Институт мировых судей в России до реформы 1864 г.
В дореформенный период судебная система России имела свои особенности.
Восстановление нарушенного права, находилось в руках главы семьи или рода, господина или землевладельца.
Частный способ восстановления нарушенного права руками потерпевшего или истца, т.е. месть в точном смысле (самоуправство), в догосударственный период не существовала: она входила в различные комбинации с родовой, общинной и государственной судебной властью.
Судебная власть главы семьи или рода, естественно, переходила во власть судить «челядь», т. е. рабов и изгоев. Существование у славян владельческого суда в XI-XIV вв. не подлежит сомнению, отмечает М.Ф. Владимирский-Буданов, ссылаясь на договор новгородцев 1307 года «А холопа и половника не судити твоим судьям без господаря». Ян на Белоозере спрашивает о волхвах, чьи они смерды, перед тем как приступить к суду над ними. «Повесть о благочестивом рабе» рассказывает, что один господин приказал отсечь голову своему виновному отроку. Жалованные грамоты частным владельцам имений даются с вирами и продажами. Приведенные факты указывают на частное происхождение владельческого суда, так как население сел первоначально состояло из холопов и изгоев, Пожалование права суда какому либо конкретному лицу государственной властью не опровергает этого, ибо жалованными грамотами награждались села с таким же несвободным населением. Компетенция этого суда не имела в тот период никаких ограничений.
Что касается права вотчинного суда в собственном смысле, т. е. суда над свободным населением частных имений, то его нельзя столь же естественно выводить из под власти домовладыки. Источники первого периода молчат о таком суде. Думается, что он мог образоваться только путем делегирования со стороны государства, которое впоследствии было «менее щедро в Москве, чем в Литве», где право суда над крестьянами превратилось из привилегии в общий закон. Естественным образом возникает судебная власть общины как обязанность соседей помогать обиженному (призыв о помощи к соседям - крик - есть термин, которым обозначалось у некоторых народов исковое прошение- «Klage»). В эпоху Русской правды община осуждала уголовные иски; представители ее, «добрые люди», решали иски, возникавшие из договоров; они же и выборные чиновники общины (сотские и старосты) участвовали в княжеском суде. Стремление решать споры между общинами судебным процессом, а не войной, вызвало необходимость государственных органов судебной власти, и это было уже тогда прообразом местного суда.
Государственными (земскими) органами являлись; 1) князь; его судебная власть простиралась на всю землю и вне резиденции осуществлялась им лично, или через постоянных чиновников (посадников и тиунов), действующих постоянно от имени князя. Место суда - «княж двор» - не только резиденция князя, но и те дворы, где сидели в провинциях княжие чиновники; 2) бояре судили или отдельно, заменяя княжий суд, или постоянно вместе с князем; 3) вече обсуждало нарушение прав целой земли (т. е. дела о земской измене и других государственных преступлениях), но первоначально и всякие иски. Иноземные летописцы той эпохи считали, что вече есть не что иное, как собрание народа для суда и казни над преступниками. Е.Е. Некрасов выделяет в древний период суд, как объект управления наравне с войском и государственным хозяйством. Княжеские и вечевые органы суда действовали первоначально вместе; инстанционного порядка не существовало. Но в Новгороде и Пскове (в XIV и XV вв.) отношение вечевых и княжеских органов суда определялось законом точнее. Здесь, по мере выделения судебной системы, между различными органами суда устанавливается законом прочное отношение. Появились две формы таких соотношений: одна - в новгородском судопроизводстве, другая - в псковском. Для более глубокого понимания соотношения «общинного права» и правовых прерогатив государства, видимо, полезно использовать методологию «горизонтальных» и «вертикальных» структур при характеристике закона и суда, применяемую американским исследователем Д. Кайзером и российским ученым А. Дворниченко. В соответствии с ней община - горизонтальная структура, государственная власть - вертикальная. В этом случае мы сможем проанализировать отделение княжеской судебной власти от власти общинной. Органические формы решения социальных конфликтов выражались в реализации родовых обычаев и общинных норм, где превалирует кровная месть. Затем появляются так называемые «композиции» - платежи в пользу пострадавшего или родственника. Усиление государственной власти, привело к санкции, уплачиваемой в пользу власти. Общая форма процесса уже с древнейших времен заключала в себе три стадии: 1) установление сторон, 2) производство суда и 3) исполнение решения. Но наряду с общей существовали и другие формы, в которых недоставало той или другой из указанных частей процесса.
