05.03.2012 4004

Легальные правомочия, составляющие право на свободу совести, в законодательстве субъектов РФ

 

Помимо конституционных правомочий, составляющих свободу совести, существуют и правомочия, непосредственно не закреплённые в Конституции РФ, а нашедшие отражение в федеральном законодательстве и законодательстве субъектов РФ ЮФО. Конституция РФ, не указывая на такие правомочия прямо, подразумевает всё же их наличие, т.к. предусматривает свободу каждого «действовать в соответствии» с религиозными и иными убеждениями (ст. 28). Таким*образом, для полноценной реализации свободы совести эти элементы данного права имеют очень большое значение.

Право совершения религиозных обрядов - представляет исключительную важность, т.к. его осуществление группой людей, как известно, является одним из признаков религиозного объединения (п. 1 ст. 6 федерального закона о свободе совести). По мнению, например, А.С. Ловинюкова, без совершения обрядов религия практически перестаёт быть таковой, свобода совести для верующих сразу нарушается. Данное право предусматривается также ст. 18 Всеобщей декларации прав человека, п. 1 ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, п.. 1 ст. 9 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, п. 4 ст. 16 Итогового документа Венской встречи 1989 г. Законодательство большинства субъектов РФ ЮФО не содержит специального указания на данное право, т.к. в этих субъектах, как правило, отсутствует специальный закон, регулирующий осуществление права на свободу совести, однако в субъектах, где такие законы есть, оно подтверждается и в них - например, Законах Волгоградской области «О защите прав граждан на свободу совести и свободу вероисповедания на территории Волгоградской области» (ст. 8), Республики Адыгея «О свободе совести и религиозных объединениях» (ст. 13), Республики Дагестан «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях» (ст. 26), Республики Калмыкия «О свободе совести и вероисповеданий» (ст. 17).

Осуществление данного правомочия (во взаимосвязи с правом религиозных объединений действовать в соответствии с собственными установлениями) становилось предметом рассмотрения Европейского Суда по правам человека. Так, М. де Сальвиа описывает дело, проблема в котором возникла в связи с правилами, существующими во Франции, относительно забоя скота по канонам иудаизма - по ним исключительное право утверждения кандидатур забойщиков скота принадлежало определённой комиссии. Культурная ассоциация-заявитель, члены которой строжайшим образом соблюдали предписания ортодоксального иудаизма, утверждала, что полученный отказ в праве назначать собственных забойщиков являлся проявлением дискриминации в области от- правления обрядов. Власти государства-ответчика напомнили, что они обязаны уважать принцип отделения церкви от государства, и не могут вмешиваться в споры о религиозных канонах. Европейский Суд пришел к выводу, что данная мера не может рассматриваться как излишняя или непропорциональная (постановление Европейского Суда по делу «Шааре Шалом Be Цедек (Chaare Shalom Ve Tsedek) против Франции»). Этот пример ещё раз доказывает, что вмешательство государство в собственно обрядовую деятельность должно быть минимизировано (до известной степени).

Также интересно, что федеральный законодатель, в законе о свободе совести оставивший чрезвычайно небольшое пространство для активности органов государственной власти субъектов РФ, применительно к данному элементу права на свободу совести всё же придал последним определённые полномочия. В соответствии с п. 7 ст. 4 федерального закона о свободе совести по просьбам религиозных организаций соответствующие органы государственной власти в Российской Федерации вправе объявлять религиозные праздники нерабочими (праздничными) днями на соответствующих территориях. Это право специально подтверждено, например, в Законах Республики Адыгея «О свободе совести и религиозных объединениях» (п.4 ст. 7 - объявляет Государственный Совет-Хасэ Республики Адыгея), Республики Дагестан «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях» (п. 9 ст. 3 - полномочный орган точно не указан), Республики Калмыкия «О свободе совести и вероисповеданий» (абзац первый ст. 17 - полномочный орган точно не указан) и органы государственной власти субъектов РФ ЮФО достаточно активно им пользуются. Среди них в основном республики (за исключением Северной Осетии), поскольку края и области, находящиеся в пределах ЮФО - регионы с преимущественно православным населением, а проблема объявление нерабочими днями православных праздников решается на федеральном уровне.

Следует также отметить, что иногда органы местного самоуправления в некоторых субъектах РФ ЮФО берут на себя определение порядка проведения публичных мероприятий религиозного характера, свидетельством чему, напри-мер, Постановление Мэра г. Астрахани от 21 октября 2003 г. Несмотря на наличие у органов местного самоуправления определённых полномочий по охране общественного порядка, регулирование порядка проведения должно проводиться всё же федеральным законом, а не актами должностного лица местного самоуправления.

