Объект фальсификации доказательств
Традиционно в отечественной науке уголовного права считается, что основной характеристикой любого преступления является его общественная опасность, то есть способность причинить вред охраняемым уголовным законом объектам. Мы солидарны с позицией, согласно которой криминализация деяния происходит как раз в зависимости от ценности объекта правовой охраны, а также от степени воздействия деяния на таковой.
Со вступлением в силу Уголовного кодекса 1996 года возникла необходимость вновь вернуться к рассмотрению систематизации преступлений против правосудия, так как имеющиеся результаты прошлых исследований относятся по сути дела к иной политической и экономической системам.
Известно, что в целом объектом уголовно-правовой охраны в сфере правосудия являются отношения, которые представляют собой определенные связи между субъектами, складывающиеся по поводу и в процессе осуществления правосудия. Они включают совокупность социальных отношений и организационных отношений, связанных с отправлением правосудия по различного вида делам (уголовным, гражданским, административным).
Следовательно, рассматриваемый объект уголовно-правовой охраны представляет сложную социально-юридическую систему, состоящую из отдельных подсистем, которые находятся в определенных отношениях и связях друг с другом и тем самым обеспечивают законность и единство осуществления правосудия, находящихся под охраной уголовного закона.
Рассматривая систему общественных отношений, составляющих видовой объект преступлений против правосудия, можно прийти к выводу, что вред этой системе может причиняться на различных уровнях, в различных подсистемах.
Систематизация преступлений против интересов правосудия может быть осуществлена на основе различных их признаков (критериев). Общепризнанно, что при построении основной системы различных групп преступлений должен быть использован наиболее существенный и наиболее специфический для их классификации признак. В качестве: такого признака может выступать только объект преступления как наиболее существенный и наиболее стабильный, его признак.
Попытаемся определиться в основных общетеоретических вопросах классификации объектов и выяснить их значение для систематизации преступлений.
В науке широкое распространение получила классификация объектов преступления по вертикали и горизонтали. Впервые классификация объектов по вертикали была предложена еще в 1900 году И.Я. Фойницким. Позже его точку зрения поддержал Н.С. Таганцев, а затем (уже в советский период) этот вопрос подробно рассматривал В.Д. Меныпагин.
По вертикали принято было выделять такие виды объектов, как общий, родовой, и непосредственный. Такой точки зрения придерживалось большинство криминалистов, что соответствовало структуре прежних уголовных кодексов. Однако уже в советский период некоторые авторы предлагали проводить классификацию объектов преступления по вертикали на четыре стадии - общий, родовой, видовой и непосредственный. По мнению последних, выделение четвертой группы объектов (видового) приводит их классификацию в полное соответствие с взаимосвязью и соотношением философских категорий общего, особенного, единичного и отдельного и придает ей завершенный вид.
Концепцию видового объекта поддержал В. Я. Таций, признавая его практическое значение при построении системы хозяйственных преступлений. Однако автор не предлагал какого-либо конкретного определения, а только ограничился указанием на то, что видовой объект дает возможность выделять специфические группы общественных отношений, регулирующих различные направления хозяйственной деятельности государства.
Четырехступенчатая классификация объектов, не получившая в свое время общего признания в юридической науке, сегодня выступает на первый план. Это связано с тем, что структура УК РФ 1996 года принципиально отличается от ранее действующего УК РСФСР. Особенная часть ныне действующего уголовного законодательства состоит из разделов, в которые входят от одной до нескольких глав. В основу деления Особенной части УК положен родовой объект преступлений. При этом родовой объект позволяет объединить в разделе X УК РФ статьи об ответственности за преступления, посягающие на фактически однородные по своей сущности общественные отношения и интересы в сфере государственной власти, которые охраняются в силу этого единым комплексом уголовно-правовых норм.
Как известно, в советский период практически единогласной было понимание объекта преступления как общественного отношения, которому деянием причиняется вред или в отношении которого создается реальная угроза причинения вреда преступлением. При этом подчеркивалось, что содержание общественных отношений составляет «социально значимое поведение, включающее в себя все виды социального поведения; а общественные отношения - специфическая форма всей жизнедеятельности людей, сама их жизнедеятельность».
Однако в российской теории уголовного права в последнее время снова поднят вопрос о понимании объекта преступления как такового.
Уголовный закон считает своей основной задачей охрану определенных прав, свобод и интересов человека, общества, государства и человечества в целом (ч.1 2 ст. УК РФ). В соответствии с данным законодательным положением, в последнее время в доктрине уголовного права обосновывается позиция, что объектом уголовно-правовой охраны могут быть не только общественные отношения в традиционном их понимании. Например, А.В. Наумов последовательно доказывает позицию, согласно которой теория объекта преступления исключительно как общественного отношения «не срабатывает» в целом ряде случаев.
