Обеспечение прав подозреваемого при задержании (статья)

 

Среди правовых средств, которые закон предоставляет правоохранительным органам для решения задач уголовного судопроизводства, задержание подозреваемого занимает особое место. Данная мера создает условия для выяснения причастности задержанного к преступлению и разрешения вопроса о применении к нему меры пресечения в виде заключения под стражу.

Вместе с тем задержание непосредственно затрагивает конституционное право на свободу и личную неприкосновенность. В этой связи в международных и внутригосударственных правовых актах установлены основные стандарты и гарантии неприкосновенности личности в допустимые пределы изъятия при задержании подозреваемого.

Институт задержания подозреваемого в совершении преступлений привлекает также постоянное внимание ученых и практических работников органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда.

Столь значительное внимание, уделяемое задержанию подозреваемого, не случайно. Данная мера процессуального принуждения достаточно активно применяется органами предварительного расследования. Так, в частности, органами предварительного расследования в 2004 г. в Калининградской области по подозрению в совершении преступления задержано 2743 человека (2003 г. - 3145, 2002 г. - 2919), в том числе 257 несовершеннолетних (2003 г. - 394, 2002 г. - 281). При этом следователями прокуратуры задержано 341 лицо (2003 г. - 330, 2002 г. -354), следователями ОВД - 1767 человек (2003 г. - 2155, 2002 г. - 2321), а дознавателями ОВД - 635 человек (2003 г. - 660, 2002 г. - 244).

Вследствие ярко выраженного принудительного характера задержание подозреваемого протекает в условиях повышенной конфликтности, противостояния. Органы предварительного расследования нередко превышают установленные законом допустимые пределы применения принуждения. Это порождает многочисленные ошибки и нарушения. На практике еще распространены случаи задержания: при отсутствии оснований и мотивов; с целью оказания давления на подозреваемого и получения от последнего «признания» в совершении преступления; с последующей фальсификацией материалов задержания; с несвоевременным уведомлением прокурора, близких родственников о задержании и т.д.

В качестве иллюстрации изложенного следует указать на грубые нарушения, выявленные нами в ходе проведенного исследования. Так, в течение 2004 года прокуратурой Ленинградского района г. Калининграда выявлено 13 фактов незаконного задержания граждан, которые по постановлению прокурора освобождены из изолятора временного содержания.

Также в 2004 году закончено расследование уголовного дела по обвинению оперативного дежурного ОВД Московского района г. Калининграда по ч. 2 ст. 293, ч. 3 ст. 286 УК РФ по факту незаконного содержания в дежурной части РОВД в период с 29 по 30 октября 2003 года Евсюкова Е.А., страдающего сахарным диабетом, что повлияло на состояние здоровья последнего и повлекло его смерть.

В 2005 году закончено расследование уголовного дела по обвинению сотрудников указанного ОВД в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК РФ (по факту незаконного задержания несовершеннолетнего Егорова В.А.).

28 декабря 2003 года сотрудниками ОВД Балтийского района г. Калининграда по подозрению в применении насилия в отношении сотрудников милиции, доставлен несовершеннолетний Петраш А.С. На основании сфальсифицированных материалов в отношении данного несовершеннолетнего составлен протокол об административном задержании, на основании которого он в течение двух суток содержался в камере для административно-задержанных ОВД Балтийского района без оформления процессуального задержания.

Из общего числа задержанных на территории Калининградской области в 2004 году освобождено в связи с отсутствием оснований применения меры пресечения в виде заключения под стражу 1217 лиц (2003 г. - 1865), в том числе 146 несовершеннолетних (2003 г. - 287), что составляет соответственно 48 % и 56,8 % (2003 г. - соответственно 58,2 % и 72,9 %). Следователями прокуратуры освобождено 83 человек (2003 г. - 74), следователями ОВД - 793 чел. (2003 г. - 1218), дознавателями - 441 человек (2003 г. - 573).

Такое значительное количество подозреваемых, освобожденных из ИБС за отсутствием необходимости в избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, позволяет предполагать о распространенности порочной практики задержания лиц в целях получения следователями, дознавателями и оперативными работниками признательных показаний.

Между тем Генеральный прокурор РФ в приказе от 13 ноября 2000 г. № 141 прямо указывает на недопустимость применения задержания для получения признательных показаний подозреваемого. Такое неправомерное воздействие всегда является существенным процессуальным нарушением (ч. 3 ст. 7 УПК РФ) и влечет утрату допустимости полученных показаний, отмену процессуальных решений, а в некоторых случаях - уголовную ответственность следователя, дознавателя (ст. 301 УК РФ).

В то же время анализ применения меры пресечения в виде заключения под стражу по делам о преступлениях, находящимся в производстве следственных подразделений при ГРОВД Калининградской области, за 9 месяцев 2005 года показал, что количество решений суда об избрании данной меры пресечения, последовавших за задержанием, увеличилось, по сравнению с алогичным периодом прошлого года (АГШГ), на 28, 5 %, т.е. с 50,7 % до 79,2 % от числа задержанных лиц. Указанное, как представляется, говорит, в том числе, об усилении законности при задержании подозреваемых.

Цели задержания подозреваемого логически вытекают из оснований его освобождения (ст. 94 УПК РФ). Задержание предназначено для: 1) проверки подозрения - установления причастности или непричастности лица к совершению преступления; 2) определения оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу.

Между тем, говоря о задержании, некоторые практические работники высказывают мнение, что задержание может быть признано законным и обоснованным в тех случаях, когда не преследовало цель дальнейшего заключения подозреваемого под стражу. Вряд ли это правильно. Если уже на момент задержания очевидно, что не будет возбуждаться ходатайство перед судом об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, то задержание явно произведено при отсутствии законных мотивов, если их не трактовать чрезмерно расширительно, как это делается иногда на практике.

Поэтому мы не согласны с мнением С. Селезнева о том, что из смысла закона (ст. 91 УПК РФ, ранее ст. 122 УПК РСФСР) следует, что задержание может «осуществляться в целях пресечения продолжения преступной деятельности, попыток скрыться, а также для обеспечения необходимой доказательственной базы».

Задержание подозреваемого в соответствии с законом (ст. 91 УПК РФ) применяется при наличии следующих обстоятельств: 1) наличие обоснованного подозрения в совершении преступления именно данным лицом; 2) лицо должно подозревается в совершении преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы.

