29.02.2012 2962

Роль казачьего самоуправления в снижении конфликтогенности в регионе

 

Реформаторское казачье движение для российского общества 90-х годов XX века стало новым социально-политическим явлением, потребовавшим дополнительных исследований как специфический сегмент истории Отечества. Острота и неоднозначность проблематики вызвали широкие дискуссии, ставящие вопрос о месте и роли казачьего самоуправления в современной России, о правовом статусе казачьих объединений. Последнее требует дополнительных научных оценок соотношения этнического сословного и политического элементов в генезисе казачества, учитывая советский опыт расказачивания.

Исследование этого вопроса невозможно без определения того места казачества с его органами самоуправления, которое отведено ему на сегодня в сложившейся системе общественно-политических и социально-экономических отношений.

Поскольку современное казачество с самого начала настойчиво изъявляло желание играть роль самостоятельного субъекта в политике, извлекая свой интерес из взаимодействия с государственными институтами и политическими партиями, с субъектами Российской Федерации и странами ближнего зарубежья, особое внимание заслуживал прикладной характер проблематики, а именно эксплуатация «этнического» компонента идеи «возрождаемого» казачества.

Попытаемся определить тенденции возможной трансформации казачьего движения и казачьей «этнической» идеи в соответствии с проводимой в отношении его государственной политикой.

Ситуативность поведения казачества в установлении взаимовыгодных отношений с государством и импульсивность, непоследовательность государственной политики по отношению к казачеству, определили весь дальнейший путь развития казачьей идеи и идеологии.

Стремление государства в лице исполнительной власти осуществить политику «социализации» казачества, то есть юридически оформить его сословность, очевидна и безальтернативна с прагматичной точки зрения. Столь же очевидной является необходимость учитывать влияние этнического компонента казачьей идеологии, особенно в регионах межнационального обострения.

Отношение казаков к некогда дружественным соседям - северокавказским народностям, калмыкам, украинцам и т. д. в корне изменилось. Причиной тому, в немалой степени, послужила активизация процессов миграции из регионов межэтнической напряженности и отток населения с приграничных территорий. Казаков возмущало хозяйское поведение «беженцев» на родной земле. Не редки случаи самостоятельного, без привлечения милиции и структур охраны правопорядка, решения казачеством возникающих проблем с инородцами.

Следствием продолжительных политических пертурбаций и многочисленных территориальных реорганизаций явилось критическое положение нижнее-терского и гребенского казачества как субэтноса, а с ним и всего русскоязычного населения в Дагестане. Казаки Кизлярского района зарегистрировали свою организацию в октябре 1990 года. Доля казачьего населения в этом районе, по оценкам экспертов, не превысила 12 - 15 %. Широкая поддержка казаков местным русскоязычным населением явилась реакцией на «аваризацию» высших управленческих производственных структур города и района, увеличившийся поток выезжающих в Кизляр лиц даргинской, аварской и других горских национальностей. В сложившейся обстановке казачество как коренной народ Северного Кавказа имело не меньше прав на создание на территории Кизлярского и Тарумовского районов национально-культурных автономий (как того хотели также ногайцы, лезгины, кумыки и др.).

Кизлярские казаки достаточно сдержанно отнеслись к попыткам руководства России ускорить процесс становления казачества, прежде всего как служилого сословия. Будучи еще слабым организационно и политически, при фиксированной милитаризации нижне-терское и гребенское казачество оказалось в абсолютной изоляции по отношению к другим этносам северокавказского региона. По мнению многих казаков, главная цель казачьего «ренессанса» должна была состоять не в спешном формировании полков, а в восстановлении той социально-экономической среды, которая, собственно и способна возродить казачество как таковое.

Отношения с Калмыкией, ближайшим соседом терцев и кубанцев изначально были дружественными. Калмыцкие казаки не стеснялись принимать участие в политической жизни республики: атаман Союза казаков Калмыкии (СКК) П. Шарманжинов во время выборов президента Калмыкии был доверенным лицом К. Илюмжинова, а после - вошел в Президентский совет. Кстати, местные казаки утверждали, что дед Илюмжинова – донской казак, отец - входит в Совет стариков СКК.

Обращает на себя внимание сама лексика казачьих информационных сообщений. Даже добрососедские отношения устанавливаются по законам военного времени и в форме военного союза. И это не случайно: на общем фоне силовой конкуренции за перераспределение жизненных ресурсов, включая территориальные споры, как форму борьбы за жизненное пространство, казачество интуитивно мобилизовало и активно эксплуатировало составляющую собственной идеологии. Предупреждающая агрессия казаков - ни что иное, как способ выживания любого многовалентного социума. Тем более, что право на этничность приходится доказывать постоянно и не всегда это получается убедительно.

