Начало церковного строительства в казачьих и сельских поселениях Северного Кавказа
Со строительством военно-оборонительных линий и укреплений была тесно связана казачья колонизация северокавказских земель, которая в основе своей носила официальный характер. Это заселение не только сокращало расходы правительства, но и давало ему уверенность в более надежной защите новообретенных территорий. Таким путем расчищалась дорога крестьянской колонизации. Черноморское казачество, осваивая новый край, принесло с собой православие и заново должно было строить храмы и обители. Еще до переселения Черноморскому войску была пожалована князем Г.А. Потемкиным походная церковь во имя Св. Троицы. Это была первая церковь черноморцев, а ее первым священником стал иеромонах Антоний, которого посвятил сам Екатеринославский владыка. На протяжении всей русско-турецкой войны о. Антоний находился при казаках, но переселиться на новые земли не смог по состоянию здоровья. Таким образом, черноморцы прибыли на Кубань без духовенства. Поэтому руководство Черноморского войска позднее добивается того, чтобы войсковое духовенство готовилось из числа самих казаков. Вначале такая практика встретила недовольство со стороны епархиальных властей, но потом это стало системой. Казаки выбирали по куреням священников, диаконов, причетников, давали им «одобрительные приговоры». Кошевой атаман направлял претендентов на эти должности к епархиальному владыке для испытания и посвящения. Духовенство из казачьей среды отличалось тем, что оставалось в казачьем сословии и получало земли наравне с другими казаками. Дети казачьего духовенства числились в посемейных списках в казачьем звании и несли военную службу, если не приписывались к духовенству.
По прибытии на Кубань правительство Черноморского казачьего войска обратилось к епископу Феодосийскому и Мариупольскому Иову (Потемкину) с прошением об учреждении четырех походных церквей до постройки в куренных селениях постоянных храмов. Было разрешено поставить только две: «в Копыле - церковь во имя св. архистратига Михаила и в устье р. Ей, в курене Щербиновском, - во имя Преображения Господня». Устройство церквей в селениях на Усть-Бейсуге и Челбасах было отложено до подготовки священников. И если в 1794 г. в Черномории насчитывалось всего четыре храма, то через пять лет их было построено шестнадцать. К тому времени, девять храмов были уже заложены, а еще два предполагалось заложить. Стараниями войскового атамана Котляревского Т.Т. черноморским казакам были возвращены церковные реликвии Запорожской Сечи.
О том, что церковному строительству на первых этапах формирования Кавказской военной линии действительно не придавали особого значения, говорят цифры: «в 1725 г. на Тереке было не более 4-6 церквей», а в донесениях войскового начальства шла речь о том, что «в гребенских городках не имеется ни одного попа за исключением Терской крепости», несмотря на то, что к этому времени уже существовали Червленое, Щедринское, Курдюковское, Старогладковское, Новогладковское казачьи поселения. В 1834 г. данный участок кордона был подробно описан штабс-капитаном Калмбергом. Отмечая, что «станицы построены по «плану», улицы прямые, параллельные между собой, по средине станицы площадь», автор уточняет, что «все жители без исключения старообрядцы и в лучшем случае имеют для отправления молитв часовню».
Причиной такого положения было то, что протяженность Астраханской епархии не позволяла ее архиереям лично наблюдать и руководить церковной жизнью своей паствы в опасных и отдаленных местах Терека.
Следует также указать и на преданность гребенцев старым церковным обрядам, хотя, по словам И.Д. Попко, «гребенское старообрядчество без раскола, без озлобленного отпадения от церковной иерархии, было безобидным». По преданию, даже царь жаловал их «за многие службы двуперстным крестом и старою верой», тогда как, терские казаки старались сохранить приверженность к православию. При их частых переселениях упоминалась только одна церковь Дубовской станицы, «поставленная Астраханским войском из крепости Святого Креста на Терек». Примечательно, что в ней могли храниться первые войсковые регалии, пожалованные еще императрицей Екатериной I, которые, по словам В.А. Потто «находятся ныне в атаманском доме, а прежде были в церкви Дубовской станицы».
Предположительно, речь идет о таком типе культовых сооружений, как походная церковь, который был весьма распространенным и чаще всего представлял собой переносной иконостас, размещаемый в каком-либо помещении. Затем, спустя какое-то время могла строиться постоянная церковь. Так, например, об этом намерении свидетельствует грамота Императрицы Екатерины на имя войскового атамана, где говорилось, что «нисходя к челобитью Астраханских казаков, императрица повелела в одном из их городков построить деревянную церковь и выслать в нее из Москвы иконостас, церковную утварь и четыре колокола».