Но на практике указанные положения в ряде случаев нарушаются. Так, в январе 2005 г. следователем СО при ОВД Ленинградского района г. Калининграда по уголовному делу М 020140 был задержан по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 161 УК РФ, несовершеннолетний Алиев С.С., 28.01.1988 г.р. В ходе проверки проведенной прокуратурой указанного района задержание несовершеннолетнего Алиева С.С. было признано незаконным, так как в его действиях были установлены признаки преступления, предусмотренного ст. 116 УК РФ, санкцией которой наказание в виде лишения свободы не предусмотрено.

По делам несовершеннолетних следователь, дознаватель обязаны также принимать во внимание, что задержание целесообразно производить тогда, когда мерой пресечения предполагается избрать заключение под стражу, что возможно только в том случае, если несовершеннолетний подозревается в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, и только в порядке исключения - в преступлении средней тяжести.

Однако 10 января 2005 г. дознавателем ОВД Неманского района Калининградской области был задержан по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 158 УК РФ, несовершеннолетний Жартов А.И., 03.11.1988 г.р. По истечении срока задержания в отношении данного несовершеннолетнего была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, так как к уголовной ответственности привлекался впервые, имел постоянное место жительства, место учебы, положительно характеризовался.

Изложенное свидетельствует, что задержание несовершеннолетнего при таких обстоятельствах не вызывалось необходимостью, так как применение меры пресечения в виде заключения под стражу по преступлениям средней тяжести может быть применено лишь в исключительных случаях.

Наличие обоснованного подозрения в совершении преступления определенным лицом является одним из обстоятельств, определяющих законность задержания, поскольку необоснованное задержание является незаконным. А именно с оценкой обоснованности задержаний у следователей, дознавателей и прокуроров наиболее часто возникают затруднения.

Разъяснение смысла понятия «обоснованное подозрение» можно встретить в решениях Европейского суда по правам человека, представляющих для России относительно новый, но тем не менее очень важный источник международных стандартных правил в области соблюдения прав человека и гражданина.

Так, в постановлении Европейского суда по делу «Фокс, Кэмпбелл и Харли против Соединенного Королевства» (Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom) от 30 августа 1990 г., поясняет, что наличие «обоснованного подозрения» предполагает существование фактов или информации, которые способны убедить объективного наблюдателя в том, что лицо могло совершить правонарушение.

При этом в решении Европейского суда по правам человека от 28 февраля 2002 г. по вопросу приемлемости жалобы № 62208/00, поданной В.М. Лабзовым против Российской Федерации, истолковывается значение понятия «степень подозрения», которое не предполагает, что следственные органы обязаны получить достаточные доказательства для предъявления обвинений, как во время ареста, так и в период пребывания арестованного под стражей. Факты, вызывающие подозрение, не должны обладать той же степенью убедительности, как и те, которые необходимы для предъявления обвинения, - следующего этапа в процессе следствия по уголовному делу.

Объем уличающих сведений (данных) определяется конкретными обстоятельствами. Однако независимо от того, каким объемом таких сведений располагает лицо, решающее вопрос о задержании, эти данные должны носить объективный характер и содержаться в материалах дела. Задержание недопустимо на основе одних умозаключений, интуиции.

Фактические данные, позволяющие заподозрить лицо в совершении преступления, и причем только такого, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, именуются основаниями задержания.

Рассмотрим данные основания более подробно.

1. Лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения (п. 1 ч. 1 ст. 91 УПК). Понятие «при совершении преступления» означает, что лицо было застигнуто при покушении на преступление (например, при взломе замка в квартиру, офис или магазин с целью кражи), а также во время совершения действий, образующих оконченное преступление (например, совершение хулиганских действий, причинение телесных повреждений).

Говоря о возможности задержания лица, застигнутого непосредственно после совершения преступления, закон имеет в виду такие случаи, когда лицо уже не совершает преступных действий, но нахождение его на месте совершения преступления, его внешний вид, обстановка совершения преступления и другие обстоятельства в своей совокупности являются основанием для подозрения этого лица в совершении преступления. К рассматриваемому основанию также следует отнести случаи, когда лицо застигнуто после оконченного покушения (например, после выстрела в жертву) или в момент бегства с места совершения преступления.

Указание закона в этой части, как мы видим, предельно четко и ясно. Тем не менее, материалы практики свидетельствуют о наличии необоснованных задержаний. Порождаются они, как справедливо отмечает А.А. Чувилев, главным образом, одной из следующих ошибок. Первая состоит в том, что действия лица, застигнутого при совершении административного правонарушения либо малозначительного деяния, подпадающего под признаки ч. 2 ст. 14 УК РФ, рассматриваются как преступные.

Другая ошибка состоит в расширительном толковании закона о том, что задержание производится, когда лицо застигнуто непосредственно после совершения преступления. По этим основаниям задерживаются лица, оказавшиеся неподалеку от места преступления, при отсутствии каких-либо других сведений об их причастности к преступлению. Так, например, следователем ОВД Черняховского района Калининградской области были задержаны граждане Л. и М. только потому, что они при приближении сотрудников милиции пытались скрыться, вели себя, по мнению доставивших, подозрительно.

Но одного обстоятельства, что лицо было застигнуто вблизи от места преступления, недостаточно для признания решения о процессуальном задержании законным и обоснованным. Основания для задержания такого лица появятся, если, например, при нем, на его одежде будут обнаружены следы преступления, либо оно не имеет постоянного места жительства, или не установлена его личность.

Если основанием задержания служит захват подозреваемого при личном участии следователя, дознавателя, прокурора, то они, подлежат отводу как будущие свидетели (ч. 1 ст. 61 УПК РФ), если отсутствовали другие очевидцы преступления.

Нельзя субъектам такого задержания поручать и производство процессуальных действий, иначе они не будут иметь юридической силы. Например, оперативный сотрудник не может выполнить поручение следователя о допросе задержанного, которого он застиг на месте совершения преступления, в соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 91 УПК РФ.

