26.12.2012 4574

Изменения социального состава населения Ставрополья в условиях ускоренной урбанизации 1930-х годов

 

Изменения в социальной структуре городского населения страны от 1920-х к 1930-м годам определялись особенностями как социокультурного, так и модернизационного процесса, охватывавшего все стороны общественной жизни. Начавшийся с конца 1920-х годов урбанизационный переход привел к качественным изменениям в производственной, экистической (поселенческой), социально-демографической структурах советского общества. Эти общие процессы урбанизационного перехода, характерные для всей страны, нашли свое отражение и в аграрных городах Северо-Кавказского региона. Обратимся к их характеристике.

На изменение численности городов и поселков городского типа, степени концентрации населения в малых и крупных городах аграрных регионов Северного Кавказа повлияли как административно- территориальные преобразования, так и специфика процессов градообразования. В ходе административно-территориальной реформы 1934 г. Северо-Кавказский край был разукрупнен на Азово-Черноморский с центром в Ростове-на-Дону и Северо-Кавказский с центром в Пятигорске. В последний вошел Ставропольский и Терский округа с городами Железноводском, Ессентуками, Кисловодском, Ставрополем (с апреля 1930 г. до 1943 г. - город Ворошиловск), а также Карачаевской и Черкесской автономной республикой. В 1937г. Северо-Кавказский край был переименован в Орджоникидзевский.

Согласно переписи 1939 г. территория Орджоникидзевского края составляла 169,7 тыс. км и население 1950887 человек, исключая Карачаевскую и Черкесскую авт. обл. Изменение территориальных границ региона отразилось и на количестве в составе населенных пунктов края городов и поселков городского типа. Перепись 1926 г. отразила неравномерный и слабый процесс урбанизации отдельных аграрных регионов Северного Кавказа. Так, в 1926 г. в Северо-Кавказском крае было 36 городов и 26 поселков городского типа. Наименее урбанизированными были районы Сальского, Ставропольского и Терского округа. Из 486 населенных пунктов Ставропольского и Терского округа в 1926 г. насчитывалось всего 8 городов и 6 районных центров, имевших городской статус. Радикальный переворот в урбанизационном процессе в городах Северо-Кавказского региона произошел лишь на рубеже 1920-1930-х годов. Данный рубеж в городском развитии был связан, в первую очередь, с форсированной индустриализацией, определившей лицо социалистического города. В годы первых пятилеток (1927-1938) в городах Северного Кавказа появилось свыше десятка новых городов и поселков городского типа. За период 1927-1939 г. было образовано 4 новых города и 16 поселений городского типа.

Образование целого ряда городов было обусловлено административным преобразованием уже существующих сельских и городских поселений с быстро развивающимся промышленным производством и соответствующим ростом населения. Так, в пределах Ставропольского округа 11 октября 1939 г. указом Президиума Верховного Совета РСФСР станица Невинномысская была преобразована в город Невинномыск. Развитие здравоохранения и индустрии отдыха явилось основанием для появления на карте Терского округа двух курортных поселков - Прохладного и Айгурского.

Большое количество рабочих поселений за период 1929-1935 гг. возникало на «новом» месте, которые являлись в полном смысле этого слова «новыми». Их появление было связано с коллективизацией и созданием на этой основе крупных совхозов и колхозов, обеспечивавших сельскохозяйственным сырьем промышленные предприятия городов. Среди таких поселений были поселок Ставропольский (1929), пос. Новый (1930), пос. Советское Руно (1928), пос. Комсомолец (1931), пос. Светлый (1934) и многие другие.

В целом, развитие городской сети в 1930-е годы на Ставрополье шло очень медленно. Если по России за 1927-1939 гг. возникло 240 новых городов, а в Сибири было создано 200 новых городских поселения, в том числе 73 города и 127 поселков городского типа, то на Ставрополье за эти же годы был создан всего 1 город, 2 поселка городского типа и 9 рабочих поселков. Низкие темпы градообразования в значительной степени определялись спецификой индустриального развития региона, промышленность которого была в основном ориентирована на переработку сельскохозяйственного сырья. В свою очередь, аграрный облик городов Ставрополья оказывал значительное влияние на социальную структуру населения, на образ жизни и занятия горожан.

