Польские переселенцы в Кавказской войне XIX века
В XIX веке судьбы Кавказа и Польши причудливо переплелись в истории России. В Царстве Польском было подавлено национальное движение 1830-1831 годов, а на Кавказе в самом разгаре было восстание под руководством Шамиля. Политика России XIX века по присоединению и освоению Северного Кавказа и Закавказья обусловила военно-стратегические и социально-экономические тенденции царского правительства в регионе, составным элементом которых являлись польские переселенцы.
Территорию Северного Кавказа отличало географическое и этническое своеобразие. Весьма специфическими являлись и природные условия, с чем напрямую было связано неоднородное (неравномерное) экономическое состояние отдельных его районов. Природные условия и хозяйственный уклад определяли различия в социально-политических отношениях народов Северного Кавказа.
Интеграции Северного Кавказа в состав России предшествовал длительный период развития двусторонних взаимоотношений с народами и государствами региона. Продвижение России на Кавказ диктовалось экономическими, геополитическими и стратегическими причинами. Издревле Кавказ являлся важным экономическим регионом. Через него проходили важнейшие торговые пути из Европы в Азию, с Ближнего на Средний Восток. Закавказье омывалось водами Чёрного и Каспийского морей, что также повышало его значение как района удобного для транзитной торговли. В будущем Кавказ мог стать источником сырья для развивавшейся русской промышленности и рынком сбыта её товаров.
В стратегическом плане обладание территорией Кавказа позволяло не только контролировать транзитную торговлю, но и прочно утвердиться на Чёрном и Каспийском морях. Особое беспокойство вызывало английское вмешательство в дела Закавказья и обеспечения выхода к Каспийскому морю. Этот регион рассматривался ею, с одной стороны, как средство политического давления на Россию, с другой, - как фактор защиты своих интересов на Среднем и Ближнем Востоке, безопасности владений в Индии.
Расширение территории Российской империи на Кавказе в геополитическом плане способствовало укреплению южных границ по естественным (горным) преградам, давало возможность усиления политического и военного давления на Турцию и Персию.
После международно-правового признания в начале XIX века, после присоединения к России Закавказья, в результате русско-турецких и русско-персидских войн, неизбежным становится присоединение Северного Кавказа, что в конечном итоге вылилось в Кавказскую войну. Великобритания поддерживала Турцию и Персию, поскольку не могла мириться с российскими территориальными приобретениями на Кавказе.
Взаимоотношения с Турцией и Персией продолжали оставаться напряжёнными. Этому способствовали сложная для России военно-политическая обстановка на Северном Кавказе, сепаратистские устремления бывших закавказских владетелей, антирусские выступления в приграничных с Турцией и Персией районах. Всё это указывало на то, что последние опираясь на Великобританию, готовились к войне с Россией.
Стабилизация обстановки в Закавказье (конец 20-х годов XIX века) позволила русскому правительству заняться организацией внутреннего управления этого региона. Сложность отношений с народами Закавказья, продолжавшаяся на Северном Кавказе война заставляли русское правительство проводить осторожную политику. Система соглашений о вхождении в состав России предусматривала сохранение автономии ряда государств Закавказья. Распространению на Кавказе русской бюрократической системы мешали противодействие прежних владетелей, сила вековых кавказских традиций, антирусская агитация турецких и персидских эмиссаров, вмешательство Англии. В связи с этим процесс внутреннего административного устройства в Закавказье растянулся на несколько десятилетий.
Присоединение Закавказья в корне изменило позицию России. Русское правительство не могло осуществлять свои внешнеполитические цели в Закавказье, не укрепившись на Северном Кавказе. Весь этот край оставался фактически автономным и неспокойным в военно-политическом отношении.
Продвижение России на Кавказ порождало упорное сопротивление коренного населения и обостряло его отношения с русскими. Колониальная политика царского правительства привела к общекавказской войне, которая длилась почти полвека. Речь шла о порабощении шапсугов, кипчаков и других причерноморских племён Чечни и Дагестана.
Программа русского правительства в отношении с горскими племенами была неоднозначной: военно-политические акции со сжиганием аулов, насильственным переселением и истреблением непокорных иногда сменялись на заигрывание с горскими народами и подкупом их верхушки.
Генерал-фельдмаршал граф И.Ф. Паскевич-Эриванский в рапорте «О причинах выступления горцев и мерах их покорения» от 6 мая 1830 года изложил свой план усмирения горских народов Николаю I. Смысл плана сводился к следующему: горы должны быть пройдены во многих направлениях, где, по возможности, необходимо сделать укрепления и оставить там войска для удержания завоёванных территорий.
По указу императора к выполнению этого плана приступили генералы царской армии: Эммануэль, Бескровный, Засс, А.А. Вельяминов.
«Предпринимая экспедиции в горы, царские войска истребляли всё огнём и штыком, захватывая пленных и скот; воровство, отгон горцами несколько штук рогатого скота наказывалось истреблением целых аулов».
