Традиции и инновации в игровой народной культуре на Кубани
Архаическая культура первобытного общества развивалась в игре и как игра. Священной игрой поддерживались древние культы. Слово, музыка и танец родились в игре и стали жить благодаря игровым формам. Мудрость и знание находили выражение в освященных состязаниях. Право выделилось из обычаев социальной игры. На игре базировалось разрешение споров.
Ритуал и игра нередко рассматриваются как однопорядковые явления. В самом деле, и ритуалу, и игре свойственны эмоциональный подъем, творческое начало, состязательность. Но если ритуал направлен на поддержание традиции, то игра предполагает ее обновление. Переход одних ритуальных форм в другие есть способ эволюции ритуальной практики. По мысли И. А. Морозова, специфически игровым, не соотносящимся с ритуалом признаком можно считать спонтанность и непредсказуемость, стремление любого игрового явления к комбинированию устойчивых элементов. Игровой компонент обряда обеспечивает комбинаторность элементов ритуала, их приспособляемость к изменившимся внешним условиям. Мы солидаризируемся с этой трактовкой и также считаем, что игра, будучи универсальным механизмом, обеспечивает динамику культурного процесса, преобразуя традиции в новые культурные явления и объекты.
Консолидирующая функция игры проявляется в том, что ее участники пребывая в исключительном положении, вместе делают нечто важное, вместе обособляются от прочих, выходят за рамки всеобщих норм жизни. Игра с ее действующими правилами совершается внутри игрового пространства. Чувство солидарности сохраняет свою колдовскую силу и таинственность далеко за пределами игрового времени.
Некоторые игры жестко регламентированы и требуют от человека действовать согласно установленным правилам. С другой стороны, игра -это творчество, направленное на создание качественно новых форм бытия, способ самовыражения. Бесспорно и другое: немало вредных игр, оказывающих разрушительное действие на человека.
Наиболее древняя философская традиция, восходящая к гераклитовскому определению Вселенной как «играющего дитя», продолжает существовать до сих пор. В самом деле, овладевая символическими предметами, ребенок учится жить в мире фантазии. В ходе социализации происходит превращение внешней социальной функции во внутреннюю, психическую функцию. Совместная игровая деятельность, общение с другими людьми неотделимы от самоорганизации психики индивида. Эмоциональные состояния, возникающие в процессе игры, позволяют ребенку пережить то, что в реальной жизни может не произойти. Особенность человеческой психики заключается в возможности опосредования ее процессов культурными и социальными знаками. Игры, скрепленные песней, хореографией, словесными комментариями, пантомимой, активными физическими и психическими реакциями, во все времена служили средством коммуникации и овладения социокультурным опытом.
В ХIХ веке игровой казачий фольклор был еще тесно связан с календарными и семейно-бытовыми обрядами. Возникнув из коллективных эмоций, он сохранял в себе свидетельства древних типов мышления и межличностных отношений, отличался эстетической организацией и устойчивым ритмом.
Типы традиционных развлечений, бытовавших на территории Кубанской области до начала ХХ века, в общих чертах, схожи с общерусскими и украинскими играми.(160) Как правило, уличные компании делились по территориальному и возрастному признакам. В детских и молодежных компаниях для перехода из младшей в старшую возрастную группу, требовалось овладеть определенными навыками игрового поведения. Одна из игр, генетически восходящая к женской инициации, называлась «Ящерица». Играли в нее только девушки 15-16 лет, желавшие быть принятыми в молодежный «гурт». Ритуальной жертвой служили головные платки, кольца, пояса. Одна из участниц, стоя в середине круга, собирала жертвы. Играющие пели. Стоящая в кругу «Ящерица» старалась разорвать цепь и вырваться. Девушки, догнав ее, разбирали «жертвы». Сведения о ритуальных жертвоприношениях сохранились в сказочных сюжетах о девушках, отданных на съедение Змею. Временная «смерть» означала «рождение» в новом качестве. В славянской мифологии Змей - солярное существо. Как свидетельствуют записи конца Х1 Х века, архаический ритуал утратил свое прежнее значение и переродился в молодежную игру.
Распространенными в прошлом были имитативные игры «в свадьбу», приуроченные к досвадебному знакомству, свадьбе и календарным праздникам. В черноморских станицах под пение игроков «король» (парень) ходил по кругу, изображая игру на скрипке, низко кланялся и выбирал себе пару. «Молодые» целовались. Символической «женитьбой» (поцелуями) заканчивалась игра в «фанты». По условиям игры, участники не должны были употреблять слова «да» и «нет». Тот, кто ошибался, платил фант.
