31.10.2011 6913

Понятие международно-правовых иммунитетов в современном уголовном праве

 

Известно, что сам термин «иммунитет» происходит от латинского «immunitas», что означает «освобождение, избавление» от чего-либо. Отметим, что в теории многими исследователями отрицается наличие материально-правовых иммунитетов в уголовной юрисдикции: по их мнению, иммунитет является процессуальной категорией. Так, Ф.А. Агаев полагает, что процессуальный иммунитет «выражается в установлении изъятий из общего порядка судопроизводства для отдельных категорий российских и иностранных граждан», нося по сути дела процедурный характер. Аналогичные позиции характерны для других специалистов в области уголовного процесса. В одном из новейших трудов говорится о том, что иммунитет есть «все-таки обстоятельство процессуальное, но не материально-правовое». Данное утверждение обосновывается ссылкой на то, что иммунитет можно «преодолеть» в установленном законом порядке, установленного гл. 52 УПК РФ 2001 года. В ст. 447 УПК РФ перечислен перечень лиц, в отношении которых применяется особый порядок производства по уголовным делам, а именно:

1. член Совета Федерации и депутата Государственной Думы, депутат законодательного (представительного) органа государственной власти субъекта Российской Федерации, депутат, член выборного органа местного самоуправления, выборного должностного лица органа местного самоуправления;

2. судья Конституционного Суда Российской Федерации, судья федерального суда общей юрисдикции или федерального арбитражного суда, мировой судья и судья конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации;

3. Председатель Счетной палаты Российской Федерации, его заместитель и аудитор Счетной палаты Российской Федерации;

4. Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации;

5. Президент Российской Федерации, прекративший исполнение своих полномочий, а также кандидат в Президенты Российской Федерации;

6. прокурор;

7. следователь;

8. адвокат.

Далее в ст. ст. 448-452 УПК РФ определен порядок возбуждения уголовного дела в отношении указанных лиц, их задержания, особенности избрания меры пресечения и производства отдельных следственных действий, направления уголовного дела в суд и его рассмотрения.

При этом приведенные положения УПК РФ во многом отсылают к конституционному и федеральному законодательству, где собственно и определен круг лиц, обладающий правом на специальный порядок производства по уголовному делу.

Главное для нас заключается в том, что действующий УПК не отвечает на вопрос о материально-правовом основании изъятия из обычного порядка наступления уголовной ответственности. Да и не может процессуальный закон ответить на данный вопрос - ибо это «компетенция» только материального уголовного права.

Попробуем ответить на вопрос: возможно ли говорить о существовании материального иммунитета от уголовной ответственности, т.е. собственно иммунитета в уголовном праве?

В отечественной и зарубежной литературе удачно отмечено, что нормы уголовного права устанавливают «абстрактную вину абстрактного человека», «вину в принципе». Вина конкретного человека в совершении им конкретного преступления устанавливается при помощи уголовно-процессуальных норм, регламентирующих процесс расследования и судебного разрешения уголовного дела. По существу процессуальные нормы - это нормы процедурного характера, ставящие своей целью правильное применение предписаний материального закона.

Таким образом, процессуальная форма не образует самостоятельной юридической ответственности. Не является она и стадией уголовной ответственности, представляя собой лишь «внешнее выражение движения» уголовно-материального правоотношения - ведь уголовный процесс «всецело посвящен выявлению материального правоотношения ответственности». Следовательно, в качестве основного, исходного правоотношения для уголовного процесса выступает уголовное правоотношение ответственности. Уголовно-процессуальное правоотношение является производным от предписаний уголовного права. Возникновение, развитие, изменение, прекращение процессуального правоотношения зависит от развития уголовно-материального отношения ответственности.

Любое процессуальное правоотношение является производным от уголовно-материального. Из этого следует, что установление того или иного запрета (ограничения) на возбуждение уголовного дела, на производство процессуальных действий (задержания, избрания меры пресечения и т.д.) в отношении ряда определенных категорий лиц вытекает из особо предписанного порядка наступления уголовной ответственности для указанных лиц. Но уголовная ответственность, преступность и наказуемость деяния определены исключительно в нормах уголовного права.

