02.03.2012 11053

Причины этноконфессиональной напряженности на Северном Кавказе

 

Любое государство, общество или регион, имеющие этническую и религиозную неоднородность, в целях обеспечения мира и своей безопасности нуждаются в достижении этноконфессиональной толерантности. Данная проблема имеет особую актуальность для региона Северного Кавказа, где проживает разное по этническому и религиозному составу население, имеет место межэтническая напряженность и сложная религиозная ситуация. Это четко выражено в обращении Президента Российской Федерации В.В. Путина к читателям журнала «Родина». Говоря о Северном Кавказе в контексте национальных интересов и национальной безопасности Российской Федерации, он подчеркнул: «В сфере наших государственных интересов в регионе проходят испытания на прочность базовые основы нашего конституционного строя». Вот почему формирование этноконфессиональной толерантности как фактора обеспечения мира й безопасности на Северном Кавказе является объективной необходимостью и важнейшей задачей институтов гражданского общества и органов государственной власти Российской Федерации.

Качественному решению этой задачи будет способствовать сосредоточение усилий на следующих основных направлениях деятельности: анализ конфликтогенных особенностей и причин этноконфессиональной напряженности на Северном Кавказе в интересах безопасности России; развитие нормативно-правовой базы свободы совести и вероисповедания; совершенствование деятельности институтов формирования этноконфессиональной толерантности и другие.

Межэтническая и межконфессиональная нетерпимость, порождающая напряженность и конфликты, выступает одним из существенных препятствий на пути достижения гражданского согласия, мира и безопасности, осуществления социально-экономических преобразований и утверждения демократических порядков в Российской Федерации и ее регионах. Среди проблем, вызывающих угрозу безопасности на Северном Кавказе к началу XXI века, лидирующее место занимают проблемы, связанные с напряженностью политической ситуации, кризисом в социальной сфере и межнациональными конфликтами. Это подтверждается данными, отражающими результаты изучения общественного мнения в регионе группой исследователей Регионального центра этнополитических исследований при Дагестанском научном центре Российской академии наук.

Какие проблемы, трудности и опасения лично Вашей жизни, вызывают у Вас наибольший протест? (Количество ответов не было ограничено).

Напряженность политической ситуации в регионе - 80%

Невозможность найти работу, безработица - 66%

Страх за личную безопасность - 62%

Низкая оплата труда - 53%

Социальное бесправие, беззащитность - 53%

Незавершенность нынешней политической системы России - 47%

Тревога за будущее детей - 44%

Опасное состояние окружающей среды, экология - 41 %

Межнациональная напряженность, конфликты на национальной почве - 36%

Тяжелые жилищные, бытовые условия - 33%

Задержка, несвоевременная выплата зарплаты - 28%

Нарушение гражданских прав и свобод - 23%

Неудавшаяся личная жизнь - 14%

Плохое состояние сферы социальных услуг - 9%

Таких проблем нет - 1%

Исследования показывают, что у 80% респондентов большие опасения вызывает возросшая напряженность политической ситуации в регионе. Следом идет проблема безработицы (66%), затем - страх за личную безопасность (62%), социальное бесправие, низкая оплата труда и т.д. Количество респондентов, испытывающих трудности и опасения, связанные с межнациональной напряженностью, а также конфликтами на этой почве, составляет 30%. Вместе с тем полученные количественные характеристики позволяют сделать весьма важный вывод: многонациональное население региона в своей основной массе пока не склонно идентифицировать социально-политические отношения с этническими. Повседневные отношения людей различных национальностей они оценивают как гораздо более благополучные, чем социально-политические отношения.

Периодическое обострение конфликтных ситуаций и усиление напряженности определяются рядом особенностей и причин, типичных для региона Северного Кавказа. Естественно, каждый конкретный конфликтный случай обладает неповторимой конфигурацией и определенным комплексом причин. Все же условно среди них можно выделить группы типичных причин, обусловливающих интолерантность и напряженность в обществе, рассмотрение которых, на наш взгляд, существенно поможет в понимании ситуации и решении задач формирования этноконфессиональной толерантности, обеспечения мира и безопасности на Северном Кавказе. К основным из них относятся причины, обусловленные геополитическим положением региона и возросшим значением Каспийского бассейна; этнической структурой населения Северного Кавказа; поликонфессиональностью региона и необходимостью профилактики политико-религиозного экстремизма; кризисным состоянием социально-экономической сферы жизнедеятельности людей; миграционными процессами и другие. Сказанное подтверждают и ответы респондентов, полученные в результате опроса по данному вопросу, проведенного Региональным центром этнеполитических исследований при ДНЦ РАН. Перед респондентами был поставлен вопрос о главных причинах обострения этнополитической обстановки в республике и на Северном Кавказе. Данные, характеризующие мнение респондентов о причинах конфликтов и их пропорциях, составленной на основе ответов респондентов на заданный вопрос.

Что приводит, на Ваш взгляд, к социальной и межнациональной напряженности в Дагестане и Северокавказском регионе? (Респонденты выбирают один ответ).

Деятельность национальных движений и сепаратизм на местах - 30%.

Ошибки и недостатки в деятельности органов государственной власти в проведении национальной и кадровой политики - 19%.

Всеобщий кризис, охвативший страну в результате распада СССР, экономическая и политическая нестабильность в России - 15%.

Вмешательство мафиозных, клановых и преступных групп в решение социально-экономических, политических и правовых вопросов - 14%.

Отсутствие продуманной социально-экономической, политической и национальной политики Федерального центра на Северном Кавказе - 12%.

Особенности геополитического положения региона и попытки зарубежных стран обострить ситуацию и укрепить свое влияние в регионе - 9%.

Затрудняюсь определить - 1 %.

Из приведенных данных видно, что, по мнению 30% респондентов, к усилению социальной и межнациональной напряженности приводит деятельность национальных движений, национализм и сепаратизм на местах. Хотя в настоящее время в Дагестане эта проблема не является столь актуальной, так как активная деятельность национальных движений по тем или иным причинам пошла на спад или вовсе прекратилась, но на момент опроса (июль 1998 г.) такая оценка была вполне логичной и объяснимой. Если на начальном этапе своего развития в программных заявлениях почти всех национальных движений звучали вопросы развития языка, культуры, возрождения лучших народных традиций и т.п., то в дальнейшем эти движения все более превращались в политическую оппозицию властным структурам. Вопреки уставным положениям национальных движений, их лидеры были больше озабочены кадровыми вопросами, нежели проблемами развития культуры и языка своего электората, что не способствовало стабилизации общества.