2. Указания потерпевших или очевидцев на данное лицо, как на совершившее преступление. Пункт 2 ч. 1 ст. 91 УПК РФ, которому в УПК РСФСР соответствовал п. 2 ч. 1 ст. 122, изложен, как мы видим, в иной редакции и не содержит обязательного требования о том, чтобы очевидцы и потерпевшие «прямо» указывали на конкретное лицо как на совершившее преступление. В этой связи возникает вопрос: могут ли показания потерпевших, которые не были очевидцами преступления, и указывают на конкретное лицо как на совершившее преступление, считаться основанием задержания подозреваемого, охватываемым означенным пунктом? Полагаем, что нет. Если потерпевший не был очевидцем преступления, то его сообщение о лице, совершившем преступление, относится к «иным данным», предусмотренным ч. 2 ст. 91 УПК.

Таким образом, п. 2 ч. 1 ст. 91 УПК РФ подразумевает случаи, когда потерпевшие или иные лица, указывающие на конкретное лицо как на совершившее преступление, сами наблюдали преступление. Такого же мнения придерживается и другие авторы.

При этом не всякое указание потерпевшего или очевидца на лицо, как на совершившее преступление, может рассматриваться в качестве основания для задержания подозреваемого, а лишь такое, когда они конкретно, уверенно называют и указывают лицо, которое, по их убеждению, совершило преступление. Причем объяснения, аргументы потерпевшего или очевидца должны привести к убежденности и прокурора, следователя, дознавателя в том, что именно данное лицо причастно к совершению преступления.

Между тем на практике нередко в основу задержания по данному основанию ложатся предположительные показания. Так, следователем А. был задержан гражданин Г. Основанием для задержания послужили показания очевидцев о том, что в избиении С. принимал участие человек, похожий на задержанного. В дальнейшем причастность задержанного Г. к преступлению не подтвердилась, дело в отношении него прекращено за отсутствием в деянии состава преступления*.

С учетом изложенного, редакция п. 2 ч. 1 ст. 122 УПК РСФСР, в сравнении с п. 2 ч. 1 ст. 91 УПК РФ, предпочтительнее, так как в ней точно и конкретно регламентированы основания задержания подозреваемых.

3. Обнаружение явных следов преступления на подозреваемом, на его одежде, при нем или в его жилище (п. 3 ч.1 ст. 91 УПК). По смыслу закона основаниями для задержания могут служить только явные следы преступления. Явность следов преступления определяется не заметностью следа или его количественной характеристикой, а тем, насколько ясно и очевидно значение следов как доказательств, изобличающих подозреваемого. К явным следам преступления необходимо относить обнаружение у подозреваемого похищенных вещей, оружия или иных предметов, послуживших средством совершения преступления; крови на его одежде, ссадин, царапин и тому подобных телесных повреждений, причиненных потерпевшим в целях самозащиты. Эти фактические данные устанавливаются путем осмотра места происшествия или подозреваемого, обыска, освидетельствования.

При этом явные следы, как представляется, могут быть обнаружены не только в жилище, но и по месту работы, в гараже, на даче.

Если задержания по основаниям, указанным в п.п. 1 и 2 ч.1 ст. 91 УПК, большей частью оказываются одними из первых неотложных процессуальных действий и фактически совпадают с моментом возбуждения дела, то основания для задержания в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 91 УПК появляются нередко уже в процессе расследования уголовного дела, когда имеются определенные доказательства, полученные из других источников.

Следует отметить, что и случаи необоснованных задержаний по п. 3 ч. 1 ст. 91 УПК РФ встречаются значительно реже, чем при применении других оснований. Ошибки же, влекущие необоснованное задержание по анализируемому основанию, в большинстве своем «связаны с тем, что относимость обнаруженных следов преступления оценивается вне связи с другими обстоятельствами уголовного дела».

4. Имеются иные данные, дающие основание подозревать лицо в совершении преступления (ч. 2 ст. 91 УПК). Однако понятие иных данных законодателем не раскрыто, что на практике вызывает трудности в оценке прокурором законности и обоснованности произведенного задержания.

«Иными данными» могут являться: данные осмотра места происшествия, указывающие на совершение преступления определенным лицом; показания свидетелей или потерпевших, не являющихся очевидцами преступления; показания обвиняемого о соучастниках преступления; наличие у лица примет, сходных с теми, на которые указал свидетель или потерпевший; наличие на месте происшествия орудий преступления или иных предметов с признаками, указывающими на их принадлежность определенным лицам; пребывание лица в районе места совершения преступления до, во время или после совершения преступления, когда по роду своих обычных занятий, месту работы и месту жительства оно не должно было там находиться, и т.д.

По основанию, указанному в ч. 2 ст. 91 УПК РФ, задержание возможно при наличии одного из четырех дополнительных условий:

1. если это лицо пыталось скрыться (оказало сопротивление при фактическом задержании, покушение на побег, приготовление к отъезду и т.п.);

2. если это лицо не имеет постоянного места жительства. С учетом редакции п. 1 ч. 1 ст. 108 УПК РФ, должно отсутствовать постоянное место жительство на территории Российской Федерации;

3. не установлена его личность (отсутствуют соответствующие документы, а проверить, уточнить сообщенные сведения не представляется возможным; в представленных документах имеются признаки подчисток, исправлений, подделки, повреждения);

4. в суд направлено ходатайство об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу. По этому условию задержание применяется для обеспечения явки подозреваемого в суд для рассмотрения ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу.

С точки зрения обеспечения прав задержанного в порядке ст. 91-92 УПК РФ, важное значение имеет вопрос: С какого момента исчисляется срок задержания?

Согласно ч. 3 ст. 128 УПК РФ при задержании срок исчисляется с момента фактического задержания. При этом законодателем (п. 15 ст. 5 УПК) фактическое задержание определяется как момент производимого в установленном порядке фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления. Данное определение, на наш взгляд, носит слишком общий характер, что не позволяет единообразно сформулировать исходные позиции для понимания момента фактического задержания.

По мнению Б.Я. Гаврилов срок задержания исчисляется «не с момента доставления задержанного к прокурору, следователю или в орган дознания, а, исходя из содержания ч. 3 ст. 128 УПК РФ, с момента фактического задержания такого лица. Это означает, что момент фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления (например, с момента его захвата на месте совершения им преступления), и является моментом фактического задержания».

Аналогичным образом определяют момент фактического задержания Ю.С. Журавлев и О.И. Цоколова. Они отмечают, что «моментом фактического задержания является момент, «когда лицо удерживается с применением физического насилия или без такового и лишается свободы распоряжаться собой. Этот момент может несколько опережать время доставления задержанного к следователю (дознавателю). Необходимо стремиться, чтобы задержанный был доставлен к следователю (дознавателю) в максимально краткий срок».