Смешение в умах казачества заложено было изначально: процесс самоуправленческого возрождения, в их понимании, подобен снежной лавине. Требования возмещения морального и материального ущерба казачеству за период советского геноцида подкреплялись требованиями возрождения традиционных войсковых структур и наделения их всеми соответствующими правами и обязанностями. Но чем жестче были требования казаков, тем упорнее становилось сопротивление государства; чем упорнее сопротивлялась власть, тем агрессивнее и несговорчивей было казачество. Политика государства по отношению к казачеству работала на «холостых оборотах» - взаимное недоверие нейтрализовывало любые позитивные начинания с обеих сторон.

Существует еще один аспект казачьей проблемы, которому следовало бы уделять пристальное внимание: международный. Казаки оказывались в большинстве «горячих точек» не только на территории России и стран ближнего зарубежья, но и далеко за их пределами. К принципам казачьей солидарности, как ни к чему другому, лучше всего подходит лозунг: один за всех и все за одного. Поэтому участие хотя бы одного казака в вооруженном конфликте тотчас «встряхивало» многие войска. Казачьи газеты публиковали призывы атаманов, стариков и ветеранов боевых действий к объединению, требовали вооружиться и спешить на помощь, объявляли ультиматумы правительствам, президентам и противникам.

В октябре 1992 года «Донские войсковые ведомости» опубликовали обращение душанбинских казаков «ко всем атаманам казачьих войск России и братьям-казакам». Душанбинцы объявляли о принятом решении формировать собственный казачий полк, согласно штатам военного времени, с целью противостоять произволу бандитов, мародеров, надвигающемуся голоду, и призвали «не бросить их на произвол судьбы». В апреле 1999 года волгоградские казаки объявили призыв добровольцев для отправки на территорию Югославии, подвергающейся бомбежкам самолетами НАТО.

Немало сказано и об участии казаков в войнах в Приднестровье и в Абхазии. Есть скорбный список героев-казаков, павших на земле Сербии, защищая православных братьев-сербов. Конечно, воевали там одиночки. Специально казачьи войска в конфликты не ввязывались, ибо это означало бы, прежде всего конфликт с российским законодательством.

Государство не в силах было остановить или переориентировать мятежный дух казачества. Помимо отдельных случаев участия казаков в вооруженных конфликтах за пределами Российской Федерации, имелось немало подобного рода примеров на границах России, когда казаки открыто попирали государственные суверенитеты во имя объединения казачьих войск. Так, накалялись отношения с Украиной, Казахстаном, несколько особняком стоит в этом списке Чечня.

Граница между Украиной и Россией разделила Донецкий округ Всевеликого войска Донского. Отсутствие пограничных застав позволило казакам благополучно передвигаться между хуторами и станицами, не обременяя себя оформлением необходимых для въезда на территорию дружественного сопредельного государства документов. Но свобода перемещения проблемы не сняла. По свидетельству местных казаков, на территории Луганской области Украины сложилась напряженная обстановка. Казачье население Луганщины под угрозой насильственной украинизации демонстративно присягнуло в церкви на верность Дону и России и обратилось к президенту и правительству Украины с требованием ввести для них двойное гражданство, право говорить на русском языке, оставить «прозрачность» границы с Ростовской областью и вынести таможенные посты за пределы исконно казачьих земель. Ответа, естественно, не последовало. Но свои контрмеры предприняли украинские националисты, потребовавшие от прокуратуры запретить деятельность донских казаков на Украине. Ситуация стала предметом обсуждения на третьем Большом объединительном Круге Союза казаков ОВД.

Казачество превратилось в политическую организацию. Противоречия между провозглашавшимся принципом «Мы - народ, и восстановиться в правах - единственное наше заветное желание!» и, собственно, выдвигаемыми казачьими лидерами требованиями, откровенно политического толка, а равно и все поведение казаков, приводили к мысли о «вырождении» казачьего сотрудничества с партиями и не замечали, как все больше превращались в декоративное украшение, лубочную картинку. Политика вытравила лучшее и разочаровала лучших.

«Постоянно используемое в сиюминутных политических целях казачье движение на сегодня сошли уже, по сути, на нет. Действительные потомки казаков разобрались в этом быстро и отошли от столь политизированного движения. Подтверждается это и тем, что немало казачьих лидеров сегодня - не казачьего происхождения». Если же то, что мы называем сегодня «возрождением казачества и казачьего самоуправления» можно поворачивать как угодно и чаще не во благо людей, а с целью нагнетания обстановки в обществе, то это надо или поставить на законную основу, или прекратить вообще. Достаточно уже за эти годы из трагедии казачества, из трагедии дедов наших делали фарс.» Мнения, подобные вышеизложенным, можно слышать все чаще и чаще. Современное движение казачества принимает столь уродливые формы, что стало чужим даже самим казакам.

Политические переговоры отнимали массу времени. Казачество на местах приспосабливалось к реалиям гораздо эффективнее, чем казачьи лидеры или те, кто брал на себя миссию вербализации «казачьих самоуправленческих потребностей».

