Мировая история или «универсальная история земного шара» по мнению К. Ясперса
Третья фаза - мировая история (с середины XX века), или универсальная история Земного шара, фактически начинается с возникающего в наши дни глобального единства мира и человека во всем их многообразии. Ясперс считает, что ей предшествовала эпоха великих географических открытии.
Он говорит, что если во второй фазе развертывание немногих великих культур идет параллельно (это - отдельные истории), то для третьей фазы характерно единство целого, за пределы которого вследствие его окончательной пространственной замкнутости выйти уже невозможно. Предпосылкой здесь служит реализованная возможность всемирного общения. Эта фаза - еще не историческая реальность, но предвосхищение грядущих возможностей, поэтому она не может быть предметом эмпирического исследования, а служит лишь материалом для наброска, в основу которого положено осознание настоящего и современной нам ситуации.
Совершенно очевидно, что под понятием «мировая история» подразумевается нечто целое и тотальное. Для начала мы должны понять разницу между локальной историей и всеобщей мировой историей. Ясперс, в частности, пишет: «Мы считаем возможным сказать, что до сих пор вообще не было мировой истории, а был только конгломерат локальных историй». Однако если речь идет об объединении чего-то изначально разрозненного, всегда подразумевается наличие определенного связующего фактора, выполняющего функции фермента. В качестве такового Ясперс называет «осевое время» (800-200 гг. до н.э.). При этом возникает вопрос: что есть мировая история по отношению к «осевому времени»?
Безусловно, единство мировой истории начинается только с целого, с нашего теперешнего понимания истории, которое, по мнению мыслителя, сформировало свои основополагающие принципы в осевое время. Духовное ядро человечества - в изменениях, составивших суть осевого времени. Лишь здесь возможно встретить самих себя в рамках тотальной истории, которая и является подлинной мировой историей.
Значение осевого времени в мировой истории, несомненно, чрезвычайно велико. Тем не менее, будет неверным ставить знак равенства между ним и началом мировой истории в качестве третьей и последней стадии развития исторического бытия человека, причем как в хронологическом, так и в содержательном смысле. Ясперс считает, что реально начало мировой истории - есть результат преобразующей деятельности Запада, как особого цивилизационного типа.
Как известно, всякая великая цивилизация есть не просто конгломерат разнообразных явлений, сосуществующих, но никак друг с другом не связанных, а есть единство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны одним основополагающим принципом и выражают одну и главную ценность. Именно ценность служит основой и фундаментом всякой культуры, а, следовательно, и цивилизации. Ценность неизменна, однако, обладает способностью изменять людей, находящихся в ее ареале, преобразуя тем самым во времени их мировоззрение. Так, например, в античной Греции прежде слабо развитые и во многом ограниченные частнособственнические отношения, выступая в качестве ценности, стали затем господствующими и структурообразующими. Следствием такого рода социальной мутации - единственной и неповторимой - было возникновение тех политических явлений (полис, демократия, республика), правовых гарантий (частное право, неприкосновенность и правовая защита частной собственности, права гражданина и т.п.) и особенностей социального статуса (вычленение индивида из группы, воспевание сильных чувств мятежной личности, достоинство свободного человека и др.), которые стали надежной защитой для дальнейшего развития и процветания частнособственнических отношений и которые в их совокупности обычно именуют гражданским обществом, как известно, легшим в основу великой цивилизации Запада.
Однако специфику того или иного цивилизационного типа, а так же его трансформации во времени, возможно постичь лишь при его соотнесении с мировой историей в целом. Лишь в масштабе мировой истории становится понятным, какие глубокие изменения, подготовленные в течение двух последних веков, произошли в наше время; изменения, которые по своим последствиям несравнимы ни с чем, что нам известно из обозримой истории. Основная причина этих изменений - научно-технический прогресс, носителем которого является Запад.
Техника, по мнению Ясперса, - это совокупность действий знающего человека, направленных на господство над природой; ее цель - придать жизни человека такой облик, который позволил бы ему снять с себя бремя нужды и придать окружающей среде нужную ему форму. Как природа меняет свой облик под воздействием техники, такое же обратное действие на человека оказывает его техническая деятельность, т.е. характер, организация человеческого труда, а также его воздействие на среду меняют самого человека, - все это, утверждает Ясперс, составляет основной фактор исторического развития. Тем не менее, только современная техника сделала ощутимым роковые последствия этого для человечества. После относительно стабильного состояния в течение тысячелетий, в конце XVIII в. в технике и вместе с тем во всей жизни людей произошел переворот, быстрота которого все возрастает вплоть до сего дня. И, как известно, техника и та колоссальная роль, которую она играет в современном мире, есть продукт рационализированного западного общества.