Соответственно, особый порядок наступления уголовной ответственности носит, безусловно, уголовно-материальный характер. Будучи определен во многом в других отраслях нормах уголовного права (в нашем случае - права международного), он вызывает к жизни особый процессуальный статус ряда лиц.

Применение процессуальных мер к предполагаемому преступнику на досудебных стадиях не противоречит презумпции невиновности. До вынесения обвинительного приговора суда, признающего лицо виновным в совершении преступления, существует «презумпция материального правоотношения ответственности», то есть предположение уголовной ответственности.

Без материальной презумпции ответственности не может возникнуть уголовный процесс. Действительно, невозможно, например, представить применение мер процессуального принуждения к предполагаемому преступнику вне события преступления, породившего уголовную ответственность.

Согласно предписаниям УПК РФ, процессуальный иммунитет сводится к особому порядку возбуждения уголовного дела, применения мер принуждения (задержания и меры пресечения в виде заключения под стражу), а также осуществления следственных действий (обыска, выемки и ряда других). Таким образом, процессуальный иммунитет «выражается в установлении изъятий из общего порядка судопроизводства для отдельных категорий российских и иностранных граждан», нося по сути дела процедурный характер. Но все эти процессуальные действия в конечном итоге подчинены одной цели - законной реализации уголовной ответственности согласно установлений уголовно-материального права.

На основе этих рассуждений в теории обоснована разделяемая нами позиция о том, что уголовно-процессуальные иммунитеты являются производными от уголовно-материальных: в любом правовом источнике особая процедура проведения процессуальных действий увязывается с тем или иным изъятием лица из сферы действия уголовного закона. Производный характер уголовно-процессуальных иммунитетов от уголовно-правовых наглядно подтверждается указанием ч. 3 ст. 72 УК России о том, что время содержания лица под стражей до судебного разбирательства засчитывается в сроки назначенного наказания в виде лишения свободы, содержания в дисциплинарной воинской части, ареста, ограничения свободы, исправительных работ, ограничения по военной службе и срок обязательных работ.

То есть, при вынесении обвинительного приговора меры процессуального принуждения становятся составной частью уголовной ответственности. Отсюда следует вполне естественный вывод о том, что, если лицо так или иначе изъято из-под действия уголовного закона, к нему не могут быть применены меры процессуального принуждения. Опять-таки уголовно-правовой иммунитет выступает в качестве изначального по отношению к уголовно-процессуальным иммунитетам.

В связи с этим представляется ошибочной точка зрения об отсутствии в уголовном праве института иммунитета.

Иногда в литературе признается существование уголовно-правового иммунитета, определяемого как «изъятие» из уголовного права, исключение из принципов действия Уголовного закона. Большинство авторов, признающих наличие иммунитета в уголовном праве, обычно не дает никакой его дефиниции. Однако, в литературе последнего времени появились несколько категориальных определений иммунитета как уголовно-правовой категории.

А.В. Наумов предложил определить иммунитет как «нераспространение общих правил об ответственности за правонарушения на определенных лиц, включая освобождение их от ответственности». И.И. Лукашук также считает, что под иммунитетом «чаще всего имеется ввиду освобождение от ответственности». В современном зарубежной литературе под уголовно-правовым иммунитетом понимается освобождение (release) от правовой обязанности (legal duty) или ответственности (legal liability), данное индивиду или группе людей по причине их специального статуса. Нетрудно заметить, что «правовая обязанность, предусмотренная в уголовном законе», является ничем иным, как обязанностью лица нести уголовную ответственность за совершенное преступление. Понимание уголовно-правового иммунитета в зарубежной доктрине в конечном итоге сводится к исключению из общего правила ответственности, связанному с особым правовым положением лица.

