Политический терроризм и другие виды политического насилия: грани соотношения

Разработка понятийного аппарата в области изучения насильственных посягательств политического характера в настоящее время является незавершенной, достаточно явно проявилось отсутствие четких критериев дифференциации политического терроризма от других видов политического насилия. Перед учеными-террологами стоит задача отработки предельно ясных критериев классификации насильственных антиконституционных посягательств, разграничения их с учетом содержания, основной направленности, субъектов и объектов этих посягательств.

Для объективного познания политического терроризма и других видов политического насилия необходима концептуальная модель для научного сравнения этих явлений. Автор предлагает следующие элементы схемы анализа:

- субъекты и объекты процесса применения крайних форм политического взаимодействия;

- цели насильственных проявлений;

- методы и средства, применяемые для достижения поставленной цели. Начнем с того, что история мотивированного политического насилия уходит в века. Большинство выдающихся философов, политологов и социологов, все выдающиеся мыслители, так или иначе, обращались к теме насилия в политической борьбе, предлагали свои методы борьбы с ним высказывали свое отношение к участникам конфликтов.

Одну из самых ранних известных истории террористических группировок составляли сикарии, прекрасно организованная секта, действовавшая в Палестине в 66-73 гг. н.э. Источники немногочисленны и противоречивы. Их можно считать экстремистски настроенными националистами, про которых в Советской исторической энциклопедии читаем: «они выражали интересы самых обездоленных социальных низов, выступали наиболее непримиримыми и последовательными борцами против римского господства и социально-политического гнета собственных имущих классов». Противоположную оценку, ссылаясь на того же И. Флавия, дает сикариям У. Лакер: «Это были самые обыкновенные корыстные разбойники, которые управлялись иноземными силами и использовали призывы к справедливости для прикрытия своих неблаговидных целей».

Необходимо сразу отметить, что подобная полярность оценок в отношении террористических актов и субъектов терроризма прослеживается на протяжении всей истории человечества вплоть до наших дней.

Еще Платон и Аристотель исходили из оправданности насилия, используемого в политических целях. Из сочинений Платона, Аристотеля, Цицерона черпали свои доводы Фома Аквинский и Иоанн Солсберийский, которые в XII - XIII веках философски научно обосновали правомочность политического убийства подданными. Французские философы-просветители XVIII в. (Ж.Ж. Руссо, Д. Дидро и др.) считали, что народ должен уничтожать неугодных правителей и это будет воплощением идей равенства и братства. В XVII-XVIII веках идею политического насилия пропагандировали знаменитый поэт Дж. Мильтон, драматург В. Альфиери и др. В1849г. появилась статья Карла Гейнцена «Убийство». В ней Гейнцен обосновал неизбежность насилия, отвергал понятие морали и провозглашал правомерность террора в борьбе за достижение политических целей. «К. Гейнцен был первым, кто обосновал законченную доктрину современного террора», - пишет крупнейший исследователь терроризма У. Лакер. Сторонником террористических методов борьбы является и И. Мост, один из теоретиков анархистского движения XIX в. (течение «динамитчиков»). И. Мост придавал террористическому акту большое значение, им сформулирован принцип так называемого «эффекта эха», согласно которому каждый акт терроризма находит своих подражателей и вызывает цепную реакцию, способную привести к взрыву и уничтожить «прогнившее общество».

Первые террористические организации носили в большей мере романтическую окраску борьбы за достоинство и свободу личности. Террор, например, зачастую оправдывался тем, что он якобы открывает путь к господству социальной справедливости и всеобщему благосостоянию. Здесь возникает проблема оценки, проблема допустимости. Кто должен решить, оправданно ли в данном конфликте применение крайних форм борьбы, целесообразно ли это применение? Если обратиться к одной из бывших ведущих парадигм мира - теории марксизма, то у Ф. Энгельса читаем: «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция».

И. Кант не без основания говорил, что история в целом никоим образом не свидетельствует о человеческой мудрости, скорее, она летопись человеческого несовершенства, безумия, тщеславия и порока. И. Кантом был обнародован в 1795г. проект «Вечного мира», где выдвигались возможные пути устранения из жизни человечества политического насилия. Кант, в частности, утверждал, что распространение республиканской формы правления ознаменуется наступлением эры международного мира.

Но именно на волне Просвещения на Западе и был открыт новый мощный метод воздействия на мысли и поведение граждан - политический террор, который, как вид политического насилия, существует до сих пор.