Право на религиозное образование закрепляется в п. 3 ст. 26 Всеобщей декларации права человека, п. 4 ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, п. 6, 7, 8 ст. 16 Итогового документа Венской встречи 1989 г., ст. 5 действующего федерального закона о свободе совести. На данное право также специально указывается, например, в Законах Волгоградской области «О защите прав граждан на свободу совести и свободу вероисповедания на территории Волгоградской области» (ст. 4), Республики Адыгея «О свободе совести и религиозных объединениях» (ст. 5), Республики Дагестан «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях» (гл. III «Религиозное образование»), Республики Калмыкия «О свободе совести и вероисповеданий» (ст. 6).

В СССР преподавание религии кроме как в немногочисленных специализированных богословских учебных заведениях и «частным образом» законодательством запрещалось. А.С. Ловинюков справедливо отмечает: «Этим существенно умалялась свобода и право верующих родителей влиять на поведение и мировоззрение ребёнка в соответствии со своим пониманием жизни и видением мира». Н.В. Володина полагает, что и «сегодня формулировка, касающаяся участия детей в религиозной организации, звучит, будто она взята из уголовного права» (п.5 ст. 3 федерального закона о свободе совести), поэтому Комиссией по вопросам религиозных объединений при Правительстве РФ, предложено изложить её в следующей редакции: «В соответствии с семейным законодательством родители имеют преимущественное право на воспитание своих детей перед другими лицами. Привлечение несовершеннолетних детей к деятельности религиозных организаций допускается при отсутствии возражения родителей». С этим предложением следует согласиться.

При этом следует понимать, что рассматриваемая проблема многоаспектна, ею затрагивается и подготовка священнослужителей, и религиозное обучение мирян, и воспитание в религиозном духе детей родителями, и степень конфессионального проникновения в систему образования.

Решение данной проблемы сопряжено с большими трудностями. В работе уже неоднократно упоминались ограничения, налагаемые на некоторые религиозные организации, абзацами 3-м и 4-м п. 3 ст. 27 федерального закона о свободе совести. В соответствии с ними такие организации не пользуются правами, предоставленными п.З ст.5, п.2 ст. 18 федерального закона о свободе совести - не имеют права создавать свои образовательные учреждения; п.1 ст. 19 - не имеют права создавать свои профессиональные образовательные учреждения, что противоречит вышеуказанным актам международного права, действующим в этой сфере. Существуют и иные трудности.

Здесь также возможен довод о том, что эти ограничения суть ограничения гражданской правоспособности, но не культовой, а потому, нет причин говорить о дискриминации в сфере свободы совести. Однако как возможно для таких религиозных организаций, которые лишены права создавать учреждения профессионального религиозного образования (а это, напомним, все местные религиозные организации), готовить для себя священнослужителей? К тому же «ограниченным» религиозным организациям запрещено даже приглашать иностранных граждан в целях занятия профессиональной, в т.ч. проповеднической религиозной деятельностью. А.Н. Себенцов, например, считает, что иностранным гражданам запрещено по своей инициативе приезжать в Россию для занятия проповеднической деятельностью. В тоже время в п.6 упоминавшихся Методических рекомендаций Минюста 1999г. сказано о праве иностранцев осуществлять такую деятельность без оформления участия в организации и не занимая какие-либо должности в руководящих органах. Здесь есть хотя бы возможность дискуссии (хотя оба этих взаимоисключающих в данном случае толкования используются органами юстиции).

Иногда говорится о том, что правомочия, которые не могут осуществлять «ограниченные» религиозные организации (и религиозные группы), могут осуществлять в индивидуальном порядке граждане. На это можно возразить, что «неограниченные» религиозные организации имеют исключительное право учреждения профессионального религиозного образования, приглашать иностранных граждан в целях занятия профессиональной, в т.ч. проповеднической деятельностью. Это ещё один довод в пользу исключения упомянутых ограничений из федерального закона о свободе совести.

Нормативно-правовые акты субъектов РФ ЮФО также предусматривают определённое внимание государства к создаваемым религиозными организациями образовательным учреждениям. Так, п. 3 ст. 2 Закона Волгоградской области «О защите прав граждан на свободу совести и свободу вероисповедания на территории Волгоградской области» органы государственной власти (их участие предусмотрено и федеральным законном о свободе совести) и органы местного самоуправления обязаны оказывать помощь в обеспечении преподавания общеобразовательных дисциплин в образовательных учреждениях, созданных религиозными организациями (суды США признали в аналогичной ситуации подобную меру неконституционной).

