Организационная перестройка и большевизация северокавказской кооперации в начальный период нэпа (март 1921 - апрель 1924 г.)
Развитие кооперативного движения в 1920-е гг. проходило под непосредственным воздействием общей экономической и политической обстановки в стране. Определяющим фактором являлась деятельность правящей большевистской партии, обладающей монопольным правом выбора приоритетов политического курса. В зависимости от них кооперации была уготовлена та или иная роль в хозяйственном механизме и политической системе советского общества.
Следует отметить, что нэп как один из вариантов российской модернизации с самого начала отличался внутренней противоречивостью и двойственностью. С одной стороны, существовавшая в 1920-е гг. политическая система сохраняла характерные для большевистской партии жесткую централизацию и административные принципы управления. С другой стороны, в области экономики нэп предоставлял возможность развитию рыночных отношений и многоукладного хозяйства.
Специфика данной модели общественного развития вызвала к жизни поиски оптимальных форм организации производителей. Кооперация в этом отношении вызвала большой интерес у сторонников нэповского эксперимента. Организационные формы кооперации в наибольшей степени соответствовали рыночным механизмам нэпа, и в то же время позволяли партийно-государственному аппарату осуществлять постоянный контроль за ее деятельностью.
Одним из существенных изменений кооперативной политики большевистской партии стали отход от прежней концепции «единого всенародного кооператива» и признание необходимости всего многообразия форм кооперативного движения. В то же время дальнейшее развитие идеологии и практики нэпа неминуемо влекло за собой расширение возможностей деятельности кооперации в формирующемся рыночном механизме. По мнению Л.Е.Файн, введение налога и легализация одного из компонентов рыночного хозяйства «потребовало хотя бы частичного высвобождения и другого компонента - кооперации, главное назначение которой и было обслуживание рыночных потребностей крестьян».
В то же время о полном восстановлении организационных основ дореволюционной кооперации в условиях сохранения политической монополии большевистской партии и господстве марксистской идеологии речь идти не могла. Допустив кооперацию в сферу хозяйственной деятельности, руководство РКП(б) с самого начала стало навязывать ей чуждые принципы административного контроля. В связи с этим, можно отметить, что процесс социально-экономической трансформации кооперации стал происходить одновременно с введением нэпа, отражая указанные противоречия его внутренней сущности.
Конструирование организационной системы кооперации проходило в соответствии с правительственными декретами, посвященными как общим вопросам кооперативного строительства, так и организации отдельных видов кооперации. Главное внимание при этом уделялось потребительской кооперации, которая в предшествующие годы зарекомендовала себя в качестве одного из необходимых элементов советской экономики.
В условиях нэпа функции потребительской кооперации изменялись. В соответствии с декретом СНК от 7 апреля 1921 г. она перестала быть распределительным механизмом в системе Наркомпрода, получив возможность самостоятельного «обмена и скупки излишков сельскохозяйственного и производства, а равно и кустарных и ремесленных изделий и сбыта их». В соответствии с постановлением Президиума ВЦИК от 10 июня 1921 г. кооперации была предоставлено право свободного распоряжения денежными средствами как собственных, так и отпущенных в государственном порядке кредитования.
При сохранении нормированного снабжения и обязательной приписки населения к местным потребительским обществам принципиально новым явлением в организации потребкооперации становились добровольные потребительские общества (ДПО). Действуя в составе единых потребительских обществ (ЕПО), они объединяли группы рабочих и служащих, которые с помощью ДПО осуществляли организованный обмен собранных средств, а также фондов натурального премирования на необходимые сельхозпродукты.
Кроме того, в соответствии с постановлением СНК от 16 августа 1921 г. о военной кооперации при каждом губсоюзе организовывались военно-кооперативные отделы, которые занимались организацией первичных добровольных объединений красноармейцев, осуществлением их руководства, а также решением проблем материального обеспечения военнослужащих. Например, возникший при Ставропольском губсоюзе военно-кооперативный отдел ведал распределением материальных фондов, заготовкой и снабжением военных кооперативов продуктами питания и предметами широкого потребления, выдачей ссуд и займов кооперативам на проведение товарообменных операций и решением других вопросов.
В то же время ДПО занимали незначительное место в общей структуре потребительской кооперации, которая до начала 1924 г. продолжала соответствовать принципам, установленным декретом от 16 марта 1919 г. Одним из пережитков времен «военного коммунизма» оставалась чрезмерная централизация в построении организационной системы. Она включала в себя следующие звенья: Центросоюз - губсоюз - отделение губсоюза - единые потребительские общества. Отношения между ними строилось по принципу подчинения вышестоящим органам, что ограничивало самодеятельность низовой сети.
Формирование организационных основ потребительской кооперации на Северном Кавказе было сопряжено с рядом сложных проблем. После возникновения Юго-Восточного отделения Крайсоюза в июне 1921 г. встал вопрос о создании губернских и областных союзов потребкооперации. Однако, несмотря на решение первой сессии Совета Центросоюза в ноябре 1920 г. о немедленной передаче заготовительных контор Центросоюза губсоюзам, его выполнение на местах задерживалось из-за неподготовленности аппарата.
Наиболее острой являлась кадровая проблема. В период жестоких боев на юге страны летом 1919 г. многие сотрудники кооперации были эвакуированы или переселились далеко за пределы Северного Кавказа. Часть оставшихся сотрудников стала работать в других учреждениях. В связи с этим штаты губернских и областных союзов были заполнены менее чем на половину, и работающие в них сотрудники физически не могли выполнять возложенные на них обязанности.
Возвращение сотрудников кооперации на прежние места работы решалось в духе традиций «военного коммунизма», т.е. силовым путем. Так, в январе 1921 г. казачий отдел ЦИКа принял решение о розыске и возвращении в свои учреждения сотрудников Кубсоюза, эвакуированных на север. Депортированные подобным образом на место прежней работы сотрудники кооперативных учреждений не проявляли должной ответственности и дисциплины. Еще одной причиной такого отношения к своим обязанностям было неприятие многими сотрудниками Советской власти.
В связи с этим Временное правление Ставргубсоюза в мае 1921 г. отмечало, что среди служащих губсоюза наблюдается упадок трудовой дисциплины и служебная расхлябанность, что выражается в беспричинных прогулах, опозданиях, частых разговорах во время работы. Установление должной дисциплины также происходило по преимуществу силовыми методами. В данном случае Президиум правления постановил с лицами, игнорирующими правила, поступать как с трудпаразитами по всей строгости законов, вплоть до решительных мер воздействия, таких как арест, заключение в концентрационный лагерь, посылки на принудительные работы.
Помимо кадровой проблемы приходилось заниматься вопросами создания элементарных условий для работы губсоюзов. Так, выделенное для Ставропольского губсоюза помещение было не в состоянии вместить состоящие в союзе отделы. Поэтому местные власти принимали меры по возвращению союзам национализированных зданий и материальных средств. Этот процесс проходил крайне медленно ввиду значительной утраты имущества в годы Гражданской войны, а также нежелания захвативших его учреждений признавать законные права губсоюзов.
Определенное решение указанных проблем позволило упорядочить процесс организации губернских и областных центров потребкооперации Юго-Восточного края. Основное его содержание было связано с укрупнением союзов за счет как бывших отделений Центросоюза, так и районных союзов потребкооперации. Например, укрупнение Кубанского союза потребительских обществ произошло за счет поглощения Екатеринодарской конторы Центросоюза , а также путем включения в его состав бывшего Армавирского союза потребительских обществ.
Наряду с исполнительными органами Кубсоюза проходило формирование его выборных органов. Поэтому в августе-сентябре 1921 г. на Северном Кавказе повсеместно прошли собрания пайщиков потребительских обществ, на которых были избраны уполномоченные на областные съезды. После проведения съездов и избрания руководящих органов союзов конструирование организационной системы потребкооперации распространилось на первичную сеть ЕПО.
В связи с этим на заседании пленума правления Кубсоюза в ноябре 1921 г. было принято положение о районных совещаниях и районных союзах. Районные совещания уполномоченных образовывались в целях установления единства деятельности местных ЕПО. В задачи совещаний входило рассмотрение вопросов, связанных с выработкой общей хозяйственной политики, обсуждение докладов совета и правления районного союза, выборы районного совета. Районный совет становился наблюдательно-руководящим и контрольно-ревизионным органом при отделениях. Подобный процесс конструирования организационной системы потребительской кооперации проходил в течение 1921 г. и в других областях региона.
