного прерывания беременности врачом акушером-гинекологом презюмируется. Врач исключается из круга возможных субъектов преступления. Почему? Это идеальные взгляды законодателя, жажда выдать желаемое за действительное? Доказательство несогласованности российского законодательства?
Большое количество регламентирующих прерывание беременности на разных сроках нормативных актов, обязательных для врачей-специалистов так и осталось мертвыми нормами. Значит, по логике законодателя, если действия, ставящие в опасность жизнь или здоровье, исходят от врача, то это не является преступлением.
При рассмотрении вопроса о субъекте незаконного производства аборта необходимо затронуть вопрос о таком явлении как уголовная ответственность беременной женщины за незаконное производство аборта самой себе. Подобная практика существовала во многих государствах до XX века, но с утверждением более либеральных взглядов такое положение изменилось. Ярким примером признания роженицы виновной в производстве себе аборта является законодательство СССР с 1936 по 1954 гг., которое характеризуется запретом искусственного аборта (искусственный аборт производился только по медицинским показаниям). Постановление ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 Г- запретило производство абортов «как в больницах и специальных лечебных заведениях, так и на дому у врачей и на частных квартирах беременных». Одновременно устанавливалась уголовная ответственность за производство аборта вне больниц или в больнице, но с нарушением указанных условий, за понуждение женщины к производству аборта и для самой беременной женщины, производящей аборт в нарушение запрещения. Уголовная ответственность для беременной устанавливалась и в случае ее согласия на аборт, производимый ей другими лицами.
Практика применения этих норм привела к крайне неблагоприятным последствиям и не только не устранила вред, причиняемый здоровью женщин, на что указывалось как на причину принятия данного постановления, но и, напротив, вынуждала женщин обращаться к лицам, не всегда имевшим соответствующее медицинское образование и производившим операцию не в условиях медицинских учреждений. Поэтому 5 августа 1954 г. была отменена уголовная ответственность беременных женщин за производство абортов. На основании этого Указа исключалась ответственность женщин, произведших себе аборт самостоятельно или с помощью других лиц. Позже, 23 ноября 1955 г., Президиумом Верховного Совета СССР издан Указ «Об отмене запрещения абортов». Отсюда следует вывод, что вводить в уголовный закон ответственность за подобные действия, например, за незаконное производство аборта для самой женщины, не следует вовсе, поскольку такой закон будет иметь больше негативных социальных последствий, чем принесет пользы обществу, и уж точно не искоренит подобные преступления. Напротив, результатом репрессивного законодательства станет переориентация с легальных путей на нелегальные, повышение цены оказываемых таким способом услуг, неэффективные затраты государства на борьбу с такими преступлениями и еще целый ряд неблагоприятных последствий, в том числе и для общественного сознания, среди которых главным является снижение престижа уголовного закона в глазах граждан. Практика законодательства об ответственности за незаконное производство аборта в СССР - яркое подтверждение правильности указанной позиции.
Учитывая все вышесказанное, касаясь субъекта незаконного производства аборта, в действующее уголовное законодательство необходимо внести следующее изменение, дополнив ст. 123 УК РФ «Незаконное прерывание беременности» пунктом следующего содержания:
- прерывание беременности с согласия женщины лицом, имеющим высшее медицинское образование соответствующего профиля, производящим искусственное прерывание беременности в нарушение предписаний законодательства – наказывается.
Далее, рассматривая субъективную сторону незаконного производства аборта, необходимо дать определения некоторым понятиям. Под субъективной стороной преступления понимается психическая деятельность лица, связанная с совершением деяния. Психика - это совокупность ощущений, представлений, чувств, мыслей, как отражение в сознании человека объективной действительности.
Сразу необходимо отметить, что речь будет идти о простом виде незаконного производства аборта, то есть ч. 1 ст. 123.
Вина является обязательным признаком субъективной стороны; мотив, цель, эмоциональное состояние - факультативными.
Вина - это психическое отношение лица к совершенному им общественно опасному деянию и его последствиям.
Психологическая концепция вины является общепризнанной на практике и в теории уголовного права. Психическое содержание вины включает в себя определенное состояние сознания и воли, т.е. протекающей в сознании человека, совершившего преступление, психический процесс, и именно тот процесс, который сопровождал противоправное поведение лица. Умысел и неосторожность характеризуют психическое отношение лица к совершенному деянию и его последствиям. Законодательство различает две формы вины - умысел и неосторожность.
При совершении преступления с прямым умыслом лицо сознает общественно опасный характер своего деяния, предвидит неизбежность или реальную возможность наступления общественно опасных последствий и желает их наступления.
