Учение о потерпевшем в судебно-следственной практике (статья)
На формирование уголовно-правовой теории о потерпевшем от преступления оказала влияние судебная практика, запечатленная на протяжении веков в различных хрониках, судебных отчетах, речах знаменитых судебных ораторов, мемуарах, она служит мощным источником формирования различных концепций этой теории.
Один из первых примеров отражения в судебной практике противоправного поведения потерпевшего, способствовавшего совершению преступления, можно обнаружить в Древней Греции по делу афинского гражданина Эвфилета (1У в. до н.э.). Эвфилет узнал от служанки о неверности своей жены. Застигнутый в покоях жены любовник Эратосфен бросился к семейному очагу, чтобы, ухватившись за него, быть (по обычаю) в безопасности, но Эвфилет сбил потерпевшего с ног. В присутствии свидетелей Эратосфен был связан и сознался в вине. Он просил взять выкуп. Но разгневанный муж, уповая на закон, оправдывающий его, хладнокровно убил Эратосфена. Суд признал Эвфилета невиновным.
Истории уголовного права известны судебные прецеденты, когда лица, пострадавшие от движения неодушевленных предметов и поведения животных, признавались потерпевшими от преступления. Судили животных, камни и металлические орудия (ножи, топоры, мотыги, мечи), которые причинили смерть или вред здоровью без доказанного участия человека. «Если камень, или дерево, или железо, или что-нибудь подобное убьет при своем падении, или если не будут знать, кто нанес удар, а будут знать и иметь налицо самый предмет, причинивший убийство, тут начинается дело об этих предметах». Причем процессы такого рода были не только в древности, но и в средние века.
В отечественной истории уголовного права Древней Руси хотя и мало, но все же встречаются примеры из судебной практики, в которых отражены данные о личности, поведении потерпевшего, его взаимоотношениях с виновным и т.п.
В Лаврентьевской летописи так описывается суд боярской думы над женщиной - женой князя Владимира, совершившей покушение на жизнь потерпевшего близкого родственника, т.е. мужа. Владимир «созвал бояр и поведал им; они же сказали: не лишай ее жизни ради дитяти сего, но восстанови отчину ее и дай с сыном своим».
Следы происхождения Русской Правды, как утверждают исследователи, легко усмотреть «из простой регистрации судебных решений», в силу чего ее источником «надо считать судебные решения... по большей части обобщенные в юридические нормы».
Судебный процесс строится на принципе состязательности: между потерпевшим и обвиняемым устанавливались особые формы досудебных отношений. Это так называемое «гонение следа», отыскание потерпевшим виновного. При этом в качестве уголовного наказания потерпевшему предоставлялась право мести, о чем имеется указание непосредственно в ст. 1 Древнейшей Правды («Суд Ярослава) «Убьет муж мужа, то мстить брату брата, или сыновни отца, любо отцю сына, или брату чаду, любо сестрину сынови...». Так в рассказе летописца от 1071 года о суде воеводы Яна, который, осудив на Белоозере волхвов за убийство многих женщин, выдал убийц родственникам потерпевших, сказа им: мстите своих» '.
В нормативной и правоприменительной базе 15 века также находим информацию, имеющую значение для развития уголовно-правовой теории о потерпевшем от преступления. Так, в губной Белозерской грамоте 1539 года описываются жалобы потерпевших от разбойных нападений, и она начинается ссылкой на челобитья: «Били естя нам челом о том, что у вас в тех ваших волостях многие села и деревни разбойники разбивают, и животы ваши грабят, и села и деревни жгут, и на дорогах многих людей грабят и разбивают и убивают многих людей до смерти...».
Несомненное влияние на становление учения о потерпевшем оказала богатая судебная практика российских судов 18-19 вв., запечатленная в решениях Кассационного Департамента Правительствующего Сената по уголовным делам. В отдельных решениях Правительствующего Сената даются разъяснения по правильному применению в судебной практике норм уголовного закона, в которых отражены признаки, характеризующие личность потерпевшего, его поведение (правомерное, неправомерное, согласие потерпевшего), состояние потерпевшего, его взаимоотношения с виновным, вред, причиненный потерпевшему.
