Правовая природа канонического (церковного) права
В современном понимании право является необходимым и неизбежным условием существования человека в обществе и государстве. Это самоочевидный факт, констатация которого не требует дополнительного подтверждения. Последние научные достижения в области права, позволяют нам сегодня свободно говорить о тех областях жизни, о явлениях и именах, которые еще совсем недавно, в силу различных обстоятельств, были сокрыты от юридической науки.
В данной статье, постараемся в развернутом виде показать правовую природу канонического (церковного) права, а также попытаемся дать понятие данного явления с позиций современного правопонимания, с учетом тематики настоящего исследования.
Каноническое (церковное) право сыграло огромную историческую роль в процессе формирования современных европейских правовых систем. По сути, оно стало первой общенациональной системой права. Правовые институты и процедуры, зарожденные каноническим правом, легли в основу сформировавшихся позднее правовых систем, в том числе и российской.
Безусловно, значение данной правовой области для юридической науки гораздо шире его исторического и богословского понимания. Необходимо иметь в виду, что в современном понимании каноническое (церковное) право - это есть действующая корпоративная правовая система, регулирующая конкретные, реально существующие отношения людей внутри особого религиозного общества - Церкви.
«Церковь, реализуясь в мире, приносит свои собственные нормы, по которым учреждает и регулирует типически христианскую жизнь, отличную от всякой другой по самому своему устройству. Так возникает церковно-правовой порядок, который по своей решающей важности требует специально научного историко-теоретического рассмотрения, а для церковно-правовой жизни это будет церковным правом».
Сразу же возникает правомерный вопрос: можем ли мы говорить о каноническом (церковном) праве, как о праве вообще? Другими словами, - имеются ли основания говорить о том, что мы подразумеваем под каноническим (церковным) правом, как о праве в собственном смысле этого слова? Для ответа на этот вопрос нам необходимо обратиться к философско-теоретическим аспектам правопонимания, причем не только к современным позициям, но и к воззрениям ученых-юристов прошлого.
По словам известного древнеримского юриста Ульпиана, «изучающему право надо, прежде всего, узнать, откуда происходит слово «право» (jus); оно получило свое название от правосудия (justitia) право есть наука (ars) о добром и справедливом».
Чтобы яснее представить себе, что же представляет собой каноническое (церковное) право, необходимо раскрыть значение самого понятия «право». Юридической науке известны различные определения этого, на первый взгляд, казалось бы, всегда одинаково понимаемого термина. Такое разнообразие трактовок обусловлено существованием разных теорий права. Характер любой правовой теории зависит от того или иного определения права, поскольку это понятие является ключевым в юридической науке.
«Для правоведа, - замечал И. Кант, - остается тайной - является ли правом то, что требуют законы, каков всеобщий критерий, на основании которого можно вообще различать правовое и неправовое».
Приведенное высказывание И. Канта - родоначальника немецкой классической философии, не утратили своего значения и в наши дни. Понятие права, как высказывается известный американский правовед Л. Фридман, «имеет большое количество значений, хрупких как стекло, неустойчивых как мыльный пузырь, неуловимых, как время».
Надо заметить, что существует понятие права, которое обладает определенным церковным авторитетом. Это определение первоначально содержалось в «Дигестах» императора Юстиниана. Свое отражение оно также находит в византийских законодательных сборниках «Василики» («Базилики») и «Прохирон», а также в каноническом сборнике Матфея Властаря «Алфавитная Синтагма». Сформулировано это понятие следующим образом: «Право есть творчество в области доброго и равного».
По мнению прот. В.А. Цыпина, «указанием на «равное» право отмежевывается и от морали, которая тоже, будучи творчеством в области доброго, не ограничена требованием равенства. Понятия равенства, справедливости, эквивалентности позволяют провести отчетливую границу между правом и моралью».
Безусловно данное понятие права, предложенное римскими юристами, не вполне соответствует представлениям юридической науки более поздних периодов, хотя оно выражено достаточно четко и концептуально, что придает римскому определению права абстрактный характер.
Возникшее в древнем Риме представление о делении права на естественное и право, созданное в обществе, было воспринято в правовой теории эпохи феодализма и некоторыми юристами нового времени. Юридической науке XVII в. были известны более объемные и содержательные, но вместе с тем односторонние определения права, дающие представления о праве в узком смысле.
Так, например, известный философ права Г. Гроций в своем труде «О праве войны и мира: Три книги в которых объясняются естественное право и право народов а также принципы публичного права», основное внимание уделял идее справедливости, которую принимал за основу всего права.
«Право означает не что иное, как то, что справедливо, при этом преимущественно в отрицательном, а не в утвердительном смысле, так как право есть то, что не противоречит справедливости». При этом, по Гроцию, необходимо различать естественное право и волеустановительное. Под естественным правом понималось предписание здравого смысла, а под волеустановительным - Божественное и человеческое. Причем государственное право рассматривалось им как подвид человеческого права.
Рассматривая правовую теорию Т. Гоббса также можно заметить деление права на естественное и положительное, при этом в основе деления лежит их противопоставление. «Право - есть свобода, которую оставляет нам гражданский закон. Гражданский же закон, есть обязательство и отнимает у нас ту свободу, которую предоставляет нам естественное право». Вместе с тем, если естественное право существует в обществе без гражданского закона, то, создается ситуация «войны всех против всех», и при этом только государство, обладая высшей и абсолютной властью на определенной территории, может вывести общество из состояния всеобщей войны.
К XVIII веку в философии права сложилось формальное направление, в соответствии с которым право понималось как инструмент для определения границ воли отдельных лиц. Позже профессор Н.М. Коркунов справедливо отмечал, что эта теория нашла свое развитие в трудах Томазия, Канта, и Фихте, которые четко отделяли право от нравственности, что и определило формальный характер права. По их идее право заключает в себе внешний порядок общественных отношений, в соответствии с чем «функцией права признавалось отмежевание каждому индивиду неприкосновенной сферы, где бы свободно могла проявляться его воля». Однако, по мнению Иеринга, основная функция права состоит как раз не в ограничении воли индивида, а в охране его интересов от посягательства со стороны других индивидов.
Е.Н. Трубецкой и Н.М. Коркунов, являясь представителями формального направления в отечественной юридической науке, видели в праве не средство охраны, а средство разграничения интересов: «Право есть внешняя свобода, предоставленная и ограниченная нормой».
Европейской юридической науке XIX века известно определение сущности и генезиса права, предложенное Савиньи в своем труде «Система современного римского права». Суть это понятия выражено в следующем: «Если мы отвлечем право от всякого особенного содержания, то получим как общее существо всякого права нормирование определенным образом совместной жизни многих. Но случайный агрегат неопределенного множества людей есть представление произвольное, лишенное всякой реальности. А если бы и действительно имелся такой агрегат, то он был бы не способен, конечно, произвести право. В действительности же везде, где люди живут вместе, мы видим, что они образуют одно духовное целое, и это единство их проявляется и укрепляется в употреблении одного общего языка. В этом единстве духовном и коренится право, так как, в общем, всех проникающем народном духе представляется сила, способная удовлетворить потребности в урегулировании совместной жизни людей».
Таким образом, к XX веку в юридической науке выделились несколько основных направлений теории права. Среди них следует отметить нормативистскую, социологическую, феноменологическую, психологическую школы.
Основные положения нормативизма были изложены ярким его представителем Г. Кельзеном. Отрицая обусловленность права, какими бы то ни было внешними факторами, в том числе и государством, Кельзен считал, что государство также мало мыслимо без права, как и право без государства. Отойдя от внешних факторов, определяющих содержание права, нормативисты излагают свою позицию о том, что право есть нормативный регулятор общественных отношений.
В теории права существует также материалистическая концепция, которая утверждает, что право - это явление производное от государства, в полной мере определяемое его волей. Так, исходя из этого понимания, право является продуктом классовой борьбы и представляет собой выражение воли экономически господствующего класса. По мнению прот. В.А. Цыпина: «В такой системе взглядов за рамки права выводится обычное право народов, находящихся на догосударственной, патриархальной стадии развития цивилизации, корпоративное право и право церковное. Но, несомненно, подобный подход к феномену права и политически предвзят, и теоретически узок».