Станицы Азово-Моздокской линии, являясь военными поселениями, тоже закладывались и строились по единому плану. Укрепленные валом и внешним рвом, они разбивались на четырехугольники, между которыми шли улицы и переулки.
Приступая к постройке своих селений, по словам В.А. Потто, «казаки, прежде всего, отводили место под церковь и обносили его каменной оградой с проделанными в ней бойницами красота церкви, высота ее колокольни, блеск купола и золоченого креста служили признаком большего или меньшего достатка станицы». Действительно, место для церкви отводилось заранее и, как правило, в центре поселения. Такое предположение подтверждают и слова Толстова В.Г. о том, что «посреди каждой станицы, на просторных площадях, были сооружены храмы Божьи, обнесенные каменной оградою с бойницами», которые служили редутом, последним убежищем жителей на случай вторжения неприятеля.
Достоверность этого факта могут подтвердить замечания И.Л. Дебу: «Екатериноград построен в 1777 г., и того же года освящено основание церкви, в самой средине города», и В.А. Потто: «Георгиевск представлял собой бедную казачью станицу Волжского войска Единственным украшением служила деревянная церковь, стоявшая среди огромного пустыря, носившего название площади, и обнесенная, как все станичные церкви, каменной оградой и бойницами».
Притом, что казаки старались уделять внимание и церковной организации, их новые поселения все же испытывали недостаток культовых сооружений. Переселенцы первое время не имели церквей. Несмотря на ходатайства, им не разрешали строить церкви, и они оставались без священников. Население «в суровой и тяжелой жизни в новом крае, оторванном от России, не могло найти себе утешения в церкви».
Такое положение объясняется тем, что церковному строительству препятствовал сильный недостаток духовенства. К примеру, когда начали создаваться крепости Азово-Моздокской линии, «при 15 церквах Северного Кавказа недоставало: священников - 5, диаконов - 7, дьячков - 9, пономарей - 14». Нередко одному священнику приходилось обслуживать несколько приходов. В 1779 г. благочинный г. Георгиевска священник Казьмин в жалобе на имя епархиального архиерея писал: «Приход мой состоит из пяти станиц приходится переезжать от одной станицы или селения до другого необитаемыми и совсем дикими степями».
Только в результате усиленного ходатайства генерал-губернатора Саратовского и Кавказского П.С. Потёмкина (сер. 1780-х гг.) Священный Синод разрешил возводить храмы на Азово-Моздокской линии, но на определенных условиях: «чтоб они строились только в потребных местах (в селах не менее 500 душ), а также, чтоб и к содержанию будущих при них священнослужителей были изыскиваемы средства».
Военная колонизация способствовала второй волне заселения Предкавказья - строительству казачьих станиц. Актом 1972 г. Екатерина II пожаловала Черноморскому войску земли от Тамани до устья Лабы, куда были переселены 17 тыс. человек мужского пола. В начале XIX в. были основаны ст. Тифлисская, Ладожская, Казанская, Хоперская. В верховьях Кубани появились станицы переселенцев с Хопра, составивших Хоперский полк. С 1824 по 1827 гг. были основаны ст. Белопашинская, Беломечетенская, Невинномысская и Барсуковская на Кубани, Бекешевская, Карантинная (Суворовская) на Куме. Вскоре в станицах были сооружены христианские храмы.
Однако строящиеся станичные церкви не были еще стационарными культовыми сооружениями, а священникам приходилось обучать прихожан молитвам, проговаривая перед ними слова: «Отче наш», «Помилуй мя Боже», «Верую во единого Бога» и др. По словам В.Г. Толстова, «в Ставропольской станице хоперцы построили церковь из дубового и ясеневого леса во имя св. иконы Казанской Божьей Матери».
Краевед Г.А. Беликов уточняет, что она была построена в 1780 г., ссылаясь на хранящуюся в Ставропольском государственном краеведческом музее копию картины «Ставропольская крепостная станица» неизвестного художника, где изображена деревянная шатровая церковь. В 1838 г. эту церковь хоперцы разобрали и перевезли. К тому времени уже насчитывалось 28 церквей, находившихся в селениях, имеющих не менее 100 дворов.