Индустриальный характер урбанизации 1920-1930-х годов способствовал быстрому увеличению населения в городах и поселках городского типа. За период между двумя демографическими переписями 1923 и 1939 г. городское население страны выросло на 119,7 % (в 1926 г. - 16785189 чел., в 1939г. - 36875233 чел.). В городах Ставрополья за эти же годы население увеличилось на 45 % (в 1926 г. - 270754 чел., в 1939 г. - 394313 чел.) в преобладающей части за счет массовых миграций из села в город.

Концентрация индустриально-производственной деятельности в городах способствовала нарастанию темпов миграционного потока сельского населения преимущественно в промышленные центры. Только за 1929-1934 гг. в городах Пятигорска, Кисловодска, Невинномысска, Ворошиловска было зарегистрировано 39,4 % переселенцев села от общей численности горожан. Другим источником формирования массовых оттоков из села стала сплошная коллективизация, «раскрестьянивание», голод 1932-1933 года. В результате после 1932 г. в города была «выброшена» дополнительная часть сельского населения, которая находила место для приложения своих рабочих рук, прежде всего, на стройках первых пятилеток: Невинномысского канала, хлопкоочистительных заводов, ремонтных мастерских, швейных фабрик и т.д. Сочетание сплошной коллективизации в деревне и высокой концентрации нового промышленного строительства в городах Ставрополья рассматривается нами как главная причина феноменальных темпов роста численности городского населения к первой пятилетке.

Под влиянием форсированной урбанизации и индустриализации, а также воздействием политического курса власти, в самой социальной структуре городского населения 1930-х годов, по сравнению с 1920-ми годами, происходили существенные изменения. Это зафиксировано переписью 1937 г. В ней мы не найдем таких категорий в социальном составе городского населения, которые отмечены переписью 1926 г.: «хозяева-одиночки», «хозяева, использующие наемный труд», «хозяева, работающие только с членами семьи». Реальное исчезновение из социального состава городского населения страны и Ставрополья этих социальных групп объясняется, прежде всего, жесткой репрессивной политикой, проводимой государством к предпринимательским слоям в конце 1920-х годов.

Одним из способов вытеснения частного капитала из экономики являлось повышение налогового обложения. Так, при обороте мелкого торгового предприятия в 8500 рублей в год с предпринимателя взимался уравнительный сбор в сумме 6300 рублей. Владельцы крупных частных предприятий с 1928 г. дополнительно облагались прогрессивным налогом в размере 25 % независимо от получаемой прибыли. В результате нэпманы теряли стимул к производственной деятельности, закрывали предприятия и уезжали в другие местности. С 1929 г. административные меры стали применяться к бывшим владельцам торговых предприятий, прекративших свою деятельность несколько лет тому назад и уплативших все причитающиеся с них налоги.

Дополнительные обложения этих социальных групп производились по решению рабочих бригад и сводились к принудительным взысканиям денег, ценностей, имущества и налогов. Например, на бывшего владельца чернильных мастерских г. Пятигорска при пересмотре обложения за 1926-1927 г. была начислена дополнительная сумма подоходного налога, превышавшая стоимость описанного у него имущества и дома на 20000 рублей. Аресту и изъятию подвергалось все имущество так называемых недоимщиков. При сумме недоимки в 5000 рублей описывалось имущество в 25000 рублей. Нередко обложение налогами бывших предпринимателей осуществлялось «по образу жизни», который определялся по наличию у них, например, каракулевого сака, крепдешинового пальто, ботинок «джимми», считавшимися атрибутами «мелкобуржуазной, нэповской» моды.

Вытеснению частного капитала способствовало и расторжение в конце 20-х годов арендных договоров, национализация промышленных предприятий, закрытие всех частных мельниц и маслозаводов. За 1928-1929 год по городам Ставрополья было закрыто 29 мельниц и маслозаводов, национализировано свыше 32 % мелких промышленных предприятий. Оставшиеся предприятия, принадлежавшие частным владельцам, закрывались или по причине отсутствия сырья и кредитов, или под воздействием налогового пресса и других административных мер. Одновременно на фоне развернувшейся борьбы с нэпманской буржуазии шло укрепление кооперативной и государственной промышленной и торговой сети.

В этой связи обращают на себя внимание статистические данные товарооборотов частного и государственного сектора. Если в 1925 г. частный сектор в розничной сети составлял 84 %, то в 1928 г. на его долю приходилось 20 % всех товарооборотов, в 1929 - 7,3 %, в 1930 г. - 4 %.

