Местное самоуправление на Дону в XVIII
В XVIII веке хутора и станицы донской земли строили свою общественную жизнь на принципах самоуправления. Низшей властной инстанцией с момента возникновения казачества являлся станичный круг. Здесь решались все дела, касавшиеся жизни населения того или иного городка. И только в редких случаях, когда казаки сами не могли урегулировать какой-нибудь вопрос, они передавали его на рассмотрение войскового круга.
Круг собирался на майданной площади (площадь между станичной избою и часовней) в центре населенного пункта. Когда возникала необходимость в его сборе, есаул с жезлом в руках шел по станице и на перекрестке дорог, сняв шапку, кричал нараспев: «атаманы молодцы, сходиться на майдан войсковую грамоту слушать» или «для общего станичного дела». За неявку на сбор казакам назначался штраф, размер которого устанавливали сами станичники. Например, за неявку на сход 26 декабря 1802 года в станице Гундаревской было решено «взимать штраф с простого казака по 1 рублю, а с чиновников по 2 рубля». В круг выносили из часовни хоругви, и он считался местом «священным, правительственным». Граждане стояли в нем без шапок. Атаман предлагал казакам вопросы для обсуждения какого - либо дела, а есаул следил за порядком. Участвовать в станичных сборах должно было все мужское население, достигшее совершеннолетия, лишь в случае сезонных сельскохозяйственных работ или военных сборов разрешалось присутствовать 1-2 мужчинам от семьи. За явку на круг в нетрезвом состоянии, как и за сквернословие, назначался штраф в казну станицы. Так, на сборе 3 декабря 1788 года в станице Зотовской за эти нарушения был установлен сбор в размере двух рублей. Те из граждан, которые были наказаны в кругу, лишались права голоса и назывались пенными, то есть опороченными. Они находились вне закона, их могли «грабить и бить». Для восстановления своих прав им необходимо было совершить хороший поступок. Более серьезные преступления: убийство, трусость, измена рассматривались на войсковом круге. Из сказанного выше следует, что станичный сбор имел важное место в жизни казаков, именно через него решались все важнейшие общественные дела. Однако «без столба и забор не стоит, без перевясла и веник рассыпается», - говорили донцы. Поэтому ежегодно отдельная станица имела свое определенное время, когда проходили выборы атамана и есаула. Для этого в каждом населенном пункте существовала традиция, обряд назначения своего головы. После избрания атамана ему вручалась насека - символ власти. В народе к нему было почтительное отношение и полное подчинение. Донцы говорили: «Куда ты глазом кинешь, туда мы кинем головы свои». Но наряду с этим, атаман нес большую ответственность перед казаками. «За оплошность и нанесение вреда общественному делу он мог быть подвергнут суду круга», как любой другой гражданин, и в зависимости от тяжести нарушений его могли и переизбрать. Как, например, в 1744 году приговором круга Тютеревской станицы был «изгнан атаман» за непорядочное поведение. Донской историк, бытописатель XIX века приводит интересный эпизод, услышанный им от стариков Чернышевской станицы, о том, что «русские офицеры, сталкиваясь с казаками, дивились, глядя как последние наказывали за проступки розгами своих же собственных атаманов, бывших своих начальников, а во время дела подчинялись им беспрекословно».
Наверное, вышеперечисленные факты делали эту должность весьма незавидной, поэтому казаки часто отказывались от нее «кланяясь в землю». Однако с 1775 года «стали оказываться охотники», причиной тому было «тщеславие и изменение в содержании прихоти». «Желающий стать атаманом должен был в течение Филлиповки запаивать» то есть угощать водкой для подкупа казаков. С тех пор на станичных сборах нередко случались «брани и драки за насеку».
Помимо атамана и его ближайшего помощника есаула на сельских кругах избирали походного атамана - для военных целей; встречных - для встреч царских послов, зимовой станицы с жалованьем; ватажных - для руководства казаками во время звериного и рыбного промыслов.