Анализируя взаимоотношения между виновным и потерпевшим, а также вред, причиненный последнему, по делу в отношении рядового Столярека, Кассационный Департамент в решении от 19 февраля 1896 года указал, что для признания содеянного преступлением против военной службы, которое подсудно военному суду, не имеет значения, является потерпевший, которому нанесена рана или иное повреждение здоровья, военнослужащим либо иным лицом. По делу бывшего учетчика Изюмского мещанского общества Решетникова в решении от 30 января 1889 года Кассационный Департамент подчеркнул, что суду необходимо тщательно выяснить способ воздействия на волю потерпевшего при вымогательстве взятки. Противоправные действия виновного должны выражаться в «воздействии на волю вымогаемого, которое, по своему характеру и сопровождающим его обстоятельствам, могло принудить вымогаемого к выдаче имущества из опасения страха за свое личное или имущественное благосостояние».
Исследователь уголовного права XIX века А. Фон-Резон, анализируя кассационную практику за 1872 -1873 годов по вопросам уголовного права, отмечает, что в судебной практике часто допускаются ошибки по делам, уголовное преследование по которым осуществляется не иначе как «по жалобе потерпевшего или лица, имевшего от него законное на то уполномочие». Кроме того, этот ученый на основе судебных решений показывает, что в правоприменительной деятельности получают неоднозначную оценку вопросы оскорбления, потерпевшего «чиновника при исполнении им служебных обязанностей», убийства новорожденного ребенка, а также случаи «произвольного оставления кого-либо в опасном месте».
Аналогичные примеры учета обстоятельств, относящихся к характеристике потерпевшего от преступления, наблюдаются в судебной практике XIX века и в других государствах.
Например, в обобщении правоприменительной деятельности судов Франции по рассмотрению уголовных дел за 1857 год особое внимание обращается на два вида преступлений, в которых уголовно-правовое значение имеет возраст потерпевшего и его состояние - «это те, при совершении которых употреблены во зло слабость и невинность жертв преступления, а именно: детоубийство и посягательство на честь несовершеннолетних». Характер отдельных деяний, совершенных против малолетних и несовершеннолетних потерпевших, иллюстрирует следующий пример из судебной практики. «Цель преступления странна, неслыханна и почти невероятна, именно предумышленное убийство малолетнего ребенка человеком, который слышал, что, поставив ночью свечу в череп умерщвленного ребенка, можно сделаться невидимым и совершать тогда всякого рода воровство безнаказанно».
Для формирования учения о потерпевшем уголовном праве имеет значение и судебная практика XX века. В правоприменительной деятельности судов в советский период находит отражение комплекс вопросов, связанных с оценкой судами обстоятельств, относящихся к характеристике потерпевшего. Эти обстоятельства отражались в разъяснениях высших судебных органов страны, в кассационных определениях и надзорных постановлениях, в приговорах судов, которые имели значение для квалификации преступления, уголовной ответственности и наказания.
Наиболее выпукло в судебной практике отражаются вопросы правильной оценки правоприменителем обстоятельств, относящихся к потерпевшему - государству. Обусловлено это было абсолютным огосударствлением всех сфер экономической и общественно-политической жизни, где интересы личности подчас игнорировались и приносились в жертву так называемым государственным интересам.
Так, Пленум Верховного Суда СССР, давая разъяснения по применению уголовного закона, неоднократно подчеркивал, что интересы государства являются доминирующими и в связи с этим судам необходимо: «усилить меры судебной репрессии по делам о растратах...», принять меры «к обеспечению возмещения ущерба, причиненного его (виновного) действиями государственным, общественным учреждениям и организациям».