Данная точка зрения относительно понятия «момент фактического задержания» поддерживается и рядом других ученых-процессуалистов и практических работников.

В связи с этим отмечает Г.И. Загорский, именно с указанного момента в течение 12 часов необходимо сообщить в письменном виде прокурору о факте задержания подозреваемого, уведомить об этом кого-либо из близких родственников подозреваемого, а по истечении 48 часов необходимо либо избрать меру пресечения, либо освободить задержанного.

Согласно второй точке зрения фактическим задержанием следует считать тот момент, когда задержанный был передан органам уголовного преследования (следователю, прокурору, органу дознания), что может совпадать с моментом доставления. По мнению авторов представляющих, данную точку зрения, «процессуальный порядок фактического лишения свободы передвижения означает наличие уголовно-процессуальных отношений, которые возникают не ранее появления повода к возбуждению дела. В то же время нельзя считать моментом фактического задержания момент принятия решения о задержании или момент составления протокола задержания».

Сторонники третьей точки зрения относительно понятия «момент фактического задержания» отмечают, что именно принятие решения о задержании, объявление его подозреваемому, составление протокола задержания, в результате чего дознаватель, следователь реально начинают ограничивать его свободу, является моментом фактического задержания.

Захват и доставление лица в орган дознания, к следователю или прокурору только тогда означают фактическое задержание лица, когда они осуществляются в рамках уголовного дела, на основании постановления о задержании. Моментом фактического задержания здесь будет момент реального ограничения свободы подозреваемого в совершении преступления лица. Действия же должностных лиц различных правоохранительных органов, потерпевших, граждан, оказавшихся очевидцами преступления, по пресечению преступления, захвату и доставлению лица предшествуют возбуждению уголовного дела и задержанию, не являются его началом.

Анализируя нормы института задержания подозреваемого, Р. Абдрахманов указывает следующее: «Факт уголовно-процессуального задержания, фиксируется протоколом задержания. С этого момента задержанный приобретает статус подозреваемого, с этого момента следует исчислять срок задержания».

Практически аналогично рассуждают и авторы «Руководства для следователей». По их мнению, «фактическое задержание, предусмотренное уголовно-процессуальным законом, следует отличать от задержания в криминалистическом смысле - действий, которые заключаются в непосредственном захвате лица, подозреваемого в совершении преступления, и доставлении его в орган дознания, к следователю или прокурору с целью решения вопроса о задержании данного лица в порядке, предусмотренном ст. 92 УПК РФ».

Однако, как представляется, две последние позиции относительно исчисления срока задержания подозреваемого является весьма не бесспорным. Основным аргументом авторов, ее представляющих, является то, что представители противоположной точки зрения не проводят последовательного разграничения понятий «захват (фактическая поимка)», «доставление», «момент фактического задержания», а также то, что задержание в порядке ст. 91-92 УПК РФ возможно только после возбуждении уголовного дела.

Действительно в научной литературе сформирована позиция разграничения фактического и процессуального задержания. И в соответствии с данной точкой зрения процессуальное задержание по подозрению в совершении преступлений возможно только после возбуждения уголовного дела. Захват лица, например, застигнутого на месте совершения преступления, доставление его в орган дознания, к дознавателю, следователю, прокурору может осуществляться любым лицом (сотрудником ППС, ГИБДД, гражданином и т.д.) до возбуждения уголовного дела формально не является уголовно-процессуальным задержанием.

Данная позиция находит свое подтверждение и в некоторых положениях УПК РФ. Закон (п. 11 ст. 5, ч. 1 ст. 91 УПК) говорит о задержании как о мере процессуального принуждения, применяемой только лицом или органом, обладающим полномочиями производства предварительного расследования, т.е. органом дознания, дознавателем, следователем или прокурором. В то же время одним из условий применения процессуального принуждения является наличие возбужденного уголовного дела.

В этой связи достаточно интересным представляется трактование понятия «любое фактическое удержание, ограничение права на передвижение со стороны полиции» в американском уголовном судопроизводстве. Так, согласно решению Верховного суда США по делу Орозко, последний был признан фактически задержанным с момента, когда он был разбужен ночью зашедшими к нему сотрудниками полиции, то есть задолго до доставления его в полицию.

Кроме того, согласно п. 1 ст. 159 Модельного уголовно-процессуального кодекса государств-участников СНГ, задержание состоит «во взятии лица под стражу, доставлении его в орган дознания или органу, ведущему уголовный процесс, и кратковременном содержании под стражей в местах и в условиях, определенных законом». Предусматривается задержание до возбуждения уголовного дела и по УПК Республики Беларусь.

О возможности задержания до возбуждения уголовного дела говорится и в юридической литературе. Так, В.Н. Григорьев выделяет три ситуации, когда возможно задержание подозреваемого до возбуждения уголовного дела. В.Т. Томин, М.П. Поляков, А.С. Александров также считают, что задержание «допустимо производить как после, так и до возбуждения уголовного дела. Во всяком случае, в отношении задержания по п. 1 ст. 91 УПК РФ никакой другой, не находящийся в противоречии со здравым смыслом вывод, невозможен».

Придерживается указанной позиции также В. Бозров. Анализируя нормы, посвященные институту подозрения, он приходит к выводу, что подозреваемый как субъект уголовного процесса, реально фигурирует как в стадии возбуждения уголовного дела, так и в стадии предварительного расследования.

Следует заметить, что и в понимании самих сотрудников органов внутренних дел, захвативших и доставивших в отдел внутренних дел лицо, которое, по их мнению, совершило так называемое очевидное преступление, произошло именно «задержание подозреваемого».

Действительно необходимость задержания подозреваемого (при наличии оснований) до возбуждения уголовного дела, это реальность, которая не требует подтверждения. Вопреки мнению, согласно которому подозреваемый принимает участие в уголовном процессе только со стадии предварительного расследования, перечисленные в ч. 1 ст. 91 УПК РФ ситуации свидетельствуют о том, что в любом случае лицо фактически лишается свободы передвижения уже либо в момент совершения им общественно опасного деяния или сразу же после его совершения, то есть в условиях непосредственного восприятия этого задерживающими лицами, либо по «горячим следам», то есть по указаниям очевидцев или при обнаружении явных следов преступления на лице, одежде или в жилище задерживаемого. При этом в силу своей внезапности и скоротечности, эта деятельность осуществляется, до возбуждения уголовного дела.

