Способы актуализации коммуникативного центра высказывания, используемые П.А. Флоренским
Графическое оформление текста «У водоразделов мысли» довольно своеобразно. П.А.Флоренский широко использует полужирный шрифт и курсив. Таким образом, акцентируется внимание читателя на определенных словах и словосочетаниях (иногда предложениях), имеющих для автора особое значение. Следует отметить в этой связи, что рассматриваемые нами типы графем несколько условны, поскольку, как пишет игумен Андроник (Трубачев): «Различные редакции и варианты одной части, а также различные части всего цикла не имеют единой системы выделений. Возможно, это связано с тем, что отдельные части готовились автором к публикации в разных изданиях.
Публикаторы приняли единую систему выделений: 1) авторские выделения, смысловые или зрительные (полужирный, разрядка, курсив) сведены к полужирному; 2) курсивом выделяются авторские заметки о времени и месте написания, эпиграфы, некоторые выделенные автором термины, которые иначе надо было бы писать в кавычках, 3) петитом набраны большие цитаты и стихотворения, согласно авторским пометам на рукописях» (Андроник (Трубачев), игумен, 1990, 368). Но нас интересуют не способы графических выделений, а сам факт наличия таковых в тексте, намеченных П.А.Флоренским. Главное, что публикаторы сохранили дифференциацию авторских графических выделений и систематизировали их, не нарушая авторского замысла. Поэтому при анализе графических особенностей цикла «У водоразделов мысли» условно будем называть выделения, принятые публикаторами, авторскими.
«Не без горечи поведал мне Андреев («нажаловался»), что «и бысть вечер, и бысть утро» для Сергея Алексеевича - лишь «день да ночь - сутки прочь». Сам же он отстаивал особый смысл этих выражений» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 17).
«А отойти бы, как и родился: на закате» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 18).
«Указанные приемы носят общее название обратной или обращенной перспективы, а иногда - и перспективы извращенной или ложной... Как ближайшее распространение обратной перспективы, следует отметить разноцентренностъ в изображениях: рисунок строится так, как если бы на разные части его глаз смотрел, меняя свое место» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998,40-41).
«К числу подобных же средств иконописной изобразительности следует отнести еще так называемые разделки, делаемые иным цветом, нежели цвет раскрышки соответственного места иконы...» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998,42).
«Но теперь, по истечении столетия, когда наше суждение стало трезвее, миропонимание энциклопедистов представляется нам механической мифологией, недалекой от амнистической мифологии древних религий» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 102-103).
«Систем таких насчитывается три... однако это не ограничивает числа отдельных образов» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 105).
Выделены другим шрифтом некоторые фамилии ученых:
«Таково беспристрастное суждение Э.Маха» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 103).
«Сейчас нам приходится лишь изумляться этому изумлению; к тому же, понять математическое естествознание как описание - было не разрывом, а напротив, преемством традиции, установленной еще Ньютоном, подчеркнутой в 1855 году В И.М. Раикиным, а с 1870 года в философии развиваемой Шуиие...» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 103).
«Уже низшая область таких выражений, НОМЕНКЛАТУРА, под каковою по В.Уэвеллю, надо, в классификаторных науках, разуметь «совокупность названий видов», дает нам прочеканенные и пройденные резцом слова повседневного языка...» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 203).
Флоренский маркирует не только полнозначные слова, но и неполно - значные: предлоги, частицы, союзы, - а также отдельные морфы, буквы и звуки.
«Нет, и не автору, если он искрен в своей заумности, ибо, если он воистину и насквозь за-умен и потому бес-словесен в своем творчестве, то и сам он не знает, что долженственно воплотиться у него в звуке, а потому не может и судить - воплотилось ли» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 176).
«Мне лично это «дыр бул щыл» нравится: что-то лесное, коричневое, корявое, всклокоченное, выскочило и скрипучим голосом «р л эз» выводит, как немазаная дверь» (Флоренский П.А. У водоразделов.., 1990, 117).