Одной из сложных проблем формирования системы потребительской кооперации в условиях нэпа являлось параллельное существование общегражданской и рабочей кооперации. Возникновение последней было связано с задачами обеспечения преимущественного снабжения рабочих в условиях разрухи. Объединившим рабочие кооперативы органом стала Центральная рабочая секция, являвшаяся автономной частью Центросоюза.
В русле осуществления классовой политики большевистская партия уделяла постоянное внимание данному виду кооперации. Например, на III Кубано-Черноморской партконференции (июль 1921 г.) перед рабочей кооперацией была поставлена задача осуществления руководства кооперативными объединениями предприятий для проведения организованного обмена натуральной премии на необходимые рабочим товары.
Определенную роль в развитии рабочей кооперации играли профсоюзы. Так, на IV областной Кубано-Черноморской конференции союза Всеработземлес (сентябрь 1921 г.) разъяснялись принципы организации рабочих кооперативов. При этом подчеркивалось значение кооперативов в деле обеспечения рабочих необходимыми продуктами и освобождения от услуг спекулянтов. В своей практической деятельности профсоюзы пытались взять на себя роль руководителей рабочих кооперативов, что вело к обострению их отношений с общегражданской кооперацией.
Вместе с тем рабочая кооперация значительно уступала общегражданской в проведении товарообменных операций и решении других хозяйственных вопросов. Так, на заседании Ставропольского губэкономсовещания в декабре 1921 г. отмечалась полная бессистемность и дезорганизация в деятельности рабочих кооперативов. В качестве выхода из положения было предложено укрупнить кооперативы путем слияния двух или нескольких экономически слабых. Однако «в силу мещанской психологии рабочих этот процесс проходил туго», так как рабочие опасались, что их товарный фонд будет использован другими. Встревоженное тяжелым состоянием рабочей кооперации руководство РКП(б) пыталось решить проблему путем включения последней в окрепшую систему общегражданской кооперации. Помимо причин экономического характера объяснение данного шага большевистского руководства следует искать и в его попытках распространить через рабочую кооперацию влияние партии на всю систему потребительской кооперации. Критикуя тех коммунистов, которые настаивали на самостоятельном существовании рабочей кооперации, газета «Правда» откровенно заявляла: «Не подлежит ни малейшему сомнению, что рабочему классу гораздо легче получить влияние на всю потребительскую кооперацию, не выделяясь из нее, чем в том случае, если рабочая кооперация представляла совершенно самостоятельный организм».
Процесс слияния потребительской и рабочей кооперации проходил летом 1922 г. под непосредственным руководством партийно-государственных органов. На Кубани связанные с реорганизацией вопросы несколько раз поднимались на заседаниях президиума областкома РКП(б), детально обсуждались в кооперативном совещании и на заседаниях фракций Совпрофа и Куб- союза. Наконец, в июле 1922 г. президиум областкома, учитывая окончание подготовительной работы, признал необходимым провести реорганизацию ЕПО в ЦРК. В августе 1922 г. кооперативное совещание постановило распространить данное постановление на Краснодар, Армавир, Новороссийск и Майкоп. Реорганизованные потребительские общества стали называться «городской рабочий кооператив».
К началу сентября 1922 г. процесс реорганизации был завершен и в остальных районах Юго-Восточного края. Так, в Ставропольской губернии при слиянии рабочей и потребительской кооперации особыми проверочными комиссиями были взяты на учет все ценности губрабкоопа и губсоюза, происходило создание новых правлений, сокращение штатов и другие организационные мероприятия. Следует отметить, что на Дону и Северном Кавказе формирование городской рабочей кооперации имело ограниченный масштаб. В большей степени получили распространение сельские потребительские общества, что объяснялось аграрным характером интересующего нас региона.
Таким образом, всего в зерновых районах Дона и Северного Кавказа к началу октября 1921 г., по нашим подсчетам, действовало 831 потребительское общество, из которых 770 являлись сельскими, что составляло 92% от общего их количества.
Что касается национальных районов Северного Кавказа, то здесь потребительская кооперация в начале 1920-х гг. фактически не получила развития. Более того, в условиях разрухи и ослабления влияния кооперативных союзов здесь происходил процесс сокращения и без того немногочисленных потребительских обществ. Например, в Адыгее состоявшие членами Кубсоюза местные потребительские общества лишились его поддержки ввиду преимущественного внимания союза на распределительной работе в кубанских городах. В результате в период с апреля 1922 г. по май 1923 г. число потребительских обществ уменьшилось с 43 до 13.
Неблагоприятными факторами, мешающими развитию кооперативного движения в национальных районах, также являлись устойчивые пережитки патриархально-общинных отношений, отсутствие у горских народов достаточного опыта организации торговли и кооперативной деятельности. Решению этих проблем мешала сложная политическая обстановка в национальных районах, их естественная обособленность в горных условиях местности, малочисленность местных кооперативных работников.
Помимо потребительской кооперации в условиях нэпа проходило организационное строительство других видов кооперации. Наиболее значимой из них являлась сельскохозяйственная кооперация. Учитывая аграрный характер экономики страны и преобладание крестьянского населения, этот вид кооперации по своему значению не уступал потребительской, а в таких регионах, как Северный Кавказ, приобретал большее распространение.
Начало процессу формирования организационной системы сельскохозяйственной кооперации было положено 16 августа 1921 г. декретом ВЦИК и СНК, в котором провозглашалось ее отделение от потребительской кооперации и превращение в самостоятельную систему. В соответствии с декретом трудящемуся населению сельской местности предоставлялась возможность создания различных видов кооперативных объединений, образования союзов, гарантировалась их правовая защищенность. Руководящими органами товариществ и их союзов утверждалось общее собрание или собрание уполномоченных и правление, избираемое членами кооперации.
На первом Всероссийском съезде сельскохозяйственной кооперации, состоявшемся 20-24 августа 1921 г., был принят Устав этой организации. Исходя из создавшихся тяжелых экономических условий, съезд высказался за реорганизацию прежней кредитной сельхозкооперации в сельхозтоварищества, кооперирующие разные стороны деятельности сельского населения. В связи с этим преобладающей формой кооперации на селе становятся универсальные сельскохозяйственные-товарищества, сочетающие функции сбыта, снабжения, переработки продукции и финансирования крестьянских хозяйств. Объединяющими их центрами являлись союзы районного и губернского типа.
Вскоре после съезда процесс конструирования организационной системы сельскохозяйственной кооперации распространился на территорию Юго-Восточного края. В сентябре 1921 г. были образованы Донской, Кубанский и Терский сельскохозяйственные союзы, затем Горсельсоюз. Объединяющим их центром стал Юго-Восточный Союз сельскохозяйственных кооперативных союзов (Ювсельсоюз), один из самых крупных кооперативных центров России, образованный в феврале 1922 г.
В состав Ювельсоюза вошел и Ставропольский Союз сельскохозяйственной кооперации. Однако уже в октябре 1922 г. в Ставрополье на основе слияния сельскохозяйственной и потребительской кооперации, было образовано «Интегральное объединение», вошедшее в состав системы потребительской кооперации. Кроме того, до начала 1923 г. на Кубани существовал Южно-Кубанский (Армавирский) союз сельскохозяйственной кооперации, который затем слился с Кубсельсоюзом. В то же время состав Ювсельсоюза пополнился Северо-Донским сельскосоюзом, обслуживающим значительную часть Донской области.
На сравнительно быстрое организационное оформление сельхоз-кооперации оказали влияние следующие обстоятельства.
Во-первых, сохранившаяся преемственность с дореволюционной кредитной сельскохозяйственной кооперацией, которая была прервана лишь на относительно короткий период Гражданской войны. Поэтому накопленный в предшествующий период опыт широко использовался в начале 1920-х гг. Его носителями являлись представители дореволюционной кооперации, которые приняли непосредственное участие в организационном строительстве.
Во-вторых, в первые годы Советской власти продолжали использоваться отдельные элементы сельскохозяйственной кооперации. В рамках системы потребительской кооперации действовали сельскохозяйственные секции, которые выполняли некоторые функции, свойственные данному виду кооперации. В частности, проводилась работа по объединению крестьянства в группы по совместной запашке, рациональному использованию уцелевшего инвентаря и рабочего скота и т.п.