Среди причин, приводящих к социальной и межнациональной напряженности в республике, респонденты назвали ошибки и недостатки в деятельности органов государственной власти в проведении национальной и кадровой политики (19%). Сюда же необходимо отнести и ответы тех респондентов, которые считают, что к этому приводит и отсутствие продуманной социально-экономической, политической и национальной политики Федерального центра на Северном Кавказе (12%).

Нерешенность многих социально-экономических вопросов, сложные финансовые проблемы, незавершенность разработки региональной концепции и программы национального развития и межнациональных отношений, приводят к обострению ситуации. Недооценка указанных факторов, запаздывание в научном осмыслении и политическом анализе этих процессов затрудняют преодоление негативных явлений. В республиках Северного Кавказа остро стоят вопросы распределения руководящих должностей в политической власти, вложения государственных инвестиций, использования земельного фонда. В этих условиях лица, связанные с криминальными группировками, ищут доступ к власти, статусу и собственности, придавая этим проблемам еще большую этно-политическую окраску. Это явление получило отражение в ответах 14% респондентов, которые считают, что к усилению социальной и межнациональной напряженности приводит вмешательство мафиозных, клановых и преступных групп в решение социально-экономических, политических и правовых вопросов.

Важной причиной, порождающей интолерантность, приводящей к социальной и национальной напряженности и конфликтам в регионе, является геополитическое положение Северного Кавказа. Хотя на эту причину обратили внимание только 9% респондентов, значимость этой проблемы для региональной политики Российской Федерации гораздо выше. И от представителей органов государственной власти, общественных организаций, лидеров религиозных и этнических групп, требуются глубокие знания геополитических особенностей региона, понимание обстановки конкретной местности, чтобы принимаемые ими решения были адекватными ситуации и взвешенными, а деятельность по формированию этноконфессиональной толерантности, обеспечению мира и безопасности - успешной.

Как известно, геополитическое значение того или иного региона характеризуется конкретно-историческими формами воздействия территориально-пространственных особенностей его положения на локальные и глобальные международные процессы. В этом своеобразие и значимость данной причины. Применительно к Северному Кавказу геополитические особенности можно рассматривать в двух аспектах: а) на глобальном уровне - место Северного Кавказа в сфере геополитических интересов различных государств мира; б) на локальном уровне - геополитическое влияние Северного Кавказа на Российскую Федерацию.

Глобальный аспект характеризуется, прежде всего, наличием традиционных военно-стратегических и геополитических интересов России и других государств мирового сообщества на Кавказе. Геополитическое положение Северного Кавказа исторически становилось причиной ожесточенных споров, столкновения военно-политических интересов, а порой и кровавых конфликтов и войн великих империй. Тысячи лет регион составлял буферную зону между конкурирующими империями, принадлежащими к различным культурно-цивилизационным кругам, нередко враждебным друг другу: Восточная Римская империя, Византия, Парфия, арабы, монголы, тюрки, Персидская, Османская и Российская империи. Здесь проходит, согласно американскому политологу-С. Хантингтону, один из конфликтогенных межцивилизационных «разломов». Народы, исповедующие мировые религии, принадлежащие к различным языковым семьям, сталкивались здесь, оседали, обретали опыт взаимной терпимости, установления мира, обеспечения безопасности, разрешения почти неразрешимых противоречий и конфликтов.

Притязания на Северный Кавказ неоднократно высказывались различными государствами. Они звучали еще в начале двадцатого века со стороны Великобритании и Турции в связи с открытием и началом эксплуатации крупных нефтяных месторождений, тогда же страны Антанты надеялись расчленить Россию. Подобные планы в годы Второй мировой войны вынашивались и нацистской Германией.

Локальные геополитические особенности региона заключаются в том, что роль и значение Северного Кавказа для России определяется его географическим положением, контроль над которым дает возможность влиять на развитие ситуации в Закавказье, Прикаспии и на Ближнем Востоке в контексте защиты своих стратегических интересов и обеспечении стабильности на южных рубежах.

Спецификой современного периода является переплетение обоих геополитических аспектов: локального и глобального, выразившееся в ломке прежней биполярной системы международных отношений и изменении состава их субъектов. На рубеже тысячелетий регион по-прежнему остается зоной острого экономического и политического соперничества, где четко просматриваются геополитические линии, направленные на ослабление российского и упрочение западного влияния. По мнению американского политолога А. Коэна, Каспийский бассейн имеет несметные месторождения нефти и газа. Запасы нефти, достигающие 200 млрд. баррелей и уступающие лишь залежам Среднего Востока, вполне могли бы удовлетворить потребности США. Свыше 30 государств, многие транснациональные организации и компании объявили Кавказ зоной своих стратегических интересов. Эти державы устраивают политические маневры вокруг маршрутов нефтепроводов. «Вызывает тревогу, - подчеркивает в этой связи Л.Л. Хоперская, - формирование у южных рубежей России военно-политических и экономических альянсов, имеющих целью оказывать давление на российское государство, вынуждая его идти, на политические и экономические уступки соседним странам, а также центробежным силам, действующим на территории самой Российской Федерации». Северный Кавказ - это целостный природно-хозяйственный комплекс, интегрированный в экономику России. Он располагает всеми необходимыми условиями для решения кардинальных проблем оживления и подъема экономики, создания рабочих мест и обеспечения занятости населения. Территория Северного Кавказа составляет 589,2 тыс. кв. км (3,5% территории Российской Федерации), численность населения - более 21,5 млн. человек (14,3% населения РФ). В состав Южного федерального округа входят восемь республик, два края и три области. Округ занимает одно из ведущих мест в РФ по культурно-образовательному и научному потенциалу.

