Методы осуществления демократизации в Испании в период демократизации - 1975-1982 гг. (статья)
Чёткое различие между авторитарными и тоталитарными формами практически не прослеживается в литературе. Считается, что авторитарное общество является более мобильным и легче поддается изменениям. В этом его сила, но и его слабость. Важно поэтому отметить следующую особенность таких недемократических форм: при авторитаризме политическая и экономическая системы не сильно связаны между собой, поэтому кризис авторитарной системы - скорее внутриполитический. Поэтому внутриполитический кризис часто становится причиной краха этого режима. Тоталитарные формы государства характеризуются наличием более сильной политической системы, но их падение может быть обусловлено кризисом экономическим, поскольку политическая система тесно переплетена с экономической. «Таким образом, если переход от авторитаризма к демократии означает, прежде всего, смену политического режима, то переход от тоталитаризма к демократии подразумевает и смену социально-экономического строя, что существенно осложняет задачу». В этом видится обычно объяснение того, почему переход в СССР осуществлялся с гораздо большими трудностями, нежели испанский.
Существует несколько способов деления переходных процессов. Один их них позволяет объединить все переходные процессы в две группы в зависимости от того, каким образом происходил таковой переход: насильственно (например, с применением иностранной военной силы, не говоря уже о внутренних гражданских войнах) или мирным путем, какую идеологию предпочитают силы, вызывающие такие процессы: «разрыва» или реформирования. В этом отношении особенно интересен испанский путь, который является классическим примером мирного и, самое главное, диалектического перехода к демократическому политико-правовому режиму.
«... То, что произошло в Испании за последние десятилетия, все в один голос называют феноменом самым необычным, - отметил в статье, посвященной «новой реконкисте» С.Муравьев. - И даже моделью для подражания. Действительно, на глазах у мирового сообщества совершился едва ли не беспрецедентный мирный переход от фашистской диктатуры к классической демократической системе». Происходило это в силу многих глубинных причин, в силу особых, присущих Испании, обстоятельств, что делает её опыт полезным для заимствования некоторых элементов, но, конечно, не всей политики преобразования
Кризис институтов недемократического государства связан с проблемой преемственности власти. Ясно, что процесс принятия решения зависит в конечном итоге от одного человека -диктатора, поскольку система законодательной (представительной) власти не играет никакой роли, фактически подчиняясь исполнительной и находясь под контролем недемократического лидера, который может в любой момент по формальной причине распустить их. В этом смысле показательным является следующий факт: «В мае 1967г. директор газеты «АВС» Торкуато Лука де Тена, назначенный в Кортесы самим Франко, писал: «Кто мы?» Кого мы представляем? Где и когда испанцы возложили на нас трудную и неблагодарную задачу быть их законодателями?» Но такая система может действовать только до тех пор, пока жив диктатор. По мере его старения все острее начинает ощущаться необходимость предотвратить образование вакуума власти. В этом отношении интересной является история появления в испанской политической жизни Хуана Карлоса, ставшего впоследствии королем, интересен сам по себе следующий вопрос, который не решается исследователями этой проблемы: как расценить тот факт, что Хуан Карлос, который воспитывался как преемник Франко вдруг резко отошел от недемократических принципов, на которых строилось испанское общество. На церемонии официального объявления его наследником престола в 1969 г. он заявил: «Можете не сомневаться, что я никогда не стану плотиной для сдерживания, а буду играть роль русла, для упорядоченного движения вперед». Из такого заявления молодого принца и из того, что на него отнюдь не последовало гневной реакции Франко, вполне можно сделать вывод, что «эволюционный характер перемен в известном смысле был запланирован самим диктатором». Но так ли это, если учесть осторожный стиль поведения Хуана Карлоса даже после смерти каудильо, который, казалось, не сделает резких шагов в сторону действительной демократизации испанского режима? В это не верил даже отец короля, Дон Хуан Барселонский, который «заявил о том, что нахождение на королевском престоле Хуана Карлоса в случае смерти Франко или ухода его с поста главы государства будет, по сути дела, продолжением существования франкистского режима и не позволит осуществить демократические перемены, в которых нуждается Испания».