К 1931 г. практически весь легальный товарооборот городов региона обеспечивался государственной торговлей. Частная торговля и частные промышленные предприятия прекратили свое существование, а вместе с ними из социальной структуры городского населения исчезли и предпринимательские слои. В результате в городах Ставропольского и Терского округа сложилась социальная структура, отражавшая состояние общества 1930-х годов. Теперь 30,2 % всего городского населения были рабочими промышленных предприятий, 16,6 % - служащими учреждений и организаций. Вместе рабочие и служащие в социальной структуре аграрных городов региона составляли 46,8 %. Вторую по численности социальную группу в Ставропольском и Терском округе составляло крестьянство - 48,7 %, объединенное в ходе сплошной коллективизации в колхозы. Третью, незначительную по удельному весу категорию населения в городах Ставрополья, составляли кустари и ремесленники, обозначенные в переписи 1937 г. и 1939 г. как «кооперированные кустари», состоявшие членами различных кооперативов и «кустари-одиночки» или (некооперированные кустари), связанные с промыслами. Удельный вес обеих групп в социальном составе населения был ничтожно мал и составлял всего 3,2%.

Изменение в структуре городского населения численного состава социальных групп свидетельствовало о глубокой трансформации социальных процессов к 1930-м годам. Прежде всего, под влиянием форсированной индустриализации и урбанизации в крупных городах Ставропольского и Терского округа - Пятигорске, Кисловодске, Ворошиловске, Невинномысске, Георгиевске - почти в два раза по сравнению с 1926 г. увеличилось количество рабочих, занятых на государственных предприятиях (с 6350 чел. в 1926 г. до 12441 чел. в 1935 г.).

Увеличение рабочих в социальном составе городского населения 1930-х годов объясняется рядом причин. Во-первых, с 1929 г. в городах региона закрываются все частные предприятия, существовавшие в годы нэпа. Если в 1927 г. в руках частного капитала находилось 46,4 % (209 предприятий) с наемной рабочей силой в 14,2 %, то к 1935 г. роль частного сектора в промышленности городов снизилась до 1,2%.

Соответственно большая часть наемной рабочей силы, ранее занятой в капиталистической промышленности, пополнила ряды индустриального пролетариата. Во-вторых, рост рабочей силы в городской промышленности шел, главным образом, за счет наращивания темпов форсированной индустриализации. К началу 1930-х годов в городах Ставропольского и Терского округа находилось 283 промышленных предприятия, из них 154 было построено только за 1930-1935 гг.

Важно при этом подчеркнуть, что концентрация рабочего класса в городах с развивавшимся промышленным производством была значительно выше, нежели в поселках городского типа. По данным Всесоюзной переписи населения 1939 г. около 50,2 % рабочих Ставрополья были сосредоточены в 6 крупнейших городах региона (Ворошиловске -2437 рабочих, Невинномысске - 1702, Георгиевске - 1564, Пятигорске - 2437, Кисловодске - 1180, Минеральных Водах - 2231). В остальных городах и поселках городского  типа с преобладанием мелкой сельскохозяйственной промышленности концентрация рабочего населения была значительно ниже и составляла всего 20,3 % (г. Буденновск - 634 рабочих, Ессентуки - 715, пос. гор. типа Прохладном - 132).

Это отражало специфику индустриального развития региона, которая оказывала влияние на направления миграционных потоков населения. Особенно быстрыми темпами увеличивалось население тех городов, где строились новые заводы и промышленные предприятия. Так, за 1930-1934 гг. в г. Ворошиловске было построено 24 новых предприятия, в Невинномысске - 12, в Буденновске - 18, в Пятигорске - 45. Соответственно население этих городов за указанный период выросло более чем вдвое - на 21,1%-в преобладающей части за счет массовых миграций из села в город.

Экстенсивные методы развития промышленности приводили к тому, что заводы, фабрики, стройки постоянно испытывали острую потребность в рабочей силе. Ликвидировать нехватку рабочих рук в индустриальных отраслях экономики за счет городского населения было невозможно.

Поэтому главным источником пополнения промышленности в рабочей силе оставалось сельское население, показавшее в конце 1920-х – начале1930 х годов повышенную социальную мобильность. В основе этого процесса лежали: массовое разорение крестьянских хозяйств в ходе коллективизации, поэтапное раскрестьянивание, голод 1932-1933 года.