Регион целиком или в значительной своей части составляют так называемые «эффективные территории», обладающие благоприятными для жизнедеятельности человека физико-географическими характеристиками. Черное и особенно Каспийское моря располагают богатыми биоресурсами. Регион занимает седьмое место в стране по запасам и пятое - по добыче энергоресурсов. Он дает более 20% зерна, 30% сахарной свеклы, почти 100% винограда, более 30% плодов и ягод, 10-15% мяса и молока, 45% шерсти и т.д. Будучи крупнейшей общероссийской здравницей, регион располагает богатейшими запасами минеральных вод (около 30% всех разведанных по всей России) и т.д. На развитие напряженности определенное влияние оказало также и появление в регионе новых государств и республик в составе Российской Федерации, чьи внешнеэкономические и внешнеполитические интересы имеют расхождения с интересами Москвы. Как будет отмечено далее, имеются источники, исходящие и изнутри самой России, порождающие напряженность, нетерпимость, в том числе и этноконфессиональную, способные обострить конфликты и вызвать угрозы национальной безопасности. Исследователи единодушны в том, что все споры, противоречия и конфликты, характерные для Российской Федерации в целом, на Северном Кавказе проявляются в наиболее запутанной форме. Вот почему Российское политическое руководство совместно с руководством субъектов Федерации Южного федерального округа на основе учета геополитических особенностей стремится проводить глубоко продуманную, перспективную, целостную и взвешенную кавказскую политику, направленную на согласование общегосударственных интересов и интересов всех населяющих регион народов и базирующуюся на принципах миролюбия, толерантности и ненасилия.

Важной особенностью Северо-Кавказского региона, накладывающей существенный отпечаток на процесс обеспечения мира и безопасности и объективно требующей формирования этноконфессиональной толерантности, является его полиэтничность. Здесь проживают представители более ста народов, принадлежащих к различным языковым группам и исповедующих все мировые религии.

Сравнительно многочисленную группу населения Северного Кавказа составляют горские народы Дагестана. Население этой республики составляет 2,1 млн. человек, из которых 44% имеют постоянную регистрацию в городах. В Дагестане нет «титульной национальности», к числу «коренных» относят так называемых «дагестанских горцев»: аварцев-28% населения республики, даргинцев-16,2%, кумыков-13%, лезгин-12,5%, лакцев-5%, табасаранцев-4,7%, ногайцев-1,6%, рутульцев-0,8%, агульцев-0,8% и цахуров-0,3%. Кроме того, в Дагестане живут азербайджанцы-4,3%, русские-6,5%, таты-0,4%, и чеченцы-4,5%.

Значительное место в этнической структуре Северного Кавказа занимает нахская группа, состоящая из чеченцев и ингушей, которые живут в основном на территории Чечни и Ингушетии. Они также относятся к кавказско-иберийской или иафетической языковой семье. Население Чечни на начало 2002 г. составляло 786 тыс. человек, в том числе городских жителей - 30%. Основные этнические группы в Чечне - чеченцы (97,5%), русские (1,2%), кумыки (0,35%), ногайцы (0,31%), аварцы (0,2%) и др.

В Ингушетии численность населения на 1998 год составляла 314,9 тыс. человек, в том числе городских жителей - 138,3 тыс. человек, сельских - 176,5 тыс. человек. Плотность населения - 85 человек на 1 кв. км, что в десять раз превышает общероссийские показатели. Общая численность трудоспособного населения составляет 150,9 тыс. человек, пенсионеров - 51,5 тыс. человек, в том числе 6,08 тыс. человек, прибывших из РСО-А, и 1,7 тыс. человек - из Чеченской Республики.

Необходимо отметить, что более половины ингушей - граждан Северной Осетии продолжают оставаться в Республике Ингушетия в качестве вынужденных переселенцев. События последнего времени показывают, что Ингушетия и Северная Осетия не могут найти самостоятельный выход из постконфликтной кризисной ситуации вокруг Пригородного района. Руководство Ингушетии настаивает на окончательном решении вопроса о возвращении беженцев и вынужденных переселенцев в места проживания, считая, что альтернативы этому не существует. Взаимная неприемлемость предложений ингушской и осетинской сторон позволяет, по мнению В.А. Тишкова, предположить, что роль лидера в регулировании отношений остается за федеральным центром, который призовет президентов двух республик к подписанию двадцатилетнего моратория на разрешение территориального спора.

В связи с последствиями осетино-ингушского конфликта в числе регионов с напряженной обстановкой продолжает оставаться Республика Северная Осетия-Алания. Численность ее населения составляет - 670,1 тыс. человек. Республика является весьма густонаселенным субъектом РФ - 83 человек на 1 кв. км. (по Северо-Кавказскому региону - 50 человек, по РФ - 8,6 чел.). Северная Осетия - самая урбанизированная из республик Северного Кавказа. 69% ее населения проживают в 6 городах и 7 поселках городского типа, 31 % - в сельской местности восьми районов республики. Основными по численности этносами республики являются (данные на 1998 г.): осетины - 57,3%, русские - 26,3%, ингуши - 5,1%, армяне - 2,2%, грузины и кумыки - по 1,7% (указаны только этнические группы численностью более 10 тыс. человек).

В языковом отношении осетины представляют иранскую группу индоевропейской семьи языков. Значительный приток в Северную Осетию осетин (мигрантов и беженцев) из Южной Осетии и внутренних районов Грузии, принесших с собой как антигрузинские, так и антироссийские настроения, обусловил в указанный период отток из республики грузин и русских. Основную часть беженцев и вынужденных переселенцев составляют осетины - 33,5 тыс. чел. (88%) и русские - 2,3 тыс. чел. (6%); на долю остальных национальностей приходится 2,2 тыс. чел. (6%). По соотношению численности беженцев и вынужденных переселенцев к числу постоянного населения Северная Осетия занимает в настоящее время одно из первых мест в России: - 565 человек на 10 тыс. населения (в РФ на 1 января 1998 г. - около 80 чел.).

В Северной Осетии в настоящее время «действуют» свыше 120 партий, общественных движений, национально-культурных обществ, центров и т.п. Однако реальное влияние на некоторые стороны общественно-политической жизни республики имеет только Всеосетинский Народный Совет (Стырныхас) - самая многочисленная общественная организация, объединяющая в своих рядах осетинское население Северной и Южной Осетии. Основная цель его деятельности - объединение Северной и Южной Осетий в единую республику в составе Российской Федерации, содержащая конфликтогенную сущность.

Сложная экономическая ситуация, десятки тысяч беженцев из Южной Осетии и внутренних районов Грузии, этнополитические последствия осетино-ингушского вооруженного конфликта, значительное количество оружия у населения и целый ряд других факторов могут при определенных условиях вызвать в Северной Осетии взрыв социального насилия.