Понятие террор (terror с латыни значит страх, ужас), ввел ещё Аристотель для обозначения особого типа ужаса, который овладевал зрителями трагедии в греческом театре. Это был ужас перед небытием, представленном в форме боли, разрушения, хаоса. Даже считается, что осмысление террора как разновидности театра породило ритуал суда, побеждающего террор через закон.

Первопроходцами доктрины превращения страха в орудие политической власти стали якобинцы. Термин террор стал широко употребляться во время буржуазной революции 1789-1794гг. Робеспьер в Конвенте 5 февраля (18 плювиоза) 1794 г. дал следующее определение избранному им методу: «Террор есть не что иное, как быстрая, строгая, непреклонная справедливость, следовательно, он является проявлением добродетели». Для создания массового страха новое государство пожертвовало собственным образом гаранта права, отныне государство само организовывало «стихийные» погромы тюрем с убийством политических заключенных. Политический смысл слова «террор» Марат сформулировал следующим образом: «завоевание или удержание власти путем устрашения общества».

Чуть позже, в 1798 году словарь Французской Академии наук определит террор как «систему страха». В Великобритании он получит несколько иное название: «правление ужаса». В настоящее время дословный перевод раскрывает не все понятие, а лишь его прямое следствие на эмоциональном уровне. Со временем в понятие террор стали вкладывать не столько значение прямого следствия насилия, сколько сам процесс, который вызывал страх и ужас. В таком понимании термин дошел до наших дней и определить, когда понятие террор стало означать не результат насилия, а сам его факт и весь комплекс связанных с ним причин и следствий, уже не представляется возможным.

С конца XVIII и в течение XIX вв. понятием террор обозначались и открыто насильственная форма государственной диктатуры, и политика разовых политических покушений. Позже это понятие применяли также по отношению к репрессиям, осуществляемым в ходе войн, и к самим войнам.

До сих пор понятие «террор» часто используется как равнозначное понятию «политический терроризм». Толковый словарь СИ. Ожегова предлагает следующее определение террора: «Устрашение своих политических противников, выражающееся в физическом насилии вплоть до уничтожения». В литературе можно встретить следующие определения террора: «Преднамеренное уничтожение мирного населения и объектов невоенного характера (жилых домов, предприятий гражданского назначения, скота, посевов и пр.) в ходе любого вооруженного конфликта и любой стороной, в том числе обороняющейся за национальную независимость, против оккупантов и пр., есть террор». Как видно, авторы перечисленных определений прибегают к подмене террора терроризмом, отталкиваясь от субъективного признака явления, что нельзя считать правомерным.

Субъектом государственного террора является государство, политическая власть. Объектом является собственный народ (политическая оппозиция) или народ на захваченной, оккупированной территории. Государственный террор подразумевает основательную идеологическую подготовку, так же, как и война, фашизм или революционное насилие и опирается на политику репрессий. Репрессия (от латыни repressio - подавление) - обозначает принудительные меры, применяемые государственными органами в отношении отдельных граждан, групп населения, наций, народностей, этнических групп. По этому поводу У. Лакер справедливо заявляет: «никто не будет утверждать, что государственные репрессии принесли меньше страданий и бедствий, чем современный терроризм».

Репрессии могут проводиться как в отношении граждан своей страны, так и в отношении граждан на оккупированной территории, например, карательные меры без суда и следствия, жесткая политическая диктатура и систематическое насилие, сопровождаемое репрессиями и террористической практикой. При этом террор со стороны государства так же, как и террор, используемый в ситуации полномасштабного военного конфликта, обуславливается недостаточностью и неэффективностью более конвенциональных средств, для достижения политических целей или поддержания определенного установленного порядка.

Когда речь идет о репрессивной политике государства, с понятием «террор» логично ассоциируются близкие понятия, такие как «политика террора», «массовый террор», «тотальный террор», «сталинский террор», «фашистский террор».

Поэтому для начала государственному террору уместно противопоставить негосударственный террор. Негосударственный террор (и оппозиционный и индивидуальный террор) вызваны к жизни идеологией, в основании которой лежит фундаментальная и догматизированная концепция относительно абсолютной нелегитимности того строя, внутри которого пребывают представители альтернативной политической силы. Речь идет о длительном и систематическом применении оппозицией политики терроризма, т.е. политики применения террористических методов борьбы. При этом терроризм не есть идеология. Это, прежде всего, тактика борьбы, используемая движениями самого разного толка., И общее между террором и фашизмом - расизм, только в терроре не антропологический расизм, а классовый, духовный, идеологический. Речь идет о манихейском понимании социальной реальности, когда мир жестко делится на два лагеря: кто не с нами, тот против нас.

