29.02.2012 8524

Властные политические элиты: понятие и особенности

 

В современной науке исследование элит сложилось как широкое научное направление, чрезвычайно разнообразное и по тематике, и по методологическим подходам, а понятие «элита» имеет самые разные толкования. В работах о самих участниках властных отношений или, как теперь принято называть, о социальных акторах власти обращает на себя внимание разнообразие понятий и терминов, используемых в качестве синонимов: «правящий класс», «политическая элита», «номенклатура» и другие. Вместе с тем их отождествление в значительной степени затрудняет формирование понятийного аппарата элитологии, требующего четкости определений различных акторов внутри самой элиты. Вкладывание разного смысла в один и тот же термин может привести и приводит не только к недоразумениям при политологическом анализе, но и к ошибочным выводам и рекомендациям.

Понятие «элита» в переводе с французского означает «лучшее», «отборное», «избранное». В обыденном употреблении оно имеет два значения. Во-первых, этимологическое, которое отражает обладание какими-то четко, максимально выраженными чертами, наивысшими по той или иной шкале измерений; не содержащими в себе ничего антидемократического, имеющими довольно широкое распространение. В таком значении понятие «элита» употребляется в таких словосочетаниях, как «элитное зерно», «элитные лошади», «спортивная элита», «элитные войска», «воровская элита» и тому подобное.

Во-вторых, понятие «элита» относится к лучшей, наиболее ценной для общества группе, стоящей над массами, призванной в силу обладания особыми качествами управлять ими. Такое понимание термина «элита» отражало реальности традиционного общества, в котором под элитой обычно выступал аристократический слой, так как и само понятие «аристос» переводится как «лучший», а «аристократия» соответственно как «власть лучших».

Жесткое разделение между аристократией и массами нашло свое выражение также и в языковой сфере. Знание и употребление латинского языка было необходимой предпосылкой для вхождения в высшие сословия. В средние века понятия «жрецы», «патриции», «рабовладельцы», «аристократия», «дворянство» - все это разные термины, обозначающие одно понятие - «элита». Каждое общество строго стратифицировано: по кастам, сословиям, классам. Данное обстоятельство, прежде всего, подразумевает неодинаковость участия граждан в жизни общества. Тем самым объективно ставится вопрос о неодинаковом влиянии индивидов, их статусных групп на те или иные общественные сферы.

Первоначально в социально- политической науке французский термин «элита» получил распространение в начале XX века благодаря трудам Ж. Соре-ля, Г. Моски и В. Парето, хотя идеи социального элитизма возникли вне Франции и Италии, имели свои истоки в социально-философских и политических представлениях в глубокой древности.

Во времена разложения родового строя появляются взгляды, разделяющие общество на высших и низших, благородных и чернь, аристократию и простой люд, хотя в силу своей мировоззренческой, а чаще практической значимости, эта проблема не могла быть предметом исследования многих выдающихся мыслителей античности, средневековья, нового и новейшего времени.

Наиболее последовательное обоснование идеи элитизма было осуществлено в трудах таких крупных мыслителей как Гуань Чжуна, Конфуция, Платона, Н. Макиавелли, Т. Карлейля, Ф. Ницше. В то же время, необходимо отметить, что в многообразном творческом наследии перечисленных мыслителей теория элит формально не имеет самостоятельного научно-исследовательского статуса, специально не выделяется в какое-либо отдельное произведение. Данный вопрос рассматривается в контексте более общих проблем: соотношения власти и общества; социально-политического устройства государства; роли личности (вождя, царя) в историческом процессе, государственном строительстве.

Древнекитайские мыслители уделяли пристальное внимание власть предержащим, пытаясь сконструировать нормативную модель правителя. Один из основателей легизма Гуань Чжун ставил закон выше правителей. По его мнению, все люди должны быть равными перед законом, необходимы универсальные принципы управления, одинаковые для всех. Для Гуань Чжуна совершенный правитель считает улучшение жизни народа своим важнейшим делом «верхи добросовестно заботятся о низах, а низы должны честно служить верхам» - таково оптимальное отношение верхов и низов, при котором «правитель не теряет авторитета, низы не относятся небрежно к своим трудовым занятиям».

По мнению Лао Цзы, целостность и процветание империи, напротив, их упадок и распад зависят прежде всего от качества правителей. «Лучший властитель, о котором знают, что он есть и все, которого любят и почитают, тот похуже. Еще хуже тот, которого народ боится. Хуже всех, над которым смеются».

Наиболее известны взгляды великого китайского мыслителя Конфуция, который считал, что управлять государством призваны благородные мужи во главе с государем (сыном неба), причем управлять на основе принципов добродетели. Перед простолюдином, по системе Конфуция, открывается определенная возможность социальной мобильности. Если человек обнаружит высокие способности, будет усердно учиться, проявит себя как добродетельный человек, то он может стать высокопоставленным чиновником.

Такая система, утвержденная Конфуцием, была гораздо более прогрессивной, чем кастовая система почти с нулевой мобильностью, существующая в тот же исторический период в древнеиндийской цивилизации. Конфуций утверждал разные нормы поведения людей - одни для «благородных», призванных повелевать, другие - для «низких», призванных к смирению. У Конфуция «благородный муж» отличается, прежде всего, хорошим воспитанием, «он, в частности, не может быть грубым». Хотя Конфуций являлся сторонником со-словно-иерархического деления, особое внимание он уделял возможности выдвижения на руководящие посты людей, обладающих знаниями.

В работах Платона важное место отводится исследованиям взаимодействия общества и государства, отчетливо просматривается чрезвычайный интерес к общественным отношениям. Вопрос о том, каким должно быть совершенное общежитие и каким воспитанием люди должны быть подготовлены к устройству и сохранению такого общежития, является одним из центральных в наследии античного мыслителя.