Этот период Кавказской войны нашёл своё отражение в сухих официальных данных формулярных списков тех поляков, которые принимали в них участие. В последующем гражданский губернатор М.М. Ольшевский находился «в экспедиции под начальством генерал- лейтенанта А.А. Вельяминова для наказания и истребления непокорных нам чеченских деревень». Он принимал непосредственное участие «при взятии и истреблении Дзуагай-Юрта, Таегай-Юрта, Катер-Юрта и Пхан Кичу; при отражении неприятельских скопищ неоднократно нападавших на отряд во время следования его к селению Анто-Юрту и при истреблении этого села и Кумин-Юрта».
Наравне с военным покорением края имела воплощение совсем иная программа, в основе которой лежал отказ от применения силы. Критически относились к политике царизма не только военные генералы (Г.А. Рашпиль, Ф.Ф. Торнау), но и бывшие офицеры, занимающие административные должности. Желая вызвать у горцев стремление к мирному сосуществованию, они пытались воплотить в жизнь определённую систему мер.
В числе таких людей можно назвать начальника Эльбрусского военно-народного округа Н.Г. Петрусевича. «Он родился в семье ссыльного участника польского восстания, в связи, с чем у отрока были сложности в определении его на учёбу».
По материалам послужного списка штабс-капитана Н.Г. Петрусевича он родился в 1839 году в Киевской Губернии в семье дворянина. После определения в 21-ю артиллерийскую бригаду в 1856 году не раз участвовал в боевых действиях в Чечне и Дагестане. За проявленные отличие и мужество в сражениях был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом в 1863 году.
Основными направлениями деятельности Н.Г. Петрусевича в Эльбрусском округе с 1865 года согласно указаниям из Екатеринодара стали: 1. .поддержание спокойствия в крае, исключая любое насилие; 2. подготовка к проведению реформы по освобождению зависимых сословий; 3. проведение выборов старшин и депутатов бессословных судов.
В горах Петрусевича встретили настороженно, помня притеснения прежних приставов. Хотя война закончилась, но взаимное отчуждение оставалось ещё долго. Тем не менее, совместный труд и соседство постепенно сближали славянский и горский народы во - многом за счёт мер, проводимых Петрусевичем. Преданно и добросовестно служа России, он оставил о себе добрую память, как среди христианского, так и мусульманского населения.
В этих условиях власти царской России широко использовали сосланных повстанцев, а также рекрутов Царства Польского для борьбы с горцами.
Исследователь В.Н. Ракачёв, в вопросе о количественном состоянии поляков в войсках на Северном Кавказе, в качестве основополагающей, приводит оценку одного из современных западных историков В. Цабана.
В 1831 год в Отдельный Кавказский корпус было включено 1865 участников восстания 1830-1831 годов. В 1832 году ещё 8 091 человек из Царства Польского попали на Кавказ в качестве рекрутов. В 1834 году число польских рекрутов, включённых в Кавказский корпус, составило 2 600 человек. В течение последующих девяти лет с 1835-1843 было включено ещё 9 600 поляков.
К этому количеству следует добавить ещё несколько десятков тысяч человек, высланных в 30-40-е годы XIX века на Кавказ «в солдаты» за участие в конспиративных польских политических организациях.
Определение количественных данных о пребывании ссыльных и добровольно переселённых поляков в Российскую империю в целом, и на Северный Кавказ, в частности, во многом остаётся недостаточно выясненным. Исследователи значительно расходятся в оценках масштабов этого политического и социокультурного явления. Историк Л.Г. Подлевских приводит мнение польского исследователя М. Яника, который полагает, что «общее число поляков, пополнивших сибирские, кавказские и приамурские батальоны и полки в Европейской России достигало около 60 тысяч человек, при этом количество рекрутов «могло быть более или менее 30 тысяч человек».
Вопрос о пребывании польских переселенцев в войсках на Кавказе изучен слабо. Между тем, он представляет несомненный научный интерес не только потому, что даёт возможность выяснить отношение польских повстанцев к национально-освободительному движению горцев, определить их роль и участие в нём, но и позволяет раскрыть причины, сплачивающие поляков и горцев.
Русский военный историк Р.А. Фадеев в письмах с Кавказа отмечал: «Имена Польши и Кавказа поставлены рядом не случайно. Пружинной связи между ними нет: материально эти страны составляют два совершенно отдельных центра действия; однако, внутренняя связь не только существует, но даже обнаруживается довольно явственно».
Первыми из поляков в отношения с горцами вступили военнопленные из армий Наполеона, оказавшиеся на Северном Кавказе в 1812-1813 гг. Складывавшиеся межэтнические контакты на протяжении всего XIX в. сложно назвать однозначными. С одной стороны, имело место мирное установление связей между поляками и горцами. Из объяснения ссыльного поляка Гурского мы узнаем, что он служил во французской армии в первом уланском конном полку. После взятия в плен в сражении при Брест- Литовске, отправлен в г. Георгиевск. Не желая служить на пользу России, куда его определили, он бежал в горы. В течение двух лет он жил у горцев. Узнав о разрешении пленным возвращаться на родину, Гурской сразу же отправился в г. Ставрополь.
С другой, ссыльные также как и местные жители, часто попадали в плен в результате грабительских набегов “закубанских хищников”.