К концу правления Франко режим исчерпал свои внутренние возможности. Режим «не имел возможности продолжать существовать в Европе, основанной на принципах либеральной демократии: всегда ощущалась недостаточность - и франкисты всегда это знали - настоящей моральной легитимности». Была осознана необходимость перемен, тем более что к трудностям внутриполитического характера добавились и внешнеполитические. Развал франкистской системы ускорила смерть диктатора, последовавшая 20 ноября 1975г. Генеральные кортесы абсолютным большинством голосов утвердили принца Хуана Карлоса королем страны. Испания, «затаив дыхание, ждала его первых решений». А тот не торопился вносить какие-либо коррективы в политику властей. Мало того, он оставил на посту главы правительства франкиста Ариаса Наварро. «Впрочем, в тот момент вряд ли можно было ожидать каких-либо существенных перемен. Как отмечал испанский политолог Г.Моран, в стране «сложилось своеобразное равновесие сил (...) Постфранкистский режим не мог сохранить старую систему, а оппозиция не была способна установить иную». С мнением своего однофамильца по существу согласился и будущий министр иностранных дел Испании Фернандо Моран. «В те месяцы (...) политика определялась наследием предыдущего режима. В лучшем случае речь шла о том, чтобы выиграть время в ожидании, когда, наконец, можно будет исправить ошибки прошлого». Многие соратники короля, например, Т.Фернандес-Миранда, утверждают, что в то время необходима была политика «осторожных шагов», поскольку практически невозможно было противостоять многочисленным франкистам, находящимся у власти. Так «правительство Ариаса никогда не было правительством короля, это было правительство Франко, в котором были некоторые личности, преданные Короне и её демократическим намерениям», считал Фернандес-Миранда.
И вот тогда-то, собственно, и встал вопрос о том, что же нужно сделать дальше: оставить систему такой, какой она была, т.е. авторитарной, или начинать осуществлять шаги в сторону демократизации общества. Было ясно, что далее этот режим в таком виде уже не может существовать, поскольку требования демократизации «снизу» принимали угрожающий характер, да и значительная часть элиты выступала за преобразование, поскольку даже в ее среде чувствовалась усталость от диктатуры. Испанский политолог X. Мораваль отмечал следующее: «Не подлежит никакому сомнению, что существовало намерение проведения автономной политики реформ сверху, но также ясно и то, что эта политика стимулировалась мощными требованиями демократии снизу. Более чем сомнительно, что политика реформ имела бы успех в условиях сопротивления сторонников франкизма, если бы не существовало давления снизу».
Примерно так же прокомментировал происходящее один из мадридских рабочих, как о том написала газета «Известия»: «После смерти диктатора у нас много говорили о переменах. И мы, рабочие люди, да и другие демократические силы действительно боролись за то, чтобы избавиться навсегда от ненавистного франкизма. За перемены».
Проводить реформы было необходимо, и 1 июля 1976г. в Мадриде было объявлено об отставке правительства Ариаса Наварро. Новым премьер-министром стал 43-летний Адольфо Суарес Гонсалес, с именем которого и связывают обычно проведение беспрецедентного в мировой практике мирного и быстрого перехода от авторитаризма к демократии. За необычно короткий срок - всего за 2,5 года - его правительство совершило, казалось бы, невозможное, преодолев 2 основных политических кризиса: институционный и легитимности. Именно в это время наиболее остро встал основной вопрос о способе модернизации: путем «разрыва» или путем реформирования. Решать его пришлось именно Адольфо Суаресу и королю Хуану Карлосу I. Было это очень сложно, потому что в этот момент они оказались, что называется «между двух огней»: с одной стороны, давление самолегализовавшейся оппозиции, зачастую требующей полного и бесповоротного разрыва с прошлым, с другой стороны, давление правых и ультраправых, сопротивлявшихся демонтажу существующего режима. Однако Суарес избрал верную тактику, которая, не всегда будучи строго законной, привела к нужному результату. С одной стороны, он обеспечил проводимым реформам «горизонтальную легитимность» (на уровне элит) «путем скрупулезного следования букве франкистских законов, и обеспечил создание принципиально новых демократических институтов при широком участии антисистемной оппозиции, чем создал вертикальную легитимность своему правительству (на уровне масс) в переходный период и обеспечил устойчивую демократическую легитимность вновь созданным государственным институтам».