Таким образом, в первой четверти XVIII века в станичном управлении были налицо многие элементы демократических порядков, чего нельзя было сказать о Войске в целом.
После перехода донских казаков в ведение Военной коллегии, произошли некоторые изменения в системе местного управления, которые были продиктованы стремлением центральных властей, да и верхушки самого Войска, подорвать существовавшие там порядки. В связи с этим запрещалось принимать беглых, за несоблюдение указа «атаманам и лучшим людям угрожала смертная казнь». В обход традиции «с Дона выдачи нет!» предписывалось: «ежели, где будут в вашем юрту какие беглые люди, их поймать и того же часу присылать к нам Войску в Черкасск». Попов и дьяков с Руси «без указу» не принимать.
Далее шли указания о недозволении казакам покидать свои станицы без соответствующих документов, что шло вразрез с бытовавшими правилами свободного передвижения по своей земле и смены места жительства. Нарушая демократические традиции казачества, согласно которым атаманы являлись исполнителями воли круга, Войско требовало от них «выбранных станичных годовых атаманов почитать и во всем им быть послушными». В этой же грамоте указывалось: «жилым казакам учинить переписку и ту переписку к нам прислать».
За несоблюдение вышеуказанного документа грозили страшными наказаниями: «ваша станица будет разорена и выжжена, без остатка, а атаман и лучшие люди будут казнены смертию безо всякой пощады».
Этим указом донские власти хотели показать, что они являются неукоснительными исполнителями воли центра. Они рассчитывали, что такая политика «закручивания гаек» в системе местного самоуправления может прикрыть устроенный ими беспредел внутри самого Войска.
В начале 40-х годов XVIII века при атамане возник «совет из стариков», наиболее зажиточных и уважаемых обществом станицы казаков. Первоначально «старики» так и именовались - выборными. Но со временем, когда значение последних возросло, и без их подписи не выходила из станичной избы ни одна бумага, их стали именовать «подписными». Число «подписных стариков» в каждой станице было различным - примерно от четырех до десяти. На первых порах они помогали атаману в решении всякого рода текущих дел, но со временем стали выполнять и самостоятельные функции. Они должны были организовывать оборону станицы, при появлении неприятеля «бежать по покосам и полям со знаменами, чтобы, бросая работу, собирались все в осаду»; мирить ссорившихся казаков; брать штраф за нарушение местного распорядка; наблюдать за очередностью при назначении в наряды и походы; решать вопросы об отставке; следить за выполнением распоряжений о неприеме и высылке беглых и тому подобное. Постепенно «подписные старики» стали самостоятельно решать дела, а станичные атаманы превратились в исполнителей их воли.
Наступление старшин и богатых казаков на станичное самоуправление находило поддержку у войсковых властей. Превратившиеся в послушных агентов самодержавной власти, войсковой атаман и старшины прилагали большие усилия к ликвидации остатков демократизма и в станичных делах. Во второй половине XVIII века дело доходило до того, что войсковые власти лишали местное население права выбирать своих атаманов.
Однако и в таких жестких условиях станичные сборы оставались для казачьих масс мощным орудием в борьбе за свои интересы, а в период народных волнений становились центрами сопротивления донцов самодержавию и войсковой власти. Так было и в 1792 году, когда правительство «насильственно» решило переселить 3 тыс. семей на Кубанскую линию. Но станицы Есауловская, Кобылянская, Нижне и Верхне-Чирская, Пятиизбянская оказали решительное сопротивление этим распоряжениям. Отстранив от должности атамана и «подписных стариков», выбрав на эти места новых людей, казаки дали клятву: «друг друга не выдавать», укрепили станицы, поставили пушки и стражу. Даже было получено известие, что «с весной станицы эти намереваются идти в Черкасск, забрать все регалии и выбрать другого войскового атамана». Этот бунт был подавлен с помощью присланных на Дон регулярных войск.