Наконец, А.Г. Кибальник, исследуя взаимосвязь уголовно-правовых и уголовно-процессуальных иммунитетов, определил иммунитет в уголовном праве как совокупность особых правил, относящихся к специально оговоренным в законе лицам, регулирующих порядок наступления уголовной ответственности, отличный от общепринятого. В такой порядок «безусловно включается и освобождение от уголовной ответственности лиц, обладающих тем или иным иммунитетом». Итак, имеются все основания признать существование материального иммунитета в уголовном праве. При этом иммунитет (в уголовно-правовом смысле) представляет собой особый порядок наступления уголовной ответственности для особо оговоренных категорий лиц.

Другое дело, что юридический статус лиц, в отношении которых действуют особые «правила» уголовной ответственности, зачастую указаны не в уголовном законодательстве, а в других отраслях права. Именно в этом, на наш взгляд, заключается основная трудность в понимании материальных оснований уголовно-правовых иммунитетов.

Особенно характерно это в нашем случае, когда изначально основания исключительных правил наступления уголовной ответственности для многих категорий лиц установлены в международном праве: как не раз подчеркивалось, положения ч. 4 ст. 11 УК РФ напрямую корреспондируют к нормам международного права.

По этой причине полагаем необходимым рассмотреть вопрос о соотношении международного и национального уголовного права. Общеизвестно, что в вопросе соотношения международного и внутригосударственного права наука выработала три основных направления: одно дуалистическое и два монистических.

Сторонники первой монистической концепции отдают примат внутригосударственному праву. Эта теория получила развитие в германской юридической литературе на рубеже XIX-XX вв. и рассматривала международное право как сумму внешне-государственных прав, как «внешнее государственное право». Суть этой идеи сводилась к тому, что «государство оставляет за собой свободу решать, соблюдать международное право или нет, в зависимости от того, диктуется ли это его интересами». Подобные воззрения базировались на взглядах Гегеля, считавшего, что «взаимоотношения между государствами суть взаимоотношения между самостоятельными контрагентами». Из этой философской посылки делался вывод о том, что государство вправе по своей воле изменить не только внутреннее, но и международное право. То есть, сторонники данной доктрины по существу отрицают международное право в пользу государственного суверенитета.

Более распространена иная монистическая теория - концепция примата международного права над внутригосударственным. Идейное обоснование она получила в трудах авторов англосаксонской и французской правовых школ. Так, Г. Кельсен (Н. Kelsen) рассматривал государство как «правовое явление», «юридическое лицо», а соотношение между международным и внутригосударственными право-порядками как «соотношение национального правопорядка и внутренних норм корпорации». Таким образом, сторонники этой доктрины отрицают наличие суверенитета у государства в пользу международного права, объявляя последнее высшим правопорядком.

Нетрудно заметить, что монистические теории не соответствуют правовым реальностям существования суверенных государств и международного права как юридического феномена. Вследствие этого в науке возобладал дуалистический подход в понимании соотношения внутригосударственного и международного права. Суть дуализма заключается в том, что международное и внутригосударственное право рассматриваются не просто как различные отрасли права, а «представляют собой отдельные правопорядки». При этом, отнюдь не исключается взаимодействие между этими двумя правопорядками, ибо и международное право может отсылать ко внутригосударственному, и возможна обратная ситуация. Однако государства создают международное право, а не наоборот. Вступая в международные обязательства, государство учитывает свои национальные правовые нормы, возможность в случае необходимости их изменения в целях приспособления к принимаемым государством международным обязательствам. Из этих посылок в науке середины XX века обоснована презумпция, согласно которой если для выполнения международных обязательств необходимо осуществить определенные законодательные мероприятия, то они должны быть осуществлены. Дуалистическое понимание взаимодействия международного права с внутренним является проявлением компромисса между государственным суверенитетом и международным правом в целом. Эта теория на практике сводится к следующему. Если влияние норм внутреннего права можно назвать первичным (так как государство исходит при создании норм международного права из положений собственного законодательства), то при наличии уже действующих правовых норм международного характера оно не может не признавать их преимущественного значения над нормами внутреннего права. Такое положение вещей отражено в основополагающих документах международного права.