Так, в преступлениях против личности объектом преступных посягательств необходимо считать не столько личность как совокупность общественных отношений, а личность человека в качестве абсолютной ценности. Можно отметить, что в уголовно-правовой теории наметился своеобразный «поворот» - возвращение к пониманию объекта правовой охраны не только как общественного отношения в узком смысле этого слова, но и как «реального блага, интереса».
Полагаем, что именно такое понимание объекта преступления в большей степени соответствует определению, задач Уголовного закона и новой иерархии ценностей уголовно-правовой охраны по УК Российской Федерации 1996 года. Более того, определение преступления в ст. 14 УК РФ 1996 г. («преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания») также прямо не указывает на тот факт, что объектом преступления могут расцениваться только общественные отношения в традиционном их понимании - ведь общественно опасное деяние может посягать и на общественно значимые блага и интересы, вне зависимости от факта и степени их вовлечения в конкретное правоотношение.
Применительно к преступлениям против правосудия в целом (и фальсификации доказательств - в частности) следует заметить следующее.
В соответствии с положениями Уголовного кодекса РФ, видовым объектом в главе 31 являются интересы правосудия. Порядок отправления правосудия выступает в качестве реального блага, интереса уголовно-правовой охраны вне зависимости от того факта, имеет место преступное деяние против интересов правосудия либо нет.
Мы солидарны с позицией, что именно такое понимание объекта (в том числе и применительно к рассматриваемому преступлению) дает основания для более четкого и глубокого понимания предупредительной задачи (функции) уголовного права.
Обратимся к теории уголовного права.
В литературе существует немалое количество точек зрения относительно понимания интересов правосудия как видового объекта уголовно-правовой охраны.
По определению В.И. Даля, «правосудие» - «правый суд, решение по закону, по совести, правда». Более чем через сто лет С.И. Ожегов определил правосудие более ограничительно как «деятельность правовых, судебных органов».
Для понимания правосудия как объекта уголовно-правовой охраны отметим, что Конституция России 1993 года в ст. 118 указывает, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом; при этом определения того, что такое «правосудие», основной Закон не содержит.
Данное конституционное положение не ново, оно существовало в конституциях советского периода. И в законодательстве, и в теории права общепризнанным является то, что в содержание понятия «правосудие» включается только характеристика судебной деятельности по рассмотрению и разрешению дел. Вместе с тем с 194 6 г. когда в ходе подготовки одного из проектов УК СССР появилась глава об ответственности за «преступления против правосудия», в уголовном законодательстве данное понятие получило более широкую интерпретацию.
Вместе с тем нельзя не согласиться с тем, что в уголовном законодательстве понятие «правосудие» получило более широкую интерпретацию, нежели соответствующее конституционное предписание. Уголовно-правовые нормы, не только защищают интересы собственно судебной деятельности, но и охраняют законную деятельность должностных лиц и граждан, содействующих отправлению правосудия, а также обязанных надлежащим образом выполнять судебные решения. Таким образом, в уголовном праве термин «правосудие» стал использоваться в более широком смысле.
В этой связи в юридической литературе справедливо высказывалось мнение, что термин «правосудие» не является присущим только процессуальному праву и его следует рассматривать как в узком, так и в широком смысле слова. При этом «правосудие» в собственном (узком) смысле слова означает конкретную сферу реализации функций суда. Понятие правосудия в широком смысле характеризует в уголовном законодательстве объект правовой охраны.
Преступления против правосудия были впервые закреплены законодательно в отдельной главе УК РСФСР I960 г. В связи с этим в юридической литературе высказывалось мнение, что такое использование термина «правосудие» некорректно, так как противоречит Основному Закону государства - Конституции. Однако более чем 30-летнее действие УК РСФСР 1960 г. показало, что при всей очевидной неточности использования понятия «преступления против правосудия» оно аккумулирует весь спектр социальных ценностей и благ, требующих самостоятельной уголовно-правовой защиты и связанных с реализацией задач и целей правосудия.
Именно этим обстоятельством, по мнению Ю.И. Кулешова, объясняется тот факт, что при подготовке и принятии нового УК РФ 1996 г. название данной группы общественно опасных деяний не изменилось и они вновь были объединены в главе 31 УК РФ под общим понятием «преступления против правосудия».
Хотя использование в уголовном законодательстве и теории уголовного права термина «правосудие» не соответствует буквальному его толкованию, вытекающему из положений Конституции РФ, так как расширяет содержание этого понятия, однако данный термин, как никакой иной, определяет ту специфическую сферу государственной деятельности, которая подлежит самостоятельной уголовно-правовой защите, и поэтому его использование в указанном толковании представляется оправданным.
Вместе с тем, в настоящее время в юридической литературе некоторые авторы продолжают высказывать сомнение в целесообразности использования в уголовном праве данного понятия.
Обобщая высказанные в теории уголовного права точки зрения, можно говорить о существовании двух основных концепций относительно понимания интересов правосудия как видового объекта уголовно-правовой охраны.
Суть первой сводится к тому, что интересы правосудия как объект уголовно-правовой охраны состоит в правильном отправлении правосудия только судом, исключая деятельность органов дознания и предварительного следствия. Такой вывод корреспондирует к «букве» процессуального законодательства.