Именно Платоном наиболее полно было сформулировано в античной философии понятие элитарного мировоззрения. Идеолог афинской аристократии, он решительно выступал против допущения демоса к участию в политической жизни, пренебрежительно именуя его «толпой». Свои политические устремления Платон пытался обосновать учением о душе, согласно которому она состоит из трех частей: разумной, волевой и чувственной. Первые две более высокие формы душевной деятельности присущи «немногим избранным» - аристократии, что дает ей право управлять государством. В соответствии с этим он делит общество на философов - правителей, воинов - стражей, призванных поддерживать порядок. Низшая - вожделеющая сторона души проявляется, по Платону, в деятельности простолюдинов, от которых требуется соблюдение установленных порядков, трудолюбие, безропотное повиновение правителям и стражам.

Платон противопоставляет всем другим формам государства утопию, как проект наилучшего государства и правления. Таким государством руководят, как в олигархии, немногие, но в отличие от олигархии, такими немногими могут стать только лица, действительно способные хорошо управлять государством, как в силу природных к тому задатков и одаренности, так вследствие долголетней предварительной подготовки.

«Нет надежды избавиться от зол государства, - писал Платон, - кроме как посредством личного союза между политической властью и философией. Либо философы должны стать царями наших государств, либо люди, которых сегодня называют царями, должны искренне и серьезно заняться философией».

Платон решает вопрос о предотвращении классовых войн не путем ликвидации классов, а придавая правящему классу непререкаемое превосходство. Если правящий класс один, то его власти никто не может противостоять, и потому классовая война невозможна. Невозможен и раздор среди низшего класса работников, однако при всей важности этого условия его недостаточно для того, чтобы правящий класс мог чувствовать себя объединенным в одну большую семью. Необходимо не только наличие связей между представителями класса, но и давление, оказываемое на него извне, которое может быть создано путем расширения пропасти между правителями и управляемыми.

По утверждению Платона, между представителями разных классов не должно быть никаких отношений, а вмешательство этих трех сословий в чужие дела и переход из одного сословия в другое, представляет величайший вред для государства, который с полным правом может считаться высшим преступлением. Основной задачей правящего класса является содержание с помощью политической власти человеческого стада в таких рамках, которые не позволили бы ему выйти из-под контроля. Платоном был положен тезис о том, что правители представляют собой высшие по сравнению с управляемыми существа. Философ подчеркивает, что правители значительно превосходят управляемых по трем аспектам: в силу своей породы, образования, своей шкалы ценностей. Политическая элита платоновского государства должна обладать четырьмя главными доблестями: во-первых, мудростью; во-вторых, мужеством; в-третьих, сдерживающей мерой; в-четвертых, справедливостью.

По утверждению Платона, только философы должны быть правителями, в этом случае государство будет благоденствовать и не будет знать существующего в настоящее время зла. Для достижения благоденствия правители должны быть не мнимыми, а истинными философами, под которыми предполагает только тех, которые «любят созерцать истину, ориентируются на сущность вещей и явлений, а не на их внешние проявления».

Такая доблесть, как «мужество» свойственна также небольшому кругу лиц. Причем Платон рассматривает обучение и воспитание представителей правящего класса в качестве мощного политического орудия управления человеческим стадом. Воспитание и обучение правителей политической элиты является, подобно ношению оружия, классовым отличием или классовой прерогативой. Следовательно, еще в глубокой древности образование и воспитание были критериями элитарности.

Идеальная модель государства у Платона включает в себя: строгое разделение на классы; абсолютное превосходство господствующего класса, для чего он обладает монополией на образование и другими привилегиями; наконец, отождествление судьбы государства с судьбой правящего класса. Классы, а лучше сказать касты, отделены друг от друга жесткими социальными перегородками. Тем не менее, Платон допускает как исключение перевод неспособных потомков правителей и стражей в низшие касты и наоборот, детей, обладающих редкими талантами, из низших каст в высшие.

Платон открывает закон, в соответствии с которым движущей силой всех политических революций является внутренняя разобщенность, классовая война, подпитываемая антагонизмом классовых интересов. Он уточняет формулировку этого фундаментального социологического закона, настаивает на том, что только внутренний разлад правящего класса может ослабить его настолько, чтобы допустить его свержение. Различия экономических интересов чаще всего оказываются причиной разобщенности в обществе.

Вопрос об определении и типологии элитных групп, был одним из центральных в творческом наследии Николо Макиавелли, известного флорентийского политика, государственного деятеля, выдающегося политолога, социолога и философа эпохи Возрождения. Н. Макиавелли поставил в центр своего внимания политического человека, играющего деятельную, творческую роль в политическом процессе. Ученый дает ему не только психологическую, но и социально-политическую характеристику.

Внимание Макиавелли привлекает политический человек на всех ступенях общественной лестницы, как активный и пассивный участник политического процесса, как субъект и объект воздействия. Макиавелли заявил, что любой человек во все времена наделен одними и теми же страстями, желаниями, потребностями, волей. Глубокое своеобразие мысли Макиавелли состояло в поисках изначальной природы человека во все времена, у всех народов, независимо от того места, которое он занимает в обществе. Человека в политике, по Макиавелли, нельзя судить по законам религиозной или житейской морали, которые попросту не действуют в этой сфере отношений. «Людьми управляют два могущественных двигателя: любовь или страх, и тот, кого боятся, может управлять так же легко, как и тот, кто любим».

Его взгляды на проблему отношений правителей и подданных отличаются противоречивостью. С одной стороны, он выступал против феодалов, тормозивших объединение Италии, с другой он более всего опасался бунта вышедших из повиновения масс. По мнению Н. Макиавелли, не существует ничего, более ужасного, чем разнузданные, лишенные вождя массы, и вместе с тем, - нет ничего более беспомощного. Оптимальное соотношение между правителями и народом он видит в его сильной власти. В тоже время Н. Макиавелли осуждает тираническую власть, которая развращает правителей и массу, которая становится «холуйской, лицемерной». Хотя личность политического вождя оказывается в центре внимания Н. Макиавелли, в отличие от своих предшественников, он не сводит политический процесс только к деяниям героев. Мыслитель различает активных и пассивных участников исторической драмы: это и монарх, и дворянство, и простолюдин, выходящий на городскую площадь и поддерживающий государя или бунтующий против него офицер, участвующий в военном столкновении, ростовщик, субсидирующий политика, церковный деятель.

