Начало научной деятельности и формирование общественно-политических взглядов К. Ясперса
В августе 1914 г. Германию охватил патриотический подъем. Если еще в июле в Берлине, Кёльне, Мангейме и других индустриальных центрах Германии проходили многолюдные антивоенные демонстрации, то после начала войны она предстала в глазах значительной части населения как национальная и оборонительная, как война за само существование немецкого государства. Сказались плоды многолетней националистической пропаганды. Словами кайзера: «Я не знаю больше партий, я знаю только немцев», была провозглашена политика «гражданского мира» и согласия.
Структура экономики Германии была такова, что облегчало ее приспособление к нуждам войны и в какой-то мере компенсировало недостаток специальной и заблаговременной экономической подготовки. Этому благоприятствовала высокая степень концентрации производства, делавшая возможной быструю мобилизацию индустрии, новейшая техника, позволявшая перейти на новое производство, высокая квалификация и дисциплинированность рабочих. Государственный аппарат империи так же имел неплохие навыки управления хозяйством, так как Пруссия давно обладала государственной собственностью в виде железных дорог, каменноугольных шахт и т.п. Названные особенности Германии дали ей возможность выдерживать длительную войну в условиях фактической блокады и недостатка собственных ресурсов значительно дольше, чем можно было рассчитывать. Однако нехватка сырья и квалифицированной рабочей силы, снижение производительности труда (на заводах и фабриках ушедших на фронт мужчин заменяли женщины и подростки) вели к неуклонному снижению объема промышленной продукции. Тяжелое положение сложилось и в сельском хозяйстве, продукция которого в 1915-1916 гг. сократилась почти вдвое, в результате чего правительство было вынуждено ввести карточную систему на основные продукты питания. Все это усиливало антивоенные настроения. Уже с августа 1915 г. в стране нарастал экономический и политический кризис. Установлением «гражданского мира» правительство Бетман-Гольвега стремилось укрепить тыл и создать необходимое единство всех слоев немецкого общества. Тем не менее, в конце 1914-1915 г. в Германии произошло более 160 стачек.
Октябрьская революция в Петрограде и выход России из войны заметно усилили антивоенные и революционные настроения в Германии. В январе 1918 г. всеобщая политическая стачка охватила основные индустриальные центры страны - Берлин, Гамбург, Бремен, Рейнско-Вестфальский район, Среднюю Германию. Свыше миллиона ее участников требовали заключения мира с Россией, амнистии политических заключенных, отмены военной диктатуры, улучшения продовольственного снабжения. Лишь введя осадное положение, власти через посредничество правовых лидеров социал-демократии Фридриха Эберта и Филиппа Шейдемана добились прекращения стачки и сурово расправились с ее участниками.
Провал наступления на фронте, предпринятого весной и летом 1918 г. вызвал сильнейшее брожение в тылу. Экономика Германии трещала по швам, население окончательно утратило веру в кайзера и генералитет, происходили почти непрерывные забастовки, началось разложение армии и флота. В Германии назревал сильнейший социальный взрыв, нашедший свое выражение в создании парламентского правительства для проведения переговоров о перемирии на основе «14 пунктов» В. Вильсона. Поражение Германской империи свершилось. 10 ноября власть в Берлине перешла к социал-демократическому Совету народных уполномоченных. Империя Гогенцоллернов прекратила свое существование.
Ко времени, когда началась первая мировая война, Ясперс уже закончил медицинский факультет, и, получив профессию врача-психиатра, с 1909 по 1915 год работал научным ассистентом в психиатрической и неврологической клинике в Гейдельберге. Здесь он написал свою первую большую работу «Всеобщая психопатология» (1913), которую защитил в качестве диссертации, и получил степень доктора психологии. Методологическую базу этой работы составили метод описательной психологии, как его развивал Гуссерль (более позднего Гуссерля с его методом «созерцания сущностей» Ясперс не принял) и так называемая «понимающая психология» В. Дильтея. Эта работа имела большое значение и для дальнейшего развития научного мышления Ясперса. После защиты диссертации он начал читать лекции по психологии в Гейдельбергском университете; среди его первых тем была психология характеров и дарований, а так же патография выдающихся личностей (модная в то время тема - гений и болезнь). Впоследствии Ясперс опубликовал об этом несколько работ: о Стриндберге, Ван Гоге, Сведенборге и Гельдерлине, о болезни Ницше и связи с его творчеством.
Изучение политических и социологических трактатов и знакомство с видными мыслителями того времени привели к тому, что Ясперс все более увлекался историей философии. В 1913 году он получает доцентуру на философском факультете Гейдельбергского университета. «Итак, - пишет Готшальк, - двери клиники закрылись за ним. Будущее, к которому вел путь через психологию, отныне принадлежало философу Ясперсу».
В 1919 году Ясперс издает плод многолетнего труда - «Психологию мировоззрений», которая затрагивала уже собственно философские проблемы и принесла ее автору широкую известность. «В исторической ретроспективе, - пишет Ясперс, - «Психология мировоззрений» является самым ранним произведением, где излагается та современная философия, которая впоследствии стала называться экзистенциализмом, философией существования. Здесь были затронуты почти все основные вопросы, которые позднее осознавались со всей ясностью и были развернуты во всей широте: вопрос о мире, - каков он для человека; вопрос о ситуации, в которой находится человек, и о тех пограничных ситуациях, которых он не может избегнуть (смерть, страдания, случай, вина, борьба); вопрос о времени и многомерности чувства времени; вопрос о развитии свободы при создании человеком самого себя; вопросы об экзистенции, о пути мистики и пути идеи, и т.д.».