С восставшими власти обошлись безжалостно. 48 старшин и 298 казаков попали в тюрьму, 1645 человек наказано «плетьми», а главный зачинщик есаул Рубцов сослан в Сибирь. Однако переселение на Кубань было отчасти отменено, то есть вместо 3 тысяч семей, предложенных к переселению, ограничились лишь одной тысячью.
Роль станичных кругов как органов народной власти с особой силой проявлялась и во время других волнений 1792-1794 годов. Поэтому после их разгрома князь Щербатов в письме к А. И. Иловайскому предлагал провести преобразования станичного управления. Он предлагал ввести такой порядок, когда станичные атаманы выбирались бы не народным собранием, а назначались войсковым атаманом с согласия гражданского правительства. Станичные чиновники были бы его первыми помощниками. Отчитываться за проделанную работу они должны были центральным войсковым властям, но при всем при этом никакие вопросы, касающиеся общественной жизни станицы, не решать с ее населением. Заканчивая свой проект, Щербатов утверждал, что станичные сборы вообще «будут не нужны и производить их будет некому», так как атаманы «только обязаны будут исполнять», а казаки - «повиноваться».
План Щербатова в основном был принят, и в 1794 году в войсковом правительстве было составлено «Наставление для станичного правления», согласно которому назначалось станичное начальство, состоящее из атамана, двух судей и двух помощников.
Правда, такое положение дел продолжалось недолго. В 1797 году вместе с войсковой канцелярией был восстановлен «издревле» существовавший порядок в станичном управлении. Но, поступая таким образом, войсковое правительство приняло меры по укреплению своей власти и 17 августа 1797 года разослало по станицам новое «Наставление войскового атамана В.Орлова станицам, заключающее в себе наказ станичному управлению».
В этом документе говорилось, что: 1) по «древнему в Войске обычаю» избирать на станичных собраниях атамана и 4 подписных стариков, для ведения судопроизводства, из людей «степенных и порядочных»; 2) этим должностным лицам приказывалось «поспешное выполнение дел, касающихся их компетенции, а если поступившие вопросы требовали общего рассмотрения, то в воскресные или в праздничные дни собирать круг и на нем совместными усилиями выносить приемлемые для всех решения». Для того чтобы работа общего собрания проходила эффективно, требовалось «благопристойное» поведение казаков, за нарушение установленного законом порядка грозило «не выходя со сбора, там же наказать, на страх другим, плетьми»; 3) все дела, касающиеся судебного разбирательства: споры между станичниками, территориальные разногласия, кражи, хулиганство, разбой и т.д., не превышавшие «согласно прежним предписаниям пятидесяти рублей», рассматривать в самой станице, более страшные преступления передавать на суд сыскным начальствам. Если после рассматривания дела в станице, одна из сторон будет не удовлетворена вынесенным решением, то она, имея заключение станичного суда, может тоже обращаться к сыскному начальнику; 4) денежные станичные доходы «беречь как можно на необходимые нужды» и по окончанию срока пребывания атамана на своем посту, обществом станицы проверять их расходование, обо всех недоимках «доносить» сыскному начальству; 5) необходимо вести журнал, где в строгом порядке фиксировалась очередность выхода на службу и по нарядам казаков; 6) строжайше запрещалось принимать «беглых людей без письменных и с просроченными визами». В случае не выполнения данного распоряжения сообщать сыскному начальству. За нарушение этого предписания грозил «жесточайший» штраф; 7) за свою работу станичный атаман, есаул и писарь должны были получать зарплату в размере, установленном самим обществом станицы.
В заключении «Наставления» говорилось, что «должен атаман и старики оправдать свое поведение бескорыстным, добрым и человеколюбивым управлением, внушив каждому при том жителю, чтобы блюли древнюю добродетель, а с съею совокупили бы и дела свои на доброй и простодушной жизни, одним сим каждая станица может сохранить порядок и безтяжебною жизнь».
