01.06.2013 2318

Соотношение запрета на недобросовестное правопользование с пограничными институтами гражданского законодательства

 

Чтобы уяснить специфические особенности и сущность такого правонарушения, как злоупотребление гражданским правом, необходимо сравнить его с наиболее близкими ему соседними институтами гражданского права.

а. Соотношение с обязательствами вследствие причинения вреда.

По своему правовому режиму злоупотребление правом как вид правонарушения ближе всего стоит к деликтным обязательствам. Часто это становится причиной их необоснованного отождествления. Общее правило деликтного обязательства (ст. 1064 ГК РФ) определяет, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Об отнесении шиканы к случаям деликта упоминал еще В.П. Грибанов, а И. А. Покровский был еще более категоричен, когда писал: «Запрещение пользоваться своим правом без всякого интереса для себя, с исключительной целью причинить другому вред, столь же естественно, как запрещение умышленного правонарушения вообще. Иначе можно было бы утверждать, что всякий убийца только пользуется своим правом на употребление своих рук. Шикана в этом смысле есть не что иное, как самый обыкновенный деликт». Не останавливаясь на вопросе о юридико-технической формулировке самого запрета на шикану, помещенного в статье 10 ГК РФ, необходимо отметить, что запрещение шиканы есть установление в законе внутренних пределов осуществления гражданских прав, а не отсылка к судейскому усмотрению. Поэтому неправильно весьма распространенное понимание шиканы в качестве деликта, в то время как, во-первых, она является далеко не самой распространенной формой злоупотребления правом, а во-вторых, шикана не всегда может распознаваться по признакам деликта. Отсутствие четкого доктринального разграничения этих понятий приводит к затруднениям в рассматриваемом вопросе.

Злоупотребление правом имеет свои специфические признаки, которые обусловили выделение этого поведения в отдельный вид правонарушения и, прежде всего, это признак использования гражданского права (правомочия) в качестве средства злоупотребления. Без этого признака шикана действительно становится одним из случаев деликта. Средством злоупотребления может быть любое гражданское правомочие, вытекающее из любой нормы объективного права, в том числе из сделок, из наследства, из кондикции, а также из норм о внедоговорном возмещении вреда, если они не в состоянии разрешить ситуацию, исходя из собственного юридического содержания. В отличительном от деликте признаке правоосуществления наиболее ярко должен проявляться механизм противодействия злоупотребительным актам. Нормы права (либо условия сделки), на которые опирается субъект, должны в этом случае «игнорироваться» и необходимо должен подключаться общий системный запрет на неоправданное поведение и следовать отказ в защите такого «права». Именно в этом проявляется универсальность принципа добросовестного осуществления гражданских прав.

Поскольку «деликтная» статья 1064 ГК РФ установила, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред, то необходимо выделить, что для применения к причинителю вреда приведенной нормы нет необходимости доказывать, что его действиями нарушены какие-либо нормы объективного права, кроме общего запрета причинять вред другим лицам. Требуется установить лишь факт наступления вреда и причинную связь между виновными действиями лица и наступлением вреда. Отсутствие, таким образом, нарушения конкретной нормы объективного права, кроме общего запрета, является объединяющим признаком при квалификации как деликта, так и злоупотребления правом. И то, и другое правонарушение в этой связи не влекут и применение санкций по своим «родным» статьям, если они находятся, к примеру, «внутри» договорного обязательства и спорное правоотношение регулируется специальной нормой.

Следует отметить и ряд принципиальных отличий исследуемых деликтных и злоупотребительных правонарушений. Злоупотребительные действия происходят в среде уже сложившегося или действующего правоотношения, т.е. на стадии реализации прав и исполнения обязанностей, в то время как деликтный вред служит самостоятельным основанием для появления нового «аномального» правоотношения, т.е. состояния ответственности. При этом, для деликтных обязательств не имеет значения - состоял потерпевший с причинителем вреда в каких-либо договорных отношениях или нет. Факт причинения вреда в некоторых случаях может являться общим признаком как для последствий злоупотребления правом, так и для деликтного обязательства. Но если последнее возникает непосредственно из и вследствие факта причинения вреда личности или имуществу субъекта права, то при недозволенном осуществлении права наличие вреда как такового не составляет обязательного признака, поскольку достаточно, как доказывалось ранее, угрозы причинения вреда либо, к примеру, скрытой блокировки чужих гражданских прав.