При этом власть - не только ценность в себе, но средство для достижения определенных политических целей. Чтобы властвовать, правители должны знать главные стимулы человеческой деятельности (по Н. Макиавелли, это жажда власти и обладание имуществом), изучать и использовать в своих интересах вкусы, наклонности, слабости толпы и, благодаря этому, господствовать над ней.

Интересна типология методов правления, предлагаемая Н. Макиавелли, обеспечивающая эффективность власти. Во-первых, «львы» - решительные правители, опирающиеся на силу, во-вторых, «лисы» - гибкие политики, для которых характерны ловкость, притворство, хитрость, это мастера переговоров и закулисных интриг. Решая дилемму, на кого государю делать ставку из двух борющихся сил - на народ или знать, Н. Макиавелли однозначно выбирает народ. По его мнению «нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворить притязания знати, но можно - требования народа, так как у народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетенным».

Н. Макиавелли претендует на открытие общих законов власти, как центрального компонента в его концепции государства. Политическую власть ученый определяет как полномочия, мощь, могущество, силу, выражающиеся в способности правящих лиц принудить управляемых к повиновению. В связи с этим, мыслитель рассматривает государство как совокупность политически организованного народа, то есть людей, связанных политическими отношениями.

Головой такого политического тела служит определенным образом организованная власть, предопределяющая форму самого государства.

По утверждению Н. Макиавелли, политика - это вненравственная категория (но не безнравственная), потому что такова практика, сама политическая действительность, и политик, вздумавший руководствоваться лишь одними благородными чувствами и моральными правилами, обречен на гибель.

По сферам деятельности и приложения сил Н. Макиавелли выделяет: а) духовную элиту, б) политическую элиту, в) военную элиту, г) интеллектуальную элиту. «Среди всех людей, достойных похвалы, достойнейшими являются родоначальники и устроители религий, затем основатели республик и монархий, а после них знамениты те, кто во главе войска расширил владения своей, родины или собственные».

Н. Макиавелли уделял внимание исследованию качеств человека, входящего в элитную группу. На первое место он ставит своего рода личную энергию, проявляющуюся как сила, доблесть, предприимчивость, инициативность (в большей степени она является природным свойством, исходными данными, потенциальными возможностями силы и ума, приводящими к тому или иному результату). Не менее высоко Н. Макиавелли ставит честь, которая для него мыслима только у человека, только в обществе, и проявляется преимущественно в государственных делах. Из прочих качеств, имеющих хождение в системе ценностей Макиавелли, следует упомянуть еще стремление к познанию истины, разумность и религиозность. Они поставлены здесь рядом, так как определяют выбор линии поведения. Однако для представителя элиты религиозность не имеет самостоятельного морального значения.

Н. Макиавелли выдвигает принцип открытости элит, утверждая, что последние рекрутируются из различных слоев общества. Мыслитель придерживается общественного критерия политической этики, подчеркивает, что «развращение и неспособность к свободной жизни происходят от гражданского неравенства, и для восстановления равенства необходимы самые крайние меры хотя эти меры под силу только государю». Равенство, о котором пишет Н. Макиавелли, это как раз гуманистическое понимание общности всех людей по природе, определяемое как совокупность индивидуумов, членов рода человеческого.

В деятельности разных людей Н. Макиавелли видит проявление одинаковых черт, общих законов, общечеловеческих свойств, которыми все наделены в разной мере. Наиболее интересны его исследования по поводу взаимоотношений политической элиты и государя. Он утверждает, что тому, кто приходит к власти с помощью знати, труднее удержать власть, чем тому, кого привел к власти народ, так как если государь окружен знатью, почитающей себя ему равной, он не может ни приказывать, ни иметь независимый образ действий».

Н. Макиавелли особо подчеркивает, что основная цель, характерный признак знати - стремление господствовать, управлять. Указанный критерий - стержневой в определении принадлежности к элите; именно данное качество выделяет ее среди всех остальных социальных групп при прочих равных исходных условиях (богатство, разумность, доблесть, знатность, религиозность, профессионализм и т.д.). Знатность происхождения для Н. Макиавелли - далеко не главный критерий принадлежности человека к элите. Он выступает сторонником умеренного элитизма, считая, что элита всегда должна занимать подчиненное государю место в политической системе общества, в противном случае государству грозит социальный конфликт, установление олигархии.

Социальная конструкция Н. Макиавелли ориентирована, прежде всего, на создание сбалансированной общественно-политической системы, эффективное функционирование которой предполагает наличие и государя, и грандов, и народа. Отсутствие какой- либо одной составной части или умаление ее роли приведет к дисбалансу системы и ее краху. Тем самым Н. Макиавелли как бы предвозвещает представление об «открытом обществе», в котором неравенство положения столь же узаконено, как и равенство шансов стать неравными. Без такого равенства шансов огромное большинство наличных талантов в каждом поколении будет потеряно.

Н. Макиавелли делает вывод о том, что интересы народа гораздо более совпадают с интересами государства. Он отнюдь не идеализирует народ, как и государь и аристократия, подвержен влиянию обстоятельств, хотя и в меньшей степени, чем первые. Он утверждает, что «народ, который долго и смиренно терпит тиранию власти или иностранное иго - это развращенный народ, утративший драгоценный дар богов - свободолюбие, независимость, честность, смелость».

Крупного английского историка, философа и писателя XIX века Т. Карлейля изначально волновали вопросы, оставленные гениями мировой социально-политической мысли, такие как кто должен управлять людьми и какая форма правления может обеспечить порядок, счастье и благополучие. Причем одной из главных мировоззренческих предпосылок Т. Карлейля было утверждение об изначальном, природном неравенстве людей. Исследованию этой проблемы философ посвятил главные свои произведения, такие как «Культ героев», «Прошлое и настоящее», «Герои и героическое в истории» и другие.

По мнению Т. Карлейля, «если природа нас чему-нибудь учит, так именно тому, что один человек лучше другого, что один предназначен быть руководителем, а другой - руководимым, что во все положительные эпохи истории немногие героические личности всегда занимали это руководящее положение и снова займут его в будущую героическую эпоху».