В донесении военнопленного поляка Яна Баталинского указывается, что он служил во французской гвардии. При сражении с российскими войсками при г. Вильно, был взят в плен. С воинской командой препровождался на место назначения в Грузию, но, не дойдя до указанного пункта за р. Терек, захвачен черкесами в плен. Затем он учинил от них побег и прибыл в Ставрополь, где узнал об отправлении поляков в Царство Польское. Количество подобных документов позволяет говорить о наличие значительного числа поляков в плену у горских племен.
Российское правительство не бросало их на произвол судьбы и делало все, чтобы освободить. Часто применялись способы обмена и выкупа. В одном из архивных документов сообщается “о военнопленном поляке, который в 1812 г. учинил побег из г. Георгиевска к горским народам и ныне (1826 г.) выданном оттуда в обмен на «пленного азиата». Но так как он не присягал на подданство российскому престолу и на верность службе, то предполагалось отослать его на свою родину. К делу прилагалась и его биография.
Часто встречаются документы о продаже поляков в рабство. Например, из объяснения Андрея Лосюка следует, что, оказавшись в 1812 г. на Северном Кавказе, он по болезни не смог вместе с другими военнопленными вернуться на родину. В Кизляре он устроился работать у купца Качкасова обрезать виноград. Приказчики купца предали его двум «горским хищникам», те, увезя его в горы, продали какому-то татарину. В течение последующих пяти лет он работал у него. Затем его продали сначала в другую (деревню Еуртан), а затем в деревню Араке. Проработав 3 года, он решил бежать, но был пойман и продан еще раз. Русскими войсками он был освобожден за выкуп.
Прибывающих ссыльных поляков - участников восстаний распределяли в регулярные войска на Кавказской линии и в казачьи войска. «После усмирения польского мятежа в 1831 году остатки хорошо организованного польского войска были сосланы в Отдельный Кавказский корпус и по его полкам распределены». По указу императора государственных преступников «назначали в разные батальоны рядовыми».
К примеру, унтер-офицера И.В. Бентковского в числе нескольких тысяч поляков ссылают на Кавказ за участие в Польском восстании 1830-1831 годов. По прибытии в Ставрополь 4 февраля 1834 года его зачисляют в 1-й Кавказский линейный батальон с понижением в звании до рядового».
Знакомство с казачеством - особым военно-служилым сословием изменило дальнейшую судьбу польского ссыльного. Знакомство с иной социокультурной и природной средой стало главнейшей причиной поступления в Кавказское казачье войско с «Высочайшего соизволения» и принятия православия в последующем.
Участники восстания 1830-1831 гг. в Польше по долгу воинской службы были обязаны участвовать в подавлении народно-освободительной борьбы горцев. Они стали свидетелями и участниками антиколониальной борьбы северокавказских горцев, колонизаторской политики, осуществляемой русским правительством на Кавказе, вмешательства в кавказские дела Англии и Турции, стремившихся под видом защиты горцев от России установить над ними свою власть.
Барон Розен в отношении к графу Чернышёву от 15 ноября 1834 года, описывая законченную экспедицию в Северном Дагестане под командованием полковника Клугенау и трудности, которые пришлось им преодолевать в связи с суровым осенним временем, выделяет следующее: «полковник Клугенау присовокупляет, что нижние чины из поляков отличались особенно примерным усердием и в опаснейших случаях составляли большую часть охотников».
У представителей местной власти было особое мнение относительно поляков, определённых в кавказские полки. Они считали, что посылать их для службы “Его Императорского Величества” в здешнем пограничном крае может быть вредно, тем более что многие из них не хотели присягать на верность службе. В связи с этим при каждом удобном случае они дезертировали. «Таковых было достаточное количество: только из одного ставропольского войска - 90 человек. Некоторых ловили. На допросах они показывали, что не расположены служить в российских войсках». При побеге они стремились пробраться в Турцию или Персию.
Характерно, что в документах о службе поляков в российских войсках, отмечается их хорошая подготовленность в военном отношении.
Разжалованные поляки принадлежали к части офицеров, воспитанной на славных традициях русского военного искусства. В донесениях военного командования, где поляки обвиняются в «дезертирстве» и «измене присяге», признавались в них «отличные офицеры и солдаты», отмечались их деловитость и предприимчивость.
Подобным образом, польские переселенцы выражали недовольство проводимой имперской политикой на Кавказе. Свободолюбие и свободомыслие, ненависть к русскому самодержавию толкали многих поляков на установление контакта с горцами, на переход на их сторону и продолжение открытой вооружённой борьбы с царизмом.
В донесении военного губернатора от февраля 1834 года командующему русскими войсками на Кавказе сообщается, что «согласно тайным сведениям некоторые из находящихся в Астрахани поляков имели намерение произвести в городе общее возмущение и нападение вооружённою рукою, потом бежать к черкесам».
Царское командование, вероятно, довольно часто получало подобные сообщения и из других мест, поскольку вскоре начали предприниматься энергичные меры по усилению полицейского надзора и слежки за ссыльными поляками. «Установлено строгое наблюдение за служащими нижних чинов польской армии», - сообщает командующему Кавказской линией и Черноморией А.А. Вельяминову комендант Владикавказа.