Так, ст. 27 Венской Конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1963 года указывает на то, что государство-участник договора «не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания невыполнения им договора». Приоритет норм международного права означает, что «право каждого государства состоит из двух юридических систем: внутригосударственной юридической системы и международной юридической системы государства. Они вместе составляют определенное единство - право страны», а в случае конфликта преимущество отдается международному праву. Следовательно, нормы внутригосударственного права не только не могут противоречить нормам международного права, но скорее должны уточнять и обеспечивать реализацию требований международно-правовых норм.

В настоящее время большинство авторов считает международные договоры России источниками ее уголовного права. Таким образом, в понимании природы взаимодействия внутригосударственного и международного права господствует дуалистическая концепция. При этом, в случае юридического конфликта, приоритет отдается норме международного права. Такое понимание соотношения двух правовых систем - международной и внутригосударственной - нашло законодательное оформление в конституциях большинства развитых государств, в том числе в ч. 4 ст. 15 Конституции России.

В советской науке господствовало представление о том, что в силу самостоятельности международной и внутригосударственной правовых систем, международный договор не может быть непосредственным источником внутригосударственного права, в том числе и уголовного. А последний может быть применен только в случае его трансформации во внутреннее законодательство.

Однако высказывались и иные позиции. Так, Д.Б. Левин полагал, что имеют место три способа приведения в действие норм международного права в рамках внутригосударственного правопорядка: отсылка к международному акту; рецепция и трансформация последнего во внутренний закон. Данная позиция получила критику на основании того, что прямое действие нормы международного права при отсылке к последней может подорвать суверенитет государства. В дальнейшем наука шла по пути признания трансформации как основного «способа осуществления международного права путем издания государством внутренних нормативных актов... в обеспечение исполнения им своего международного обязательства». Сам по себе термин «трансформация» является условным. Ряд авторов относит к трансформации все способы и формы осуществления международного права посредством права внутригосударственного, в том числе прямую рецепцию международной нормы во внутреннем законе либо отсылку внутреннего закона к международной норме. Другие выделяют отсылку в самостоятельный способ взаимодействия, так как при ней применяемое внутри государства предписание международной нормы не приобретает характера внутригосударственного предписания; а нормы ратифицированного договора могут считаться трансформированными (реципированными) во внутреннее законодательство лишь в случае, если имеется указание закона на то, что международный договор является частью внутреннего права страны.

Ряд авторов отмечает, что ратифицированный договор приобретает силу внутреннего закона, и о его «трансформации» в правовую систему государства не может быть.

Можно еще привести множество различных точек зрения по поводу терминологии, обозначающей способы воздействия международного права на право внутригосударственное.

Сформулируем предварительные выводы:

Во-первых, в тексте многих национальных уголовных законов (в том числе и в ч. 4 ст. 11 УК России) имеется указание на возможность прямой отсылки к норме международного права при решении уголовно-правовых вопросов.

Во-вторых, универсальным способом является восприятие нормами национальных уголовных законов предписаний международного уголовного права. Такое восприятие может быть проведено по существу двумя путями: 1) путем текстуального включения нормы международного права в уголовное законодательство во исполнение международного договора; 2) путем включения нормы международного права в уголовное законодательство, причем предписание международного договора не устанавливает жесткой формы восприятия его предписания во внутригосударственное право; 3) путем изменения уже существующих норм уголовного законодательства во исполнение положений международного права. Таким образом, и на законодательном уровне, и в теории признано существование «отсылки» - то есть непосредственного (без приведения в тексте Уголовного закона) указание на действие нормы международного права, имеющей уголовно-правовое значение. Ситуация с международно-правовым иммунитетом в уголовном праве носит именно такой характер - ведь ни перечень лиц, обладающих иммунитетом в силу международного права, ни пределы такого иммунитета не определены в уголовном законе. Таким образом, можно констатировать то обстоятельство, что решение уголовно-правового вопроса об ответственности лиц, обладающих международно-правовым иммунитетом, решается не в рамках национального УК.

Далее, в Конституции РФ указано, что Основной Закон страны и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации (ч. 1 ст. 3), а в то же время общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются частью ее правовой системы, а в случае, если «международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора» (ч. 4 ст. 15).