Крупную этническую группу составляют тюркские народы Северного Кавказа (677,4 тыс. человек). Они включают «коренные этносы», более или менее компактно живущие и претендующие на ту или иную форму национально-территориального самоопределения, а иногда уже имеющие «свои» государственные структуры. Это кумыки (277,2 тыс. человек), проживающие главным образом в Дагестане; карачаевцы (150,3 тыс. человек) и балкарцы (78,3 тыс. человек), являющиеся близкородственными народами и говорящими на одном карачаево-балкарском языке. Они проживают в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Что касается другого тюркского народа - ногайцев (73,7 тыс. человек), то они рассредоточены в предгорьях и степных районах Дагестана, Чечни, Карачаево-Черкесии и Ставропольского края. Вместе с тем в регионе проживают турки-месхетинцы, депортированные из Грузии в Среднюю Азию в 1944 году и переселившиеся сюда в результате беспорядков и межэтнических конфликтов в Ферганской долине в 1989 году. Оказавшись в положении беженцев, большая их часть обосновалась на территории Краснодарского края (до 13 тыс. человек). В аналогичном положении очутились также крымские татары (с очень похожей исторической судьбой и также проживающие в основном в Краснодарском крае). Проживают в регионе, особенно в Дагестане, также азербайджанцы.

Возможность возрождения идей пантюркизма маловероятна, хотя некоторые сценарии развития событий в Средней Азии, Башкортостане, Татарстане и нарастающая активность Турции на Кавказе и крайне низкий уровень социально-экономической жизни могут и подтолкнуть процесс консолидации тюркских народов Северного Кавказа.

К абхазо-адыгской группе относятся кабардинцы, адыгейцы, черкесы и абазины, говорящие на близких языках и составляющие единую этническую общность адыгов. Они в основной своей массе проживают в трех субъектах Российской Федерации: Адыгее (99,3 тыс. человек), Карачаево-Черкесии (70,7 тыс. человек) и Кабардино-Балкарии (379 тыс. человек). До присоединения к России это были самые многочисленные народы Северного Кавказа, занимавшие его Юго-запад. Однако в результате потерь в ходе Кавказской войны, эпидемий и мухаджирства (переселения горцев в Османскую империю во второй половине XIX-начале XX вв.) их численность резко сократилась. Возникшая территориальная разобщенность привела к тому, что у адыгских народов, сохраняющих до сих пор развитое этническое самосознание, в советское время были созданы разные национальные образования. В настоящее время все адыгские народы сохраняют свои культурно-бытовые различия, живут в этнически более или менее однородных поселениях. У абхазо-адыгских народов сегодня уравновешиваются две тенденции: сохранение идентичности, возвращение своих этнонимов и объединение всех или части абхазо-адыгских народов. Адыгские народы имеют за пределами СНГ значительную диаспору (по некоторым оценкам до 3 млн. человек). Наиболее компактно их группы расселены в Турции, Сирии, Иордании, Ливане, Израиле.

Важно учесть также ставшее привычным явление, что значительные группы северокавказских народов, пересекая государственные границы, уже в течение многих поколений проживают в закавказских республиках, а представители Закавказья - на Северном Кавказе. Расселены на Северном Кавказе представители грузин, армян и других народов.

Значительная часть населения национальных республик, не говоря о Ставропольском (2261 тыс. человек), Краснодарском (4357 тыс. человек) краях и Ростовской области (3889 тыс. человек), составляют русские и представители других славянских народов.

Численность русских и их доля в социально-политических институтах Северо-западного Кавказа делает их интегрирующим фактором в регионе.

Кроме того, в условиях характерного для Северного Кавказа билингвизма и многоязычия, русский язык играет объединяющую роль как язык межэтнического общения.

Особое место в структуре славянского населения Северного Кавказа занимают казаки, поселения которых создавались со второй половины XYIII в. и были форпостом продвижения и освоения Россией региона. С 1990 г. идет процесс возрождения казачества. В настоящее время казачьи организации существуют во всех субъектах Федерации на Северном Кавказе, т.е. на территории существовавших в начале XX в. Терского казачьего войска, Кубанского казачьего войска и Всевеликого войска Донского. Достаточно сложно судить о численности казачьих структур на Северном Кавказе. По данным различных источников, она составляет от 250 до 400 тыс. человек. Возрождающееся казачество превратилось в политическую силу, претендующую на осуществление властных функций. Вследствие этого деятельность казачьих организаций стала одной из определяющих характеристик политический жизни Северного Кавказа, специфической региональной проблемой.

Первым документом, в котором был определен правовой статус казачества, стал Закон РФ «О реабилитации репрессированных народов» (1991 г.). В ст. 2 говорится, что «репрессированными признаются народы (нации, народности или этнические группы и иные, исторически сложившиеся культурно-этнические общности людей, например, казачество)» Данные опросов населения, проведенных в местах проживания казаков Северного Кавказа, свидетельствуют о неоднозначности подходов к вопросу самоидентификации казачества Юга России. Только 8,6% опрошенных, указали на то, что казаки являются особым народом, для 21,4% - они сословие; 60% отнесли казачество к культурно-этнической общности, а 10% - к членам общественной организации. Даже при экспертном опросе атаманов не было зафиксировано полного единства по этому вопросу. Очевидно, что понимание сути казачества прямо определяет выбор путей его возрождения.

Наиболее актуальной проблемой для казачьих структур явилось вступление казачества Юга России в Государственный реестр казачьих обществ, нормативной основой которого стал Указ Президента Российской Федерации «О государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации» (9 августа 1995 г.). Государственный реестр на федеральном уровне определил правовой статус казачества как особой формы государственной службы. Взаимоотношения казачества с властью связаны с неоднозначным восприятием казачеством Государственного Реестра казачьих обществ в Российской Федерации и отношением к этому документу и к казачьему движению властей субъектов Федерации на Северном Кавказе.

Органы федеральной власти и власти субъектов Федерации предпринимают попытки поставить казачье движение под свой контроль. На территории каждого войска сегодня действуют, по меньшей мере, по две организации с одинаковым названием, то есть произошел раскол. Реестровых казаков поддерживает официальная власть, однако, им запрещено заниматься политической деятельностью. Казачьи подразделения, не вошедшие в госреестр и считающие себя представителями «казачьего этноса», примыкают к оппозиции и находятся в конфликте, как с органами власти, так и реестровыми казаками.