Чтобы приостановить переход к горцам польских солдат и офицеров, царское командование предупреждало, что «первые пойманные военные дезертиры будут расстреляны на месте». Несмотря на это генерал-майор Ольшевский признавал в 1834 году, что «чрезвычайно много бежало поляков за Кубань».
Многочисленные архивные изыскания по данному вопросу показывают, что факты перехода поляков из частей царской армии на сторону горцев целенаправленно уменьшены и запутаны. Офицерам русской армии было выгоднее умалчивать об этом, т.к. это являлось прямым доказательством и признанием того, что они плохо справляются с возложенными на них задачами. Поэтому архивный материал о сосланных на Кавказ поляках и их деятельности очень скуден.
Согласно утверждению представителей русского командования «особенно увеличилось число поляков-беглецов в 1834 году, а в последующие два года побеги уменьшились», возможно, в результате ужесточения правительственных мер по отношению к дезертирам. Тем не менее, к 1837 году на северо-западе Кавказа «их проживало довольно много». В своём отношении к графу Розену от 8 марта 1837 года титулярный советник Бутенёв сообщал, что «среди шапсугов и соседних горцев скитается несколько сот поляков, число которых постепенно увеличивается».
Таким образом, говоря о поляках, перешедших на сторону горцев, стоит подчеркнуть, что на этот путь они становились осознанно. Причины, повлиявшие на такое решение, были различны. Одни, поддерживая освободительную борьбу горских народов, продолжали вести активную деятельность против царизма, подвергая себя опасности преследования со стороны жандармерии. Другие, будучи, сосланными на Кавказ, всеми силами пытались изменить своё правовое положение с помощью побега к горцам, а через них в Турцию и далее в Европу.
Переходившие на сторону горцев разжалованные в солдаты офицеры польской армии содействовали упрочению борьбы не только своим непосредственным участием в военных столкновениях, но и тем, что несли с собой передовую русскую военную мысль и тактику ведения боя. Дореволюционный исследователь отмечал, что поляки «научили горцев делать порох, управлять орудиями и были одной из причин столь долгого сопротивления горцев».
Активное участие поляков в освободительной борьбе горцев засвидетельствовал генерал Граббе. В своём рапорте Чернышеву от 7 апреля 1840 г. он писал: «Поляки ввели среди горцев и новое в этой местности оружие - длинный шест, к одному концу которого прикрепляется коса, чтобы колоть и рубить, а к другому - крючья, чтобы влезать на крепостные верхи. Ныне это оружие находится у горцев в значительном количестве. Они производят съёмки атакуемых мест, подают нужные советы для организации обороны, а при штурме идут всегда в голове колонны».
Переходившие на сторону горцев поляки передавали им точные сведения о количестве и расположении царских войск, обращали внимание на уязвимые места. Так, например, они доставили горцам сведения о бедственном положении форта Лазарева, подали мысль о нападении на него и возглавили данное предприятие в 1840 году.
На наш взгляд, переход на сторону горцев хотя бы нескольких сот, польских офицеров и солдат оказал существенное влияние на борьбу с русским самодержавием и его активной колониальной политикой. Соединение передовой военной мысли польских офицеров, основанной на русских военных традициях, с освободительным движением северокавказских горцев делало борьбу более организованной и последовательной.
Совместная борьба поляков и горцев - это событие, имеющее важное политическое значение. Несмотря на определённую разобщённость и локальность она свидетельствовала о непосредственной связи горцев и представителей радикально-демократической Польши.
Немаловажную роль в деле противоправительственной деятельности польских переселенцев на Северном Кавказе играло установление тесных контактов поляков с декабристами, также сосланным по политическим мотивам. Поставленные карающей властью вне политического бытия, они вопреки всяким запретам были связаны многочисленными тайными нитями в деле привнесения новых западных, буржуазных идей. Обмен передовыми демократическими идеями являлся очередным важным шагом на пути к национальной консолидации и росту самосознания поляков.
Новый виток в своём развитии отношения горцев и поляков получили в 40-е года XIX века в связи с расколом польских патриотов - эмигрантов на «красных» и «белых» и активизацией консервативно-монархического лагеря во главе с А. Чарторыйским.
Руководитель «белой» эмиграции провозгласил своей целью борьбу за независимость Польши путём организации интервенции западноевропейских государств против России. Выдвинутый в 30-е годы XIX века польскими противниками царизма лозунг «За Вашу и Нашу свободу» потерял своё первостепенное значение. В основе деятельности «белых» лежало развитие образования в России, в особенности на её окраинах. А. Чарторыйский с помощью эмиссаров внушал всем своим последователям и сочувствующим, что участь поляков улучшится, когда все окраины России, подобно Финляндии будут пользоваться самостоятельным управлением. Он убеждал поляков заботиться о распространении просвещения Прибалтийского края, Малороссии, Кавказа, Сибири.
Польские эмигранты, проводившие активную политическую деятельность за границей, всевозможными способами пытались поднять поляков, оказавшихся на Северном Кавказе на неповиновение властям. В воззвании генерала Дверницкого отмечалось, что поляки независимо от их местонахождения должны освободиться от «неугодных им российских властей» и объединиться в польскую конфедерацию для достижения независимости.