Подтверждение в возможности задержания лица до возбуждения уголовного дела можно, на наш взгляд увидеть и в ст. 449 УПК РФ. Законодатель в данной статье закрепил положение о том, что Член Совета Федерации, депутат Государственной Думы, судья федерального суда, мировой судья, прокурор, Председатель Счетной палаты РФ и другие «VIP-персоны», задержанные по подозрению в совершении преступления в порядке, установленном ст. 91 УПК, за исключением случаев задержания на месте преступления, должны быть освобождены немедленно после установления их личности.

Толкование указанной нормы показывает, что перечисленные лица уже задержаны, т.е. являются подозреваемыми в силу п. 2 ч. 1 ст. 46 УПК РФ. Но в данном случае ни о каком возбужденном уголовном деле не может идти речи, поскольку ст. 448 УПК РФ предусматривают сложную и достаточно длительную процедуру возбуждения уголовных дел в отношении данной категории лиц.

Таким образом, статус лица, задержанного по подозрению в совершении преступления, «на сегодня «плавает» в пределах границ двух процессуальных стадий, а поэтому степень его реализации полностью зависит от субъективного толкования закона органами, ведущими уголовное преследование». Введенное же законодателем понятие «момент фактического задержания», помимо оставления «возможности для неоднозначной трактовки со стороны, как ученых, так и правоприменителей, следует признать абсолютно не способным «в одиночку», без соответствующего нормативного окружения, оказать сколько-нибудь стоящего регулятивного воздействия на рассматриваемую область деятельности правоохранительных структур государства».

В этой связи в юридической литературе предлагаются различные концепции разрешения указанной выше проблемы. Так, И.А. Ретюнских исходит из того, что задержание проявляется в двух формах: как задержание фактическое (реальное, физическое ограничение свободы человека путем его поимки, захвата при обстоятельствах, свидетельствующих о совершении им преступления, а также доставления данного лица в правоохранительный орган и удержания его в этом органе в течение установленного законом срока) и задержание юридическое (решение органа дознания или следствия, оформленное специальным правовым актом - протоколом или постановлением, в соответствии с которым фактически задержанное лицо ограничивается в свободе на определенный законом срок). Фактическое, вне процессуальное задержание, именуемое И. А. Ретюнских «милицейским», предложено регламентировать в Законе РФ «О милиции».

Уголовно-процессуальное задержание она разделяет на до следственное (осуществляемое в стадии возбуждения уголовного дела) и следственное (производимое в стадии предварительного расследования после возбуждения уголовного дела), которые должны регламентироваться соответствующими главами УПК РФ самостоятельно.

Подобное понимание задержания подозреваемых и предлагаемые варианты его законодательной регламентации в целом прогрессивны и достаточно аргументированы. Вместе с тем внимательный анализ позиции И. А. Ретюнских, особенно текста нормативной модели статей о задержании, которые предлагается включить в УПК РФ, порождает целый ряд трудноразрешимых вопросов, которые, на наш взгляд, были достаточно подробно рассмотрены в юридической литературе. Поэтому, как представляется, нет необходимости еще раз останавливаться на их рассмотрении.

В. Вольский на основе комплексного анализа правовых норм, содержащихся в УПК РСФСР, Законе РФ «О милиции», Законе об ОРД и касающихся доставления граждан в орган дознания для опроса в связи с возникшим подозрением в совершении преступления, пришел к выводу о необходимости введения в УПК самостоятельной статьи «Доставление лица, в отношении которого отсутствуют достаточные основания для задержания в качестве подозреваемого»..

И. А. Бавсун предлагает доставление рассматривать в качестве самостоятельной меры уголовно-процессуального принуждения с соответствующей ее законодательной регламентацией. По мнению О.А. Зайцева и П.А. Смирнова устранение противоречий института задержания станет возможным лишь в случае признания законодателем физического задержания лица по подозрению в совершении преступления, со всеми свойственными ему особенностями, полноценным уголовно-процессуальным действием с одновременным отграничением его от так называемого процессуального задержания. При этом, учитывая силовой, «задерживающий» характер физического задержания, его предлагается называть собственно «задержанием», а процессуальное задержание - «кратковременным арестом».

Протокол задержания в этой ситуации указанными авторами предлагается рассматривать «как сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, служащее, в соответствии с п. 3. ч. 1 ст. 140 УПК РФ, поводом для возбуждения уголовного дела (аналогично рапорту об обнаружении признаков преступления, о котором говорится в ст. 143 УПК РФ)».

Предложенный вариант, на наш взгляд, достаточно интерес с точки зрения оптимизации института задержания. Но в то же время он вступает в противоречие с положениями ст. 22 Конституции РФ, согласно которым арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо может быть подвергнуто только задержанию на срок не более 48 часов. Между тем О.А. Зайцев и П.А. Смирнов предлагают именовать процессуальное задержание именно кратковременным арестом, не предусматривая при этом получение судебного решения на его применение.

Точку зрения о том, что задержание подозреваемого следует считать поводом к возбуждению уголовного дела, поддерживает и В.Т. Томин.

Э. К. Кутуев для разрешения возникшей ситуации предлагает в российском уголовном процессе разграничивать понятия возбуждение уголовного дела и возбуждение (начало) уголовного преследования, понимая под первым вынесение соответствующего постановления по существующим правилам, а под началом уголовного преследования - момент начала процессуальных действий по изобличению лица в совершении преступления (задержания, обыска, допроса) и носящих характер принуждения.

«При реализации нашего предложения, - отвечает данный автор, - материалы начатого уголовного преследования будут служить одним из поводов возбуждения уголовного дела. При признании должностным лицом, правомочным возбуждать уголовное дело, данного повода неубедительным, он будет принимать решение об отказе в возбуждении уголовного дела и прекращении уголовного преследования».

На наш взгляд, для устранения изложенных противоречий не существует необходимости введения каких-либо дополнительных мер процессуального принуждения. Для того чтобы в будущем нормы УПК РФ, регламентирующие задержание лица по подозрению в совершении преступления, не вызывали такого явно противоречивого толкования, в данном законе необходимо:

1. Определить, что задержание состоит во взятии лица под стражу, доставлении его в орган дознания, к дознавателю, следователю или прокурору и кратковременном содержании под стражей в местах и условиях, определенных федеральным законом.