На всем Кавказе, в том числе и Северном, живут также греки, для которых характерно в основном дисперсное расселение, хотя в отдельных регионах Кавказа некоторые их группы живут компактно. Более или менее крупные греческие общины имеются в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Пятигорске, Владикавказе, Боржоми, Батуми, Сухуми и др. Небезынтересно отметить, что в 1930 году в Краснодарском крае был создан Греческий район в составе 9 национальных греческих сельских советов с центром в станице Крымской.

Несмотря на разнообразный характер общественного и политического устройства у народов Северного Кавказа, все они имели самобытную развитую и эффективную систему этнического местного самоуправления. Результатом длительного совместного проживания перечисленных народов стала сформировавшаяся сложная этнокультурная система, отличающаяся жизнеспособностью и многолетними традициями толерантности и согласия. Функционирование данной системы имеет огромное интегрирующее значение для культуры всего Южного федерального округа и Российской Федерации.

Практически два века, в результате как мирных, так и военных средств присоединения, народы Северного Кавказа находятся в составе России. Они добились бесспорных успехов в развитии своей экономики, культуры, образования. Именно в составе России народы Северного Кавказа получили высокий уровень самоуправления, прежде всего в форме республик-государств. Сегодня они имеют собственные органы государственной власти и управления, должное представительство в федеральных органах власти. Общероссийская культура и, прежде всего русский язык и русское население региона, стали мощным фактором формирования политической и социальной общности населения Северного Кавказа и его развития в общероссийском пространстве.

С учетом проживающих здесь представителей более ста народов, принадлежащих к различным языковым группам и исповедующих все мировые религии, Северный Кавказ условно можно рассматривать как некий культурно-цивилизационный круга состоящий из множества элементов, с точки зрения, как уровней развития, так и наличия разных региональных, этнокультурных, конфессиональных и иных пластов. Признавая факт сохранения здесь фрагментов древних или средневековых цивилизаций, нельзя не признать также то, что длительный опыт совместного проживания, общая историческая судьба в значительной степени подвергли нивелировке различия сугубо цивилизационного характера.

На протяжении всей истории кавказские народы испытывали разнообразные влияния со всех сторон, - как с Востока, так и с Запада, как с Юга, так и с Севера. Вместе с тем, впитывая эти чужеземные влияния и по-своему перерабатывая их, Кавказ не потерял своей специфики, возможно, даже больше усилил ее. Это позволяет, как нам представляется, говорить о некотором кавказском культурно-историческом сообществе, характеризующемся наличием множества и взаимосвязанных, и в каких-то аспектах противоречивых, и даже конфликтующих друг с другом, но все же способных к взаимной терпимости и взаимному развитию на основе этноконфессиональной толерантности, субкультур. Признавая культурное многообразие северокавказских этносов, следует, как замечает Г.У. Солдатова, принимать во внимание их «общую этничность, ту сложную смесь менталитета и культуры, которая не только характеризует какой-либо народ, но и объединяет его, и отличает от всех других сообществ». Признание этой общей этничности позволяет говорить о некой северокавказской идентичности, в формировании которой определенную роль сыграли как полиэтничность, так и поликонфессиональность региона.

Население Северного Кавказа исповедует большинство существующих в современном мире религиозных верований: христианство, ислам, буддизм, иудаизм и т.д. По официальным данным Министерства юстиции РФ количество религиозных организаций, зарегистрированных в Южном федеральном округе, составляет всего - 2999. Из них: Русская Православная Церковь - 1154, старообрядцы - 27, католики - 43, протестанты - 673, мусульмане - 860, иудеи - 30, буддисты - 47, прочие - 166.

Особенность современной религиозной ситуации на Северном Кавказе состоит в том, что возрождение духовной, религиозной культуры и традиций, тесно связанных с широко распространенными национальными обычаями, обрядами, и религиозную консолидацию некоторые общественно-политические силы, национальные движения пытаются использовать в своих интересах, для достижения различных политических целей. Это относится как к христианству, так и к исламу - религиям, исповедуемым большинством народов Северного Кавказа. «Активное возрождение на Северном Кавказе традиционных социальных институтов, - подчеркивает Г.У. Солдатова, - свидетельствует о тяготении северокавказских структур к прошлому. Все возрождающиеся обычаи, традиции, праздники имеют, как правило, религиозный характер, определяемые синтезом православия или мусульманства с местными верованиями».

Так, по результатам социологических опросов, проведенных в отдельных республиках Северного Кавказа, примерно 75% респондентов ответили, что считают себя верующими. Среди русских удельный вес верующих составляет 64%, в то время как у мусульманских народов Северного Кавказа этот показатель колеблется от 75% у карачаевцев до 80% и более у черкесов, кабардинцев и балкарцев.

В настоящее время среди мусульман Северного Кавказа налицо ориентация на «светский ислам», прочно сращенный с национальными традициями и культурой народов. Одновременно можно констатировать, что отношение общественного мнения к проникновению ислама в политическую жизнь у народов Северного Кавказа неоднозначно. Несмотря на высокий удельный вес верующих среди опрошенных карачаевцев и черкесов, политический рейтинг религиозных организаций не очень высок: духовное управление мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья считают выразителем своих интересов всего 6,2% карачаевцев и 8,8% черкесов.

Ислам как общую культурную ценность большинства коренных народов Северного Кавказа стремятся использовать в качестве консолидирующей идеологии различные политические силы. Следует подчеркнуть, что мусульманские народы республик Северного Кавказа (а их большинство, за исключением основной массы населения Северной Осетии) исповедуют ислам суннитского толка. Причем мусульмане республик северо-западного Кавказа следуют ханифитскому мазхабу в суннизме; а в Дагестане, Чечне и Ингушетии, где доминирует суфийский ислам в форме накшбандийского и кадирийского тарикатов, - шафиитскому мазхабу. Этим школам духовно-правового направления суннизма присущи такие качества как терпимость к инакомыслию, мирное сосуществование с другими культурами. Причем ханифизм умело и удачно приспосабливается к новым веяниям, наиболее гибко реагирует к меняющейся этнокультурной среде и т.п. Наряду с множеством позитивных сдвигов по возрождению религиозных традиций, духовности, в связи с принятием закона в 1991 году и отходом государства от регулятивных функций в сфере религии, проявился и ряд негативных тенденций, приводящих к напряженности в религиозной жизни.