С этим можно согласиться, если учитывать то обстоятельство, что каноническое (церковное) право не зависит напрямую от государственного, за исключением тех сторон, где государство взаимодействует с Церковью как с общественной организацией, обусловленной формой юридического лица, которое непосредственно подчиняется нормам гражданского и государственного законодательства.
Этой же точки зрения придерживается и исследователь церковного права М.Ю. Варьяс. В своей работе, посвященной рассмотрению церковного права как корпоративной правовой системы, он отмечает необходимость рассмотрения дополнительных социальных связей, которые по своей сущности являются правовыми независимо от того, регулируются они нормами права или нет.
В настоящее время в российской правовой науке, несомненно, одно из первых мест занимает понимание права в позитивно-нормативном аспекте. Право понимается как совокупность норм, обладающих формальной определенностью, государственной обеспеченностью, общеобязательностью и являющихся инструментом социального регулирования и воздействия.
Между тем, как уже отмечалось, понимание права, исключительно в позитивном смысле, имеет ряд особенностей, в силу которых подобный подход к праву не может в полной мере отразить всю его сущность. Недостатком рассматриваемого подхода является зависимость права от государства. Анализ иных, прежде всего социологических, аспектов правопонимания приводит к мысли о том, что эта связь не является исключительной. Нормативное понимание права не дает ответа на вопрос о том, что есть право в своей сущности. Ответ можно получить лишь при комплексном взгляде на право.
Развитие правовой мысли в России можно охарактеризовать как движение к интегративному правопониманию, то есть, по словам А.В. Полякова «движение от классического варианта научной рациональности к неклассическому, в котором доминирует понимание права как варианта коммуникативной рациональности». Эта тенденция получает свое стремительное развитие в постсоветских условиях формирования юридической науки. При этом в современной российской правовой теории сосуществуют различные направления.
Среди них выделяются три основных подхода в определении понятия и сущности права:
1. нормативный, рассматривающий право только как систему юридических норм (так называемое, узкое понимание права);
2. социологический, отождествляющий право с регулируемыми им общественными отношениями;
3. философский, связывающий право с мерой свободы и справедливости.
Социологический и философский подходы дают расширенное понимание права, то есть в его понятие включаются и нормы права, и правосознание, и правоотношения, и т. д. В то же время, в русской юриспруденции нашла отражение идея деления права на естественное и позитивное (положительное), разработанная еще в древности римскими юристами. Цицерон в свое время говорил, что право «покоится на неизменном нравственном сознании и законе, который природа вложила в сердца все людям». Фундаментальную разработку теория естественного права получила в работах Локка, Руссо, Монтескье и других мыслителей.
Из этой теории следует, что естественное право (jus naturale) представляет собой совокупность прав и свобод, обусловленных природой человека, его проживанием в обществе. К этим правам относится следующее: право человека на свободу, на жизнь и нормальные условия человеческого существования, на собственность, на охрану жизни и здоровья и др.
В месте с тем, из этих прав вытекают соответствующие обязанности: не причинять ущерба другим людям, обществу, государству, не препятствовать другим людям в осуществлении их прав и т.д. Таким образом, естественное право представляет собой совокупность идеальных, глубоко нравственных и в высшей степени справедливых представлений о праве. По словам В. К. Бабаева, теория естественного права занимает достойное место и в российском современном правоведении, хотя не ведущее.
В отличие от естественного, позитивное (положительное) право - это право, выраженное в принятых государством нормах, т.е. в законодательстве, а также в иных источниках права. Вне законодательства, вне правовых обычаев, прецедентов, нормативных договоров нет положительного права. Именно поэтому законодательство и право часто отождествляются.
Как представляется, деление права на естественное и позитивное снимает ряд проблем и споров в юридической науке, однако, не устраняет их насовсем. Представители каждого из вышеназванных подходов считали свое направление наиболее плодотворным, а полученное в результате определение права единственно верным.
Таким образом, в России наряду с модернизированным нормативистским подходом (М.И. Байтин, В.В. Лазарев, О.Э. Лейст, А.Ф. Черданцев) развивается социологическое правоведение (В. М. Баранов, И.Л. Честнов). Самостоятельное место занимает либертарно-юридическая концепция права, основывающаяся на различении права и закона и трактующая право как всеобщую форму и равную меру свободы индивидов (В.С. Нерсесянц, В.А. Четвернин). Г.В. Мальцевым разрабатывается собственная «социократическая» правовая концепция.
При этом в российской правовой науке имеет место сближение теоретических позиций представителей разных направлений, насколько это возможно сделать, находясь в границах определенного типа правопонимания. Некоторые авторы пытаются также активно использовать идею естественного права (С.С. Алексеев, В.К. Бабаев).
Как справедливо замечает В. К. Бабаев по поводу различия в правопонимании: «истина, как всегда, - не на крайних полюсах непримиримых мнений, а между ними. Полярные суждения могут быть сближены, а компромисс может явить вполне приемлемое понимание права. Верное понимание права не только определяет перспективы и направления развития юридической науки и ее эффективность, но и вооружает юриста-практика надежным и точным средством правоприменительной и правоохранительной деятельности». Именно это и произошло в научных публикациях последних лет о правопонимании.
Представляется, что наиболее адекватным ответом на новую ситуацию в постсоветской науке может стать формирующийся в настоящее время «интегральный» тип правопонимания, призванный при помощи нового, неклассического подхода к научной рациональности увидеть право как целостное интерсубъективное явление и не только объединить, а синтезировать теоретически значимые моменты, проработанные конкурирующими научными теориями: нормативный аспект права и его специфический механизм функционирования в государстве - у этатистского подхода; субъектно-деятельный аспект права - у социологической школы; восприятие права как ценности - у юснатурализма; психическую составляющую права - у сторонников психологической школы и т.д. Одним из представителей такого «синтезированного» правопонимания является В. В. Лазарев, который полагает, что «...в научных целях и в интересах эффективного правотворчества следует приветствовать разные подходы к праву, различные определения права и стремление к их синтезу в рамках единого понятия».
Интересно, что если В.В. Лазарев, осуществляя теоретико-правовой синтез, остается в целом на позициях позитивистского понимания, то, например, Р.3. Лившиц связывает свой вариант правопонимания с идеями социологической школы. Им высказывается идея о том, что можно найти такую обобщающую теоретическую конструкцию, которая способна синтезировать три разных подхода к праву (нормативный, социологический и ценностный). Для этого «следует попросту отбросить отличия каждой из школ и оставить то общее, что их объединяет. А объединяет их представление о праве как системе общественного порядка».
По мнению А.В. Полякова, «такая теория может «примирить» существующие в различных вариантах правопонимания теоретические оппозиции «идеального» и «материального», «рационального» и «иррационального», «должного» и «сущего», «субъективного» и «объективного», «естественного» и «сконструированного» в праве, поскольку право как своеобразный многогранник включает в себя все эти стороны».
С позиций коммуникативной теории права, концепция которой сформулирована в ряде работ А.В. Полякова и которая представляет собой один из вариантов интегрального правопонимания, право рассматривается как включающее в себя и идеальное, и материальное, рациональное и иррациональное, объективное и субъективное, естественное и позитивное.
Феноменолого-коммуникативная концепция права признает собственную природу права, не сводимую ни к каким искусственным конструкциям и социокультурным закономерностям и неразрывно связанную с коммуникативной природой самого человека. Этим обосновывается возможность возникновения права, как в государстве, так и непосредственно в обществе, причем этот коммуникативный процесс неразрывно связан и с индивидуальной, и с общественной психикой.
Таким образом, с этой позиции «право, - пишет А.В. Поляков - одновременно представляет собой идею и текст, норму и правоотношения, императивно-атрибутивные переживания и социализированные ценности. Ни одно из этих положений не истинно в своей отдельности и отвлеченности, только в рамках целостного восприятия права они обретают эйдетический смысл. И хотя в силу своей многогранности право может познаваться различными способами, но в своем целостном виде просматривается ясней всего в феноменолого-коммуникативном ракурсе».
Продолжая в контексте излагаемых теорий правопонимания рассматривать каноническое (церковное) право, отметим, что данная область, несомненно, принадлежит к правовой сфере, возникая в обществе с целью упорядочивания определенной группы отношений, возникающих по поводу общественной организации - церкви (как внутри, так и вне), посредством специфических норм, касающихся определенных сторон жизни общества и обладающими качествами социально-правовых регуляторов.