Современная европейская цивилизация, как известно, представляет собой особый тип социального и культурного развития, который сформировался в Европе приблизительно в XV-XVII вв. Ее предшественниками были культура античного мира и европейская христианская традиция. Синтез этих двух традиций в эпоху Ренессанса сформировал основы западной цивилизации и ее культуру, которая обеспечивала ускоренное развитие техники и технологии, коренную смену социальных связей между людьми. В отличие от традиционных восточных обществ (Ясперс прежде всего имеет в виду Китай и Индию), западная цивилизация основана на становлении правового государства, выдвижении в центр общественной жизни личности как высшей ценности с ее инициативой, динамизмом и самостоятельностью. В ней ярко выражена тенденция к отчуждению человека от им же порождаемых социальных и политических структур.
Таким образом, Ясперс отстаивает превосходство Запада в воздействии на формирование мира, считая, что в течение последних веков именно он наложил отпечаток на развитие всех стран земного шара, а, следовательно, именно Западная цивилизация положила начало подлинной мировой истории. Возникновение науки и техники у романо-германских народов способствовало их историческому прорыву. По Ясперсу, они положили начало подлинно мировой глобальной истории человечества.
Запад обладает самым богатым и отчетливым членением своей истории, и именно Запад породил наибольшее число великих людей.
В связи с этим укажем на следующие факторы, оказавшие, по мнению Ясперса, решающее влияние на складывание специфически западного типа цивилизации, привнесшего в мир только ему присущую, широкую радикальность:
1) Значение христианства в качестве оси. Как известно, на Западе философия истории возникла на основе христианского вероучения. Все западные философские концепции от Августина до Гегеля указывают на «поступь Бога в истории». Так, еще Гегель говорил: весь исторический процесс движется к Христу и идет от него. Явление Сына Божьего есть ось мировой истории. Подтверждением этой христианской структуры мировой истории служит наше летоисчисление. Само собой разумеется, что подобное понимание мировой истории представляется убедительным лишь верующему христианину. Поэтому мы вполне можем предположить, что христианство в истории западноевропейской цивилизации выступает в качестве оси, к которой шло и от которой идет теперь развитие западного общественного сознания. Произошло же это благодаря универсальности данного вероучения. Так, Гегель говорит, что «христианскую религию то упрекали, то восхваляли за то, что она сумела приспособиться к самым несходным нравам, к самому разному складу и устройству жизни. Колыбелью ее становится развращенность римского государства, и она приходит к власти тогда, когда империя эта идет навстречу своему концу, причем незаметно, чтобы падение ее было задержано христианской религией; напротив, благодаря этому событию область последней ширится, и в одно и то же время она предстает как религия сверхутонченных римлян и греков во времена рабства погрязших в низменнейших пороках, и как религия самых невежественных, самых диких, но и наиболее свободных варваров. Она была религией и итальянских государств в прекраснейшие времена их дерзновенной свободы - средние века, и суровых и свободных швейцарских республик, и умеренных - в самой разной степени - монархий Европы в новое время, равно как религией и наиболее угнетенных крепостных и их господ: и те и другие ходят в одну церковь В любом климате процветало древо Креста, повсюду оно пускало корни, повсюду плодоносило. С ней (религией) связывали народы радости жизни, и самая безысходная печаль находила в ней пищу для себя и оправдание». И, далее говоря о противоречивости исторической роли христианства, Гегель продолжает: «Ведомые крестом испанцы в Америке уничтожили целые людские поколения, англичане, опустошая Индию, пели христианские благодарственные гимны. В ее лоне родились и выросли лучшие цветы изобразительных искусств, вознеслось к небу высокое здание наук, и в ее же честь изгонялись изящные искусства, а развитие наук приравнивалось к безбожию».