При этом огромную роль играла характерная для казачества ретроспективность ценностной ориентации, что непосредственно влияло на восприятие современных реалий в политической и хозяйственной сферах и, что очень важно, в области межнациональных отношений.

Одна из самых характерных черт психологии казачества на данном этапе организационного развития - применение исключительно этнических критериев для оценки фактов и событий обыденной жизни, и уголовной хроники. С наибольшей наглядностью это проявляется в отношениях с мигрантами из республик Северного Кавказа и Закавказья. По данным социологов, безусловно, отрицательно к мигрантам относятся 38,2 % кубанских и 41,5 % донских казаков. Соответственно 45,6 % и 42 % оговорили свое нормальное отношение к мигрантам только при условии, что они являются беженцами. 86,3 % опрошенных на Кубани и 82 % на Дону отметили негативное влияние миграции на межнациональные отношения.

Еще одна особенность восприятия казаками межнациональных отношений заключается в четко выявившемся несовпадении оценок непосредственной ситуации в станицах и поселках, и представлениями о ситуации в регионе в целом. Так, на Кубани 50 % респондентов-казаков отметили отличавшее межнациональные отношения в местах их непосредственного проживания (станицах и городах) добрососедство, тогда как в целом добрососедские отношения оценили только 2,9 % тех же респондентов. На наличие межнациональной напряженности в крае указали 44,1 % атаманов. Казачество стремится играть активную роль в регулировании миграционных процессов на Северном Кавказе. Можно выделить два типа подобного регулирования, сформировавшихся, в том числе и под непосредственным влиянием казачьих структур. В Ставропольском, Краснодарском краях, Ростовской области и в республиках Северного Кавказа они обусловлены национальным составом и направленностью миграционных потоков.

Основными источниками миграции в эти регионы являются Чечня, Казахстан, Грузия (Абхазия), Украина, Узбекистан. Потоки внутренней экономической миграции идут с территории северо-кавказских республик, Дальневосточного, западносибирского регионов и районов Крайнего Севера.

В результате принятия документов, ограничивших миграционные процессы, к 1996 году в Краснодарском, Ставропольском краях произошло общее снижение миграционного прироста, однако в первую очередь за счет представителей славянских национальностей (в основном русских). Доля не славян в миграционном потоке в эти регионы возрастает. В свою очередь, это привело к обострению межэтнических отношений. Так, в течение 1990 - 1994 годов кубанское казачество неоднократно предпринимало антиконституционные действия и делало заявления, направленные на силовое ограничение миграции представителей неславянских национальностей в соответствующие регионы.

Вместе с тем, необходимо отметить, что резко националистические высказывания со стороны казачества встречаются редко. Даже в регионах с преобладающим русским населением казаки предпочитают не ввязываться в межэтнические конфликты. Особенно осторожны так называемые «реестровые» казаки, поскольку любой их демарш в сфере межэтнических отношений может быть оценен как политическая деятельность, что вступает в противоречие с действующим законодательством Российской Федерации, регламентирующим основы государственной службы.

Отметим, в условиях моделирования этногеополитической и этносоциальной системы на примере современного казачества сохранение его «этнической» (этнокультурной) особенности возможно только в условиях активного стимулирования сферы культурного сосуществования с соседними этносами в равных паритетных началах. Создание структур типа «национально-культурной автономии» в форме общественных объединений доказали свою неэффективность, и представляется нецелесообразным закладывание именно такого рода автономий в качестве основы государственной концепции национальной политики, разработанной и принятой Правительством РФ в 1996 г., и применение данных подходов к урегулированию «этнической» проблемы казачьего «возрождения».

Сохранение и развитие «этнического» компонента казачьей идеологемы (как и выживание современного казачества вообще) возможно только при смене акцента государственной политики по отношению к казачеству с «милитаризации» казаков на приоритетное развитие казачьей культуры и самоуправления в наиболее подходящих для этого регионах Российской Федерации.

Общее недопонимание и растерянность при решении казачьей проблематики привели к тому, что трансформируясь во времени, казачья идеологема не только не увеличила свой позитивный потенциал, но и наоборот - утрачивает его.

Ключевая проблема казачьего «возрождения» - определение его статуса, роли и места в современной России - осталась нерешенной. Вместе с тем, именно эта позиция остается главной при решении казачьих вопросов о самоуправлении и при определении общего направления стратегии государственной политики по отношению к казачеству.

В системе государственных институтов для современного казачества не находится места. Нет никаких оснований для восстановления специфических условий самобытного самоуправления, хозяйствования и социального уклада казачьей жизни.

Перспективы правового определения современного казачества в качестве сословия выглядят не слишком оптимистично, так как негативный опыт общения казаков с властью провоцируют стагнационное отношение последней к самой проблематике, а привычка казаков действовать методами ультиматумов и шантажа.

Кроме того, отсутствие целостной сословной системы и базисных к ее формированию оснований современной России делают невозможным и бесперспективным оформление казаков в качестве сословия.