Критики данной концепции указывали на то, что органы дознания и следствия, а также органы, исполняющие приговоры и иные судебные решения, бесспорно лишь способствуют осуществлению правосудия - но это не дает оснований для вывода о том, что их деятельность не входит в содержание правосудия как объекта уголовно-правовой охраны. По этим соображениям правосудие как объект уголовно-правовой охраны предлагалось понимать как деятельность суда по решению задач и достижению целей правосудия, а также правильную деятельность органов, содействующих в этом суду (т.е. органов дознания, предварительного следствия и органов, обеспечивающих исполнение судебных решений по гражданским и уголовным делам).
Второй подход находил большее количество сторонников в советский период. Так, например, В.Д. Пакутин называл объектом преступлений против правосудия «правильную, основанную на законе деятельность суда, прокуратуры и органов предварительного следствия, а также деятельность исправительно-трудовых учреждений».
В. А. Владимиров полагал, что в качестве объекта преступлений против правосудия выступает нормальная деятельность органов правосудия: «при этом под органами, осуществляющими правосудие, закон имеет ввиду не только суд, но и органы, обеспечивающие суду возможность объективного и всестороннего разрешения дел, способствующие осуществлению правосудия».
Аналогичную точку зрения разделял Н.Д. Дурманов, уточнивший, что в ряде преступлений против правосудия объектом посягательства могут быть также интересы личности, права граждан, интересы государственных и общественных предприятий, организаций и учреждений.
Примечательно, что такая позиция не нашла поддержки у авторов Курса советского уголовного права, по мнению которых, если преступление против правосудия причиняет вред правам личности, то интересы правосудия становятся дополнительным объектом.
Заметим, что, возможно, такой подход и в настоящее время более точно отражает иерархию объектов уголовно-правовой охраны, о чем писала JT.B. Лобанова, предлагая, например, определить состав преступления, предусмотренного ст. 2 95 УК РФ, в главу 16 - «Преступления против жизни и здоровья». Тем не менее законодательно этот вопрос решен по-другому.
И в настоящее время «нормальная», «законная», «правильная» деятельность суда, органов предварительного следствия и дознания, а также уголовно-исполнительной системы называется видовым объектом преступлений против правосудия практически всеми авторами, среди которых можно назвать А. С. Горелика, И.Б. Малиновского, Г.Г. Криволапова.
Для определения понятия «интересы правосудия» как видового объекта уголовно-правовой охраны целесообразно обратиться к действующему законодательству о судоустройстве.
В соответствии со ст. 4 Федерального Конституционного Закона РФ «О судебной системе Российской Федерации», правосудие в Российской Федерации осуществляется только судами, учрежденными в соответствии с Конституцией РФ и настоящим Федеральным конституционным законом. При этом «создание чрезвычайных судов и судов, не предусмотренных настоящим Федеральным конституционным: законом, не допускается».
Согласно конституционному законодательству, в Российской Федерации действуют федеральные суды, конституционные (уставные) суды и мировые судьи субъектов РФ, составляющие судебную систему России.
К федеральным судам относятся:
- Конституционный Суд Российской Федерации - судебный орган конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющий судебную власть посредством конституционного судопроизводства;
- Верховный Суд Российской Федерации, верховные суды республик, краевые и областные суды, суды городов федерального значения, суды автономной области и автономных округов, районные суды, военные и специализированные суды, составляющие систему федеральных судов общей юрисдикции;
- Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, федеральные арбитражные суды округов, арбитражные суды субъектов Российской Федерации, составляющие систему федеральных арбитражных судов.
Соответственно, к судам субъектов Российской Федерации относятся: конституционные (уставные) суды субъектов РФ; . мировые судьи, являющиеся судьями общей юрисдикции субъектов Российской Федерации.
Однако законодательство о судоустройстве, определяя формы отправления правосудия в Российской Федерации, не говорит о том, что надо понимать под самим «правосудием».
Уголовно-процессуальный кодекс РФ 2001 года (далее УПК РФ), определяет, что процессуальная форма правосудия - судебное заседание, а судья - единственное должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие (п.п. 50, 54 ст. 5). Указание на то, что правосудие по гражданским делам осуществляется «только судом», содержится в ст. 5 вновь принятого Гражданско-процессуальном кодексе РФ 2002 года (далее - ГПК РФ).
Таким образом, действующее процессуальное законодательство также не дает четкого определения «правосудия», что породило полемику в отечественной уголовно-правовой науке относительно понимания правосудия как объекта уголовно-правовой охраны.
В ст. 303 УК РФ определена преступность фальсификации доказательств по гражданским и уголовным делам в связи с этим необходимо определить понятие «правосудие» как объекта уголовно-правовой охраны через функциональное предназначение уголовного и гражданского судопроизводства.
В соответствии со ст. 6 УПК РФ, функциональным назначением уголовного судопроизводства служит: а) за щита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; б) защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.