«Однако эти две живущие в нем души - не просто две, а - пара, пребывающая в сопряжении, сигизия, они, своим противоречием, язык осуществляют; вне их - нет и языка. Мы убедились в этом, проследив попытки диссоциировать полярно-сопряженную антиномию языка и, диссоциировав, представить в чистоте либо тезис, либо антитезис...» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 193).
«Этим органом самопроизвольного установления связи между познающим и познаваемым служит слово, а в частности - имя, или некоторый эквивалент его - употребляемый как имя: метонимия» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 281).
«Из сопоставления приведенной таблички видно, что в корне слова была гласная, равносильная долгому а или о - звук промежуточный между а и о, который получится, если быстро произносить аоаоао; так и еврейский камед, долгое а - произносится по-сефардимски иногда, а по-ашкеназимски всегда - как о» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 299).
«Большинство языков утеряло гортанное, а у других языков оно перешло в зубную, подобно тому, как й, j или в слове иудей, йудей перешло в ж (жид), или как во французском juif; так в том же языке гортанное g часто произносится как ж» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 299).
Подобным образом ученый выделяет информативный центр предложения или же просто обращает внимание читателя нате или иные слова, морфы, буквы, звуки, делая на них логическое ударение.
Логическое ударение как один из способов актуального членения предложения в письменной речи используется в виде набора отдельных слов другим шрифтом, либо в виде авторской пунктуации. Последняя в текстах П.А.Флоренского проявляется с особенной четкостью. Как известно, о. Павел при жизни отстаивал право на авторскую пунктуацию, и с этим вынуждены были считаться. Так, 24 августа 1928 года редактор научно- технического управления ВСНХ СССР Л.Балашёв писал П.А.Флоренскому относительно печатания его трудов: «Корректуру Вашей работы, вернувшись из отпуска, просмотрел и сдал для исправления... Все Ваши указания приняты во внимание, в том числе по пунктуации. Я забыл предупредить корректора, и он правил согласно обычаям» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 368). В связи с вышесказанным, там, где существовало «хоть какое-нибудь основание для сохранения пунктуации П.А. Флоренского - интонация, аналогия и т.п., - публикаторы стремились следовать букве его текстов. В силу этого не удалось соблюсти принципа единообразия синтаксиса» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 368).
В книге «У водоразделов мысли» ученый расставляет знаки препинания, руководствуясь личной точкой зрения, в зависимости от интонации и логического ударения. Приведем примеры из работы, стараясь охватить ее полностью. Нам видится это осуществимым лишь в случае подбора иллюстративного материала следующим образом: по одной-две страницы из каждой самостоятельной главы (приложения учитывать не будем, поскольку их структура разнородна, и некоторые записаны в виде тезисов, поэтому на их основе трудно выявить какие-либо закономерности; тексты глав, в отличие от приложений, обладают большим структурным однообразием).
I. «На Маковце».
«Главное, боишься, что выйдет вместо описаний - ряд метафор» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 17) (актуализируется после тире в конечной позиции словосочетание «ряд метафор»).
«Потянутся в душу щупальцы деревьев: трогают лицо, нет преград ничему, во все поры существа всасывается тайна мира» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 17) (современными нормами пунктуации в данном случае не оправдано двоеточие, которое делит предложение на две смысловые синтагмы).
«Мягкая, почти липкая тьма мажется по телу, по рукам, по лицу, по глазам и огустевает, словно осаждается на тебе, и ты - уж почти не ты, мир - почти не мир, но все - ты, и ты - все» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 17) (здесь несколько коммуникативных центров актуализированы знаком «тире», который служит для выражения градации).
«Первооснова сущего открыла недра свои, и не знаешь - к чему нужна личность» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 18) (тире усиливает семантику актуализированного простого предложения в составе сложного).
«В ночь - лунную размывается по-иному определенность природы» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 18) (тире актуализирует обстоятельство времени, находящееся в начальной позиции).
«Даже пыль не пылит, - гнетет и ее, покорную, стопудовый гнет» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 18) (тире делит предложение на две смысловые синтагмы, усиливает подчинительные отношения между ними).