Возможные подходы к разрешению «казачьей» проблемы предполагали одно - не допустить централизации казачьего движения. Тем самым казачество не оформилось в мощную авторитетную общественную силу.

Текущая политика «огосударствления» самоуправления казачества уничтожает самые основы казачьей самобытности, свидетельствует о дезактуализации претензий казаков на статус самобытной народности, и при дальнейшем развитии данного направления казачество утратит свои позиции в общественно-политической жизни России.

В сложившихся условиях определение современного самоуправления казачества с точки зрения этнологии и правоведения приобретает колоссальное значение. Поскольку выживание, «возрождение» казачества как этносоциального организма, возможно единственно при условии активного стимулирования его культурного компонента, сохранения и развития культурно-антропологической среды, в том числе создания условий для становления казачьего самоуправления. Существование социального организма, а в данном случае казачества, начинается с самосознания и самоиндефикации индивидуумов, его составляющих. И главную - направляющую и определяющую - роль в этом процессе играет именно культура.

Доминантное развитие казачьей культуры с органами самоуправления не требует принятия специальных правовых актов. Впрочем, обсуждавшийся согласительной комиссией Совета Федерации и Государственной Думой Российской Федерации законопроект «О казачестве» и так был снят с рассмотрения в октябре 2000 года, не сумев преодолеть политического и бюрократического противоборства.

Эксплуатация же этнического фактора некоторыми казачьими деятелями в субъективных политических целях может оцениваться как деструктивная и дестабилизирующая, губительная для самого казачества прежде всего.

Следовательно, необходимо подчеркнуть, что возродить казачество с институтами самоуправления как этносоциум, или сословие, в обозримом будущем вряд ли удастся, поскольку, все еще неясны стратегические задачи, которые на него должны быть возложены государством.

Услышав географический термин «Кавказ» невольно возникают ассоциации - Грузия, Дагестан, Азербайджан. Но Кавказ, это еще и Северный Кавказ, а именно: Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края, Адыгея, Кабардино-Балкарская, Карачаево-Черкесская республики, т. е. тот регион, который называется «западный сектор» Северного Кавказа. Причем регион самостоятельный в силу его единого геополитического положения, высокого экономического потенциала, развитой транспортно-коммуникационной системы, близости к государственной границе, социально-экономической структуры населения. А также однотипности социально-экономических, политических и этнополитических процессов. Но этнополитический процесс имеет свои особенности. Слишком много этносов проживает на этой достаточно ограниченной территории, и слишком неоднородна их историческая судьба.

И как всегда в таких случаях необходима та сила, которая может консолидировать эту разноязыкую общность. Такой силой выступает казачье движение Северного Кавказа. Что такое сегодняшнее казачье движение на Северном Кавказе, как оно соотносится с политическими и государственными институтами России, на какой социальный и этнический статус претендует и, в целом, каковы его этнополитические перспективы?

Казачье движение на Северном Кавказе политически оформилось в 1991 г. К этому времени первоначально провозглашенные культурные и социальные задачи движения отошли на второй план, и цели казачества стали наполняться политическим содержанием.

Формирование казачьих организаций и структур было ускорено рядом факторов: распад СССР и политический кризис в России, усиление миграционных потоков из ближнего зарубежья в южно-российский регион, рост русского национализма, провозглашение суверенитета и государственные преобразования в республиках Северного Кавказа, самопровозглашенная независимость Чеченской республики и вооруженные конфликты в регионе.

В настоящее время казачьи организации существуют на территории существовавших в начале XX в. Терского казачьего войска, Кубанского казачьего войска и Всевеликого войска Донского. Точных статистических сведений (по крайней мере, опубликованных) о численности казачьих структур в данном регионе на сегодняшний день не имеется. По данным различных источников, она составляет от 250 до 400 тыс. человек. По информации Главного Управления казачьих войск при Президенте Российской Федерации, в России насчитывается около 5 млн. потомков казаков, из которых более 300 тысяч объединены в 435 казачьих организаций.

Первым документом, в котором был определен правовой статус казачества, стал Закон РФ «О реабилитации репрессированных народов» в 1991 г. В ст. 2 говорится, что «репрессированными признаются народы (нации, народности или этнические группы и иные исторически сложившиеся культурно-этнические общности людей, например, казачество).». В Указе Президента РФ «О мерах по реализации Закона Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов» в отношении казачества»« в 1992 г. казачество также трактовалось как исторически сложившаяся культурно-этническая общность, в отношении которой необходимо восстановление исторической справедливости и системы самоуправления.