Государственная поддержка храмового строительства в Кубанском казачьем войске способствовал их быстрому росту. Об этом свидетельствует «Рапорт войскового протоиерея Романа Порохни войсковому атаману Т.Т. Котляревскому о количестве церквей в Черноморском войске 3 января 1799 г.» [гор. Екатеринодар]: «По требованию Вашего превосходительства, пущенному ко мне от 31 декабря минувшаго года под № 128, а мною полученному сего года генваря 2 дня сколко на войсковой земле сооружено Божиих храмов, и заложено да недоконченно строением и где еще по силе указов заложены быть имеют, в которых имянно отправляется Богослужение какие при тех церквах действительные священно и церковнослужители имеются, равно и кто где из уволненных и неуволененных Черноморским Правительством и в какую впредь до разсмотрения определенны должность, по выправки сочиненную ведомость при сем на разсмотрение почтенно препровождаю, относительно же до ктиторей как оные от прихожан избираемы и уничтожаемы по их прихоти без ведома моего бывают, то пояснить в ведомости имен их невозможно, кроме войскового ктитора прапорщика Георгия Орлова, которой в ведомости означен».
Далее перечисляются церкви и состоящие при них священнослужители:
«В городе Екатеринодаре - войсковая походная Троицкая. При ней войсковой протоиерей Роман Порохня, священник Василий Дячевский, диакон Сергий Савич; подстихарние пономари: Петр Писменный, Прокопий Крамаренко, ктитор прапорщик Георгий Орлов.
В городе Тамане - Покровская. При ней священник Павел Демешко.
В Полтавском селении - Обрезания Господня. При ней священник Григорий Стрешенко.
В Джерелиевском селении - архистратига Михаила походная. При ней священник Мирон Барвенский, но как усторонен он от священнослужения до решения производившагось над ним некоторого дела, то для священнослужения и преподания треб определен присланной от его Преосвященства для проискания места священник Максим Зубыцкий.
В Рогевском селении - Николаевская. При ней священник Яков Дячевский, подстихарной пономарь Николай Перетятка.
В Величковской - Святой Великомученицы Варвары. При ней священник Иван Сулима.
В Корсунском - Благовещенская. При ней священник Григорий Канюка.
В Васюринском - Успенская. При ней священник Федор Романский.
В Березанском - Крестовоздвиженская. При ней священник Дамиан Косогон.
В Ирклеевском - Покровская. При ней священник Гавриил Кусов.
В Леушковском - Вознесенская. При ней священник Алексей Волынский.
В Калниболотском - Георгия Победоносца. При ней священник Федор Католинскый.
В Незамаевском - Ильинская. При ней священник Евтихий Левченко.
В Кеслякевском - Рождество-Богородицкая. При ней священник Григорий Белий.
В Конеливском - Воскресенская. При ней священник Федор Соболев.
В Щербинивском - Преображенская. При ней священник Филипп Стояновский.
Показание кои заложены, а строением неоконченны.
В Щкуринском - Сошествия Святаго Духа. При ней священник Феодор Доможирский.
В Кущевском - Иоанна Богослова. При ней священник Федор Небесний.
Войсковой протоиерей Роман Порохня».
Следовательно, по сообщению войскового протоиерея в добавление к действующим храмам в первой половине XIX в. на Кубани было построено еще 17 церквей и заложено 2 храма. Причем возведение церквей и становление церковной жизни происходило в условиях, когда край в течение более пятидесяти лет пребывал в состоянии войны, являлся форпостом Российского государства во всех русско-турецких кампаниях, а кубанское казачество, осваивая пожалованные Екатериной II земли и, защищая российскую границу, неоднократно переживало неурожаи, голод, эпидемии и различные стихийные бедствия.
Постепенно у черноморцев выработались обычаи образования духовенства из своей среды - людей, «не обязанных воинской службой», которых направляли к владыке для посвящения. Очевидно, священниками должны были быть лучшие люди из прихожан. В сохранившемся выразительном документе письме кошевого атамана Захара Чепиги епископу Феодосийскому Гервасию по поводу кандидатов в священники говорится: «Свидетельствуем, что от роду Кусу 30 лет, состояния доброго, не пьяница, не бийца, не мшелоимец, в домостроительстве своем исправен и рачителен, не клеветник, в воровстве и обмане не обличен».
Вскоре Черноморское войско насчитывало уже сорок куреней. Обеспечение их духовенством было сложным и нелегким делом. Епископ Феодосийский и Мариупольский Иов, митрополит Екатеринославский и Херсонский Гавриил не без основания опасались, что в новых казачьих куренях станут отправлять требы различные самозванцы, выдавая себя за священников. Вследствие дефицита священников, находились проходимцы, обиравшие доверчивых прихожан, либо сами же настоятели, избранные из мирян, имели в своих рядах «людей неподготовленных и недостойных», которых «брали за требы большую мзду, отправляли обязанности не в недостойном сану виде, предавались пьянству, производили насилие».