Необходимо отметить не только сходства и различия, но и существенное взаимодействие этих двух видов правовых режимов, когда они могут дополнять друг друга. Например, при причинении вреда личности и имуществу субъекта в результате злоупотребительных актов законом предусмотрено одно последствие - отказ в защите принадлежащего права (п. 2 ст. 10 ГК РФ). Пострадавшему лицу согласно норме статьи 10 ГК РФ не предоставлено «прямое» право на возмещение убытков, компенсацию морального вреда, взыскание неустойки и т.п. В этом случае на помощь приходят нормы об обязательности возмещения внедоговорного вреда. Ведь для деликтных норм не важно, каким действием причинен вред - злоупотребительным или обычным, при осуществлении права или вне права. Нормы о внедоговорной ответственности в этом случае начинают «работать» в субсидиарном режиме. Квалификация поведения субъекта в качестве злоупотребительного снимает вопрос о вине причинителя вреда и совместно с причинной связью становится основанием для возмещения противоправно причиненного вреда.

Более четкое разграничение между двумя исследуемыми категориями проявляется в «психическом» отношении нарушителя к своему поведению. При злоупотреблении правом, как указывалось ранее, нарушитель имеет четкое намерение тем или иным способом причинить вред другому лицу, либо достичь своей скрытой незаконной цели. Это намерение может быть исключительным или входить в состав иных намерений, но сам факт использования правового средства для достижения незаконных целей в злоупотребительных актах свидетельствует о полном понимании нарушителем значения своих действий и об их полном руководстве. Таким образом, злоупотребление правом - это умышленное действие, содержащее в себе исключительно прямой умысел, который базируется на принципе «вменяемость позволяет знать, а знание обязывает учитывать интересы других лиц». В деликтных правоотношениях наличие прямого умысла уже не является единственным условием применения мер ответственности. Бремя доказывания отсутствия вины причинителя вреда возлагается законом на него самого (п. 2 ст. 1064 ГК РФ). При этом закон подразумевает отсутствие вины во всех ее формах (небрежность, легкомыслие и т.д.), а не только в форме прямого умысла. Более того, в некоторых случаях, прямо предусмотренных законом, обязанность по возмещению причиненного вреда может быть возложена на лицо и независимо от вины причинителя вреда. Подобное правило используется для владельца источника повышенной опасности, причинившего вред. Ряд ученых в этом плане говорят вообще об отсутствии вины, ссылаясь на пункт 2 статьи 1064 ГК РФ, и, тем самым, полностью игнорируют вину, как одно из условий (оснований) для применения мер ответственности. Вероятно, что исключительно для удобства смоделирован подобный «усеченный» состав правонарушения. А термины «при отсутствии вины» или «независимо от вины» являются скорее юридической техникой, которую законодатель использовал с целью оперативной реализации прав пострадавшего по восстановлению его имущественного положения (либо восстановлению здоровья). Таким образом, субъектом ответственности по деликтному обязательству может быть как непосредственно причинитель вреда (ст. 1068 ГК РФ), так и иное лицо, указанное в законе (например, родственники недееспособного лица или владелец транспортного средства). А сам субъект внедоговорной ответственности может быть освобожден от возмещения вреда, если он действовал в состоянии необходимой обороны (ст. 1066 ГК) или в состоянии крайней необходимости (ст. 1067 ГК). При недобросовестном поведении субъектом злоупотребительных актов является сам абсолютно «сознательный» нарушитель чужих прав и ответственность за это переложить ему не на кого.

б. Соотношение с недействительными сделками.