В этой же норме специально оговорено, что уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию. По существу последнее означает законное применение судом (в соответствии со ст. 31 УПК РФ - федеральным судом общей юрисдикции, федеральным судьей либо мировым судьей) положений материального уголовного права - то есть Уголовного кодекса. РФ
Согласно ч. 1. ст. 29 УПК. РФ, только суд правомочен: 1) признать лицо виновным в совершении преступления и назначить ему наказание; 2) применить к лицу принудительные меры медицинского характера; 3) применить к лицу принудительные меры воспитательного воздействия; 4) отменить или изменить решение, принятое нижестоящим судом.
Приведенные положения УПК РФ позволили ряду авторов определить правосудие по уголовным делам как функциональную деятельность федерального суда, федерального судьи, мирового судьи по законному рассмотрению и разрешению уголовного дела в соответствии с определенной в УПК РФ подсудностью уголовных дел.
В соответствии со ст. 2 ГПК РФ, задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел в целях зашиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, организаций, прав и интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, других лиц, являющихся субъектами гражданских, трудовых или иных правоотношений.
Согласно ст. 5 ГПК РФ, правосудие по гражданским делам, подведомственным судам общей юрисдикции, осуществляется только этими судами по правилам, установленным законодательством о гражданском судопроизводстве. Подсудность гражданских дел в судах общей юрисдикции определена в ст.ст. 23-27 ГПК РФ
Особой разновидностью гражданского правосудия необходимо считать судопроизводство по гражданскому делу в судах арбитражной юрисдикции. Ст. 2 Арбитражного процессуального кодекса 2002 года (далее - АПК РФ) определяет задачи судопроизводства в арбитражных судах как:
1. защита нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов лиц, осуществляющих предпринимательскую и иную экономическую деятельность, а также прав и законных интересов Российской Федерации, субъектов РФ, муниципальных образований в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, органов государственной власти РФ, органов государственной власти субъектов РФ, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц в указанной сфере;
2. обеспечение доступности правосудия в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности;
3. справедливое публичное судебное разбирательство в установленный законом срок независимым и беспристрастным судом;
4. укрепление законности и предупреждение правонарушений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности;
5. формирование уважительного отношения к закону и
суду;
6. содействие становлению и развитию партнерских деловых отношений, формированию обычаев и этики делового оборота.
Исходя из вышеприведенных положений гражданско- процессуального и арбитражно-процессуального законодательства, правосудие по гражданским делам - это функциональная деятельность федерального суда, федерального судьи, мирового судьи, а также судов арбитражной юрисдикции по законному рассмотрению и разрешению гражданско-правовых и арбитражных споров в соответствии с определенной в ГПК и АПК РФ подведомственностью и подсудностью гражданских дел.
Если следовать «букве» вышеприведенных норм процессуального права, то осуществить фальсификацию доказательств можно только в процессе судебного рассмотрения уголовного или гражданского дела. Очевидно, что это не совсем так.
Юридической аксиомой является утверждение о том, что, в силу публичного характера уголовного преследования (и уголовного судопроизводства в целом), в уголовном процессе выделяются досудебные стадии. На досудебных стадиях процесса также собираются доказательства, способствующие установлению вины или невиновности лица в ходе судебного разбирательства уголовного дела.
Попытаемся ответить на вопрос - включаются ли интересы досудебных стадий уголовного процесса в охраняемые уголовным правом интересы правосудия?
Практически все авторы указывают на то, что сам термин «органы правосудия» употребим в «широком и узком смыслах». Действительно, с точки зрения буквы Конституции, правосудие по гражданским и уголовным делам отправляется только судом. Однако деятельность суда - по крайней мере, при отправлении правосудия по уголовным делам - невозможна без деятельности органов, осуществляющих досудебные стадии уголовного процесса (предварительное следствие, дознание), а именно - прокуратуры, органов внутренних дел, ФСБ, таможни, налоговой полиции.
Сам законодатель в главе Уголовного кодекса о преступлениях против правосудия постоянно упоминает наряду с судом органы предварительного следствия либо дознания (точнее, должностных лиц этих органов), а также органы, исполняющие решения суда (в частности, органы уголовно-исполнительной системы).
Можно соглашаться с М.Н. Голоднюк в том, что своей работой органы предварительного следствия (дознания) и уголовно-исполнительной системы обеспечивают правосудие (по уголовным делам), поэтому правосудие как объект уголовно-правовой охраны - понятие более широкое, нежели правосудие в качестве специфического вида государственной деятельности, осуществляемой судом при рассмотрении уголовных, административных, гражданских и арбитражных дел. К тому же, законодательно интересы предварительного расследования по уголовному делу определены как составная часть уголовно-охраняемых интересов именно правосудия.
Другое дело, что такое законодательное решение не вполне соответствует функциональному предназначению правосудия и нарушает принцип разделения властей (ведь прокурор, следователь, дознаватель олицетворяют собой исполнительную ветвь власти, осуществляющую публичное уголовное преследование лица).