В соответствии с Федеральным Законом РФ «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 года международный договор РФ тоже является частью правовой системы России (ст. 5). Под международным договором понимается письменное международное соглашение, заключенное Россией с иностранным государством (государствами) либо международной организацией и регулируемое международным правом (ст. 2).

Как известно, вступление в силу международного договора может производиться несколькими способами - присоединением к договору, ратификацией договора, утверждением договора либо фактом заключения сторонами самого договора. Если международный договор не требует издания внутригосударственного акта для его применения, он действует на территории России непосредственно (п. 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации»). Такой международный договор действителен и обязателен для России только с момента его ратификации. А акт ратификации сам по себе является новым федеральным законом (ст. 14 вышеназванного закона).

Согласно ст. б Федерального Закона РФ «О порядке опубликования и вступления в силу Федеральных Конституционных законов, Федеральных законов, актов палат Федерального Собрания» от 14 июня 1994 года, ратифицированные международные договоры России вступают в силу по истечении 10 дней со дня их официального опубликования либо в соответствии со специальным порядком, указанном в самом законе.

Таким образом, можно полностью согласиться с позицией судьи Конституционного Суда РФ О.И. Тиунова о том, что «нормы международного права, а также международные договоры России применяются Конституционным Судом России как инкорпорированные в национальное право нормы».

Действительно, согласно п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 8 от 31 октября 1995 года «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», суд при рассмотрении дела не вправе применять нормы Уголовного закона, если вступившим в силу для Российской Федерации международным договором, решение о согласии на обязательность которого для России было принято в форме федерального закона, установлены иные правила, чем предусмотренные УК РФ. В этих случаях «применяются правила международного договора».

Из положения о включении в Уголовный закон новых законов, регулирующих вопросы уголовной ответственности, сам Уголовный кодекс делает единственное исключение (ч. 4 ст. 11 УК РФ) - таким образом, УК РФ при решении вопроса об уголовной ответственности лиц, обладающих дипломатическим или иным международно-правовым иммунитетом, напрямую отсылает к положениям норм международного уголовного права.

Положения об уголовно-правовом иммунитете, закрепленные в нормах международного права, по существу включаются во внутреннее уголовное законодательство и действуют на территории нашей страны непосредственно, то есть без внесения изменений и дополнений в Уголовный кодекс России. Об этом свидетельствуют предписания ряда нормативных актов, в соответствии с которыми положения внутреннего уголовного законодательства не затрагивают установленных международными договорами «иммунитетов глав и сотрудников иностранных дипломатических и консульских представительств, а также других лиц». В любом случае, когда источником российского уголовного права становится норма международного права, по существу происходит их совместное применение. Формально на территории Российской Федерации может действовать только Уголовный кодекс России (в силу ч.1 ст. 1 УК РФ), но через его предписания опосредованно и согласованно действуют уголовно-правовые нормы международного характера (в том числе и нормы об иммунитетах, закрепленные в международном праве).

Согласованное (совместное) применение внутригосударственных и международно-правовых норм является проявлением универсализации мирового правопорядка. В теории высказана точка зрения, согласно которой согласованное (совместное) применение международной и внутренней нормы возможно при совпадении предмета правовой охраны.

Это тем более верно, так как в международной и внутригосударственной правовых системах выделяются группы норм, «обладающих качеством регулятивной совместимости». Итак, нормы международного права, устанавливающее тот или иной иммунитет в отношении уголовной юрисдикции, обладают приоритетом над национальным уголовным законодательством России и применяются совместно (согласованно) с положениями УК РФ.

Аналогичная ситуация имеет место при регламентации международно-правовых иммунитетов в уголовном праве цивилизованных государств.

В современном конституционном и уголовном законодательстве зарубежных стран также общепризнанным является приоритет норм международного права над внутренним законодательством, но, с другой стороны, обычно отсутствует детальная регламентация уголовно-правового иммунитета лиц, обладающих последним в силу норм международного права.

Это вовсе не означает отсутствия иммунитета от уголовной юрисдикции, которым пользуются те или иные лица в соответствии с международным правом. Во-первых, общепризнанным является приоритет норм международного права над внутренним законодательством. А во-вторых, во многих государствах законодательно оформлено включение норм международного права во внутреннюю правовую систему.