II. «Пути и средоточия».
«Строение такой мысленной ткани - не линейное, не цепью, а сетчатое, с бесчисленными узлами отдельных мыслей попарно, так что из любой исходной точки этой цепи, совершив тот или иной круговой обход и захватив на пути любую комбинацию из числа прочих мыслей, притом, в любой или почти любой последовательности, мы возвращаемся к ней же» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 25) (тире выделяет коммуникативный центр предложения - словосочетание в начальной позиции; в конце предложения запятой актуализируется простое предложение в составе сложного).
«Это - круглое мышление, способ мыслить и прием излагать созерцательно, называемый восточным, - почему-то» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 25) (первое тире актуализирует центральную синтагму, второе усиливает семантику сомнения, неуверенности местоименного наречия).
«У первичных интуиций философского мышления о мире возникают сначала вскипания, вращения, вихри, водовороты - им не свойственна рациональная распланировка, и было бы фальшью гримировать их под систему, - если только и вообще-то таковая не есть всегда vaticinium post eventum, вещание после самого события мысли; но, не будучи упорядоченно-распределенными, исчислимо-сложенными, эти вскипания мысли, это ...колыбельное их пенье, И шумный из земли исход настоятельно потребны, ибо суть самые истоки жизни» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 26) (не обусловленные нормами пунктуации знаки препинания в данном сложном предложении расставляют необходимые автору интонационные и логические акценты).
«Это из них вымораживаются впоследствии твердые тезисы - надлежит изучить возникающие водовороты мысли так, как они есть на самом деле, в их непосредственных отзвуках, в их откровенной до-научности, до-системности» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 26) (тире делит предложение на две самостоятельные смысловые части, где ремой является вторая).
III. «Обратная перспектива».
«Но странное дело: эти «безграмотности» рисунка, которые, по-видимому, должны были бы привести в ярость всякого зрителя, понявшего «наглядную несообразность» такого изображения, напротив того, не вызывают никакого досадного чувства, и воспринимаются как нечто должное, даже нравятся» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 39) (в начальной актуализирующей позиции находится словосочетание «странное дело», оно выделяется и запятой, и двоеточием, таким образом автор делает логическое ударение именно на странности описываемого явления).
«А иконы, более удовлетворяющие учебнику перспективы, - бездушны и скучны» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 39) (семантический центр предложения актуализирован как позиционно (конечная позиция), так и авторским знаком «тире»).
«Но нет: принадлежность икон с сильным нарушением правил перспективы именно высоким мастерам, тогда как меньшее нарушение этих самых правил свойственно преимущественно мастерам второго и третьего разряда, побуждает обдумать, не наивно ли самое суяедеиие о наивности икон» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 39) (авторский знак «двоеточие» в данном предложении актуализирует начальное словосочетание «но нет», обращая повышенное внимание на противоречивость, парадоксальность описываемого факта действительности).
«Это впечатление сознательности сказанных нарушений перспективы чрезвычайно усиливается от иодчеркнутости обсуждаемых особенных ракурсов, - применением к ним особенных же расцветок или, как говорят иконописцы, раскрышек: особенности рисунка тут не только не проскальзывают мимо сознания через применение в соответственных местах каких-нибудь нейтральных красок или смягченных общим цветовым эффектом, но, напротив того, выступают как бы с вызовом, почти крича на общем красочном фоне» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 40) (авторские знаки «тире» и «двоеточие» указывают на интонационное изменение в высказывании и расставляют необходимые автору логические ударения).
IV. «Мысль и язык».
«Нет ничего, что было бы подобно зерну, - как его представляют себе люди поверхностные, - только внутренним, невоплощенным, бесформенным. Нет ничего и такого, что подобно скорлупе, - как ее понимают те же люди, - что было бы только внешним, одною плотью, одною оболочкою» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 142) (вводные конструкции, выполняющие роль уточнения, обособлены тире, для того чтобы акцентировать однобокость восприятия описываемого явления).
«Все что есть - имеет форму; всякая форма содержит в себе некое «есть» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 142) (начальная фраза, находясь в акцентирующей позиции, выделяется также авторским знаком «тире», тем самым показано место логического ударения в предложении).