Они выразились в массированной атаке иностранных «религиозных» миссий на традиционный духовный менталитет северокавказских народов. Наряду с традиционно существующими в России конфессиями и деноминациями продолжают свою деятельность религиозные течения, появившиеся здесь в 1990-е гг. Их возникновение, как правило, стало результатом миссионерства со стороны иностранных религиозных организаций. Активное участие иностранных миссионеров в религиозной жизни страны, в соответствии с действующим законодательством о свободе вероисповеданий, не может рассматриваться как правовое нарушение.

Однако зарубежные миссионеры нередко выходят за рамки вероисповедной стороны своей деятельности, последовательно навязывают российским гражданам свою интерпретацию процессов и событий в Российской Федерации, проводят опросы по широкому спектру политических, экономических, социальных вопросов, порой затрагивающих интересы национальной безопасности. Со временем иностранные религиозные организации и созданные ими филиалы превращались в определенных «агентов влияния» на народы Северного Кавказа. Используемые ими методы работы с населением, в том числе обеспечение массовости проводимых мероприятий, вызывают озабоченность широкой общественности. А псевдорелигиозная деятельность в политико-идеологических целях на фоне дальнейшего ухудшения социально-экономической ситуации способна вызвать обострение социально-политической напряженности и конфликтов в регионе.

Так, в условиях активного миссионерства иностранных религиозных организаций обострялось противостояние между традиционными конфессиями и новыми религиозными направлениями. Православное и мусульманское духовенство выражало тревогу по поводу действий иностранных миссионеров, пытающихся внедрить среди местного населения вероисповедные элементы, не свойственные последователям традиционных для Российской Федерации религий.

В процессе возрождения ислама на Северном Кавказе в некоторых населенных пунктах стали возникать «ваххабитские» группы, пропагандировавшие «пуританскую» этику в исламе. Их было совсем немного, не более 2-3% от общего числа дагестанцев, ориентирующихся на исламские ценности. По утверждению Духовного управления мусульман Дагестана, такие группировки действовали в отдельных мечетях Буйнакского, Кизилюртовского, Хасавюртовского районов Дагестана. Все они имели корни в полуподпольных группах, которые в 1980-1990-х годах пытались самостоятельно заниматься изучением основ ислама при остром дефиците педагогических кадров. Это объясняется тем, что на определенном этапе появление этих групп было вызвано насущными потребностями верующих и общества в удовлетворении своих религиозных потребностей с одной стороны, и низким уровнем знаний, не позволяющим сразу разобраться в содержании и вредоносности преподносимого миссионерами материала - с другой. Со временем между группами «ваххабитов» и «тарикатистов» стали возникать конфликты, начиная с взаимных обвинений в отходе от ислама, и, заканчивая открытыми междоусобными столкновениями. Первыми, кто стал активно обращать внимание общественности и, прежде всего, официальных органов власти на угрозу «ваххабизма», были руководители официального исламского духовенства Дагестана. Первые их письма, обращенные к высшему руководству республики с призывами запретить «ваххабизм» в республике, датируются 1994-1995 гг. Действительно, после вторжения «ваххабитов» со стороны Чечни и началом боевых действий в Цумадинском, Ботлих-ском, Новолакском районах Дагестана в 1999 году, Народное собрание Республики Дагестан приняло Закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан».

Нарастание дестабилизирующей активности «ваххабитов» на Северном Кавказе послужило причиной проведения особых мероприятий в августе-сентябре 1998 г. и на территории Ингушетии. На собрании республиканского актива и сходов молодежи Ингушетии, заседании Совета национальной безопасности Республики Ингушетии, при встрече муфтиев Дагестана, Чечни, КБР, КЧР, Северной Осетии-Алании была признана необходимость совместных действий по противодействию «ваххабизму» и намечены основные направления деятельности. Так, например, 30 июля 1998 г. в Назрани прошла республиканская конференция, посвященная роли духовенства и интеллигенции в сохранении стабильности в обществе, на которой отмечалось, что Республика Ингушетия переживает один из сложнейших периодов своей истории. В принятой резолюции участники конференции выразили протест против проявлений в Ингушетии негативного воздействия на умы и сознание граждан религиозно-политического экстремизма. Резолюция конференции обратила внимание на недопустимость в условиях современной Ингушетии вплетения представителей мусульманского духовенства в жесткую вертикаль органов власти.

Президент КБР В. Коков, обращаясь к делегатам III съезда Союза мусульман республики, уделил особое внимание деятельности «ваххабитов» в соседних регионах и той опасности, которую они могут представлять. Недопущение проникновения «ваххабитов» в республику и распространения их влияния на членов религиозных общин и жителей Кабардино-Балкарии он отнес к числу задач, стоящих перед органами власти всех уровней.

Практика показывает, что органы власти краев и областей на Северном Кавказе, где доминирующей религией является православие, также активно сотрудничают с лидерами религиозных объединений РПЦ и достаточно жестко контролируют представителей «деструктивных сект». Так, на годовом епархиальном собрании Ростовской епархии Русской православной церкви (РПЦ) рассматривался вопрос о «тоталитарных сектах» и намечались конкретные меры против них. В местной прессе обсуждался вопрос о принятии в Ростовской области соответствующего закона. В апреле-мае священниками РПЦ с директорами школ области был проведен семинар, посвященный тоталитарным сектам. Поддержка Администрацией области местной епархии выразилась в распоряжении губернатора области В. Чуба о выделении из областного бюджета одного млн. руб. на восстановление храмов - памятников истории и культуры.

Представители нетрадиционных конфессий оценивают поддержку традиционных религий как фактическое признание их в качестве одной из ветвей государственной власти. Эксперты считают, что именно такая форма взаимодействия органов власти и различных конфессий позволяют руководству северокавказских субъектов РФ формировать новый канал влияния на одну из наиболее активных частей электората, особенно на уровне органов местного самоуправления.