Для того чтобы раскрыть правовую природу канонического (церковного) права, рассмотрим общие признаки права применительно к каноническому (церковному) праву в позитивно-объективном смысле. В частности, рассмотрим нормативность, внешнее выражение, системность, функциональность, механизмы обеспеченности, а также теоретические предпосылки выделения канонического (церковного) права в качестве нормативной системы социально-правового регулирования.
До недавнего времени каноническое (церковное) право рассматривалось светской наукой либо в историческом, либо в научно-атеистическом аспектах. Так, словарь атеиста, посвященный религии, определяет церковное право как совокупность чисто религиозных норм, не имеющих в настоящее время юридического характера. Нет сомнения, что указанные нормы являются религиозными и относятся к сфере религии, однако это совсем не исключает их правового характера.
Данный вывод следует из анализа религиозных отношений и религиозных норм, а также из многообразных трактовок права и, в частности, из социологического аспекта этого понятия. Наличие правовых по природе отношений в церкви логически предполагает и наличие в ней позитивного права.
Сущность религии как системы религиозных норм состоит в том, что религия (лат. religio - святыня, предмет культа) есть духовный союз человека с Богом. Термин «религия» является весьма условным, так как в мире никогда не существовало и не существует единой религии. Однако имеются наиболее общие признаки и характеристики, которые создают обобщенное понятие о религии. Религия определяется как взаимоотношение человека (или группы людей) с предметом (предметами) его поклонения, которое характеризуется определенным мировоззрением и соответствующим поведением и действиями, основанными на вере в существование Священного. «Религия есть сфера духовной жизни общества, группы, индивида, способ практически-духовного освоения мира».
Таким образом, можно изложить обобщенное понятие: религия - это система отношений, которые складываются между людьми по поводу предметов их верования или непосредственно между людьми и предметами веры, тесно связанная с обществом и его институтами, в том числе с государством, и регулируемая специальными правилами поведения.
Одним из элементов религии являются религиозные нормы, т. е, правила поведения, установленные различными религиями (вероисповеданиями) через свое официальное волеизъявление, обязательные для их последователей, регулирующие отношения в сфере интересов этих вероисповеданий.
По словам Т.В. Кашаниной, «религиозные нормы - это правила поведения, регулирующие отношения между людьми через призму требований божественных начал».
Эти правила поведения, во-первых, обладают всеми качествами нормативности; во-вторых, выражая принципы того или иного вероисповедания, издаются и реализуются посредством официально принятого порядка и процедуры; в-третьих, регулируют широкий круг отношений как непосредственно религиозных, так и находящихся в сфере интересов того или иного вероисповедания.
В социологическом смысле нормативность - это «повторяющиеся и устойчивые социальные связи, возникающие в процессе социальной деятельности людей... и выражающие потребность социальных систем в саморегуляции». Подобная социальная нормативность выражается в доктринальных и позитивных правовых предписаниях. Норму канонического (церковного) права можно определить как обязательное общее правило поведения, выражающее волю церкви в целом или какой-либо составной ее части, отличающееся официальным характером и формальной определенностью, обеспеченное возможностью принуждения, а точнее - воздействия.
Данные нормы имеют традиционную структуру: гипотеза, диспозиция и санкция, и при этом обладают общеобязательностью. Это свойство канонического (церковного) права означает, во-первых, то, что нормы распространяются на неопределенное и обезличенное число субъектов (членов церкви, церковные и иные органы власти и управления); во-вторых, действие этих норм распространяется на неопределенное количество случаев, описанных в них.
Религиозные нормы неоднородны по своему характеру. Их можно подразделить на доктринальные (вероучительные), нравственные, обрядово-богослужебные, правовые. И хотя эти виды норм тесно связаны между собой, между ними имеются определенные различия как по функциональному назначению, так и по характеру воздействия на социальные отношения.
Правовыми нормами, отмечает М.Ю. Варьяс, «следует считать религиозные нормы, которые в силу их санкционирования государством либо в силу характера самих общественных отношений, либо по иным причинам получили свойства норм права. Такие нормы в различных религиях могут иметь эклектичный характер или образовывать целые системы».
Религиозные нормы по своей сути, обладают определенными возможностями в регулировании конкретных групп общественных отношений. В то же время, религиозные нормы могут проявлять себя в качестве социального регулятора в зависимости от состояния правовых средств и практики их применения.
Применение религиозных норм как регулятора общественных отношений может иметь место, когда у государственного закона нет возможности охватить своим действием более глубокие сферы этих отношений. В большей степени это конечно касается морально-нравственной и духовной стороны жизни общества, но не исключительно их. В связи с этим каноническое (церковное) право, в своем роде, дополняет возможности государства в процессе регулирования общественных отношений.
Реализация возможностей религиозных норм может заключаться в выявлении недостаточности правового регулирования. Несмотря на это, в настоящее время, регулятивные возможности религиозных норм используются далеко не в полной мере, но, во всяком случае больше, чем ранее.
Очевидно, что в настоящее время существует необходимость правовой регламентации некоторых общественных отношений, оставшихся за рамками государственно-правового регулирования. Вместе с тем каноническое (церковное) право имеет богатый многовековой опыт использования в качестве социально-правового регулятора.
Определяя специфику регулирования социальных явлений посредством воздействия на них религиозных норм, необходимо иметь в виду главную особенность - влияние христианства на общественную жизнь в качестве духовного фактора. Данная черта процесса социального регулирования свойственна и праву, и другим духовным, идеологическим формам и средствам (агитации, пропаганде, воспитательной и образовательной деятельности и т.д.).
Вместе с тем, при рассмотрении механизма регулирования общественных отношений посредством канонических норм надо учитывать то обстоятельство, что каноническое (церковное) право не остается в замкнутой сфере, его действие направлено на субъект, создает для него предписания, относящиеся к его религиозной жизни, но оказывающие воздействие также и на его деятельность в целом.
Поскольку религиозная общность людей существует в рамках государства, то она естественно находится в сфере государственного воздействия. Но само каноническое (церковное) право, его нормы и, соответственно, сфера регулирования относится, прежде всего, к области внутренней жизни Церкви, которая не подчинена государству. В связи с этим могут возникать некоторые трудности в разграничении пределов государственного и церковного регулирования общественных отношений.
Таким образом, религиозное регулирование отличается от основных положений государственно-правового регулирования. Однако приоритет государства и права в возможной коллизии с христианской религией, а также социальная действительность являются для большинства членов российского общества, более разумным основанием, чем подобные религиозные воззрения.
Дальнейшее рассмотрение механизма социального регулирования посредством норм канонического (церковного) права позволяет выделить некоторые специфические характеристики:
1. по своей природе данная разновидность социального регулирования построена так, что имеет относительно стабильную систему принципов, неизменный характер дозволений, предписаний и запретов;
2. социальное регулирование осуществляется в своей значительной части при помощи религиозных норм, обеспеченных многолетней практикой применения и являющихся составной частью национальной культуры.
Иными словами, социальное регулирование посредством канонических норм, в отличие от государственно-правового и другого регулирования, осуществляется через особое воздействие, свойственное только религии и должное гарантировать достижение целей, которые определены источниками канонического (церковного) права. В этом и состоит социальный смысл религиозного регулирования как общественного нормативного образования.
Причем, если каноническому (церковному) праву присущи общие черты нормативной системы, то в этом случае можно говорить о его соотношении с процессом социально-правового регулирования, неотъемлемой частью которого являются его нормы.
Естественно, что духовное и идеологическое воздействие норм канонического (церковного) права, сочетаясь с правовым регулированием, а также с социальным регулированием посредством светских традиций и нравственных норм, не может их не учитывать. Каноническое право в историческом плане является по отношению к позитивному праву и социальным нормам фактором если не определяющим, то одним из основных.
Существенное значение для понимания места канонического права в социально-правовом регулировании имеет среда, в которой осуществляется его воздействие на общественные отношения. Речь идет не только о тех общественных отношениях, которые регулируются церковно-правовыми нормами. Их круг может быть весьма незначителен в условиях светского государства с довольно устойчивыми атеистическими взглядами значительной части населения. Не менее важны также особенности общественных отношений и связи, которые сопровождают данный вид социального регулирования, например, правовое регулирование статуса религиозных организаций, положения верующих и т.п.