Больше всего точек соприкосновения с точки зрения функционального назначения анализируемый принцип недопустимости злоупотребления правом имеет с институтом недействительности сделок. В связи с этим, возникает и много общих проблем. Основной вопрос в следующем: является ли статья 10 ГК РФ «старшей» нормой по отношению к нормам о недействительности сделок, либо она выполняет субсидиарную функцию, либо применяется наряду и в совокупности с правилами о недействительности сделок?

В Гражданском кодексе масса действий именуется сделками. Согласно статье 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Следовательно, злоупотребительные действия могут проявляться и в виде злоупотребительных сделок. Поскольку такие сделки относятся к неправомерным актам, то они, согласно классической теории, не могут именоваться договорами (это исключительно правомерное действие), а определяются через термин «недействительная сделка». Договор - это самый распространенный вид сделок и характеризуется соглашением двух или нескольких лиц о вступлении в определенные правоотношения. Недобросовестные условия (не путать с незаконными) могут фигурировать в таких договорах и могут повлечь его недействительность в соответствующей части или даже целиком (хотя законодатель никогда не говорит о «недействительности» договоров, а использует другой понятийный аппарат - «незаключенность», «расторжение», «прекращение» договора).

Согласно статье 168 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима или не предусматривает иных последствий нарушения. При этом часть ученых рассматривает в качестве нарушаемого закона, упоминаемого в статье 168 ГК РФ и которому не соответствует сделка, непосредственно норму статьи 10 Гражданского кодекса. Другими словами, статья 10 ГК РФ для них является одним из видов нарушений, подпадающих под юрисдикцию статьи 168 ГК РФ. Так, например, риск добросовестного контрагента общества, заключающийся в признании крупной сделки недействительной по основаниям несоблюдения процедуры ее заключения, по мнению сторонников такой точки зрения, должен быть жестко ограничен в целях стабилизации гражданского оборота. Ограничение такого риска может осуществляться различными способами. Г.Е. Авилов в этой связи предлагает рассматривать иски общества или его участников о признании крупной сделки недействительной непосредственно через призму статьи 10 ГК РФ по признаку причинения вреда руководителем общества. Статьи 78-84 закона «Об акционерных обществах», в которых регулируется вопрос о «заинтересованности» и «крупности» сделок, заключаемых хозяйственными обществами, по своей сути действительно направлены на запрет возможных злоупотреблений со стороны должностных лиц юридического лица и одновременно на защиту прав участников общества. Однако само установление обсуждаемых правовых норм вывело «за скобки» механизм возможных «нерегулируемых» злоупотреблений, введя их тем самым в юрисдикцию специальных норм, в том числе по юридическим последствиям. Плохо или хорошо названные нормы «работают» в этом механизме - это уже вопрос качества законотворчества, но бесспорно, что статья 10 ГК РФ в этих случаях бесполезна. Она вновь может быть «подключена» только в том случае, если нормы, регулирующие вопросы заинтересованности и крупности сделок, не смогут по каким-либо причинам применяться (например, если сами станут объектом злоупотребления, либо в них выявятся непреодолимые противоречия или пробелы).

Приведенный первый подход к соотношению статьи 10 со статьей 168 ГК РФ далеко не бесспорный, поскольку действие статьи 168 ГК РФ, по мнению сторонников второго подхода, имеет объективный характер в отличие от злоупотребления правом, которое есть результат злой воли лица. Статья 10 ГК РФ с этой точки зрения рассматривается ими как «грунднорма» по отношению к статьям о недействительности сделок. Согласно статье 168 Гражданского кодекса воля сторон, направленная на несоблюдение закона, является несущественной для квалификации недействительности в отличие, например, от шиканы. Кроме того, как указывает К.И. Скловский, констатация наличия злоупотребления правом в действиях лица является исключительной прерогативой суда. «Злоупотребление, пишет он, не может предполагаться, а, значит, и действия всех участников двух- или многосторонней сделки не могут считаться ничтожными в момент совершения, что не увязывается с конструкцией нормы статьи 168 ГК РФ». Автор приводит еще один аргумент в пользу своей позиции: наказать лицо, злоупотребившее своим правом, можно, и не признавая сделку недействительной. В том случае, если оно требует получения выгод по сделке, ему просто отказывается в удовлетворении его требования. Когда же выгоды были получены другими лицами, действовавшими добросовестно, то признание сделки недействительной произойдет в интересах именно нарушителя, что лишает смысла весь механизм. При этом, ученый подчеркивает, что пункт 1 статьи 10 ГК РФ может выступать как общая норма для признания сделок недействительными.