Т. Кар лей ль пытался решить поставленную перед собой задачу о создании идеального социального портрета элиты, портрета героя. Он предполагал, что развитие исторического прогресса обусловлено тем, что на смену друг другу постоянно являются все новые и новые боговдохновленные люди, величие которых заключается в том, что они способны правильнее читать то или иное положение в великой книге природы. По утверждению Т. Карлейля, жизнь героя - это есть в то же время жизнь в истине, в чрезвычайно правильном отношении к Богу и природе.

Человеческая душа не желает иметь ничего общего с ложью и не может с ней уживаться, она является героической, так как ей присуще стремление к истине. Т. Карлейль определяет героя как человека высшей нравственности, обладающего исключительной искренностью, оригинальностью и работоспособностью. В каждом подлинном герое философ видит деятельностное начало.

Исследуя предписание «познай самого себя» он утверждает его бессмысленность и невозможность, обосновывая его перевод в предписание «познай, что ты можешь сделать». По мнению Т. Карлейля, цель своей жизни герои видят в служении Богу, в исполнении своего предназначения. Рассуждая о целях, которые ставят перед собой герои, он подчеркивает, что чрезвычайно важна у всех искренность. Как правило, это люди, упоенные Божеством, для которых земные блага, мнение других людей, даже самая жизнь имеют мало цены в сравнении с одушевляющими их идеями, в истинности которых они убеждены. Отстаивать такие идеи и гибнуть за них герои считают не заслугой, а необходимостью, вытекающей из самого их существа.

Т. Карлейль ставит перед собой задачу создания идеального социального портрета элиты. Он заявляет, что «всемирная история - это история того, что человек совершил в этом мире, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле Они, эти великие люди, были вождями человечества, образцами и, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить, чего она хотела достигнуть; все содеянное в этом мире представляет, в сущности, внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, посланным в этот мир».

Позиция Т. Карлейля заключается в том, что каждая религиозная эпоха в общественном отношении может быть рассматриваема как метод организации труда отдельной личности, причем один герой сам по себе не в состоянии создать религиозную эпоху, его слово должно упасть на плодородную почву, и если не находит ее, то остается бесследным.

Содержание проповеди героя не подлежит доказательству, но он может убеждать своих приверженцев не логическими доказательствами правильности своих воззрений, а по их внутреннему убеждению. Подобно тому, как он сам, после тяжелой внутренней борьбы, органически рождает свое миросозерцание из глубины собственного духа. По мере возникновения общественных союзов появляется необходимость иметь наблюдателей труда, учителей миросозерцания, блюстителей закона, причем во главе всей общественной структуры становится один способный человек, так называемый высший представитель власти.

Т. Карлейль придает большое значение проблеме существования общенационального, народного, подлинного героя. «Великое дело для народа - обладать явственным голосом, обладать человеком, который мелодичным языком высказывает то, что чувствует народ в своем сердце. Италия, например, бедная Италия, лежит раздробленная на части, рассеянная; нет такого документа или договора, в котором она фигурировала бы как нечто иное; и однако, благородная Италия - на самом деле единая Италия: она породила своего Данте, она может говорить! Народ, у которого есть Данте, объединен лучше и крепче, чем многие другие безгласные народы, хотя бы они и жили во внешнем политическом единстве».

Различные учреждения власти, ее высшие представители, находятся, по мнению Т. Карлейля, в условиях времени и платят дань изменчивости за свое существование. Как правило, вожди народа слишком легко забывают о том, что они являются всего лишь исполнителями известной общественной должности. Их выдающееся положение зависит от того, как они эту свою должность выполняют. Причем высшее счастье человека заключается в том, чтобы быть управляемым по справедливости, а высшее его несчастье состоит в несправедливом управлении или в отсутствии всякого управления.

В существующем господствующем классе Т. Карлейль выделяет представителей традиционного порядка, куда относит аристократов, духовенство, ученых-юристов и других, имеющих свои места в верхней палате. Другими словами он называет их признанными самой историей хранителями закона и руководителями народа. Предками же современной ему аристократии Т. Карлейль считает норманнов, завоевателей времен короля Вильгельма, подчеркивая тем самым этнический аспект происхождения западноевропейской политической элиты.

Одно из главных мест в руководстве народа занимает духовное сословие, которое по утверждению Т. Карлейля должно быть умственным и нравственным. Судебное сословие, по его мнению, так же мало, как и духовенство, удовлетворяет тем требованиям, какие поставлены ему самой его природой. После духовного учительства, призвание юриста является, может быть, одною из важнейших функций современной общественной жизни, ибо всякое человеческое общежитие основывается на справедливости и на возможности осуществлять свое право, и может существовать лишь до тех пор, пока остается возможность удовлетворять, до известной степени, требованиям справедливости.

Новый социальный слой - слой промышленников и предпринимателей так же по утверждению Т. Карлейля является господствующим. В нем он видит настоящую деятельность, работу во благо народа, ибо всякая мнимая работа или только кажущееся стремление к труду здесь было бы равносильно разорению. В то же время, он справедливо отмечал, что разум представителей нового класса не достиг до разумения человеческого прекрасного.

Вожди промышленности исполнили крупный героический труд в том, чтобы организовать людей для совместной работы. Они навербовали праздношатающихся людей в рабочие батальоны, дали им в руки пригодное оружие и повели их на приступ против хлопка и каменного угля, против железа и олова.

Хотя несколько разочаровавшись в эффективности функционирования буржуазии, аристократии, духовенства и судей, в своих более поздних работах Т. Карлейль, обращает взоры на людей в военной форме, рассматривая последних в качестве основы для формирования новой элиты общества.

Каждого солдата отличает молодость, свежесть, жизнедеятельность, искренность, он знает свои обязанности, действительно исполняет их верно и аккуратно. Его войско - это школа молчаливого повиновения, школа кратких и ясных приказаний, немедленного и точного их исполнения. Возможно, в таких первобытных способах управления заключается больше мудрости и возможности успеха, чем в парламентской и судебной говорильне подчеркивает философ.

В своих произведениях Т. Карлейль создает несколько иную классификацию элиты, которая состоит из: во-первых, героев, как Божеств; во-вторых, героев, как пророков; в-третьих, героев, как поэтов; в-четвертых, героев, как пастырей; в-пятых, героев, как писателей.