Из сказанного, можно выявить ряд специфических черт социального регулирования, в котором задействовано каноническое (церковное) право: прежде всего, внутренняя сфера личности, относительная незыблемость религиозных установлений, значительная взаимообусловленность социальной среды в России. В то же время важнейшей особенностью данной разновидности социального регулирования общественных отношений является защита прав верующего, что представляется, особенно важным.
Каноническое (церковное) право со своей стороны обеспечивает внутреннее воздействие на узкий круг общественных отношений, в то время как государственно-правовым воздействием достигается регламентация данных общественных отношений с внешней стороны. Эти два элемента (религиозное и правовое воздействие) вместе образуют механизм социально-правового регулирования, где каждый из названных элементов находится в диалектической взаимосвязи, а вместе они образуют единую систему.
Суть религиозного воздействия канонического (церковного) права заключается в использовании специфической системы религиозных средств и факторов, обеспечивающих необходимые условия уважения всех прав и основных свобод человека, присущих человеческой личности и являющихся существенными с позиций религиозного мировоззрения и религиозных норм.
Главной цель религиозного воздействия является регламентация субъективных прав человека, путем применения религиозных средств. Соответственно, его задачами является охрана, защита внутреннего мира человека и обеспечение его адаптации в сложных социально-экономических условиях. Движущей же силой социально-религиозного регулирования являются религиозные интересы и потребности личностей, социальных групп.
В качестве высшей ценности человек, его права и свободы служат барьером на пути всей власти государства, его органов, должностных лиц, а также препятствуют поглощению государством общества, как это происходит в условиях тоталитарных режимов. В связи с этим механизм религиозного регулирования играет свою определенную, пусть не всегда заметную на первый взгляд роль. В свою очередь, сам факт существования такого механизма выступает своеобразным показателем уровня демократичности, либерализации общества. Очевидно, что роль и эффективность механизма религиозного регулирования в существенной степени зависит от правовых, экономических и политических факторов, которые определяют и пути совершенствования религиозного регулирования общественных отношений не только на национальном, но и на межгосударственном уровне.
Отличительной чертой регулирования социальных отношений посредством норм канонического (церковного) является наличие специального механизма. Данный механизм позволяет объединить явления так называемого религиозного регулирования (церковные нормы, внутрицерковные правоотношения, отношения между религиозными учреждениями и гражданами, религиозными организациями и государственными органами и др.), а также представить их в системном виде. Это в свою очередь отражает результативность самого регулирования и его соответствие социально-правовой действительности в России.
Таким образом, учитывая известные положения теории государства и права, касающиеся данной проблематики, можно выделить несколько основных компонентов механизма регулирования социальных явлений посредством норм канонического (церковного) права: церковно-правовые нормы как основа регулирования; методы реализации религиозных предписаний; социальные отношения, складывающиеся в сфере действия канонического (церковного) права; правосознание верующих как основной элемент религиозного воздействия. Каждый из названных компонентов тесно связан с другими, в результате чего образуется единый механизм регулирования определенной группы общественных отношений.
Примечательным является тот момент, что баланс религиозного и правового регулирования как подсистем социально-правового регулирования обусловлен фактом наличия или отсутствия в государстве официальной религии. Однако истории известны также случаи, когда происходит объединение религиозного и правового регулирования под началом единой религии, являющейся государственной.
В таких случаях ученые, выделяют особый тип правовой системы - религиозную. Чаще всего называют отдельные религиозные правовые системы в качестве самостоятельных и автономных, например, мусульманскую или индусскую. Это дает основание говорить о наличии общего явления, таких как религиозные нормативные, в том числе и правовые систем. В этом случае та или иная религия выступает правообразующим фактором.
Главным критерием, отделяющим религиозное право от иных религиозных норм, большинство авторов считает государственную санкционированность и обеспеченность религиозных предписаний. Именно поэтому в настоящее время в рамках религиозной правовой системы выделяются только две подсистемы - мусульманское и индусское право. Однако в историческом процессе многие религии были очагами правообразования и, в конечном счете, государствообразования. Достаточно вспомнить Синайское законодательство у древних иудеев или каноническое право в средневековой Европе. Да и классическое римское право в немалой степени было проникнуто духом языческой, а затем влиянием христианской религии, а нередко прямо устанавливало религиозные нормы, обеспечивало их реализацию государственной защитой.
«Если же, - говорит М.Ю. Варьяс - рассматривать право в социологическом аспекте, то религиозным корпоративным правом можно считать вообще все религиозные нормы, регулирующие корпоративные отношения особого рода, при условии, что эти отношения либо урегулированы правом, либо были им урегулированы, либо потенциально могут им регулироваться».
Религиозные правовые системы имеют некоторые общие черты, отличающие их от всех прочих. К особенностям религиозных правовых систем относится их богоданный характер, относительная статичность и стабильность, что позволяет не праву приспосабливаться к общественным отношениям, а последним приспосабливаться к правовым предписаниям. При этом надо четко отличать каноническое (церковное) право, как нормативную систему социально-правового регулирования от религиозной правовой системы.
В научных исследованиях, посвященных церковному праву как корпоративной правовой системе, М.Ю. Варьяс также задается вопросом: «...правомерно ли говорить о таком широком взгляде на религиозные нормы, придавая некоторым из них, независимо от соотношения с государственным принуждением и государственной установленностью, характер норм права?». Можно ли считать каноническое (церковное) право в нынешнем его виде не только правом в собственном смысле слова, но и самостоятельной правовой системой? Как было отмечено выше, пути для решения этих вопросов необходимо искать через правопонимание.
Рассматривая данные вопросы, Р.О. Халфина писала: «В обществе, где есть право, многие общественные отношения могут существовать лишь в правовой форме. Это не значит, что реальные общественные отношения, не облеченные в правовую форму, не могут существовать, но они не породят тех последствий, не удовлетворят тех ожиданий, которые могли бы быть удовлетворены при облечении этих отношений в надлежащую правовую форму».
О том же говорит в своих исследованиях Д.А. Керимов: «не может быть сомнений в том, что право следует понимать отнюдь не только как сумму законов, установленных государством, а значительно шире, усматривая его сущность в более глубоких пластах социальной действительности... Право и генетически, и функционально, и с точки зрения развития - это определенная система общественных отношений, тех именно отношений, природа которых объективно имеет правовой характер, которые запрограммированы именно как правовые, требуют правового выражения».
Существование в обществе доправовых, правовых и надправовых отношений предполагает наличие социальных связей, которые по самой своей сущности являются правовыми, независимо от того, регулируются ли эти отношения нормами права или нет. «Любая норма потенциально может быть легализована, но не всякая из них получает законодательную силу, а лишь та, которая является общезначимой и типичной».
Как отмечено нами выше, нуждается в корректировке привычное представление о праве, согласно которому оно исходит исключительно от государства или санкционировано им. Дело в том, что отношения, являющиеся правовыми по природе, могут возникать в обществе и помимо государства, и даже иногда вопреки его воле. Это объясняется тем, что государство просто не в состоянии охватить своим регулированием весь спектр правовых отношений в обществе.
В таком случае в регулировании наступает состояние, названное правовым плюрализмом. «С позиций правового плюрализма государство в своей законотворческой деятельности не может, да и не должно охватить все «живое право», действующее в обществе, в одно и то же время, наряду с государственной могут существовать и иные правовые системы (например, «обычное право» определенной группы населения, «профсоюзное право» и т.д.)».
Аналогичные суждения высказываются и некоторыми зарубежными учеными. Так, известный американский ученый Г. Дж. Берман, исследовавший каноническое право Западной Европы и соотношение его со светским правом, пишет: «Традиционно принятое понятие права как корпуса правил, производных от статутов и решений судов, отражающее теорию воли законодателя (государства) как высшего источника права, совершенно непригодно для того, чтобы поддержать исследование транснациональной правовой культуры. Говорить о западной традиции права - значит постулировать понятие права не как корпуса правил, но как процесса, предприятия, в котором правила имеют смысл только в контексте институтов и процедур, ценностей и образа мышления». Этой точки зрения придерживается и другой американский ученый - Л. Фридман.
Отметим немаловажный момент для правильного понимания сущности канонического (церковного) права как регулятора общественных отношений: особенностью социального регулирования вообще, и права в частности, является его воздействие посредством власти на волю и сознание субъектов, чтобы привести волю и поведение индивида в соответствие с волей законодателя.