«Ни зерна, ни скорлупы - а лепестки, лепестки розы, и каждый из них есть оболочка и содержание зараз, цветное благоухание и благоуханный цвет, содержательная оболочка и зримое содержание - проще: явление, в древнем смысле этого слова, как (paivojievov, как являющаяся ноуменальность, как воплощенная духовность, как созерцаемая умопостигаемость» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 142) (первое тире акцентирует противопоставление, выделяя интонацией существительное «лепестки»; второе тире делит предложение на две смысловые части; двоеточие, не объяснимое с точки зрения современных правил пунктуации, актуализирует существительное «явление», которое к тому же выделено графически полужирным шрифтом и запятой, также авторским знаком).
«Слово же это - подобно розе» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 142) (тире актуализирует конечное словосочетание, делит предложение на две смысловые синтагмы).
«Каждый лепесток диалектики благоухает Тайной, каждый есть имя Тайны, каждый - истинен, но - в отношении к Истине, к Тому Слову Жизни, Которым «вся быша» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 142) (авторский знак «тире» в первом случае выделяет коммуникативный центр предложения, во втором - акцентирует противопоставление, которое контекстуально выполняет функцию уточнения).
«И все они, сливаясь в Имя, в Личное Имя, живут в Нем: но Личное Имя - Имя имен - символ Тайны, - предел философии, вечная задача ее. Это Имя вечно питает философию, ибо не живя сам - он не мог бы и философствовать» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 142-143) (в первом предложении авторские пунктуационные знаки «двоеточие» и «тире» актуализируют несколько семантических центров, служат для выражения градации, во втором - тире, выделяя конечную фразу, усугубляет, обостряет причинно-следственную семантику членов предложения).
V. «Итоги».
«Точка-мгновение здесь закрепляется как исключительное, отрицающее реальность всей полноты бытия, себя же - утверждающее абсолютным» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 331) (тире актуализирует конечное словосочетание, выполняет контрастивную функцию).
«Нужно раз и навсегда утвердить в мысли истинный смысл перспективы: эта последняя не есть что-либо положительное, и точка зрения не имеет никаких собственных положительных определений и характеристик, - но определяется лишь отрицательно, как «не то», что все прочие точки, и потому - содержанием самой перспективы необходимо признать отрицание какой бы то ни было реальности, кроме реальности данной точки» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 331) (авторские знаки «тире» делят предложение на три смысловые синтагмы, первое тире усиливает семантику противопоставления, второе - причинно-следственные отношения между частями предложения).
«Так - в изобразительной деятельности, когда ирреалистический замысел раскрывается в зрении; но так же, как раз так же, и в деятельности словесной, обращающейся к слуху» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 332) (тире актуализирует наречие «так», стоящее в начальной позиции).
«Но схема не могла бы выдавать себя за реальность, если бы не притязала при этом на единственность и не отрицала бы всех прочих схем: признав другую схему, сознанию тем самым пришлось бы признать и некоторый другой центр (во времени или в пространстве) схемо-строительства, следовательно, - и некоторую реальность вне себя, вне наличного здесь и теперь» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 332) (авторский знак «двоеточие» делит предложение на две смысловые синтагмы, авторские знаки «тире» обособляют словосочетание «и некоторую реальность», акцентируя на нем внимание читателя, усиливая семантику предшествующего вводного слова «следовательно» и одновременно указывая на тесную смысловую связь конечных обособленных обстоятельств места с коммуникативным центром второй синтагмы).
Таким образом, в роли авторских пунктуационных знаков у П.А. Флоренского выступают, как правило, тире и двоеточие. Их основные функции: тема-рематическое членение предложения, разграничение смысловых блоков внутри предложения, актуализация информативного центра предложения, интонационное выделение отдельных слов и фраз, правильное, с точки зрения авторского замысла, распределение логического ударения. Помимо авторской пунктуации и набора слов различными шрифтами, П.А. Флоренский пользуется другими способами актуализации семантического центра высказывания: инверсией, лексическими повторами, употреблением частиц (выделительных, усилительных, ограничительных, с семантикой предположительной возможности), а также особых синтаксических конструкций - неполных предложений, вопросительных предложений (в монологической речи), присоединительных и вставных конструкций. Нередко коммуникативный центр высказывания актуализируется не одним, а несколькими средствами одновременно. Проиллюстрируем сказанное примерами.