На первом этапе формирования казачьего движения Юга России идеей, объединяющей Донское, Терское и Кубанское войска стало восприниматься казачеством себя как отдельного народа. Одновременно с формированием идеи суверенизации кавказских народов началась пропаганда концепции о специфически отличном от великорусского этногенезе казачества, а, значит его особом статусе и в настоящее время. Эта концепция оказалась привлекательной для определенных сил в казачьем движении, поскольку в условиях этнической конкуренции на социально-экономической почве доказала свою эффективность следующая идеологическая модель:

- борьба за приобретение статуса коренного народа на определенной территории или регионе;

- провозглашение суверенитета этнической группы как средства давления на федеральные органы власти и другие субъекты политической жизни региона с целью достижения определенных привилегий;

- в результате силового давления или компромисса с центром - доминирование на данной территории (контроль за распределением власти и собственности и т.д.) или получение гарантий учета своих интересов при распределении власти и собственности.

В 1991 г. на базе этой идеи было создано Кавказское линейное войско (атаман П. Федосов), которое располагалось на исторической территории Кавказской линии (территории республик Северного Кавказа и района Минеральных вод). Непосредственное соприкосновение линейного казачества с коренными народами вызвало необходимость определить принципы их взаимоотношений не только на бытовом, но и на политическом уровне с установленными институтами самоуправления. К переговорам линейного казачества и горцев подключились донские, терские и кубанские казаки.

Развитие тенденции территориально-этнического самоопределения казачества было прервано подписанием Указа Президента Российской Федерации «О реформировании военных структур, пограничных и внутренних войск на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации и государственной поддержке казачества». В нем казачество рассматривалось уже как вид государственной службы. В восприятии коренного населения региона Указ Президента, по существу, декларировал возвращение казачеству особого сословного статуса и местного самоуправления, что усилило межнациональную напряженность на Северном Кавказе. Лидеры казачьего движения на необходимости утверждения этнического статуса казачества, вступили в противоречие с установками правительства. Так, в июне 1996 г. было распущено Кавказское линейное войско, поддерживавшее тезис об этнической самоидентификации. Именно с этого события в казачьем движении начался раскол, одним из оснований которого до сих пор является вопрос о самоидентификации казачества - в качестве народа или сословия.

Особенно остро встал вопрос о территориальной реабилитации казачества и выдвигаемых им территориальных претензиях. Краснодарский край территориально наследует границы дореволюционной Кубанской области, в составе которой находился Майкопский отдел Кубанского казачьего войска. В настоящее время он оказался на территории Адыгеи, вышедшей в 1991 г. из состава Краснодарского края, что вызвало недовольство части казачьего населения, которое до настоящего времени требует присоединения казачьих районов к Краснодарскому краю.

Казачество Карачаево-Черкесской Республики входит в состав Кубанского войска. Атаманы республики неоднократно делали заявления о желании административного воссоединения со Ставропольским краем (зеленчукские и урупские казаки) или Краснодарским краем (баталпашинские).

Казаки Терского казачьего войска (Ставропольский край) настаивают на решении вопроса об отделении от Чечни исторических казачьих территорий (Наурского, Шелковского, Надтеречного районов Чеченской Республики) и включении их в состав Ставропольского края в качестве Терской области. О воссоединении со Старвопольским краем много раз заявляли казаки Моздокского (Северная Осетия - Алания), Терско-Малкинского (Кабардино-Балкария) и Кизлярского (Дагестан) отделов.

Наиболее актуальной проблемой для казачьих структур явилось вступление в Государственный реестр казачьих обществ, нормативной основой которого стал Указ Президента Российской Федерации «О государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации». Госреестр на федеральном уровне определил правовой статус казачества как особой формы государственной службы с органами самоуправления. Взаимоотношения казачества с властью связаны с неоднозначным восприятием казачеством Государственного Реестра казачьих обществ в Российской Федерации и отношением к этому документу и казачьему движению властей субъектов Федерации на Северном Кавказе. Существенную роль во взаимоотношениях с властными структурами играет также расположение казачества на «русских» или «нерусских» территориях. Так, если руководители Краснодарского и Ставропольского краев видят в реестровом казачестве силу, которую можно использовать для укрепления собственных политических позиций и как рычаг влияния на другие политические силы, то руководством республик казачество воспринимается как оппозиция. Значительная часть казачества недовольна следующими положениями Государственного реестра:

1. В соответствии с условиями вхождения в Госреестр, Уставы и кандидатуры атаманов отделов, расположенных на территории субъектов РФ, должны согласовываться с руководством исполнительной власти на местах. Таким образом, руководство республик получило дополнительный рычаг давления на казачество, следовательно и некоторый контроль за органами самоуправления. Результатом этого стал раскол в казачьем движении на лояльных и оппозиционных казаков.

2. Госреестр отвергает претензии на статус самостоятельного народа (выводя его за рамки Закона «О реабилитации репрессированных народов»), фактически предоставляя ему правовой статус привилегированного сословия.

3. Госреестр воспринимается казаками как средство контроля за политической деятельностью казачьих организаций, поскольку распространяет на реестровых казаков законодательно закрепленные для госслужащих ограничения на участие в работе политических партий и движений.

4. Включение в реестр казачества без учета национально-этнической принадлежности трактуется православной частью казаков, как попытка размывания казачьего движения.