Масштабы миграций в Северо-Кавказском регионе были весьма значительны. В течение 1929-193 7гг. в Северо-Кавказском крае (в границах, указанных по административно-территориальному делению 1934 г.) было совершено 3186,2 тыс. переселений. Из них в 1926-1939 г. на Ставропольскую и Терскую область приходилось почти 8,3 % всего механического прироста городского населения региона. Основная масса мигрирующего сельского населения захлестнула промышленные города региона - Ворошиловск, Черкесск, Георгиевск, Пятигорск, Минеральные Воды и т.д., размывая в себе ядро потомственных рабочих кадров. Следствием раскрестьянивания деревни оказалось, таким образом, не просто окрестьянивание города, но также и его маргинализация.

Пытаясь сдержать процессы маргинализации городского населения, власть с начала 1930-х годов приступает к целенаправленной политике регулирования социальных отношений, ужесточая контроль над трудящимися городов в производственной сфере. С 1932 г. к квалифицированной рабочей силе начинают применяться методы, характерные для периода военного коммунизма: вводиться прикрепление трудящихся к производству путем прописки их на жилой площади предприятий. В 1935 г. принимается положение, запрещавшее инженерно- техническим работникам смену места работы, а с 1933 г. вводится запрет на выезд сельского населения в города путем «прикрепления» крестьян к земле в ходе паспортизации. Таким образом, форсированная индустриализация страны, носившая экстенсивный характер, осуществлялась административными методами, что сказывалось на изменении социального облика города, занятиях и образе жизни городского населения.

В 1930-е годы подавляющая часть населения городов Ставропольского и Терского округа была занята в промышленности, в государственных учреждениях и на предприятиях. В промышленности работало 28055 человек, в непроизводственной сфере труда было занято 24937 человек. За период между двумя демографическими переписями заметно изменился возрастной и социальный состав трудящегося населения. Рабочий класс, как, впрочем, и служащие, сильно пополнялся молодежью, в значительной степени сельской. Вымывание молодежи из села началось еще в 1920-е годы, а в период 30-х годов под воздействием урбанизации и индустриализации этот процесс еще больше усилился. Так, в таких отраслях региональной промышленности, как металлообрабатывающая, топливная, горнорудная, мукомольная, перерабатывающая, - молодежь в возрасте от 19 до 28 лет составляла 20,9 % от всех промышленных рабочих. Сравнительно молодой была и пищевая промышленность городов Ставропольского и Терского округа. Здесь работники в возрасте от 28 до 36 лет составляли 40,2 % от всех рабочих, занятых в этой отрасли производства. Такие категории городского населения, как кооперированные и некооперированные кустари и ремесленники, лица свободных профессий имели пожилой по возрасту состав.

По сравнению с 1926 г. значительно повысился и квалификационный уровень рабочих предприятий. Наибольший процент квалифицированной рабочей силы был сосредоточен на спиртоводочном заводе г. Пятигорска - 82,76 %, пивоваренных заводах - 66,67 %, мукомольном производстве - 61,21 %. В отраслях тяжелой индустрии появляется и своя рабочая элита - стахановцы и ударники. Так, на заводе «Красный металлист» г. Ворошиловска в 1934 г. 3,9 % рабочих носили почетное звание стахановца. Пятигорский Чугунно-литейный механический завод «Металлострой» в 1932 г. наградил званием ударников 10 рабочих своего производства. Госшерстомойка г. Невинномысска в 1934 г. выдвинула на премирование 37 стахановцев своего производства.

Значительный удельный вес в социальной структуре городского населения городов региона в 1930-е годы составляли служащие. Сосредоточение в крупных городах научных, образовательных, культурных, здравоохранительных, промышленных учреждений приводило к высокой концентрации служащих в Ворошиловске, Пятигорске, Кисловодске, Минеральных Водах и т.д. По данным Всесоюзной переписи населения 1939 г., в 3104 государственных и общественных учреждениях, существовавших в городах Ставропольского и Терского округа, трудилось 21249 служащих, занятых в промышленности, строительстве, на транспорте, в учреждениях учета и контроля. Важным источником повышения численности служащих явился рост аппарата управления. В 1939 г. в городах КМВ и Ставропольского округа насчитывалось 7 тысяч руководителей учреждений, предприятий и общественных организаций, 3 тысячи работников учреждений учета и контроля. При этом возрастало количество не только управленцев, но и обслуживающего персонала - секретарей, машинисток, стенографистов, делопроизводителей, курьеров и т.д. Особенно высокий уровень концентрации служащих (60 %) был в курортных городах края, где сосредотачивалось большое количество культурных и здравоохранительных центров. Напротив, в социальном составе поселков городского типа и рабочих поселках с сильной ориентацией на аграрное производство преобладали сельскохозяйственные рабочие, а служащие слои составляли всего 9,8 % от всего занятого населения.