При всем при том весьма интересен тот факт, что и сам Хуан Карлос I и Адольфо Суарес были людьми, наиболее тесно связанными с франкистским режимом и самим Франко. Е.Черкасова отмечает, как и некоторые другие исследователи, схожесть происходящих процессов в Испании и в России: «обе диктатуры, просуществовавшие не одно десятилетие, были демонтированы за относительно короткий промежуток времени, путём реформ сверху, проводимых прогрессивно настроенными высшими представителями «старого режима» (генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев, преемник Франко король Хуан Карлос, председатель правительства А.Суарес, также успешно начинавших при Франко свою политическую карьеру). Это и в целом мирный характер перехода, осуществлённого без гражданской войны и вмешательства извне». Суарес, например, был отмечен в своей предыдущей деятельности самим диктатором, а затем сделался генеральным секретарем Национального движения. Впрочем, в существовавшей обстановке подобное превращение не было редкостью, а переход на сторону антифранкистов сделался в те годы явлением массовым. Как отметил в своей статье С.Муравьев, это было связано с тем, что процессы, протекавшие в Испании в то время «по масштабности и значимости сравнимы разве что с эпохой Реконкисты. Пять веков спустя испанцы снова отвоевали жизненно важное пространство, но уже другое - пространство демократии. И не у мавров, а у самих себя». Вместе с тем, это показывает, что элита, по сути, не имеет идеологии и действует в рамках давно уже заданного направления, то есть в рамках общего объективного европейского движения к объединению и демократизации, предполагающей осуществление сходных политических процессов. И то, с какой относительной лёгкостью (конечно, не для народа) произошёл переход в Испании, позволяет судить о том, что процесс этот в действительности являлся частью общемирового процесса, что отражает объективные законы развития общества на современном этапе, даже если принять допущение, что общество - саморегулирующаяся система.
Условно в деятельности правительства Суареса можно выделить несколько этапов. В течение 1976 г. Суарес сумел начать процесс преобразований, «сверху», исключив пока что из процесса принятие решений антисистемную оппозицию. «Кроме того, казалось, что речь идет лишь о реформе существующей системы, а не о её радикальном преобразовании». Но именно тогда, на этом этапе были заложены основы будущей политической системы Испании, которая, собственно, была закреплена в Конституции 1978 г. Довольно интересен сам по себе тот факт, что «при разработке Конституции её авторы должны были считаться с уже возникшими элементами политической системы, хотя процедура их создания была не вполне демократическая». Однако в этом необходимо усматривать именно заслугу Суареса и его дальновидность и, возможно, это именно тот исторический случай, когда становится приемлемой фраза о том, что «цель оправдывает средства». С другой стороны, как отмечают другие исследователи, Суарес действовал очень умело и так, что ни оппозиция, ни франкисты при всем желании не могли выразить недовольства по поводу его действий. Все шаги, предпринимаемые главой правительства, совершались исключительно в рамках существующих законов, при этом их положения изменялись и приспосабливались к сложившейся ситуации.
Кроме этого Адольфо Суаресу пришлось умиротворять Демократическую координацию - единый орган антифранкистской оппозиции,- выдвинувшую программу «демократического разрыва», включавшую 7 основных требований. Среди них назывались немедленное освобождение всех без исключения политических заключённых, возвращение эмигрантов, восстановление в правах всех тех, кто был лишен их по политическим причинам; восстановление всех основных прав и свобод в полном объеме; ликвидация и роспуск «вертикальных синдикатов» и признание прав профсоюзов; признание прав и политических свобод различных национальных общностей Испании, введение демократического законодательства и функционирование судебной власти в соответствии с демократическими принципами; невмешательство армии в политику и, наконец, предоставление народу права решать вопрос о будущем государственном строе (и в первую очередь о политическом режиме) путем референдума. В общем, разумность этих мер не отрицалась никем, но Суарес и Хуан Карлос предпочитали пойти путем «осторожных шагов», постепенного реформирования, стараясь не вызвать недоверия ни с той, ни с другой стороны. Тем более что при всей разумности подобных требований ни одно правительство, особенно правительство «демократическое» не может, да и вряд ли желает такие требования исполнять. По сути, подобные предложения - прерогатива самой демократической элиты, которыми они пользуются как знаменем при ведении борьбы с предыдущим режимом, поэтому представители этой элиты, как правило, недоброжелательно относятся к подобным инициативам, выдвинутым извне.