Вслед за Гегелем, Ясперс признавал, что христианство и христианская церковь - самая великая и возвышенная форма организации человеческого духа, которая когда-либо существовала. Из иудейства сюда перешли религиозные импульсы и предпосылки (для историка Иисус - последний в ряду иудейских пророков, осознающий свою связь с ними); от греков - философская широта, ясность и сила мысли, от римлян - организационная мудрость в сфере реального. «Из всего этого, - говорит Ясперс, - возникает некая целостность, которую никто не предвидел заранее; с одной стороны, удивительно сложный конечный результат в синкретическом мире Римской империи, с другой - целое, движимое новыми религиозными и философскими концепциями, наиболее видным представителем которых был Августин. Христианская церковь оказалась способной соединить даже самое противоречивое, вобрать в себя все идеалы, считавшиеся до той поры наиболее высокими, и надежно хранить их в виде нерушимой традиции».
Несмотря на это, роль религии здесь не стоит переоценивать. Христианство, несмотря на свои авторитет, тотальность и политическую силу, хотя и занимало господствующие позиции в массовом сознании средневекового Запада, все же не смогло их удержать. Начиная с XV века (то есть с периода, когда западное общество перестает быть традиционным), оно постепенно утрачивает былое идеологическое влияние, все более секуляризируясь, уступая светскости и распространению рационального знания. Принцип «Богу - Богово, кесарю - кесарево» стал всеобщим принципом, тем более в области исторической самоидентификации. В связи с этим, Ясперс говорит: « на Западе христианин не связывает свое эмпирическое постижение истории сверой. Догмат веры не является для него тезисом эмпирического истолкования действительного исторического процесса. И для христианина священная история отделяется по своему смысловому значению от светской истории. И верующий христианин мог подвергнуть анализу самую христианскую традицию, как любой другой эмпирический объект».
Тем не менее, Ясперс видит Христа в качестве оси истории и, прежде всего для западноевропейцев. Для него христианская ось - это основополагающее духовное событие в истории западноевропейского христианства, причем христианство он определяет не только с духовной точки зрения, но также и с политической, в качестве формы организации человеческого духа, направленной против светской власти.
Несмотря на то, что христианство - явление относительно более позднее и менее важное для мировой истории, нежели осевое время, христианский фактор Ясперс считает довольно значимым, во всяком случае, для Западного мира. Для европейского пространства это - время, полное содержания и богатейший источник человеческих воззрений.
Христианство внесло в религиозный мир зачатки историзма, протестантское богословие усилило их: и в том и другом случае задача сводилась к обоснованию новой веры.
2) Непрерывность в образованности Запада, под которой мыслитель подразумевает наследственную преемственность в развитии европейской культуры, несмотря на происходившие здесь серьезные социально-политические, экономические, религиозные катаклизмы. По его мнению, эта преемственность эпох, различных этапов исторического развития Запада не исчезла. Она сохранялась даже тогда, когда сознательная связь с прошлым была прервана, и оставалась как некая фактическая непрерывность, а за ней непременно следовало сознательное возобновление, восполнение непрерывности в развитии: со времени Сципионов гуманизм стал формой сознания и образованности, которая в своих разветвлениях проходит через всю историю Запада и доходит до наших дней. Это происходило благодаря «универсальным кристаллизациям», созданным Западом: Римской империи (Imperium Romanum) и католической церкви, ставшими основой западного сознания.
Подчеркивая противоположность между Востоком и Западом, Ясперс писал: «Западный мир ощущает полярность между Востоком и Западом не только как отличие себя от некоего другого, находящегося вне его, но несет эту полярность в самом себе». В основе этой полярности, считает Ясперс, - античность и христианство. Подчеркивая, таким образом, значимость христианства, Ясперс указывает и на неоспоримую важность античного мира в историческом становлении цивилизации Запада. В таком случае, к так называемой «оси» с полным правом следовало бы отнести также и античный мир. Христианство в данном случае - результат более поздней стадии развития. А, поскольку оно воспринималось последующим временем как первооснова и изначальность, в историческом понимании Запада произошел сдвиг перспективы в пользу поздней античности. «Запад возник на основе христианства и античности; и то и другое было воспринято им сначала в том облике, в каком поздняя античность передала их германским народам. Лишь прежде произошел постепенный возврат к истокам, к библейской религии и греческой культуре». «Для всего средневековья Цезарь и Август значили больше, чем Солон и Перикл, Вергилий больше, чем Гомер, Дионисий Ареопагит и Августин больше, чем Гераклит и Платон». И, несмотря на то, что уже в средние века были вновь открыты Платон и Аристотель, а глубина «пророческой религиозности» нашла свое выражение в учениях Августина Блаженного и Фомы Аквината, в различных направлениях протестантского вероисповедания и немецком гуманизме конца XVIII века, последующий возврат к подлинной изначальной оси уже никогда не был полным. Открывались лишь отдельные его феномены.