Одним из важнейших компонентов социальной политики государства по подготовке и обучению новых квалифицированных кадров рабочих и служащих стала система образования, которая к 1930-м годам претерпела ряд изменений. В 1933 г. школы фабрично-заводского ученичества (ФЗУ) были реорганизованы. Введение всеобщего начального образования позволило сократить срок обучения в них с 2-х лет до 6 месяцев для подготовки рабочих массовых профессий и до 1 года - по сложным специальностям. Однако недостаток квалифицированных рабочих вновь привел в 1935 г. к увеличению срока обучения в ФЗУ до 1,5 года, а затем до 3-х лет (сначала для тяжелой индустрии, а вскоре и для других ее отраслей). К 1939 г. в городах Ставропольского и Терского округа существовало 5 школ фабрично-заводского обучения. В Пятигорске они функционировали на базе мотороремонтного, бетонного заводов и мебельной фабрики, в Георгиевске - на базе арматурного, кирпично-черепичного и обозостроительного заводов, а в г. Невинномысске - на базе строительства тоннеля Невинномысского канала.

Ряд фабрично-заводских училищ был также открыт в Ворошиловске, на базе станкостроительного завода «Красный металлист» и в г. Минеральные Воды на основе уже существовавшей железнодорожной школы. В них за 1929 г. прошло обучение 1520 человек. Для подготовки специалистов среднего звена существовали техникумы. Учитывая аграрный характер городов региона, сеть среднетехнических учебных заведений подготавливала кадры для сельского хозяйства и аграрной индустрии. Для пополнения специалистов творческих профессий во многих городах региона открывались и функционировали педагогические, медицинские, музыкальные, изобразительные и драматические училища. В 1933 г. производственные курсы и рабочие технические школы были преобразованы в производственно-технические курсы I и II ступени. Курсы I ступени с 6 месячным сроком обучения подготавливали рабочих массовых профессий. Курсы II ступени с 10 месячным сроком обучения готовили рабочих средней и высокой квалификации.

В связи с ростом сети общеобразовательных школ и среднетехнических заведений, а также потребности в учительских кадрах в Ставропольском и Терском округе был создан ряд высших учебных заведений. В 1930 г. в городе Ставрополе был открыт педагогический институт с отделениями: социально-экономическим, химическим, биологическим, математическим и физическим. ВУЗ подготавливал педагогов высшей квалификации для техникумов, рабфаков и школ. В течение 1938-1939 г. педагогические вузы были также открыты в г. Черкесске и Пятигорске. С 1930 года начинает свою работу Ставропольский сельскохозяйственный институт (ССХИ), подготавливающий специалистов для сельского хозяйства. В 1933 г. ССХИ выпустил первых 88 специалистов с высшим образованием. Другим крупным вузом, подготавливавшим специалистов по здравоохранению, был Ставропольский медицинский институт, созданный в 1938 г. Важное место в развитии медицинской науки занимал Пятигорский Бальнеологический институт. С 1931 г. институт становится главной базой подготовки в стране курортологов. Изменился по сравнению с 1926 г. и социальный состав учащейся молодежи. В 1939г. дети рабочих в учебных заведениях составляли 32 %, крестьян - 41 %, служащих - 23 % и 4 % прочих слоев населения.

Заметные изменения в 1920-1930-е годы произошли и в социальном составе городских кооперативов. Как показала перепись городской промышленности 1937 г. в городах и поселках городского типа Ставропольского и Терского округа насчитывалось 2396 (2,6%) кооперированных кустарей и ремесленников. Основная их масса занималась пошивом и ремонтом обуви, одежды, изготовлением разнообразной металлической и деревянной утвари. В городах Ставропольского региона довольно широкое распространение в 1930-е годы получили кооперативные прачечные, парикмахерские, веревочные, красильные, деревообрабатывающие, слесарно-кузнечные, машинно- тракторные мастерские и строительные артели.

В 1930-е годы кооперированные кустари и ремесленники были представлены широким набором специальностей, представлявших собой дополнение к крупной государственной индустрии. Среди них можно назвать такие профессии, как бондари, тележники, рамщики, корзинщики, ковровщицы, шапочники и шляпницы, кожевники, мельники, сапожники и т.д. В демографическом плане они включали в свой состав лиц обоего пола, причем весьма распространенным среди них был труд женщины. В таких отраслях промкооперации, как швейное производство, одежда и туалет, обработка хлопка, пошив ковров и шляп женский труд составлял 62,7 %, в то время как мужской -12,1 %.