Так, статья 25 Конституции Федеративной Республики Германии устанавливает, что «общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права», а также «они имеют преимущество перед законами и порождают права и обязанности непосредственно для лиц, проживающих на территории Федерации». Подобные предписания содержатся в ст. 96 Конституции Испании («Международные договоры... являются составной частью внутреннего законодательства»), а также в ст. 55 Конституции Франции («Договоры или соглашения... имеют силу, превышающую силу внутренних законов»).  В уголовном законодательстве зарубежных стран при решении вопроса об ответственности лиц, обладающих иммунитетом в силу положений международного права, обычно имеется отсылка к действию «международного договора» либо «международного права» в целом. В уголовном законодательстве многих бывших советских республик продолжает сохраняться формулировка о том, что «вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей и иных приравненных к ним лиц, в случае совершения этими лицами преступления, решается дипломатическим путем» (например, в ч. 5 ст. 4 УК Литвы, ч. 4 ст. 5 УК Белоруссии). Однако, имеются и обратные примеры, когда уголовное законодательство прямо упоминает о приоритетном действии международно-правового иммунитета (ч. 4 ст. 6 УК Казахстана).

Таким образом, уголовно-правовые иммунитеты, установленные в международном праве, включаются в систему уголовного права каждой из стран-участниц международных соглашений. А таковыми в современном мире является подавляющее большинство государств.

Тем не менее, надо заметить, что в ряде государств имеются особенности регламентации иммунитета, установленного в международном праве. Это иммунитет персонала международных организаций в странах, где находятся штаб-квартиры международных агентств.

Большинство таких государств не имеет специального законодательства о статусе персонала таких организаций.

Например, в Нидерландах (где находится Международный Суд ООН) считается, что специальный закон, регулирующий привилегии и иммунитеты между агентствами ООН и Нидерландами не нужен, так как имеются вступившие в силу международные соглашения, регулирующие их порядок, участником которых являются Нидерланды. Обязанность государств-участников предоставить персоналу организации необходимые привилегии и иммунитеты исходит из принципов общего международного права и не зависит от внутреннего законодательства.

Особняком в этом ряду являются США, где в 1945 году был принят Закон об иммунитетах международных организаций (International Organizations Immunity Act).П. 1 ст. 7 названного Закона не распространяет дипломатический иммунитет на представителей государств, устанавливая для них только иммунитет при исполнении служебных обязанностей. Данное положение находится в прямом противоречии с Общей конвенцией о привилегиях и иммунитетах ООН, но тем не менее применяется, так как Общая конвенция и иммунитетах Соединенными Штатами до сих пор не подписана.

Такое произвольное сужение рамок иммунитета от уголовной юрисдикции представителей государств, при ООН и международных организациях было подвергнуто обоснованной критике в отечественной и зарубежной науке. П. 3 ст. 8 рассматриваемого Закона устанавливает иммунитет от уголовной юрисдикции должностных лиц международных организаций. Особо подчеркнуто, что те не обладают дипломатическим иммунитетом, а их иммунитет распространяется только на деяния, совершенные при исполнении служебных обязанностей.

В последние десятилетия зарубежными исследователями отмечена также тенденция к стиранию отличий в объеме международно-правовых иммунитетов. Так, например, в 80-е годы в установлениях большинства двухсторонних консульских конвенций на основе взаимности консульскому персоналу начал предоставляться абсолютный (а не служебный) иммунитет от уголовной юрисдикции страны пребывания; кроме того, он может распространяться и на административно-технический персонал консульств. Итак, во внутреннем законодательстве зарубежных стран обычно отсутствуют нормы, детально регламентирующие уголовно-правовой иммунитет лиц, обладающих им в силу международного права. Исключением являются США, что нарушает общепризнанное правило приоритета норм международного права. Правовой режим этих уголовно-правовых иммунитетов должен быть одинаковым для всех государств.