Обе стороны именовались «истцами» или «суперниками», или «сутяжниками» что прямо было зафиксировано в Российском Законодательстве Х-ХХ вв. в девяти томах, в Псковской судной грамоте. Одинаковое наименование сторон указывало на отсутствие процессуальных преимуществ и для истца, и для ответчика, с некоторыми, впрочем, исключениями для исков уголовных. В Патерике Печерском рассказывается, что «Арефа (печерский монах, будучи обокраден) от многие скорби, еже о злате, хотя сам ся погубите, и тяжу велику вздвиже на неповинныя, много мучив без правды». Понятие о государстве как истце (в делах уголовных) еще не существовало; следовательно, не было различия между уголовным и гражданским, состязательным и обвинительным процессом. Но уже с довольно ранних времен государство помогает частному истцу в преследовании обвиняемого, возлагая расследование преступлений на общины и, наконец, активно участвует в интересах сторон, воспрещая потерпевшему лицу освобождать преступника от наказания по мировой. Есть известия, что уже в XII в. государственная власть преследовала преступника даже тогда, когда частный истец отказывался от иска, и что причина этого явления состояла в том, что органы власти не хотели отказаться от предназначенного для них уголовного штрафа. Такая позиция власти по отношению к возможности правового регулирования конфликтов мирным путем показывает, что материальный интерес превыше личностных ценностей, и то, что приносит убытки государству, не может существовать, пусть даже оно гуманно, справедливо, человечно и правильно.
Сторонами, по общему порядку, во всех делах являлись частные лица. Но под частными лицами в древнейшее время подразумевались не лица физические, истцами и ответчиками выступали семья, род и община: «на борьбу эту родственники обеих тяжущихся сторон приходят вооруженными и становятся; тогда соперники вступают в бой». Согласно Русской Правде первоначальная обязанность общины отвечать по искам об убийстве не подлежала сомнению; из нее возникла круговая порука (при которой община является уже не только ответчиком, но и судьей по преступлениям).
Кроме семьи, рода и общины, истцами и ответчиками являлись юридические лица в собственном смысле, обычно в полном составе своих членов - физических лиц. С постепенным выяснением понятия лица в частном праве определялась и деятельность физического лица как стороны в процессе. Впрочем, никаких условий процессуальной правоспособности физического лица памятники этой эпохи не дают. Из них можно извлечь только то, что эта правоспособность имела безграничные пределы: могли искать не только женщины, как замужние, так и вдовы, дети, но даже и рабы. Процессуальные отношения сторон устанавливались, по общему правилу, договором между ними. Содержание этого договора составляли следующие вопросы: предмет спора, судья, к которому следует идти за решением, и срок явки в суд. Впрочем, второй из этих трех предметов входил в договор лишь в древнейшее время; на что в Русской Правде есть прямые указания: «Русский не должен звать латинянина на суд другого князя, кроме князя смоленского; разве если сам захочет, то пусть идет» в позднейшее время на это есть лишь намеки: если стороны назначили срок явки к какому-либо судье и этот судья переменится, то это не освобождает их от обязанности явиться в срок к новому судье. Договор, мог так же служить и основанием разрешения спора.
Особенные виды установления отношения (договора) сторон до суда составляли: а) свод, б) гонение следа.
По мнению толкователей законодательства того периода свод состоял в отыскании истцом надлежащего ответчика посредством «заклича», свода в прямом смысле и присяги. Каждый, у кого пропала вещь, производил объявление на торгу - закличь. Закон предполагал, что объявленная заповедь должна стать известной для того рода или того «мира», в продолжение трех дней. Если истец находил свою вещь по истечении трех дней после заклича, то тот, у кого она была найдена, признавался ответчиком, который возвращал вещь, и уплачивал штраф - 3 гривны за обиду. Если же закличь еще не была сделана, или если собственник находил вещь в руках другого до истечения узаконенных трех дней после заклича, или, наконец, он находил ее не в своем городе (или «миру»), то начинался свод.