Исследуя концепцию героя, Т. Карлейль утверждает, что нравственное, духовное и деятельностное начала нерасторжимы. Альфа и омега героизма, по его мнению, заключается в способности героя сквозь внешность вещей проникать в их суть, видеть в каждом предмете его божественную красоту, видеть, насколько каждый предмет представляет поистине окно, через которое мы можем заглянуть в бесконечность. Назначение героя и состоит в том, чтобы сделать истину более понятной для обычных людей.

Следует особо подчеркнуть, что философ разделяет героев и не героев не по социальному, а по духовному признаку. Философ в своих работах неоднократно подчеркивал, что не следует думать, будто «жизнь всякого истинного вождя человечества, должна заключаться в полной свободе, ломать мир по произволу и совершать свой благотворный путь посреди раболепных изъявлений восторга со стороны покорного человечества». Он подчеркивал, что в современной жизни полностью лишенной героического можно определить одного человека, которому открылось вечное в его низких и высоких формах «Я знаю его и называю его - это Гете».

По мнению Т. Карлейля, настоящий герой - всегда труженик. Его высшее звание - слуга людей. Он - первый рабочий на поденном труде своих сограждан, первый мститель за неправду, первый восторженный ценитель всего благого. Если герой - царь, то ему нет покоя, пока хоть один из его подданных голодает; если он мыслитель - ему нет отдыха, пока хоть одна ложь считается не ложью. Из этого ясно, что деятельность его не терпит остановок, что он вечно стремится к недостижимому идеалу. Если он раз уклонится от избранного пути, он уже согрешил, если он раз поставил свое личное «Я» превыше интересов общих, он уже не герой, а служитель мрака. Если он обратит оружие в своих корыстных целях то горе ему. Если он отступил от необходимости принять мученический венец за свои убеждения, горе ему. Если он посмотрел на жизнь, как на источник радостей или на поле для своего возвышения, горе ему. Так достаточно образно он выражает свою позицию по вопросу о месте и роли элит в жизни общества.

Рассуждая об истинной цели человеческого бытия, Т. Карлейль утверждает, что найти подлинного «героя - вот конечная сущность и высшая практическая цель всякого поклонения, вот душа всякой общественной активности людей, вот благословенная практическая цель всего мира, причем сюда же могут быть включены и благословенный парламент, и благословенная Аристократия. В обновленном обществе, однако, новая Аристократия займет главенствующее положение Герою должен подчиниться рабочий и аристократия. Если же последняя не сделает этого, то в буре ясно слышу голос Бога».

Таким образом, следует отметить, что произведения Т. Карлейля вызвали в XIX веке большой общественный резонанс, прежде всего из-за новизны, оригинальности подхода мыслителя к анализу ключевых вопросов общественной жизни, изучения проблемы лидерства, этического и морального аспектов этой проблемы, возникновения и существования элит в контексте глобальных вопросов бытия.

Ф. Ницше одним из первых в истории социально-философской мысли поставил и успешно решил вопрос о роли, месте и значении элиты в жизни общества. Его элитистская теория обладает собственной методологией, своей структурой, мировоззренческими принципами познания, эмпирической и фактологической базой, своей терминологией, категориальным и научным аппаратом, хотя специально не оформлена в какой-либо отдельный научный труд.

По мнению философа, исторические события всегда начинаются с творческих усилий индивидов, великих личностей, способных разорвать путы традиции. В этом отношении дух свободы делает историю. Действие исторического процесса Ф. Ницше видит в «воли к власти», поэтому исходным пунктом исторического развития он рассматривает человека. «Дичайшая сила пробивает себе дорогу, сначала разрушая; но, несмотря на это, ее деятельность необходима Ужасающие энергии - то, что называют злом - это циклопические архитекторы и строители дорог человечества». «Цель человечества, - утверждал Ф. Ницше, - лежит в его высших представителях Человечество должно неустанно работать, чтобы рождать великих людей - в этом, и ни в чем ином, состоит его задача».

Рассматривая взаимодействие человека и государства, Ф. Ницше не приходит к однозначному выводу. Он подчеркивает, с одной стороны, что государство может стать силой, превращающей массу в рабов, поэтому без государства нет творческих личностей. В действительности их подавляют «распоясавшиеся» в демократии массы. С другой стороны, современное государство само превратилось в противоположность, став орудием масс. По мнению Ф. Ницше, в этой ситуации «только там, где государство кончается, начинается человек», поэтому в социальной реальности - «как можно меньше государства!».

Ф. Ницше работает над обоснованием необходимости воспитания новой духовной и политической элиты, он подчеркивает, что, двигаясь к новой эпохе для наступления которой, тем не менее, все уже подготовлено сегодня, мы не имеем лишь великих людей, способных убедить, повести за собой тех, у кого нет самостоятельной воли. Необходимы люди, которые взяли бы на себя смелость переоценки всех ценностей, у которых была бы воля к творчеству нового, такого, какое только они способны увидеть, поскольку только они хотят этого нового. Философ утверждал: «Чего же мы еще ждем?! Не великих ли герольдов и грома литавров? Стоит давящая тишина: мы уже слишком долго прислушиваемся; вся наша европейская культура как будто движется к краху: как поток, который хочет конца, который себя больше не осмысливает».

Чтобы импульс жизни не выродился в господство полуничтожеств, Ф. Ницше призывает к воспитанию новых людей: во-первых, «философов-законодателей», во-вторых, масс, послушных им. Правительствам, по мнению мыслителя, следует перестать, даже в пропагандистских целях, благоговеть перед «волей народа» и более решительно внедрять в массы «чувство послушания».

Он не отвергает обратную связь массы и вождя, хотя в свою очередь «владыки земли» должны добиваться безусловного, глубокого доверия подчиненных. Нет ни мудрости, ни практической пользы в том, чтобы просто жаловаться на бесплодность массы, на ее инертность, сама же масса оказывается бесплодной в той мере, в какой бесплодны ее воспитатели.