Следует согласиться с приведенной точкой зрения с одной только поправкой: статья 10 ГК РФ выступает не как общая норма для признания сделок недействительными, а скорее как субсидиарная норма на тот случай, если правила о недействительности сделок не могут урегулировать существующий практический случай или сами становятся средством, например, зло-употребительного иска. (Так, например, приобретение 100% пакета акций акционерного общества за 10 тысяч рублей, при наличии у него активов на 10 млн. руб., по факту означает мнимую сделку. Но ст. 170 ГК РФ не справляется с этим случаем, поскольку формально сделка исполняется. В этом случае должна подключается ст. 10 ГК РФ в корреспонденции со ст. 168 ГК РФ.) По этому пути развивается и правоприменительная практика арбитражных судов. В информационном письме Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008г. № 127 приведены в качестве обзора два практических случая, когда фактически притворные и мнимые сделки, тем не менее, формально исполнялись и суды вынуждены были подключать ст. 10 ГК РФ и, установив признаки злоупотребления правом, признавать сделки недействительными на основании ст. 168 ГК РФ.

Авторы третьего подхода считают, что понятие «злоупотребление правом» подпадает под состав, предусмотренный статьей 169 Гражданского кодекса РФ, в которой предусмотрено, что сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна. В подтверждение в научной литературе приводится пример, когда некто по договору жилищного найма сдает комнату в коммунальной квартире шумной цыганской семье с единственной целью: сделать жизнь в квартире невыносимой и побудить соседа - старого больного человека - приватизировать свою комнату, продать ее и уехать жить в деревню. Содержание (условия) сделки жилищного найма, ее форма и другие условия в данном случае могут полностью соответствовать закону, волеизъявление направлено на достижение правомерной юридической цели - сдача комнаты внаем. Однако, конечная цель сделки (выжить соседа) противоречит основам нравственности. Применить статью 169 ГК РФ в данном случае представляется довольно проблематичным и особенно в силу того, что нужно ответить на вопрос - что понимать под основами нравственности? Действительно, сделку, совершенную с целью, противной основам правопорядка (ст. 169 ГК РФ), рассматривают, исходя из содержания пункта 3 статьи 55 Конституции России, как посягательство на общественные отношения: а) закрепляющие основы конституционного строя; б) охраняющие здоровье населения; в) обеспечивающие оборону страны и безопасность государства; г) закрепляющие и охраняющие права и законные интересы других лиц. В данном случае основанием для признания сделки недействительной является только один момент: наличие цели, противной основам правопорядка или нравственности. Само по себе несоответствие требованиям закона имеет второстепенное значение для признания сделки недействительной по данному основанию. Сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, может как непосредственно нарушать императивные нормы закона, так и формально им соответствовать. Так, например, преступник заключает сделку с заказчиком, предметом которой является убийство человека за вознаграждение. Такая цель сделки противоречит не только основам нравственности, но и основам правопорядка (запрет убивать, вытекающий из уголовного законодательства). Эта сделка будет противозаконной по своему содержанию и в этом смысле не соответствовать требованиям закона (в соответствии с п. 2 ст. 1 ГК РФ стороны свободны в определении любых не противоречащих законодательству условий договора). Продажа, еще один пример, человеческих останков (костей) напрямую правом не запрещена, но сама по себе является актом безнравственной сделки и должна жестко пресекаться государством с применением правового режима, предусмотренного статьей 169 ГК РФ. В обоих случаях применения ст. 10 ГК РФ не требуется. Ситуация же с шумной цыганской семьей также регулируется специальными нормами об охране общественного порядка и правилами пользования коммунальных квартир, и, несмотря на наличие скрытой цели, не связана с использованием средств права, подрывающих основы нравственности.

