Организационные формы введения единоначалия в годы военной реформы 1920-х годов

 

В 1921-1923 гг. институт единоначалия еще не получил повсеместного распространения в регулярных боевых соединениях вооруженных сил. Однако к началу 1924 г. как у партийных, так и у военных руководителей страны, оно не вызывало принципиальных возражений. Да, было много практических вопросов, касающиеся создания необходимых условий, о которых мы говорили выше, сроков, темпов, принципов и форм его реализации, но вопрос о его необходимости был в принципе решен.

Одно из важнейших условий перехода к повсеместному распространению единоначалия партийные и военные лидеры видели в ликвидации разрыва между командной и политической линиями в военном строительстве. То, что такой разрыв существовал, подтверждается письмом прославленных командиров в ЦК РКП(б), о котором мы уже упоминали в предыдущем разделе. Задача заключалась в том, чтобы обе линии - командная и политическая - объединились в одном лице - командире. Значит, необходимо было создать условия для самого широкого вовлечения командного состава в партийную и политико-просветительную работу.

Важную роль в решении этой задачи сыграл приказ РВС СССР от 8 апреля 1924 г. «О вовлечении комсостава в политпросветработу» ~. Реввоенсовет обязал политорганы привлекать командный состав к участию в проведении общеобразовательных и политических занятий с красноармейцами, а также к другим формам политпросветработы. Участие командиров в такой работе необходимо было учитывать при их аттестации.

В связи с этим Реввоенсовет СССР объявил обязательный «минимум» политических и общеобразовательных знаний для командного состава. Перевод на высшие должности мог осуществляться только при условии сдачи этого минимума.

Наконец, в июне 1924 г., Оргбюро ЦК РКП(б) принимает постановление, в котором признает единоначалие целесообразным принципом строительства вооруженных сил. Способы, формы и сроки его повсеместного проведения Оргбюро поручило определить руководящим органам вооруженных сил.

Руководствуясь этой партийной директивой, РВС СССР приступил к разработке конкретного плана полномасштабного перехода к единоначалию.

В октябре - ноябре 1924 г. по указанию РВС была сформирована комиссия по вопросу единоначалия с целью выработки предложений для Оргбюро ЦК. Из протоколов заседания комиссии следует, что она состояла в основном из работников ПУРа и слушателей Военно-политических академических курсов (ВПАК) и Курсов усовершенствования высшего командного состава (КУВК). В своей вступительной речи заместитель начальника ПУРа М.М. Ланда наметил следующие направления деятельности комиссии:

1. разработать план «проведения единоначалия»;

2. наметить способы преодоления демобилизационных настроений среди политсостава;

3. внести конкретные предложения по ликвидации «уродливости» в вопросах единоначалия.

По всей видимости, под «уродливостью» докладчик понимал попытки ряда военачальников, в связи с решением Оргбюро ЦК, провести через РВС СССР решение о ликвидации института военных комиссаров и политруков. С первого заседания комиссии среди ее членов не было единого взгляда на обсуждаемые проблемы. Например, по вопросу о переводе в единоначальники командиров взводов (комвзводов) и командиров отделений (отделкомов) политические работники говорили о длительном и тщательном отборе командиров и о том, чтобы только тем из них, кто соответствовал требованиям единоначальника, можно предоставлять право единоличного командования. Им возражали командиры, которые отмечали, что отделкомы и комвзводы фактически и так являются единоначальниками и поэтому теперь надо просто оформить уже сложившееся положение.

Присутствующий командный состав в своих выступлениях подчеркивал, что при переходе к единоначалию функции комиссаров не уничтожаются, а соединяются в одном лице с функциями командования. В своем выступлении слушатель КУВК Зайцев утверждал, что по большому счету еще не было единоначалия, так как помполиты формально подчинялись командиру, но фактически, в повседневной работе, были связаны с вышестоящими политическими органами. На это и другие подобные заявления военкомы и помполиты отвечали тем, что командиры из-за высокой повседневной нагрузки абсолютно не были подготовлены для политической работы и поэтому подходящих людей в единоначальники в Красной Армии практически не было, так что ввести единоначалие в данный момент не представлялось возможным.

По сути ничего другого и нельзя было ожидать от такого рода дискуссий. Политработники, если так можно сказать, боролись за свое «место под солнцем» и не хотели уступать командному составу даже части своих прав и уж тем более не желали освобождать его от своего повседневного контроля.

В итоге в комиссии возобладала точка зрения работников ПУРа, а именно: «признать, что единоначалие является практическим вопросом, к разрешению которого Красная армия и флот подходят всей системой работы военного строительства но форсировать его проведение в настоящее время не представляется возможным».

В решении также указывалось, что в ходе демобилизации армия и флот обновляет свой руководящий состав, и на смену опытным «красным командирам», приходят молодые коммунисты, которые не имеют навыка управления подчиненными подразделениями и плохо подготовлены в деле политического воспитания красноармейцев. «Выдвижение единоначальников из высшего и среднего комсостава, - говорилось в итоговом заключении комиссии, - должно проводиться, во-первых, путем выдвижения на должность командира-комиссара таких командиров, которые имеют безусловно достаточно высокий политический уровень и квалифицированную партийную выдержанность; во вторых, провести через аттестацию весь партийный командный состав с точки зрения их пригодности к единоначалию и возможности выдвижения на единоначальника и, в-третьих, признать необходимым установить определенную политическую стажировку для окончивших военную академию, поручив ПУРу разработать соответствующие планы и программы политстажировки»

Гораздо более благосклонно члены комиссии были настроены по отношению к комиссарскому составу. В частности, предлагалось проводить военкомов через соответствующие военные школы, облегчить им доступ к обучению в военной академии, включив их в кандидатские списки командных и административных должностей.

К беспартийным командирам у большинства членов комиссии не было доверия.

В течение октября - ноября 1924 г. во всех военных округах прошли политические и партийные совещания, на которых, прежде всего, обсуждался вопрос о единоначалии.

Признавая необходимость единоначалия, совещания признали возможным его осуществление только в рамках партийного комсостава. В резолюции, принятой на совещании начальников политотделов дивизий и корпусов Западного военного округа, состоявшемся 21-22 сентября 1924 г., говорилось: «Единоначалие проводится только в рамках партийного комсостава. Для беспартийных командиров единоначалие допускается лишь только как исключение и только на штабных должностях, где нет непосредственного руководства массой».

В резолюции совещания начальников политотделов Московского военного округа отмечалось, что единоначалие можно ввести и без упразднения института военных комиссаров: «Переход к единоначалию ни в коей мере не означает упразднения института военкомов. Авторитет военкомов должен всемерно подниматься»

Отсутствие единой позиции политических работников Красной Армии можно понять. ЦК ясно указал, что единоначалие вводить надо; спорить с этим решением было бессмысленно. Но что делать им, военкомам и начальникам политотделов в сложившихся условиях? Однозначного ответа на этот вопрос не было. Вот и появляется стремление растянуть процесс практического осуществления единоначалия на многие годы, заявления о неподготовленности даже партийного комсостава к партийно-политической работе в войсках, о сохранении института военных комиссаров и т.п.