Сравнивая в этой связи средневековый Запад с иными традиционными культурами, Ясперс утверждает, что на Западе создание единых универсальных форм образованности и ее передачи не привело к «мертвой закостенелости» духовной жизни, подобно тому, как это произошло в Китае и конфуцианстве; напротив, здесь постоянно происходили прорывы, в которых европейские народы попеременно достигали своих творческих эпох, питавших затем всю европейскую культуру в целом. Так, например, итальянское Возрождение и германская Реформация, оформившиеся в различных областях Европы, впоследствии идентифицировали себя как явления общеевропейского масштаба. При этом мыслителем отмечается тот факт, что оба эти явления - не есть нечто завершенное; они были всего лишь толчками, отправными точками, эпохами изначального созидания новой западной культуры. Они положили начало особому периоду мировой истории (1500-1830), характеризующемуся появлением на Западе большого числа выдающихся личностей, творениями непреходящей ценности в области философской мысли, поэзии, изобразительного искусства, глубочайшими религиозными прорывами, наконец, открытиями в области науки и техники. Этот период оценивается Ясперсом в качестве «непосредственной предпосылки нашей (европейской - СТ.) духовной жизни».
Возникает вопрос: почему наука и техника, ставшие в последствие факторами общемировой значимости, развились именно на Западе и нигде больше? Присущи ли Западу какие-либо специфические черты?
Ясперс выделяет следующие особенности, характеризующие своеобразие западного мира:
1. Географическое разнообразие. Зависимость человека от окружающей его природы, точнее - от географической среды, не оспаривалась никогда, хотя степень этой зависимости расценивалась различными учеными различно. Но в любом случае хозяйственная жизнь народов, населявших и населяющих Землю, тесно связана с ландшафтами и климатом населенных территорий.
Евразист Л.Н. Гумилев, последователь школы «географического детерминизма», в частности, указывал на определяющую роль географической среды в процессе этногенеза.
В отличие от замкнутых территорий Китая и Индии территория Запада отличается широким природно-климатическим разнообразием. Например, Индия, окруженная морем и горами, может рассматриваться как полуконтинент, но в отличие от Европы она в ландшафтном отношении беднее. Разнородное членение европейского материка на полуострова, острова, пустыни и оазисы, области средиземноморского климата и мир высокогорья, сравнительно большая длина побережья соответствуют разнообразию языков и народов, которые творили здесь историю, по мере того, как они сменяли друг друга в своей деятельности. В связи с этим, страны и народы Запада имеют своеобразный облик.
2. Идея политической свободы, заложенная греческим полисом. Ведь только в античной Греции, как отмечалось выше, прежде слаборазвитые и во многом ограниченные частнособственнические отношения стали господствующими и структурообразующими. Вне античной Европы, в том числе и в цивилизациях Востока, подобного гражданского общества не существовало, как никогда не было там и безраздельного господства частной собственности.
3. Всевозрастающая рациональность мысли и действия большинства индивидов - явление, по мнению Ясперса, непременно сопровождающее секулярное сознание европейцев. Для него свойственны логика и эмпиризм. Абсолютно все социально-политические институты, сферы жизнедеятельности, природные и общественные явления предстают здесь в качестве объектов детального научного изучения. Тем самым, по словам Ясперса, «Запад познает границу рациональности с такой ясностью и силой, которая нигде более не существует».
4. Осознанная внутренняя глубина бытия личности, приведшая западного человека к убежденности, что все в этом мире создано для человека и во имя человека, исключительно для его блага, будто он есть начало и творец. В этом смысле для Запада характерно возведение творческой мысли в абсолют. По словам исследователя Г.Т. Шпета, чистый европеизм пробудился в тот момент, когда первый луч рефлексии озарил человеку его собственные переживания. Европа - это умственное напряжение. Самое дорогое для нее - творчество мысли, и никакая сила - ни меч, ни моральная проповедь - не могла уничтожить в европейце его страсти мыслить. Европа пережила сказок и мифов не меньше, чем Восток, но она не только их пе- реживала, она их так же передумывала и преобразовывала. И, само собой разумеется, что, преобразовывая традиционный уклад мышления, европей- цы все более отдалялись от свойственной ему иррациональности, привнося в свой мир идею прямой взаимообусловленности и осознание того, что над силами разума в этом мире ничто не властно.