Мифологема чистого золота обнаруживается в древнейшем пласте традиционных развлечений с мотивами «золочения», непосредственно связанных с ритуальными формами брака. Золотые предметы в фольклоре сакральны. Эта вера восходит к языческому культу солнца. По народным поверьям, подземные клады открываются не всем, а лишь посвященным. В игре «А я золото хороню», стоящая в кругу девушка, должна угадать, у кого «золото». За верным ответом следует «женитьба». В игре «Хрен» образы девушек обозначены метафорой «маковки». Поспевший мак - символ невесты, готовой к переходу в старшую половозрастную группу.
Основной сюжетообразующий мотив в молодежной игре «Расколушки» (или «Горю пень») - выбор пары. Игроки становились по двое. Тот, кому не хватало пары, выходил «гореть» («горевать»). Брачными мотивами проникнуты посиделочные игры «Соседи» и «Ярки». В первом случае «семейный союз» скреплялся поцелуем, во втором на хозяина ярок («жениха») опускались кулаки. Наказание означало «женитьбу». В сюжетных ситуациях игр «Перепелушка» и «Утки» содержится распространенный в обрядовом фольклоре мотив похищения. В контексте свадебного обряда его можно трактовать как архаический способ брака-умыкания.
Выразительны игровые песни с темой торга. Символика свадебных даров характеризует традиционные представления казаков о благополучии и счастье. Мотив купли-продажи и даров обнаруживается в плясовой песне «Я пойихав мий милэнький на базарь до зори». Завершается сюжет покупкой нагайки, после чего строптивая жена обещает любить мужа.
Древний персонаж, выступающий в образе «жениха» - заяц. Игры в зайца приурочивались к свадебным и святочным вечеринкам. Сюжетообразующие мотивы - «выбор невесты», «дары», «величание». Мотивы сватовства и женитьбы встречаются и в других игровых песнях с архаическими зооморфными и орнитоморфными персонажами, например, «У нэдилю свайба будэ» о свадьбе комара и мухи.
Для имитативных хороводных игр типичны сюжетные ситуации с описанием посева, выращивания растений и уборки урожая. Доминирующий элемент повествования - созревание семян, означающее половую зрелость девушки и ее готовность к замужеству. Такое же значение имеет мотив вытаптывания огорода. Центральный персонаж шуточной игры - «жених» предстает в образе журавля. Хороводные и свадебные игры в «сад-огород», должны были благоприятствовать зарождению в семье молодой «поросли» (детей). Традиционной свадебный чин друзей жениха называли «боярином». Бояре фигурируют в молодежной игре «Бояре, а мы к вам пришли». В других версиях персонажи звались «князем» или «царем». Пары, изображающие жениха и невесту, должны целоваться. Тексты с мотивами посева, жатвы и вытаптывания растений, хорошо известные в ХIХвеке, со временем утратили свои обрядовые и игровые функции. Сегодня их исполняют как лирические и плясовые песни.
К разряду имитативных относятся игры с изображением повадок животных, птиц («Коршун», «Ворон»). Такие игры имели признаки сценического действия. Игровая ситуация разворачивалась в форме диалога. В игре использовался несложный реквизит. В других играх подобного рода («Бешеный теленок», «Комар», «Пчелы», «Волки, овцы, и собаки») словесные приговоры отсутствовали. Игроки, изображавшие теленка, кружились в разные стороны; комары и пчелы жжужали друг другу в уши; волки нападали на овец, собаки стерегли отару.
В традиционном игровом фольклоре одна из развитых тема оборотничества - временного перевоплощения человека в животных и птиц. Чаще оборотень предстает в облике волка. А.В. Гура указывает на связь волка с переходными моментами: разгул волчьих стай в начале зимы и весны. Волк отмечен семантикой «чужого», приходящего извне.
Иниационной символикой насыщены игрища святочных ряженых, изображающих волчьи стаи. Образы волка с «вовчинятами» находим в обряде «с козой». Угощение ряженых своего рода откуп от «зверей». За отказ в подношении хозяева наказываются бесчинствами и проклятиями. Волк, олицетворяющий силы зла, выступает главным действующим лицом в игре «Гуси».
Образ святочной козы имеет параллель с главными героями народных игр «Дэ ж ты бував, черный наш баран?» и «Заинька». При сравнении обнаруживается общий круг мотивов: «пребывание в чужом и опасном месте», «избиение главного героя», «болезнь или смерть». Приведенные примеры являются косвенным подтверждением существования некогда единой системы обрядов, частью которых были означенные персонажи. В процессе эволюции образы и ритуальные действия, утратив мистическое значение, превратились в игру.