Кстати, общеевропейская практика исходит из того, что деятельность прокуроров и следователей не может считаться «судебной». Так, в одном из решений Европейского Суда по правам человека подчеркивалось, что выполняемые, например, полицейскими инспекторами функции носят «расследовательский характер и не являются судебными ни по форме, ни по существу. Их цель состоит в установлении и фиксации фактов, которые могут в последующем быть использованы в качестве основы для действий других компетентных органов», т.е. суда в собственном смысле этого слова.
Однако на текущий момент в уголовном законодательстве России такого «разделения» не проведено. Потому представляется возможным констатировать тот факт, что, с точки зрения действующего материального уголовного права, интересы законного производства по уголовному делу на досудебных стадиях уголовного процесса являются составной частью интересов правосудия как объекта уголовно-правовой охраны.
Действующий УПК РФ, введя принцип состязательности уголовного процесса, определил, что стороны обвинения и защиты равноправны «перед судом». Понятно, что, в силу публичного характера уголовного судопроизводства, вряд ли можно говорить о полном равноправии сторон обвинения и защиты на досудебных стадиях. Однако возможность собирания и предоставления доказательств защитником (ст. 53 УПК РФ) является одним из наиболее мощных рычагов обеспечения состязательности уголовного процесса и на досудебных стадиях. Признание необходимости уголовной ответственности за фальсификацию доказательств по уголовному делу как участниками судопроизводства со стороны обвинения (лицом, производящим дознание; следователем; прокурором), так и защитником, на частном примере подтверждает традиционное для отечественного уголовного законодательства понимание интересов досудебных стадий уголовного судопроизводства (обычно - предварительного расследования) как составной части интересов правосудия по уголовным делам.
На основе изложенного полагаем, что правосудие по гражданским и уголовным делам как видовой объект уголовно-правовой охраны представляют собой охраняемые Уголовным законодательством интересы деятельности судов общей и арбитражной юрисдикции по законному рассмотрению и разрешению дел в порядке уголовного и гражданского судопроизводства, а также интересы законной деятельности участников досудебных стадий уголовного судопроизводства.
С таким определением согласились 78% респондентов проведенного социологического опроса.
Исходя из того, что интересы правосудия являются видовым объектом всех преступлений, предусмотренных 31 главой УК РФ, то позволительно прийти к выводу о том, что именно они лежат в основе выделения самостоятельной группы преступлений против правосудия. Теперь же необходимо определить непосредственный объект фальсификации доказательств.
В советский период была заложена традиция, в соответствии с которой, непосредственным объектом конкретных преступлений против правосудия является какое-либо из охраняемых уголовным законом условий успешной деятельности государственных органов по осуществлению задач правосудия - то есть деятельность различных органов, уполномоченных разрешать в рамках общих задач правосудия свои специальные задачи. «Классический» подход к определению непосредственного объекта преступлений против правосудия был выработан Ш.С. Рашковской.
Следствием такой позиции стала довольно традиционная «комплексная» классификация всей системы преступлений против правосудия одновременно в соответствии с непосредственным объектом посягательства и статусом самого посягающего субъекта. Не смотря на то, что ст. 303 УК РФ является законодательной новеллой, в той или иной форме указанный поход к определению места изучаемого преступления в системе преступлений против правосудия сохраняется ив настоящее время.
Так, М.Н. Голоднюк, относя фальсификацию доказательств к «преступлениям, совершаемым в процессе отправления правосудия должностными лицами - работниками правоохранительных органов», его непосредственный объект определяет как «нормальную деятельность органов дознания, предварительного следствия и суда, а также права и интересы потерпевших».
А.С. Горелик относит рассматриваемое преступление к преступлениям в сфере «правильного отправления правосудия должностными лицами органов правосудия».
И.Б. Малиновский определяет непосредственный объект фальсификации доказательств как общественные отношения, обеспечивающие нормальную (законную) деятельность суда по гражданским делам, а также органов предварительного расследования, прокуратуры и суда - по уголовным делам.
Таким образом, первая группа авторов считает непосредственным объектом фальсификации доказательств интересы законной деятельности суда и органов предварительного расследования по рассмотрению и разрешению уголовных и гражданских дел - т.е. фактически идентифицирует видовой и непосредственный объект изучаемого преступления. При структурировании преступлений против правосудия этими авторами отдано предпочтение субъектному критерию.
Сторонники второй точки зрения говорят о необходимости выделять виды преступлений против правосудия, исходя из наличия различающихся групп интересов уголовно-правовой охраны, образующих интересы правосудия в качестве видового объекта.
Так, Г.Г. Криволапов и А.И. Чучаев считают фальсификацию доказательств преступлением, посягающим на установленный порядок получения доказательств по делу. Аналогичную позицию занимают В.Н. Кудрявцев, выделяя в преступлениях против правосудия группу деяний, являющихся «фальсификацией и сокрытием доказательств». Ю.И. Кулешов относит фальсификацию доказательств к преступлениям, «препятствующим поступлению в распоряжение правосудия «доброкачественных» доказательств».