I. «На Маковце».
«Где-то вдали мерцала пастушья теплина. И милой была она. И милыми были все сидевшие возле» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 21) (присоединительные конструкции).
«Опять Древо жизни посреди Нового Эдема - Иерусалима Горнего. Опять радость и ликование. Опять нет скорби и плача. Опять нет смерти. Опять брачная пиршественность» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 22) (актуализаторами семантического центра высказывания выступают лексический повтор и полужирный шрифт).
«Не есть ли история мира, во мраке греховном протекающая, - одна лишь ночь, один лишь страшный сон, растягивающийся в века, - ночь между тем, полным грустной тайны, вечером, и этим, трепещущим и ликующим утром?» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 22) (в предложении комплекс актуализаторов: лексические повторы, ограничительные частицы, авторская пунктуация, полужирный шрифт; особенность синтак-сической конструкции - вопрос - также усиливает информативную значимость явлений действительности, о которых идет речь).
II. «Пути и средоточия».
«Эта-то многочисленность и разнообразность мысленных связей делают самую ткань и крепкою, и гибкою, столь же неразрывною, сколь и приспособляющеюся к каждому частному требованию, к каждому индивидуальному строю ума» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 25) (в предложении в роли актуализаторов информативного центра выступают лексические повторы, выделительные частицы «-то», «же», повторяющиеся союзы «и», полужирный шрифт.
«Но это не значит, чтобы она существенно исключала всякий порядок. Порядок мыслей органически всасывается; однако автору кажется насилием над жизнью ума и философской неискренностью вымучивать схему там, где она не выступила сама собою в его понимании, как равно не выступила она и в понимании его современников. Не придумывать же какой-никакой порядок...» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 27) (коммуникативный центр высказывания актуализируется путем лексического повтора, выделения отдельных слов полужирным шрифтом, а также путем использования присоединительной конструкции).
III. «Обратная перспектива».
«Эти линии - схема построения в сознании созерцаемого предмета, а если искать физические основы этих линий, то это - силовые линии, линии натяжений, т.е. иными словами - не складки, образующиеся от натяжения, еще не складки, но складки лишь в возможности, в потенции, - те линии, по которым легли бы складки, если бы стали складываться вообще» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 42) (комплекс актуализирующих средств образуют лексические повторы, авторская пунктуация, полужирный шрифт, повторяющиеся частицы «бы» с семантикой предположительной возможности).
IV. «Мысль и язык».
«Наше чувство, - темное первоощущение мира, - весь океан подсознательного и сверхсознательного, колышущийся за тонкою корою разума, - он-то разве не должен тоже выразиться в языке? А если мы попытаемся противиться напору стихий своего существа, разве они не раздробят - шутя - своей хрупкой сдержки?» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 159) (помимо самой формы - вопрос, - в предложении использованы в качестве актуализаторов авторская пунктуация, усилительные и выделительные частицы, лексический повтор).
«Язык - самое глубокое из проявлений Я, и Я, без языка, - уже окончательно не выраженное во вне, - перестает быть объектным даже для себя; оно тогда всячески не действительно» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 179) (как средства актуализации коммуникативного центра в предложении использованы лексический повтор, авторская пунктуация, присоединение).
V. «Итоги».
«Так - в изобразительной деятельности, когда ирреалистический замысел раскрывается в зрении; но так же, как раз так же, и в деятельности словесной, обращающейся к слуху» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 332) (актуализаторами являются лексический повтор, усилительные частицы, неполные предложения, полужирный шрифт, авторская пунктуация).
«Изобрести - стремление иллюзионизма; обрести - реализма, - обрести как вечное в бытии» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 333) (основными актуализаторами выступают в данном случае особые синтаксические конструкции: неполное предложение и присоединение).