Отсюда следует, что суть канонического (церковное) права, как и любого другого, в том числе обычного, и корпоративного, заключается в регламентации поведения индивида посредством применения санкций к нарушителям правопорядка. Основной функцией права является упорядочение взаимоотношений между членами общества через установление обязательных для всех правил поведения. «Право предусматривает также в случае необходимости принятие мер для принуждения к тому, чтобы правилам подчинялись все, к кому они имеют отношение».
Одним из способов поддержания правопорядка является принуждение. «Принудительность, к которой в случае необходимости прибегает Церковь, нисколько не противоречит основным христианским догматам о свободе воли. Церковь никого насильно не принуждает вступить с ней в союз, но раз кто-либо уже вошел в нее и принадлежит к ней, если только желает пользоваться благами, предлагаемыми ему Церковью, обязан повиноваться ее законам, которые зиждутся на Божественной воле». Церковь предоставляет своим членам определенные блага, однако членство в Церкви, приобретаемое посредством крещения, не означает автоматически получение этих благ, поскольку крещение как таинство и как юридический факт неотменяемо. Однако если воля и поведение члена церкви не совпадет с волей Церкви и если данное несовпадение приводит к противоправным действиям, то она вправе лишить своего члена преподаваемых благ и связанных с этим преимуществ.
Однако церковное воздействие имеет свои особенности по сравнению с принуждением государственным. «Нормы права церковного отличаются от норм, установленных государством, тем, что первые имеют более нравственно-принудительный характер: Церковь, которая по преимуществу есть царство свободы, не может употреблять физической силы, как то делает государство, она действует только с помощью духовных средств. Несмотря, однако, на это отличие норм церковных от норм государственных, церковное право со всей справедливостью должно считаться правом в собственном смысле...». Следует также отметить, что особенностью церковного воздействия является возможность опосредованного обеспечения некоторых канонических норм государственным принуждением в случаях взаимопроникновения канонических и позитивных норм, как это было в России XVI-XVIII вв.
Рассматривая принуждение как механизм защиты нормы права, нельзя не заметить значительной особенности в структуре церковной нормы, а именно в санкции канонического правила. Дело в том, что взаимные отношения между членами Церкви регулируются не только внутренними мотивами людей и нравственными заповедями, но и общеобязательными нормами, нарушение которых влечет за собой применение санкций особого рода.
Вообще, юридическая наука под санкцией правовой нормы подразумевает часть юридической нормы, указывающая на неблагоприятные последствия, возникающие в результате нарушения диспозиции правовой нормы. Однако философы права и социологи под санкцией понимают не только негативные (порицание, наказание), но и позитивные (одобрение, поощрение) последствия за социально значимое поведение человека. Для нашего исследования важно юридическое понятие санкции, на основе которого возможно проследить характерные черты санкций канонического (церковного) права.
Существенной особенностью церковных санкций является то, что даже самые строгие из них применяются как для поддержания церковного порядка, так и ради духовной пользы самого нарушителя церковных законов. Светское право также ставит целью исправления правонарушителя, однако, оно не ставит эту цель во главу угла, исходя, прежде всего, из задачи охраны общественного благополучия. Даже такое церковное наказание, как анафема, применяется не только для защиты церковного правопорядка, но и для того, чтобы побудить самого наказуемого к раскаянию, чтобы помочь ему «в познание истины прийти».
Анализируя санкции норм права христианского государства и каноническими установлениями Церкви, можно обнаружить их принципиальные отличия. Прот. В.А. Цыпин, проводя подобный анализ канонических санкций, отмечает: «Если сравнить, с одной стороны, уголовные санкции за воровство и прелюбодеяние, а с другой - канонические прощения за них, то окажется, что перед лицом церковной этики, прелюбодеяние, за которое полагается от 7 до 15 лет отлучения от Причастия, худшее зло, чем воровство - 2 года отлучения. Уголовное же право смотрит на это иначе: сурово карая за кражи и практически игнорируя прелюбодеяние. Причина этого ясна: для церкви грех - это зло, потому что он разрушает целостность человеческой личности, а у государства, даже христианского, на первом плане стоит забота о внешнем благополучии общества и отдельных граждан».
Что же касается системности норм канонического (церковного) права, то в настоящее время этот признак принято рассматривать с позиций корпоративного подхода к этой области. В каждой отдельно взятой корпорации, в частности, в церкви, существует своя собственная корпоративная система норм, в известном смысле замкнутая и обособленная от других систем права; автономная, но не изолированная по отношению к общегосударственной системе права. Попытки систематизации канонического (церковного) права были предприняты в трудах отечественных канонистов Н.С. Суворова и А.С. Павлова, однако, при всем этом, система канонического (церковного) права до настоящего времени остается малоизученной с позиций современной юридической науки.
В свою очередь, автором предпринята попытка выделения, на основе изучения структуры и функций канонического (церковного) права, общей и особенной частей, отраслей, подотраслей, институтов и пединститутов канонического (церковного) права. Однако обширность и разрозненность источников канонического материала, не позволяют отразить эти положения в полной мере в рамках данного исследования в силу предъявляемых требований к объему работы.
Переходя к рассмотрению правовой составляющей социального регулирования, хотелось бы отметить уникальность нынешней общественно-религиозной ситуации в Российской Федерации, что неизбежно отражается на результативности всей системы социально-правового регулирования. Представляется, что вопросы, касающиеся правового статуса верующих и религиозных организаций в России, сегодня имеют первостепенное значение.
Актуальность рассматриваемой проблемы нашла свое выражение в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» - документе, определяющем базовые положения ее учения по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду современных общественно значимых вопросов. Данный документ отражает официальную позицию Московского Патриархата в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом. В нем имеются главы, специально посвященные отношениям государства и церкви, а также соотношению христианской этики и светского права. Кроме того, со стороны государства также предпринимаются попытки проработки вопросов правового регулирования указанных отношений. В частности, в целях обеспечения совершенствования и развития отношений с религиозными объединениями, была разработана «Концепция государственной политики в сфере отношений с религиозными объединениями в Российской Федерации».
Изменение общественных отношений, вызванное сменой государственного устройства России в начале 90-х гг., включало в себя и изменение правовых отношений между государством и религией. Либерализация законодательства способствовала включению верующих в активную социальную жизнь. Количественный рост религиозных общин сопровождался ростом благотворительных, учебных и политических организаций, ставящих в основание своей деятельности религиозные нравственные принципы. Все это на фоне повышения религиозности населения заставляет задуматься о новых формах отношений церкви и государства, в том числе и в сфере социально-правового регулирования.
Сегодня остро стал вопрос о необходимости самоопределения Русской Православной Церкви и Российского государства в отношении друг друга. Это самоопределение должно отвечать как исторической, общественно-политической, так и правовой реальности. Но для того, чтобы выстроить церковно-государственные отношения во благо всего российского общества, нашему государству необходимо четко определиться с правовым статусом церкви в силу того, что настоящий юридический статус церкви, как «религиозной организации» не полностью учитывает природу церкви, что препятствует адекватному построению церковно-государственных отношений в правовой сфере.
Церковь является не только юридическим лицом, в соответствии с гражданским законодательством. В современном понимании, Церковь - это религиозная корпорация в прямом смысле, и отечественные юристы, занимающиеся проблемами корпоративного права уже доказали этот факт. Вопрос, однако, не в том, является ли Церковь корпорацией или нет, а в том как законодательно признать в России религиозную корпорацию и существование ее корпоративного (церковного) права, автономного, но не изолированного от государства и общества. Эта проблема обозначилась после принятия на юбилейном архиерейском соборе 2000 года новой редакции Устава РПЦ, а в последнее время усилилась возникновением вопросов конкурирования норм государственного и канонического (церковного) права.
Современное состояние системы социально-правового регулирования общественных отношений не может не учитывать того обстоятельства, что влияние религиозных норм на жизнь общества стало реальным. Правовые нормы регулируют наиболее важные общественные отношения, и от того, насколько согласованны они в своих установлениях с иными нормами, в том числе и с нормами канонического (церковного) права, в немалой степени зависит сама возможность достижения социально-значимых целей.