Надо сказать, что постановление Оргбюро о переходе к единоначалию обсуждалось не только среди высшего и старшего командного и политического составов. И это не удивительно. Ведь практическое осуществление единоначалия в конечном итоге должно было привести к освобождению большого количества политработников из числа политруков. Поэтому решение партии о признании принципа единоначалия единственно правильным и целесообразным принципом строительства вооруженных сил вызвало недоумение у многих среднего и младшего политсостава Красной армии, которые к тому времени составляли большинство. Это хорошо видно из материалов газеты «Красная звезда» на страницах которой, в октябре - ноябре 1924 г. развернулась оживленная дискуссия между командирами и политработниками по вопросу перехода к единоначалию.

Основные доводы в пользу своей позиции они связывали с тем фактов, что в данный момент практическое осуществление единоначалия является преждевременным: «командный состав не подготовлен к политической работе и ответственности за политическое воспитание личного состава». Кроме того «в бою комиссар наравне с командиром поднимает личный состав и идет с ним в атаку». Гак же высказывалось мнение, что понижение политруков до помощников командиров роты будет способствовать усилению двуначалия, а не установлению единоначалия: «двуначалие в ротах начнется тогда, когда политрук будет помкомроты, так как он будет иметь большее влияние на красноармейцев».

С политруками активно спорили командиры. Например, отвечая на реплику политрука Н. Корнева о том, что командир не может быть проводником партвлияния в массы и существует реальная опасность уменьшения партийного влияния на личный состав вооруженных сил, комроты Б. Зорин писал: «Бояться здесь нечего: если ему доверяется жизнь нескольких десятков людей, если рабоче-крестьянское государство доверило ему высокое звание командира Красной Армии, - почему нельзя доверить политическое воспитание вверенных ему бойцов».

Комроты Мальцев отвечая на реплику некоторых политруков о том, что политрук идет в бой с красноармейцами писал: «Идет, но не ведет. Политрук в бою может доказать только личным примером, а то что он делал в момент подготовки к бою, в бою выполняет командир без опыта и усвоения особенностей подхода к бойцу, а без этого в бою командиру не легко. Поэтому еще раз за то, чтобы руководил воспитанием бойцов тот, кто ведет их в бой».

Некоторые командиры вносили предложения о «целесообразности постепенного расформирования Высшей Партийной Школы и передачи их функций нормальным школам «УВУЗа», программы которых следовало пересмотреть под углом зрения подготовки командира-единоначальника».

Однако нельзя сказать, что вся полемика сводилась к взаимным упрекам. Высказывались и конструктивные предложения. Например комроты Новиков предлагал не торопиться с демобилизацией политсостава Красной Армии: «Необходимо пересмотреть весь состав «вечных комиссаров» и в зависимости от их подготовки, квалификации и боевого опыта распределить по высшим учебным заведениям, перевести часть на командную и административную работу и лишь в крайнем случае, при невозможности использовать в армии демобилизовать». И далее: «Дать возможность поступить в ВАК и ВПАК тем комиссарам, которые не отнесены к группе высшего политсостава. Дать им больше льгот при поступлении в академии, понизив требования вступительных программ».

Комроты Мельников в своей статье писал, что командирам и политрукам надо не бороться друг с другом за влияние над рядовым составом, а сотрудничать в целях усиления проникновения партийного влияния над основной массой красноармейцев.

Надо сказать, что итоги дискуссии, в конечном счете имели конструктивный, а не деструктивный характер. Все тот же комроты Мельников обобщая все высказанные точки зрения, подвел своеобразный итог развернувшихся прений: «Считать что сроки, методы и формы безболезненного перехода на единоначалие могут быть установлены только практически. Переход нужно осуществлять одновременно и сверху и снизу, ни в коем случае не придавая этому массовый характер в отношении той или иной категории политработников. Необходимо тщательно и всесторонне взвешивать каждый отдельный случай под углом зрения действительного обеспечения правильного партийного руководства и влияния».

Необходимо отметить, что эта дискуссия была в центре внимания руководства Политуправления РККА, и статьи по вопросу практического осуществления единоначалия попадали в мониторинг СМИ, который делался для начальника Политуправления РККА А.С. Бубнова. Это еще раз говорит нам о том, насколько важное значение придавалось проблеме осуществления единоначалия во всей армейской вертикали: от младших офицеров до руководителей Красной армией.

Мнения, доводы и предложения высказывавшиеся как командным, так и политическим составом Красной Армии активно обсуждались на ноябрьско-декабрьском пленуме РВС СССР в 1924 г. В отношении единоначалия было принято развернутое постановление «О практических шагах по проведению единоначалия». В соответствии с указанием ЦК РКП(б), Реввоенсовет признал необходимым и возможным осуществление единоначалия в вооруженных силах, однако с сохранением ряда существенных ограничений: «В настоящее время при наличии несомненного укрепления кадров нашего комсостава в результате длительного отбора лучших в советском и военно-политическом отношении элементов, а также неуклонного увеличения числа и роли парткомсостава в армии представляется вполне возможным проведение единоначалия в смысле сосредоточения в руках строевого командира функций строевых, административных и хозяйственных с сохранением партийно-политического руководства в данном войсковом соединении или части целиком и полностью за партией»

При этом РВС предлагал несколько вариантов. В первом из них за комиссаром сохранялась полная ответственность за морально-политическое состояние войскового подразделения, однако он освобождался от функций повседневного контроля за строевой, административной и хозяйственной деятельностью командира. Во втором случае предлагалось в отношении опытного партийного командного состава признать возможным совмещение не только функций строевых, административных и хозяйственных, но и функций партийно-политического руководства.

Наряду с этими двумя основными формами единоначалия предусматривалась и третья - в административных органах (в штабах, управлениях и т.п.), где функции партийно-политического просвещения передавались партийным ячейкам под контролем и руководством ближайшего политоргана.

Таким образом, Реввоенсовет своей резолюцией дал понять, что в основной своей массе командный состав готов к осуществлению единоличного управления не только на административных должностях, но и в строевых частях. Следует отметить, что резолюция позволила внести ясность по вопросу о беспартийной части командного состава. Именно для неё предусматривалась первый вариант единоначалия. «Беспартийная часть комсостава, - заявлял М.В. Фрунзе, - должна рассматривать решения пленума по этому вопросу, как выражение полного доверия к ней советского правительства и коммунистической партии».

Постановление ноябрьско-декабрьского пленума РВС содержало также ответ на вопрос о роли и месте комиссаров в связи с установлением единоначалия. Институт военных комиссаров был сохранен, хотя его функции резко изменились. По сути, они оставались только при беспартийном командире или неопытном молодом партийном комсоставе; к тому же они были освобождены от функций контроля и административно-хозяйственной деятельности, а целиком сосредоточивались на вопросах партийно-политического руководства. Поскольку предусматривалось назначение опытной части партийного комсостава полными единоначальниками, это естественно высвобождало большую часть комиссаров. РВС предлагал использовать их на самостоятельной административной и хозяйственной работе, а также по командной линии, дав им возможность предварительно пройти соответствующие подготовительные курсы.

По мнению М.В. Фрунзе, было «нужно конкретно наметить план разумного использования в различных ответственных должностях освободившейся части комиссарского состава, этого носителя ценнейших навыков и традиций Красной Армии».

Надо отметить, что, по мнению советских военных историков, помимо чисто субъективных причин, таких как несогласие военкомов, имелись и объективные обстоятельства, затруднявшие этот переход. Это, во-первых, наличие большого числа территориальных дивизий, работа в которых требовала тесной связи с местными партийными, советскими и профсоюзными организациями, что осложняло деятельность их командного состава. Во-вторых, «в отдельных родах войск» не было еще необходимых условий для немедленного перехода к единоначалию.