В-третьих, директивные указания большевистской партии о необходимости самостоятельного развития сельскохозяйственной кооперации нашли поддержку снизу. Основную роль здесь сыграло стремление к объединению широких слоев населения в целях спасения от голода и разрухи. По мнению В.JI. Телицына, «большевикам - инициаторам нэпа, крупно повезло, осуществление новой хозяйственной парадигмы переплелось со стремлением крестьян разорвать удушающий круг голода и хозяйственной деградации, дошедшей до последней точки, с ожиданием «чуда».
Наибольшее распространение в системе сельскохозяйственной кооперации получили в начале 1920-х гг. универсальные товарищества. Их образование происходило главным образом на основе преобразования кредитной кооперации. Например, на Кубани к началу октября 1921 г. на устав сельхозкооперации перешло более 200 кредитных товариществ. Образование некоторых сельхозкооперативов было инициировано местными жителями, однако таких случаев было немного. Так, в 1921 г. на всей территории Кубани возникло всего 5 самостоятельных образований, в 1922 г. - 39.
Помимо универсальных товариществ в период утверждения Советской власти на Юго-Востоке появляются производственные объединения крестьянства, включающие в себя как товарищества специального назначения (семеноводческие, животноводческие, мелиоративные и др.), а также колхозы с более или менее высокой степенью обобществления (земледельческие коммуны, сельскохозяйственные артели, товарищества по совместной обработке земли). Их возникновение носило стихийный характер и было связано, прежде всего, с голодом и разрухой. Большинство разорившихся в годы войны крестьян, а также пришедшие в голодные годы в деревню рабочие и демобилизованные красноармейцы видели в своем объединении единственную возможность для выживания.
Стремление крестьян к производственному объединению всемерно поддерживалось большевистской партией и Советским государством. 19 марта 1921 г. ЦК РКП(б) Совет Труда и Обороны и Народный Комиссариат продовольствия направили предписание всем губернским комитетам РКП(б), в котором партийным работникам поручалось вести агитацию за добровольное соединение крестьян в группы для взаимной помощи инвентарем, для максимальной запашки.
В решении этой задачи важнейшая роль отводилась сельскохозяйственной кооперации. В своем декрете 17 мая 1921 г. Совнарком предписывал местным органам власти содействовать всемерному развитию и поощрению всех видов сельхозкооперации и, прежде всего, машинных, семенных, животноводческих и мелиоративных товариществ. В отношении колхозов политика большевистской партии отличалась наибольшим благоприятствованием и была рассчитана на длительную перспективу их повсеместного распространения в деревне.
Проходивший в 1921 г. процесс формирования органов управления сельскохозяйственной кооперации не позволял уделять серьезного внимания развитию производственных объединений крестьян. Лишь с начала 1922 г. это направление начинает проявляться в деятельности краевого и губернских союзов. На Учредительном съезде Ювсельсоюза в феврале 1922 г. было принято решение о сосредоточении внимания сельхозкооперации на поднятии производительных сил сельского хозяйства, в том числе путем кооперирования отдельных производственных функций крестьянско-казачьего хозяйства.
Среди возникших на Дону и Северном Кавказе производственных объединений наибольшее распространение получила так называемая супряга, т.е. временное соединение крестьянских хозяйств, заинтересованных в использовании имеющихся у них средств производства. В то же время машинные, семеноводческие, животноводческие и мелиоративные товарищества, требующие больших материальных вложений, в условиях разрухи не имели большого развития.
Что касается колхозов, то в начале 1920-х гг. происходит их быстрый рост. Это объяснялось стремлением большинства вступающих в них крестьян, а также других категорий населения использовать ту помощь, которую оказывало колхозам советское государство. Учитывая недостатки статистики тех лет, можно определить, используя отдельные источники, лишь примерное число колхозов, возникших в различных областях Юго-Восточного края.
Так, в Донской области за 1920 -1921 гг. отмечалось создание 800 коллективов, на Кубани за 1921 г. число колхозов увеличилось с 292 до 600. Наибольший рост колхозов наблюдался в Ставропольской губернии, где за период с августа 1920 г. по август 1921 г. число колхозов возросло с 17 до 305. В отличие от зерновых районов Дона и Северного Кавказа, в национальных районах колхозы в это время практически не получили распространения.
Наибольшую роль на Юго-Востоке в 1921 - 1922 гг. играла сельскохозяйственная артель, тогда как в других областях Советской России преобладала коммуна. Это объяснялось тем, что в северокавказской деревне середняк по своей численности превосходил остальные категории крестьянства, поэтому здесь проявилось стремление крестьян к более доступной форме кооперирования, при которой не требовался отказ от личного хозяйства.
Что касается коммун, то они стали временным пристанищем для большинства вступивших в них представителей беднейшего крестьянства, а также находившихся в это время в деревне красноармейцев и рабочих. Фактически лишенные необходимых для ведения хозяйства средств производства, коммуны могли существовать только при условии оказания им помощи со стороны государства.
Действуя в русле классовой политики, партийные и советские организации выявляли социальный состав колхозов с учетом вступления в некоторые из них относительно крепких хозяйств, стремящихся избежать продразверстки. Подобные факты были обнаружены при обследовании колхозов Славянского отдела Кубано-Черноморской области. Такие, по сложившемуся определению, лже-колхозы лишались права на получение государственных средств и ликвидировались. В связи с этим можно отметить, что проводившаяся в начале 1920-х гг. политика в области колхозного строительства ущемляла права предприимчивой части крестьянства.
После непродолжительного роста число колхозов в Юго-Восточном крае идет на убыль, а к 1 октября 1923 г. здесь продолжало действовать всего 532 коллектива, из них 163 коммун, 323 артели и 46 ТОЗов. Главные причины упадка колхозного движения заключались в следующем.
Во-первых, введение продовольственного налога стимулировало развитие единоличного крестьянского хозяйства. После хорошего урожая 1922 г. крестьяне, уплатив налог, могли реализовать излишки своей продукции на рынке. Преобладание частнособственнической психологии у большей части крестьян, ранее вступивших в колхозы, а также неурегулированность распределительных отношений способствовали массовому распаду коммун и артелей.
Во-вторых, в соответствии с постановлением ВНИК и СНК от 17 ноября 1921 г. колхозы перестали играть роль собесов. Все они снимались с государственного бесплатного снабжения и переводились на начала полной самоокупаемости и хозяйственного расчета как кооперативные организации. Это привело к выходу из них значительного числа собесовски настроенных элементов, не желающих трудиться в полную силу, как этого требовал кооперативный устав.
В-третьих, из деревни в города по мере восстановления промышленных предприятий возвращались рабочие, что также привело к уменьшению числа членов колхозов и к изменению соотношения между рабочей и крестьянской прослойками в пользу последней.
В силу воздействия отмеченных выше тенденций к середине 1922 г. на Дону и Северном Кавказе в основном оформилась организационная система сельскохозяйственной кооперации. По данным статистическо-экономического отдела Ювсельсоюза, к началу июня 1922 г. в зерновых районах Юго-Восточного края действовало 884 сельскохозяйственных товарищества, 693 колхоза, объединяющих в совокупности 30% населения.
Несколько большие показатели развития сельхозкооперации к этому времени приводятся в краевой партийной печати. По этим данным, к лету 1922 г. из 5,5 млн. крестьянского населения Юго-Восточного края в сельхоз-кооперацию было вовлечено около 2 млн. человек. Лидировала Кубань, где кооперацией было охвачено до 60% крестьян и казаков, далее следовал Дон - 27%, Терек-21%, Ставрополье - 14%.
Приведенные данные не отличаются полной достоверностью из-за несовершенства статистической работы. При попытках выявить точное число сельхозтовариществ часто включали в этот список те из них, которые на самом деле существовали лишь на бумаге. В тоже время в этих списках не учитывались так называемые «дикие» кооперативы, которые создавались крестьянами, минуя союзы сельскохозяйственной кооперации. Более или менее успешные попытки включения их в общекооперативную сеть стали предприниматься лишь с начала 1924 г. Однако с определенными оговорками сделать вывод о достаточно высоком уровне развития сельскохозяйственной кооперации в русских районах Дона и Северного Кавказа.