Сложные задачи, поставленные перед правительством, были решены в частности с принятием Закона «О политической реформе». Нужно отметить, что этот Закон не отменял предыдущее законодательство, а по форме был выполнен как закон о реформе Седьмого Основного закона. Это было зафиксировано в самом законе в Заключительных положениях в следующей форме: «Данный закон имеет силу Основного Закона». Поскольку в 1976г.
формально продолжало действовать франкистское законодательство и проект новой конституции ещё только обсуждался, этот закон должен был восприниматься как преемственный, реформирующий систему «сверху». Вместе с тем он носил революционный характер, поскольку устанавливал полномочия в сфере государственной власти для высших государственных органов - Короля и Кортесов. При этом король при Франко не играл такой роли в сфере государственного управления, что уже само по себе было необычно. Более важным было закрепление демократического принципа формирования кортесов. Парламент должен был стать двухпалатным и формироваться на основе всеобщих равных выборов.
Однопалатные Кортесы франкистского образца приняли этот закон на своём заседании, после чего он был вынесен на общенациональный референдум. Это был также беспрецедентный в мировой практике случай, когда орган политической власти принял закон, в соответствии с которым он сам должен быть распущен. Однако это говорит о том, насколько общество (в том числе и его политическая элита) устало от режима диктатуры. Впрочем, подобный шаг не мог быть не оценён избирателями, что, несомненно, проявилось на последовавших выборах: на волне демократизации народ горячо поддерживает подобные инициативы. Испанские же избиратели в целом с энтузиазмом поддержали законопроект: в выборах приняли участие 77% населения, «за» высказались 94,2%, «против»- только 2,6%. Итак, «тем самым изначально была обеспечена полная легитимность сложного и длительного процесса перестройки политической системы Испании».
Однако сам Закон оценивается неоднозначно. Действительно, он содержал неконкретные, расплывчатые формулировки, что давало возможность толковать его и как открывающий возможность дальнейшей конституционной реформы и как путь к сохранению всех существенных черт предыдущего законодательства. Вот как комментирует этот закон и деятельность вокруг него Адольфа Суареса в своей статье Д.А.Фадеев: «В своих речах Суарес восхвалял достижения франкизма, особенно в экономическом развитии и повышении уровня жизни, и пытался представить реформу не как разрушение того, что было создано, а как завершение всей работы Франко. Многие франкисты действительно считали, что реформа должна привести к ограниченному варианту демократии, своего рода либерализованному авторитаризму, при котором формально использовались бы процедуры парламентской демократии, но фактически обеспечивалось бы господство в политической жизни правых сил и таким образом осуществилась бы политическая преемственность».
Подобное впечатление усиливается, если рассмотреть все недостатки этого закона, отмеченные исследователями. Возможно, для Испании в конкретный исторический момент именно подобное решение являлось наиболее целесообразным. Так, например, по этому закону, король получал необоснованно завышенные, по сравнению с другими монархами Европы, полномочия, становясь при этом фактически главой государства, что не соответствовало европейской практике, сложившейся к этому времени, когда король «царствует, но не управляет». В Испании же по новому Закону, например, председатель Совета Королевства и председатель парламента должны были назначаться королем, ничего не говорилось об ответственности правительства перед парламентом и т.п. Далее, сохранялись политические органы предыдущего режима, например, Совет Королевства. Однако этот Закон можно рассматривать и с другой стороны. Так его прокомментировал испанский исследователь Мануэль Б.Гарсия Альварес: «закон о политической реформе, хотя и вводил напрямую демократическую систему, тем не менее, являлся существенным шагом навстречу демократии. Он закреплял принципы правового государства: народный суверенитет, разделение властей, гарантии основных прав граждан; обеспечил демократический порядок внесения изменений в конституцию и предусмотрел создание путем всенародных выборов нового двухпалатного парламента (Генеральных кортесов).
Таким образом, обеспечивая преемственность, следуя нормам прежнего законодательства,... закон означал разрыв с идеологией диктаторского государства. Этот закон и проложил путь новой конституции, хотя он предусматривал лишь возможность ее принятия». Этот закон Мигель Примо де Ривера, племянник Хосе Антонио, принимавший непосредственное участие в процессе демократизации, назвал «историческим прыжком от эры франкизма к демократии».