Полагаем, что второй подход в большей мере отражает специфику фальсификации доказательств, так как доказывание по гражданским и уголовным делам является особым видом деятельности суда и участников процесса, в результате которой принимается законное и обоснованное решение по гражданскому или уголовному делу. И именно интересы обеспечения законной процедуры доказывания являются юридическим основанием криминализации фальсификации доказательств как носителей тех или иных сведений, имеющих значение для законного разрешения юридического конфликта в рамках уголовного или гражданского дела.
Фальсификация доказательств по гражданским и уголовным делам причиняет вред публичному интересу законного доказывания, что в конечном итоге может поставить под угрозу интересы правосудия как таковые. Именно в этом обстоятельстве видится социально-юридический смысл установления самостоятельной уголовной ответственности за фальсификацию доказательств по гражданским и уголовным делам.
Определимся с пониманием доказывания по гражданским и уголовным делам. Но вначале необходимо оговорить, понятие «по гражданскому делу» предполагает не только гражданское дело, рассматриваемое в суде общей юрисдикции по правилам ГПК РФ, но и гражданское дело, рассматриваемое в суде арбитражной юрисдикции по правилам Арбитражно-процессуального кодекса РФ (АПК РФ).
Доказывание по гражданским делам. В соответствии со ст. 56 ГПК РФ, каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом. Следовательно, по общему определению, доказывание по гражданскому делу - это урегулированный нормами гражданского процессуального права путь от вероятных суждений к истинному знанию, обеспечивающему вынесение законных и обоснованных судебных решений.
Необходимость наличия данного института вызвана тем,- что «суд не вправе верить сторонам на слово. Он не может удовлетворить исковое требование на том только основании, что считает истца честным человеком, не способным предъявить неправое требование, и точно также не может отказать в иске, руководствуясь тем, что возражения ответчика заслуживают внимания, ввиду его нравственных качеств, полного доверия. Суд принимает в соображение заявления и утверждения сторон лишь в той мере, в какой установлена их истинность. Доказывание в процессуальном смысле представляет собой установление истинности утверждений сторон перед компетентным судом в предписанной законом форме».
Переход от вероятных суждений к истинным складывается из совокупности процессуальных действий по утверждению сторон и других лиц, участвующих в деле, о фактах, имеющих юридическое значение по делу, из указания заинтересованных лиц на доказательства, представления доказательств, истребования доказательств судом по ходатайству лиц участвующих в деле, исследовании и оценки доказательств.
Правовая регламентация доказывания по гражданскому делу направлена на гарантирование заинтересованным лицам достижения судом, как познающим субъектом, знаний по конкретному делу соответствующих реальной действительности вынесения законного и обоснованного решения. В свою очередь, суд при осуществлении познавательной деятельности также огражден от произвола в обращении с доказательствами, подчиняясь предписаниям процессуального законодательства.
В литературе применительно к гражданскому процессуальному праву четко выделены две точки зрения на понятие судебного доказывания, дающие различное представление об объеме, элементах, субъектах доказывания.
По мнению сторонников первой позиции, доказывание в гражданском процессе есть процессуальная деятельность только сторон, основанная на совокупности соответствующих процессуальных прав и состоящая в утверждениях о фактических обстоятельствах дела, представлении доказательств, опровержении доказательств противника, заявлении ходатайств об истребовании доказательств, участии в исследовании доказательств, дачи объяснений по поводу исследованных доказательств. Таким образом, из понятия судебного доказывания по гражданскому делу исключаются исследование, проверка и оценка доказательств судом. Суд приобретает исключительно пассивную роль, сводящуюся к восприятию подающегося сторонами.
Сторонники второй позиции определяли судебное доказывание как деятельность субъектов гражданского процесса по установлению при помощи указанных законом процессуальных средств и способов объективной истинности наличия или отсутствия фактов, необходимых для разрешения спора между сторонами, «т.е. фактов основания требований и возражений сторон». Очевидно, что здесь во главу угла положено учение об активной роли суда в достижении истины, в процессе собирания и исследования доказательств, права суда ставить на свое обсуждение факты, на которые стороны не ссылались, если при этом суд не выходит за пределы основания иска и возражений против него, и, наконец, обязанность суда принимать все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств дела.
Учитывая, что в последнее время правовая система подверглась кардинальным преобразованиям, в свете ст. 123 Конституции РФ, провозгласившей принцип состязательности судопроизводства и равноправия сторон, а также положений действующего ГПК РФ (ст. 57), представляется более правильным определения доказывания по гражданским делам как логико-правовой деятельности лиц, участвующих в деле, а также в определенной мере и суда, направленной на достижение верного знания о фактических обстоятельствах возникновения, изменения и прекращения правоотношений, осуществляемой в процессуальной форме путем утверждения лиц, участвующих в деле, о фактах, указания на доказательства, представления их суду, оказания судом содействия в собирании доказательств, исследования, оценки.