2. Закрепить, что задержание по основаниям, предусмотренным ч. 1 ст. 91 УПК РФ может в качестве исключения производится до возбуждения уголовного дела. При этом вопрос о возбуждении уголовного дела должен быть решен в течение трех часов с момента доставления лица в орган дознания, к дознавателю, следователю или прокурору.

3. Определить основания и круг лиц, имеющих право на фактическое задержание лица, т.е. его захват и доставление в орган дознания, к дознавателю, следователю, прокурору.

4. Урегулировать порядок проверки причастности доставленного к преступлению.

Задержание подозреваемого в порядке ст. 91, 92 УПК РФ до решения суда не может продолжаться более 48 часов с момента фактического задержания. Однако на страницах юридической литературы было высказано мнение о том, что вопрос об аресте подозреваемого должен решаться судом не позднее 24-х часов с момента задержания, так как указанного срока вполне достаточно для предоставления в суд материалов, обосновывающих необходимость ареста. Это суждение, на наш взгляд, исходит из того, что решение о задержании должно основываться на таком же объеме и качестве уличающего материала, как и применение меры пресечения в виде заключения под стражу, что вряд ли правильно.

«Цель института задержания, т.е. совокупности норм, порождающих, изменяющих и прекращающих уголовно-процессуальные отношения, связанные с задержанием подозреваемого, двоякого рода. Одна из них - предоставить органам расследования действенное средство успешного решения поставленных перед ними задач. Вторая состоит в том, чтобы установлением предельного срока задержания, жестокой регламентацией условий, при наличии которых дозволяется произвести задержание, обеспечить соблюдение законных интересов лиц, в отношении которых применяется данная мера процессуального принуждения. Ни одна из этих целей не должна превалировать над другой». Сокращение же срока задержания до 24 часов в данном случае однозначно приведет к осложнениям в работе органов предварительного расследования, к увеличению количества поспешных решений, необоснованность которых чревата отрицательными последствиями в виде освобождения лиц, совершивших опасные преступления, или в виде необоснованного применения к подозреваемому меры пресечения - заключения под стражу.

Понимает это и законодатель. Согласно п. 3 ч. 7 ст. 108 УПК РФ продление срока задержания допускается при условии признания судом задержания законным и обоснованным на срок не более 72 часов (в дополнение к 48 часам основного срока задержания) с момента вынесения судебного решения по ходатайству одной из сторон (обвинения или защиты) для предоставления ею дополнительных доказательств обоснованности или необоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу. Таким образом, максимальный срок задержания может составлять 120 часов.

Между тем органы предварительного расследования нередко злоупотребляют своим правом на возбуждение ходатайств о продлении срока задержания. Так, постановлением судьи Светловского городского суда Калининградской области П. от 3 ноября 2004 года следователю СО при ОВД Светловского городского округа было отказано в удовлетворении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Макурина В.В., 1977 г.р., подозреваемого в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 158 ч. 3, 112 ч. 1 УК РФ.

Как видно из постановления судьи, 31 октября 2004 года по ходатайству следователя срок задержания Макурина В.В. был продлен на 72 часа - до 14 часов 3 ноября 2004 г. для предоставления в суд дополнительных материалов, характеризующих личность задержанного подозреваемого. Однако 3 ноября 2004 г. материал, характеризующий личность подозреваемого следователем в суд представлен не был, кроме того, приложенные к ходатайству следователя протоколы допросов свидетелей по характеристике личности Макурина В.В. не читаемы. Также следователем не представлены доказательства того, что Макурин В.В. может скрыться от следствия.

Еще один пример. Постановлением судьи Зеленоградского районного суда Калининградской области И. от 5 июля 2004 г. отказано следователю СО Управления Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков по Калининградской области в удовлетворении ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Дударчика СЛ., 1968 г.р., подозреваемого в совершении преступлений предусмотренных ст.ст. 33 ч. 3, 228 ч. 2 и ст.ст. 33 ч. 3, 188 ч. 2 УК РФ, и Смирнова В.Н., 1966 г.р., подозреваемого в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 30 ч. 3, 228 ч. 2 и ст.ст. 33. ч. 3, 188 ч. 2 УК РФ.

Из постановления судьи следует, что оба подозреваемых были задержаны в порядке ст.ст. 91-92 УПК РФ 31 мая 2004 г. в 10 часов. Судьей по ходатайству защиты срок задержания был продлен до 15 часов 5 июня 2004 г. Однако, подозреваемые Дударчик СЛ. и Смирнов В.Н. так и не были доставлены в судебное заседание в назначенное время.

Непредставление в суд дополнительных материалов, неявка стороны обвинения свидетельствуют о неудовлетворительной организации работы по собиранию доказательств причастности подозреваемых к совершению преступления на момент избрания меры пресечения. В связи с этим особой оценки и прокурорского реагирования требуют имеющие место факты, когда после продления срока задержания на срок до 72 часов для представления дополнительных доказательств обоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, в том числе и по ходатайствам прокуроров, участвующих в судебном заседании, прокуроры и следователи не являлись в назначенное время в судебное заседание, не представляли дополнительные материалы, подозреваемые не доставлялись в судебное заседание.

Достаточно грубые нарушения правил продления срока задержания допускаются и судами. Так, вопреки требованиям ч. 7 ст. 108 УПК РФ не всегда в постановлении указываются дата и время, до которого продлевается срок задержания, и не в каждом постановлении содержится вывод о законности и обоснованности задержания. При этом не всегда учитывается, что задержание продлевается на срок не более 72 часов с момента вынесения судебного решения. В 50 из 157 изученных нами случаев продления срока задержания отсчет времени продления данного срока производился неправильно (либо с момента задержания в порядке ст. 91, 92 УПК РФ, либо вообще от произвольно выбранного момента).

В ряде случаев задержание продлевалось на срок более чем 72 часа (судья Багратионовского районного суда К. в отношении подозреваемого Новосельски А., судья Черняховского районного суда В. в отношении подозреваемого Хопко С.А. и др.). В некоторых случаях в нарушение ч. 7 ст. 108 УПК РФ судьи вообще не принимали решения о продлении срока задержания, а только откладывали рассмотрение ходатайства на определенный срок (судья Балтийского городского суда Я. в отношении подозреваемого Закревского Д.Л.; судья Советского городского суда Г. в отношении подозреваемых Савченко И.А., Попсуева О.Э., Хомякова В.Г. и др.).