По нашему мнению, эти «объективные причины» можно назвать таковыми с большой натяжкой. Если с первой еще можно как-то согласиться, то объективность второй вызывает сомнение. Под «отдельными родами войск» понимались национальные войска и военно-морской флот. Если в национальных войсках сложности были связаны с подготовкой национального командного состава, который, по сути, нужно было учить грамоте, то в чем же заключалась проблема с военно-морским флотом, который в тот момент представлял собой самый боеспособный род войск во всех вооруженных силах советского государства? Дело, как выясняется, заключалась в «неудовлетворительном социальном и партийном составе командных кадров флота». По состоянию на 1 июня 1924 г. В нем было рабочих и крестьян - 46,5%, бывших дворян - 26,2%, мещан - 14,1% и прочих - 13,2%. Среди высшего командного состава, как указывали советские историки, «было еще хуже»: рабочих и крестьян - 22,1%, бывших дворян - 49,3%, мещан - 10,4%, прочих - 18,2%.

«Не лучше» обстояли дела с партийностью комсостава: среди высшего командного состава флота членами и кандидатами РКП(б) было 20,9%, беспартийных - 79,1 %.; среди старшего командного состава: членов и кандидатов РКП(б) - 21,1%, беспартийных - 78,9%, среди среднего командного состава: членов и кандидатов РКЛ(б) - 28,5%, беспартийных - 71,5%/Такое положение нельзя назвать удивительным. После октября 1917 г. флот сумел сохраниться как организационная и боевая единица вооруженных сил. В гражданскую войну и первые послевоенные годы наиболее ответственные должности занимали военные специалисты. Новая власть не могла так же поступить с флотом, как она обошлась с армией, т.е. просто разложить или демократизировать. Морского офицера было просто не кем заменить. Военно-морской флот был наиболее технологичным видом вооруженных сил, и подготовка как командного, так и рядового состава требовала там более глубоких знаний, чем в сухопутных родах войск. Невозможно было сделать из вчерашнего рабочего, пусть даже члена партии с большим стажем, командира боевого соединения или корабля. Требовались годы и годы подготовки. Поэтому единственным серьезным нововведением после октября 1917 г. был все тот же институт военных комиссаров, которые в большинстве своем были набраны из числа «старых» матросов. Партийную группировку комсостава флота представляли, прежде всего, все те матросы старого флота, которые после революции заняли командные посты на административной и хозяйственной работе.

Вот почему пленум РВС СССР указал, что осуществление единоначалия «представляется возможным провести, прежде всего, в отношении Красной Армии», то есть Сухопутных сил и ВВС, но не военно-морского флота. И далее: «РВС предусматривает, что проведение указанной реорганизации в некоторой части вооруженных сил встретит затруднения и может быть осуществлено лишь частично. В этих случаях практика применения комиссарского института сохраняется прежней».

Таким образом, введение единоначалия не распространялась на военно-морской флот. И в последующем попытки практического осуществления единоначалия наталкивались здесь на всё ту же социально-партийную проблему.

В январе 1925 г. произошли серьезные изменения в руководстве РККА. На январском Пленуме РКП(б) один из вождей Октября, создатель Красной Армии, председатель РВС СССР, нарком по военным и морским делам Л.Д. Троцкий был смещен со всех своих военных постов. Это событие практически означало поражение Троцкого во внутрипартийной борьбе со Сталиным, Каменевым и Зиновьевым, которая развернулась в последние годы жизни Ленина и после его смерти. Триумвират, а именно под таким названием закрепился в историографии этот союз во главе со Сталиным, начал активно нападать на Троцкого еще с 1921 г. В партии муссировались слухи о глубоких идеологических расхождениях между двумя вождями, Лениным и Троцким. Следует отметить, что сам Ленин очень жестко реагировал на подобные интриги: «Да, да - я знаю! Там что-то врут о моих отношениях к нему. Врут много и, кажется, особенно много обо мне и Троцком. А вот указали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию, да ещё завоевать уважение военных специалистов. У нас такой человек есть. У нас всё есть! А - чудеса будут!».

Следует отметить, что этот текст сохранялся в многочисленных изданиях воспоминаний Горького о Ленине - вплоть до 1931 года, когда в очередной публикации издании очерка «В. И. Ленин» появились слова, прямо противоположные по смыслу. Последний абзац, содержавший высокую оценку деятельности Троцкого, был изъят, а вместо него возник вариант, в котором Ленину приписывался такой отзыв о Троцком: «А всё-таки не наш! С нами, а не наш».

После смерти Ленина триумвират перешел к более агрессивным действиям в отношении Троцкого. Вполне естественно, что особое значение в этой схватке играла борьба за вооруженные силы, где Лев Давидович пользовался огромным авторитетом. Большинство ключевых постов в центральных военных учреждениях занимали выдвинутые им в ходе гражданской войны и преданные лично ему люди. Во всех казармах, красноармейских клубах, красных уголках были развешаны транспаранты и плакаты, в которых Троцкий именовался вождем и руководителем

Красной Армии. На собраниях военнослужащих его заочно избирали в почетный президиум, зачисляли в списки частей почетным красноармейцем и краснофлотцем, в его адрес направлялись резолюции и тосты, его биография и военные победы изучались на политических занятиях. Руководство РВС целиком было за Троцкого и не скрывало, что армия имеет собственное мнение по поводу внутрипартийных разборок. Так, начальник Политуправления РВС В.А. Антонов-Овсеенко, герой октября 1917 г., руководивший взятием Зимнего дворца и арестом Временного правительства, в конце декабря 1923 г. от имени «работающих в армии товарищей» обратился в Политбюро и Президиум ЦКК с письмом, можно сказать, угрожающего характера, в котором предупреждал, что военные могут «обрести голос и призвать к порядку «зарвавшихся вождей»: «Среди военных коммунистов уже ходят разговоры, что нужно поддержать всем, как один, т. Троцкого Эти бесшабашные и безыдейные нападки на того, кто в глазах самых широких масс является бесспорно вождем -организатором и вдохновителем побед революции - создают болезненную тревогу, разброд и неуверенность Партию и всю страну, вместо серьезного разбора серьезных вопросов, кормят личными нападками, заподозреваниями, желчной клеветой, и это возводят в систему, как будто в сем и состоит широко возвещенный новый курс».

«Ответные меры» последовали незамедлительно. Спустя несколько дней Оргбюро ЦК вынесло порицание Антонову как начальнику ПУРа за то, что он, якобы, не согласовал с ЦК приказ о проведении партийной конференции военных вузов. В письме Сталину от 2 января 1924 года Антонов-Овсеенко подчёркивал, что Сталин в разговоре с ним назвал этот надуманный предлог «пустяком», и прямо указывал подлинную причину нападок на него: «Вам представляется нетерпимым, что во главе одного из ответственных отделов ЦК (ПУР работал на правах отдела ЦК. - В.Д.) стоит настолько самостоятельно мыслящий партиец, что осмеливается высказывать (хотя бы и во время разрешённой предсъездовской дискуссии) своё недовольство внутрипартийной политикой большинства

Политбюро Вам нужен на руководящих постах подбор абсолютно «законопослушных» людей. Я к таковым не принадлежу».