А.А. Малиновский в дополнение к высказанным подходам полагает, что сделки, совершенные с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК); мнимые и притворные сделки (ст. 170 ГК); кабальные сделки (ст. 179 ГК) и другие относятся к формам злоупотребления правом, упомянутым в статье 10 ГК РФ. Субъект, заключая вышеуказанные сделки, осуществляет свое право в противоречии с его назначением, поясняет автор, и в результате причиняет вред личности, обществу, государству; так, совершая мнимую сделку (то есть сделку, заключенную лишь для вида, без намерения создать соответствующие правовые последствия), субъект злоупотребляет правом, предоставленным ему в соответствии с закрепленным в гражданском законодательстве принципом свободы договора (например, осуществляет дарение своей мебели соседу с целью укрыть ее от конфискации). Указанные недействительные сделки, необходимо добавить, относятся к так называемым сделкам, связанным с пороком воли, и в них, в общем срезе, действительно содержится тот или иной состав злоупотреби-тельного поведения: субъект использует ту или иную форму сделки для того, чтобы достичь чаще всего скрытую, корыстную цель, игнорируя тем самым ту правовую цель, которая подразумевается законом при использовании субъектами тех или иных правовых конструкций. И в этом плане гражданские права действительно не реализуются согласно своему предназначению в том правовом механизме, который установлен законом. Однако есть и существенное различие с признаками «чистого» злоупотребления правом: субъект, используя для своих целей те или иные дозволенные законом правовые режимы, нарушает не только общий запрет о недопустимости нецелевого использования права (ст. 10 ГК РФ), но и действующую под этот случай специальную норму закона (ст. 169, ст. 170, ст. 179). Правонарушение субъекта в этом случае становится не особым, т.е. злоупотребительным, а обычным, регулируемым, стандартным, объективно нарушающим конкретную норму права, с конкретными последствиями. Отсюда квалифицировать подобные действия в качестве злоупотребления правом становится не только бессмысленным, но и опасным, поскольку нарушитель, совершивший правонарушение по признакам, например, статьи 169 ГК РФ, начнет требовать отказа в защите права вместо применения для этого случая более жесткой санкции - конфискации.

Следует заметить, что и сама статья 169 ГК РФ не всегда способна противостоять злоупотребительным актам, несмотря на то, что многие цивилисты видят в ней панацею от любых злоупотреблений правом. Широкие возможности признания недействительным сделок со ссылкой на статью 169 ГК РФ делают эту норму самостоятельным потенциальным средством для злоупотребления правом. Связано это с тем, что под состав, закрепляемый статьей 169 ГК РФ, подпадают сделки, совершенные с целью, заведомо противной основам нравственности. Под этой высокой категорией понимаются «внутренние духовные качества, которыми руководствуется человек, этические нормы; правила поведения, определяемые этими качествами». Нравственный - «добронравный, добродетельный, благонравный; согласный с совестью, с законами правды, с достоинством человека, с долгом честного и чистого сердцем человека». Современные философские словари нравственность отождествляют непосредственно с моралью, которую рассматривают как один из способов нормативной регуляции действий человека в обществе, проявляющейся в общепринятых представлениях и принципах, как поступать в том или ином случае. Однако нравственность и мораль несут разный смысл, точно так же, как мораль и право. Нравственность - это внутреннее отношение к миру, которое всегда выше морали, являющейся внешней общепринятой системой отношений между людьми в конкретном обществе. Нравственность, - пишет С. И. Сухонос, - это идеальный эталон, с которого снимается далеко не идеальный слепок - мораль. Право, в свою очередь, часто справедливо оценивают в качестве «минимума» морали как необходимое средство регулирования взаимоотношений в человеческом обществе. Право, в свою очередь, составляет более жесткое, чем мораль, нормативное регулирование общества на данном этапе его развития без риска получить в ответ полное неповиновение. Однако и нравственность, и мораль, и право преследуют одну цель - обуздать биологические, эгоистические инстинкты человека и реализовать закон сохранения общества. Нравственность помогает выживать людям, так как только внутри общества человек имеет возможности для саморазвития и своей защиты. Разрушение нравственной основы общества приводит к ослаблению морали и уничтожению права. Уже сегодня социологи признают, что даже самые хорошие законы не работают, если в обществе нет нравственных основ.