Закон не устраивал полностью ни франкистов, ни демократическую оппозицию, с другой же стороны, он имел огромное значение, поскольку означал направленность на поиск консенсуса между различными политическими силами. Консенсус в то время был совершенно необходим обществу, находящемуся на перепутье, не знавшему какой путь - разрыва или реформы - выбрать. Казалось, вновь замаячил страшный призрак гражданской войны, означавший вечный раскол общества на «две Испании». И именно он подвел Хуана Карлоса и Адольфо Суареса к пониманию того, что единственно, что на данном этапе необходимо, - это обеспечить тот самый консенсус, общественное согласие, ставшее основным фактором беспрецедентного мирного перехода от одного политического режима к другому, ставшему классическим примером в науке государствоведения. Впрочем, здесь необходимо отметить не только роль этих двух политиков. Это решение было долго и трудно вырабатывалось и принималось всем испанским обществом. Большую роль сыграли учёные, выработавшие теоретическую основу консенсуса, а также депутаты, сумевшие придти к единому решению. Как отметил Мартин Овьедо, «консенсус представляет собой не больше и не меньше, чем отказ от партийной позиции с целью достижения минимальной базы для установления демократии».
Вершиной этой политики стало принятие 29 декабря 1978г. новой испанской Конституции, представляющей собой не только вещественное выражение примирения правых и левых сил, преодоления глубокого векового раскола общества, но и один из стабильных документов подобного рода, который практически не изменялся и не дополнялся за свое, правда, не такое долгое, существование. Эта Конституция, по словам Мануэля Б.Гарсия Альвареса, «отвечала не интересам той или иной партии или отдельных блоков партий, а всего испанского народа». Она принималась на основе тех преобразований, что уже были произведены в обществе, являлась конечным результатом всех тех перемен, которые осуществились на основе франкистского законодательства конца диктаторской эпохи и актов переходного периода (прежде всего, закона «О политической реформе»). Оппозиция авторитарному режиму и правые силы пришли к определенному компромиссу, поэтому не возникла ситуация одновременного существования альтернативных документов или их проектов, как это случилось в России.
В Испании все эти процессы проходили более последовательно. Закон о политической реформе также являлся поправкой к существовавшей франкистской Конституции (Семи Основным законам), что декларировалось Адольфо Суаресом, который пытался представить данный нормативный акт, как «продолжение дела каудильо». С другой стороны, однако, он открывал путь реформам, предусматривал возможность принятия новой конституции, которая означала бы официальный (на государственном уровне) переход к демократическому (качественно новому) режиму. Поправки же, вносимые в Конституцию РСФСР, на деле были попыткой приспособить устаревший документ к быстро меняющейся действительности (а процессы, проходящие в то время в СССР, действительно вдруг резко активизировались). Их, скорее, по значимости можно сравнивать с упоминаемыми ранее правовыми актами, принятыми Франко в середине 60-х - начале 70-х годов. Профессор Б.А.Страшун своем историко-правовом комментарии к Конституции РФ 1993г. Отмечал, что «Съезд народных депутатов упорно не желал принимать новую Конституцию или допустить её принятие путём референдума, не в последнюю очередь потому, что, несмотря на существующие гарантии, включённые в переходные положения проекта, народные депутаты понимали: принятие Конституции даст политические основания для требования досрочных парламентских выборов». Здесь сразу же бросается в глаза сходство с ситуацией, сложившейся в Испании, когда старые, еще франкистского образца, кортесы должны были принять Закон о политической реформе, ведущей к их ликвидации. Быть может, это было связано с особенностью тактики Суареса. «Для предотвращения открытого сопротивления франкистов Суарес избрал очень интересный метод. Реформирование и ликвидация франкистских институтов сопровождалась трудоустройством их сотрудников и руководителей. Правительство разрушало старую систему, но не боролась с ее представителями».
Трудно также не согласиться с А.Зиновьевым, который считает, что «конкретные исторические процессы всегда суть смесь двух типов процессов: 1) стихийного, то есть непланируемого и неуправляемого; 2) сознательно-волевого, то есть планируемого и управляемого. Их пропорции и роли колеблются в определённых пределах. Доминирование второго типа ведёт к тому, что процесс в целом становится по преимуществу планируемым (проектируемым) и управляемым, хотя какие-то его компоненты остаются непланируемыми и неуправляемыми». В данном случае процесс демократизации неизбежно выступает типичным процессом, в котором проявляются стихийные и планируемые компоненты. Другое дело, что одни и те же элементы указанного процесса могут оказаться теми или иными с той или иной точки зрения. Таковы, например, выступления баскской националистической организации ЭТА или попытка военного переворота в 1981г., а также другие менее яркие события испанской политической жизни периода демократизации. Анализ разных источников позволяет по-разному взглянуть на различные события и попытаться оценить их с разных точек зрения.