Обобщая теоретические разработки, касающиеся разграничения понятий «террор» и «терроризм», необходимо подчеркнуть, что понятия «террор» и «терроризм» остались взаимозаменяемыми, хотя с конца прошлого века постепенно обособляются друг от друга и в настоящее время применяются только для характеристики определенного вида политической борьбы.

Понятие «террор» закрепилось за репрессивными действиями государственного аппарата, так же в общем плане обозначает террористическую политику, применяемую оппозицией, при обособлении от других видов политического насилия.

Насилие - неотъемлемая сторона всей человеческой истории. Политика же издавна связывается или даже отождествляется с насилием. При этом легальное политическое насилие может осуществлять только государство. Легальное политическое насилие отличается от нелегальных форм организованностью, широтой, систематичностью и эффективностью применения. К легальному политическому насилию, кроме государственного террора, относится и война.

В то же время в XX веке война приобрела тотальный характер, сопровождалась уничтожением не только живой военной силы и военной машины противника, но также его людских резервов и производственно-хозяйской инфраструктуры, почему и стала ассоциироваться с понятиями террор и терроризм. Поэтому сегодня особое внимание должно уделяться рассмотрению политического терроризма в «парадигме войны». Это довольно сложный и спорный вопрос, касающийся многих научных дисциплин: конфликтологии, политологии, социологии, психологии и т. д.

Несмотря на то, что в современной научной литературе проблема применения вооруженного насилия занимает приоритетное место, но как в нашей стране, так и за рубежом часто происходит преднамеренное смешение понятий терроризм и война. Это можно объяснить тем, что ведущим является заинтересованный идеолого-патриотический или национально-религиозный подход в объяснении терроризма и войны. В большой мере сказывается односторонность оценок, его сопряженность с национально-государственными интересами. И война и терроризм излагаются одной из противоборствующих сторон в выгодном для каждой из сторон свете.

На актуальность и необходимость разграничения понятий «война» и «терроризм» указывают ряд отечественных и зарубежных исследователей. Из отечественных ученых наиболее активно поднимают этот вопрос В.В. Устинов, Б. Каверин, О. Бельков и другие. Из зарубежных исследователей наиболее глубоко исследуют эту проблему Р. Лукамбо, Х.Э. Фукуа, Дж.П. Кенджами, К. Ковальтски. Все ученые сходятся во мнении, что сами террористы и их сторонники. часто называют свои действия «справедливой тактикой войны против тиранического режима». В.В. Устинов отмечает, что при этом «нормы международного гуманитарного права тяготеют к односторонности. В то же время различными группировками, в том числе и террористической направленности, военная тактика и ситуация вооруженного конфликта используется для облегчения достижения преступных целей. При этом любое (намеренное или непреднамеренное) отклонение государственных сил от закона ведения войны незамедлительно пропагандируется противной стороной, не считающей; себя связанной какими-либо обязательствами».

В подготовленном Интерполом «Руководстве по борьбе с международным терроризмом» содержится ограничительная оговорка, предусматривающая участие этой организации в борьбе с теми актами насилия, которые совершаются вне зон конфликтов и не являются акциями военного характера. Того же мнения Генеральный секретарь Международной Ассоциации уголовного права Ш. Бьюссони: «Нарушение законов вооруженных конфликтов не является предметом; международного права мира». Между тем именно международное право мира регулирует вопросы борьбы с современным терроризмом. Очевидно, стремление международного сообщества не допускать распространения понятия «терроризм» на международные вооруженные конфликты, хотя это также имеет значение для правового регулирования борьбы с терроризмом.

Подобная практика, как в науке, так и в правовой области недопустима и чревата далеко идущими последствиями. Данный вопрос требует отдельного дифференцированного глубокого исследования в силу того, что разграничение терроризма и насилия, применяемого в ходе вооруженного конфликта как международного, так и немеждународного характера, имеет принципиальное значение.

Примером могут служить события в Чеченской Республике. Так, если в 1991-1994 гг. события в Чечне в основном оценивались в плане криминальной ситуации, деятельности незаконных вооруженных формирований и борьбы с ними, то с декабря 1994 года, как справедливо замечает А. И. Долгова, акценты сместились и стали употребляться категории войны и мира. Основная направленность правовых актов 1995-1996 гг.- не борьба с преступностью и с терроризмом, а прекращение боевых действий. Все это удачно использовали чеченские террористы для борьбы с самим фактом использования федеральных вооруженных сил.