12 января Оргбюро ЦК признало невозможной дальнейшую работу Антонова-Овсеенко на посту начальника ПУРа на том основании, что он совершил «неслыханный выпад», обратившись с угрозой в адрес «зарвавшихся вождей». Тем не менее, выступая на пленуме ЦК 15 января, Антонов-Овсеенко говорил: «Настаиваю на совершенной ясности в постановке вопроса обо мне. Речь идёт об отстранении с поста начальника Политуправления, - члена партии, осмелившегося выступить в партийном порядке против линии большинства ЦК, вредной для единства партии и моральной сплочённости армии Считаю неоспоримым правом члена партии указывать членам ЦК на ту или иную опасность партийного положения никакой угрозы не заключается в моем письме от 27 декабря, кроме -воздействовать в партийном порядке (через конференцию или съезд) на фракционно настроенных вождей со стороны партийно-мыслящих товарищей Я отнюдь не заблуждаюсь, что этой широко ведущейся кампании дан определённый тон и не кем другим, как товарищем Сталиным».

Результатом этого выступления стало направление Антонова-Овсеенко за рубеж с дипломатическим поручением. Это был случай, который стал широко практиковаться в последующие годы - метод «первоначального» наказания оппозиционеров путём «дипломатической ссылки».

После отстранения Антонова-Овсеенко его пост занял А. С. Бубнов. Следует отметить, что Андрей Сергеевич был известен тем, что неоднократно участвовал в различных оппозиционных группировках и фракциях, за что в свое время его вывели из кандидатов в члены ЦК РКП(б); он был направлен военным комиссаром в Северо-кавказский военный округ (СКВО). Но мало кто знал, что Бубнов был яростным противником Троцкого, вот почему еще в мае 1922 г. Сталин перевел его из Ростова в Москву на пост заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК РКП(б).

11 марта 1924 г. был отправлен в отставку заместитель Наркомвоенмора и Председателя Реввоенсовета, правая рука Троцкого, Э.М. Склянский. Его обвинили в том, что он и возлагаемая им центральная группа РВС со своими служебными обязанностями не справляются и систематической военной работой не занимаются. Поводом послужил доклад комиссии С.И. Гусева об итогах проверки РККА.

На освободившиеся должности был назначен М.В. Фрунзе. Вскоре Михаил Васильевич совместил еще два ответственных поста - начальника штаба РККА и начальника Военной академии РККА. Был образован новый состав Реввоенсовета. Председателем пока оставался Троцкий, но совет оказался значительно «оздоровлен» его оппонентами: С.М. Буденным, К.Е. Ворошиловым, Т.К. Орджоникидзе, С.С. Каменевым, М.М. Лашевичем, М.Н. Тухачевским.

Назначение Фрунзе способствовало вытеснению из сознания военнослужащих имен Троцкого и его команды. Личность Михаила Васильевича и его заслуги превозносились в периодической печати, печатались его статьи и выступления. Фрунзе все чаще стали именовать одним из виднейших полководцев гражданской войны, выдающимся практиком военного строительства. В своих выступлениях и публикациях Сталин и его сторонники настоятельно подчеркивали несовместимость взглядов Троцкого и Фрунзе на основные мероприятия в области военного строительства.

Подобного рода заявления не были беспочвенны, так как в партии и армии хорошо знали об их диаметрально противоположенных взглядах по вопросу о единой военной доктрине.

Необходимо отметить, что М.В. Фрунзе вопрос о единоначалии рассматривал шире своего предшественника. Он считал, что в большей степени это важный вопрос внутренней жизни самой Красной Армии, а не только политический, так как от его решения зависит дисциплина в вооруженных силах страны: «Если мы не сумеем правильно подойти к разрешению первого из них, т.е. вопроса о единоначалии, если мы здесь допустим какие-либо ошибки, то они неизбежно отразятся самым пагубным образом на дисциплине». Особым было его отношение к вопросу о распространении единоначалия на беспартийный командный состав. В отличие от Троцкого, Сталина, Ворошилова, Буденного и ряда других государственных и военных деятелей, рассматривавшие единоначалие как средство всеобщей коммунизации командного состава Красной Армии, Фрунзе видел в единоначалии, прежде всего эффективную и единственно возможную систему управления вооруженными силами и поэтому в своих работах отмечал, что успех его осуществления во многом связан с повсеместным распространением на весь комсостав. В этом отношении его поддерживал М.Н. Тухачевский. В своей работе «Обучение войск. Методика подготовки Красной Армии» он подчеркивал: «Главное, чего нужно добиться, это чтобы командиры забыли дуализм, царствующий ныне в Красной Армии. Они должны стать политически зрелыми настолько, чтобы политическая подготовка была их обыденным делом и не представлялась бы им чем-то к ним не относящимся, «комиссарским». Только по достижении таких результатов можно быть уверенным в том, что командный состав сумеет дать всю ту волевую мощь, смелость, дисциплину и энергию, которая требуется от командира в бою».

Надо сказать, что М.В. Фрунзе и М.Н. Тухачевского связывали близкие дружеские отношения. Сразу же после своего назначения на пост начальника штаба РККА М.В. Фрунзе предлагает Тухачевскому стать его помощником. Основным направлением деятельности Тухачевского на этом посту была военная реформа, в том числе и введение единоначалия. С того момента как Фрунзе занял пост народного комиссара по военным и морским делам своим приемником на посту начальника штаба РККА он видит только Тухачевского. Но этим планам не суждено было сбыться. В своих попытках назначить Тухачевского на столь важный и ответственный пост в Красной Армии, столкнулся с сильным сопротивлением со стороны партийно-политического руководства. Они оба обладали огромным авторитетом в Красной Армии, их взгляды в главном совпадали. Это назначение нарушило бы «политическую стабильность» в армии, усилило бы ее самостоятельность и фактически привело бы к потере контроля партии над военным ведомством. Для Сталина, было неприемлемо, чтобы армия стала играть самостоятельную роль в государственных делах. Он решил воспользоваться поддержкой той частью командного состава РККА, у которой были иные, чем у Тухачевского, взгляды на строительство вооруженных сил, таких как Ворошилов и Буденный. Совместно они и добиваются временной отправки Тухачевского на Западный фронт.

Тем временем генеральный секретарь продолжал активное внедрение во внутриармейскую среду своих сторонников. В апреле 1924 г. Сталину удалось провести кандидатуру И.С. Уншлихта на должность начальника Управления снабжений РККА. В мае этого же года убежденного сторонника Троцкого Н.И. Муралова на посту командующего войсками Московского военного округа сменил верный «сталинец» К.Е. Ворошилов. Комиссия под председательством Бубнова провела чистку преподавательского состава военных академий и отправила в отставку 199 «чуждых Советской власти или не имеющих достаточного профессионального уровня элементов»

На IX Всекрымской областной партийной конференции новый начальник ПУР продемонстрировал, что твердо вернулся «на ленинские позиции» и доверие оправдывает. Критикуя компромиссное решение крымских комунистов, посчитавших антитроцкистскую кампанию внутренними московскими делами, Бубнов заявил: «Вы оправдали этим оппозицию и обвинили руководящих товарищей, то есть основную группу ЦК партии Троцкизм надо бить беспощадно и прямо».