Многообразие социальных связей и интересов требует наличия в обществе как правового, так и религиозного регуляторов. Юридический же подход к проблеме соотношения и взаимодействия права с другими видами социальных норм, в том числе и религиозными, обеспечивает определенную системную согласованность и единство этих различных социальных регуляторов. Именно правовой принцип согласования их совместного бытия и действия способен придать этому разнообразию социальных норм (и регуляторов) определенное системное единство.
Следует отметить, что, с одной стороны, ныне существующая православная Церковь, являясь религиозной организацией-корпорацией, по своей природе не может полностью интегрироваться в общественно-государственный организм, потому что она имеет иную природу - духовную. При всем этом, как богочеловеческий организм она имеет не только небесную природу, но и историческую составляющую, входящую в соприкосновение с обществом и государством.
С другой стороны - государство, существующее для обеспечения общественной жизни, соприкасается и взаимодействует с Церковью, ибо призвано регулировать деятельность любой юридически оформленной общественной структуры. Но помимо этого, для целей удовлетворения религиозной потребности человека возникает ряд правовых отношений, составляющих в своей совокупности особый сложный правовой институт, специфика которого состоит в том, что религиозные отношения регулируются нормами как канонического (церковного), так и светского права.
В современном мире государства обычно являются светскими и не связывают себя какими-либо религиозными обязательствами. В частности, Российская Федерация, в соответствии с Конституцией, признается светским государством, поэтому взаимодействие с Церковью ограничено рядом областей, основанных на невмешательстве церкви и государства в дела друг друга.
Однако, как правило, благополучное развитие общества немыслимо без соблюдения определенных нравственных норм, которые содержатся в каноническом праве. В этом смысле задачи и деятельность церкви и государства могут совпадать не только в смысле общественной пользы, но и исходя из целей развития самих церковно-государственных отношений.
Существуют области, которые не могут быть безразличны и для церкви, и для государства. Это нравственное состояние общества и регулирование общественных отношений в этой области, так как нормы и государственного, и церковного права имеют обязательную неотъемлемую нравственную составляющую. С того момента, как только появляется в государстве Церковь, возникают и различные вопросы, касающиеся разграничения сфер воздействия на общество.
В то же время Церковь и государство, а соответственно и принадлежащее каждому из них собственное право, имеют свои отдельные сферы действия, свои особые средства независим. Независимость эта, однако, не носит абсолютного характера. Государство, имеющее пределы своей компетенции, не претендует на то, чтобы участвовать в вопросах вероучения или в установлении форм богослужения. Аналогично и Церковь не судит о формах государственного устройства и мероприятиях правительства с точки зрения их политической целесообразности.
Возвращаясь к вопросу юридического статуса, который имеет Церковь сегодня, отметим, что, естественно, правовой суверенитет на территории государства, принадлежит государственной власти, которая и определяет правовой статус РПЦ, предоставляя ей на законодательном уровне полноту возможностей для нестесненного исполнения ею своей миссии. Сюда относятся также вопросы предоставления государством церкви определенных налоговых льгот, финансовой помощи, поддержки и прочие аспекты взаимного сотрудничества, в том числе и в социальной сфере.
В свете вышесказанного понятно, что Церковь не берет на себя функции, принадлежащие государству: использование светских властных полномочий, предполагающих принятие на себя функций государственной власти, включающих принуждение или ограничение. Во избежание смешения церковных и государственных дел и для того, чтобы церковная власть не приобретала мирского, светского характера, каноны запрещают клирикам принимать участие в делах государственного управления (Апостольские пр. 6, 81, а также VII Вселенского Собора пр. 10).
Однако из истории современной политической жизни известно, что в определенные периоды Церковь не запрещала духовным лицами принимать участие в представительных органах власти, безусловно, запрещая клирикам, в соответствии с канонами, исполнение административных полномочий.
Так, определением Священного Синода от 8 октября 1993 г. священнослужителям было предписано воздержаться от участия в российских парламентских выборах в качестве кандидатов в депутаты. Архиерейский Собор 1994 г. подтвердил это Определение и распространил его действие на участие священнослужителей «в выборах любых органов представительной власти стран СНГ и Балтии, как на общегосударственном, так и на местном уровне». В то же время Церковь может обращаться к государственной власти с просьбой или призывом употребить власть в тех или иных случаях, однако право авторитетного решения этого вопроса остается за государством.
За последнее десятилетие произошли серьезные изменения в характере взаимодействия государственного законодательства и канонического (церковного) права по сравнению с советским периодом. После возвращения в 1990 г. религиозным объединениям статуса юридического лица Русская Православная Церковь и другие конфессии активно интегрируются в правовое поле Российской Федерации и занимают подобающее им место в российском обществе.
Начиная с 90-х годов, в России был принят ряд нормативных актов, в духе толерантности и веротерпимости, регламентирующих в той или иной степени деятельность религиозных организаций. Среди них следует отметить базовый Закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях» от 1 октября 1990 г., Закон РСФСР «О свободе вероисповеданий» от 25 октября 1990 г. и заменивший их Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ, поправки к налоговым законам и позднее к Налоговому кодексу, предоставляющие льготы религиозным объединениям при осуществлении ими культовой деятельности. Кроме того, ряд указов Президента России и Постановлений Правительства РФ были приняты в связи с необходимостью регламентации возвращения религиозным объединениям отобранного у них в советский период культового имущества.
Таким образом, в настоящее время на территории Российской Федерации юридически значимая деятельность религиозных организаций Русской Православной Церкви осуществляется на основании действующего законодательства РФ и ее субъектов, а также внутренних (корпоративных) документов Русской Православной Церкви, к числу которых относятся: Устав РПЦ, постановления Соборов, определения Синода и др.
Государственно-правовая регламентация деятельности и функционирования религиозных объединений не является бесспорной. Ныне действующий Федеральный закон РФ «О свободе совести и о религиозных объединениях» вызвал в свое время острую дискуссию в научных кругах.
Так, по мнению отечественных аналитиков, государственное регламентирование иерархической структуры построения религиозных организаций, содержащееся в ч.2 ст.8 Федерального закона: «Религиозные организации в зависимости от территориальной сферы своей деятельности подразделяются на местные и централизованные», является нарушением конституционного принципа отделения религиозных объединений от государства - вмешательством в право религиозного объединения образовываться и действовать в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой. Внутрицерковная организация религиозной общины является ее суверенным делом и, соответственно, нормы, регулирующие внутреннюю жизнь церкви в ее общинноинституциональном аспекте составляют область канонического (церковного) права.
Наибольшие споры вызвало указание в тексте преамбулы закона на особую роль православия в истории России, в становлении ее духовности и культуры и перечень «уважаемых» государством религий: «подтверждая право каждого на свободу совести и свободу вероисповедания, а также на равенство перед законом независимо от отношения к религии и убеждений, основываясь на том, что Российская Федерация является светским государством, признавая особую роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры, уважая христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России, считая важным содействовать достижению взаимного понимания, терпимости и уважения в вопросах свободы совести и свободы вероисповедания».
В этой связи особого внимания заслуживает и такой важный аспект рассматриваемой проблематики, как законодательное признание, закрепление и защита юридически значимых аспектов свободы человека в религиозной сфере - свободы совести и вероисповедания.
Соответствующие положения нашли свое надлежащее выражение в Конституции РФ (ст. 2, 28, 29 и др.), согласно которой человек, его права и свободы являются высшей ценностью и каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, свобода мысли и слова, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Причем никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них.
Право каждого человека на свободу мысли, совести и вероисповедания, которое включает свободу исповедовать свою религию и убеждения как индивидуально, так и совместно с другими, отправлять религиозный культ, следовать религиозным и ритуальным обрядам и действовать в соответствии с ними. При этом свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, предусмотренным законом и необходимым в демократическом обществе в интересах государственной и общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или для защиты прав и свобод других лиц.
В области обеспечения свободы совести и вероисповедания в настоящее время имеются также подписанные Российской Федерацией документы, принятые в рамках Содружества Независимых Государств: Декларация глав государств-участников Содружества Независимых Государств о международных обязательствах в области прав человека основных свобод и Конвенция глав государств-участников Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека.
За последнее время предприняты попытки расширения государственно-правового регламентирования данных отношений не только в Российской Федерации, но и в рамках национальных правовых систем стран СНГ.