Отечественные исследователи по этому поводу правомерно отмечают, что точная правовая оценка ситуации в Чечне, сложившейся в 90» годах XX века, до сих пор не дана. Вызвано это отчасти и несогласованностью в среде российской научной общественности. Такая неопределенность активно используется противниками федерального центра для обоснования правомерности своих политических претензий и применяемых для их реализации методов. Трактуя происходившее как «борьбу за независимость» и «международный вооруженный конфликт» и заявляя о международной правосубъектности Ичкерии, лица, применявшие террористические методы для достижения своих целей, одновременно апеллировали к мировому сообществу, чтобы последнее констатировало нарушение международно-правовых стандартов и оказывало на Россию давление.

Необходим нейтральный по отношению к войне или терроризму субъект оценки. Такими субъектами могут выступать ООН и другие международные институты и органы. Но и их отношение к объекту познания, особенно к конкретным войнам и террористическим действиям, не всегда оказывается объективным и бесстрастным. Часто преобладает позиция, характеризующаяся определяющим воздействием на объяснение войны и терроризма тех субъектов, которые вносят основной вклад в финансирование данных институтов и движений.

Во-первых, не существует единого мнения по поводу того, считать ли политический терроризм продолжением политики насильственными средствами. Например, авторитетный ученый О. Бельков считает, что «есть серьезная натяжка в определении терроризма как продолжении политики насильственными методами».

Представляется, что более прав автор одной из немногих научных работ по данной теме, которая так и называется «Терроризм и война: общее и различия» Б. Каверин, когда пишет: «Оба явления существуют в сфере политики, и терроризм и война означают продолжение политики конкретных субъектов средствами вооруженного и других форм насилия. Террористы в Чеченской Республики Российской Федерации преследуют политические цели, используя, прежде всего, вооруженные средства борьбы. Террористы Бен Ладена также ведут политическую вооруженную борьбу. Участники Второй; мировой войны преследовали в первую очередь политические цели. Конкретные цели и программы терроризма или войны могут меняться, иметь различную идеологическую интерпретацию, религиозную, этническую или региональную окраску, но все они политически ориентированы». Говоря другими словами, война и политический терроризм - крайнее средство реализации субъектами своих политических целей с использованием насилия.

Цель насилия - один из базовых критериев уточнения, понимания и разграничения терроризма и войны. Это важное оценочное суждение, недооценка которого будет давать размытое представление о терроризме, которое мало чем будет отличаться от других видов агрессии. Во избежание такого рода отождествления необходимо разграничить и проанализировать подлинную сущность явлений. Необходимо учитывать, что именно в том или ином насильственном действии выступает главным, приоритетным и доминирующим.

Во-вторых, недостатком многих исследований является отсутствие четкости в определении форм и методов насильственных вооруженных действий, относящихся к категории продолжения политики субъектами; в указании объектов, на которые направлена агрессия. Следует обратить внимание, что в терроризме субъектами могут выступать индивид, группа, партия, организация, правительство и т.д. по сравнению с войной, где субъектами могут выступать государство (коалиция государств) или класс (классы).

Б. Каверин различает следующие признаки войны: Первый признак - война означает наличие военных сил (армии) используемой в боевых действиях. Вооруженные силы (армию) вправе создавать только государство (коалиция государств). Армия может использоваться для нападения на территорию другой страны (стран) государством (странами) или для выполнения задач отражения агрессии врага (врагов), т.е. для выполнения задач обороны (обеспечения национальной безопасности). Вооруженные силы, не участвующие в боевых действиях, имеют постоянную потенциальную готовность продолжать политику государства (коалиции государств) насильственными средствами как внутри страны, так и за ее пределами.

Никакой другой субъект не вправе создавать и использовать вооруженные силы для ведения военных действий. Исключением может быть случай, если вооруженные силы созданы полярными силами на территории одного и / того же государства и используются для продолжения классовой политики средствами вооруженного насилия (гражданская война). (Особняком стоят наличные у государства полулегальные военизированные образования, созданные для борьбы с политической оппозицией для осуществления террора на территории собственной страны. По иностранным данным, от организованного государством террора против членов этнических и политических групп погибает больше, чем от всех других смертоносных форм насилия. В среднем каждое десятилетие со времен окончания Второй Мировой войны от рук государства погибало от 1,6 до 3,9 млн. безоружных гражданских лиц.)

Идентифицировать эти военизированные группы необходимо с действующей регулярной армией, а полулегальное действие объясняется широким общественным резонансом, вызываемым их действиями.