Хотя в городах занятость женского труда наблюдалась во всех отраслях хозяйства. Женщины преобладали по занятости в таких отраслях как сфера обслуживания, культура и образование (31%). Это объясняется изменениями в сфере быта, происшедшими после революции и, прежде всего, изменениями ролевых установок женщин, ориентированных уже не только на себя и домашнее хозяйство, но и на участие в общественном производстве. Если в крупных городах региона кооперированные ремесленники и кустари составляли всего 2,6 % от всего трудящегося населения, то в социальном составе рабочих поселков их удельный вес был значительно выше и составлял 6,8 %. Дело в том, что аграрная промышленность поселков рабочего типа, представленная мелкими швейными (6,9 %), кожевенными (14 %), сельскохозяйственными мастерскими (46%), мельницами (26%), перерабатывающими исключительно сырье совхозов и колхозов, концентрировала в себе большую часть ремесленников и кустарей, а также сельскохозяйственных рабочих (4315 чел.). Именно они являлись главными «поставщиками» рабочих рук для сельскохозяйственной промышленности поселков рабочего типа. Напротив, численность частно-хозяйственных групп - некооперированных кустарей, ремесленников, крестьян-единоличников и всех прочих лиц, занимавшихся индивидуальным промыслом в своем хозяйстве, в поселках рабочего типа было гораздо меньше (0,1%), нежели в крупных городах (1,4%).

Источником трудовых доходов некооперировнных кустарей, ремесленников и промысловиков являлись извоз, охота и рыболовство. Довольно распространенными среди кустарей-одиночек были также профессии часовщиков, ювелиров, домработницы, лудильщиков и паяльщиков. Кустари-одиночки были широко представлены и среди портных, сапожников, башмачников (5,9 %), работавших на индивидуальный пошив одежды и обуви для городского населения.

Минимальной в городах и поселках городского типа региона была и прослойка «лиц свободных профессий» большинство, представителей которых к этому времени вошли в состав служащих и интеллигенции. Незначительное количество лиц, зафиксированное в последний раз в переписи 1937 г., составляли «служители культа», «рантье», «безработные» и деклассированные элементы. Их удельный вес в социальной структуре города составлял 0,07 % от всего трудящегося населения. В переписи 1939 г. данные социальные группы уже обозначены не были. Это вовсе не означало, что они прекратили свое существование, как преподносилось в заявлениях официальной прессы. Их присутствие в переписи 1939 г. было обозначено под названием «нетрудящиеся элементы», куда вошли священнослужители всех культов и лица, жившие на доходы от сдачи домов и продажи имущества (рантье), а также «прочие группы», объединявшие все маргинализованные слои города и безработных. Вместе данные социальные группы в удельном весе городского населения занимали сотые и тысячные процента. Между тем, как показывают архивные данные, в городах региона достаточно большой удельный вес составляли деклассированные слои и лица, жившие на нетрудовые заработки. Только в г. Ворошиловске в 1938-1939 г. официальная статистика насчитывала 139 человек, занимавшихся сдачей в наем комнат и других помещений, живших на доходы от продажи продуктов сельского хозяйства и имущества. Но на основании целого ряда других архивных документов можно сделать вывод о значительно большем количестве данных элементов, проживавших в городах.

Среди нетрудящихся было много нищих и бродяг. В основном это были люди, осуществлявшие в начале 1930-х годов миграцию из села в город. Втянутые в городскую жизнь эпохой первых пятилеток и форсированной индустриализации, они оказались наименее ценными кадрами для производства и, не имея средств к существованию, пополняли ряды бродяг, нищих, проституток и безработных. Много безработных было и среди «бывших» социальных слоев населения - детей дворян, нэпманов, торговцев, которых в 1930-е годы по-прежнему вычищали из учебных заведений и советских учреждений. Отсюда следует, что численность «нетрудящихся» и «прочих» слоев населения в переписи 1939 г. была явно занижена. Соответственно были завышены показатели по трудовым общественным группам, но при их многочисленности процент завышения менее ощутим.