Но, несмотря на все трудности, испытываемые черноморцами при подготовке своих кадров для духовенства, по статистическим данным на конец XVIII начало XIX вв. «на 40 кубанских куреней значилось 16 отстроенных церквей, строилось 9 и предполагалось к постройке 2».
Таким образом, на первых этапах формирования Кавказской линии церковному строительству не придавалось особого значения по причинам существования более важных военных оборонительных задач, отсутствия собственного духовного управления и удаленности Астраханской епархии.
Первоначально использовалась походная или деревянная разборная церковь, которая представляла собой палатку с престолом и антиминсом или просто переносной иконостас, размещавшимися в общественном строении.
На более поздних этапах формирования терского участка линии, с появлением постоянных мест для расселения казаков, предполагалась к постройке деревянная церковь, которая еще не являлась стационарным культовым сооружением и при необходимости могла разбираться и перевозиться в соседние станицы.
Со временем церковь превращается в своеобразный очаг духовной казачьей жизни. При правильной и однотипной планировке станиц, ее размещали (или отводили место для постройки) в самом центре поселения. Она же становилась хранилищем первых военных регалий казачьих войск.
С дальнейшим укреплением российских позиций на новообретенной территории было связано основание Азово-Моздокского участка Кавказской военной линии.
Как и у терских казаков, организация церковного строительства здесь обусловливалась, прежде всего, образом жизни поселенцев. Главной их задачей была защита южных границ, поэтому приходилось ограничиваться постройкой незатейливых зданий и деревянных церквей, не отличавшихся особенной красотой и не являвшихся стационарными храмами. При возникновении постоянных поселений, казаки отводили место под культовое сооружение, как правило, в центре поселения.
Большинство станичных и сельских церквей представляют собой деревянное здание на каменном фундаменте с деревянной колокольней на четырех столбах. Многие церкви были крыты камышом, в частности, в ст. Белореченская, Передовая, Бесстрашной и других.
Недостаток грамотных священнослужителей восполнялся (как и у терских казаков) избранием священников из собственной казачьей военной среды (система «закащиков»).
Свои особенности в устройстве духовной жизни были у Кубанского казачьего войска. Черноморцы, переселенные из Запорожской Сечи, приносили с собой христианскую религию и обычаи, и должны были заново строить храмы и обзаводиться духовенством. Первоначально они обходились имевшимися походными церквями, а при возведении храмов в куренях обращались к традициям запорожского церковного зодчества.
Постепенно у черноморцев также сложилась традиция избрания в священники людей из «своей среды» (система «заручничества»).
Учреждение Кавказской епархии внесло определенные изменения в духовную жизнь казаков. Для ее архиереев трудным делом, оказалось, парализовать вредное влияние старообрядчества на паству.
Один из них, преосвященник Иеремия сосредоточил внимание на кавказском линейном казачьем войске, где на 130 тыс. человек населения старообрядцы составляли 20500 душ. Он был удручен тем, что увидел в станицах. «Материал храмов Божьих растрачен, - доносил архипастырь Священному Синоду. Святые антиминсы, книги, утварь, несколько икон из иконостаса находятся в домах раскольников».
В таких условиях местное духовенство стремилось поднять религиозно-нравственное состояние казачества, предполагая найти средства к восстановлению православных храмов в Кавказском линейном войске.
Однако на жизнь паствы по-прежнему накладывала отпечаток затянувшаяся война, и не в интересах командования Кавказской армии было возбуждать недовольство среди линейных казаков-старообрядцев.
Поэтому, в связи с утверждением нового положения о Кавказском линейном войске, указом Священного Синода от 19 июля 1845 г., все православные церкви около 100 станиц были отделены от епархии и подчинены обер-священнику Кавказского отдельного корпуса Михайловскому.
Архиереям пришлось терпеливо ждать того дня, когда военные дела отойдут на второй план и можно будет заняться упорядочением церковной жизни епархии.
Этот день настал 14 сентября 1867 г., когда в Ставрополе получили указ Синода о подчинении духовенства Кавказского линейного казачьего войска Кавказской епархии. «Слава и благодарение Богу, положившему конец войне и затем даровавшему возможность положить конец и разделению духовенства Кавказского, так много порождавшему затруднений и недостатков». Таковы были слова об этом знаменательном событии епископа Феофилакта (1863-1872). Он вступил в управление епархией в исключительно сложный и тяжелый момент. После ухода преосв. Игнатия, она находилась во «вдовствующем» положении, что привело к скоплению в Духовной консистории огромного числа неразобранных дел. Их количество особенно увеличилось после присоединения приходов линейных станиц. В ведении епархии оказалось 220 церквей.