В гораздо меньшей степени развитие сельскохозяйственной кооперации проявилось в национальных районах. К ноябрю 1922 г. в целом по Горсельскосоюзу было зарегистрировано 53 сельхозтоварищества и не было данных о наличии колхозов. Численный состав охваченных союзом членов не превышал 5% всего сельского населения Горской республики. В Кабардино-Балкарии к моменту открытия областного отделения Ювсельсоюза в начале 1923 г. несколько зарегистрированных товариществ фактически бездействовали. К февралю 1924 г., несмотря на принятые меры, в области действовали всего 44 товарищества и трудовые артели. В Адыгее весной. существовало 6 товариществ, из которых лишь Пшегатлукаевское и Николо-Аббатское являлись достаточно устойчивыми.
Помимо общих причин, тормозящих развитие сельхозкооперации, для национальных районов были характерны такие, как низкий культурный уровень населения, его недоверие к кооперации, острый дефицит подготовленных кооперативных работников, особенно из числа горских народов. Например, организационно-инструкторский отдел Кабардино-Балкарского отделения Ювсельсоюза в 1923 г. состоял из заведующего, двух инструкторов и практиканта. Сельхозтоварищества были предоставлены сами себе, что дало повод правлению сделать вывод об экстенсивном характере их организационного развития.
В начале 1920-х гг. предпринимались попытки возрождения кустарно-промысловой кооперации. Основным законом, регулирующим деятельность этого вида кооперации, стал декрет ЦИК и СНК от 7 июля 1921 г. «О промысловой кооперации». Однако к моменту его издания на Дону и Северном Кавказе не существовало необходимых предпосылок для развития данного вида кооперации. Не получив должного распространения в дореволюционный период, кустарно-промысловая кооперация не обладала достаточными материальными и кадровыми ресурсами.
Низкий уровень организации кустарного дела в первые годы Советской власти также не позволял надеяться на достижение серьезных успехов. Существовавшие в составе союзов потребкооперации кустарно-промысловые секции выполняли формальные функции объединения кустарей и ремесленников, будучи не в силах оказать им необходимую организационную и финансовую помощь. Например, кустпромсекция Кубсоюза объединяла под своим началом достаточно большое количество трудовых артелей, из которых в г. Краснодаре действовало - 90, в Славянском районе - 146, Армавирском районе - 80. Однако, как констатировало временное правление Кубсоюза, «что они из себя представляют секция не знает, т.к. инструкторский аппарат слабый, посещение артелей не ведется. На местах не организован ни учет, ни контроль, ни руководство деятельностью артелей, ни защита артелей от злоупотреблений местных органов власти».
После предоставления кустарно-промысловой кооперации самостоятельности положение не улучшилось. Организация деятельности кустарей и ремесленников со стороны союзов оставалась слабой, а материальные средства, которыми они располагали, не позволяли оказывать помощь в необходимом объеме. Поэтому как индивидуальные кустари, так и трудовые артели не стремились в кооперативные объединения. Например, в состав Ставропольского губкустпромсоюза входило только 40 трудовых артелей. Дальнейшей деятельности союза мешала ограниченность оборотных средств, связанная со слабым поступлением паевых взносов, а также отсутствием серьезных заказов на изготовление продукции.
В целом, в интересующем нас регионе кооперация включала в себя не более 15% кустарей и ремесленников. Остальные продолжали осуществлять индивидуальную деятельность. Часть из них объединялась в общества кустарей и ремесленников-одиночек, возникшие в соответствии с декретом от 3 августа 1921 г. «О порядке утверждения и регистрации обществ и союзов, не преследующих цели извлечения прибыли». В отличие от кустарно-промысловой кооперации, они не ставили целью хозяйственное обслуживание своих членов, а создавались для представительства интересов кустарей и ремесленников-одиночек, для оказания им юридической и экспертно-технической помощи.
В начале 1920-х гг. на территории Юго-Восточного края практически не получила развития кредитная кооперация. Несмотря на принятие 24 января 1922 г. декрета «О кредитной кооперации», разрешавшего образование специальных кредитных кооперативов, на практике этот процесс проходил медленно. Основными причинами такого положения являлись хозяйственная разруха, расстройство денежной системы и низкий уровень платежеспособности населения.
Сельскосоюз принял решение о преобразовании действующих в дореволюционное время кредитных кооперативов в универсальные сельскохозяйственные товарищества, которые получали право осуществления кредитной деятельности. Это было сделано в силу сложившихся экономических обстоятельств, а не под воздействием большевистской партии. В связи с этим нельзя согласиться с А.О. Буниным, который объясняет данный шаг сильной боязнью большевистского руководства возрождения кредитных отношений.
Следует также отметить, что в условиях хозяйственной разрухи не было иного пути финансового оздоровления экономики, как осуществление государственной политики в сфере кредитных отношений. Союзы и низовая сеть как сельскохозяйственной, так и потребительской кооперации были не в состоянии удовлетворить растущие потребности своих членов, а последние, в свою очередь, не могли являться надежным источником пополнения кредитных средств. В числе основных причин ограниченности собственных средств товариществ являлось как низкий уровень обеспеченности большинства членов кооперации, так и нежелание демонстрировать свои доходы со стороны зажиточной части крестьянства.
В связи с этим главную роль стала играть система государственного сельскохозяйственного кредита. На необходимость его создания указал IX Всероссийский съезд Советов (декабрь 1921 г.), предложив использовать для продвижения кредита государственные, кооперативные и смешанные кредитные учреждения и товарищества при широкой поддержке из средств государства.
Основным звеном кредитной системы являлись общества сельскохозяйственного кредита, учредителями которых были Госбанк, Наркомзем, Всеко-банк, кооперативные и другие общественные организации, а также частные лица. В числе основных задач общества сельскохозяйственного кредита должны были содействовать организации и развитию кредитных функций в первичных кооперативах, работающих в области сельского хозяйства. Основные капиталы общества складывались из учредительских паев стоимостью 100 р. и крестьянских паев стоимостью не менее 5 руб.
На Дону и Северном Кавказе система сельскохозяйственного кредита стала складываться в начале 1923 г. в соответствии с декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 21 декабря 1922 г. «О восстановлении сельского хозяйства и сельскохозяйственной промышленности и об организации для крестьянства сельскохозяйственного кредита». После определенной подготовительной работы 16 апреля 1923 г. было созвано собрание учредителей. Собрание избрало бюро учредителей общества, в состав которого вошли председатель правления Ювсельсоюза А.С. Изюмов и управляющий краевой конторой Центросоюза С.Я.Гросман.
К началу октября Ювсельбанк сумел создать 13 филиалов, состоящих из 7 самостоятельных отделений и 6 агентств. Общим направлением работы общества стало кредитование единоличных крестьянских хозяйств через универсальные сельскохозяйственные товарищества. Кроме того, в качестве контрагентов выступали кредитные отделы при сельских ЕПО.
В финансировании ЕПО основная роль принадлежала Банку потребительской кооперации (Покобанк), образованному в феврале 1922 г. Однако уже в начале декабря 1922 г. на совещании представителей центральных кооперативных организаций было принято решение о его преобразовании во Всероссийский кооперативный банк (Всекобанк), который стал обслуживать все виды кооперации.
На территории Юго-Восточного края Всекобанк осуществлял свою деятельность через краевую контору, под руководством которой были организованы агентства в крупных окружных центрах: Краснодаре, Новороссийске, Миллирово, Армавире, Таганроге и Шахтах. Стремление конторы охватить своим влиянием периферию обуславливалось необходимостью мобилизации местных кооперативных средств и вовлечения их в продуктивный финансовый оборот.
В 1923/24 г. Всекобанк обслуживал на Северном Кавказе 399 кооперативных организаций, из которых на долю потребкооперации приходилось 27,1%, рабочей - 11,8%, сельскохозяйственной и кредитной - 51,5%, кустарно-промысловой - 5%, прочих видов - 4,6%. Выделяемые банком кредиты в определенной степени способствовали развитию сбыто-снабженческой работы низовой кооперативной сети. Однако недостаток оборотных средств как самого банка, так и кооперативов не позволял осуществлять кредитование в значительных объемах.
Определенную финансовую поддержку бедняцким хозяйствам оказывали крестьянские комитеты общественной взаимопомощи (КОВы), которые в интересующем нас регионе назывались также казачьими (ККОВы). Возникнув в соответствии с декретом от 14 мая 1921 г., КОВы активно взаимодействовали с кооперативными организациями, в особенности с производственными объединениями, обеспечивая их финансовую устойчивость путем уплаты за малоимущих крестьян и казаков вступительных и паевых взносов.