Сложившаяся ситуация рассматривается славянской частью казаков Терского войска как способствующая дискредитации идеи казачества в республике. Сегодня казачество республик Северного Кавказа организованно включено в Терское казачье войско и Кубанское казачье войско. Подобная форма организационного деления, основанного на исторических традициях, порождает определенные противоречия, вызванные тем, что руководство войск расположено на территориях Ставропольского (Пятигорск) и Краснодарского (Краснодар) краев, а задачи, стоящие перед казачеством республик, отличаются от проблем кубанских и ставропольских казаков.

Наиболее остро проблемы вхождения казачества в Госреестр видны на примере Терского казачьего войска. До Указа Президента РФ о Госреестре в структуру Терского казачьего войска входили казачьи отделы, расположенные на территории Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Ставропольского края. В настоящее время происходит структурная реорганизация, следствием которой является распад Терского казачьего войска. После утверждения Указом Президента РФ, Устава Терского казачьего войска, углубился раскол между Ставропольским и Терским казачьими войсками. Потерпели неудачу попытки сформировать Терско-Ставропольское казачье войско.

Территория нынешнего Ставропольского края вобрала районы, в которых часть населенных пунктов, это исконные станицы с большей или меньшей долей потомственного казачьего населения. На западе это полоса земель по Кубани и Егорлыку (с севера на юг - Новоалександровский, Изобильненский районы, часть Шпаковского, Кочубеевский район с современным городом краевого подчинения Невинномысском, часть Андроповского района). Эти земли были частью казачьей Кубанской области. В Кубанскую область входила и территория Карачаево-Черкессии, бывшей до начала 90-х годов автономной областью в составе Ставропольского края, но в 1992 г. ставшей самостоятельным субъектом Российской Федерации. Юг Ставрополья (города Кавказских Минеральных Вод, Предгорный, Минераловодский, Георгиевский, Кировский, Курской районы) до революции был частью территории Терской области. Таким образом, предшествующая новейшему времени история казачества на Ставрополье - это, прежде всего, история Кубанского и Терского казачьих войск. Поскольку они относились к крупнейшим и старейшим казачьим войскам (в 1874 г. было официально установлено «старшинство» Терского войска с 1577 г., Кубанского - с 1696 г.), их история изучена неплохо. Однако, еще в 1912 г. военные историки считали необходимым «принять во внимание, что даже главнейшие из казачьих войск. представляют непреодолимые трудности в изысканиях преемственности их частей», потому что реформами и переселениями XIX в. «ясная до того хронология частей была нарушена». На Северном Кавказе такой крупнейшей реформой было создание в 1832 г. и упразднение в 1860 г. Кавказского линейного войска, к которому возводится история современной общественной организации - Ставропольского казачьего войска.

Предыстория ставропольского казачества всерьез интересовала в основном беллетристов, стоявших у истоков возрождения казачьего самоуправления в крае в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Люди, пришедшие к практическому руководству движением, не придавали ей большого значения. Атаман Ставропольского казачьего войска В. Шарков в ноябре 1994 г. разъяснял: «Кто-то скажет, в истории мол, не было казачьего войска с таким наименованием. Верно. Но если смотреть опять же исторически, то получается: казачьи войсковые структуры возникали в России по мере необходимости. Надо было сдерживать степняков -образовалось Всевеликое Войско Донское. Возросла нужда в укреплении обороны Российской Державы от наскоков османской Турции и вассально подчиненных ей всяческих «абреков» - сформировались Кубанское и Терское казачьи войска. Сегодня, на взгляд подавляющего большинства земляков-станичников, как раз и возникла необходимость в формировании именно Ставропольского казачьего войска. Ответственность за мир и порядок на «горячих» южных рубежах России побуждает нас к такому решению. Посмотрите сами. Северный Кавказ полыхает. Вот почему и оформляем мы свои ряды в войсковые структуры». Начало возрождения Терского казачьего войска относится к 1990 -1991 гг. Терское казачье войско является межрегиональной организацией. В разное время органами юстиции его отделы и округа были зарегистрированы в Дагестане (Кизлярский округ), Чечне (Грозненский, Наурский, Сунженский, Терско-Гребенский отделы), Ингушетии, Северной Осетии (Владикавказский отдел), Кабардино-Балкарии (Терско-Малкинский округ), Карачаево-Черкесии (Зеленчукский отдел) и Ставропольском крае. Терское войско было создано в определенной мере как противовес кавказскому сепаратизму под лозунгами «защиты русского населения и исконных казачьих земель».

В Ставропольском крае действует определенная часть подразделений Терского войска, большинство которых формально объединяются в Пятигорский отдел. Лидеры ставропольского казачества описывают этот процесс так: «До 1992 г. Ставропольский краевой Союз казаков действовал как единый организм, а затем казаки-терцы, проживающие в Предгорном, Минераловодском, Георгиевском, Кировском, Курском районах и городах Кавказских Минеральных Вод, вышли из состава Ставропольского краевого Союза казаков и присоединились к другой казачьей общественной организации - Терскому казачьему войску».