Вышесказанное положение об универсальности регламентации международно-правовых иммунитетов в уголовном праве России и стран континентальной и общей систем права само по себе свидетельствует о сближении правовых систем цивилизованных стран и подтверждает мысль о том, что между уголовно-правовыми системами России и Запада на самом деле гораздо больше общего, нежели различного.

Также представляется необходимым остановиться на вопросе о соотношении терминов «иммунитет» и «привилегия». Международное право употребляет как термин «иммунитет», так и термин «привилегия», а иногда не оперирует ими вовсе.

Так, например, из положений ч. 2 ст. 31 Венской конвенции 1961 года следует, что отказ дипломатического агента от дачи свидетельских показаний не может влечь ответственности, например, по ст. 308 УК РФ. Налицо ситуация, когда международно-правовая привилегия (правило получения согласия на дачу дипломатическим агентом свидетельских показаний представляет собой льготу, дополнительную гарантию свободного выполнения им своих обязанностей) превращается в иммунитет от уголовной ответственности по указанной статье внутреннего законодательства.

В науке были высказаны разнообразные мнения о том, что:

а) иммунитет и привилегии в праве – синонимичные понятия;

б) иммунитет и привилегии - это различные понятия;

в) иммунитет - собирательное понятие, включающее в себя иммунитет в собственном смысле этого слова и привилегии. Если привилегии понимаются как дополнительные льготы и преимущества, то иммунитет от уголовной юрисдикции определен как особый порядок наступления уголовной ответственности.

Думается, что «иммунитеты» и «привилегии» от уголовной юрисдикции, определенные в международно-правовых актах, применительно к сфере действия внутреннего уголовного закона выступают в качестве единого правового института, а именно - иммунитета. В уголовном праве зарубежных стран привилегии также «включаются» в содержание иммунитета. Можно согласиться с тем, что предпочтительно использовать собирательное понятие уголовно-правового иммунитета, берущего начало в международных документах. Тем более, что строгого разграничения между понятиями «иммунитет» и «привилегия» в международном праве не проводится.

Формулирование понятия международно-правовых иммунитетов в уголовном праве следует предпринять, исходя из следующих рассмотренных выше посылок:

1. Международное право в силу положений Конституции РФ имеет приоритет над национальным правом, в т.ч. уголовным.

2. Основание уголовной ответственности установлено в уголовном законодательстве.

3. Иммунитет в уголовном праве представляет собой особые правила наступления уголовной ответственности в отношении ряда лиц.

4. Правовой статус таких лиц определен в нормах международного права, то есть соответствующие нормы уголовного закона являются бланкетными, отсылая к нормам международного права. 5. Международно-правовой иммунитет от уголовной ответственности является относительным (преодолимым) - то есть в нормах международного права имеется оговоренная возможность (возможности) лишения лица иммунитета.

На основании изложенного международно-правовые иммунитеты в уголовном праве можно определить как совокупность особых правил, установленных в международном праве в отношении определенного круга лиц, и регулирующих особый порядок наступления уголовной ответственности по национальному уголовному праву.

С данным предложением согласились более 7 0 % наших респондентов, опрошенных в ходе социологического исследования.

Характер и объемы международно-правовых иммунитетов различных категорий лиц существенно отличаются друг от друга. В связи с этим закономерно появляется вопрос об их классификации. Наиболее предпочтительной представляется классификация международно-правовых иммунитетов в уголовном праве по видовой принадлежности, то есть в зависимости от юридического статуса лиц, ими обладающими.

Объем иммунитетов может сильно варьироваться в пределах одной и той же категории лиц (например, объем иммунитета дипломатического агента и обслуживающего персонала посольств и миссий), а может практически совпадать у различных категорий (например, дипломатических агентов и ряда консульских должностных лиц). Гранью между видовой принадлежностью иммунитета выступает его служебная предназначенность, воплощенная именно в правовом статусе лица.

Перед тем, как выделить виды международно-правовых иммунитетов в уголовном праве, полагаем необходимым остановиться на принципиально важном моменте.