Под основами нравственности, таким образом, в контексте статьи 169 ГК РФ необходимо понимать ее несовершенный, но максимально допустимый в обществе слепок - мораль. Однако необходимость выполнения основных нравственных законов не доведена до сознания большинства людей, и, прежде всего, в силу их индивидуального несовершенства и неравенства, а также в силу несовершенства самого общественного организма. Современное общество следует нравственным заповедям весьма нерегулярно. Но означает ли это, что любые аморальные юридические сделки или поступки должны регулироваться статьей 169 ГК РФ? Где в таком случае грань между правом и моралью? Представляется, что ответ лежит в следующей плоскости: морали в праве нужно ровно столько, сколько ее сможет «переварить» само общество, не сделав ее при этом орудием для подавления и уничтожения прав других членов общества. А проблема применения статьи 169 ГК РФ, таким образом, близко соприкасается с проблемой статьи 10 ГК РФ: до какой степени простирается свобода правоосуществления и насколько незаконными (аморальными) могут быть цели злоупотребляющего правом лица? Где здоровый эгоизм переходит в антиобщественное поведение? Где добросовестное поведение, а где злоупотребление правом? Насколько законными будут, например, решения общего собрания членов садового товарищества по увеличению членских взносов, необходимых для развития садового товарищества, в ущерб одной трети садоводов, которые вынуждены будут продать свои участки? Является ли злоупотреблением правом продажа до регистрации права собственности недвижимости другому лицу после заключения договора купли-продажи с первым покупателем и получением от него денег? Только «заведомые» (согласно статье 169 ГК РФ) и «намеренные» (по ст. 10 ГК РФ) действия субъектов правоотношений содержат одинаковые ответы на поставленные вопросы. В этом аспекте норма статьи 169 ГК РФ близко подходит к целям статьи 10 ГК РФ, поскольку нарушение пределов «доброй совести» и «основ нравственности» во многом тождественные, но трудноусвояемые понятия.

Несмотря на то, что по всем своим юридическим признакам состав статьи 169 ГК РФ самый близкий к составу злоупотребления правом, тем не менее, статья 169 ГК РФ всего лишь исключает из сферы действия статьи 10 ГК РФ такой серьезный пласт как противонравственные, а, точнее, антиморальные сделки. Статья 169 ГК РФ, таким образом, защищает гражданский оборот от безнравственных сделок, а статья 10 ГК РФ - от недобросовестности и эгоизма самих субъектов права на стадии реализации их субъективных гражданских прав.

В последствиях недействительности сделок, кроме того, тоже кроется общая черта с «классическим» злоупотреблением правом. Так, по общему правилу, при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах - если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом. Эти последствия, как и последствия за нарушение императивной нормы - статьи 10 ГК РФ (отказ в защите права) - не являются мерами ответственности. Закон не признает недействительные сделки легитимными, не признает де-юре возникающие из сделки (правоотношения) гражданские права и обязанности, отказывает им в существовании в правовом, законном поле. Санкция статьи 10 ГК также направлена на игнорирование предъявленного в исковом порядке гражданского права (требования). Но «диапазон» последствий недействительности сделок, в отличие от санкции за злоупотребление правом, очень широкий - от полного «исцеления» сделки до конфискации всего исполненного по ней в зависимости от ценности объекта защиты.

в. Соотношение с обязательствами вследствие неосновательного обогащения.

По своему правовому режиму запрет на злоупотребление правом необходимо будет сравнить с обязательствами вследствие неосновательного обогащения (гл. 60 ГК РФ), поскольку они вместе реализуют, прежде всего системные функции гражданского права.

Статья 1102 ГК РФ устанавливает, что лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение), за исключением случаев, предусмотренных статьей 1109 ГК РФ. В отличие от злоупотребления правом, которое признается правонарушением, действия, влекущие применение кондикционных правил, могут быть как неправомерными (например, недействительная сделка), так и правомерными (приобретатель получил в качестве исполнения «чужой» долг). Поэтому субъектами рассматриваемого обязательства являются не кредитор и должник (или правонарушитель), а приобретатель и потерпевший.