Вообще, текст цикла «У водоразделов мысли» весьма насыщен подобными примерами. П.А.Флоренский очень активно пользуется практически всеми существующими способами актуализации коммуникативного центра высказывания, но основными, наиболее употребительными являются полужирный шрифт (также курсив), авторская пунктуация, лексический повтор, частицы, инверсия, вопросительные предложения и присоединения. На наш взгляд, такое большое внимание к тема-рематическому членению высказываний означает, что живая речь о.Павла была интонационно насыщенна и богата информативно. Большое количество вопросительных предложений в тексте указывает на диалогический характер дискурса П.А.Флоренского (это и не удивительно, если учесть, что цикл «У водоразделов мыли» составлен из статей и лекционных бесед). Диалогичность философского дискурса ученого проявляется не только в наличии в нем вопросительных конструкций. П.А.Флоренский строит свой текст таким образом, что создается иллюзия незримого присутствия автора рядом с читателем. Подобный эффект достигается несколькими способами. Во-первых, философ комментирует ход своих мыслей, указывая, зачем и с какой целью он говорит то-то и то-то, чего он хочет в дальнейшем этим добиться, к каким результатам он пришел и т.д. и т.п. Иногда П.А.Флоренский отстраняется от субъективного Я, называя себя «мы», «автор» или пользуясь безличными предложениями для выражения собственных мыслей. Все это характерно для научного стиля речи. Именно он в основном, и свойственен философскому дискурсу П.А.Флоренского. Докажем сказанное примерами из разных работ Павла.
«У водоразделов мысли (черты конкретной метафизики)».
«Не содержание книги скажет нам ее написавший, а наметит смысловые ударения и тем проявит более отчетливо ритмику ее формо-образующей схемы.
На этот-то вопрос о своем писательском самоощущении считает полезным ответить и писавший о водораздельных областях мысли» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 24).
«Итак, рассмотрим шаг за шагом выставленные нами условия.
Во-первых: по вопросу о пространстве мира должно сказать, что в самом понятии пространства различаются три, далеко не тождественные между собою, слоя...
Во-вторых: ни один человек, сущий в здравом уме, не считает свою точку зрения единственной и признает каждое место, каждую точку зрения за ценность, дающую особый аспект мира, не исключающий, а утверждающий другие аспекты...
И наконец, в-шестых: защитники перспективы забывают, что зрение художественное есть весьма сложный психический процесс слияния психических элементов, сопровождаемый психическими обертонами...» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 88-93).
«Столп и утверждение Истины».
«Считать всякое не доказанное положение недостоверным - таково основное требование скепсиса; другими словами, - не допускать абсолютно никаких недоказанных предпосылок, какими бы самоочевидными они ни были. Это требование мы находим отчетливо выраженным уже у Платона к Аристотеля» (Флоренский П.А., 2003, 55).
«Было бы слишком легкомысленно видеть в только что изложенном мифе простую басню, придуманную Платоном. Несомненно, что это - художественная обработка древнего народного мифа. Подобный же миф находим мы и в памятниках иных народов» (Флоренский П.А., 2003, 156).
«Имена».
«В смысле гласной стороны имени мы видим, как постоянно восходит (по вертикали) кривая высоты звука, имея наибольшее тоническое ударение и наибольшую долготу звука на гласной, по природе наиболее высокой» (Флоренский П.А., 2000, 16).
«Здесь собственно не место обсуждать соотношение этих именных категорий и отношение к категориям других родов, поскольку наши соображения имеют задачу гораздо более частную. Но, чтобы дать мысли некоторый разбег и не оборвать глухо ее течения, - вот некоторый намек на построение более общее» (Флоренский П.А., 2000, 63).
«Иконостас».
«Проанализируем теперь подобные сновидения» (Флоренский П.А., 2001, 14).
«Так мы вплотную подошли к постоянно применявшемуся в иконоборческих спорах термину и понятию напоминания» (Флоренский П.А., 2001, 57).
«Спросим себя теперь о метафизике иконы, египетской ли метафизике до-христианской или христианской, пока безразлично» (Флоренский П.А., 2001, 202).