Различные источники финансирования использовала кустарно-промысловая кооперация. При этом наиболее зажиточные кустари и ремесленники объединялись в кредитные кооперативные товарищества. Наряду с кредитными функциями они занимались посредничеством по сбыту изделий своих членов и снабжением их материалами и орудиями, необходимыми для производства. Что касается трудовых артелей, входивших в состав кооперативных союзов, то их кредитованием занимались кассы взаимопомощи, которые помогали кустарям и ремесленникам не только в случае потери трудоспособности, но и в решении производственных вопросов.
Несмотря на открывшиеся возможности для самостоятельной деятельности отдельных видов кооперации, характерной особенностью их развития в начале 1920-х гг. являлось совмещение различных функций. Главной причиной такого положения являлся низкий уровень развития производительных сил, товарно-денежных отношений и специализации хозяйства. Наиболее характерным проявлением универсального характера кооперации в первой половине 1920-х гг. являлись интегральные объединения. Процесс их возникновения проходил естественным образом в тех местах Юго-Восточного края, где в наибольшей степени проявлялся упадок производительных сил и не было необходимости в одновременном существовании потребительской и сельскохозяйственной кооперации.
На объективные предпосылки данного процесса обратила внимание XII Всероссийская конференции РКП (б) (август 1922 г.), в резолюции которой допускалось «добровольное слияние отдельных видов кооперации в смешанные кооперативы и их союзы в тех местах, где это вызывается ходом хозяйственной жизни». Тем самым конференция одобрила происходившие на местах процессы интегрирования. Реализация данного решения имела противоречивые результаты. С одной стороны, образование интегральных объединений способствовало более рациональному расходованию средств и использованию кадрового потенциала в условиях сложившегося параллелизма в работе потребительской и сельскохозяйственной кооперации, с другой стороны, обостряло отношения между ними.
Главной причиной возникшего конфликта являлась активизация действий Центросоюза в Юго-Восточном крае, направленных на осуществление процесса интегрирования в рамках системы потребительской кооперации. Несмотря на провозглашение самостоятельного развития сельскохозяйственной кооперации, Центросоюз проводил политику укрепления своих позиций в деревне. На состоявшемся в июле 1922 г. собрании уполномоченных Центросоюза, серьезное внимание уделялось участию системы потребкооперации в сельхозмероприятиях. Собрание предложило правлению Центросоюза взять на себя ответственность в деле снабжения населения необходимым сельхозинвентарем и семенами. Действующий в составе Центросоюза сельхозотдел организовывал работу ЕПО по заготовке рабочего скота, снабжению крестьян сельхозинвентарем, семенами и удобрениями. Руководство
Центросоюза также поощряло действия местных потребительских обществ, направленные на включение в свой состав ослабевших сельхозтовариществ, что проводило к образованию интегративных объединений.
Такая позиция вызвала резкую реакцию со стороны правления Сельско- союза. В циркулярном письме местным союзам сельхозкооперации, направленном в октябре 1922 г., правление посчитало «вредной для успеха кооперации в России политику Центросоюза по искусственному внедрению потребкооперации в дело обслуживания производственных запросов сельского населения», категорически возражая против ее слияния с сельхозкооперацией.
Несмотря на это противодействие, интерес к вопросам интегрирования неуклонно возрастал. Документальные материалы свидетельствуют о том, что буквально в каждом территориальном образовании Юго-Восточного края предпринимались попытки создания интегральных объединений. Наиболее результативно и последовательно процесс интегрирования проходил в Ставропольской губернии. Его началом стало создание в ноябре 1922 г. при Ставропольском губсоюзе бюро по слиянию сельскохозяйственной и потребительской кооперации, на которое была возложена разработка устава кооперативного общества и организационных мероприятий.
Итогом проделанной работы стало решение чрезвычайного собрания уполномоченных Ставропольского губернского союза сельскохозяйственных и кустарно-промысловых кооперативов (губсельпромсоюза), состоявшегося 16 января 1923 г., о необходимости интегрирования ввиду особых экономических условий губернии, которые привели к упадку и смешению функций потребительской и сельскохозяйственной кооперации. В связи с этим губсельпромсоюз объединялся с губсоюзом в единый кооперативный центр.
В своей практической деятельности приверженцы интеграла старались доказать его эффективность и необходимость для развития экономики губернии. В начале января 1923 г. партийный орган Ставропольской губернии газета «Власть Советов», выступая по вопросу о слиянии потребительской и сельскохозяйственной кооперации, отмечала, что «раньше эти два кооператива, выполняя тождественные функции, враждовали, а сейчас, объединившись, создали более мощную организацию, выдвинув в правление наиболее опытных хозяйственников». В целях дальнейшей пропаганды интеграла и распространения передового опыта создавались условия для соревнования как между ИКО, так и между отдельными работниками, для чего использовались печать, а также конкурсы, экскурсии и посещение успешно работающих ИКО.
В целом деятельность интегральных объединений соответствовала экономической ситуации, сложившейся как в Ставрополье, так и в ряде других районов Юго-Восточного края. Например, в Адыгее это обстоятельство было учтено областным оргбюро РКП(б) при принятии решения 14 февраля 1924 г. о признании целесообразным районное объединение кооперативных ячеек на местах по принципу интеграла. В то же время, будучи формально не причисленными к интегральным объединениям, большинство как потребительских обществ, так и сельскохозяйственных товариществ также были вынуждены выполнять смешанные функции при обслуживании крестьянских хозяйств.
Таким образом, к началу 1923 г. на территории Юго-Восточного края в основном сложилась организационная структура кооперации и оформились ее основные виды. Отличительной особенностью этого этапа являлось существование большого количества серьезных проблем в содержании и формах кооперативного движения, связанных как с объективными трудностями восстановительного процесса, так и с отсутствием исторического опыта кооперативного строительства в условиях диктатуры пролетариата.
Перспективы кооперативного движения в стране и в интересующем нас регионе во многом зависели от выбора дальнейших путей его развития. Параллельно с процессом формирования кооперативной системы проходила борьба за руководство в кооперации между правящей большевистской партией и представителями бывшей дореволюционной кооперации. При этом противоборствующие стороны отстаивали различные по своей сущности модели кооперативной организации.
Руководство РКП(б) стремилось к полному подчинению аппарата кооперации, превращению его в элемент государственной системы, использованию в целях социалистического строительства. По верному определению Л.Е.Файн, «компартия через насажденные в кооперации кадры непосредственно и через «завоеванные» таким же образом государственные структуры стала оказывать на нее воздействие с целью заставить реализовать утопические и авантюристические прожекты построения общества, не совместимые с самой природой кооперации».
В то же время так называемые «старые кооператоры» настаивали на свободном от государственного вмешательства развитии кооперации. Следует заметить, что такое проявление свободомыслия со стороны представителей дореволюционной кооперации было не случайным. Дело в том, что российская кооперация долгое время была оплотом либеральной оппозиции, показывая в течение 1916 - начале 1917 г. высокую политическую активность по сравнению с другими противниками самодержавия. Период после Февральской революции был ознаменован настоящим триумфом российских кооператоров, игравших большую роль в экономической и политической жизни страны. Психология этого времени сохранилась в сознании «старых кооператоров», которые вновь демонстрировали оппозиционность новой власти.
Не принимая политической программы большевистской партии, «старые кооператоры» надеялись на эволюцию сложившегося после октября 1917 г. государственного строя в сторону утверждения рыночной системы хозяйства, в рамках которой кооперация могла бы занять достойное место. Введение нэпа усилило эти надежды и активизировало действия «старых кооператоров» по обеспечению руководства кооперативным движением.
Главное внимание при этом уделялось сельскохозяйственной кооперации, в наименьшей степени подверженной влиянию большевистской партии.
В ходе создания на Дону и Северном Кавказе областных и губернских союзов представители дореволюционной кооперации проявили большую активность и получили большинство мест в органах управления. Исключением являлся только Терский губсельсоюз, где в правлении коммунисты добились 4- х мест из 7, а в Совете - 6 мест из 9.
Напряженная обстановка сложилась при выборах краевого бюро Ювсельсоюза. Коммунистам, которые составляли половину делегатов съезда, удалось первоначально провести в бюро большинство своих кандидатов. Однако беспартийные участники съезда, недовольные результатами голосования, демонстративно покинули съезд. Учитывая слабость большевистских сил в областных союзах, руководство Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) решило пойти на уступки, но добиться при перевыборах в бюро вхождения в его состав, как минимум, двух представителей партии (состав крайбюро Ювельсоюза состоял из 5 членов. -А.П.), что и удалось сделать.