По мнению Ф. Ницше, чтобы избежать коррумпированности власти необходимо, помимо воспитания и самовоспитания использовать и такие формы организации, которые по самой сути своей не потакали бы низменным инстинктам массы, могли бы сыграть роль своего рода универсального средства против деградации. Такое средство, утверждает философ, это милитаризация. Он противопоставляет экономической организации общества, общество, построенное по казарменному, военному образцу.

Необходимо научиться воспринимать рабочих как солдат. Выплачивать гонорар, содержание - но не зарплату. Желательно расставить всех индивидов согласно рангу так, чтобы каждый мог выдавать высший результат, который ему под силу. Ф. Ницше преклоняется перед законодателем, перед которым склоняются сами законы. По его мнению, выращивание подобного рода личностей в противоположность манипулированию массами, - основная задача интеллектуалов.

«Мы, те, кто мыслит и чувствует, единственные, кто действительно и постоянно делает нечто, чего еще нет: весь постоянно растущий мир ценностей, красок, веса, перспективы, лестницы утверждений и отрицаний. Найденные нами поэтические вымыслы становятся руководством для так называемых практических людей (наших актеров), призванных превращать их в плоть и действительность, даже в повседневность. Не вокруг творцов нового шума - вокруг творцов новых ценностей вертится мир; он вращается неслышно».

Ф. Ницше весьма пессимистично оценивал современную ему историческую ситуацию. Начатое христианством моральное истолкование мира означало развитие процесса нивелировки людей и господства массы. Такой процесс был продолжен эпохой Просвещения и распространением идей Французской Революции, которая смогла воплотить в политическую реальность основы демократии. Хотя отношение Ф. Ницше к народным массам, а потому и к демократии сугубо негативное, он понимает, что демократизация Европы неизбежна.

Демократия знает только один «прогресс» - это размельчение человека и его нивелировка. По утверждению Ф. Ницше, так образуется песок человечества, иными словами, все очень одинаковые, очень маленькие, очень круглые, очень уживчивые, очень скучные, причем массы заслуживают внимания только в трех отношениях: как «слабые копии великих людей как сила сопротивления великим как орудие великих; в остальном побери их черт и статистика».

По мнению соискателя, Ф. Ницше не признавал за каждым человеком права быть личностью. Напротив, громадное большинство человечества для него представляло - «стадо», а в массах он видел главную угрозу для развития творческой личности. Характеризуя высший разряд людей - властителей-философов, Ф. Ницше утверждал, что им необходимо «свободное» сознание, состояние «невинности», приобретенное на пути разрушения всех идеалов.

Признаком творческой и волевой натуры Ф. Ницше считал способность к переоценке ценностей. Он подчеркивал, что нравственная позиция элиты - это позиция «по ту сторону добра и зла», то есть в ее собственном тесном кругу мораль не требуется. Это необходимо для того, чтобы предоставить властителям ощущение полной безответственности, поставить себя выше всякой хвалы и хулы, сделать независимым от любого «Когда-либо» и «Сегодня», для того, чтобы преследовать собственные цели собственными способами. По мнению Ф. Ницше самым важнейшим качеством элиты является честность, а не истина или стремление к ней.

Отсутствие данного качества в характере у представителя элиты не дает ему права претендовать на это звание, даже если он из знатного рода, обладает соответствующими аристократическими чертами характера. Существенно важным качеством элиты является справедливость, которую Ф. Ницше высоко ценит и даже называет ее «единственной богиней, которую мы над собою признаем. Так как люди от природы неравны, то нет и быть не может универсальной справедливости, что справедливо для одного, вовсе не может быть справедливым и для другого, требование однообразной морали для всех ведет ко вреду для людей высшего порядка».

По утверждению Ф. Ницше, справедливость должна действовать только среди примерно равных по силе там, где нет явного перевеса силы, а борьба бы в этом случае привела бы к бессмысленным взаимным потерям, то есть справедливость - это есть обмен при условии примерного равенства сил.

Таким образом, следует подчеркнуть, что вся философия Ф. Ницше пронизана духом элитаризма. Однако, развернутой концепции элиты, ее классификации в работах Ф. Ницше не приводится. Для философа духовная элита является одновременно и политической, и экономической, и научной. Утверждение Ф. Ницше о необходимости наличия у представителя элиты «воли к власти», как генетически, так и подсознательно имеет самостоятельную научную ценность, существенно дополняя элитистские идеи.

Обычно в обществе существуют упрощенные представления об элите. По мнению Р. Миллса, властвующая элита состоит из людей, занимающих такие позиции, которые дают им возможность возвыситься над средой обыкновенных людей и принимать решения, имеющие крупнейшие последствия. Принимают ли они эти решения или нет - это менее важно, чем сам факт владения такими ключевыми позициями. Их уклонение от известных действий и решений само по себе является действием, зачастую влекущим за собой более важные последствия, чем решения, которые они принимают. Это обусловлено тем, что они командуют важнейшими иерархическими институтами и организациями современного общества, руководят крупными корпорациями, управляют механизмом государственной власти и претендуют на ее прерогативы, направляют деятельность военного ведомства, занимают в социальной системе стратегические командные пункты, в которых ныне сосредоточены действенные средства, обеспечивающие власть, богатство и известность, которыми они пользуются.

Элита не действует самостоятельно, ее идеи и решения чаще всего подсказываются советниками, консультантами, творцами общественного мнения, знаменитостями, постоянно живущими рекламой. Хотя эти знаменитости не стоят во главе какой-либо господствующей иерархии, но они зачастую наделены способностью отвлекать внимание публики, давать выход влечению масс к захватывающим переживаниям или же более прямым путем завоевывать расположение тех, кто стоит непосредственно у власти.

Р. Миллс ярко обрисовывает последствия тех импульсов, которые посылают в мир исторические фигуры. По его утверждению, никто не предлагал и не разрешал Наполеону разогнать 18 брюмера парламент, а затем превратить свою консульскую власть в императорскую. Никто не предлагал и не разрешал А. Гитлеру провозгласить себя фюрером и канцлером, упразднить и узурпировать соответствующие должности, соединив президентство с канцлерством. Никто не предлагал и не разрешал Ф.Д. Рузвельту принять ряд решений, которые привели к вступлению Соединенных Штатов во вторую мировую войну.