Интеллектуальный момент прямого умысла характеризуется, прежде всего, сознанием общественно опасного характера совершаемого виновным деяния. Однако интеллектуальный момент прямого умысла также может характеризоваться предвидением лицом неизбежности или реальной возможности наступления общественно опасных последствий.
Волевой момент прямого умысла состоит в желании лица в наступлении тех последствий, которые охватывались его предвидением. Желание, как волевой момент прямого умысла заключается в стремлении к определенным последствиям, которые могут выступать в качестве: 1) конечной цели; 2) промежуточного этапа - при прямом умысле вредные последствия могут быть как непосредственные, так и промежуточной целью в действии виновного; 3) средство достижения цели; 4) необходимого сопутствующего элемента деяния. В преступлениях с формальными составами допускается только прямой умысел, причем его интеллектуальный момент заключается в сознании лицом фактического характера своего общественно опасного деяния, а волевой - в желании его совершения.
Сам факт теоретического допущения косвенного умысла по отношению к деянию противоречит презумпции вменяемости.
В уголовно-правовой литературе признается бесспорным, что незаконное производство аборта может быть совершено только умышленно, причем с прямым умыслом. Виновный сознает, что женщина беременная и желает эту беременность прекратить. Субъект при этом сознает, что своими действиями он производит незаконный аборт и желает этого. Косвенный умысел при совершении этого преступления исключается. Наиболее полную характеристику вины в криминальном аборте дал Н.И, Загородников. По его мнению, умысел имеется и тогда, когда виновный сознает, что операция производится не в стационарном лечебном учреждении и что он не имеет высшего медицинского образования, а следовательно, не имеет права ее совершать, или сознает иные признаки противоправности своих действий, охватываемые составом этого преступления. Сознавая признаки противоправности своих действий, виновный совершает их, желая при этом, чтобы беременность была прервана. Прямой умысел в этом случае слагается из следующих признаков: сознания того, что виновный своими действиями прерывает беременность, сознания противоправности прерывания беременности и желания добиться искусственного прерывания беременности. Такая характеристика субъективной стороны аборта не вызывает возражений, но нуждается в дальнейшем исследовании, позволяющем ее детализировать. Эта детализация важна для более глубокого познания содержания общественной опасности указанного преступления.
Следует также указать на то, что если врач, производя аборт вне больницы или другого лечебного учреждения, действовал в состоянии крайней необходимости, то уголовная ответственность исключается.
При рассмотрении вопроса об отношении виновного к отдельным объективным признакам незаконного аборта большую сложность представляет для исследования отношение виновного к объекту преступления.
В уголовно-правовой литературе имеются различные мнения по этому вопросу. ЮА. Демидов считает, что при совершении некоторых преступлений сознания объекта может и не быть. С этим не согласен П.С. Дагель, полагающий, что с сознанием общественной опасности связано сознание, хотя бы в общих чертах, признаков объекта преступления. Без этого, как он пишет, невозможно сознание характера общественной опасности деяния. Мы согласны с мнением П.C. Дагеля, что осознание объекта нередко происходит опосредованно, через осознание других признаков состава - предмета преступления, признаков лица, потерпевшего от преступления, характера преступных последствий, и т. д.
В рассматриваемом нами составе преступления, когда виновный производит насильственное вмешательство в естественный биологический процесс в организме беременной женщины с целью прервать беременность, он сознает объект, поскольку понимает, что, вмешиваясь в процесс беременности, посягает на здоровье женщины.
Незаконность аборта неодинаково осознается различными субъектами этого преступления. Врач ненадлежащей квалификации, но все же человек с высшим медицинским образованием, должен сознавать незаконность аборта в связи с тем, что он в силу своей квалификации знает нормативные акты, регулирующие основания и порядок производства аборта, и понимает, в чем конкретно выражается нарушение им закона при производстве незаконного аборта. При таком содержании сознания виновный в незаконном аборте врач чаще всего достаточно глубоко сознает общественную опасность своего деяния, так как в силу своих медицинских познаний понимает: для предотвращения какого именно вреда установлены регулирующие производство аборта нормативные правила.
Лицо, не имеющее соответствующего медицинского образования, иначе сознает социальный признак незаконного аборта. Это лицо сознает противоправность лишь через понимание того, что оно не имеет права вмешиваться в процесс беременности другого человека. Реальную опасность аборта для организма потерпевшей виновное лицо, не имеющее соответствующего медицинского образования, представляет себе не на научном, а на эмпирическом или даже интуитивном уровне. Следствием этого виновный оказывается беспомощным в случаях осложнений в ходе производства аборта, и потерпевшая может оказаться в исключительно опасном состоянии не только для ее здоровья, но и для жизни.