Важной гарантией права на защиту подозреваемого является положение об обязательном, в срок не позднее 12 часов, уведомлении о его задержании кого-либо из близких родственников, а при их отсутствии - других родственников (ч. 1 ст. 96 УПК).

Действительно своевременное уведомление родственников о задержании подозреваемого играет немаловажную роль в его дальнейшей судьбе. Родственники могут обладать сведениями, свидетельствующими о непричастности задержанного к преступлению, что будет содействовать скорейшему освобождению подозреваемого из места его содержания в случае их представления. Родственники также смогут пригласить в качестве защитника наиболее квалифицированного и опытного адвоката. У задержанного такая возможность отсутствует, а следователь и дознаватель ограничатся приглашением «дежурного» адвоката. Кроме того, извещая о задержании подозреваемого его родственников, следователь (дознаватель) избавляет их от душевных переживаний, связанных с неизвестностью местонахождения близкого им человека.

Однако проведенное нами исследование показало, что на практике процент выполнения данных требований оказался недостаточно высоким. По 25 % изученных нами уголовных дел, по которым происходило задержание, родственники задержанного об этом не извещались либо извещались после истечения 12 часов. И всего лишь в 8 % это связано с уважительными причинами.

При этом в ряде случаев не производится уведомление о задержании несовершеннолетних подозреваемых, не смотря на то, что в соответствии с. ч. 3 ст. 423 УПК РФ уведомление об этом его законных представителей производиться незамедлительно. Так, при расследовании уголовного дела№ 11072 в нарушение указанных требований следователем СО при ОВД Гусевского района Калининградской области не были уведомлены о задержании несовершеннолетних Р. Михаиле-ва и В.Орлова их родители в качестве законных представителей.

Следует отметить, что в УПК РФ предусматривается возможность запрета уведомления родственников совершеннолетнего подозреваемого о задержании - в исключительных случаях с санкции прокурора (его заместителя), если этого требуют интересы предварительного расследования (ч. 4 ст. 96). Указанное, по мнению О.С. Гречишниковой, недопустимо. Поэтому данное положение следует рассматривать как грубое нарушение прав человека, которое влияет на объективную, действенную защиту подозреваемого.

Поддерживая данную позицию, Д.Штейнберг отмечает, что положение ч. 4 ст. 96 УПК лишает подозреваемого прямо предусмотренной в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах возможности выбирать защитника, хотя и через своих родственников.

Однако с указанной позицией следует не согласиться, поскольку положения ч. 4 ст. 96 УПК РФ не противоречат нормам международного прав. Действительно в Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме, утвержденном Резолюцией Генеральной Ассамблеей ООН 43/173 9 декабря 1988 г., закреплено, что вскоре после ареста и после каждого перевода из одного места задержания или заключения в другое задержанное или находящее в заключении лицо имеет право обратиться компетентный орган с просьбой уведомить членов его семьи или других соответствующих лиц по его выбору о его аресте, задержании или заключении под стражу или же о переводе и о месте, в котором оно содержится (п.1 принципа 16). Согласно п. 4. данного правила любое уведомление должно отправляться или разрешаться компетентным органом. Но одновременно в этом же пункте указано, что компетентный орган может, однако, отсрочить уведомление на разумный срок, если этого требуют обстоятельства расследования.

Кроме того, в соответствии с принципом 15 указанного Свода, не смотря на исключения, содержащиеся в пункте 4 принципа 16 и пункте 3 принципа 18, задержанному или находящемуся в заключении лицу может быть отказано в связи с внешним миром, и в частности с его семьей или адвокатом, в течение периода, не превышающего нескольких дней.

Вместе с тем следует согласиться, что отсутствие законодательного разъяснения самого понятия «интересы предварительного расследования» создает почву для весьма широкого ее толкования и различного рода злоупотреблений со стороны следователей, дознавателей. Поэтому в рассматриваемой норме должны быть четко определены обстоятельства, лишь при наличии которых у следователя, дознавателя возникло бы право не уведомлять родственников подозреваемого о его задержании.

Такая возможность, на наш взгляд, необходима по делам о преступлениях, совершенных группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией), когда факт задержания кого-либо из членов группы целесообразно держать в тайне от других соучастников.

В этой связи ч. 4 ст. 96 УПК РФ необходимо изложить в следующей редакции: «4. По делам о преступлениях, совершенных группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией), когда факт задержания кого-либо из членов группы целесообразно держать в тайне от других соучастников, уведомление с санкции прокурора может не производиться, за исключением случаев, когда подозреваемый является несовершеннолетним».

В юридической литературе высказывается также мнение о том, что «с учетом совершения несовершеннолетними преступлений совместно с совершеннолетними, необходимо предусмотреть возможность в исключительных случаях оставлять в тайне и задержание несовершеннолетних подозреваемых, но не более чем на 24 часа. В этом случае у дознавателя, следователя или прокурора должны быть основания полагать, что преступление было совершено в соучастии с взрослыми».

Однако указанное предложение, по нашему мнению, противоречит положениям Пекинских правил. Согласно п. 10.1. данных правил при задержании несовершеннолетнего его родители или опекун немедленно ставятся в известность о таком задержании, а в случае невозможности такого немедленного уведомления родители или опекун ставятся в известность позднее в кратчайшие возможные сроки.

Поскольку своевременное уведомление родственников и других заинтересованных в судьбе задержанного подозреваемого лиц может существенным образом повлиять на выбор защитника, заслуживает внимания предложение Н.Д. Ратниковой о закреплении права подозреваемого и обвиняемого, содержащихся под стражей, на свидание с родственниками для решения вопроса о выборе защитника. Однако, учитывая относительную скоротечность событий при задержании по подозрению в совершении преступления, полагаем, что выполнение данного предложения на практике будет технически трудновыполнимо. В данной ситуации, как справедливо отмечают О.А. Зайцев и П.А. Смирнов, необходимо вести речь о предоставлении подозреваемому права обсудить этот вопрос по телефону. Следует отметить, что, что указанное право предусмотрено в законодательстве многих зарубежных стран.