Развернулась широкая работа по развенчанию заслуг «вождя Красной Армии», вытеснению из сознания начальствующего состава и красноармейцев представлений о Троцком как о выдающемся военном деятеле. В ноябре 1924 г. совещание начальников политорганов под председательством Бубнова приняло резолюцию с требованием изменить уже утвержденную тематику политзанятий. Вместо заучивания лозунгов типа «вождь Красной Армии тов. Троцкий» новая программа политпросвещения предписывала изучать деятельность большевистской партии как организатора и вдохновителя побед, в том числе в борьбе с троцкизмом, как с разновидностью меньшивизма. Вместо «культа Троцкого» партия с помощью политорганов начала распространять «культ Ленина». Институт им. В.И. Ленина начал работу над специальным сборником «Ленин и Красная армия». В качестве доказательства выдающихся военно-теоретических познаний вождя были переписаны и заново опубликованы ленинские выписки из сочинений Клаузевица, высказывания и директивы, сыгравшие «решающую роль в обороне Советской республики».

Во всех ротах и равных им подразделениях красные уголки переименовывались в «ленинские». Прославление Владимира Ильича порой доходило до полнейшей нелепицы и глупости. Например, в работе В.Д. Бонч-Бруевича, посвященной Ленину, можно прочесть следующие строки: «Там, где идет он, все одухотворяется новой жизнью, зима сменяется весною, ледяные покровы тают, снег орошает землю, и под его ногами вырастают и расцветают прекрасные, благоухающие цветы, и путь его обрамляется цветущими широколистными лилиями»

Кульминацией всей этой пропагандистско-политической кампании против Троцкого стал пленум ЦК и ЦКК, состоявшийся 17- 20 января 1925 года. Сам Троцкий, будучи в то время тяжело больным, не присутствовал на пленуме, но в преддверии его направил в ЦК письмо, освещавшее его отношение к «дискуссии»: «Я считал и считаю, что мог бы привести в дискуссии достаточно веские принципиальные и фактические возражения против выдвинутого обвинения меня в том, будто я преследую цели «ревизии ленинизма» и «умаления» роли Ленина. Я отказался, однако, от объяснения на данной почве не только по болезни, но и потому, что в условиях нынешней дискуссии всякое моё выступление на эти темы, независимо от содержания, характера и тона, послужило бы только толчком к углублению полемики, к превращению её в двухстороннюю из односторонней, к приданию ей ещё более острого характера. И сейчас, оценивая весь ход дискуссии, я, несмотря на то, что в течение её против меня было выдвинуто множество неверных и прямо чудовищных обвинений, думаю, что моё молчание было правильно с точки зрения общих интересов партии».

Касаясь, многократно повторённых в дискуссии заявлений о том; будто он посягает на «особое положение в партии», не подчиняется дисциплине и т.д., Троцкий писал: «Не вдаваясь в оценку этих утверждений, со всей категоричностью заявляю: я готов выполнять любую работу по поручению ЦК на любом-посту и вне всякого поста и, само собою разумеется, в условиях любого партийного контроля. Незачем, в частности, доказывать, что, после последней дискуссии, интересы, дела требуют скорейшего освобождения меня от обязанностей председателя Революционного Военного Совета».

На январском пленуме разногласия вызвал лишь вопрос об организационных мерах, которые следовало применить к Троцкому. Ещё задолго до пленума «Правда» начала публиковать резолюции местных партийных организаций по итогам «дискуссии с троцкизмом». Поразительно было их единодушные в идейно-политической оценке «троцкизма». Эти резолюции делились на три группы в зависимости от предлагаемых ими организационных выводов по отношению к Троцкому. В первой группе резолюций, принятых, как правило, организациями, подчинёнными ленинградскому губкому, выдвигалось требование об исключении Троцкого из партии. Вторая группа предлагала «ограничиться» выводом Троцкого из Политбюро и снятием с поста председателя Реввоенсовета. Третья группа резолюций (в том числе от наиболее крупных республиканских и губернских организаций, за исключением ленинградской) рекомендовала «условно» оставить Троцкого в Политбюро, сместив его с постов наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета.

Внутри ЦК первое и второе предложения поддерживались Зиновьевым, другими руководителями ленинградской организации и Каменевым. В этих условиях Сталин предпочёл выступить в роли наиболее «умеренного» (подобный приём он практиковал на первых этапах борьбы и со всеми последующими оппозициями). Эта роль понадобилась ему в данном случае для того, чтобы начать «загонять в оппозицию» еще одну часть партии.

К моменту январского Пленума Зиновьев и Каменев уже остро ощущали беспокойство по поводу чрезмерного усиления власти Сталина. Этим, очевидно, объяснялось выдвинутое Каменевым на пленуме предложение заменить Троцкого на посту председателя Реввоенсовета Сталиным. Такой маневр, однако, был тут же пресечён Сталиным, который добился отклонения этого предложения и тем самым - сохранения за собой поста генсека. Сталин отлично понимал, что при сложившейся структуре власти решающие рычаги руководства страной сконцентрированы не в управлении армией, а в управлении партийным аппаратом.

На пост наркома по военным и морским делам и председателем РВС был назначен Фрунзе, а его заместителем стал Ворошилов, сохранивший также пост командующего Московским военным округом.

Необходимо отметить, что сам Троцкий даже не пытался использовать свой авторитет в Красной Армии. Он спокойно следил за тем, как отстраняют его сторонников с высших военных постов. Ряд исследователей приходит к выводу, что Лев Давидович не хотел давать Сталину лишний повод для нападок. Сам Троцкий объяснил собственную пассивную позицию позднее, в феврале 1935 года, в дневнике, где подробно описал свои беседы с Зиновьевым и Каменевым:

« - Вы думаете, Сталин размышляет сейчас над тем, как возразить вам? - говорил, примерно, Каменев - Вы ошибаетесь. Он думает о том, как вас уничтожить.

- Морально, а если возможно, то и физически. Оклеветать, подкинуть военный заговор, а затем, когда почва будет подготовлена, подстроить террористический акт. Сталин ведёт войну в другой плоскости, чем вы. Ваше оружие против него недействительно»

Тем не менее, антитроцкистская кампания не теряла своего накала. 31 января 1925 г. в войска был направлен циркуляр Политуправления РККА, в котором политическим органам предписывалось продолжать работу по искоренению и разоблачению троцкизма среди личного состава.

Сталин хорошо сознавал, что в Красной Армии насчитывается большое количество сторонников Троцкого, и требовал в кратчайший срок очистить от них вооруженные силы. В связи с этим нельзя не согласиться с мнением исследователя В. Бешанова, которое он отразил в работе «Кадры решают все: суровая правда о войне 1941 - 1945 гг.»: в сохранение института военных комиссаров и начало переаттестации командного состава на первом этапе осуществления единоначалия дали неограниченные возможности для назначения, перемещения и освобождения от должности начальствующего состава армии и флота, что в итоге способствовало победе Сталина в его борьбе с Троцким за вооруженные силы».

Поэтому не случайно уже на ноябрьском Пленуме ЦК была утверждена инструкция по практическому осуществлению единоначалия в Красной Армии.

Инструкция требовала провести в ближайший аттестационный период пересмотр высшего и старшего командного состава - партийного и беспартийного - в ракурсе предстоящего единоначалия. То же самое предписывалось сделать в отношении начальников управлений и отделов, начальников штабов округов, корпусов и дивизий. В отношении комиссарского состава также предусматривалась переаттестация - для отбора кандидатов в единоначальники на строевые и административно-хозяйственные должности.