Второй основной признак войны обозначает использование государством (государствами), классом (классами) вооруженных сил (армии) или в полном объеме или большей их части. Использование меньшей части не составляет признак локального конфликта или ситуативных военных действий. Таким образом, для обозначения военных действий как войны необходимо полномасштабное использование вооруженных сил. При этом война ведется непрерывно, хотя и с большей или меньшей активностью боевых подразделений армий. Терроризм же проявляется спорадически, а вооруженные формирования террористов сложно выявить даже после начала террористической акции.

Третий основной признак войны - явно выраженные фронт и тыл. Терроризм не имел в прошлом, и не имеет сегодня этого признака. Образно выражаясь, терроризм нигде, но он везде. Исключение составляют государственный террор и война, имеющая террористическую направленность. Исключение может составить международный терроризм, если будет преследовать человеконенавистническую политику и использовать оружие массового поражения. Единственное, что сегодня можно утверждать в этом плане - в будущем все войны будут носить террористическую направленность. Они не будут иметь явно выраженных фронта и тыла.

Четвертый основной признак войны - война обозначает наличие вооруженной борьбы между государствами или между классами средствами вооруженного насилия.

Террористы также, как и в войне, военные, используют боевую технику, вооружение и даже более мобильны при использовании запрещенных видов оружия, хотя справедливости ради надо отметить, что если использовать в войне вооруженные силы в полном объеме, то передовая армия имела бы несомненное превосходство над террористическими формированиями.

Пятый признак войны - в войне субъекты стремятся к победе над врагом. Террористы тоже стремятся к победе над врагом. Только в слово «победа» включается разный смысл. В случае войны - это полная капитуляция врага, подчинение одного народа другому, уничтожение народов или их ограбление; захват чужой территории и пересмотр границ, изменение сфер влияния и т.д. Можно подразумевать слово «победа» при сохранении конституционного строя; защите граждан, культурных и материальных ценностей Отечества, отражении нападения агрессоров и т.д. Допускается, что и эти благие намерения могут достигаться с применением террористических методов борьбы против захватчиков. Тем более нельзя отрицать наличие террористических методов борьбы при подчинении одних народов другим, при захватнической, экспансионистской; войне. Но, даже включая в себя элементы терроризма, в войне стремятся к полному подчинению или уничтожению противника. В случае же терроризма - не столько важна победа над врагом - важна степень психологического воздействия на врага, политическое давление на него, его политическая парализация.

В войне можно предположить тайное начало подготовки, скрытное сосредоточение сил, стремление внезапно использовать новое вооружение и образцы военной техники, изобретение все новых и неожиданных способов ведения боя, которые до поры-до времени сохраняются в тайне и т.д. Но в войне многие процессы открыты и контролируемы, происходят под пристальным вниманием мировой общественности. Успех же терроризма; напрямую зависит от меры скрытности подготовки и внезапности, неожиданности нападения. Терроризм рассчитывает на психологический эффект. Получается, что война - более широкое явление, как по элементному составу, так и по масштабам. Поэтому в терроризме вооруженные формирования не являются армиями по их сущностной характеристике; они выявляются с началом террористической атаки, и то частично, основная часть всегда тщательно законспирирована. Вследствие этого, терроризму не присущи такие элементы войны как дипломатическая, экономическая борьба, экономическая блокада и др. И не потому, что терроризму присущи однообразные способы и формы проявления, а потому, что такие способы и формы разоблачат террористов, уничтожат главную сущность и преимущество терроризма - внезапность и анонимность. «Воины, в том числе и гражданские, - писал более четверти века тому назад известный терролог У. Лакер, - во многом носят достаточно предсказуемый характер, они происходят, что называется, средь бела дня, противоборствующие стороны и не думают окутывать себя и свои действия ореолом тайны. Даже гражданская война соблюдает те или иные правила, в то время как главные признаки терроризма - анонимность и отрицание каких бы то ни было норм».

Вместе с тем акты политического терроризма могут осуществляться не только одним лицом или полулегальными и нелегальными группами, но и официально зарегистрированными политическими, национальными или религиозными группами.

Если терроризму часто присуща ориентация на сенсацию, то подобная; цель во время войны не преследуется, если, конечно, война не носит открыто террористический характер.

Во время войны каждая противоборствующая сторона, независимо от характера войны (освободительная или захватническая) осуществляют концептуально и последовательно идеологическое обоснование войны, т.е. в войне акцентируется внимание на идеологической составляющей. Идеология терроризма выражена сравнительно узко по содержанию и реализуется средствами общественной психологии, религиозными постулатами и догмами.