В подтверждение сказанному можно привести ч. 2 п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 8 от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», в котором указывается на то, что при рассмотрении гражданских дел следует исходить из представленных истцом и ответчиком доказательств.
Вместе с тем суд может предложить сторонам представить дополнительные доказательства. В случае необходимости, с учетом состояния здоровья, возраста и иных обстоятельств, затрудняющих сторонам возможность представления доказательств, без которых нельзя правильно рассмотреть дело, суд по ходатайству сторон принимает меры к истребованию таких доказательств».
В действующем ГПК РФ определена обязанность доказывания: каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом. При этом суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались (ст. 56 ГПК РФ).
Положения об обязанности доказывания по гражданским делам, рассматриваемым в судах арбитражной юрисдикции, содержатся и в ст. 65 АПК РФ
Таким образом, интерес доказывания по гражданскому делу как объект уголовно-правовой охраны можно определить как интересы законной процессуальной деятельность суда и участвующих в гражданском процессе сторон по собиранию, исследованию и оценке доказательств с целью правильного установления фактических обстоятельств рассматриваемого гражданского дела и принятия по нему законного судебного решения.
Доказывание по уголовным делам. Доказательства и доказывание являются важнейшими правовыми институтами в системе норм уголовного судопроизводства. Как известно, содержание норм о доказательствах и доказывании определяется типом уголовного процесса.
Содержание этих норм в прежнем УПК РСФСР было предопределено розыскным, с репрессивной направленностью, типом уголовного процесса. Например, суд принимал участие в собирании доказательств, подтверждающих обвинение, возвращал дела на дополнительное расследование. Орган дознания, следователь, прокурор и суд были в равной степени обязаны принять все меры к установлению истины и изобличению лиц, совершивших преступление. Ставилась задача: любыми средствами установить истину и прежде всего ориентироваться на признание обвиняемым или подозреваемым своей вины.
Приведем одну из классических точек зрения на доказывание, сложившуюся в советский период: «Доказывание осуществляемая в процессуальных формах деятельность органов расследования и суда, а также других наделенных по закону правами участников процесса по собиранию, закреплению, проверке и оценке фактических данных, необходимых для установления истины по уголовному делу и решения задач уголовного судопроизводства». А один из наиболее авторитетных ученых-процессуалистов - М. С. Строгович - писал: «Достоверность выводов следствия и суда об обстоятельствах рассматриваемого дела - это то же самое, что истинность этого вывода. Достоверность противопоставляется вероятности, предположению. Поэтому закон говорит о том, что приговор не может быть обоснован на предположении».
В настоящее время ст. 85 УПК РФ, исходя из принципов равенства сторон и состязательности уголовного процесса (ст. 15 УПК РФ), определяет доказывание по уголовным делам как собирание, проверку и оценку доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных статьей 73 УПК РФ, а именно:
1. событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления);
2. виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;
3. обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;
4. характер и размер вреда, причиненного преступлением;
5. обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния;
6. обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;
7. обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания;
8. обстоятельства, способствовавшие совершению преступления.
Ст. 73 УПК РФ определяет круг обстоятельств, подлежащих доказыванию. В ней дан перечень имеющих правовое значение обстоятельств, который предупреждает от одностороннего подхода к исследованию обстоятельств дела и обязывает установить обстоятельства, необходимые для правильного определения в обвинительном заключении фабулы обвинения, квалификации преступления, и вопросов, стоящих перед судом при вынесении решения по делу. Обстоятельства, указанные в ст. 73 УПК РФ, могут повлечь прекращение уголовного дела или преследования. Мы разделяем позицию П.А. Лупинской о том, что совершенно неосновательны упреки в том, что УПК РФ, отказавшись от правила ст. 20 ранее действовавшего УПК РСФСР о всестороннем и полном исследовании всех обстоятельств дела и отнеся следователя к стороне обвинения, тем самым предопределил его односторонний обвинительный подход к собиранию доказательств по делу. Вместо декларативной формулы ст. 20 УПК РСФСР законодатель установил в ст. 73 УПК РФ конкретные требования, обязывающие следователя к всестороннему выяснению всех обстоятельств дела.
В современной доктрине уголовно-процессуального права одной из наиболее распространенных определений доказывания является следующая: «Под доказыванием в уголовном процессе понимается урегулированная уголовно-процессуальным законом деятельность компетентных на то органов и должностных лиц по собиранию, проверке и оценке зафиксированных в процессуальном источнике сведений, имеющих отношение к делу, а равно по удостоверению наличия таковых от имени государства».