Руководство «белых» для достижения указанных целей прибегало к помощи различных религиозных элементов (структур). Как известно, именно в отдалённых губерниях российского государства и в эмиграции, проживало наибольшее число русских раскольников, в числе которых были и старообрядцы. При помощи религиозной секты А. Чарторыйский пытался распространить свои взгляды внутрь России и на её окраины.
Развитию агитационных, революционных идей польской эмиграции на Кавказе способствовали и католические монахи - лазаристы. В рапорте кн. Чернышева упоминается, что их центральное объединение по пропаганде находится во Франции и имеет значительные материальные средства. Одной из целей монахов-лазаристов было распространение на Кавказе католицизма. У местных властей были все основания предполагать, что лазаристы встречались с Даниель-беком и Шамилем и что последние под внушением миссионеров предполагали изменить веру.
Князь Воронцов опровергает эти данные, полагая, что Шамиль и Даниэль-бек очень далеки от понятий о католицизме, а еще более - от желания переменить веру. Объяснение этого факта, по словам князя, заключается в «политической хитрости» горцев, желающих привлечь внимание западных держав к войне на Кавказе.
С целью пресечения в дальнейшем связей католиков и горцев и недопущения возможного «возмущения» Воронцов рекомендовал «установить бдительное наблюдение за действиями и связями римско-католического населения», за действиями и перепискою французского консула в Тифлисе. Предписывалось собрать сведения, принял ли кто-нибудь из местных жителей в последнее время католичество и обращать особое внимание на въезжающих в Закавказский край католиков.
При осуществлении планов восстановления независимого Польского государства, А. Чарторыйский особую роль отводил российским окраинам, через которые «цивилизация», под которыми он понимал ссыльных поляков, проникнет во внутренние губернии России. Соответственно польские переселенцы должны стать проводниками демократических западных идей, политической грамотности и культуры.
«Россия обречена на вечную борьбу с Кавказом», - считал руководитель «белых» эмигрантов. Поэтому ссылка туда поляков является не наказанием, а большим достижением. «Перед поляками на Кавказе открывается широкое поприще», поскольку они становятся полезными тружениками для своего Отечества. «На Кавказе много русской молодежи, вынужденной участвовать в тягостной Кавказской войне. Поляки будут руководить молодежью и подготовят себе преемников на окраине».
Осуждая правительственные меры в Кавказской войне, демократическая передовая Польша и Европа через посылаемых на Северный Кавказ эмиссаров выступала на стороне горцев. Архивные источники сообщают об образовании тайных демократических обществ во многих западных странах и содержат объёмный материал о целях эмигрантов и способах их достижения. В числе особенно активных эмиссаров следует выделить Хржановского, И. Дыбовского, М.В. Винярского, Либеродского, А. Залесского.
Главные цели, которые преследовали отправляемые на Кавказ эмиссары - стремление установить интернациональные связи между борющимися за свободу горцами и передовыми революционными организациями Европы, разжигание национальной розни между магометанским и русским народами, подготовить почву для превращения Северного Кавказа в зону западного влияния, препятствовать новым захватам территории российскими войсками, склонять к побегу солдат русского войска, поднять мятеж. В качестве средств к достижению целей, они предлагали распространение между русскими и горцами демократических начал и понятий о равенстве.
Центральные и местные власти немедленно реагировали на известие о появлении в регионе нового представителя польской эмиграции. Всем городским и земским полициям по Кавказской области предписывалось «иметь секретное и строгое наблюдение: не появится ли где упомянутый польский выходец, если появится в каком-либо ведомстве, то его следует арестовать».
Опасения самодержавия по поводу политической «неблагонадёжности» польского населения были не беспочвенны. Архивные документы по поводу агитации, «революционной пропаганды» ссыльных поляков на Северном Кавказе убеждают нас в этом: «польские уроженцы, находящиеся на службе, позволяют себе распускать вредные слухи, неприлично относиться о нашем правительстве».
В связи с напряжённой этнополитической ситуацией в регионе самодержавие принимало меры, контролирующие жизнь и деятельность всего польского населения на Северном Кавказе. «По Высочайшему волеизъявлению вменяется в непременную обязанность» местным полицейским управлениям установить «тайный надзор за служащими в Кавказской области и в войсках мне вверенных и вообще за всеми уроженцами Царства Польского, дабы постоянным наблюдением за их поступками, образом мыслей и сношениями в самом начале можно положить преграду покушениям тех из них, которые бы решились выйти из пределов своих обязанностей».
Заграничная польская пропаганда, старалась распространить при помощи эмиссаров революционные печатные воззвания на польском, русском и татарском языках. Написанные от лица А. Чарторыйского и его племянника графа В. Замойского, они содержали призыв к неподчинению самодержавию и к подготовке бунта. «Уничтожайте запасы, поджигайте пороховые магазины, убивайте казенных лошадей и истребляйте наших врагов и потом бегите в горы и увлекайте с собой и русских, приносите с собой оружие и патроны. Не опасайтесь дурного приема горцев, я нахожусь в среде их, чтобы охранять вас Мы победим врагов и отсюда мы двинем в Польшу. У нас будет Польша с нашим королем, свободою и независимостью, нам стоит захотеть и работать, Господь придет к нам на помощь».