Вместе с тем, как показывает практика, озабоченность общества, государства, лидеров религиозных организаций, имеет отношение не ко всем представителям новой религиозной волны как хлынувшей из-за рубежа, так и зародившейся на российской почве. Не подлежит сомнению правомерность деятельности религиозных организаций, последовательно соблюдающих законы, давно уже ставших составной частью российской действительности, занявших в ней свою нишу. Речь идет о лютеранах, евангельских христианах-баптистах, адвентистах седьмого дня, христианах веры евангельской - пятидесятниках и ряда других, круг последователей которых определен и достаточно стабилен. Все они, как правило, имеют более чем вековую историю миссии в России. Но и среди этих групп также зреет недовольство бесцеремонным вмешательством зарубежных миссионеров в религиозную жизнь страны, хотя эти организации, как правило, находятся в значительной экономической зависимости от своих международных центров. О масштабах денежных средств, расходуемых зарубежными миссионерами, можно предположить на примере «Общества Свидетелей Иеговы», штаб-квартира которого расположена в Бруклине, предместье Нью-Йорка. Только миссионерские расходы этой организации за 10 лет (с 1991по 2001 год) возросли на 77 % (с 40,2 млн. до 70,9 млн. долларов США). Критика и недовольство общественности направлены на организации, использующие методы психологической обработки адептов, которым присущи тоталитарность, сектантская замкнутость, потенциально представляющие опасность для личности, семьи и общества.

Причины активизации религиозного фактора и возрастания его роли в общественной жизни и сознании людей на сегодняшний день едины для всех вероисповеданий. К основным из них относятся: изменение социально-политических, идеологических условий жизни в стране; появление возможности культурного плюрализма; стремление церкви к повышению своего статуса в социально-политической и духовной жизни общества, к оказанию моральной помощи народу, терпящему бедствие, в условиях ухудшения материального положения; общая нестабильность в социально-экономической сфере; быстрая урбанизация и рост маргинальных слоев населения и другие.

Сами по себе этническое многообразие и поликонфессиональность, характерные для Северного Кавказа, ни в коей мере не должны рассматриваться в качестве абсолютных причин конфликтогенности. Причины и источники обострения напряженности, в том числе и этноконфессиональной, скорее всего, находятся в социальной сфере.

Так, по большинству социальных показателей республики Северного Кавказа занимают последние места среди регионов России, причем разница с самыми «богатыми» субъектами федерации составляет восьмикратную величину. Вот что говорится об этой проблеме в коллективной монографии «Путь в XXI век» академиков Отделения экономики РАН Д.С. Львова, Ф.И. Шамхалова, Л.И. Абалкина, Н.Я. Петракова и других, посвященной оценке российской экономики к началу XXI века и стратегическим ориентирам ее развития: «Жизненный уровень населения Северо-Кавказского района в целом значительно отстает от уровня жизни в других экономических районах страны, причем внутри самого Северо-Кавказского района сложилась резкая территориальная дифференциация доходов населения. Наиболее низок уровень средней зарплаты в Дагестане. Он почти втрое ниже среднего по Российской Федерации. Денежные доходы на душу населения в Ингушетии в два раза ниже, чем на других территориях Северного Кавказа. До 40% всего населения в Дагестане, Северной Осетии (Алании), Кабардино-Балкарии имеет доходы ниже прожиточного минимума. Уровень общей безработицы на Северном Кавказе в настоящее время вдвое превышает ее среднюю величину по Российской Федерации. В Ингушетии и Дагестане самый высокий уровень безработицы в Российской Федерации».

О напряженном положении в обществе свидетельствуют и стремительно растущие показатели численности психических расстройств в местах устойчивой социальной напряженности. Так, в Дагестане, если в 1990 г. число психически больных с диагнозом, установленным впервые, составляло 1666 человек, то в 1991 г. таких стало 3151, в 1992 г. - 10255, 1993 г. - 14161, 1995 г. - 13129, 1996 г. - 9705 человек. «Пожалуй, нигде в России нет столь значительного расхождения в доходах между основной массой населения и узким кругом богатейших фамилий, - говорит В.А. Тишков, - как в Дагестане Здесь основная масса населения республики (около 70%) живет в бедности».

Такие социальные показатели и напряженность, обусловленная ими, вполне способны породить существенные конфликты в обществе, в том числе и с этноконфессиональной окраской, которые при определенных условиях могут дестабилизировать ситуацию в самой республике и на Северном Кавказе.

Самостоятельным конфликтогенным источником в Дагестане является проблема переселения жителей гор на равнинные земли, которое имело место в 20-60-х гг. прошлого века. Условия дагестанских гор существенно ограничивают хозяйственное развитие и «проблема гор» - переселение горцев на равнинные земли - не раз ставилась и царской военной администрацией, и после образования в 1920 г. Дагестанской автономной республики. Однако все попытки его осуществления заканчивались трагически: переселенцы заболевали малярией и гибли, оставшиеся в живых возвращались назад, в горы. Тем не менее, попытки организованного, то есть административно-командного, переселения не прекращались. Только после войны, начиная с 1950-х гг., когда удалось справиться с малярией, государство добивается успеха. С этого времени начинается интенсивное освоение горцами равнинных земель. Но с начала 1970-х гг. переселение приобрело обвальный, не контролируемый властью характер, породив социальную напряженность. Местное население в результате интенсивных изменений демографической и этнокультурной обстановки на равнине стало испытывать материальную и психологическую стесненность. Уже тогда прорывались голоса протеста со стороны дагестанской интеллигенции, из числа представителей «равнинных» народов, однако они легко пресекались могущественной властью, идеологически обосновывая необходимостью формирования единой общности - советского народа.

Процесс переселения горцев на равнинные земли к началу «перестройки» уже радикально изменил этнодемографию равнинных районов. Некогда мононациональные равнинные районы и населенные пункты стали национально смешанными, а земли оказались объектом распределения и перераспределения; а, следовательно - конфликта между представителями «горных» и «равнинных» народов. Ситуация осложняется и из-за миграции. Например, Дагестан принял на своей территории с 1994 г. 156,8 тыс. человек.