Излишней категоричностью, как представляется, обладает требование об обязательном уведомлении только родственников задержанного. Так, О.И. Цоколова вполне справедливо отмечает, что «... человек может не иметь родственников, с которыми поддерживает отношения;... уведомление против воли арестованного нарушает тайну его личной жизни, так как пребывание в тюрьме никого не украшает;... лицо может настаивать на уведомлении человека, не входящего в круг родственников - сожительницы, друга;... не предусмотрено уведомление администрации по месту работы». Перечисленных обстоятельств вполне достаточно для наделения лица, в отношении которого избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, а также задержанного по подозрению в совершении преступления правом на уведомление об этом любого лица по его усмотрению. Не секрет, что подобные правила активно используются в практике применения арестов во многих развитых зарубежных стран.

Согласно ч. 1 ст. 92 УПК РФ после доставления подозреваемого в орган дознания, к следователю или прокурору в срок не более 3 часов должен быть составлен протокол задержания. Данный протокол должен соответствовать общим требованиям, предъявляемым к такого рода документам (ст. 166 УПК). В нем указываются дата и время составления, дата, время, основания и мотивы задержания подозреваемого, результаты его личного обыска и его объяснения.

В то же время протокол задержания прямо не назван в законе в числе доказательств (ст. 83 УПК). Само задержание не относится к следственным действиям. С другой стороны закон как бы и не исключает доказательственного значения протокола задержания. Согласно ст. 285 УПК РФ протокол задержания может быть оглашен в судебном следствии.

Однако, как представляется, правильнее было бы результаты обыска отражать в отдельном протоколе. В таком случае остается неизменным значение личного обыска как следственного действия, потому содержащиеся в нем сведения, в дальнейшем, бесспорно, могут быть использованы в уголовном деле в качестве доказательств.

Новый уголовно-процессуальный закон не решил также проблем, связанных с вынесением постановления о задержании. Так, в п. 4. ч. 2 ст. 38 УПК закреплено право следователя - давать органу дознания поручения об исполнении постановления о задержании. Однако, ни в главе 12 УПК, ни в перечне бланков процессуальных документов досудебного производства, закрепленных в ст. 476 УПК, такой документ не предусмотрен, что, несомненно, является упущением законодателя. В этой связи имеется реальная необходимость закрепления в указанной статье бланка постановления о задержании подозреваемого.

Важной гарантией обеспечения прав задержанных подозреваемых является обязательная процедура их медицинского осмотра при поступлении в изолятор временного содержания (ИБС), с отражением данных осмотра в медицинском журнале. Указанный осмотр, согласно п. 124 Правил внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел, проводится с целью определения состояния здоровья и наличия телесных повреждений у подозреваемого.

При отсутствии медицинского работника медицинский осмотр проводит специально подготовленный сотрудник милиции, с последующим осмотром медицинским работником.

Подозреваемые и обвиняемые знакомятся с записями в документах и журналах, фиксирующих результаты медицинского освидетельствования, под их личную роспись.

При наличии у принимаемого лица телесных повреждений составляется акт об их наличии, которых подписывается дежурным ИВС, должностным лицом, доставившим задержанного и самим доставленным, которому вручается копия этого акта.

При ухудшении состояния здоровья либо в случае получения подозреваемым телесных повреждений его медицинское освидетельствование производится безотлагательно медицинским работником ИВС, а в случае отсутствия такового - медицинским работником лечебно-профилактических учреждений государственной или муниципальной системы здравоохранения. Результаты освидетельствования обязательно доводятся до подозреваемого. По просьбе подозреваемого либо его защитника им выдается копия заключения о медицинском освидетельствовании.

По решению начальника ИВС либо лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, или по ходатайству подозреваемого либо его защитника медицинское освидетельствование производится работниками других медицинских учреждений. При этом отказ в проведении такого освидетельствования может быть обжалован прокурору либо в суд.

Таким образом, на основании вышеизложенного, можно отметить следующее:

1. По действующему уголовно процессуальному законодательству задержание может быть считаться законным в случаях:

- совершения преступного деяния, за которое предусматривается наказание в виде лишения свободы;

- совокупности фактических данных, образующих основания, предусмотренные ст. 91 УПК РФ и наличия реальных мотивов для применения задержания;

- неприменения ранее задержания в связи с подозрением в совершении того же преступного деяния;

- осуществления задержания компетентными для этого должностными лицами, по подследственным им делам;

- разъяснения задержанному всех его прав и обязанностей в связи с ограничением свободы и приобретением процессуального статуса подозреваемого, обеспечения этих прав;

- обеспечения немедленного допуска в дело защитника при наличии об этом ходатайства задержанного, а также в случаях, предусмотренных ч. 1 ст. 51 УПК РФ;

- сообщения прокурору о задержании и своевременного уведомления близких родственников или иных, указанных задержанным лиц о факте и основаниях задержания.

2. Для того чтобы в будущем нормы УПК РФ, регламентирующие задержание лица по подозрению в совершении преступления, не вызывали такого явно противоречивого толкования, в данном законе необходимо:

- определить, что задержание состоит во взятии лица под стражу, доставлении его в орган дознания, к дознавателю, следователю или прокурору и кратковременном содержании под стражей в местах и условиях, определенных федеральным законом;

- закрепить, что задержание по основаниям, предусмотренным частью пер- вой ст. 91 УПК РФ может в качестве исключения производится до возбуждения уголовного дела. При этом вопрос о возбуждении уголовного дела должен быть решен в течение трех часов с момента доставления лица в орган дознания, к дознавателю, следователю или прокурору;

- определить основания и круг лиц, имеющих право на фактическое задержание лица, т.е. его захват и доставление в орган дознания, к дознавателю, следователю, прокурору;

- урегулировать порядок проверки причастности доставленного к преступлению.

3. В уголовно-процессуальном законе должны быть четко определены обстоятельства, при наличии которых у следователя, дознавателя возникло бы право не уведомлять родственников подозреваемого о его задержании.

4. В УПК РФ необходимо закрепить право задержанного лица связаться с помощью надлежащих средств с родственниками для решения вопроса о выборе защитника.

5. Наиболее правильно результаты личного обыска подозреваемого отражать в отдельном протоколе, а не как это предусмотрено в настоящее время в протоколе задержания. В этом случае остается неизменным значение личного обыска как следственного действия, потому содержащиеся в нем сведения, в дальнейшем, бесспорно, могут быть использованы в уголовном деле в качестве доказательств.

6. В самостоятельной статье УПК РФ должны найти отражения вопросы, касающиеся задержания по постановлению дознавателя, следователя и прокурора

 

Автор: Богацкий Ф.А.