Наконец, последней социальной группой, выделенной в переписях 1937 и 1939 г., были иждивенцы государственных учреждений, куда входили пенсионеры, учащиеся, студенты, инвалиды и воспитанники детских домов. Удельный вес данных слоев в социальном составе городского населения в 1939г. составлял 4,8 %. Таким образом, эволюция социального состава городского населения от 1920-х к 1930-ым годам являлась неотъемлемым следствием форсированной индустриализации и урбанизации, которые определяли особенности социокультурного развития городского населения и общества в целом. Прежде всего, противоречия социокультурного развития 1930-х годов определялись несоответствием темпов индустриального развития и материального обеспечения городского населения. Ускоренная модернизация страны осуществлялась преимущественно за счет социального сектора и уровня жизни трудящихся масс, что, в свою очередь, вызывало ухудшение материального благосостояния, питания и жилищных условий населения.

Крайне низкое состояние городского хозяйства аграрных городов региона поставило местные власти в начале 1930-х годов перед фактом жилищного кризиса. Обострение жилищной проблемы было прямым следствием форсированной индустриализации и урбанизации, вызвавшей увеличение городского населения почти вдвое. Жилищное строительство в городах перестало поспевать за приростом городского населения и темпами промышленного строительства. В  итоге, обеспечение горожан жилплощадью в городах Ставропольского и Терского округа к началу первой пятилетки составляло 5,02 кв. м. (по городам СССР - 6,1 кв. м.), т. е. почти вдвое меньше санитарной нормы.

При этом наиболее тяжело жилищный кризис переживался в крупных городах региона - Ворошиловске, Кисловодске, Пятигорске, Георгиевске, Минеральных Водах с интенсивно развивающейся промышленностью и мощным притоком населения. Здесь душевая жилая норма составляла (в среднем) 4,03 кв. м. на каждого городского жителя, что было в 1,3 раза меньше, чем в 1928 г. Даже прирост новой жилой площади в размере 2909,8 тыс. кв. м. к концу второй пятилетки не решил проблем жилищного вопроса. К 1939 г. душевая норма жилой площади на человека достигала в городах региона лишь 5,04 кв. м.

Жилищная теснота стала в 1930-е годы характерной особенностью городского быта. Ее нарастание привело к тому, что в крупных городах изменился преобладающий тип жилища. В государственных домах массовое распространение получила так называемая коммунальная квартира. В личных домах преобладало посемейное или родственное заселение. Значительной части городских жителей, особенно из тех, кто перебрался в города во время индустриализации, пришлось поселиться в бараках, подвалах и даже землянках (например, при строительстве Невинномысского канала).

Значительно отставала от темпов роста бытовых потребностей горожан и городская инфраструктура. Из 8 крупных городов Ставропольского и Терского округа в 1932 г. водопровод, построенный еще до революции, имелся только в трех городах - Ворошиловске, Пятигорске и Кисловодске. Причем, водопроводная сеть к этому времени настолько устарела и обветшала, что не позволяла полностью обслуживать население рабочих окраин, которым приходилось покупать воду за 3 коп. у соседних домов.

Канализационная сеть находилась в еще более скверном состоянии. Кроме Ворошиловска, канализации только начинали сооружаться в курортных городах Кавминвод. Слабо развитая бытовая инфраструктура вызывала целый ряд негативных последствий: загрязнение городской среды, повышение заболеваемости населения городов различными эпидемическими болезнями из-за полной антисанитарии, хаотичность новых застроек и т.д., что предопределяло социокультурный облик аграрного города конца 1920-х - начала 1930-х годов.

Жилищные проблемы в 1930-е годы совпали и с ухудшением снабжения городов продовольствием и уровня потребления населения. С 1928 по 1934 г. распределение продуктов питания в государственной сети осуществлялось по карточкам. Анализ распределения продовольствия показал существование двух типов в городском снабжении. Один из них представлял привилегированное снабжение и отличался самыми большими поставками продовольствия. Характерными представителями этого типа были индустриальные центры страны. Напротив, другой тип городского снабжения отличался наименьшими поставками продуктов, исключение составляли поставки соли и винно-водочных изделий. К этому типу относилось снабжение неиндустриальных городов Северо-Кавказского края, производящих сельскохозяйственную продукцию. Но в то же время в 1932- 1933 г. это были районы страшного голода, от которого, хотя и в наименьшей степени, страдало и городское население. Ясно видно, что система распределения продуктов в 1933 г. не принимала это в расчет. «Забота» о людях в голодных, аграрных регионах проявлялась в сравнительно хороших поставках соли и винно-водочных изделий, тогда как ежедневная норма хлеба составляла всего 100 г. на человека, мяса 0,3 г., сахара 1,5 кг. в месяц.