Самим Ясперсом признается тот факт, что «Психология мировоззрений» несет на себе печать влияния Макса Вебера, которому он во многом обязан как своей мировоззренческой - особенно политической ориентацией, так и своими методологическими подходами к анализу философских проблем. В своей «Философской автобиографии» Ясперс, в частности, писал: «Всем мышлением и всем существом своим Макс Вебер глубоко влияет на мои взгляды, как не влиял ни один другой мыслитель».
Вероятнее всего, в учении Вебера Ясперса привлекало «жесткое разделение личностного мировоззрения с одной стороны, и научного исследования, с другой.
Вебер «стремился отклонить признание неумолимости жестких исторических законов, точно так же, как и обобщающие концепции марксизма, эволюционизма, дарвинизма, органологии (теория органического развития общества). Всем им Вебер противопоставлял методологический индивидуализм. На практике Вебера более всего интересовали взаимосвязи между мировоззрением, интересами и социальными структурами. Теоретически же при таком понимании речь шла о том, чтобы измерить социальное действие по шкале его большего или меньшего приближения к критерию рациональности». Таким образом, в полемике против неверно понимаемого «закона причинности» Вебер отстаивал понятие исторической причинности как эмпирической причинной цепи, имеющей для нас культурную значимость.
Аргументация Вебера в защиту истории как науки о действительности была направлена против общепринятого тогда понимания истории как процесса развития чего-то объективно существующего или прогрессивного развертывания какого-то феномена - будь то абсолютный дух, мировой разум, государство, нация или общественно-экономическая формация.
Вообще, увлечение историей-развитием было особенно характерно для Германии. Еще Ницше в работе «По ту сторону добра и зла» писал, что « и сам немец не есть, он становится, он «развивается». Поэтому «развитие» является истинно немецкой находкой и вкладом в огромное царство философских формул: оно представляет собой то доминирующее понятие, которое в союзе с немецким пивом и немецкой музыкой стремится онемечить всю Европу».
Вебер, однако, пересмотрел традиционные представления о прямолинейном прогрессе, в котором он рассматривал социокультурную эволюцию как рационализацию по многим параметрам и во многих направлениях. Одновременно он отклонял тогдашние «научные теории развития», основанные на признании исторической закономерности, неважно какого вида. Его ответом на кризис эволюционизма явился подход к истории не как к процессу единого развития, а ее разделение на аспекты многомерного анализа. В этом и заключается влияние воззрений Вебера на развитие теорий модернизации, неоэволюционизма, исторической социологии как одного из вариантов «новой социальной истории».
Отвергая, таким образом, признание неумолимости жестких исторических законов (марксизм, эволюционизм и т. д.), и отрицая тезис, что, следуя какой-либо из упомянутых обобщающих теорий, есть возможность предопределить будущее человечества во всех его исторических аспектах, Вебер писал: «Судьба всякой культурной эпохи, вкусившей плоды с древа познания, состоит в осознании того, что мы не можем вывести смысл мироздания из самых современных результатов его исследования, но сами придаем ему этот смысл, а «мировоззрения» никогда не могут быть продуктом развивающегося опытного знания».
Будучи учеником Вебера, высоко ценившего таких художников-мыслителей как Ницше и Достоевский, молодой Ясперс был не чужд и их влияния. Наконец, с Вебером Ясперса сближал и общий для обоих острый интерес к политике. Семья Ясперсов была не чужда политических интересов: дед и отец Карла, а так же два брата его матери были депутатами ландтага в Ольденбурге. Кроме того, отец философа в течение многих лет был председателем Ольденбургского магистрата. Поэтому, Ясперс, как и Вебер, с ранних лет в кругу семьи слышал обсуждение самых разных политических вопросов. «Суровый либерализм» Вебера, его убеждение в том, что реальная гражданская жизнь в обществе предполагает политическую свободу, молодой Ясперс полностью разделял: «Все то, что я думал о политике с начала войны в 1914 г., определилось влиянием Макса Вебера. Национальная идея была до этого чужда мне. Благодаря Максу Веберу я научился национальному мышлению и воспринял его близко к сердцу. Ситуация в мировой истории, как он говорил, ставит народ великой державы перед лицом ответственности, от которой он не в праве уклониться. Не какое-то маленькое государство - к примеру, швейцарское, существование которого имеет другой смысл, тоже в высшей степени желательный (наибольшая свобода индивида в маленьком государстве), но которое лишено ответственности, ибо лишено силы - а именно мы в ответе перед грядущим человечеством за то, что будет или не будет. Мир поделен между русским кнутом и англо-саксонским конвенциализмом. Наша задача и наш шанс состоят в том, чтобы спасти то третье, что существует между тем и другим - дух либерализма, свободы и разнообразия жизни личностей, величие западной традиции. Такова была позиция Макса Вебера, и я присоединился к ней».
Смерть Вебера была ощутимым ударом для Ясперса: «Когда в 1920 году Макс Вебер умер, - пишет он, - у меня было чувство, будто перевернулся мир. Не стало человека, который оправдывал для меня существование этого мира и наполнял его душевностью. Макс Вебер был таким авторитетом, который никогда не вставал в позу и не вещал, никогда не освобождал остальных от ответственности, - он просто поддерживал те начинания, которые были созвучны его глубоко человеческому мышлению, строгому и ясному. Не стало человека, умевшего очень надежно, незаметно, исподволь направлять ход разумных дискуссий, человека, мышление которого давало прочную основу для глубочайшего понимания современной ситуации и позволяло судить об усилиях реальных действий ученых, о событиях и достижениях познания». Неудивительно, что впоследствии он оказался непримиримым противником тоталитаризма в любом его проявлении - особенно в условиях национал-социализма.
Автор: Тукфатулина С.Г.