Эти цифры свидетельствуют о бурном развитии церковного строительства, что в первую очередь было связано с продолжением процесса интенсивного заселения региона, с завершением многолетней войны и существованием самостоятельной епархии.
Теперь власти принимали в расчет угрозу активизации фанатически настроенных элементов сектантства и старообрядчества среди жителей казачьих станиц в случае длительного отсутствия в них православных священников и церквей.
Это обстоятельство заставило военное начальство позаботиться, чтобы в каждом новом поселении непременно был священник, который, кроме совершения богослужений, наблюдал за устройством молитвенного дома.
Согласно действовавшему Уставу Духовных консисторий, в Кавказском казачьем войске церкви строились и исправлялись «с ведома и дозволения духовного начальства, по проектам к сметам, рассмотренным в местном управлении по инженерной части и окончательно утвержденным Главнокомандующим Кавказской армиею».
Особенностью кубанского духовенства в первые годы его формирования являлась тесная связь с казачеством. Кандидатов в священники, диаконы и причетники казаки, следуя традициям, выбирали обычно из своей среды на общих сборах. Как и в Запорожской Сечи, представители выборного казачьего духовенства при необходимости участвовали в походах и обороне своих куренных селений, разделяли все тяготы военного и домашнего быта казаков и вели практически такой же образ жизни. Это не способствовало их духовному образованию и зачастую не соответствовало нормам поведения, установленным для духовных лиц. Уже к концу XVIII в. среди иерархов Русской Православной Церкви сложилось твердое убеждение в том, что выборы священников есть явление не всегда полезное для церкви. Синод в 1797 г. издал указы о назначении на места приходских священников выпускников духовных учебных заведений и об отмене тех статей «Духовного регламента», где говорилось о выборности приходского духовенства. В 1815 г. были официально отменены ручательства приходов за своих кандидатов. Уставом духовных консисторий в 1841 г. система выборов духовенства была окончательно упразднена.
Особую группу составляло военное Духовенство - иеромонахи и полковые священники, которые получали жалованье и пенсионное обеспечение по военному, ведомству, а также имели обособленную систему управления (подчинялись обер-священнику армии и флота). Первые представители военного духовенства прибыли на Кубань вместе с русской армией. С 1846 по 1867 гг. к военному духовенству были причислены также все священники Кавказского линейного войска. История знает немало примеров мужества военных священников, которые в тяжелых условиях самоотверженно выполняли свой долг. При этом жалованье военного духовенства было невелико (соответствовало капитанскому окладу), передвижения с полком разорительны, а пенсии скудны. Это вызывало постоянные жалобы священников. Только 21 декабря 1887 г. было утверждено новое положение, по которому главный священник (позже протопресвитер) приравнивался к генерал-лейтенанту, протоиерей - к полковнику, а священник получал полный капитанский рацион и, прибавку за выслугу (за 20 лет службы доплачивалась половина жалованья). Новый закон, повышая жалованье, предписывал совершать все требы для чинов своего полка бесплатно. В целом уровень обеспечения военного духовенства был заметно выше, чем приходского.
Большое внимание, которое черноморцы уделяли строительству храмов и религиозному просвещению, приносило свои благотворные плоды. Смягчались нравы суровых запорожцев, росло стремление к получению знаний. Именно священнослужители становились основными проводниками грамотности в среде казачьего населения, несли свет православия в души своей паствы. Наиболее подготовленные из них, сильные своим проповедническим даром и бескорыстным служением Церкви, пользовались особым уважением прихожан. Так, если в конце XVIII в. на территории Кавказской епархии числилось 20 церквей, то есть через 50 лет в Кавказской епархии их было в десять раз больше.
Таким образом, в конце XVIII - первой четверти XIX вв. на Северном Кавказе формируется новая оборонительная система, способствующая укреплению российской государственной политики, утверждению незыблемости власти, прославлению военной мощи русской армии. Этой политике в значительной степени содействовало строительство христианских храмов в военных крепостях и казачьих поселениях. Для военных переселенцев Кавказской линии православный храм, являясь единственным очагом духовной культуры, выполнял религиозную функцию как место для совершения богослужений, а также общественную - в качестве памятника воинской доблести.
Церкви и храмы являлись центрами общественной жизни. Это относилось не только к городам, но и к станицам и селам Северного Кавказа. Хотя в сельской местности возведение храма было весьма трудным делом, поскольку было мало богатых прихожан, часто отсутствовал строительный материал (особенно на Кубани), мешал чиновничий произвол.
Автор: Вихрева А.А.