В чем же заключается основное различие между терроризмом и войной, между этими двумя, казалось бы, одинаковыми продолжениями политики насильственными средствами? Ведь можно с полным правом утверждать: всякая война несет в себе элемент терроризма; всякий терроризм несет в себе элемент войны.

Кардинальное различие в том, что на один и тот же вражеский объект в терроризме и войне субъекты воздействуют по-разному. В случае войны агрессия субъекта направлена на живую силу противника, для выведения ее из строя, на разрушение военных объектов, лишения противника физической возможности сопротивляться, защищать свои интересы, ценности, идеалы. Во время войны осуществляют операции главным образом для уничтожения противника, неизбежные при этом жертвы не являются целью. В войне вооруженное давление субъекта на объект оказывается путем вооруженного наступления на специально подготовленную для такого возможного действия вооруженную силу (армию), предназначенную защищать данный объект. В терроризме же давление субъекта на объект оказывается путем внезапного нападения на неподготовленную часть общества - гражданское население. В этом автор усматривает и элемент фашизма. Если фашисты уничтожали по расовому признаку, то террористы уничтожают по признаку граждан той стороны, с политической элитой которой они борются.

Но в современных условиях все войны становятся массовыми и террористическими: боевая операция,- направленная против мирного населения на вражеской земле - обыденный факт, атрибут военных действий; Одновременно сам терроризм, по выражению некоторых исследователей - стал войной особого рода. Как пишет «Вашингтон пост», она идет на смену горячей и холодной войнам и представляет собой войну без фронтов, без армий, без правил; война, в которой оружием может стать любой пассажирский самолет, а мишенью - любое здание в любой точке мира.

К этому можно добавить, что субъекты терроризма будут предпринимать неклассические военные действия, которые будут превосходить обычные военные действия по масштабам жертв и разрушений. Поскольку при применении террористических методов борьбы террористы не стремятся оккупировать территорию противника, трудно определять рамки подобных войн во времени и пространстве. Применение в ответ армейских сил будет малоэффективным, так как армия применяется на поле боя против ясно видимого и четко выделяемого врага. Это будут войны высоко изощренных в жестокости политиков - интеллектуалов.

Более полувека назад выдающийся отечественный военный теоретик Е. Месснер предвидел подобное развитие политических методов борьбы. Новый тип войны, с которым придется столкнуться человечеству, он назвал мятеже войной. Для них, считал Месснер, будет характерно отсутствие линии фронта, высокая рассредоточенность сил и средств, вопиющая жестокость и отрицание каких бы то ни было норм при нанесении ударов.

Именно поэтому различать терроризм и войну становится все сложнее. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что если наблюдается:

1. со стороны страны-агрессора односторонняя трактовка международных положений о правилах, законах и обычаях войны;

2. нарушение государством-агрессором норм международного права;

3. игнорирование страной-агрессором непреложных принципов гуманизма и основ сохранения планетарной цивилизации - то во всех этих случаях речь идет о террористической войне, или войне, имеющей террористический характер.

Достичь своих целей терроризм не может с помощью войны, а война часто используется для реализации террористических целей. Таким образом, не столько в терроризме имеет место война, сколько в войне имеет место терроризм. Более того, агрессивная, противоправная, несправедливая война должна рассматриваться как проявление терроризма. В данном соотношении терроризм как бы накладывается на содержание войны, выступает ее существенным признаком.

Последнее время часто встречается словосочетание «террористическая диверсия», когда речь идет о террористическом акте. Что касается различия между политическим терроризмом и военными диверсиями, то надо отметить, что это вольное употребление слова «диверсия», так как военные диверсии направлены для уничтожения военного противника, т.е. отсутствует один из главных признаков терроризма - направленность агрессии на символический, невиновный объект.

Далее необходимо отдифференцировать терроризм и партизанское движение. Партизаны прибегают к насилию для того, чтобы уничтожить конкретного врага и дислоцируются в определенной местности. Цель - наносить вражеской стороне удары по живой силе, по военным целям, по вражеской технике. Для партизанского движения, также как и военным действиям, непосредственные человеческие и материальные жертвы не нужны, их интересуют военные цели для нанесения неприемлемого ущерба противнику.