Так, сейчас тщательно разрабатывается проект Модельного закона «О свободе совести, вероисповедания и религиозных организациях (объединениях)» для государств-участников СНГ, представляющий собой акт, который, по замыслу его авторов, должен явиться «концептуальной и правовой основой для разработки и совершенствования системы национального законодательства, регулирующих свободу совести, вероисповедания и деятельность религиозных организаций (объединений)» для государств-участников СНГ.
Анализ указанного проекта позволяет сделать вывод о том, что это достаточно сложный и трудоемкий процесс. Совершенно четко просматривается полное отсутствие концепции законопроекта, единого замысла. Текст законопроекта скомпилирован, большей частью, из норм российского законодательства в этой области, прежде всего Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».
Ст.4 законопроекта, закрепляющая дефиниции используемых в законопроекте понятий, содержит набор формулировок явно неюридического характера. Совершенно неудачным видится идея введения в закон термина «вероисповедная политика государства - политика государства в сфере свободы вероисповедания» (ч.2 ст.4).
Этот термин, по мнению И.В. Понкина, несет в себе императивную смысловую нагрузку и подразумевает жесткое регулирование религиозной ситуации в российском обществе со стороны государственных органов. Такая политика, действительно, присутствует в идеократическом государстве, стремящемся полностью поставить под контроль сознание граждан, но она неуместна и неправомерна в светском правовом государстве.
Светское правовое государство закрепляет права граждан на свободу совести, устанавливает правовое регулирование как деятельности религиозных объединений в целом, так и их отношений с государством, осуществляет надзор за соблюдением законности, защиту прав и законных интересов граждан, контроль уставной деятельности религиозных объединений, сотрудничает с ними, содействует осуществлению ими социально значимых проектов и т.д., но решение вопросов исповедания или не исповедания и меры исповедания человеком тех или иных религиозных учений или взглядов не находится в компетенции государства.
Несмотря на содержащуюся в законопроекте оговорку о том, что «объектом вероисповедной политики государства является не вся религиозная жизнь, а та сторона, которая связана с теми или иными аспектами политики самого государства», звучит это явно неубедительно, так как религиозная жизнь верующих внезапно может по воле того или иного чиновника стать как раз именно той «стороной, которая связана с теми или иными аспектами политики самого государства». Понятие «политика государства» заключает в себе безраздельную компетенцию государства в определенной сфере и только правовую регламентацию каких-либо отношений.
Кроме того, светское правовое государство не вправе вторгаться не только в узко религиозные вопросы деятельности религиозной организации, но и в вопросы участия этой религиозной организации в гражданско-правовых отношениях (разумеется, до тех пор, пока религиозная организация не нарушает законодательство). В принципе в том, что можно описать понятием «вероисповедная политика», государство крайне ограничено в своих действиях нормами международных актов о правах человека, международных договоров, участником которых является Российская Федерация, их нормы имеют прямое действие на территории Российской Федерации.
Субъектом вероисповедной политики является, прежде всего, человек. Но в Российской Федерации закреплены идеологическое многообразие, запрет на установление какой-либо идеологии или религии в качестве государственной или обязательной (ч2, 2 ст. 13, ч.1 ст. 14 Конституции РФ), конституционно установлены свобода мысли, убеждений и слова (ч2, 3 ст.29 Конституции РФ). Поэтому государство, если оно является светским и правовым, не может диктовать человеку, какими должны быть его убеждения, в том числе религиозные.
В светском и правовом государстве вероисповедная политика государства есть фикция. Иначе это не светское и не правовое государство. По существу, вероисповедная политика светского государства как «политика государства в сфере свободы вероисповедания» есть единственно только обеспечение государством свободы совести. Но в этом случае необоснованно говорить о политике государства.
Светское государство может законодательно закреплять и осуществлять свою политику в сфере отношений с религиозными объединениями. Можно также говорить о государственно-конфессиональной политике, хотя данная конструкция также не видится удачной для текста закона. Следовательно, по мнению И.В. Понкина, использование в проекте законопроекта термина «вероисповедная политика» является необоснованным.
Однако, несмотря на указанные недостатки данного проекта, можно проследить за тем, как идет работа над формированием нового законодательства, которое помогает выстроить отношения государства и религиозных организаций в процессе социально-правового регулирования, учитывая правовые реалии в России.
По мнению А.В. Щипкова, рано или поздно пришлось бы пересмотреть законодательство России о свободе совести и ввести конкордатную (согласительную) систему взаимоотношений между религиозными организациями и государством, которая будет строиться на принципах социального партнерства. Для этого необходима посредническая структура.
Принцип действующего ныне законодательства о свободе вероисповеданий сводится к фиксации абсолютной свободы совести и рассмотрению любой религиозной организации в качестве одного из субъектов рыночных отношений. Это провоцирует рождение суррогатных религиозных движений, с одной стороны, и криминализацию традиционных церквей - с другой. Оба явления губительны для нации.
Конкордатная система предусматривает заключение договора между каждой религиозной организацией и государством. Обе стороны берут на себя определенные обязательства (социальная работа, воспитание детей и т.д. - со стороны церкви и финансовая поддержка, система льгот и защита - со стороны государства) и получают определенные права (на проповедь - со стороны церкви и на финансовый контроль - со стороны государства).
Установление конкордатной системы в церковно-государственных отношениях, по словам А.В. Щипкова, позволит развивать контакты между Церковью и государством в русле социального партнерства. Этот принцип, по его мнению, позволит избежать появления псевдорелигиозных организаций.
Права, обязанности и сфера деятельности оговариваются в каждом конкретном случае исходя из российских интересов и на основе российского законодательства о свободе вероисповеданий. Подобный подход сохраняет демократический принцип, позволяет полнее использовать потенциал традиционных религий, ограждает личность от посягательств псевдорелигиозных групп и одновременно исключает возбуждение конфликта между религиозными организациями, которые частично избавлены от конкуренции между собой.
Первые такие соглашения были заключены между Московским Патриархатом Русской Православной Церкви и федеральными органами исполнительной власти. Затем подобные соглашения стали заключаться и с представителями других традиционных конфессий, например, духовными управлениями мусульман, объединениями иудеев, но уже преимущественно на региональном уровне.
Наличие большого количества подобных соглашений, неизвестных прежней правовой действительности нашей страны и объективно важное место, которое они заняли в регулировании государственно-конфессиональных отношений, вызвали значительный научный и практический интерес.
В связи с этим надо отметить, что государственно-конфессиональные соглашения о сотрудничестве являются адекватной формой государственного управления в сфере взаимодействия государства с религиозными объединениями, поскольку позволяют и государству, и религиозным объединениям согласовывать свои действия в решении общих задач, лежащих в плоскости духовно-нравственного воспитания населения, социального и культурного служения.
Кроме того, учитывая тот факт, что наше государство стремится к реализации основных принципов демократического общества, государственно-конфессиональные соглашения о сотрудничестве являются наиболее перспективным механизмом государственно-правового регулирования в области взаимодействия с религиозными объединениями по сравнению с практикой недавнего времени, когда государство в одностороннем порядке решало судьбу и место религиозных объединений в жизни общества.
Продолжая речь о правовой регламентации социальных отношений в обозначенной сфере, отметим еще одну важную особенность правового воздействия. Как известно, любая система права (отрасль права) имеет свою методологическую основу воздействия на общественные отношения, которая зависит от особенностей предмета регулирования. Государство посредством своего права может регулировать общественные отношения диспозитивно, то есть, предоставляя человеку выбор линии поведения в рамках конкретного правоотношения, либо в зависимости от случая императивно, жестоко следуя норме права.
В церкви, как в абстрактной корпорации, согласно ее корпоративной системе права, действуют примерно такие же механизмы регулирования. Рассмотрим их подробнее. В каноническом (церковном) праве используются специфические методы, присущие исключительно ему. К таким методам относятся, прежде всего, сочетание церковной акривии и икономии.
Акривия представляет собой решение вопросов с позиций строгой определенности, не терпящей отступления от основных начал христианского учения. Данный метод применяется в тех случаях, когда речь идет об основополагающих догматических началах церковной жизни, о самой сущности и целях церкви и христианства. В юридической науке такие способы регулирования общественных отношений именуются императивными методами правового воздействия, предполагающими юридическое неравенство воли сторон.