5. Запад, подобно всем другим культурам создает образ всеобщего. Однако это всеобщее не застывает здесь в догматической жесткости непреложных институтов и представлений и не ведет к жизни, где господствует, например, кастовая система. Западный мир, не становится стабильным, в каком бы то ни было смысле.
Причиной тому - непрекращающаяся борьба с традицией или - социально отклоняющееся поведение, приобретшее здесь гипертрофированный масштаб, которое из исключения, из чего-то изначально неприемлемого, как правило, рано или поздно становится нормой общественной жизни. Например, адепты протестантизма (для которого характерны отсутствие принципиального противопоставления духовенства мирянам, отказ от сложной церковной иерархии, упрощенный культ, отсутствие монашества, целибата, сведение числа таинств к двум (крещению и причащению), признание в качестве религиозного первоисточника только Священного писания, а так же стремление «примирить» религию с наукой) с позиций средневеково-католического западного сознания являлись аутсайдерами. Тем не менее, протестантизм из ереси превратился в последствие в одно из основных направлений христианства. Таким образом, даже Святая Католическая церковь и санкционированная ею традиция, приобретшая на Западе статус «всеобщего» и «непреложного» института, так же не избежала мощной критики общественного сознания, материализовавшейся в различных течениях протестантизма.
6. Претензии на исключительную истинность вероисповеданий, основывающихся на Библии, (в том числе и ислама). При этом Ясперс подчеркивает, что такие тотальные притязания в качестве принципа, длительно определяющего характер исторического развития, возникали только на Западе. Здесь проявляется уверенность Запада в том, что именно он может и должен преобразовывать мир к лучшему, и что именно в нем, а не вне его утверждает себя европеец.
В принципе, с утверждением Ясперса вполне можно согласиться. Ведь любое вероисповедание имеет претензии на исключительность, но только на Западе эти претензии, эта идея превосходства влияла на тип исторического развития вообще. И, если главный принцип большинства восточных религий - отрицание действительности, то основным столпом библейских вероисповеданий является стремление эту действительность необходимым образом совершенствовать и формировать. Осуществляется это изменение согласно принципу: «измени себя, и ты сможешь изменить мир».
В силу подобных претензий Запад, по мнению Ясперса, дошел до предельного напряжения сил. Он считает, что именно то обстоятельство, что на Западе не возникло господство одной силы, а государство и церковь находились в постоянном соперничестве, выдвигали тотальные притязания, которые смягчались лишь вследствие неизбежности компромисса, быть может, и дало Западу благодаря постоянному духовному и политическому напряжению его духовную энергию, его свободу, его склонность к неуставным поискам, способность к открытиям, глубину его опыта, столь отличную от состояния единения и сравнительного отсутствия напряжения во всех восточных империях, от Византии до Китая.
7. Решительность, возникающая в результате накопленного напряжения, в силу которой проблемы доводятся до своего логического конца. Данная особенность логически вытекает из предыдущей: «В мире, не замкнутом во всеобщем, но всегда направленном на всеобщее, в мире, где исключения прорываются на поверхность и получают признание в качестве истин, а притязания на исключительность исторической религиозной истины вбирают в себя и то и другое, напряжение неминуемо должно достигнуть крайних пределов».
Эта решительность, по мнению Ясперса, проявляется в «напряженности» некоторых исторических моментов, в которую насильственно втягивается все, что происходит на Западе. Так, в качестве подтверждения он приводит факт противоборства между христианской религией и культурой, государством и церковью, империей и отдельными народами, между романцами и германцами, католицизмом и протестантизмом, теологией и философией. При этом налицо взаимообусловленность двух факторов: «напряжения» и «решительности». Ни один из них не выполняет определяющих функций относительно другого, и в то же время они взаимно детерминируются.
8. Наибольшее количество самобытных индивидуальностей: от еврейских пророков и греческих философов до великих христианских мыслителей и деятелей XVI-XVIII вв.