Что касается предвидения общественно опасного последствия и желания его наступления при незаконном аборте, то оно целиком и полностью зависит от вышеописанного психического отношения субъекта к социальному признаку преступного аборта.
В изученной нами практике применения с. 123 УК РФ не встречалось случаев оправдания по причине отсутствия умысла при производстве незаконного аборта. Изучение уголовных дел этой категории показало, что вопрос об умысле при незаконном аборте решают правильно.
Для правильного понимания и раскрытия субъективной стороны незаконного аборта большое значение имеет раскрытие мотива и цели его совершения. Любые действия человека исходят из определенных мотивов и направлены на достижение определенных целей.
Мотив и цель преступления являются самостоятельными факультативными признаками субъективной стороны.
В наиболее кратком определении мотив - это то, что побуждает человека к действию, или, например, мотив - это обусловленные потребностями и интересами, осознанные лицом внутренние побуждения, которые вызывают у него решимость совершить преступление и руководят им при осуществлении его. Цель - это представление о желаемом результате, к достижению которого стремится лицо, совершая общественно опасное деяние.
Мотив рассматриваемого преступления может быть разнообразным. Правильное представление о мотивах незаконных абортов позволяет наиболее полно определить социальную опасность лица, совершившего преступление, и научно обоснованно разработать соответствующие меры профилактики. Своевременное устранение нежелательных мотивов может предотвратить общественно опасные поступки. Мотив присущ любому сознательному деянию человека, а следовательно, не может быть и безмотивных преступлений. Поэтому в любом случае совершения незаконного аборта необходимо установить его мотив.
Изучение судебной практики по делам о производстве незаконного аборта показало, что мотив, в 94% случаев совершения криминальных абортов, корыстный. Обычно, бескорыстные аборты совершаются родственниками и близкими друзьями потерпевшей. В этих случаях аборт совершается по мотивам личной заинтересованности.
В теории уголовного права уделяется определенное внимание мотивам преступления. Нас интересуют положения по этому вопросу, главным образом, в связи с квалификацией преступлений в плане их значения в качестве отягчающих и смягчающих ответственность обстоятельств. На квалификацию преступления влияют лишь мотивы, которые указаны в законе как обязательные элементы субъективной стороны. Между тем, не меньший интерес, особенно в криминологическом плане, хотя и не только в этом, представляют мотивы и тех преступлений, в составе которых они не выступают их элементом.
В анализируемом нами составе преступления мотив в законе не указан, однако без знания мотивов незаконного аборта невозможна, как уже отмечалось, не только достаточно полная профилактика этого преступления, но и научно обоснованная конструкция различных видов составов этого преступления.
Цель преступления, так же как и мотив, характеризует субъективные процессы, которые проходят в сознании лица при совершении им преступления. Правильное и точное установление цели преступления имеет важное значение для полного раскрытия субъективной стороны незаконного аборта.
Как и мотив, цель преступления имеет неодинаковое значение для уголовной ответственности при совершении различных преступлений. Для одних составов преступлений она служит обязательным признаком субъективной стороны, для других - находится за пределами состава. Применительно к незаконному производству аборта целью его совершения является умерщвление плода. Такая цель, по нашему мнению, охватывается понятием «незаконное производство аборта» и, таким образом, включена законодателем в состав этого преступления.
Правильное определение субъективной стороны действий, связанных с прерыванием беременности, имеет важное значение и для отграничения незаконного аборта от других преступлений, вызвавших прерывание беременности.
Нельзя считать криминальным абортом и квалифицировать по ст. 123 УК РФ такие случаи умышленного нанесения ударов или побоев беременной женщине, которые повлекли за собой выкидыш, хотя бы виновный наносил удары или побои с намерением вызвать выкидыш. В данном случае действия виновного не содержат тех признаков объективной стороны состава противозаконного аборта, о которых речь идет выше и такие действия прямо предусмотрены другой специальной статьей уголовного кодекса.
В советский период, по старому законодательству, оценка телесного повреждения, повлекшего прерывание беременности, вызывала противоречивые суждения в литературе. Многие эксперты оценивали прерывание беременности как легкое телесное повреждение при условии целости стенок матки и сохранения ее функций. А. Миронович и В. Тываровский, напротив, считали, что во всех случаях, когда телесное повреждение повлекло прерывание беременности, оно должно быть квалифицировано как тяжкое телесное повреждение. Г.Л. Мендельсон писал: «Нам представляется, что телесное повреждение, причиненное женщине в указанных выше случаях, следует считать тяжким». Таким образом, субъективная сторона данного преступления предполагает прямой умысел, то есть виновный сознает, что он своими противоправными действиями прерывает беременность и желает добиться искусственного прерывания беременности.
Автор: Лозанович Л.А.