На первый взгляд, вышерассмотренный документ не преследовал цели уничтожения станичного самоуправления на Дону, но так было на бумаге, а в реальной жизни все оказалось по другому. Уже в начале 1798 года на сборах Зотовской, Иловлинской и Скуришенской станиц при избрании атамана произошли столкновения между верхушкой и рядовым казачеством. Последние при этом кричали, что им «из старшин и стариков» атаманов «не надобно» и старались избрать своих кандидатов. Донские старшины увидели в этом «беспорядки» и приняли решительные меры к их прекращению, жестоко наказав «виновных».
Получив донесение о событиях в Зотовской, Иловлинской и Скуришенской станицах, войсковой атаман В.Орлов признал меры, принятые старшинами, недостаточными. Он приказал всех «наказанных за дерзость командировать при будущем первом наряде в службы». Вместе с тем, воспользовавшись случаем для дальнейшего ограничения прав казаков, повелел, чтобы они (имеется ввиду жители этих трех станиц - И.Б.) «впредь сами собою станичных атаманов не избирали, а делали такой выбор в присутствии сыскного начальника не по большинству голосов простого (народа - И.Б.), который нередко выходит из благопристойности, а по большинству голосов чиновников и первостепенных стариков». В этом же приказе войсковой атаман указывал на необходимость обращать внимание и на избираемого в атаманы, «какого он поведения и может ли порученную ему должность исправить беспорочно и упущения а по избрании атамана начальнику о имени того атамана рапортовать».
Приведенный выше пример говорит о том, что в войсковых верхах зрело недовольство. И желание ликвидировать станичное самоуправление все чаще проявлялось в виде жестокого обращения с простыми казаками. Но существует еще большее количество свидетельств о том, что демократические порядки в течение всего XVIII века на Дону в станицах и хуторах, удавалось сохранять.
Долгое время между станицами и центральными донскими властями не было никаких промежуточных инстанций, и все дела, которые не могли быть решены на станичных сборах, рассматривались Войском. Но уже во второй четверти XVIII века система управления на Дону настолько усложнилась, что оно оказалось не. в состоянии решать все дела. В связи с этим был образован промежуточный административный орган между Войском и станицами.
На первых порах его функции были очень ограниченными. Так как особенно много хлопот доставлял центральным донским властям поиск и высылка беглых, то проведение их стали поручать «нарочным старшинам». Вначале они действовали от случая к случаю, но вскоре их стали назначать регулярно. С 1743 года институт нарочных старшин по списку беглых получил более четкую организацию. Вся территория Дона была разбита на шесть районов, в каждом из которых постоянно находился нарочный старшина, а при нем особая команда. Примерно со второй половины XVIII века они помимо сыска беглых стали заниматься вопросами, касающихся казаков.
С созданием после разгрома Крестьянской войны 1773-1775 годов Войскового гражданского правительства нарочные старшины окончательно превратились в администраторов, стали промежуточной инстанцией между станицами и Войском. Круг их деятельности расширился настолько, что к 80-м годам XVIII века при них были созданы даже особые учреждения - сыскные начальства.
Главной обязанностью последних, так же как до этого нарочных старшин, состояла в обеспечении поиска и высылки беглых. Но теперь они должны были производить следствие, как над беглыми, так и над их держателями, а копии допросов представлять в войсковое гражданское правительство. Этим не ограничивались их функции. Уже в 80-х годах XVIII века в пределах своего округа сыскные начальства ведали всеми военными, судебными, административными и финансовыми делами: объявляли все распоряжения войскового правительства, наблюдали за их исполнением, обеспечивали наряд казаков «в службы и походы», принимали решения об отставке, вели «разбирательство всех заходящих у жителей ссор», производили следствия по уголовным преступлениям, следили за своевременным поступлением подушной подати и т. д.
При восстановлении прежних порядков в управлении на Дону, в соответствии с манифестом Павла I от 6 июля 1797года, сыскные начальства затронуты не были. Так как правительство считало, что они вполне соответствовали «старинному духу» Войска на основании того, что «во оных находились издревле начальники, без жалования определяемые туда из достойных чинов». Поэтому войсковой атаман принял меры к укреплению сыскных начальств, и «дабы оные старались об успешном исполнении по делам», направил им специальное «наставление». Все пункты этого документа сводились к превращению сыскных начальств в орган военно-административного управления, в ведении которого находились, в пределах подчиненного ему района, военные, гражданские, судебные, полицейского сыска, административные и финансовые дела.