«Запад, - говорит Ясперс, - создал не один господствующий тип человека, а многие противоположные друг другу типы. Нет человека, в котором было бы заключено все, каждый находится внутри этой действительности, он необходимым образом не только связан, но и отделен. И никто не может, поэтому желать целого». Иными словами, не корректно сравнивать воззрения иудейских Илии и Исайи, греческих Сократа, Платона и Аристотеля, христианских апологетов, Августина и Аквината со взглядами Коперника и Парацельса, Лютера и Кальвина, Вольтера и Руссо, Гроция и Спинозы, Леонардо и Макиавелли, Ньютона и Ломоносова, Канта и Гегеля, Маркса и Ленина. Невозможность их сравнения в данном случае обусловлена их противоположностью, а так же принадлежностью к различным эпохам и областям человеческой мысли.
Таковы, по мнению Ясперса, основные черты, отражающие специфику западного общества и отличающие его от иных (восточных) социокультурных типов.
Ясперс был далеко не первым, отстаивавшим идею западного превосходства над Востоком во всемирно-историческом процессе. На это обстоятельство неоднократно указывали наиболее авторитетные западные ученые (в их числе: Гегель, Маркс, сторонники цивилизационной доктрины, последователи школы «Анналов» и др.). Под Востоком в данном смысле подразумевался в первую очередь ареал Центральной и Юго-Восточной Азии, то есть территория распространения китайско-конфуцианской и индуистско-буддистской цивилизаций. Немецкий философ Освальд Шпенглер, в частности, писал: «Индийская культура со своей «брахманской» идеей нирваны, этим самым ярким выражением полной неисторичности души, какое только можно себе представить, никогда не обладала пониманием «когда», в каком бы то ни было виде. Нет ни индийской астрономии, ни индийского календаря, а значит и никакой индийской истории, если под этим понимать сознание живого развития Сознание индуса было так неисторично устроено, что ему был даже незнаком в качестве закрепленного во времени явления феномен какой-либо книги, написанной отдельным автором. Вместо ограниченного ряда отдельных личных сочинений возникала смутная масса текстов, к которой каждый прибавлял, что ему вздумается, причем понятия индивидуальной духовной собственности, развития идей умственной эпохи не играли никакой роли»'.
Несомненно, китайцы и индийцы не менее чем европейцы ощущали себя подлинными людьми и утверждали свои преимущественные права как нечто само собой разумеющееся, однако, как считает Ясперс, претензии различных культур быть центром мироздания имеют иное значение, поскольку данные претензии исходят в первую очередь из духовных особенностей самобытных культур восточных обществ, в то время как Запад исходит из особенностей собственно техногенного фактора.
Тот факт, что только европейский тип развития привел к веку техники, придающей в настоящее время всему миру европейские черты, и что к тому же рациональное мышление получило теперь всеобщее распространение, как будто подтверждает наличие этого превосходства.
Тем не менее, не взирая на констатацию упомянутого западного превосходства, Ясперс все же считает, что Восток как таковой еще далеко не осознан европейцами и говорит, что «мы постигаем на Востоке только близкое нам, а не изначально ему присущее». В этой связи он уличает европейцев в излишней самоуверенности, поскольку все чуждое западному сознанию воспринимается ими как курьез.
Мыслитель подчеркивает, что в отличие от восточного, западный человек, совершенствуя окружающую действительность, не находится на пути совершенствования человеческой природы. При этом Азия, по его мнению, служит для Запада необходимым дополнением в том смысле, что свойственное ей внутреннее самосовершенствование может стать примером для европейцев, все более утрачивающих интравертивность сознания, и эта утрата не влечет за собой ничего кроме излишней материализации, бездуховности и переоценки собственных возможностей.
Ученый утверждает: «Европа - старая Европа - уже не является господствующим фактором в мире». «Безусловная уверенность в том, - говорит он, - что мировая история ограничена замкнутой сферой западноевропейской культуры, сломлена. Мы уже не можем игнорировать огромный мир Азии как область неисторических народов и вечного бездействия». И далее, подводя итог размышлениям относительно взаимоотношений между Востоком и Западом, отмечает: «Значение Китая и Индии, сегодня еще не выступающих в роли решающих сил, со временем будет расти. Эти громадные массы людей, с их глубокими уникальными традициями станут важной составной частью человечества совместно со всеми другими народами, которые, будучи втянуты в нынешнюю преображенную сферу человеческого бытия, ищут свой путь».