Отнюдь не связанные структурой тех или иных институтов, современные элиты могут легко сломать одну структуру и создать другую, в которой они затем будут играть совершенно иные роли. Подобное разрушение старых и создание новых структур основных институтов со всеми их орудиями власти и есть как раз то, что именуется «великим руководством», когда развитие событий кажется благоприятным, и «великой тиранией», когда их развитие кажется неблагоприятным.

Р. Миллс был невысокого мнения об американской элите середины XX века. В сущности, характеризуя правящий слой США, Р. Миллс оказался совершенно прав в отношении советской элиты, что доказывает аналогичность процессов протекающих в обществе. По мнению Р. Миллса, «опасность для Америки кроется не в варварской политической слепоте непреклонных примитивных политиканов, а в почтительно воспринимаемых рассуждениях государственных секретарей, в банальностях, изрекаемых с важным видом президентами, в ужасающем довольстве новейших американских политиков искренно уверенных в том, что истина находится у них в жилетном кармане».

Подобные люди не имеют самостоятельных идей, которые заменяются пошлыми и плоскими истинами. Догмы, придающие законную силу их деятельности, пользуются столь широким признанием, что не находят никакого разумного отпора. Р. Миллс подчеркивает, что люди этого типа - сумасбродные реалисты, которые во имя реализма создают в своем воображении некую бредовую действительность, в которой все придумано ими самими, во имя практицизма они составили себе утопический образ капитализма. Они отказались от принципа ответственного и разумного объяснения событий и явлений и заменили его практикой маскировки последних при помощи сбивающих с толку средств идеологического влияния.

Проблема взаимоотношения власти и общества должна быть объектом пристального внимания со стороны аналитиков. Такая работа исключительно важна для выработки оптимальных технологий достижения согласия между обществом и властью. Если государственная власть перестает работать на общество, ограничивая свою деятельность только обслуживанием отдельных групп, собственного аппарата, она тем самым создает условия для политического кризиса, для конфликта между обществом и властью.

По мнению автора, считается аксиомой, что главный критерий эффективности политической власти заключается в созвучии целей, осуществляемых машиной государственного управления, с целями, которые объективно определяются общественными запросами. Сегодня политическая власть должна все в большей мере направлять свои усилия на снятие социальных напряжений, предотвращение социальных катастроф, техногенных аварий, причем возможности использования социальных технологий в совершенствовании политической власти безграничны. К ним относятся: демократизация власти, технологии проведения демократических выборов, разделение властей, направленные на согласование интересов государства и общества.

В основе технологий совершенствования политической власти лежит наука, ее программы, проекты, технологические проработки, экспертные оценки, к сожалению, примеров равнодушного отношения политической власти к научным инициативам можно привести немало.

Российские политологи Г. Либман, А. Варбулов, Э. Сухарева, формулируя основные задачи правящего класса подчеркивают, что политика правительства тем эффективнее, чем успешнее она использует эмоции. Искусное применение этого принципа всегда приводит к политическому успеху. В ходе политической истории обнаруживается, что одних методов убеждения недостаточно, чтобы правящий класс мог сохранить власть, он должен вовремя уметь применить силу. Если правящая элита не способна применить силу, она деградирует и уступает свое место другой, обладающей решительностью и способностью прибегнуть к насилию.

Механизмом, посредством которого происходит обновление правящей элиты, служит социальная мобильность. Чем более «открыт» правящий класс, тем более он способен сохранить свое господство. Чем более он замкнут, тем сильнее тенденция к упадку. Правящий класс обновляется не только численно, но и, что гораздо важнее, качественно, путем пополнения своих рядов из низших классов. Они приносят с собою энергию для удержания власти. Правящий класс восстанавливается и теряет своих наиболее разложившихся членов.

Взаимоотношения элиты и власти не являются определяющими, таковыми выступают взаимоотношения элиты и власти с обществом, с народом. Собственно, сами эти взаимоотношения и составляют слабое звено любой власти. Закрытость, а зачастую отсутствие легальных «правил игры» ведут к неминуемому разрушению бюрократических систем. Всем известно, что чиновничья среда прячет информацию от клиентуры, чтобы сохранить монополию, иметь дивиденды. По мнению А.Н. Данилова, чиновничья рента, взимаемая со всех, в значительной мере имеет источник в неявных, нестрогих «правилах игры»: чем больше их, тем сильнее власть бюрократической касты. Бюрократизация, следовательно, есть нечто прямо противоположное тому, что нередко под этим подразумевается; бюрократизация есть отсутствие ясных, недвусмысленных правил, алгоритмов управленческого действия. Чем больше число инстанций, через которые проходит то или иное решение, тем запутаннее его язык, тем легче тормозится решение, искажается его смысл.

Здоровое общество не должно допускать идеологического диктата. Только в условиях широкого и достаточно продолжительного общественного диалога можно выработать ту конституцию, которая убережет народ от колебаний и кризисных состояний элиты. Касаясь ситуации в постсоветских странах, можно констатировать достойное сожаления общее падение роли масс в выработке и осуществлении властного курса. Кажется, история последнего десятилетия в СССР, преподала жесточайший урок всякой неконтролируемой власти, тем не менее, мы являемся свидетелями того, что этот урок не пошел впрок и в целом не усвоен народами.

Касаясь проблемы взаимоотношений элит и масс в политических системах, Г.К. Ашин предлагает отыскать практически компромиссный вариант: «Если для элитистов элита - подлинный субъект политического процесса, а массы выступают как угроза оптимальной политической системе, то для анти-элитистов таким субъектом должен быть народ, а элиты рассматриваются как угроза демократии».

Для оптимальной политической системы центр тяжести властных отношений должен лежать где-то посередине между элитой и массой. Хотя вероятность того, что центр взаимодействия элиты и массы окажется именно на полпути от элиты к массе, исчезающее мала. Данная модель наводит на мысль о стабильном равновесии, тогда как в действительности это равновесие весьма динамичное, подвижное. Это отнюдь не идиллическое отношение, а, скорее, противостояние элиты и масс, и поэтому центр тяжести системы с неизбежностью подвижен, смещаясь в исторической перспективе к элите или к массе.