В заключение отметим, что наряду с централизацией и бюрократизацией войскового управления, в станицах и хуторах Дона продолжали действовать демократические порядки. В течение всего XVIII века казачество с большим упорством боролось за их сохранение. Однако центральным властям в некоторые промежутки времени удавалось нарушать сложившиеся с древнейших времен принципы местного самоуправления. Но уже «наказом» 1797 года атамана В.Орлова власть станичных сборов была восстановлена. В связи с тем, что во второй четверти XVIII века система управления на Дону настолько усложнилась, что войсковые чиновники оказались не в состоянии решать все дела, был образован промежуточный административный орган между центральной донской властью и станицами -сыскные начальства. Они уже к концу XVIII века в своих руках сосредоточили военную, гражданскую и административную власть в подведомственных им округах.
В начале XIX века центральные донские власти проводили политику, направленную на превращение станичных правлений из органов казачьего самоуправления в исполнительные органы войсковой власти. Казаки же с не меньшей настойчивостью продолжали бороться за сохранение старинных форм правления. И, как ни странно, их требования не были полностью опровергнуты представителями власти. В 1823 году члены Донского комитета во «всеподданнейшей» записке относительно местного (станичного) управления писали, что демократический образ правления «имеет начало от самой глубокой древности. Такое управление, как малосложное и соглашенное с домашнею жизнию казаков, без всякого сомнения, для них полезно, если бы только станичные правители снабжены были полными и ясными правилами». Они были получены в «Положении» 1835 года. Исходя из него, станичное управление имело военную и гражданскую части. По военной части оно находилось в расположении войскового военного, а по гражданской - гражданского управления.
В станицах учреждались правления, членами которых становились станичный атаман, два судьи (из стариков), избираемых обществом на три года, и два писаря. Если атаман не имел офицерского чина, то на время правления он получал звание хорунжего. Правление имело свою печать и являлось органом местной исполнительной власти, которому подчинялись все жители населенного пункта. В его задачу входило: сохранение станичных земель и имущества; оберегание личного права жителей на землю, доведение до сведения населения обо всех беспорядках на общем сборе. Станичные правления подчинялись по делам военным окружному генералу, а по гражданским и хозяйственным - сыскным начальствам.
Теперь остановимся на порядке станичных выборов. Разрешалось избирать «из своей среды» атамана, судей, кандидатов для заседания в войсковом и окружном судах, сыскных начальствах. Выборы проходили 1 января через три года в присутствии особых чиновников от войскового наказного атамана. В процедуре станичных выборов должны были участвовать все казаки, достигшие 25 лет. На полном сборе предварительно назначалось несколько кандидатур «станичный атаман - 3; судьи - 4; для заседаний в войсковых судах и начальствах - 2». Вновь избранные атаман и судьи при получении разрешения от войскового наказного атамана об утверждении в должности, приводились к присяге и принимали от прежних должностных лиц станичные «суммы описи имуществ, и документов и доносили об этом сыскному начальству».
Впервые Положением 1835 года были регламентированы правила о станичных сборах, которые делились на: полные и частные. Полные сборы проходили три раза в год: в начале января, весною (перед покосом) и осенью (в сентябре или октябре). Частные сборы собирались ежемесячно, в первое воскресенье или экстренно, в их компетенцию входили «суд и расправа, определение исправительных мер: наказание розгами до 20 ударов, выдерживание на хлебе и воде, денежною пенею и т.п.», за аморальное поведение в обществе. Положение ограничивало состав участников сбора. На него допускались: служащие и чиновники «довольствующиеся в станичном юрте на общественном праве», урядники и казаки не моложе 21 года.