Второй способ проявления диалогичности в дискурсе П.А.Флоренского - это вопросно-ответная схема построения высказывания, а также риторические вопросы.
«У водоразделов мысли».
«Но если так, то необходимо спросить себя: каков же смысл этих уравнений? Простейший ответ гласит: во-первых - включение световых явлений в область электромагнетизма, во-вторых, - возможность механически объяснить эту последнюю» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 109).
«Как же, однако, давать имя? Имя - ответ на вопрос: «Что есть это?.. Имя... сказуемое нашего переживания, оно есть именно то, что сказывается о не сказанном...» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 137).
«Столп и утверждение Истины».
««Столп и утверждение Истины». Но как узнать его? Этот вопрос неизбежно вводит нас в область отвлеченного знания. Для теоретической мысли «Столп Истины» это - достоверность, certitudo» (Флоренский П.А., 2003,41).
«Но тут естественно возникает вопрос, какая же сила обеспечивает не слиянность явлений разнородных?.. Какая духовная деятельность, не мешая особливым, филическим явлениям быть обще-церковными, в то же время оберегает их особливость. Несомненно, что должна быть таковая - иначе не было бы духовного равновесия Церкви» (Флоренский П.А., 2003, 367).
«Имена».
«Напоминать ли, как за парадным обедом побледнел и почувствовал себя дурно Флобер при рассказе Эмиля Золя о задуманном романе, действующие лица которого должны были носить имена Бювара и Пекюшэ? Ведь он, кажется не дождавшись конца обеда, отвел Золя в сторону и, задыхаясь от волнения, стал буквально умолять его уступить ему эти имена...» (Флоренский П.А., 2000, 7).
«А между тем, что же может быть вреднее заблуждения? Что может быть нецелесообразнее, чем ложное понимание действительности, внушающее веру в то, чего нет, и отклоняющее мысль от существующего? Ясное дело, если бы и возникло нечто подобное, то ему не приобрести ни широкого, ни тем более длительного успеха» (Флоренский П.А., 2000, 35).
«Иконостас».
«Разве непосредственно не ясно, что звуки инструментальной музыки, даже звуки органа, как таковые, т.е. независимо от композиции музыкального произведения, не переносны в православном богослужении. Это дано непосредственно на вкус... не вяжется в сознании со всем богослужебным стилем, нарушает замкнутое единство богослужения... разве непосредственно не явно, что эти звуки как таковые, повторяю, слишком далеки от четкости, от « разумности», от словесности, от умного богослужения Православной Церкви, чтобы послужить материей ее звуковому искусству. Разве непосредственно не ощущается звук органа слишком сочным, слишком тягучим, слишком чуждым прозрачности и кристалличности, слишком связанным с непросветленной подосновой человеческой усии, в ее данном состоянии, в ее натуральности, - чтобы быть использованным в храмах православных» (Флоренский П.А., 2001, 105-106).
«Можно ли было в выражении «роспись лица» делать логическое ударение не на безмерно важном, дорогом и священном - «лица», а на второстепенном, наслоенном на первом и физически и метафизически пустом - «роспись»? Конечно, нет, конечно, указывая на эту роспись, на погребальную маску, родственник или друг покойного говорил (и правильно говорил!): «Вот мой отец, брат, друг», а не «Вот краска на лице моего отца» или «Вот маска друга» и т.д.» (Флоренский П.А., 2001,202).
Третьим средством достижения эффекта живого общения автора с читателем следует назвать прямую и не собственно прямую речь, когда автор ведет явный или строит потенциальный диалог (или даже спорит) с воображаемым собеседником (собеседниками).
«У водоразделов мысли».
«Скажут: «Но ведь нельзя, все же, видеть сразу трех стен у дома!» - Если бы это выражение и было правильно, то надо проложить его и быт последовательным. Сразу нельзя видеть не только трех, но и двух стен дома, и даже одной» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 94).