Встревоженный активизацией представителей дореволюционной кооперации ЦК РКП(б) уже 9 мая 1921 г. послал письмо всем партийным организациям, в котором поставил задачу завоевания руководящих позиций в кооперации людьми, преданными делу революции, знающими дело кооператорами-коммунистами. О необходимости установления контроля над кооперацией и использования ее в интересах диктатуры пролетариата неоднократно высказывался Ленин. «Нужно пресекать контрреволюционные поползновения кооператоров, - отмечал он, - но это не должно быть борьбой с аппаратом кооперации. Отсекая этих контрреволюционных деятелей, самый аппарат мы должны подчинить себе».
Свою солидарность с такой позицией высказывали местные руководители РКП(б), которые не скрывали неприязненного отношения к «старым кооператорам». Бывший тогда первым секретарем Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) А.И.Микоян в своих воспоминаниях отмечал: «Во главе кооперативных союзов стояли явные или скрытые эсеры или меньшевики, а также наиболее враждебные нам элементы из старых кооператоров».
Действительно, многие из руководителей кооперативных организаций одновременно являлись членами находящимся в оппозиции большевикам партий меньшевиков и эсеров или поддерживали их программные установки. Это обстоятельство придавало борьбе за руководство в кооперации политическую окраску в контексте общих мероприятий большевистской партии по ликвидации своих оппонентов. Между тем руководство большевистской партии преувеличивало антисоветские настроения «старых кооператоров», что нашло отражение в советской историографии.
Так, выступавший на первом Всероссийском съезде сельхозкооперации С.Л.Маслов, ставший председателем совета Сельскосоюза, главной причиной наступившего кризиса называл деятельность царского правительства. Отмечая стремление народа вырваться из его тисков, он приветствовал стремление Совнаркома к предоставлению сельскохозяйственной кооперации возможности поработать над поднятием производительности сельского хозяйства. Явных антисоветских настроений, а тем более действий, направленных на свержение Советской власти, не было отмечено в начале 1920-х гг. в деятельности представителей старой кооперации на Дону и Северном Кавказе. Конечно, это не означало проявления симпатии последних к большевистской партии, но в любом случае показывало их стремление к диалогу и сотрудничеству.
Руководство РКП(б) на словах поддерживая такую позицию, на деле стремилось к установлению своей гегемонии в руководстве кооперацией. Вместе с тем завоевание командных позиций в кооперативных организациях с учетом провозглашенных принципов нэпа не могло решаться откровенно силовыми методами. В циркуляре сельскохозяйственной кооперации Юго- Восточное бюро ЦК РКП(б) по этому поводу отмечало, что признание 17 мая и 16 августа 1921 г. декретами сельскохозяйственной кооперации независимой и самостоятельной, дают ей формально весьма большие возможности уклоняться от сколько-нибудь грубого внедрения в ее состав коммунистических и советских элементов и требуют от партии особых приемов ее завоевания.
Призыв краевого органа РКП(б) к партийным организациям края отказаться от практики насилия над крестьянами имел под собой объективные основания. В деятельности многих из них сохранялись методы времен «военного коммунизма», основанные на грубом вмешательстве в дела крестьянских обществ. Одной из причин такой ситуации являлся некачественный подбор руководящих кадров партийных комитетов. В письме М.И.Мураловой, являвшейся сестрой видного большевистского деятеля Н.И.Муралова, к Е.М.Ярославскому отмечаются случаи вопиющего поведения членов Ставропольской парторганизации. По ее мнению многие из руководителей сильно впитали в себя «понятие, отношение и приемы старого строя: показать внешний вид порядка, тогда как по существу полная разруха и бездеятельность, сокрытие преступлений лиц, имеющих личные отношения и связи и т.д.».
Прежде чем приступить к завоеванию руководящих органов сельхозкооперации, были приняты меры по распространению коммунистического влияния в низовой сети. Первым шагом в этом направлении являлось решение об обязательном участии сельских коммунистов в кооперации по месту жительства. Так, уже в июне 1921 г. III Кубано-Черноморская областная конференция РКП(б) своим постановлением обязала коммунистов, живущих в станице, стать членами сельскохозяйственных товариществ. Данные коммунисты, чаще всего являясь бывшими батраками или красноармейцами, не могли показать пример умелого хозяйствования и не пользовались авторитетом среди крестьян.
Следует отметить, что численный состав сельских коммунистов не позволял охватить партийным влиянием большую часть товариществ, а во многих селах и станицах члены РКП(б) вообще отсутствовали. Поэтому с осени 1921 г. начинают осуществляться партийные мобилизации с максимальным использованием потенциала партийной организации Юго-Восточного края, насчитывающей в начале 1922 г. около 44 тыс. чел.
В ходе мобилизаций многие работающие на городских предприятиях и в учреждениях коммунисты по распоряжению партийных органов назначались на различные должности в сельские организации, в том числе и в кооперацию. Однако все попытки внедрения «коммунистов-назначенцев», как правило, заканчивались неудачей в силу неспособности последних овладеть кооперативным делом. Так, в письме одного из «назначенцев», адресованном Донкому РКП(б), звучала просьба освободить его от обязанностей члена правления Миллеровского ЕПО по причине, что он не умеет торговать, и вернуть к работе у станка, которая являлась для него привычной.
Убедившись в том, что методами «кавалерийской атаки» задачи не решить, руководство РКП(б) приступило к более планомерным и систематическим мерам по овладению кооперацией. В том числе на XI съезде РКП (б), состоявшемся в марте-апреле 1922 г., было принято решение об организации при губернских комитетах партии постоянных кооперативных совещаний. В выборных органах кооперации учреждались коммунистические фракции, а в кооперативных предприятиях и учреждениях, а также в первичных объединениях производственной кооперации - партийные ячейки. Задачей этих ячеек становилась постановка партийной работы как среди членов, так и среди объединенных в кооперации масс.
Выполняя решение съезда, Юго-Восточное бюро ЦК РКП(б) в апреле 1921 г. приняло постановление о создании кооперативных совещаний при бюро и на местах, организации фракций в кооперативных органах, налаживании планового руководства за работой кооперации, осуществлении руководства перевыборами кооперативных органов. Доказательством значимости кооперативного совещания являлся тот факт, что в краевом центре его возглавлял первый секретарь Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б), а в областях и губерниях секретари губкомов и областкомов РКП(б).
После определенной организационной подготовки руководство большевистской партии приступило к планомерному завоеванию органов кооперации. Координацию этой работы осуществлял учраспредотдел ЦК РКП(б), позднее переименованный в орграспредотдел. Его опорными пунктами стали учраспреды при Центросоюзе и Сельскосоюзе. Проводниками тактики «овладения» были и коммунистические фракции, которые по существу представляли собой продолжение аппарата ЦК и его учраспреда. Без одобрения фракции, а через нее и отдела ЦК ни одно назначение и перемещение ответственных работников кооперации не могло осуществиться.
Главную контролирующую роль в осуществлении партийного руководства кооперацией на Дону и Северном Кавказе играло Юго-Восточное бюро ЦК РКП (б). В инструктивном письме, посланном в адрес местных партийных организаций в августе 1922 г., бюро отмечало необходимость постоянного и настойчивого наблюдения за работой кооперации через кооперативные совещания при парткомах и коммунистические фракции кооперативных органов всех ступеней. В письме особо подчеркивалось, что «лишь при том условии связь и осведомленность партийных организаций о ходе кооперативной работы окажутся действенными, когда партийные организации свою информацию о кооперативной жизни будут черпать не из кабинетных докладов того или иного кооперативного руководителя, а путем обследования работы кооперативной фракцией или коммунистов кооператива».
Кооперативные совещания и коммунистические фракции сыграли свою роль в распространении коммунистического влияния в кооперативных организациях. Вытеснение «старых кооператоров» приобрело с этого времени систематический характер. При этом, помимо использования потенциала местных партячеек, в завоевании кооперации был задействован весь административный ресурс. Прежде всего это относилось к исполнительным органам советского государства. Их чрезмерное вмешательство в работу кооперации порой даже приводило к критике со стороны партийных органов. Так, на пленуме Донкома РКП (б) в январе 1922 г. отмечалось, что на местах «сельхозкооперация взята чуть ли не целиком в опеку председателей исполкомов».