С целью подготовки командного и политического состава к выполнению обязанностей единоначальников инструкция предусматривала при очередном комплектовании военно-учебных заведений всех ступеней усилить их политсоставом, увеличить процент партийного и комсомольского контингента, улучшить социальный отбор, широко привлекать в нормальные школы, старослужащих, окончивших дивизионные и полковые школы, краткосрочные и повторные курсы.

Для недостаточно подготовленного в политическом отношении среднего командного состава предписывалось организовать отделения при военно-политических школах, где командиры смогут повысить свою политическую подготовку и получить практические навыки руководства партийно-политической работы.

Это положение инструкции, в первую очередь, касалось партийного командного состава, который претендовал на осуществление полного единоначалия в войсках. К беспартийным подходили по остаточному принципу.

Инструкция предусматривала также усиление комплектования высших военно-учебных заведений политсоставом, в особенности военкомами полков и отдельных частей, обязав командование округов предоставлять им возможность стажировки на строевых должностях.

Особым разделом в инструкции была отмечена роль политического аппарата и помощников по политической части при переходе к единоначалию. Относительно взаимоотношений политорганов с единоначальниками подчеркивалось, что «они должны были быть те же, что и раньше у политоргана с комиссаром». При переходе к единоначалию помощник по политической части во всей работе подчинялся своему начальнику (т.е. командиру-единоначальнику - В.Д.) и вышестоящему политоргану.

Таким образом, постановление Пленума РВС от 29 ноября 1924 г. и утвержденная им Инструкция по практическому осуществлению единоначалия легли в основу одной из важнейших реформ 1924-1928 гг. - проведения единоначалия в РККА. После ноябрьского Пленума в вооруженных силах страны начался широкомасштабный процесс введения института единоначалия.

12 января 1925 г. Реввоенсовет СССР ввел единоначалие в центральных ведомствах наркомата. В резолюции подчеркивалось, что «в центральных органах Наркомвоенмора, где уже полностью достигнут соответствующий подбор начальствующего состава, РВС СССР проводит полностью принцип единоначалия, освобождая от комиссарского контроля как партийных, так и беспартийных начальников».

Однако при практическом осуществлении единоначалия организаторы столкнулись с такими проблемами, которых инструкция не предусматривала. Оставалось много вопросов относительно новой системы взаимоотношений командиров и политработников. Например, неясно было, на ком лежала ответственность за политико-моральное состояние личного состава; мог ли комиссар наложить дисциплинарное взыскание на командный и административный состав или это теперь делал только комдив; какие приказы теперь подписывает только командир, а какие совместно с военкомом и т.д.

На все эти вопросы требовалось дать ответ в кротчайшие сроки, так как имеющиеся неясности приводили к ухудшению взаимоотношений между командирами и комиссарами.

17 февраля 1925 г. РВС привел разъяснения по спорным вопросам в специальной директиве.

В ней отмечалось, что командир вместе с комиссаром несет всю полноту ответственности за морально-политическое состояние войскового подразделения. Право наложения дисциплинарного взыскания оставалось за комиссаром - как в отношении политического, так командного и административно-хозяйственного состава.

Получалось достаточно странная картина. Так, например, вышестоящий комиссар имел право привлечь к дисциплинарной ответственности командира ниже его по должности. О каком тогда единоначалии могла идти речь, если последний был ответственен и перед комдивом, и комиссаром?

В директиве разъяснялось также, какие приказы и документы, подписываемые командиром, имели силу без подписи комиссара. Военком не подписывал приказы и приказания по части, распоряжения командиров по строевой и хозяйственной линии, а также исходящие бумаги по вопросам повседневной и текущей переписки. Программы, назначения, инспекционные, оперативные и мобилизационные приказы, а тем более приказы по политической линии подписывались по-прежнему как командиром, так и комиссаром.

К марту 1925 г. Сталину удалось «очистить» основной командный состав от сторонников Троцкого под вывеской досрочной переаттестации лиц начальствующего состава на выдвижение в качестве единоначальников. Это позволило закрепить основы единоначалия в Постановлении ЦК РКП(б) от 6 марта 1925 г. «Об единоначалии в Красной Армии». Основные положения этого постановления сводились к следующему:

1. единоначалие в армии и на флоте является наиболее целесообразным организационно-правовым принципом советского военного строительства;

2. высшей и наиболее желательной формой осуществления единоначалия является совмещение в одном лице политических, строевых и административно-хозяйственных функций;

3. при переходе к единоначалию и выборе организационно-правовых форм его осуществления строго учитывается социальный состав и политическая зрелость командных кадров, их умение руководить боевой и политической подготовкой войск; организационно-правовые формы единоначалия должны были определяться классовыми интересами диктатуры пролетариата в данной конкретной обстановке;

4. институт военных комиссаров может быть полностью упразднен лишь тогда, когда произойдет слияние политической и чисто военной линии в деле воспитания и обучения личного состава;

5. единоначалие осуществляется на партийной основе, поэтому роль и значение политорганов и партийных организаций в армии и на флоте возрастает.

Юридически эти основные положения были закреплены в «Инструкции о практическом осуществлении единоначалия», утвержденной Пленумом РВС СССР 29 ноября 1924 г., а также в приказе РВС СССР от 2 марта 1925 г. № 234 «Об осуществлении единоначалия» и «Временном положении о военных комиссарах РККА и РККФ», введенном в действие приказом РВС СССР от 30 июля 1925 г. № 800.

Правовая суть организационных форм управления войсками, введенных названными актами, заключалась в следующем:

1. во главе воинской части ставился партийный командир, имеющий опыт политической работы, удовлетворяющий требованиям партийно-политического руководства и объединяющий в своем лице оперативно-строевые, административно-хозяйственные функции и функции руководства партийной и политической работы в части. Как полновластный единоначальник он подписывал все приказы от имени «командира и комиссара» и нес полную ответственность за все стороны боевой и хозяйственной жизни части и политико-моральное состояние личного состава; при таком командире учреждалась должность помощника по политической части, который непосредственно руководил партийно-политической работой в части;

2. в тех частях, где командир был беспартийным или не имел достаточного опыта политической работы, институт военных комиссаров сохранялся, но их полномочия менялись: комиссар освобождался от повседневного контроля за строевой и административно-хозяйственной деятельностью командира и сосредоточивал свое внимание на руководстве политической и партийной работой в части. В данном случае командир осуществлял всю полноту власти и нес единоличную ответственность и за политико-моральное состояние части.

Эти организационные формы единоначалия получили наиболее широкое распространение в частях и в соединениях Красной Армии. В национальных частях и в ВМФ в силу вышеописанных причин власть военных комиссаров сохранялась. Следует отметить, что в Военно-морской флот в феврале 1925 г. поступила директива о практическом осуществлении единоначалия за подписью А. Бубнова. В ней, в частности, было отмечено, что на кораблях плавающего состава, имеющих боевое назначение, где доля беспартийных офицеров была весьма значительна, единоначалие не проводилось вовсе и комиссарский состав сохраняет целиком и полностью все свои функции.

Во флоте неполное единоначалие распространялась на командный и политический состав 3 и 4 ранга судов, не имеющих боевого значения, а также вспомогательных судов (например: тральщики, суда береговой охраны), то лее было в строевых береговых частях и учреждениях. В этих экипажах и частях сохранялся институт военных комиссаров, а на командиров возлагались обязанности по строевой, административной и хозяйственной работе.