К воззваниям прилагались медали величиною в полтину, на которых с одной стороны изображён был польский герб и кругом польская надпись: «Боже, спаси Польшу», а на другой - бюст и корона и буквы А.С. с надписью «Король Польский». Подтверждение данному факту мы находим в другом источнике. В. Замойский, отправляя эмиссара Равского, дал ему с собой целый мешок «медалей с портретом кн. Адама», которые были выбиты в Англии и должны были заменить казакам и татарам польские монеты. Эти «медали» были предназначены для раздачи народу с целью облегчить подготовку к мятежу. «Равский добросовестно раздавал медали, народ брал их охотно». Вскоре до российского правительства дошли сведения о появлении фальшивых монет в крае и их распространении, Равский был арестован.
К 50-м годам XIX века относится время появления на Кавказе героя Парижской коммуны - поляка Я. Домбровского. Выпускник петербургского кадетского корпуса прапорщик Я. Домбровский прибыл в Ставрополь в штаб 19-й полевой артиллерийской бригады летом 1855 года. Здесь он встретился со своими соотечественниками, участниками освободительного движения и сосланными царским правительством на Кавказ. Он принимал участие в строительстве новых русских крепостей и станиц, не раз бывал в сражениях. Спустя четыре года в 1859г. По инициативе начальника штаба Кавказской линии он был отправлен в Николаевскую академию Генерального штаба «для образования в высших военных науках». Именно в Петербурге Домбровский вступил в революционный кружок офицеров. В итоге он стал во главе восставших парижан и в возрасте 35 лет погиб на баррикадах в бою с версальцами.
Отношение северокавказских горцев к пребывающим переселенцам из Польши было неоднозначным. Существовали разногласия между различными горскими племенами. Чеченцы и даргинцы не особенно были довольны черкесами, которые отправляли всех поляков, попадавшихся к ним в плен или приходивших к ним добровольно, к абазинцам, жившим близ Сухум-Кале и принявшим подданство России, а те отсылали их тотчас для продажи на персидские, египетские и турецкие рынки, оставляя только самых старых и немощных.
С другой стороны, поляки признавались верным и надёжным союзником горцев. В письме, адресованном Чайковскому, Шамиль предлагал полякам заключить союз и действовать впредь общими силами.
Можно предположить, что Шамиль собирался устроить домовую церковь и поместить при ней ксендзов, польских дервишей, как называли их горцы, которые совершали бы богослужение Из послания Бендерли-бея стало известным об устройстве двух домовых церквей (одна у убыхов, другая у орданов) и появлении более шестидесяти польских дервишей, которые напрасно ожидали приезда обещанного епископа из Рима. Церковные облачения и утварь были присланы в дар обществом польских дам, которые прислали вместе с тем множество молитвенников, брошюр Яна Воронина о монархии и династии, брошюр майора Быстроновского о стратегической линии в Польше и два мешка медалей с выбитым на них изображением князя Адама Чарторыйского.
Нельзя исключать тот момент, что переход поляков на сторону горцев сопровождался отступлением от канонов католичества и принятием мусульманства. С точки зрения политики, стремление поляков к мусульманству радовало и турецкое правительство и А. Чарторыйского. Существование единомыслия между ними положительно сказалось бы на образовании при помощи славян сильного и могущественного оттоманского государства и независимой Польши.
В течение Кавказской войны самодержавие не раз пыталось повлиять на исход событий мирными способами. Постепенно российским правительством начинает реализовываться официальная установка на создание кадров чиновников из числа образованных туземцев. Для осуществления управленческих функций на Северном Кавказе и в целом по стране стали привлекаться представители местных народов. Преимущественно это были туземные аристократические слои, относящиеся к феодальной элите, поставленные по иерархической традиции в привилегированное положение.
В рамках научного исследования значительный интерес представляет архивный документ от 1843 года, впервые вводимый в научный оборот.
Прапорщик Егерского полка Добровольский в рапорте сообщает о ходе препровождения из г. Моздока до г. Ставрополя горцев, которые следуют в г. Варшаву «для поступления на службу». Ввиду чего просит выдать прогонные деньги на одну пароконную подводу.
В 50-х годах XIX века была предпринята попытка установления контакта между проявлявшими значительный политический интерес Англией, Францией и Турцией и северокавказскими горцами посредством польских эмигрантов.
При осуществлении внешнеполитических планов каждая из сторон придерживалась своих целей. Правящие круги Англии и Франции интересовались черкесами и поляками лишь как одним из факторов в общей политике сдерживания России, негласном противодействии российской экспансии на Кавказе. Противодействие со стороны Турции было обусловлено желанием возврата части закавказских территорий.
Восставшие за независимость горцы надеялись получить от Запада масштабную военную помощь в борьбе с царским правительством.
Многочисленные внутри- и внешнеполитические акции польских переселенцев были призваны обратить внимание западноевропейских держав на нужды борющихся Польши и Черкесии.