Картина соперничества Ставропольского и Терского казачьих войск будет неполной без краткой характеристики еще одной казачьей организации. Речь идет о Кавказском линейном казачьем войске. Оно не было зарегистрировано в краевом управлении юстиции, и даже время его создания неясно: по одним сведениям - в 1992 г., по другим - 10 июля 1993 г. на Большом круге в Новопавловске.

Причины образования Кавказского линейного казачьего войска, в общем, понятны. С одной стороны, некоторые казачьи деятели с возрастающей тревогой наблюдали в 1992 - 1993 гг. за консолидацией северо-кавказских лидеров националистско-сепаратистского толка и сочли необходимым создание межвойсковой организации («межрегионального общественно-политического объединения) в качестве противовеса Конфедерации народов Кавказа. С другой стороны, казачьи лидеры предвидели раскол и соперничество в своей среде. Здесь они искали выход в создании подобия Кавказского линейного войска XIX в. Взаимоотношения Кавказского линейного казачьего войска с Конфедерацией народов Кавказа (КНК) противоречивы и до сих пор неясны. С утратой политического влияния КНК, утратило свое значение и казачье линейное войско из-за внутренних противоречий. А в июне 1996 г. Кавказское линейное казачье войско было упразднено. Главным элементом казачьей идеологии является утверждение о том, что казаки - особый «этнос» или «субэтнос». Эта идея имеет два основных источника. Один из них - казачья дореволюционная и эмигрантская публицистика, в которой развивали концепции о «не вполне славянском» или «не русском» происхождении южно-российского казачества. Гипотезы о «скифо-сарматском», «хазарском», «половецком», «золотоордынском», «бродническом» происхождении казачества восприняты и развиваются в современной казачьей публицистике, которая третирует господствующую в советской историографии концепцию генезиса казачества как «бегло-холопскую». Второй источник - актуальные интересы казачьих лидеров, которые в сложной ситуации 1991 - 1993 гг., вероятно инициировали известные федеральные правовые акты, о которых говорилось выше, приравнявшие казачество к реабилитируемым народам.

Идея «казачьей этничности» была сформулирована в уставе Ставропольского краевого союза казаков. В нем ставропольское казачество определялось (п. 2.1 и 3.1) как «субэтнос», или как «субэтническая формация, имеющая равные права на самовыражение наряду с другими народами». Некоторые ставропольские авторы поддерживают эту идею, давая различные, но по существу сходные определения казачества: «субэтнос русской нации», «субэтнос русского и частично украинского (запорожского) этносов», «сложное субэтническое формирование, не имеющее аналогов в мировой истории», «сложное социально-сословное и субэтническое образование, не имеющее аналогов в мировой истории».

В 1995 г. журналист В. Смирнов в газете «Ставропольские губернские ведомости» опубликовал две статьи с резкой критикой «этнического компонента» казачьей идеологии. Ему попытался ответить один из главных идеологов Ставропольского казачьего войска О. Лопаткин. Он снял тезис об этнической уникальности казачества. Показателен, например, такой фрагмент: «Казачество, никогда и не при каких обстоятельствах не отказывалось от своей принадлежности к русской нации, к русским Казаки видят свое предназначение в служении Богу через служение своему Отечеству. Оно у нас одно - Российское государство». Или другой: «казаки исторически сложившаяся социальная общность, которая базировалась на особенностях государственной службы, специфики уклада, отличий в системе самоуправления, своеобразии культуры. Это очень важные заряды этнических особенностей казачества, дающие ему право относить себя к народу. К какому? Разумеется к русскому, шире - к славянскому».

В 1997 г. руководители Ставропольского казачьего войска сформулировали «четыре заповеди» так: «Казачество Ставрополья независимо от цвета лампас стояло и стоит на четырех основных постулатах: традиционная казачья служба, земля и общинное землепользование, казачье самоуправление, православие: культура и традиции». Что касается идеи самоуправления, то казачьи идеологи по-своему логично связывают ее с такими «индивидуальными особенностями казачьего народа», как повышенная способность к самоуправлению и самоорганизации. После того, как Ставропольское казачье войско оказалось за пределами Государственного реестра, войсковая газета опубликовала две большие статьи В. Наумова, который призывал не надеяться на реестр и федеральную власть, а «опираться на собственные силы». В июле 1994 г. Государственная Дума Ставропольского края приняла постановление об организации казачьего самоуправления в станице Воровсколесской. Судя по публикациям 1997 г., этот опыт казачьего самоуправления в одной отдельно взятой станице оказался неудачным, т.к. в критических статьях содержались факты, а в сочувственных - в основном сетования и надежды на то, что хорошая идея «не должна погибнуть». Столь же неудачный опыт казачьей самоорганизации был получен в станице Сунженской, где переселившимся в Кочубеевский район из Чечни в 1992 г. терским казаками была создана организация с подчинением Ставропольскому казачьему войску. Если в неудаче воровсколесского эксперимента казаки обвиняли органы власти («без конца вставляют палки в колеса»), то в Сунженской негатива не наблюдалось, а автор публикации в войсковой газете признает: «Самое печальное, что таких станиц по краю великое множество».