Необходимо отметить, что в армии были известны и другие формы перехода к единоначалию - в отдельных звеньях военного аппарата, в соответствии с особенностями правового положения тех или иных групп командного состава. Так, начальники штабов, учреждений и управлений военного ведомства осуществляли единоначалие в области строевого и административно-хозяйственного управления, а функции партийно-политического просвещения возлагались на партийные ячейки, работающие под руководством ближайшего политоргана.

Определенный интерес вызывает анализ требований, предъявляемых к командиру, и прав, предоставленных ему Временным Уставом внутренней службы РККА (ВУВС РККА) и Временным дисциплинарным уставом РККА (ВДУ РККА). ВУВС, в отличие от Устава внутренней службы 1918 г., более четко регламентировал права и обязанности командиров и военных комиссаров, вводил понятие «прямой» и «непосредственный» начальник, «старший» и «младший», подчеркивал принцип отдачи приказа строго в порядке подчиненности, четко определял, какая категория должностных лиц относится к командному составу. ВУВС требовал участия всего командного состава, начиная с командира отделения и кончая командиром части, в политическом воспитании рядового состава. Если ранее комиссар осуществлял контроль за деятельностью командира, то теперь он «наравне с командиром части наблюдает за нормальным проведением занятий следит за общим благоустройством и порядком во всех областях жизни и быта части».

Таким образом, ВУВС РККА, наделяя командиров функцией руководства политическим воспитанием, делал шаг вперед в превращении командира в единоначальника.

Изменения, внесенные Временным дисциплинарным уставом РККА в права командиров, имели не только организационное, но и глубоко принципиальное значение для поддержания авторитета командиров и укрепления дисциплины в армии - начиная с первой статьи, которая в понятие «воинская дисциплина» вместо старого «соблюдение порядка» добавляет «точное» соблюдение.

ВДУ РККА весь пронизан требованием «полного и постоянного повиновения начальникам, беспрекословного исполнения их приказов». Командир нес ответственность за исполнение отданного им приказа, обязан был требовать от подчиненных точного его исполнения; в боевой обстановке к неисполняющим боевого приказа командир был обязан применять вооруженное принуждение. Право наложения дисциплинарных взысканий было предоставлено только прямым начальникам, остальные вправе были сделать младшему лишь замечание, о котором последний обязан был доложить непосредственному начальнику. ВДУ РККА предоставил дисциплинарные права командирам отделений и помощникам командиров взводов, то есть той части командного состава, которая наиболее тесно, повседневно была связана с рядовыми. Командиру взвода было дано право налагать дисциплинарное взыскание в виде ареста.

Устав расширил правовые возможности дисциплинарного воздействия для всех категорий командного состава, внес точность и ясность в порядок их применения, чем способствовал как оздоровлению дисциплинарной практики командиров, так и росту их авторитета. Эту цель преследовало и запрещение вышестоящим лицам отменять или уменьшать дисциплинарное взыскание, наложенное нижестоящим начальником без превышения им своих дисциплинарных прав, а также установление судебной ответственности за необоснованное отстранение от должности нижестоящего.

В целом, оценивая роль и значение Временного устава внутренней службы РККА и Временного дисциплинарного устава РККА в укреплении правового положения командного состава, следует заметить, что они, несомненно, отражали и закрепляли все то новое, что внесла военная реформа в управление войсками, но ориентированы они были, в основном, на осуществление неполного единоначалия в армии и на флоте.

31 октября 1925 года при весьма странных обстоятельствах умирает М.В. Фрунзе. Это случилось во время операции по поводу язвы желудка.

Со смертью Фрунзе встал вопрос о том, кто заменит его на посту Наркома по военным и морским делам. Члены ЦК и ЦКК ВКП(б) в беседах с прибывшими на похороны делегатами военных округов и центральных учреждений спрашивали их мнение о кандидатуре нового наркома. Не было секретом, что И.В.Сталин хочет назначения К.Е.Ворошилова. Знал об этом и Тухачевский, который прибыл па похороны в качестве командующего Западным фронтом. Знал он и то, что по рекомендации М.В.Фрунзе он уже назначен начальником штаба РККА. Поэтому в разговоре с делегатами Западного военного округа он открыто сказал, что хочет видеть на посту наркома Г.К.Орджоникидзе, своего старого друга еще со времен гражданской войны: «Мне кажется, что только он, с присущим ему талантом и душевностью, с его работоспособностью и другими достойными качествами, мог бы стать приемлемой для всех кандидатурой на пост наркомвоенмора».

А ЦК назначил Ворошилова, так что можно себе представить, какую роль сыграло особое мнение Михаила Николаевича в его отношениях с новым наркомом и в дальнейшей судьбе полководца.

Необходимо отметить, что взгляды К.Е. Ворошилова и М.Н. Тухачевского в отношении единоначалия были диаметрально противоположенными. Если Тухачевский в этом вопросе придерживался Фрунзе, то у Климента Ефремовича была «своя» точка зрения, которая совпадала с мнением И.В. Сталина.

Позиция Ворошилова в отношении единоначалия хорошо прослеживается при внимательном изучении его заключительной речи на Совещании военных делегатов IV Всесоюзного Съезда Советов, проходившем 29 апреля 1927 г.: «Но и единоначальники, и не единоначальники, и, особенно, политработники не должны забывать, что есть партия, которая в любой момент не только может видоизменить то или иное решение, но и отменить его совсем. Было так, а теперь извольте делать вот этак Хорошо будет с единоначалием - партия использует этот принцип. Не оправдает себя этот принцип - будет применен какой-либо другой. Если единоначалие - будем проводить единоначалие, хотя это и будет кое-кому не по нутру. Если что-либо среднее, удовлетворимся, - ничего не поделаешь. Мы с вами - члены партии, и все ее директивы для нас обязательны. Что партия прикажет, то и будем делать».

То есть, по мнению Ворошилова, единоначалие - это политический вопрос, а не внутренней жизни Красной Армии, и он всецело зависит от решения партии. В связи с этим становится понятным, почему так легко в мае 1937 года Ворошилов с легкостью подписал постановление о введении института военных комиссаров, которое, по сути, во многом перечеркивало все то, что было сделано в отношении введения единоначалия. «Партия прикажет, то и будем делать», вернее сказать «Сталин прикажет, то и будем делать». Но пока единоначалие было нужно.

1926 и 1927 годы были периодом тщательного изучения руководством РККА практики единоначалия в Красной Армии и дальнейших поисков таких форм, которые гарантировали бы наиболее полное единство строевой, административно-хозяйственной и политической работы. Эти формы были найдены и изложены в Постановлении РВС СССР от 14 мая 1927 г. ив «Положении о комиссарах, командирах-единоначальниках и помощниках по политической части», объявленном приказом РВС СССР от 24 ноября 1928 г. № 3 8 5.

В соответствии с Постановлением и Положением существенным образом расширились права командира-единоначальника. Командир назначался единоначальником, если он являлся членом РКП(б), имел соответствующий партийный стаж, обладал опытом в области партийной и политико-просветительской работы и необходимыми качествами партийно-политического руководителя. Командир-единоначальник осуществлял общее политическое руководство в части и вместе с помощником по политической части нес за это ответственность непосредственно перед вышестоящим командиром и политическим органом. Дисциплинарные права командира в отношении подчиненных на помощника по политической части не распространялись. Ему присваивалось право от имени «командира и комиссара» единолично подписывать все приказы по части, за исключением тех, которые имели непосредственное отношение к политической жизни.