В то же время, на фоне ухудшающего материального и жилищного положения, в городах под воздействием урбанизации происходили существенные изменения в социально-культурном развитии. За годы первых пятилеток в городах региона было открыто 115 общеобразовательных школ, 6 вузов, 23 лечебных учреждения, 47 клубов и Домов культуры. К 1937 г. по Ставропольскому и Терскому округу действовало 1100 массовых библиотек, 1068 клубов и изб-читален, 426 киноустановок. Распространение городской культуры, городских видов быта и досуга, возможность получения образования делало город более привлекательным по сравнению с селом, что создавало новые волны миграционных потоков. В свою очередь, преобладание в городском населении массы выходцев из села, не усвоивших даже азов урбанистической культуры, оборачивалась окрестьяниванием города и сохранением его аграрного социокультурного облика.

Итак, исследование динамики социальной структуры городского населения Ставрополья в 1920-1930-е годы позволило сделать ряд выводов:

1. На социокультурное развитие городов этого региона влияли две группы факторов. Первая из них была связана с общероссийской историей и включала явления, которые в значительной степени определяли общие тенденции социокультурного развития различных регионов советского государства. К ним можно отнести и процессы ускоренной урбанизации и советскую модель экономической модернизации, культурную политику советской власти, культурные представления власти и общества, а также большевистские идеи о культуре. Среди региональных особенностей социокультурного развития городов отмечена специфика миграционных, демографических, урбанизационных и градообразовательных процессов на Ставрополье. Эти особенности предопределили своеобразие городского образа жизни и культуры, занятий и быта городского населения.

2. За 1920-е годы города Ставрополья сумели преодолеть демографический кризис, вызванный мировой и гражданской войнами, политикой «военного коммунизма», голодом 1921 - 1922 гг. и восстановить к 1928 году довоенные пропорции рождаемости и смертности. Рост населения был обусловлен возобновлением наметившихся еще до революции демографических процессов, характерных для аграрных регионов, находившихся на ранней стадии модернизации. Новая экономическая политика создавала условия для стабилизации общественной жизни в городах.

3. Приток населения из голодной Центральной России в «хлебные» местности региона оказывал влияние на социальную структуру городов Ставропольского и Терского округов. На фоне общероссийской тенденции падения удельного веса горожан в 1920 - 1922 гг. городское население Ставрополья резко возрастало за счет беженцев и мигрантов. Миграционные потоки второй половины 1920-х - начала 1930-х годов в города Ставрополья и Терека во многом носили административный характер. Перемещение огромных масс населения в города было обусловлено политикой индустриализации и коллективизации, которая сопровождалась массовым голодом 1932-33 г., и поэтапным раскрестьяниванием.

4. Анализ социальной структуры городов 1920-х годов показывает, что в годы НЭПа сложилась имущественная, профессиональная и социальная структура, характерная для развития многоукладного общества^ Специфика городов данного региона проявлялась в сохранении и увеличении удельного веса таких слоев нэпманов, как хозяев - одиночек (по РСФСР - 8,5 %, в регионе 11 %), рантье (1,3 % и 2,4 %), хозяев с помогающими членами семьи (6,5 % и 11,7 %). Профессиональный состав этих групп демонстрирует преобладание хозяев мелких торговых заведений, хозяев ремесленных мастерских и сельскохозяйственных предприятий, что говорит о мелкотоварном облике городов. Это влияло на культурный облик и повседневную жизнь ставропольских городов.

5. Урбанизация 1920-1930-х годов происходила в условиях глубоких изменений социальной структуры городского и сельского населения, связанных с вытеснением частного сектора экономики и заменой его государственным. Подобная смена означала не только уничтожение рыночных отношений и ликвидацией социальных слоев - хозяев с наемной рабочей силой, рантье, торговцев и т. д., - представлявших опору многоукладной экономики, но и разрушение прежнего городского уклада жизни.

6. На общероссийском фоне в контексте развернувшейся индустриализации в аграрных районах Ставрополья и Терека в 1930-е годы урбанизация отличалась медленными темпами, вследствие чего города региона по-прежнему сохраняли аграрный облик, что, в свою очередь, накладывало отпечаток на мировосприятие, занятия и образ жизни городского населения.

 

Автор: Ногина Е.В.