Одним из наиболее знаменательных событий является реакция национальных образований Испании на принятие Конституции 1978г. Только три исторические области изначально стремятся в Испании к независимости и автономизации в рамках единого государства (Каталония, Галисия, Страна Басков). При этом особую активность (иногда - вплоть до отделения и образования независимого государства) проявляет только Баскония, причем часто довольно жёстко. «Особенно напряженная обстановка создалась в стане Басков, - отмечала в 1979г. советская пресса, - где существует такой специфический фактор, как деятельность националистической организации ЭТА («Страна Басков и Свобода»), возникшая в 1959г. ЭТА ставила целью освобождение от гнёта франкистской диктатуры и завоевание автономии. Но в нынешних условиях тактика террористических действий ЭТА объективно служит целям правых, которые провоцируют вмешательство Вооруженных сил с целью сорвать демократический процесс в стране». Несомненно, для Испании этот фактор представлял собой (да нередко представляет сейчас) опасность, однако в России все происходило гораздо сложнее.
В Испании «общество не лихорадила нетерпимость по отношению к тем, кто ранее монополизировал власть, что облегчило им и народу в целом переход от одного режима к другому». Показательно то, что в отличие от многих других стран, «в Испании не возникло (...) гражданское движение, требовавшее привлечь к судебной ответственности лиц, виновных в массовых репрессиях - движение, способное взбудоражить общество, разобщить людей, породить недоверие и мстительность (...) Уже в годы позднего франкизма противоборствующие стороны здесь начали преодолевать идеологию социального мщения, логику «зло за зло». А на этапе демократизации в стране не разжигалась антифранкистская истерия...».
В этом отношении показательным является документ, выработанный и опубликованный Центральным комитетом КПИ еще в 1956г. призывавший к национальному согласию испанцев и к борьбе за переход от диктатуры к демократии мирным путем. «Мы считаем,- указывалось в частности, в этом документе, - что справедливость по отношению к погибшим и ко всем, кто столько выстрадал во имя свободы, будет восстановлена только её торжеством... Политика мести не поможет стране выйти из того положения, в котором она оказалась, Испания нуждается в согласии своих сынов».
Компромисс - вот основа достаточно быстрого и успешного продвижения вперед Испании в демократизации общества. «Демократическое лекарство от поляризации не может быть иным, кроме консенсуса: режим хрупок и демократические системы оказываются особенно ранимыми. Их выживание оказывается под угрозой как изнутри, так и извне». Надо отметить, что в данном случае обстановка в Испании не идеализируется. «Собственно, противодействие демократическим преобразованиям оказывалось с самого начала, и неоднократно поступали сигналы о том, что реакция, недовольная развитием обстановки в стране, намеревается вмещаться в процесс демократизации, с тем, чтобы затормозить его и даже обратить вспять...». Адольфо Суарес постепенно шел к радикальным преобразованиям, создавая консенсус между различными политическими силами страны, что ярко проявилось в другом важнейшем документе, непосредственно предшествующем Конституции, который, в общем-то, явился воплощением всей политики Суареса и Хуана Карлоса I, всего переходного процесса, - так называемом «Пакте Монклоа».
Нужно, впрочем, отметить, что политика достижения консенсуса между различными политическими силами в какой-то мере является традиционным компонентом политической культуры Испании. Ближайшим примером является, например, Сан-Себастьянский пакт, заключенный социалистической рабочей партией, и правыми республиканцами после падения монархии в 1931г. Заключался Пакт Монклоа на фоне достаточно решительных действий Адольфо Суареса, который взял на себя ответственность за легализацию всех политических партий (в том числе КПИ) и ликвидацию Национального движения. Окончательно ликвидируются судебные органы чрезвычайного характера, принимается избирательный закон и проводятся первые демократические выборы, распускаются вертикальные синдикаты и признаётся право объединяться в профсоюзы. «На открытии вновь избранных демократических кортесов выступает король с заявлением о признании суверенитета испанского народа и добровольном ограничении своих прав, что означает фактическое установление конституционной монархии. Так как правительство с этого момента получает полномочия не от короля, а от парламента...»