Партизаны - в международном праве - лица, не входящие в состав регулярных вооруженных сил воюющей страны, добровольно сражающиеся за свободу и независимость своей родины в составе организованных вооруженных формирований на территории, захваченной противником. Правила партизанской войны закреплены в ряде общепризнанных международных документов, в частности в 4-й Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны (1907г.) и приложении к ней, а также в Женевских конвенциях о защите жертв войны (1949г.) и дополнительных протоколах к ним (1977г.). Партизаны признаются комбатантами, если соблюдают следующие основные условия: имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных; имеют явственно видимый отличительный знак; открыто носят оружие; уважают законы и обычаи войны. Дополнительный протокол №1 к Женевским конвенциям (1949г.) конкретизирует некоторые из этих условий. Уточняется, что в целях усиления защиты гражданского населения партизаны должны, открыто носить оружие во время каждого военного столкновения, а также в то время, когда они, находясь на виду у противника, развертываются в боевые порядки.

Учитывая то, что часто практикуется совершение террористических актов, сочетаемых с методами партизанской войны (как, например, в Чечне), необходимо проводить четкий дифференцированный подход к насильственным актам, совершаемым под флагом национально-освободительной борьбы.

Научный анализ позволяет выделить две категории подобного рода. Первая - национально-освободительное движение, организующее и осуществляющее нападения на правительственные объекты колониальных режимов, представителей оккупационных властей, их военные отряды и т.п. Вторая категория - террористы, совершающие бессмысленные по жестокости акты в отношении ни в чем не повинных людей, совершаемые со стороны лиц, заявляющих о своей принадлежности к тому или иному национально-освободительному движению. Как правило, в результате этих действий «колониальный» или «оккупационный» режим свергнуть не удается, так как объектом посягательства являются частные лица. Далее для партизанских движений агитация и пропаганда являются важнейшей деятельностью, партизаны потому и берутся за оружие, чтобы обеспечить себе возможность - открыто воевать и беспрепятственно разъяснять свои идеи в условиях, когда наделенная государственной властью противоположная сторона отвергает саму возможность свободной борьбы идей и отвечает террором. Для террористов, напротив, именно вооруженная борьба и насилие, иной раз и немотивированное, становятся важнее процесса идеологического обоснования. Террорист - это разрушитель, сознательно определивший свой образ жизни и стиль поведения на много лет вперед. В этом видится определенное отличие чеченских террористов от партизан, ведущих борьбу, подобно колумбийскому «М19» или сальвадорскому фронту национального освобождения имени Фарабундо Марта.

Чтобы квалифицировать акт насилия в качестве акта терроризма, помимо места совершения деяния целесообразно учитывать в каждом случае его цели и непосредственные объекты.

Особую роль при исследовании политического терроризма может сыграть разграничение терроризма и Фашизма, учитывая, что между этими явлениями часто ставится знак равенства. Фашизм как общественный феномен - явление весьма сложное, не сводимое к одной модели, не охватываемое коротким определением, и которое позорным пятном запятнало историю развития человеческой цивилизации.

Фашизм - идейно-политическое течение и, как идеология, есть крайне эклектичная система взглядов. Он проявлялся в национальных вариантах, каждый из которых отличался заметным своеобразием, он выполнял - в качестве идеологии, массового движения, режима, метода решения внутренних и внешних проблем и т.п. - достаточно разнообразные функции. Наряду с «классическими» вариантами фашизма - которые прошли все этапы развития (от партии к государству), - возникали и иные его разновидности. Истории XX в. известны разные фашизмы: итальянский фашизм, немецкий национал-социализм, португальский фашизм диктатора Салазара, испанский фашизм генерала Франко и др. Каждый из национальных вариантов отличался своеобразием в идеологии.

Но общим для всех вариантов фашизма остается абсолютизация биологических законов и попытка перенести на общество право сильного, царящее в природе. Ценностью здесь является элитарно-иерархический принцип, согласно которому одни рождены повелевать, а другие подчиняться. Поэтому в данной идеологии всячески восхваляется война, которая ведет к сплочению нации, оправдываются территориальные притязания к другим народам, поощряется империализм как завоевание «жизненного пространства» для населения страны, придается большое значение вождизму.

В Федеральном законе «Об увековечении победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» подчеркивается, что важнейшим направлением государственной политики Российской Федерации является решительная борьба с проявлениями фашизма. Однако отсутствие четкого общепризнанного определения этого понятия приводит к вольному его толкованию и использованию в качестве политического ярлыка. В соответствии с Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности», который вступил в силу 25 июля 2002 года, экстремистской деятельностью является, в частности, пропаганда и публичное демонстрирование нацистекой атрибутики или символики, а экстремистскими материалами считаются, в частности, труды руководителей национал-социалистической рабочей партии Германии, фашистской партии Италии. Однако в этом законе не дано определение фашизма в целом и его германской разновидности - нацизма. По этому вопросу существуют разные позиции. Одни ученые такой необходимости не видят, поскольку Закон от 25 июля 2002 г., по их мнению, дает исчерпывающее понятие экстремизма. Думается, что правы исследователи, которые считают, что целесообразно особо выделить фашизм как крайнюю и опасную форму экстремизма и в законодательном порядке дать его определение, с тем, чтобы партии, движения и отдельные лица, пропагандирующие фашистские идеи или действующие в духе этих идей, могли привлекаться к более строгой ответственности.