По мнению Г.К Ашина, мы не можем игнорировать тезис о том, что наличие элиты - это реальная или потенциальная угроза для демократии, тогда условие сохранения демократии - постоянный контроль народа над элитой, недопущение того, чтобы элита вышла из-под контроля народа, ограничение привилегий элиты лишь теми, которые функционально необходимы для осуществления ее полномочий: максимальная гласность, возможность неограниченной критики элиты, разделение властей и относительная автономия друг от друга политической, экономической, культурной и иных элит, наличие оппозиции, борьба и соревнование элит, арбитром которой (по крайней мере во время выборов) выступает народ, иначе говоря, все то, что составляет в своей совокупности современный демократический процесс.

Исследуя элиту, Г.К. Ашин утверждает, что члены элиты составляют ничтожное меньшинство общества, но они навязывают ему свои решения. Почему же они столь могущественны? Вряд ли нужно всерьез спорить с элитистами, которые считают членов элиты наиболее умными, достойными представителями человечества. Эмпирические исследования элит даже в демократических странах не подтверждают наличия у них выдающихся качеств, в том числе интеллектуальных. Возможность элит играть, определяющую роль в проведении государственной политики связана с тем, что элиты выражают, формируют, а также воплощают в жизнь волю господствующего класса, владеющего основными средствами производства, политическим аппаратом для управления обществом, то есть класса, идеология которого является господствующей в обществе. Коренной интерес ничтожного меньшинства общества, которое узурпировало всеобщие человеческие функции, включая управление политикой, экономикой, культурой, заключается в увековечивании социальных отношений, которые обеспечивают этому меньшинству привилегированное положение.

Г.К Ашин утверждает, что попытка демократического элитизма доказать совместимость элиты и демократии при условии, что сама элита носит открытый характер, представляется на первый взгляд привлекательной. Но настораживает то, что при этом понятие демократии искажается. Важнейший вопрос демократии - участие рядового гражданина в политической жизни - становится второстепенным, а на первый план выдвигается проблема социальной стабильности. Сама эта стабильность оказывается напрямую связана со стабильностью и преемственностью элиты, готовой соблюдать традиции демократических «правил игры».

Наличие элиты в демократических политических системах представляется парадоксом, противоречием в самом основании - хотя бы в соответствии с этимологией термина - «народовластие». Демократия, казалось бы, должна в принципе отрицать элиту, поскольку само наличие элиты есть ущемление власти народа. Однако, может быть, такое прямое противопоставление этих моделей как полярных, альтернативных есть определенная симплификация, а истина находится где-то посередине. Возникает и еще ряд вопросов, например, осуществляет ли народ свою верховную власть в демократии непосредственно, прямо или же через ряд опосредующих звеньев, одним из которых и является наличие элиты».

Пытаясь увидеть перспективу развития института государственной власти, Г.К. Ашин предлагает две возможные модели управления. На одном полюсе - абсолютная демократия как самоуправление народа, не нуждающееся в существовании особой группы людей, опосредующей отношения населения и управления, то есть совпадение субъекта и объекта управления; на другом - абсолютная тирания, где роль населения в управлении равна нулю, и власть есть самовластие элиты и лидера.

Демократия означает некоторый оптимум в отношении элиты и массы, где элита не подавляет массу, а инициирует ее активность, где наличие элиты - средство оптимального управления, а не самоцель, не самодовлеющий центр общества. Хотя теоретически возможна - пусть даже в весьма далекой перспективе - модель политической системы, где все члены общества обладают настолько высокой культурой управления социальными процессами, что не нуждаются в особой страте элиты демократическая политическая система, лишенная аппарата реализации власти народа, механизма этой реализации, превращается в ирреальность.

Данная модель - не пустая абстракция, это - ориентир, цель, приближение к которой и есть реализация демократии де-факто. И можно предположить, что в демократической политической системе, приближающейся к этой модели, существует в меру скромная административная элита, существует лишь для обслуживания интересов народа, это подлинные слуги народа. Тогда можно говорить, что концепция демократического элитизма несмотря на ее внутреннюю противоречивость имеет определенные реальные основания. И если мы допускаем наличие элиты в демократической политической системе, она должна отвечать ряду условий и прежде всего, быть максимально открытой для талантливых выходцев из всех слоев населения.

Эта элита должна быть подлинной меритократией, элитой заслуг, способностей, компетентности. Здесь термину «элита» возвращается его первоначальное значение (в соответствии с его этимологией): действительно лучшие, способные, внесшие наибольший вклад в развитие общества, в его благосостояние».

Власть должна быть ответственной. В XXI веке это уже не будет само собой разумеющимся делом, как прежде, потому что совращение и развращение правящей элитой национальных государств, сделалось фактически нормой в методике обеспечения гегемонистских интересов отдельных держав.

Дело не в качестве элиты, а в качестве общества, выделяющего элиту, в качестве власти, формирующей новую или разрушающей прежнюю элиту. Автор разделяет точку зрения канадского элитариста Дж. Портера о том, что политическая власть является предварительным условием любой социальной организации. Общественная система требует индивидов, которые берут на себя ответственность за координацию и управление активностью группы. Поэтому деление общества на элиту - носительницу функции управления - и массу исполнителей объявляется первым и основным условием цивилизованного общества, а его отсутствие означает «анархию», «общую неустойчивость» и «болезнь социальной системы».

Совершенно очевидно, что элита в буржуазном государстве отражает интересы правящего меньшинства и действует в интересах этого меньшинства. Совсем иной вопрос, как удается этому меньшинству выдать свои интересы за интересы всего общества.

Современный Запад все больше делает ставку на элиты, подчиненные влиянию многочисленных открытых и закрытых организаций, и все менее доверяет личности отдельного лидера, не прошедшего школу суровой духовной муштры. Запад боится, что и в среде его руководителей могут оказаться деятели, способные по - иному взглянуть на мир, общество и его проблемы.

Элита в социалистических странах была фактически разложена за время разных «оттепелей», характеризовавшихся, прежде всего усиленной обработкой общества антисоветской агитацией. Поэтому не удивительно, что элита проявила такую же трусость, близорукость, безответственность и жадность, как и ее формальные лидеры.

 

Автор: Горбунов Ю.В.