Человек, у кого найдена вещь, отнюдь не признавался еще ответчиком: он мог законным путем приобрести ее от третьего лица, ему известного. Вот почему закон, оставляя вещь во владении купившего ее, обязывал его вместе с первоначальным хозяином идти к тому лицу, у кого первый приобрел ее. Если это третье лицо ссылалось также на законный способ приобретения вещи, то свод продолжался дальше всеми заинтересованными лицами. Участие первоначального собственника в этом иске подлежало ограничениям: если свод происходил в одном городе, то собственник шел до конца свода, но если цепь заинтересованных переходила за пределы города в территорию, подчиненную городу, то истец шел только до третьего свода. Это делалось, очевидно, для того, чтобы не затрагивать интересов добросовестных владельцев. Тогда тот, до кого доходил 3-й свод в территории, должен вручить истцу деньгами цену, равную вещи, а сам уже вел свод дальше.
Следующей стадией процесса являлся «след». Он начинался в том случае, если преступник не был застигнут на месте преступления, то есть начиналось разыскание следов.
Судебное разбирательство в древности являлось состязанием сторон перед судьей. То, что мы сегодня называем судебными доказательствами, в то время было средствами сторон; суд лишь регулировал и уравнивал эти средства. А средства эти, известные древнему процессу, были следующие: послухи, суды Божий и акты. Суды Божий собственно не могли быть поставлены в один разряд с прочими судебными доказательствами: суд Божий был судом совершенно отдельным от судов человеческих. Собственно показаниями послухов исчерпывались все обыкновенные средства суда; от сторон зависело, апеллировать от суда человеческого к суду Бога или нет. Это говорит о глубоком понимании людьми того времени божественной связи процесса «правосудия» и Бога. Только Он мог осудить. Смертные же могли только способствовать послаблению и просить справедливого суда от Бога. Если все же обращались к суду Божьему, то его формы были: жребий, рота, ордалии и поле.
Древнейший способ решения всяких сомнительных дел - жребий - уцелел и в практике и признавался законодательством, только не в процессе.
Вне процессуальное значение жребия в древнейшее время было велико и разнообразно. Им решался вопрос, кому приносить присягу.
Слово «рота» не вполне соответствует нынешнему понятию присяга (термин, заимствованный из Польши): «рота», по древним толкователям, означает спор, битву. Она служила первоначальным источником, из которого развились впоследствии ордалии и судебные поединки. И только позже «рота» стала означать присягу в правоте. «Рота» становится вспомогательным средством при свидетельских показаниях и при судебном поединке.
Ордалиями назывались испытания. истины посредством разрушительных сил природы - огня и воды. Первое известие о них дает Пространная Русская Правда, а в договорах с немцами они упоминаются в последний раз.
Судебный поединок (Поле) также являлся составной частью процесса. Поединки присуждались по искам, возникающим из преступлений. Существенное условие судебного поединка - равенство сторон, которое понималось преимущественно в смысле физического равенства. К концу описываемой эпохи происходят изменения в судебном процессе. В суд необходимо было представлять письменные доказательства (акты) по большей части исков, возникающих из договоров, которые прежде решались послухами, и в тяжбах о недвижимом имуществе. Эти акты или неформальные - доски, или формальные - записи. Первые - домашние акты, вторые - укрепленные. Укрепление во Пскове происходило через оставление копии в ларе Святой Троицы. Первые не исключали возможности ни свидетельских показаний, ни судов Божьих; вторые -решали дело безусловно.
По мере усложнения социально-экономических отношений, появляются новые судебные органы, которые в той или иной мере санкционировались государством.
В Московском государстве органы судебной власти были разделены на государственные, сословные и частные. В период укрепления и складывания государства еще продолжали действовать элементы дворцово-вотчинной системы центрального управления. Летописи того периода говорят о путях, которые ведали разнообразными направлениями хозяйственной деятельности и о путных боярах, возглавлявших пути. Пути ведали населением, которое жило на приписываемых к ним землях, не только в финансово-административном отношении, но и в судебном.