Церковную акривию дополняет икономия, т.е. снисхождение к человеческим немощам и слабостям в церковно-практических и пастырских вопросах, не носящих догматического характера. Икономия предполагает известное отклонение от канонических правил в указанной выше сфере и частичную замену законности целесообразностью.
Метод икономии, в некотором роде, имеет схожие черты с диспозитивным методом правового воздействия на общественные отношения, предполагающим юридическое равенство сторон и свободу их усмотрения. Однако это не одно и то же. Икономия, в отличие от диспозитивного метода, не предполагает свободного применения или неприменения канона (или его части), но приостанавливает его действие в случае изменения внутренних или внешних условий, не отменяя и не изменяя само каноническое правило.
Таким образом, метод икономии регулирует процесс применения канонических правил, которые, в силу изменения или возникновения новых внутренних и внешних социальных условий, не могут быть соблюдены в точности. Этот процесс (применение икономии) можно было бы условно обозначить как «усыпление канона». И связано это с тем, что каноническое правило, по сути, не перестает действовать, оно всего лишь не применяется для регулирования отношений. При необходимости, если же таковая возникает, канон начинает, а точнее продолжает свое действие в полной мере, при первом же обращении к канонической норме, содержащейся в нем.
Примечательным моментом в механизмах регулирования общественных отношений каноническим (церковным) правом является использование в церковном законодательстве методов, аналогичных методам законодательной техники государства. Так, исследуя сущность и истоки происхождения икономии, можно проследить ее сходство с методом юридической фикции, которая нередко употребляется в государственном законодательстве, придавая некоторую гибкость нормам права.
Таким образом, сущность икономии отчасти состоит в применении метода юридической фикции: действие реально существующего канона не отменяется и не изменяется, но, в то же время, канон приостанавливает свое действие в отношении определенной категории субъектов канонического права или на определённый промежуток времени. При этом для практического применения икономия провозглашается открыто и недвусмысленно. Она признает реально существующий и действующий канон не действующим при определенных условиях, фактически его не отменяя.
Исследовав проявления специфических методов в каноническом (церковном) праве можно сделать вывод о том, что применение рассмотренных выше методов, соответствует природе канонического (церковного) права, благодаря чему достигается его гибкость в процессе регулирования общественных отношений.
Но иногда возникают такие ситуации, когда в процессе социально-правового регулирования, сферы воздействия канонического (церковного) права и государственного законодательства пересекаются либо возникает, так называемое, конкурирование норм. Наиболее показателен в данном случае 9-й параграф первой главы Устава РПЦ: «должностные лица и сотрудники канонических подразделений, а также клирики и миряне не могут обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд по вопросам, относящимся к внутрицерковной жизни, включая каноническое управление, церковное устройство, богослужебную и пастырскую деятельность».
Проблему лучше всего проиллюстрировать на реальном примере. Ректор в епископском сане увольняет из Духовной Академии преподавателя, сводя с ним личные счеты. Законодательство о труде нарушено, однако церковные формальности соблюдены. Ситуация с точки зрения Устава относится к «вопросам внутрицерковной жизни» и находится в компетенции церковного права. Пострадавшему запрещено обращаться в гражданский суд, однако в компетенцию церковного суда не входит урегулирование вопросов трудового законодательства. Гражданские права человека нарушены.
При этом необходимо учитывать то обстоятельство, что, хотя Церковь «уважает и соблюдает» существующие в каждом государстве законы, руководством для нее являются: Священное Писание и Священное Предание; каноны и правила святых апостолов, святых Вселенских и Поместных Соборов и святых отцов; постановления своих Поместных и Архиерейских Соборов, Священного Синода и Указы Патриарха Московского и всея Руси; Устав. Причем этот перечень является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит (п.4 гл. 1 Устава РПЦ).
Такие ситуации порождают множество различных мнений, которые в большинстве своем сводятся к необходимости четкого разграничения данных сфер регулирования, что в реальности не представляется возможным. Любой ответ на подобный вопрос может привести к конфликту правового и религиозного регулирования. Многочисленные церковные конфликты последних лет, как в России, так и за ее пределами слишком часто основаны на различных, порой противоположных толкованиях норм церковного права. Поэтому вопрос кодификации церковного законодательства - одна из важнейших задач нынешней церковной власти.
Между тем, сегодня остро стоит вопрос о том, как согласовать каноническое (церковное) право с законодательством Российский Федерации, имеющим светский характер. Этот момент тем более важен, когда Церковь пытается инициировать процесс признания ее актов, например, церковного брака, наравне с актами гражданского законодательства.
И здесь нам придется сформулировать следующий неизбежный и довольно трудный вопрос: каким образом государство может признать право церкви на собственное законодательство? Ведь реальных механизмов в российском законодательстве сегодня не существует.
В мировой же практике есть понятие «корпорации публичного права», которое как раз и обеспечивает возможность такого признания. Проблема лишь в том, что среди российских юристов только единицы специализируется в области канонического (церковного) права как корпоративной нормативной системы. Поэтому для устранения возникших проблем необходимо привлечение специалистов по каноническому (церковному) праву и ряда исследователей, компетентно разбирающихся в проблемах истории церкви и ее права.
Кроме того, на сей день остается открытым вопрос о том, возможно ли законодательное признание церковной корпорации и, соответственно, канонического (церковного) права как корпоративной нормативной системы в рамках действующей Конституции РФ.
Как мы видим, церковное законодательство слабо оптимизировано под нынешнюю правовую ситуацию в государстве, оно слишком противоречиво, и это является основанием для того, чтобы Русская Православная Церковь начала работу по согласованию своего права с государственным законодательством.
К тому же, в этом плане сказывается недостаток квалифицированных специалистов, знающих особенности как государственного, так и церковного законодательства. Причиной нехватки таких специалистов по каноническому (церковному) праву и государственно-конфессиональным отношениям является отсутствие специализированных дисциплин в юридических вузах.
Долгое время указанная область являлась приоритетным направлением исследований религиоведческих, социологических и других общественных наук, оставаясь за рамками правоведения и, прежде всего, теории права и государства. По всей видимости, невнимание к данной проблематике обусловлено как ее недооценкой, так и, возможно, односторонним подходом к осмыслению места и роли норм канонического (церковного) права в процессе социально-правового регулирования.
Значительная роль норм канонического (церковного) права в жизни российского государства и общества предполагает необходимость всестороннего комплексного изучения, в том числе и правового анализа их регулятивного потенциала, особенно в той части, где нормы канонического (церковного) права соотносятся с нормами позитивного права.
Подводя некоторые итоги сказанному, отметим, что благодаря новейшим теоретическим исследованиям в области правопонимания, в настоящий момент, мы с уверенностью можем говорить о каноническом (церковном) праве, как о специфической нормативной системе в сфере социально-правового регулирования; его нормы обладают признаками, присущими любой отрасли права, и в первую очередь корпоративному праву.
Сделанные выводы, как представляется, могут оказаться полезными как для изучения, так и для практического использования в социально-правовом регулировании процессов, протекающих в российском обществе:
1. каноническое (церковное) право обладает всеми признаками нормативной системы (нормативность, системность, функциональность, механизмы обеспеченности, предмет и объект регулирования, методология);
2. правовой характер норм канонического (церковного) права является их важнейшей частью в процессе социального регулирования;
3. гибкость канонического (церковного) права в процессе социального регулирования обусловлена неизменностью его принципов и спецификой применяющихся методов;
4. регулятивное действие канонического (церковного) права основано на сбалансированном применении религиозных норм как императивного, так и диспозитивного характера;
5. характер регулятивного воздействия канонического (церковного) права на общественные отношения напрямую зависит от его соотношения с правовой составляющей системы социально-правового регулирования;
6. особенностью регулятивной функции норм канонического (церковного) права является возможность их применения в случаях недостаточности государственно-правового регулирования;
7. основополагающие принципы, содержащиеся в источниках канонического права (справедливости, дозволенного и запрещенного и т.д.), с течением времени нашли свое непосредственное отражение в нормах позитивного права.
Изложенное позволяет сформулировать следующее: нормы канонического (церковного) права, обладая признаками нормативности, являются своеобразным регулятором общественных отношений, дополняя правовые возможности государства в сфере социально-правового регулирования.
Автор: Боровой Д.Д.