Постоянный контроль за деятельностью сельскохозяйственной и потребительской кооперации был установлен со стороны Наркомпрода. В этих целях в областных и губернских центрах при отделах сельского хозяйства земельных управлений создавались кооперативные подотделы, в задачи которых входила регистрация кооперативных объединений, наблюдение за выполнением декретов по кооперации, поддержание тесной связи в работе земорганов и кооперации, обследование существующих сельхозколлективов.
Негласный надзор за деятельностью кооперации по-прежнему осуществляли карательные органы. В начале 1920-х гг. методы их работы претерпели изменения. На смену открытым насильственным акциям пришли более цивилизованные методы, в том числе связанные с осуществление тщательного анализа состояния кооперации. Так, уже в сентябре 1921 г. заместитель председателя ВЧК И.С.Уншлихт направил на места циркулярное письмо «Всем органам ВЧК», в котором давались указания, регламентирующие деятельность чекистов в условиях нэпа. К письму была приложена инструкция губчека по кооперации, в которой отмечалась необходимость бдительного наблюдения за деятельностью потребительской кооперации, сохранностью передаваемых ей фондов и правильностью их использования.
В то же время местным органам ВЧК предписывалось вести тщательное изучение и регистрацию личного состава кооперативных органов, обращая особое внимание на выявление членов антисоветских партий и классово враждебных элементов. Большое значение придавалось репрессивным мерам по отношению к кооперативным работникам в таких случаях, как выявление фактов порчи и расхищения товарообменного фонда, попытки срыва выполнения государственных заданий по заготовкам, искусственного повышения рыночных цен, нарушения государственных эквивалентов при проведении товарообменных операций.
В борьбе за партийное влияние в кооперации активно использовалась периодическая печать, находящаяся под контролем партийных органов. Возникшие с начала 1920-х гг. в большом количестве кооперативные издания были вынуждены пропагандировать генеральную линию РКП(б). Например, в задачи книготоргового аппарата Юго-Восточного крайсоюза входило обеспечение кооперативного движения необходимыми материалами пропагандистской работы и их продвижение в широкие слои потребителей. Подготовка таких материалов была возложена на организованное при крайсоюзе издательство «Юго-Восточная кооперация».
Соответствующие издательства создавались в областных и губернских центрах. Так, образованное в г. Краснодаре партийно-кооперативное издательство «Буревестник» к ноябрю 1923 г. выпускало 54 названия литературы с общим тиражом в 176 тыс. экз. Литература издавалась в виде брошюр, основное содержание которых составляла пропаганда коммунистических идей в кооперативном строительстве.
В борьбе за овладение сельскохозяйственной кооперацией главной целью партийного руководства Юго-Восточного края являлись краевой и областные союзы. После неудачи первых выборов коммунисты стремились гарантировать себе успех путем достижения перевеса преданных партии делегатов на очередных кооперативных съездах. Однако соотношение сил в системе сельскохозяйственной кооперации по-прежнему было не в их пользу. Несмотря на все принятые меры, коммунистам не удалось существенно усилить свои позиции в товариществах.
В такой ситуации руководство большевистской партии, не взирая на протесты кооперативной общественности, приняло решение о включении в систему сельхозкооперации колхозов. Основной причиной этого шага стало стремление к расширению социальной опоры РКП(б) в кооперативном движении. Принявшая данное решение XII Всероссийская конференция РКП(б) (август 1922 г.) в своей резолюции отметила необходимость обеспечения влияния пролетарских элементов в деревне на сельскохозяйственную кооперацию путем включения в ее состав колхозных объединений.
Выполняя решения конференции, партийное руководство Юго-Восточного края, прежде всего инициировало создание самостоятельных союзов колхозов. В сентябре 1921 г. в крае рядом с возникшими в сентябре 1921 г. четырьмя союзами сельхозкооперации стали действовать четыре соответствующих союза колхозов, опираясь на которые коммунисты надеялись добиться перевеса при проведении объединительных съездов.
Тактические действия партийных комитетов при подготовке этой акции раскрывались, в частности, в рекомендациях Ставропольского губкома РКП(б). Главной опорой в борьбе за сельхозкооперацию, по мнению губкома, должен был стать Союз красных коллективов. В то же время губком нацеливал парткомы на подчинение своему влиянию правлений сельхозтовариществ. При этом, учитывая особенности нэпа, губком предписывал проводить это осторожно, путем объединения сочувствующих партии членов вокруг коммунистических фракций и выдвижения их в правления. В результате принятых мер на губернском съезде в октябре 1922 г. две трети уполномоченных составляли коммунисты и сочувствующие им кооператоры. Их поддержка обеспечила избрание большинства коммунистов в руководящие органы союза. Оплотом коммунистического влияния в союзе стали представители вступивших в него 120 артелей и коммун.
В Донской области началом объединительного процесса было создание в сентябре 1921 г. Союза союзов трудовых земледельческих кооперативов, который стал противовесом Донсельсоюзу. Исход выборов нужных для Дон- кома РКП(б) уполномоченных на объединительный съезд были известен заранее ввиду поддержки коммунистов со стороны безземельных крестьян и казаков, которые составляли 95% состава колхозов. Опираясь на уполномоченных от Союза союзов, коммунистам удалось добиться своей цели. В августе 1922 г. на объединенном съезде Союз союзов и Донсельсоюз вошли в единый областной кооперативный центр (Донсельтрудсоюз). Во вновь избранное правление вошло три коммуниста, один из которых стал председателем при четырех беспартийных.
Наиболее сложная для коммунистов ситуация складывалась в Кубано-Черноморской области. В связи с этим областкомом РКП(б) был разработан обстоятельный план действий по завоеванию сельхозкооперации. В начале областком предписывал местным парткомам созвать отдельские съезды колхозов, где планировалось перевести их на устав сельхозкооперации. Это позволяло подготовить соответствующее юридическое обоснование для вступления колхозов в сельхозкооперацию на правах членов. Такой порядок, по мнению областкома, давал возможность быстро и безболезненно овладеть сельскохозяйственной кооперацией.
Добившись желаемых результатов по выдвижению своих делегатов и решению процедурных вопросов, партийное руководство Кубано- Черноморской области подготовило почву для завоевания Кубсельсоюза. На состоявшемся объединительном съезде делегаты-колхозники с самого начала заявили о своей поддержке комфракции. Эта поддержка помогла коммунистам получить в правлении 4 места из 7, в совете - 11 мест из 19 и в ревизионной комиссии - 3 места из 5.
Перенос съезда Кубсельсоюза не повлиял на решение Юго-Восточного бюро РКП(б) о проведении II краевого съезда сельскохозяйственной кооперации в декабре 1922 г. При этом выборы уполномоченных проходили одновременно с выборами руководящих органов губернских и областных союзов, что обеспечило перевес коммунистов и на краевом съезде. Если в феврале 1922 г. при проведении первого съезда было представлено 6 коммунистов, то в декабре из 26 делегатов 14 являлись членами РКП(б). При выборах руководящих органов краевого союза в совет вошло 6 коммунистов и 4 беспартийных, в правление - 2 коммуниста и 2 беспартийных при председателе-коммунисте.
Состоявшийся вскоре объединительный съезд Кубсельсоюза завершил процесс завоевания коммунистами сельхозкооперации в масштабах всего Юго-Восточного края. В связи с этим А.И.Микоян в своем письме в адрес ЦК РКП(б) констатировал, что «с завоеванием Кубсельсоюза на январском съезде уполномоченных во всем крае в сельскохозяйственной кооперации в губернских областях и в краевом центре партия имеет свое большинство».
В это же время Юго-Восточное бюро ЦК РКП(б), областные и губернские комитеты партии добивались распространения коммунистического влияния в первичных кооперативах. Так, пленум Донского комитета РКП(б) (июль 1922 г.) в своей резолюции отметил, что «индивидуалистические сельхозтоварищества не могут быть оставлены без нашего влияния и здесь необходимо начать работу по завоеванию в них своего большинства, освобождая их от кулацкого влияния, под которым они в большинстве своем находятся».
Эти планы поддержал на VII Донской областной партийной конференции (октябрь 1922 г.) А.И.Микоян. В своем выступлении он подчеркнул: «Мы как организованная власть, осуществляющая интересы бедноты, должны оказать ей возможную поддержку, организованные силы партии бросить на объединение крестьян в кооперативы для того, чтобы объединенными усилиями изжить нажим кулака на бедноту».