Взаимоотношения самоуправления казачества и органов власти никогда не были идиллическими. Внешне напряженность проявлялась в конфликтах, иногда с тяжелыми последствиями, между казаками и милиционерами, а также в различных манифестациях и протестах с участием больших или меньших групп казаков (митинги, пикеты, демонстрации, перекрытие транспортных магистралей). Государственная Дума Ставропольского края в 1996 г. приняла «Положение о казачестве в Ставропольском крае» и «Положение о порядке предоставления земельных участков казачьим обществам в Ставропольском крае».

Подразделения Терского казачьего войска: Грозненский, Сунженский, Наурский и Терско-Гребенский отделы, оказались в зоне вооруженного чеченского конфликта. Территории Кизлярского, Терско-Малкинского, Владикавказского и Пятигорского отделов непосредственно примыкали к этой зоне. Поэтому руководство Терского войска решило принять прямое участие в военных действиях. Это выразилось, прежде всего, в создании так называемого казачьего батальона им генерала А. Ермолова. Батальон формировался на контрактной основе и оценивался как достижение терских казаков. Казачьи общества, выражающие обеспокоенность коренного населения нерегулируемыми миграционными процессами, неоднократно выступали с требованиями о решении проблем стихийной миграции в регионе. К реализации задач укрепления мира и региональной безопасности на Северном Кавказе, являющемся форпостом России на юго-западном направлении, привлекаются и казачьи общества. Объективные потребности участия казачества, представляющего интересы значительной части населения региона, в укреплении государственности, мира и согласия на Северном Кавказе связаны с реальными социально-политическими процессами, отличающимися большой социально-политической напряженностью, конфликтностью.

Для реализации национальных интересов проводилась этническая, родовая, клановая мобилизация, которая формировала образ виновников национальных бед.

Казаки, испытывающие на себе реальные проявления современного национализма, сепаратизма, религиозного экстремизма и терроризма, определяли свою природно-историческую связь с традиционным российским казачеством, пытались стабилизировать социально-политическую ситуацию в регионе, консолидировать деятельность казачьих обществ на принципах традиционных казачьих общин с органами местного самоуправления.

Современное российское казачество является социально неоднородным гетерогенным социально-политическим институтом гражданского общества, который начал формироваться в 1980-х гг. как неполитический социальный институт, в начале 1990-х гг. политизировался и привлекался государством для решения актуальных социально-политических проблем консолидации российского общества и преодоления социетального кризиса, во второй половине 1990-х гг. включался в государственный механизм, а в конце XX -начале XXI вв. казачество выводится из политического процесса и трансформируется в социокультурный институт со своим самоуправлением.

Необходимо отметить, что без поддержки органов государственной власти и муниципального управления, казачество деинституционализируется, утратит свой социально-политический статус и функции, необходимые для реализации важных корпоративных интересов.

В плюралистических, открытых обществах, где находят выход конфликты, а социальные институты оберегают основы общественного согласия, рациональная регуляция конфликтов ведет к контролируемой эволюции, и конфликты становятся стабилизаторами общества, выполняют позитивную функцию. Однако, как любое другое явление конфликт также имеет дисфункциональные следствия, которые порой могут проявляться с большей силой, чем функциональные. Последствия конфликта могут проявляться в девиантном поведении, вызывать проблемы в малоустойчивых группах, а также на других уровнях общества.

Создаваемое многими годами казачье самоуправление, позволяет регулировать отношения в полиэтнических регионах при помощи государственной политики в целом. Посредством самоуправления казачество стремиться к политико-управленческой деятельности с целью стабилизации или улучшения своего положения. Интересы наряду с потребностями - важнейшие побудительные причины человеческой деятельности. Эту функцию они выполняют и в сфере политических отношений.

Таким образом, к особенностям Северо-Кавказского региона относятся две взаимосвязанные тенденции, «национальный» и «интернациональный» характер законодательства, обеспечивающего процесс становления государственной власти и местного самоуправления. С одной стороны, субъекты Федерации стремятся отразить в принципиальных законах национальный характер и, в то же время обеспечить демократические принципы, закрепленные Конституцией Российской Федерации 1993 года. Такая позиция порождает многие проблемы и перегибы в сторону национального, что создает основу для конфликтов. Опыт субъектов Федерации на Северном Кавказе подтверждает тезис об ограниченных возможностях самоуправления в условиях переходного периода, когда возникает необходимость в осуществлении функций, присущих только государству.

 

Автор: Прокопенко Е.Е.