Таким образом, сужался круг членов собрания, так как значительно возрос возрастной ценз - все это говорит о сокращении демократических прав в народной среде.
Ценные сведения об общественной жизни в станицах и хуторах Дона первой половины XIX века можно узнать из работ И. Тимощенкова, М. Харузина и других бытописателей, которые являлись современниками описываемых здесь событий. Остановимся на некоторых из них. Для решения общественных дел: разделы юртовых довольствий, выборы должностных лиц, постановлений об исключении из общины «вредных обывателей», о приеме новых членов и другие вопросы, собирались станичные сборы. В них участвовали казаки самой станицы и прилежащих к ней хуторов. Однако были и малые сборы одной только станицы или хутора для решения местных хозяйственных дел: распределение общественных работ между общинниками, наем пастуха и т.п. О созыве сбора давал распоряжение станичный атаман. В нем участвовало по одному мужчине от семьи, и только он имел право голоса. Остальные члены семьи тоже могли присутствовать, допускалось участие женщин с целью ознакомления с его решениями. Были случаи, когда женщины приходили на сбор, «чтобы поклониться обществу и попросить какую-нибудь милость». Вел собрание атаман. При обсуждении поставленных им вопросов казаки «начинали говорить все сразу, слышится страшный шум, в котором разобрать ничего нельзя». На Дону даже сложилась поговорка: «шумна казачья речь, как вода, когда прорвалась плотина». Для решения дела требовалось согласие 2/3 голосов. При их подсчете казаки делились на две группы «за « и «против» и таким образом считались голоса. После рассмотрения всех вопросов, запланированных решить на данном сборе, выносился «общественный приговор, который подтверждался подписями собравшихся».
В середине XIX века желание казаков участвовать в станичных сборах заметно поубавилось. Причиной этому являлась «дальность расстояния и слишком малый интерес к делу». Нередки были случаи, когда сход не мог состояться несколько месяцев из-за отсутствия кворума. Станичные правления вынуждены были идти на хитрости, такие как «намеренно уменьшать в отчетах своих, количество домохозяев или решать дела с незаконным количеством граждан, и потом разными способами собирать законное число подписей» . Много жалоб казаков было и на беспорядки во время самих собраний, отличительной чертой которых являлась «страшная давка, до невероятности безобразный крик и шум». Особенно бурно проходили сборы, где выбирали должностных лиц и станичных правителей. Там нередки были «интриги и подкупы» так как желающих занять эти места было много. Тем не менее, во многих станицах старались выбрать грамотного атамана, «рачительного в хозяйстве, при том человека сильного, имеющего в станице вес». Вообще «Положение» 1835 года большое внимание уделяло станичным правлениям, а значит и чиновникам, которые там работали. От них требовалось добросовестное, неукоснительно точное «без отлагательства» исполнение всех предписаний начальства.
Закон также предписывал, что бы «в отношении станичного хозяйства и поземельных довольствий» станичные правления «отнюдь не делали никаких собственных распоряжений», но во всех случаях «ограничивались одним только исполнением по приговорам общественным». Таким образом, атаман и судьи не могли выносить свои решения, без предварительного утверждения их на общественном сборе.
Вообще деятельность станичных правлений была строго регламентирована «Особым наказом об управлении станицами». Где одной из главных задача его работы указывалось «охранять неприкосновенность юртовых границ от произвольного захвата». По поводу территорий, принадлежащих станицам, в Положении говорилось следующее, что «станицы довольствовались всеми землями и угодьями, определенными в собственности их, под именем станичных юртов, на основании древнего права общественного владения». Станичному же обществу предоставлялись все «распоряжения по земельным довольствиям, по охране лесов и прочего станичного имущества, по сбору и употреблению общественных доходов, и вообще по хозяйству станиц».