При злоупотреблении правом субъект права действует намеренно, умышленно исходя из своих эгоистических интересов, а для кондикции вина безразлична, так как ее правила применяются независимо от того, явилось ли неосновательное обогащение результатом поведения приобретателя имущества, самого потерпевшего, третьих лиц или произошло помимо их воли. Обязательство в этом случае возникает независимо от вины (и вообще от правонарушения), т.е. в силу самого факта неосновательного обогащения. И нормы о неосновательном обогащении, и норма статьи 10 ГК РФ являются по своему функциональному значению резервными восполнительными нормами гражданского законодательства по отношению к гражданско-правовым требованиям специального характера. Нормы о кондикции применяются только в том случае, если иные правила не установлены в самом Гражданском кодексе, в других законах и правовых актах, и не вытекают из существа правоотношений. Статья 10 ГК РФ «работает» в аналогичном режиме, т.е. применяется только в том случае, когда объект регулирования - недобросовестное использование гражданских прав - не охватывается действием специальных, «родных» норм гражданского права. Запрет на причинение вреда содержится и в статье 10 ГК РФ, и в кондикционных обязательствах главы 60 ГК РФ. Однако статья 10 ГК РФ подключается только в тех случаях, когда нужно добиться «блокировки» права, используемого для незаконных целей, и когда необходимо возразить на активные претензии истца (ответчика), пытающегося «защитить» свои, якобы нарушенные, права. Устранив эти препятствия с помощью запрета на злоупотребление правом, кондикционные нормы далее могут «работать» уже самостоятельно, обязывая нарушителя к возврату неосновательно полученного. И наоборот, потерпевший от злоупотребления правом при невозможности по тем или иным причинам применить специальные нормы, регулирующие последствия правонарушения, всегда имеет возможность воспользоваться для восстановления (скажем так, уже в определенном смысле защищенного) своего права нормами о неосновательном обогащении. Подобный случай, к примеру, может произойти, когда отказ в защите недостаточен для восстановления нарушенного права, а деликтные нормы не подлежат применению в силу отсутствия вреда в его явной форме, хотя присутствует факт недобросовестного сбережения. Нормы кондикции, так же, как и нормы о злоупотреблении правом, используют критерии добросовестного поведения и в ряде случаев направлены на предупреждение возможных злоупотреблений. Так, например, обязанность по возврату имущества, возмещению доходов и уплате процентов по статье 395 ГК РФ возникает, как следует из статьи 1107 ГК РФ, с того времени, когда приобретатель «узнал или должен был узнать» о своем неосновательном обогащении. Одной из своих норм обязательства из неосновательного обогащения напрямую «подключены» и к проблеме злоупотребления правом. Так, согласно статье 1103 ГК РФ, правило о возврате неосновательного обогащения подлежит применению, помимо всего прочего, и к требованиям о возмещении вреда, причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица. При этом обогатившимся лицом в правоотношениях равно может быть и кредитор, и должник, и нарушитель, и пострадавший. В этой норме по сути проявляются принцип юридического равенства участников гражданских правоотношений и компенсационный характер гражданского права в целом. Санкция в виде отказа в защите права - это особая пассивная мера защиты, направленная на непризнание юридических последствий незаконного правоосуществления, в какой бы форме оно ни было, а возмещение затрат (ст. 1108), возврат исполненного (ст. 1102, 1104), возмещение убытков (ст. 1105, 1107) - это активные формы защиты при применении норм о неосновательном обогащении.

Общий вывод: оба сравниваемых правовых института - запрет на недобросовестное осуществление прав и обязательства вследствие неосновательного обогащения - являются защитными мерами, отвечают за гибкость и эластичность гражданского права, способного с помощью исследованных норм вбирать в себя и в субсидиарном порядке регулировать нестандартные правоотношения.

 

Автор: Волков А.В.