Крупнейшие западноевропейские государства, во главе которых стояла Англия, не раз снаряжали экспедиции «к черкесским берегам». К примеру, в феврале 1857 г. Небольшой отряд из числа европейских волонтёров общим количеством - 190 человек на английском пароходе «Кенгуру» осуществили переход к черкесским берегам. Половина участников были поляки, а остальные являлись уроженцами Англии, Шотландии и Венгрии.
В числе непосредственных организаторов фигурировали великий визирь Решид-паша, черкес Исмаил-паша, лидер польской общины в эмиграции граф Замойский и полковник Т. Лапинский. Европейцы, установившие штаб-квартиру в Туапсе быстро нашли общий язык с горцами.
Лапинский сумел в короткое время наладить артиллерийское дело и активно участвовать в боях.
Однако, военные неудачи и игнорирование черкесского вопроса со стороны Лондона и Парижа привели к массовому оттоку европейских легионов к концу 1859 года.
Вторая попытка была предпринята английским парламентом в 1862 году в конце Кавказской войны. Новая группа «легионеров», в большинстве своём состоящая из поляков на двух английских пароходах «Чезапик» и «Самсон» под руководством полковника Пржевлоцкого и капитана Маньяна высадились в Черкессии в сентябре 1863 г. и продержались до марта 1864 года. Горцы, надеявшиеся получить масштабную военную помощь, были разочарованы малым количеством волонтёров.
Российские власти высказывали официальный протест против военных действий европейских стран. Одновременно правящие круги Запада не желали развязывать открытые военные действия против России.
После окончания Кавказской войны было издано несколько указов по поводу установления мирных отношений на Северном Кавказе и, в первую очередь, они касались беглых и пленных. «С покорением племён, обитающих на пространстве между прежними районами Левого крыла Прикаспийского края и Лезгинской Кордонной линии, предлагаю Вашему начальству объявить в пределах вверенного Вам края, что в числе первых и непременных условий покорности - освобождение немедленно и безусловно всех находящихся ныне в горах беглых и пленных, без различия нации и состояния. Сокрытие этих людей или насильственное удержание их кем - либо из горцев, будет вменено им в преступления. Наравне с изменою и непокорностью».
В циркулярном предписании г. Главнокомандующего кавказскою армией указывается, в частности, о ссыльных поляках, которые долгое время находились у горцев. «Что же касается до тех, которые уже обжились долго в горах, женились на туземках, имеют семейство и не пожелают сами выселяться, то им дозволяется оставаться на местах настоящего водворения или же селиться вместе с теми женатыми нижними чинами, из которых предположено образовать отдельное поселение в горах, по распоряжению Вашего Сиятельства».
В отношении возвратившихся беглых правительство позволило всем сословиям, кроме нижних чинов, «выбрать себе место жительства и род жизни, с тем, чтобы они объявили, какие могут иметь способы к обеспечению своего существования».
Дореволюционные исследователи В.В. Ратч, А.А. Сидоров полагают, что о тесных связях поляков с горцами следует говорить в середине 50-х годов XIX века. Свою позицию историки объясняют с позиций амнистии 1856 года. Возвратившиеся эмиссары и агенты в середине XIX века наводнили Королевство и отдельные регионы России тысячами брошюр, газет, инструкций, критик, книг, в числе которых особенно популярной была «Народ проснись». В книге разбиралась возможность и необходимость народного восстания.
Не все уроженцы Царства Польского, принимающие участие в Кавказской войне XIX века и колонизации Северного Кавказе оказались в числе русских войск принудительно. Многие поляки добровольно поступали на российскую службу. Определение их общего количества вызывает определённые затруднения. Анализ архивных материалов, в частности формулярных списков, в которых польские фамилии можно встретить довольно часто среди чиновников высокого ранга и офицеров царской армии. Современный исследователь А.А. Боголюбов предполагает, что на территории Северного Кавказа их насчитывалось несколько сотен человек.
В результате архивных изысканий можно выделить несколько причин добровольного появления поляков на Кавказе. Одним из главных мотивов является материальный стимул. Как следует из упомянутых формулярных списков, в большей степени, это были «дворяне без имения», стремившиеся хорошо заработать на службе, а после её окончания получить хорошую пенсию.
Большое количество поляков прибывало сюда в приказном порядке вышестоящих инстанций в силу своей военно - административной службы. Подобным способом правительство пыталось возместить недостаток тех или иных профессиональных кадров. Тенденция эта имела свойство лишь к расширению и не подвергалась колебаниям в зависимости от тех или иных обстоятельств, о чём свидетельствует практика управления на северокавказской окраине, применяющейся в XIX веке.
К примеру, воспитанник императорского Виленского университета лекарь 3-го отделения JI. Мокржицкий был определён на «лекарскую вакансию в Екатеринодарский карантинный дом» с жалованьем по штату. Центральным моментом службы поляков на Северном Кавказе было принятие присяги на верноподданство России.
В силу политических событий, Северный Кавказ являлся регионом, где существовала возможность отличиться и быстро сделать карьеру.
Не стоит исключать и экономические мотивы: поиск работы в какой- либо отрасли промышленности (в шахтах, на строительстве портов, в кораблестроении). К примеру, в Екатеринодаре поляки работали на созданном ими же стекольном заводе. Среди них заметных успехов достигли Промышленник П.В. Буковсий, директор фабрики «Кубаналь» Я.П. Червинский.