И если раньше главной целью доказывания в уголовном судопроизводстве провозглашалось достижение истины любыми средствами, то теперь требование непременного установления истины по каждому делу несовместимо с установленным Конституцией РФ (ст. 51) и нормах УПК РФ правом обвиняемого на молчание (п. 3 ч. 4 ст. 47), правом не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и родственников, а также в иных случаях освобождения лиц от обязанности давать свидетельские показания. К примеру, установив право на свидетельский иммунитет, законодатель явно предпочел охрану лежащих в основе этого иммунитета ценностей (презумпции невиновности, сохранения родственных отношений и др.) установлению истины «любыми средствами». Закрепленное в ст. 50 Конституции РФ и развитое в ст. 75 УПК РФ правило о недопустимых доказательствах является существенным препятствием для установления истины по уголовному делу «любыми средствами».
Поэтому целью доказывания в современном уголовном процессе надо скорее признавать не достижение истины, сколько принятие законного решения по уголовному делу, основанное на совокупности собранных, проверенных и оцененных в соответствии с УПК РФ доказательств. Принятие законного решения по уголовному делу в силу публичного характера уголовного процесса имеет место как на досудебных стадиях (решения о прекращении уголовного преследования или уголовного дела, а. также о направлении уголовного дела в суд), так и на судебных стадиях.
На основе вышеизложенного интерес доказывания по уголовным делам как объект уголовно-правовой охраны можно определить как интерес законной деятельности участников уголовного процесса и суда по собиранию, проверке и оценке доказательств в целях принятия законного решения по уголовному делу на досудебных стадиях и в ходе судебного производства.
Уголовный закон в ст. 303 определяет преступность фальсификации доказательств по двум категориям дел - уголовным и гражданским. В силу различного функционального предназначения уголовного и гражданского судопроизводства можно утверждать, что в исследуемой норме УК содержатся два основных состава преступления - фальсификация доказательств по уголовным делам и фальсификация доказательств по гражданским делам. Этот вывод следует также из различного сущностного характера доказывания по указанным категориям дел, различно определенных субъектов фальсификации, и законодательно отражен в ч. 1 и ч. 2 ст. 303 УК РФ
Наличие двух основных составов фальсификации доказательств подразумевает существование комплексного непосредственного объекта фальсификации доказательств - интересов законного доказывания по гражданскому и уголовному делу.
Поэтому непосредственный объект фальсификации доказательств можно определить как:
1. интересы законной процессуальной деятельность суда и участвующих в гражданском процессе сторон по собиранию, исследованию и оценке доказательств с целью правильного установления фактических обстоятельств рассматриваемого гражданского дела и принятия по нему законного судебного решения;
2. интересы законной деятельности участников уголовного процесса и суда по собиранию, проверке и оценке доказательств в целях принятия законного решения по уголовному делу на досудебных стадиях и в ходе судебного производства.
Отметим, что с данным определением в целом согласились 72% респондентов, опрошенных в ходе социологического опроса.
Отметим еще одно немаловажное обстоятельство. В литературе справедливо отмечается, что фальсификация доказательств может причинить вред иным объектам уголовно-правовой охраны - обычно в качестве примера упоминаются права и свободы человека, подвергшегося незаконному уголовному преследованию на основании сфальсифицированных доказательств; «права и интересы потерпевшего»; законные интересы граждан и организаций.
Вряд ли подлежит сомнению, что фальсификация доказательств может повлечь вред физическим и юридическим. лицам, интересам государства в целом, так как ущерб, причиненный интересам правосудия, может отрицательно сказаться на законным правах и интересах лиц, участвующих в гражданском или уголовном деле, в целом на авторитете судебной власти и органов предварительного расследования. Однако такого «побочного» ущерба может и не быть - например, в случаях, когда на основе сфальсифицированного доказательства принято незаконное решение о прекращении уголовного преследования (уголовного дела).
Поэтому справедливо будет признать законные интересы лиц, участвующих в деле, а также интересы авторитета государственной власти факультативным объектом данного преступления.
Мы недаром обратили внимание на то обстоятельство, что фальсификация доказательств негативно сказывается на авторитете государственной власти и органов государственного управления. Действительно, фальсификация доказательств, являясь преступлением против правосудия, относится к более широкой группе преступлений - преступлений против государственной, власти. И авторитет последней безусловно страдает от преступных действий носителей самой государственной власти.
Поэтому в случаях, когда фальсификация доказательств совершается должностными лицами, участвующими в уголовном процессе, содеянное должно расцениваться как специальный вид должностного преступления. Поэтому мы присоединяемся к позиции о том, что в случаях, когда, фальсификация доказательств совершена должностными лицами, она расценивается по ст. 303 УК РФ как специальной норме по отношению к служебному подлогу (ст. 292 УК РФ).
Видимо, именно этими соображениями руководствовалась М.Н. Голоднюк, отнеся фальсификацию доказательств к преступлениям, «совершаемым в процессе отправления правосудия должностными лицами - работниками правоохранительных органов».
В то же время норма о фальсификации доказательств не может считаться специальной по отношению к нормам о служебном подлоге в случаях, когда фальсификация доказательств произведена не должностным лицом (например, сторонами, участвующими в гражданском деле или их представителями, защитником по уголовному делу).
Автор: Майборода В.А.