Не вызывает сомнений, что наиболее распространен в юридической практике, теории и обиходе термин «дипломатический иммунитет». В современном международном праве дипломатический иммунитет обычно определяется как совокупность особых прав, характеризующих невосприимчивость к юрисдикции принимающего государства глав и сотрудников органов внешних сношений. Такие права призваны обеспечить особую защиту дипломатического персонала иностранных государств, «более надежную, чем та, которую принимающие государства обязаны предоставлять частным лицам». Круг лиц, обладающих «дипломатическим иммунитетом», весьма обширен и определен во многих международно-правовых актах, участником которых является Россия. Из них наибольшее и универсальное значение имеет Венская конвенция 1961 года.

Практически все предписания Венской конвенции 1961 в России дублируются действующим и поныне Положением о дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР от 23 мая 1966 года. Обычно авторы выделяют следующие «подвиды» дипломатического иммунитета: дипломатического агента; членов административно-технического персонала представительств; членов обслуживающего персонала посольств; дипломатического курьера, персонала специальных дипломатических миссий, персонала представительств государств при международных и межправительственных организациях.

Как ранее указывалось, само наличие международно-правового иммунитета указанных лиц диктуется функциональной необходимостью. Очевидно, что функции, скажем дипломатического агента и дипломатического курьера совершенно различны; деятельность всех вышеперечисленных лиц резко отличается друг от друга. По этой собственно причине различен и объем иммунитета, принадлежащий различным служащим дипломатического представительства, как различна возможная процедура лишения иммунитета.

В силу указанных обстоятельств полагаем, что применительно к уголовному праву было бы справедливее употреблять не столько термин «дипломатический иммунитет», сколько иммунитет того или иного вида служащих дипломатического представительства (дипломатического агента, административно-технического персонала, дипломатического курьера и т.д.)

С другой стороны, такое «дробление» дипломатического иммунитета (с точки зрения материального уголовного права) обусловлено различным уголовно-правовым значением его «видов», что особенно ярко проявляется в объеме содержания, сфере действия и возможной процедуре преодоления этих иммунитетов.

Повторимся: анализ действующих актов международного права приводит к выводу о том, что основная причина появления любого современного международно-правового иммунитета кроется в его функциональной необходимости, что позволяет определить следующие виды международно-правовых иммунитетов в современном уголовном праве Российской Федерации:

1. дипломатических агентов;

2. административно-технического персонала посольств;

3. обслуживающего персонала посольств;

4. дипломатических курьеров;

5. персонала специальных миссий;

6. представителей государств в международных организациях;

7. персонала международных организаций;

8. консульский;

9. военнослужащих, дислоцированных за границей.

Предложенную нами классификацию видов международно-правовых иммунитетов в уголовном праве, основанную на доктрине функциональной принадлежности иммунитета, поддержали 68% опрошенных нами респондентов.

Все вышеприведенные международно-правовые иммунитеты по сфере действия являются общеуголовными, то есть распространяются в отношении любого совершенного преступного деяния.

Оговорим особо один момент. В соответствии с ч. 2 ст. 27 Римского Статута Международного уголовного суда от 17 июля 1998 года, «иммунитеты, которые могут быть связаны с должностным положением лица, будь то согласно национальному или международному праву, не должны препятствовать осуществлению Судом его юрисдикции в отношении такого лица.

Данное положение Римского Статута означает, что не принимается в расчет наличие у лица любого международно-правового иммунитета в случае осуществления Международным уголовным судом своей юрисдикции в отношении данного лица. Как известно, Международный уголовный суд может осуществлять правосудие только в отношении тягчайших международных преступлений (агрессия, геноцид, преступления против человечности, военные преступления). Тем не менее, данная норма международного права устанавливает недопустимость ссылки на международно-правовой иммунитет только в международной юрисдикции. В национальной юрисдикции международно-правовой иммунитет (как и процедура его снятия) продолжают свое действие.

Говоря другими словами, если лицо, обладающее каким-нибудь международно-правовым иммунитетом, совершит преступление, то действие такого иммунитета на национальном уровне не зависит от вида совершенного преступления (разумеется, при соблюдении условий действительности самого такого иммунитета).

 

Автор: Елизарова И.А.