Многие из поляков, добровольно участвовавшие в Турецкой и Кавказской войнах, видели в этой службе возможность продолжить вековые традиции польского средневекового приграничья, обороняя земли Речи Посполитой от набегов татар и турок.
Российское государство не преследовало поляков по этническому принципу, если они проявляли лояльность к властям и были законопослушны. Самодержавие не препятствовало польским переселенцам, состоящим на российской службе, сделать блестящую карьеру.
Ставропольской губернии известны три генерал - губернатора, выходцев Царства Польского: М.М. 0льшевский, Н.С. Завадовский, Б.М. Янушевич.
Подвергались наказаниям лишь те представители польской народности, которые нарушали законы Российской империи или «провинились» на службе. Подтверждение данному факту мы находим в формулярном списке о службе окружного начальника государственных имуществ коллежского секретаря В. Вербицкого. «За проиграние в карты казённых денег 1 500 голландских червонцев и другие противозаконные проступки» он был лишён чина прапорщика и дворянского достоинства «с записанием в рядовые до выслуги» и с определением на службу в Отдельный Кавказский корпус в 1831 году. В.Вербицкий принимал участие в Кавказской войне, «в беспрерывных экспедициях для рассеяния мятежнических партий, старавшихся отклонить от покорности нашему правительству мирных чеченцев для защиты от неприязненных горцев и для охранения границ наших от внезапного вторжения в оные хищнических партий; в движении внутрь Чечни для рассеяния чеченских скопищ, собиравшихся на вспомоществование к Дагестанскому возмутителю Шамилю, против нашего там отряда». За отличие, проявленное в делах против горцев, за усердную и ревностную службу он был награждён серебряной медалью и не раз материальным поощрением, ему возвращались все дворянские привилегии. В конце службы в регулярных войсках В. Вербицкому было присвоено звание подпоручика.
Исследователь польского мятежа 1863 года В.В. Ратч видел причины поступления поляков на русскую службу в их национальных особенностях и политических взглядах. В качестве примера автор проанализировал трактат, получивший наибольшее распространение среди польского населения в XIX веке - «Польский Катехизис», подготовленный демократическом крылом польского национально-освободительного движения. Дореволюционный исследователь рассматривал этот документ как программу к действию, поскольку в нём давались наставления полякам, находящимся на русской службе: на гражданской службе следовало занимать высокие посты, но одновременно отказываться от первых государственных должностей; служить надо было до тех пор «пока не иссякнут доходы и средства к твоему обогащению». Авторы трактата советовали долго не служить, чтобы не сделаться невольным орудием русского правительства против своего народа. «Самоотверженный» труд для блага своих соотечественников расценивался как «великая миссия».
По мнению исследователя XIX века Н.В. Берга «Катехизис» - это «религиозный устав» для поляков, который возымел своё действие и будет воспринят будущим поколением. «Польский Катехизис» - это не просто воззвание к полякам, проповедь, это программа действий для поляков, находящихся в России, позволяющих восстановить национальное государство.
На наш взгляд сама эпоха, кавказская действительность диктовали стереотипы поведения, которые и реальные поступки делали мотивированными и концептуально заданными.
Таким образом, анализ проблемы взаимоотношений поляков с государством и обществом в XIX веке получил неоднозначную оценку, как у дореволюционных исследователей, так и у историков XX века. Процесс переселения поляков на Северный Кавказ был многоступенчатым и разнохарактерным. Исторические особенности каждого из периодов нашли своё отражение в причинах, социальном составе, политических взглядах и убеждениях поляков.
Правительство России было всерьёз озабочено проблемами польской миграции и постоянно регулировало её в зависимости от политических и экономических требований времени административно-правовыми методами.
Существенную роль в появлении добровольных и принудительных польских переселенцев на Северном Кавказе в XIX веке сыграла государственная политика царской России, нуждающаяся в экономической и военной поддержке. Польская этническая общность, пережив сложные этапы своей истории, оказалась перед выбором своего дальнейшего существования в период Кавказской войны. Многие польские ссыльные выражали понимание и солидарность с горцами, которые боролись именно за то, за что раньше боролись и сами поляки - достижение национальной независимости. Это нередко приводило к дезертирству из частей царской армии, где они должны были проходить службу в виде наказания и участию в войне на стороне горцев. Определённое влияние на ссыльных поляков Северного Кавказа оказывали польские эмигранты, поддерживающие с ними связь и проводившие пропагандистскую деятельность с целью продолжения борьбы за восстановление независимого польского государства.
Изучение процесса переселения поляков на Северный Кавказ весьма недвусмысленно обнаруживает отсутствие в действиях правительства этнического критерия при осуществлении наказания. В ссылку отправлялись лишь те представители польской народности, которые проявили недовольство в открытой форме, выступив против самодержавия и правительства.
Время заставило польских переселенцев направить свою энергию на достижение материального и социального благосостояния, в чём немаловажную роль сыграла их социально-экономическая, лингвистическая, культурная адаптация.
Автор: Цифанова И.В.