Правительство налаживает контакты с оппозицией и добивается определённых успехов. «Особенно важное значение имел сдвиг к умеренности, произошедший в КПИ - одной из первых компартий Западной Европы, вставшей на путь пересмотра традиционных идейно-политических догм. При всем политическом мастерстве короля и премьера испанский путь к демократии мог оказаться намного более сложным, если бы их курс не нашел поддержки (...) у влиятельной компартии. Первоначально её руководство во главе с С.Каррильо взяло курс на общенациональную забастовку, но действия Суареса, решившего легализовать КПИ и вступившего на путь диалога с нею, побудили Каррильо к пересмотру стратегии, - он предпочёл линию политического компромисса». На этом пути компартия продвинулась настолько далеко, что признала конституционную монархию как форму правления и запретила своим сторонникам выходить на митинги с республиканскими флагами.
Во многом консенсус опирался на память о гражданской войне. «Как показали исследования, для большинства населения она уже стала хотя еще не забытой, но «постыдной страницей в истории Испании» (73%), а значительная часть жителей страны (48%) страшилась ее повторения».
8-9 октября 1977г. представители всех значительных политических сил - от франкистов до коммунистов - подписали соглашение, названное «Пактом Монклоа» (по названию резиденции правительства Испании). Д.А.Фадеев в публикациях, посвященных этому вопросу, выделяет основные условия, благоприятствующие достижению консенсуса. Переговоры велись между представителями всех групп, заинтересованных в достижении согласия, причём состав участников менялся в зависимости от характера обсуждаемого вопроса, всего же не превышал 7 человек. Кроме того, переговоры между ними велись конфиденциально и часто - в неофициальной обстановке. Сам по себе Пакт представлял собой компромиссное соглашение, в соответствии с которым каждая сторона соглашалась на уступки во имя достижения общих целей. Он содержал ряд жёстких мер в области экономики и политики, в частности, установление парламентского контроля над СМИ, реорганизацию сил правопорядка, введение облегчённого порядка проведения собраний и демонстраций, демократизацию системы социального обеспечения и сферы образования, проведение налоговой реформы, разработку устава государственных предприятий. Пакт обеспечил согласие в обществе и стабилизацию политической ситуации, а также создал благоприятный климат для разработки новой Конституции.
Существует мнение, что «Пакт был ещё одной победой личного курса и политики Суареса. Так же как он использовал Таррадельяса для контроля над ситуацией в Каталонии, сейчас он использовал Сантьяго Каррильо и с тем же успехом». «Вопреки распространенным представлениям Пакт Монклоа отнюдь не был неким идеальным типом межпартийного соглашения, в рамках которого все стороны добились удовлетворивших их результатов. Многие социальные реформы, намеченные в нем, осуществлены не были».Вскоре после разработки Конституции с новыми силами разгорелась межпартийная борьба, борьба между правыми и левыми силами, приведшая в результате к попытке военного переворота. Кроме того, не была столь благоприятной ситуация совместного существования законодательных актов прежнего и нового режимов. «Правительство, как правило, произвольно решало, применять ли к демократическим силам те или иные еще оставшиеся в силе франкистские законы. Подобная политика создавала в стране чрезвычайно запутанную, во многом парадоксальную обстановку. Характеризуя ее, один французский журналист писал: «Повсюду наблюдается непоследовательность, путаница, абсурд. Людей арестовывают и тут же освобождают, а освободив, арестовывают вновь. То, что запрещают в одном месте, разрешают в другом, а то, что разрешают сегодня, запретят завтра...». Тем не менее, это соглашение было признаком того, что переходный период оказался процессом необратимым, который в целом завершился с принятием новой Конституции. С другой стороны, «как знал Суарес, КПИ и ИСРП не смогут заставить Правительство выполнить свою часть сделки. Пакт был необходимым злом, действительно единственным возможным путём, недостаточно революционной мерой, противопоставленной неразрешённому клубку проблем, обусловленному бременем нестабильности франкистской экономической политики и неблагоприятной международной ситуацией».