Виды вотчинного суда соответствовали разрядам владельцев вотчин. А именно: а) дворцовый суд для суда над крестьянами дворцовых вотчин; центральный орган его - Большой дворец в Москве: в селах и волости судили посольские и приказчики; б) вотчинный суд монастырей и других церковных учреждений велся патриаршим дворцом в Москве, местными епископскими дворами в епархиях и монастырскими судебными властями, а в селах - тиунами и приказчиками, в) Суд светских владельцев: в больших вотчинах составлял также сложное учреждение, в которое входили «приказ» при особе боярина в Москве, главные приказчики для целого ряда вотчин одного боярина и «вотчинная съезжая изба», а также приказчики в отдельных вотчинах. Местные вотчинные судьи получали наказы, во всем сходные с наказами царских воевод; в них круг власти определялся точно. Между этими органами вотчинного суда во всех разрядах его существовали инстанционные отношения (перенос дел по апелляции и по докладу). Пределы власти вотчинного суда ограничивались исками и приговорами по мелким уголовным делам.
Как в судах государственных (провинциальных), так и в сословных и вотчинных суд производился при участии местного населения, а именно выборными представителями общин - сотских и старост, и судных мужей (до XVI в.) или целовальников (с XVI в.). Судные мужи - это «лучшие» или «добрые люди», представлявшие население не по выбору, а по своему положению в местном сообществе, в определенном смысле это было участие в суде самой общины. Именно такой порядок обеспечивал справедливость и правильность решения.
С середины XVI в. институт судных мужей перешел в учреждение целовальников, т. е. лиц, специально выбранных для суда и целовавших крест; число их в каждой волости и посаде не было определено законом. В вотчинно-церковных судах к составу судных мужей присоединялся местный священник; в вотчинно-светских судах избирались населением крестьяне «добрые, разумные, правдивые»; на них присылался барину «выбор за поповою рукою». В церковно-сословных судах судными мужами были поповские старосты и десятские священники. Следует, однако, иметь в виду, что существование судных мужей и целовальников не отстранило общины от суда. Известен случай, когда приказчик боярина Морозова жестоко пытал обвиняемую женщину, то за нее «миром вступилися» и клеветник-обвинитель признался «при выборных, при целовальниках и при всем мире».
Участие населения в суде было признано необходимым сначала по обычаю, потом по закону в местных грамотах «наместником и тиуном без добрых людей не судити суд» и судебниках. Роль судных мужей и целовальников определялась следующими чертами: они удостоверяли (при докладе), что суд действительно был и именно такой, как записано в судном списке, предотвращали взяточничество и пристрастие на суде, определяли меры средств пресечения обвиняемому уклоняться от суда, т. е. могли заменить арест порукой, и несомненно участвовали в решении вопроса о праве как знатоки местного обычного права (важный нюанс для современного института мировых судей).
При развитой системе кормления, складывались две инстанции: провинциальный суд наместников и волостей и центральный суд - бояр и Великого князя. Однако кормления уже не могли обеспечивать государственные функции на местах, вызвали протесты во всех социальных слоях населения.
К 1549 году, параллельно с кормлениями, на основе специальных губных грамот появляются губные учреждения. Первые губные грамоты получило население Белоозерского и Каргапольского уездов в октябре 1539 года. В соответствии с грамотами на выборные губные органы возлагались задачи по суду и наказанию «лихих людей». Их обязанностью являлось сыск и наказание преступников. В каждом губном округе из дворян или детей боярских выбирался губной староста и утверждался в Разбойном приказе. Канцелярия (изба губного старосты) состояла из старост миров, десятских, туда же входили и целовальники. Кроме разбойных дел, в ведение губных органов попали дела об убийствах, заведование тюрьмами. Институт губных старост можно считать трансформированным местным судом, однако это может быть и спорным моментом, так как здесь в полной мере проявилась воля государства, хоть и преломляемая в территориях земскими органами.