Социально-экономический кризис и боевые действия в горячих точках в 90-е годы XX века привели к росту численности вынужденных переселенцев и, в связи с этим, обострению этноконфессиональной напряженности на Северном Кавказе. Интенсивный приток этнических мигрантов наблюдался в Ростовскую область, Краснодарский и Ставропольский края. Например, в Ставропольском крае с июля 1992 г. по январь 2001 г. службами миграционного контроля края было зарегистрировано около 80 тыс. вынужденных переселенцев. Хотя в настоящее время миграционный приток ослабел и залповые переезды прекратились, но на 1 января 2001 г. статус вынужденного переселенца в крае имели 29 тыс. человек, из них русские - более 80%, армяне - 5%, ногайцы - 3%, украинцы - 2%. Возросла доля мигрантов в социальном составе населения и в Краснодарском крае. Изменение пропорций в этническом составе региона привело к обострению проблемы взаимодействия мигрантов и местных жителей, зачастую приобретающие характер межэтнической напряженности и конфликтов. Как говорит Л.Л. Хоперская, вследствие образования общин абхазцев, аварцев, азербайджанцев, дагестанцев, чеченцев, турок-месхетинцев, а также «некоренных армян», в Ростовской области приобрел особую значимость фактор национальных меньшинств. Данное обстоятельство вызывает не только тревогу у местного населения, но и межэтнические инциденты.

Одним словом, миграционный прирост в регионе, с одной стороны, восполнял естественные потери населения, а с другой - способствовал росту потенциала интолерантности, конфликтогенности, проявлявшегося в усилении социального напряжения, побуждении к латентному и открытому противостоянию, конфликтам.

Социальная нестабильность резко актуализирует потребность в присоединении и социальных связях - солидарности, принадлежности к группе, идентичности и, как выражение ее крайней формы, этнической нетерпимости. Трансформация социальной напряженности в межэтническую, по мнению Г.У. Солдатовой, повышает потребность в этничности, включающей потребность в этнической принадлежности, потребность в позитивной этнической идентичности и потребность в этнической безопасности. Отсюда понятно почему, как подчеркивает B.C. Белозеров, этнические мигранты стремятся присоединиться к существующим диаспорам. При этом прослеживаются разные направления в прибытии и расселении разных групп мигрантов. Примечательно, что в регион прибывает трудоспособное население, которое усиливает конкуренцию на рынке труда. «Новоселы», прежде всего представители кавказских этносов, проявляют большую экономическую активность и встраиваются в сферы торговли, услуг, мелкого и среднего предпринимательства, чем вызывают открытое недовольство со стороны, как местного русского населения, так и русских переселенческих групп и напряженность в межнациональных отношениях. Возникающее социальное напряжение вызвано также различиями в культуре, социальном порядке и социальной организации различных этносов, неопределенностью положения мигрантов и, чаще всего, снижением их социального статуса. Особую специфичность ситуации придают возникшие в это же время, и отчасти удовлетворенные, притязания определенной части местного населения, причисляющего себя к казакам, на особый этнический и правовой статус.

Массовым наплывом мигрантов в регион вызвана к жизни новая форма интолерантности - «мигрантофобия», суть которой в представлении местного населения порой гипертрофируется с помощью ссылок на «независимые источники»; к которым иногда охотно прибегают и представители власти.

Например, тревожным считается то, что за период с 1989 по 1995 г. прирост армянского населения в г. Краснодаре составил 31 % (8 тыс. чел.), в то время как русского только - 5% (34,5 тыс. чел.). Соотношение русского населения и армянского, по приведенным статистическим данным, здесь действительно изменилось. В 1989 г. оно составляло 36:1, а в 1995 г. - 26:1. Но являются ли эти изменения угрожающими настолько, чтобы дело дошло до погромов могил с армянскими захоронениями? Вместе с тем, заслуживает внимания отсутствие конфликтов на межэтнической почве между этническими мигрантами и местным населением в г. Армавире, где армяне проживают с 1839 г. и составляют значительную часть городского населения.

Особенностями мигрантофобий являются и их направленность к определенным группам этнических мигрантов, что способствует канализации интолерантности, отвержения и агрессии в определенное русло. На Кубани это происходит по отношению к туркам-месхетинцам, армянам, курдам; а на Ставрополье мигрантофобия проявляется в отношениях между старожильческим (русским) населением и этническими мигрантами. Именно с этими этносами у местных, прежде всего у казачества, складываются реальные и мифологические этнические оппозиции и образуются зоны межэтнической напряженности и конфликтов. Поэтому в исследовании, проведенном под руководством В.Н. Петрова, говорится, что «казачество декларирует себя как фактор стабильности межэтнических отношений. Однако при этом рефреном заявлений его отдельных руководителей звучит призыв выселить иноэтнических мигрантов с территории Кубани: армян в Армению, турок-месхётинцев - в Грузию и таким образом решить все межнациональные проблемы».

Итак, в социальной общности региона существуют межэтнические конфликтогенные основания, накоплен некоторый потенциал интолерантности в отношениях иноэтничных мигрантов и местного населения. Интолерантное поведение имеет свою конкретную направленность, интенсивность, содержание и формы проявления.

Переживание конфликтных ситуаций вызывает самые разнообразные чувства у респондентов, характеризующие интолерантность, среди которых не обнаруживается явных доминант. Несколько большие значения показателей по сравнению со всеми другими связаны с чувствами вражды и злобы. Это характерно для всех опрошенных, но у «кавказцев» просматривается более явно. У них же обнаруживается большее желание отомстить, в то время как «европейцы» более склонны к переживанию чувства презрения.

Весьма показательно, что в конфликтных ситуациях все респонденты склонны либо к активной интолерантности по принципу «око за око», либо контролируют проявление аффектов и демонстрируют сдержанность. Итак, ситуации взаимодействия мигрантов и социальных групп, с которыми они контактируют и в которые пытаются интегрироваться, носят проблемный характер, связанный с интолерантностью, но не содержащей высокого потенциала агрессивности.

Следует принимать во внимание, что миграция является источником поддержания демографического роста в регионе. Например, в Ставропольском крае с 1993 года прирост населения обеспечивают мигранты. И, несмотря на продолжающуюся вялотекущую миграцию, по прогнозам Государственного Комитета статистики Российской Федерации численность населения в крае к концу 2005 года, возможно, уменьшится на 6,4 тыс. человек, чем в 2001 году.

Таким образом, этноконфессиональные отношения, содержащие элементы интолерантности и имеющие явно конфликтогенные составляющие, требуют своего осмысления на теоретическом и политико-практическом уровнях в интересах обеспечения мира и безопасности на Северном Кавказе. Одним из путей решения этой задачи является анализ конфликтогенных особенностей и причин социальной, этноконфессиональной напряженности для адекватного реагирования и нейтрализации их, который, наряду с развитием законодательной, базы, гарантирующей свободу совести и вероисповедания, способствует миру и безопасности на Северном Кавказе.

 

Автор: Гаджимирзаев M.М.