Возникает потребность в принятии законодательных актов, определяющих, что такое фашизм и фашистская идеология, что представляют собой система фашистских организаций и политическая; практика фашизма. При этом речь должна идти о необходимости выработки именно юридического определения понятия «фашизм». Это задача юристов. Однако выработать такое определение они вряд ли смогут без помощи политологов, задача которых - определить четкие критерии, отделяющие фашизм от иных, схожих или идентифицируемых с ним явлений.

Существуют различные определения; фашизма, например: «Фашизм предстает перед нами как особая форма буржуазной диктатуры, использующая наряду с террором и насилием методы идеологического и материального воздействия на массы в целях создания широкой социальной базы, массовой опоры». Представляет интерес определение фашизма, предложенное специалистами Российской академии наук. Опираясь на родовые признаки и характеристики данного явления, специалисты РАН определяют фашизм как «идеологию и практику, утверждающие превосходство и исключительность нации или расы и направленные на разжигание национальной нетерпимости, обоснование дискриминации в отношении представителей иных народов; отрицание демократии, установление культа вождя; применение насилия и террора для подавления политических противников и любых форм инакомыслия; оправдание войны как средства решения межгосударственных проблем». Принимая такое определение в качестве базисного, автор считает необходимым дополнить его, а именно: добавить слово «террористической» - «оправдание террористической войны как средства решения межгосударственных проблем».

Это необходимо сделать потому, что одним из обязательных признаков фашизма является применение террора для; подавления политических противников и любых форм инакомыслия; а также использование фашизмом террористических методов борьбы за интересы избранных. Если фашистские силы создают военные и военизированные формирования, находящиеся под командованием вождя, и осуществляют контроль над определенной территорией, осуществляют непрерывные и согласованные действия, речь идет о войне. И в этой войне, продолжая политику насильственными средствами для разрушения объектов и выведения из строя живой силы противника, фашизм опирается на терроризм. Уничтожение нацистами людей в СССР и других странах ставило своей целью не только «очищение» территорий для будущего заселения немцами, но и для устрашения остальных, чтобы заставить их подчиняться или вынудить переселиться. В этой связи целесообразно будет выделить три главных определяющих признака фашизма:

1. Абсолютный культ государства.

2. Признание террористической войны как необходимого условия существования нации и государства.

3. Крайний национализм /шовинизм/ и; расовая нетерпимость.

Можно сделать вывод: фашизм - это идеология, исповедующая, во-первых, тотальный приоритет государства над обществом и личностью, во-вторых, возводящая террористическую войну в ранг необходимого существования общества и государства; в-третьих, практикующая ограничение правового статуса другого народа по расовому признаку.

Если рассматривать фашизм как политический режим, следует отметить, что он является проявлением тоталитарного режима.

Тоталитаризм - одна из разновидностей (наряду с авторитаризмом, военной диктатурой, деспотией и т.п.) антидемократического политического режима и специфического общественного устройства. Он характеризуется особыми экономическими основами, террором, тотальным контролем над жизнью общества и жизнедеятельностью граждан.

Существует множество определений тоталитаризма, однако все они сводятся к пониманию тоталитаризма как государственного строя или политического режима, осуществляющего абсолютный контроль над всеми областями общественной жизни. Тем не менее не следует отождествлять всякий государственный тоталитаризм (или тоталитарный режим) с фашизмом (или фашистским режимом), ибо государственный тоталитаризм, в полной мере соответствующий первому признаку фашизма (из обозначенных в данной работе), в политической жизни общества и межгосударственных отношениях может не иметь второго признака.

Целесообразно считать фашизм и терроризм двумя крайними, взаимосвязанными, но самостоятельными; формами политического экстремизма, где терроризм, в отличие от фашизма, предстает как сила, не имеющая временной, пространственной, социальной или национально-государственной локализации

Обобщая сказанное, надо подчеркнуть, что о таких видах политического насилия, как массовый геноцид, репрессии, фашизм, террор и война правильнее будет говорить как о самостоятельных формах политического экстремизма на государственном и межгосударственном уровнях. И обоснованием для такой квалификации служит характер их связи с государством и уровень собственной институционализации.

Автор: Боташева Л.К.