Специфична символическая игра «в свадьбу» с «покойником» («Пустыть Сыдора»), имеющая непосредственное отношение к святочным забавам. Участие в них было своего рода подготовкой молодежи к вступлению в брак. Сыдор выполнял функцию субъекта инициации. «Жених - покойник» руководил церемонией посвящения девушек в замужних женщин в игре «Хрен». Метафора «пироги» и «саженцы» аналогична значению свадебного каравая и «гильца». Игры в свадьбу современному поколению практически неизвестны. Лишь некоторые из них сохранились в памяти людей старшего возраста.
В перечисленных типах народных игр заметно стремление к антропоморфизации растительных и животных символов. Все они имеют древнюю историю и общеславянское происхождение. Ритуальное ядро в них просматривается достаточно четко. Однако картина окружающего мира, традиционные представления о семье и семейных отношениях запечатлены фрагментарно, число семантических групп ограничено.
Гомогенные игры «Виргилий» и «Хвост-Левка», вероятно, связаны с западноевропейскими корнями. Сочетание жанровых и христианских мотивов демонстрирует игра «Краски», действующими лицами которой выступают ангел, черт и хозяин красок.
В поддержании боевого духа и чувства казачьей солидарности большую роль играли состязания, возникавшие, как правило, спонтанно. Силой мерялись «куты» (углы), «улицы», а то и станицы. Страстью к кулачным боям отличались жители линейных станиц (особенно «Старая линия»). Начинались кулачки с осени и продолжались до весенних полевых работ каждый вечер, а в праздники и днем. Сначала бились подростки, в случае отступления к ним присоединялись парни постарше, потом в дело вступали взрослые казаки. В бою придерживались старых правил. Не позволялось бить сзади, сидячего или лежачего и сводить счеты после игры. Соперники нередко покидали поле битвы с травмами, однако, на другой день вчерашние враги, сошедшись, со смехом вспоминали, кто кому поднес «тютю» (хорошо ударил).
Черноморцы тоже славились своими «парубочими» (подростковыми) драками. В ход пускали не только кулаки, но и «килкы, занозы, вилы, кийкы, бедзвины, ключкы», которыми дергают сено из стогов. Драки происходили, большей частью, из-за подруг. Старшие казаки смотрели на это снисходительно: «Вин не дытына! Такым его доля родыла! Сам за себе Богови заплате!».
Любимыми среди казачат были спортивные игры, сопровождавшиеся бегом, перетягиванием, поиском спрятавшихся, метанием предметов в цель. Физические упражнения, военные игры и начальная военная подготовка воспринимались как серьезное дело и всячески поощрялись органами местной власти. С 12 лет мальчики соревновались в стрельбе. На ежегодно проводимых соревнованиях будущие воины демонстрировали умение разводить огонь, готовить пищу, сигнализировать, оказывать первую помощь, определять расстояние на глаз. На лошади учились скакать сначала без седла и уздечки рысью, наметом, а то и в карьер. Почти у всех были специальные приспособления из веревок в виде петли, цепляясь за которую мальчишки доставали до земли и поднимали на скаку лежащие предметы. При встрече табуна устраивали скачки наперегонки.
Джигитовать начинали с 10 - 11 лет. Вторая партия включала подростков 12-13, третья - 14-15 лет. Для скачек выбирали гладкую двухверстовую местность в форме круга, овала или петли. Призами служили недорогие, но необходимые в будущей службе вещи: нагайки, форменные газыри, тесьма, кинжалы, шашки, уздечки с набором, красная материя на бешметы. Дорогих вещей не покупали, чтобы не развивать в детях корысти.
Уже на первых учебных сборах молодые казаки обнаруживали умение джигитовать, упираясь головой в седло или, держась одной ногой в стремени, висеть корпусом вниз. Удальцы на всем скаку спрыгивали с лошади и снова вскакивали в седло. Некоторые ухитрялись поднимать по три - четыре предмета, лежащих на незначительном расстоянии друг от друга. Назывался трюк «выделывать кобелька». Испытания по джигитовке заканчивались театрализованным представлением с погоней и перестрелкой из ружей.
Станичные соревнования среди мальчиков проходили в форме военизированных игр. Одна из них так и называлась «Казаки». Руководили ими старшие или избранные по жребию и взаимному согласию «начальники», приказывавшие строиться в шеренгу, поворачиваться и скакать в карьер, хватать на бегу приз, перепрыгивать через барьер, бросать камни. Отличившиеся получали «чины» и «знаки отличия». Играли и в командные игры. Одни изображали «чеченцев», «черкесов», другие казаков. Последние выходили на середину улицы (за Кубань) собирать ягоды. «Горцы» выскакивали из засады и уводили с собой «пленных».