Как видно из вышесказанного, в основе глобальной схемы всемирной истории Ясперса лежит идея единства, целостности исторического бытия человечества, которое имеет общий первоисток. «При создании этой схемы, - писал Ясперс, - я исходил из уверенности, что человечество имеет единые истоки и общую цель», и далее: «Все мы, люди, происходим от Адама, все мы связаны родством, созданы Богом по образу и подобию Его». Признавая отдельные факты и события, объективистская историография не способна ни охватить историю в ее широте, ни уловить решающее единство человеческой истории. Ясперс же попытался приблизиться к выполнению этих масштабных задач - и именно с помощью понятия «осевое время», «осевая эпоха».
Другая концептуальная тенденция - попытка избавиться от опасностей во-первых - европоцентризма: «В Азии есть то, чего нам (европейцам -(СТ.)) не достает и что имеет для нас серьезное значение!» (вслед за Максом Мюллером, Радхакришнаном и Швейцером Ясперс полагал, что западная культура и духовность нуждаются в дополнении, которое они могут почерпнуть только в Азии. Такая постановка вопроса и такая тенденция не возникли бы без выхода Востока из состояния замкнутости и без отказа Запада от европоцентрической модели, которая долгое время казалась ему единственно возможной), и, во-вторых - «христоцентризма»: будучи христианским философом, Ясперс вместе с тем подчеркивает: христианская вера не есть вера всего человечества. Для него исторически равновелики - ибо равно попадают под понятие «осевая эпоха» - все главные мировые религии, все «культурные круги», в которых они возникли и получили распространение. Поэтому поиски единства истории связаны у Ясперса с отстаиванием многообразия, неотменяемого этим единством. Что же касается единства, то его Ясперс выражает с помощью «основных категорий», понятий, духовных феноменов, более или менее общих для мировых культур и имевших свой первоисток в осевое время. К ним принадлежат: сознание, рефлексия, способность ставить предельно широкие вопросы о бытии как целостности, о человеке и его самости (Selbst), о силе и бессилии человека, о человеческом существовании и его хрупкости, о вине, о судьбе и спасении. Важнейшее свойство мысли осевого времени - преодоление мифологизма («логос» в его борьбе против мифа), вытекающее отсюда становление образа «единого Бога» - вместе с одухотворением бытия. Именно поэтому Ясперс называет осевую эпоху «священной историей».
Возникнув в осевую эпоху, единящие Европу и человечество понятия, ценности, духовные структуры долгое время сохраняли свое влияние на умы и деяния людей. Но оно постепенно ослабевало. Современная эпоха со всеми ее опасностями знаменует «исчезновение общего европейского мира» - когда уже нет ни единого Бога, в которого верят, нет солидарности людей одной веры, когда отсутствует основополагающее знание, единящее людей, когда будущее становится неопределенным.
Однако Ясперс не устает подчеркивать сложность, противоречивость исторического процесса. Осевое время древности неповторимо. Но вот «замечательные духовные творения Европы 1500 - 1800 гг. - творения Микеланджело, Рафаэля, Леонардо, Шекспира, Рембрандта, Гете, Спинозы, Канта, Баха, Моцарта», заставляют поставить вопрос: не следует ли видеть в этом более близком к нам времени «вторую ось» истории человечества? Ясперс дает отрицательный ответ на поставленный вопрос. Он полагает, что различия между осевой эпохой и Ренессансом весьма значительны, и прежде всего в двух отношениях: вторая эпоха не питалась только собственными соками, как первая; кроме того, она - явление чисто европейское «и уже по одному этому признаку не может считаться второй осью».
В общем виде именно в вопросе о влиянии Европы на мировое развитие в XIX и XX веках произошли коренные изменения: «Восприняв европейскую технику и национальные требования европейских стран, мир стал европейским и с успехом обратил то и другое против Европы. Европа, - говорит Ясперс, - отступила перед Америкой и Россией Правда европейский дух проник теперь в Америку и Россию, но это - не Европа». При этом философ многое связывал с будущим объединением Европы, которое в наши дни стало реальностью.
Автор: Тукфатулина С.Г.