«Мы пришли к формуле: «Физика есть описание», откуда возникла другая формула: «Физика есть язык». Однако стоило ли тратит усилия, имея предметом доказательства существо отдельной науки. Так молчаливо спрашиваете Вы, - по крайней мере, должны бы были спросить. И Вы правы в своем сомнении, если только не приметили, что путь наш - доказательство a fortiori, что применимый к физике, он тем более относится ко всякой другой науке, а потому - и к целостной науке, как связной деятельности мысли» (Флоренский П.А. У водоразделов..., 1998, 116).
«Столп и утверждение Истины» особенно показателен в этом смысле, так как написан в форме писем к другу:
«Но, - скажут, - ведь последнее положение, - т.е. принятие только доказанных положений и отметание всего недосказанного, - само-то оно не доказано; вводя его разве не пользуется скептик как раз тою же самою недоказанной) предпосылкой, которую он осудил у догматика?» - Нет. Оно - лишь аналитическое выражение существенного стремления философа, его любви к Истине» (Флоренский П.А., 2003, 55-56).
«Помнишь ли ты, тихий, наши долгие прогулки по-лесу - по лесу умирающего августа. Как стройные пальмы стояли серебряные стволы берез...
Помнишь ли ты, далекий и вечно-близкий Друг, наши проникновенные беседы? Дух Святой и религиозные антиномии, - вот что, кажется, интересовало нас более всего» (Флоренский П.А., 2003, 110).
Иногда автор ведет диалог с самим собой:
«... Правильно ли утверждение, что один термин (ипостась) означает индивидуальное, тогда как другой (сущность) - общее?
- Тут ответом, прежде всего, может служить то обстоятельство, что выбрана пара слов, всячески совпадающих по содержанию. Почему так? - Только потому, что обозначенное ими логически разнствует друг с другом лишь относительно, взаимно, но - не в себе, не о себе» (Флоренский П.А., 2003, 69).
«Имена».
«Когда возражают против познавательной ценности имен, обесценивая их до чего-то случайного, то в основе таких возражений лежит методологическая ошибка - непринятие во внимание своеобразного места, принадлежащего в культуре именам. Имена тут берутся внешне, как «что-то, притязающее на познавательную силу»... но однако вовсе не с правдою, задается риторический вопрос: «Разве оно не может оказаться не отвечающим своим притязаниям?» - Разумеется может. Но ведь, так поставленный, это - вопрос слишком общий - вопрос вообще о возможности ошибок и заблуждений, чтобы иметь силу против имен в частности. Все равно как если бы говорилось о красоте греческих трагедий, а кто-нибудь в ответ: «Но разве не бывает неудачных произведений?» - Конечно да, бывает. Однако в данном случае речь идет не о произведениях вообще, а о таких, которые прожили две с половиною тысячи лет...» (Флоренский П.А., 2000, 58).
«Иконостас».
«- Но ты говоришь о звуке, хотел же, даже начал говорить о веществе искусств изобразительных. Наш разговор, как помнишь, предполагался, собственно, об иконописи.
- Совершенно верно; но о звуке я заговорил не случайно. Позволь мне докончить, и ты сейчас поймешь, почему таким отклонением в сторону пошла моя мысль...» (Флоренский П.А., 2001, 106).
«- Извини, остановлю тебя вопросом. Значит, ты усматриваешь в натянутом на подрамник холсте возрожденского искусства нечто, отвечающее духу самого искусства. Ведь и холст, по-видимому, распространяется исторически вместе с органною музыкой и масляной краской;
- А можно ли... не скажу даже думать, а, сильнее: ощущать иначе? Ведь характер-то движения, которым накладывается краска, - этот характер... связан с внутренней жизнью, и если он внутренней жизни не соответствует, ей противоречит, то должен же он быть изменен...» (Флоренский П.А., 2001, 110).
Итак, диалогичность - неотъемлемое свойство философского дискурса П.А.Флоренского, и проявляется она, несколькими способами: 1) комментированием хода исследования, использованием средств научного стиля речи (объективирование Я в «мы», «автор», безличные синтаксические конструкции); 2) вопросно-ответной схемой построения высказывания, употреблением риторических вопросов в монологической речи; 3) использованием прямой и не собственно прямой речи.
АВТОР: Лисицына Е.В.