Среди произведений детского игрового фольклора более всего с ч и -т а л о к - коротких приговоров, которыми пользуются при распределении ролей в игре. В записях конца ХIХвека преобладают тексты, построенные на основе простых, немногосложных фраз и близких детям образов. Рифма соединяет лексические пары и придает счету четкий ритм. В некоторых считалках обнаруживается полное отсутствие всякого смысла. Их принято называть заумными (термин М.Н. Мельникова): «Лечимося, беримося, куды нам пройти? Щипки, влипки старому Петру, выще, щебето, лусь, друсь, зинья, пинья, лопоть, копоть, князь». Считалки были и остаются до сих пор динамично развивающимся жанром.
Анализируя игровые тексты, бытовавшие в западном и восточном ареалах Кубани, мы обнаружили, что отличаются они, прежде всего, диалектным компонентом. Основанием для исторической атрибуции служат варианты наиболее употребительных названий, например, титулы «барин», «пан», «царь». Характерно, что старые стиховые тексты чаще всего однострочные с переменной или неправильной ритмической структурой, нерифмованы или рифмованы частично. Можно предположить, что употребление рифмы началось с переходом к новому игровому репертуару, который складывался под влиянием книжности.
Во всех восточнославянских языках встречаются глаголы с корнями «бал» и «бол» (балагурить, балакать, болтать, балабонить). «Бай» означает говорун, сказочник. В народе мужчины - краснобаи пользовались славой и уважением. На Кубани таких называли «брехунами», а их рассказы «брэхэнькамы» и «балакачками». Балагуров приглашали во взрослые мужские компании, «щоб вэсэлише було гулять». Смех, как фактор доминантного взаимодействия, направлен на воспроизводство социальной нормы. Конфликт, возникающий на почве нарушенных правил социального контакта, всегда приводит к стрессу. Сам по себе он не проходит даже после устранения конфликта, но легко снимается смехом. В этом защитная функция смеха.
Изменения, произошедшие в массовом сознании в ХХ веке, отразились на содержательной стороне игрового фольклора. Спортивные и военизированные игры приобрели идеологическую окраску. Безвозвратно утратили календарную приуроченность и связь с культом хороводные и символические игры. Забываваются игровые песни, разрушены хороводные композиции. На смену игровому пению пришли игровые приговоры. Такова судьба хороводных игр «Бояре», «А мы просто сеяли», «Чебурунчик». Игры, используемые в работе детских дошкольных и школьных учреждений, в быту не прижились. Состязания в ловкости, силе, выносливости, бег, поднятие тяжестей, стрельба по мишеням в современных условиях имеют характер организованных игр. Для поощрения духа состязательности образуются команды.
В настоящее время обнаруживается тенденция к увеличению словесных игр. Источником смеха в словесных играх выступают комизм ситуаций, некомпетентность объекта по отношению социальной норме или скрытые недостатки, обнаруженные неожиданно. Смешно то, что противоречит привычному. Более всего среди детей распространены поддевки (термин Г. С. Виноградова). Ученый оценивал их как «всякую всячину», «поэтическую мещанину» и относил к детской сатирической лирике. Поддевки служат средством речевого общения детей. Эффект поддевки в ее неожиданной концовке. Тот, кто не способен предугадать ее, рискует быть осмеянным. Поддевки чаще всего имеют форму диалога. Реплики предельно кратки. В детском репертуаре продолжают сохраняться поддевки - шутки. Активно бытуют варианты традиционных поддевок - загадок.
Специфический жанр детского фольклора нескладухи, произошедшие, вероятно, от нескладных частушек и прибауток взрослых. Характерный признак нескладух - отсутствие рифмы. Восприятию богатства звуков и меняющихся картин помогают потешки.
Игры сопровождают человека на протяжении всей жизни и имеют глубокий социальный смысл. Вызванные потребностью в веселье и забавах, они развивают ум и сообразительность, доставляют радость и удовольствие. Участие в ролевых ситуациях служит подготовкой к самостоятельной жизни. Играя, дети лучше познают окружающий мир. Игру следует рассматривать и как особый канал для освобождения и восстановления психической и физической энергии. Общение, возникающее между играющими и зрителями, вызывает сильные эмоциональные переживания. Игра - наилучшая форма коммуникации. Во все исторические эпохи игры были формой народного творчества, источником формирования и функционирования культуры.
Автор: Чурсина В.И.