Процесс принятия новой Конституции Испании начался 25 июля 1977г., когда Конгресс депутатов, нижняя палата вновь избранных Генеральных Кортесов, одобрил создание конституционной комиссии и продлился чуть более года (15 месяцев). Состав комиссии отражал соотношение депутатских мандатов, полученных каждой партией на выборах: всего было 36 депутатов, из которых 17 представляли правящую партию СДЦ (Союз Демократического Центра), 13 - ИСРП (Испанскую Социалистическую Рабочую Партию), по 2 - КПИ и Народный альянс и по 1 - бакские и каталонские региональные группировки.
Консенсус был важнейшим принципом деятельности этой конституционной комиссии, причем важную роль сыграл тот факт, что ни одна из политических партий не располагала абсолютным большинством в Кортесах. Чтобы принять в парламенте любое решение, требовалась поддержка разных партий. «Но решающим фактором на пути к консенсусу была созревшая и среди политиков, и в испанском обществе убеждённость, что Испании нужна Конституция, которая отвечала бы не интересам той или иной партии или отдельных блоков партий, а всего испанского народа». Именно поэтому парламент отказался от выработки «авторских проектов», каждый из которых отражал бы позицию лишь одной политической силы. Интересно отметить, что первоначально, когда конституционная комиссия формировала из своего состава подкомиссию для непосредственной выработки текста законопроекта, планировалось включить в ее состав пять человек от самых влиятельных партий. Тогда пришлось бы исключить из этого процесса лидеров других партий, в частности, национального меньшинства. В итоге обсуждений было решено включить в состав подкомиссии лидеров каталонской националистической партии и представителей правых сил. При выработке законопроекта члены подкомиссии действовали на основе принципа, что главное состоит «не в том, чтобы быть со всеми согласным, а в том, чтобы в Конституции не было положений абсолютно неприемлемых для какой-либо политической группы». Возможно, национальные меньшинства в целом не испытывали доверия к происходившим процессам, но они также решили участвовать в выработке проекта, в этом соглашении основных политических сил страны. Наверное, их позиция в целом была выражена в следующем высказывании лидера партии Демократическое согласие Каталонии, Мигеля Рока: «Я буду голосовать за Конституцию, потому что Франко голосовал бы против». Возможно, во многом здесь было выражено и мнение большинства народа.
Несмотря на достижение консенсуса, борьба между партиями при разработке проекта продолжалась, о чем свидетельствует, например, тот факт, что в Конгрессе депутатов по первоначальному проекту было внесено 1133 поправки. Примерно столько же было и в сенате, а потом и ещё, при работе Согласительной комиссии. Достаточно остро, например, встал вопрос о монархии. Однако окончательно проект был одобрен 98,18% голосов в Конгрессе депутатов и 97,83% - в Сенате. Затем, в декабре 1978г. проект Конституции был вынесен на общенациональный референдум, где и был утверждён абсолютным большинством голосов (87,8% от числа голосовавших и 53,9% от числа имеющих право голоса). Однако большое число избирателей (32,9%) не приняло участие в голосовании. Объясняется это следующими причинами: 15-20% составляли так называемые «рутинные обычные», многие не участвовали в референдуме по причинам социально-экономического характера или недовольства политикой правительства (например, в одном из наиболее отсталых в экономическом смысле регионов страны, Галисии, не голосовало более 40% населения). Многих напугали террористические акции ультраправых, а также своё действие среди некоторых слоев населения (а необходимо помнить, что речь идет об Испании) возымели обращения к верующим кардинала-архиепископа Толедо и других епископов, которые предали Конституцию анафеме. И, конечно, были среди не принявших участие в голосовании и политические противники реформ (например, баскские лидеры открыто призвали бойкотировать Конституцию).
Естественно, что не все испанцы разделяют мнение профессора Мануэля Б.Гарсия Альвареса, который утверждает, что «принятая испанская Конституция - подлинный триумф политической мудрости и согласия». Многие испанцы считают, что она далека от совершенства, и даже то, что она есть ни что иное, как продолжение франкистской политики. Как, например, отмечает Пол Престон, «по всей Испании люди были готовы поверить в то, что, несмотря на присутствие франкистов среди нового правительства СДЦ, истинные изменения уже начинаются. В противовес этому, значительное число басков верило, что фашистское иго продолжается под другим именем».
АВТОР: Калинина Е.Ю.