Рассмотрение вопроса об общественном управлении казаков невозможно без рассмотрения роли и места в этой системе «станичных судов», которые «всецело находились в руках казацких общин». Хотя необходимо отметить, что правонарушений совершалось очень мало. Поэтому, если они и случались, то все общество станицы старалось принять в нем посильное участие, выступить в роли соучастника, защитника, примирителя. За малые проступки, такие как ссоры, драки, хулиганство «старики» (судьи) заставляли обидчика «поклоном в ноги испросить прощения» у обиженного. Если же поссорившиеся не мирились «по увещеванию стариков и соседей, которые являлись только третейскими судьями», то дело передавалось на разбирательство в станичный круг. Порядок судопроизводства на Дону в первой половине XIX века хорошо описал И. Тимощенков: «В случае какого-либо иска, истец являлся в круг и объявлял свою жалобу словесно. Круг требовал на лицо ответчика, допрашивал его и постановлял свое решение. Решение это исполнялось в ту же минуту. Если совершалось уголовное преступление, то в круг являлось или лицо пострадавшее, или выступали два, три и более посторонних обвинителей, объявляли о преступлении, излагали все его обстоятельства и делали свое заключение. Круг призывал обвиняемого и, сделав ему допрос, приговаривал к наказанию. Когда о преступлении, до объявления его в кругу, узнавал атаман, то он производил словесный розыск и потом предлагал его на обсуждение кругу, при чем сообщал свое мнение о мере наказания преступнику. Круг рассматривал дело, поверял его спросом свидетелей и обвиняемого и полагал свое решение». Дела, превышавшие компетенцию станичных собраний (это более серьезные преступления), решались в сыскных начальствах. Были случаи, когда враждующие стороны не соглашались на перемирие и после решений общего собрания, тогда «атаман и старики сами кланялись в ноги тяжущимся с просьбой помириться» и не выносить дело на суд «начальников». Это, наверное, объяснялось тем, что население станицы не хотело запятнать своей репутации, и в то же время показать, что они сами могут управлять своей общественной жизнью.
Положением 1835 года компетенция станичных судов была значительно ограничена. Им предоставлялось право решать следующие вопросы: «О неповиновении детей родителям и оскорбление их, о ссорах в семействе и с соседями, о ленности, пьянстве, буйстве, распутсве, краже на сумму не свыше двадцати рублей серебром, о потраве чужого хлеба или сена, повреждении сада и т.п.». За эти правонарушения, в зависимости от их важности, обществам станиц разрешалось применять следующие меры: телесные наказания (битье плетьми, насекой, розгами), денежные штрафы, аресты и другие исправительные меры. Гражданские иски разбирались в том случае, если их сумма не превышала 50 рублей серебром. Более важные вопросы шли на рассмотрение в сыскные или окружные начальства, туда же поступали дела граждан, недовольных решением станичного сбора. Однако, многие из ограничений, указанных в «Положении», «на практике не принимались во внимание и долгое время дело шло по прежнему порядку». Причин этому было несколько. Одна из них заключалась в том, что станичные правления в то время важным уголовным преступлением считали только убийство, о котором и доносилось сыскному начальству. А другая - каждый из граждан видел для себя выгодным судиться станичным судом, нежели иметь дело с окружными начальствами, где «всякое дело тянулось очень долго и стоило при этом дорого».
Таким образом, Положение 1835 года незначительно ограничивало общественное право донских казаков в области суда и расправы.
В заключение отметим, что хотя Положение 1835 года затронуло систему местного управления, многие вопросы остались нерешенными. Нечетко были определены границы власти и подчинения станичных атаманов и обществ Войсковому правлению и Войсковому дежурству, окружным органам власти и управления. Поэтому происходили постоянные столкновения станиц с окружными властями за право широкого самоуправления против их административного произвола. По мнению А. Запорожского (члена комитета, созданного для разработки нового положения об управлении войском Донским в 1860 году) в станицах «вспыхивают гражданские войны, ведущие не к прогрессивному росту цивилизации страны, но всегда замедляющие их благотворное развитие». И, тем не менее, вышеприведенные факты, позволяют нам говорить, что в общественной жизни станиц в первой половине XIX века, оставались существенные черты местного самоуправления.
Автор: Бенку И.В.