В результате принятых мер количество коммунистов в руководящих органах сельхозтовариществ заметно увеличилось. Например, в Кубано-Черноморской области они составили 30% правлений и 27% советов и ревизионных комиссий. Сущность происшедших изменений демонстрируют результаты перевыборной кампании в Армавирском округе, где в органах управления товариществ и колхозов количество коммунистов возросло с 10% до 30%. Руководством Армавирского отделения Кубсельсоюза также проводилась работа по очищению аппарата отделения от антисоветски настроенных инструкторов. Пять из них были сняты с работы, при этом двоих заменили демобилизованными красноармейцами.
Итак, к началу 1923 г. принятые большевистским руководством меры привели к распространению коммунистического влияния в сельхозяйственной кооперации Дона и Северного Кавказа, являвшейся наиболее надежным оплотом представителей старой кооперации. Последние были вынуждены подчиниться партийного диктату, о чем свидетельствует отсутствие впоследствии серьезной оппозиции проводимой РКП(б) кооперативной политики в руководящих органах сельхозкооперации как в центре, так и на местах. Это не означало, что оставшиеся «старые кооператоры» полностью отказались от попыток осуществления своих идей кооперативного строительства, но теперь они были вынуждены обращаться за поддержкой к руководящим партийным органам.
Что касается потребительской кооперации, то здесь с самого начала позиции большевистской партии были достаточно устойчивы. Например, в Кубано-Черноморской области уже в начале 1921 г. первичная кооперативная сеть находилась под контролем большевиков. Как отмечалось на II областной партконференции «нет ни одного города на Кубани, где бы ЕПО не захватило в свои руки кооперацию и где бы наши коммунисты не ведали распределением». Юго-Восточное бюро ЦК РКП(б) продолжало успешно контролировать ситуацию, в том числе в период перевыборной кампании. Так, в феврале 1922 г. бюро своим постановлением отложило созыв краевого съезда потребительской кооперации, предложив Центросоюзу усилить работу по проведению перевыборов губсоюзов на местах.
Руководство перевыборами осуществляли губкомы и областкомы РКП(б). Так, Донской комитет РКП(б), принимая меры по дальнейшему усилению коммунистического влияния, провел мобилизацию местных коммунистов, которые вместе с инструкторами Донкома проводили пропагандистскую работу в различных ЕПО области. В этих же целях систематически использовался печатный орган Донкома - газета «Трудовой Дон».
Прошедшие в феврале перевыборы дали коммунистам большинство: в правлении Донобсоюза из 9 членов 6 являлись коммунистами. Преобладание коммунистов отмечалось в правлениях таких окружных и районных организаций, как Ростовско-Черкесское, Ростово-Нахичеванское, Азовское. В Миллеровской организации все 5 членов правления являлись коммунистами.
Лишь в правлениях Пролетарской, Морозовской и Константиновской организаций члены РКП(б) оказались в меньшинстве. Результаты выборов позволили Донкому сделать вывод о том, «что потребительская кооперация находится под коммунистическим влиянием».
После состоявшихся выборов в Кубано-Черноморской области коммунисты получили в правлении Кубсоюза перевес в один голос, при этом один из них стал председателем Кубсоюза. Руководящие органы в райотделах были также охвачены коммунистическим влиянием и действовали в русле политики, проводимой областкомом РКП(б). В низовой потребкооперации Кубани коммунисты составляли 21% членов правлений ЕПО, 29,5% ревизионных комиссий.
Более благоприятная для коммунистов ситуация складывалась в Ставропольской губернии, где в правлении губсоюза и райотделов абсолютное большинство составляли члены РКП(б). Что касается интегральных объединений в низовой сети, то здесь коммунисты получили 50% мест вновь избранных правлений.
Если завоевание выборных органов потребительской кооперации происходило с формальным соблюдением законности, то с техническим аппаратом союзов партийное руководство не стало церемониться. Главное внимание при этом уделялось организационно-инструкторским отделам, играющим важную роль во взаимоотношениях с низовой кооперацией. Многие из работников этих отделов проявляли самостоятельность суждений, не всегда следуя партийным предписаниям.
В особенности это относилось к инструкторскому аппарату Кубсоюза, который, по выражению секретаря обкома Кочетова, «на все 100% не только наш, но и против нас». Так, на заседании широкой коллегии инструкторов Кубсоюза предложение фракции РКП(б) ввести в состав президиума коллегии одного или двух беспартийных из числа сочувствующих партии встретило несогласие со стороны инструкторов. Столкнувшись с таким сопротивлением, фракция союза пошла на откровенно насильственный шаг, а именно, ввела своим приказом в президиум более лояльных беспартийных. Подобным образом был подчинен технический аппарат и в других кооперативных союзах.
К началу 1923 г. большевистской партии удалось обеспечить руководящие позиции в органах управления всех видов кооперации Юго-Восточного края. Добиться этого удалось путем использования административных методов, хотя и при внешнем соблюдении законности. Вытеснение из руководящего состава кооперации авторитетных и опытных специалистов кооперативного дела отрицательным образом отразилось на ее дальнейшем развитии. Большинство пришедших на их смену выдвиженцев партийных комитетов не обладали необходимыми знаниями и практическим опытом работы, что вело к частым ошибкам, отсутствию инициативы в работе.
Основными их достоинствами, по выражению Коржихиной Т.П., являлись «не компетентность, не демократизм, не широкая образованность, не честность, не принципиальность, а хорошая анкета, пробивная сила, умение проводить генеральную линию партии. Тем самым система тиражировала непрофессионалов, т.е. людей плохо или совсем не учившихся, не знающих дела, но усвоивших лозунги текущего момента».
Последствия такой политики проявились в нарастании недовольства широких кругов кооперативной общественности. Особенно тревожная для большевиков ситуация складывалась в деревне, которая остро реагировала на усиление партийного диктата. Позднее, на IV Северо-Кавказской краевой конференции РКП(б) (ноябрь 1927 г.), признавалось, что «полоса до 1923 г. характеризует остатки «военного коммунизма», характеризуется некоторым стеснением для развития крестьянского хозяйства, в 23 году дала такие экземплярчики, которые мы расценили как бойкот со стороны крестьянства: на перевыборах по Северному Кавказу в общей перевыборной кампании участвовали только 30% крестьян».
Еще одним проявлением протеста стал массовый выход из кооперации крестьян и казаков, что привело к значительному сокращению низовой сети и к самоликвидации части кооперативов. Так, если в октябре 1922 г. в сельхозкооперативах различных видов состояло 366383 чел., то в октябре 1923 г. только 120558 чел. При этом количество кооперативов за этот период сократилось с 1303 до 1114. Понятно, что уменьшение общего количества членов сельхозкооперации более чем в три раза привело к тому, что многие товарищества приняли «карликовый» характер. Вместе с тем по-прежнему не поддавались учету и контролю так называемые «дикие» кооперативы, члены которых объединялись самостоятельно, не доверяя прокоммунистическим союзам.
Следует сделать оговорку, что причины резкого уменьшения общей численности членов кооперации заключались не только в нарастании администрирования партийных органов. Не меньшую роль играли и факторы экономического характера, прежде всего, наступивший в конце 1923 г. кризис сбыта и более жесткие условия деятельности первичных кооперативов. Однако некомпетентное руководство партийных функционеров, пренебрежительное отношение к мнению опытных кооперативных работников вели к дальнейшему нарастанию трудностей в развитии кооперативного движения.
Таким образом, проходившее вместе с началом новой экономической политики организационное строительство кооперации вступило в 1923 г. в полосу острого кризиса. Основной его причиной стало нарастание администрирования со стороны партийно-государственных органов власти, откровенно силовые методы завоевания кооперации со стороны руководства РКП(б). В этих условиях стали проявляться рецидивы времен «военного коммунизма», что влекло за собой подавление инициативы и самодеятельности рядовых членов кооперации.
Следствием такой ситуации стала низкая эффективность в деятельности кооперативных союзов, массовое недовольство кооперативной общественности, угроза полного развала созданной кооперативной системы. Установив полный контроль над кооперацией, руководство большевистской партии взяло на себя всю полноту ответственности за ее дальнейшую судьбу.
Автор: Панарин А.А.