К рассматриваемой категории местных судебных органов относятся и земские «избы». Первую грамоту получили черносошные крестьяне Полесской волости Владимирского уезда. Согласно грамоте в городах и волостях избирались «излюбленные головы» (старосты), а также «лучшие люди» (целовальники или земские судьи). Следует отметить, что данные органы осуществляли и другие административно-хозяйственные функции, наряду с судебными. В XVII в. можно различить три инстанции: суды провинциальные, приказы и боярскую думу. Впрочем, этот порядок не мог быть признан правильным; многие приказы судили в качестве первой инстанции, например, земский приказ для гор. Москвы. С другой стороны, губные и земские власти, а также воеводы более важных и отдаленных городов получали право безапелляционного суда. Дела могли переходить из низших в высшие инстанции и по жалобе, что называлось «пересуд». Апелляция каждый раз являлась жалобой на умышленное «неправосудие» и имела вид суда с судьей, хотя закон знает уже и возможность добросовестного неправого решения.
В XVIII в. суды характеризовались сложной формой. Петр I, к воинскому уставу 1716 г. приложил «краткое изображение процессов», заимствованное из западных источников; здесь нашло себе место полное применение понятия следственного (инквизиционного) процесса; процесс становится тайным и письменным (вместо судоговорения установлен двукратный обмен бумаг между сторонами. Важнейшим недостатком петровского «процесса» обычно считают введение им учения о формальном значении доказательств (т. е. заранее установленной оценке их законом, а не судьей). Но при исключительном господстве следственных начал в процессе это скорее достоинство, чем недостаток: ибо произвол, данный судье, был столь велик, что без ограничения его теорией формальной силы доказательств самое понятие о суде утрачивалось бы: приговор является простым распоряжением судьи по его усмотрению. Судебные доказательства, допущенные «процессами», были следующие: а) Собственное признание; б) Свидетельские показания; в) В петровском процессе уцелел один из видов суда Божия, а именно очистительная присяга, к которой допускался обвиняемый в том случае, когда против него не было других достаточных улик; впрочем, законодатель неодобрительно смотрел на присягу, предпочитая лучше оставить человека в подозрении. В числе лучших доказательств считались письменные (разумеется, в делах гражданских).
Этот период истории характеризовался решительным склонением в сторону инквизиционного процесса, как узаконения, так и практики. Дух Петровских преобразований и развитие общественных отношений отвергали мировое судопроизводство. Поэтому была создана сложная система судов, имевшая своей целью отделиться от администрации. Далее и сама Екатерина II, предписав руководствоваться «формою суда», тем не менее тут же отменила устное судоговорение и ввела письменное производство (для судных комиссий, учреждаемых за счет обвиняемых). Замечательно, что и депутаты Екатерининской комиссии не одобряли состязательный процесс, как он установлен в «форме суда». Но это и неудивительно, ибо от состязательного процесса осталась, действительно, только форма, которая лишь усложняла и удлиняла процесс, между тем как самые дела решались по инквизиционному усмотрению судей. Распределение при Екатерине II гражданского и уголовного суда по двум палатам не привело к установлению двойственного процесса. «Форма суда» постепенно забывалась, существуя в законе до последнего времени. О суде при участии местного населения не могло быть и речи. Следовательно, в XVIII в. в России игнорировалась возможность приближения процесса судопроизводства к народу, более того, полностью исключалась.
Система судоустройства России до 60-х годов XIX в. определялась положениями Учреждения о губерниях 1775 г. Суд не был отделен от администрации и носил ярко выраженный сословный характер. Система судебных органов была крайне сложной. Судопроизводство в дореформенный период носило канцелярский характер, в нем продолжала применяться теория формальной оценки доказательств, не было равенства сторон, гласности, обвиняемый не имел права на защиту.
Недостатки судебной системы и судопроизводства вызывали недовольство даже привилегированных сословий (не только буржуазии, но и дворянства, где волокита и бюрократизм принимали ужасающий характер. По свидетельству В.О. Ключевского, в 1842 г. министр юстиции представил императору отчет, в котором значилось, что в судебном производстве насчитывалось 33 млн. незаконченных дел). Такое положение требовало незамедлительного вмешательства и исправление ситуации.
Таковы были судебные установления, созданные в эпоху обновления всей русской жизни. В них воплотились лучшие стремления лучших людей того времени. «Пол столетия, прошедшие с тех пор, не прибавили ни одного камня к возведенному ими зданию». Напротив, годы упадка, сменившие эпоху реформ, привели это здание почти к полному разрушению, так что судебные уставы в течение всего этого времени оставались заветной мечтой всякого, кому дороги были интересы правосудия.
Автор: Смирнова Я.Б.