При анализе судебной практики по делам о хищении социалистического имущества - государственной собственности отмечается, что нередко встречаются случаи, когда судебно-следственными органами неправильно устанавливается потерпевший от преступления - владелец похищенного имущества, что приводит к неправильной юридической оценке содеянного.
Так, например, П. была осуждена по ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества, т.е. за хищение государственного имущества». Вина П. заключалась в том, что она присвоила 4050 рублей денежных средств, владельцем которого являлось не государство, а общественная организация - местный комитет союза железнодорожников. Железнодорожная коллегия Верховного Суда СССР, признав, что потерпевшим от преступления государство не является, содеянное П. переквалифицировала на ст. 3 Указа, предусматривающего уголовную ответственность за хищение общественного имущества.
Определенное внимание Пленумы Верховных Судов СССР и РСФСР уделяли в своих разъяснениях и потерпевшему - физическому лицу, при этом судам предлагалось более тщательно учитывать обстоятельства, относящиеся к потерпевшему от преступления, при квалификации, а также индивидуализации наказания.
Так, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 4 июня 1960 года «О судебной практике по дела об умышленном убийстве» указал, что судам необходимо тщательно исследовать данные, относящиеся к личности потерпевшего и его поведению во время происшествия. Выявление этих данных необходимо не только для определения опасности подсудимого и для учета при назначении наказания, но в ряде случаев может иметь значение для раскрытия обстоятельств преступления и в особенности мотивов его совершения.
Аналогичные разъяснения давал высший судебный орган страны и по делам об уголовной ответственности за действия, дезорганизующие работу исправительных учреждений, о клевете и оскорблении, изнасиловании, хищении чужого имущества, хулиганстве, нарушении правил охраны труда и безопасности, об автотранспортных преступлениях.
Пленум Верховного Суда СССР в постановлении№3 от 19 июня 1959 года «О практике применения судами мер уголовного наказания» указал, что судам следует учитывать при назначении наказания такие смягчающие обстоятельства, относящиеся к потерпевшему от преступления, как «добровольное возмещение нанесенного ущерба, или устранение причиненного вреда».
Подобного рода разъяснения Пленумов были связаны с тем, что суды по-разному решали вопросы оценки обстоятельств, характеризующих потерпевшего, включенных законодателем в составы различных преступлений, которые были важны для уголовно-правовой квалификации содеянного. Их переоценка либо недооценка ведет к негативным явлениям в судебной практике.
Значительное внимание было уделено судебной практикой вопросам поведения потерпевшего при квалификации преступлений и индивидуализации наказания. В опубликованных примерах из правоприменительной деятельности отмечалось, что состав преступления отсутствует, «когда несчастный случай, имевший место на производстве, явился результатом самовольных действий потерпевшего («вины потерпевшего»), а не результатом выполнения тех или иных распоряжений должностного лица, ответственного за данный участок работы». «Совершение преступления, - подчеркивалось в другом случае в судебном решении, - под влиянием сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего, является смягчающим ответственность обстоятельством».
Нередко влияние судебной практики на формирование учения о потерпевшем от преступления в уголовном праве сказывается не прямо, а преломившись через писательское видение. Известно, например, что в основу литературного произведения А.Ф. Кошко «Очерки уголовного мира царской России» легли случаи из его следственной практики во время работы начальником Московской сыскной полиции и заведующего всем уголовным розыском Российской Империи. Автор приводит многочисленные примеры, когда отрицательные качества потерпевшего (корыстность, жадность, эгоистичность), его легкомысленное, аморальное, противоправное поведение лежали во многих случаях в основе уголовных дел по мошенничеству. Многочисленные примеры следственной и судебной практики приводятся в трудах специалистов по уголовному праву, уголовному процессу, криминологии, в которых анализируются различные преступления, где потерпевший от преступления имеет уголовно-правовое значение, поэтому и данные примеры также влияют на формирование теории о потерпевшем в уголовном праве.
Автор: Фаргиев И.А.