Следует отметить, что именно данная правовая форма получила в 1926-1927 гг. широкое распространение и на боевых кораблях всех классов ВМФ, где были партийные командиры, и в частях национальных формирований.

В тех частях или соединениях, где военные комиссары оставались, они полностью освобождались от всех контрольных функций в области строевой, административно-хозяйственной деятельности, как партийного, так и беспартийного комсостава и от подписи всех приказов, кроме тех, которые имели непосредственное отношение к политической работе.

Командир части лично руководил, управлял и распоряжался в области строевой и административно-хозяйственной жизни, что все же не означало полного отстранения комиссара от этой работы. Военком был обязан, уже хоть и не в качестве прежнего контролера и решающего совместно с командиром эти вопросы, а как партийный руководитель части или соединения, проявлять инициативу в оказании помощи командиру. Военный комиссар был обязан вовлекать командира в активную политико-просветительскую работу и наравне с ним нес ответственность за политико-моральное состояние части и ее боевую готовность.

Директивой РВС от 13 мая 1927 г. был также полностью упразднен институт военных комиссаров в штабах и управлениях военного ведомства, а партийно-просветительская работа возложена на партийные организации, работающие под контролем и руководством политорганов.

В документе Наркомвоенмор К.Е. Ворошилов отмечал: «Проведение единоначалия за последние два года способствовало поднятию авторитета командного состава, содействовало установлению единства учебно-строевого и политического руководства в армии и в значительной мере усилило вовлечение командира в круг вопросов военной политработы. РВС СССР с удовлетворением отмечает, что в настоящее время армия имеет командный состав, отвечающий требованиям, предъявляемым командиру Рабоче-Крестьянской Красной Армии, и пользующейся безусловным доверием Советского правительства и Всесоюзной Коммунистической партии».

Особо следует остановиться на развитии взаимоотношений между командирами-единоначальниками и партийными организациями в армии и флоте. Анализ норм, определяющих отношения партийных организаций с командным составом, свидетельствует о том, что партийный контроль постепенно переходил от парторганизаций к партийным командирам-единоначальникам и помполитам. Если в «Инструкции ячейкам РКП(б) в Красной Армии и на Флоте», утвержденной ЦК РКП(б) 30 декабря 1924 г., подчеркивалась роль партийной ячейки в содействии командному и политическому составу в их работе по воспитанию красноармейцев и улучшения политико-морального состояния части, то изменения в правовом положении командиров, внесенные приказом РВС СССР от 2 марта 1925 г. «Об осуществлении единоначалия», нашли отражение в «Инструкции ячейкам ВКП(б) в Красной Армии», утвержденной ЦК 1 ноября 1928 г. В частности, инструкция гласила о том, что там, где введено единоначалие, партийный командир-единоначальник и помощник по политической части являются представителями вышестоящего политического органа и несут перед ним ответственность за общее состояние партийной организации в части. Оказывая содействие командиру в решении всех вопросов жизни и деятельности в части, партийные ячейки не должны были вмешиваться в его распоряжения.

Таким образом, мы проследили за процессом организационного оформления института единоначалия. Попытки введения иных институтов военного управления (коллегиальности, равноправия), вместе со сломом российской армии и ликвидацией офицерства как социального слоя общества, привели к катастрофическим результатам. Можно сказать, что в тот период армия находилась на грани полного исчезновения. Это понимали и большевики, которые вовремя смогли осознать иллюзорность и разрушительность своих «демократических» взглядов на систему командования и управления вооруженными силами страны. Процесс возрождения института единоначалия в российских вооруженных силах еще раз подтвердил тот факт, что о какой бы стране не шла речь, ее армия всегда будет держаться на авторитете ее командного состава.

Ответ на вопрос, почему потребовалось так много времени на введение единоначалия, вполне очевиден. У новой власти не было достаточно подготовленных военных кадров, всецело преданных большевикам. Да, можно было привлечь офицерский состав разрушенной армии, что в конечном итоге и произошло, но абсолютного доверия к ним не было. И это не случайно, ведь в основной своей массе они представляли чуждый социальный класс, и их идеология была враждебна большевикам. В результате к каждому командиру был прикреплен комиссар, социально и идеологически верный и правильный с их точки зрения. И только когда в вооруженных силах появилась офицеры нового строя - «красные командиры», советская власть окончательно принимает решение о переходе к единоначалию в системе военного управления.

Несмотря на то, что введение единоначалия в Красной Армии имело ярко выраженный политический подтекст, оно способствовало поднятию авторитета командного состава, помогало установить единство учебно-строевого и политического руководства. Сосредоточение власти в руках командира повысило боеспособность Красной Армии и упорядочило управление войсками.

Однако, после 1924 г. в вооруженных силах СССР дважды вводился институт военных комиссаров - в 1937 - 1940 и 1941-1942 гг. В советской историографии первый из указанных периодов объяснялся резким увеличением численности вооруженных сил в условиях обострения международной обстановки. Состав РККА в период с 1936 по 1939 гг. увеличился вдвое. Если в 1936 г. в армии насчитывалось 1 млн. 100 тысяч человек, то на 31 августа 1939 г. - более 2 млн. человек. Однако, помимо этого, возвращение к старому было напрямую связано с репрессиями в Красной Армии. 10 мая 1937 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление о введении института военных комиссаров во всех воинских частях, соединениях, а также в штабах, управлениях и учреждениях Красной Армии и флота. Интересен тот факт, что в этот же день один из последовательных сторонников единоначалия Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский был освобожден от занимаемой должности заместителя наркома обороны. Через несколько дней он был арестован, что и послужило сигналом к широкой чистке рядов Красной Армии от «антисоветских элементов». Это, между прочим, привело к тому, что из-за частых перемещений многие командиры не успевали приобрести необходимый практический опыт по руководству войсками. Нередко на руководящие посты выдвигались лица, которые не имели для этого достаточных оснований. Общее количество назначений и перемещений начсостава за 1938 г. и первый квартал 1939 г. составило 68,8% штатной численности, а по группе строевых должностей от командира полка и выше - 73,9%. В армии практически не осталось командиров-единоначальников 1920-х годов.

И только через три года, после полого «очищения» командного состава Красной Армии и «маленькой победоносной» советско-финской войны, 12 августа 1940 г., Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об укреплении единоначалия в Красной Армии и Военно-морском флоте». Этим указом был отменен институт военных комиссаров и на командиров (начальников) была возложена полная ответственность за все стороны жизни и деятельности войск, в том числе и за политическое воспитание. Но такое положение оставалось недолгим. В условиях начавшейся Великой Отечественной войны Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 г. вновь был введен институт военных комиссаров. Вновь произошло мнимое и даже противоестественное разделение на тех, кто руководит воинским коллективом в бою, и на тех, кто воодушевляет войска перед сражением. Потребовались кровопролитные бои за Москву и Сталинград, чтобы командный состав смог доказать свою преданность и стойкость. 9 октября 1942 г. в советских вооруженных силах вновь было введено полное единоначалие. Но к тому времени в рядах РККА оставалось не так то много командиров-единоначальников, которые стали таковыми в период военной реформы 1924-1928 гг.

 

Автор: Дороничев В.А.