Ещё более принципиальное значение для регулирования в данной сфере имеют нормы Закона Республики Дагестан «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях». Наибольший интерес представляют п.п. 4 и 5 ст. 9 данного Закона. В соответствии с ними религиозные образовательные учреждения, зарегистрированные в установленном порядке, вправе вести религиозное обучение только после согласования своих учебных планов и программ с экспертными советами, действующими при республиканских религиозных организациях соответствующего вероисповедания. Составы экспертных советов утверждаются соответствующими республиканскими религиозными организациями, при этом в их состав могут входить представители органов государственной власти и органов местного самоуправления. Организация религиозного обучения граждан Республики Дагестан за рубежом осуществляется религиозными организациями с согласия республиканской религиозной организации соответствующего вероисповедания. Контракты (договоры), заключаемые для организации обучения граждан Республики Дагестан в иностранных государствах, подлежат регистрации в государственном органе по делам религии Республики Дагестан.

Как и для чего эти нормы появились в дагестанском Законе, учитывая произошедшие на её территории вооружённые выступления ваххабитов, понятно. В отношении сохранения целостности данной республики в составе Российской Федерации эти правила имеют исключительную важность, поскольку очень большую роль в событиях 90-х гг. в Дагестане сыграли иностранные мусульманские проповедники, лица, обучавшиеся исламу за рубежом, различные зарубежные структуры, «маскировавшиеся» под культурные центры и т.д. Однако это не отменяет того факта, что ограничения п.п. 4, 5 ст. 9 республиканского Закона противоречат и Конституции РФ, и федеральному закону о свободе совести, поскольку в нарушение абзаца 4 п. 2 ст. 4 последнего происходит вмешательство в деятельность религиозных объединений (ещё до совершения противоправных действий), а также нарушается право религиозного объединения (предоставленное абзацем вторым п. 5 ст. 4 того же Закона) осуществляет свою деятельность в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой, выбирать, назначать и заменять свой персонал согласно своим собственным установлениям. Думается, тем не менее, что федерация не должна в данном случае просто в одностороннем порядке требовать приведения республиканского закона в соответствие с федеральным законодательством (что, безусловно, должно быть сделано), а предусмотреть на своём уровне комплекс профилактических мер, которые достигали бы тех же целей.

Что касается степени конфессионального проникновения в систему образования, то А.С. Ловинюков выделяет здесь две модели, возможные в светском государстве:

- модель I состоит в том, что отделение церкви от школы следует понимать как отделение её лишь от государственной системы образования. Наряду с последней создаётся другая, не отделённая от церкви. В ряде стран такая система создана, и, как он считает, с определёнными оговорками она возможна и в России.

- модель II - если исходить из того, что школа и религия разделены полностью, то тогда может идти речь о специально созданных, допустим, воскресных школах.

В действительности проблема шире и возможных моделей гораздо больше. Полная проработка аргументов «за» или «против» какой-либо модели - тема для отдельного исследования и такие уже появляются - например, работа И.В. Понкина «Правовые основы светскости государства и образования» (М.: Про-Пресс, 2003, 416 с), в которой выделяются 6 моделей. Федеральным законом о свободе совести предусмотрено и такое право религиозных организаций, как обучение детей религии вне рамок образовательной программы по просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрации указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления (п. 4 ст. 5).

П.Н. Дозорцев и Ю.А. Дмитриев считают здесь неуместными действия муниципальных органов. Их довод: если школа - государственная, а религиозную организацию регистрирует орган юстиции, то причем здесь муниципальный орган? Опровержение этого мнения следующее. Во-первых, школы могут быть муниципальными, что видно из самой нормы. Во-вторых, органы местного самоуправления вовсе не ни причем в деле контроля за деятельностью религиозных объединений. Именно они выдают документ, подтверждающий срок существования местной религиозной организации, необходимый для регистрации; их извещают о начале своей деятельности группы, намеренные в дальнейшем получить статус религиозных организаций.

Довольно проблематичной является и вторая часть данной нормы (п.5 ст.3) касающаяся получения согласия родителей или лиц, их заменяющих, на обучение детей религии. У. Коул Дарэм-мл. и Лорен Б. Хоумер считают, что оформление в каждом конкретном случае согласия родителей на обучение детей религии излишне и является чрезмерным «администрированием». Действительно, практика идет по тому пути, что согласие родителей оформляется письменно. Однако во многих случаях, возможно, наверное, было бы презюмировать согласие родителей (ведь часто они являются активными инициаторами). Но вероятна и ситуация введения обучения религии едва ли не в приказном порядке - такую ситуацию тоже исключать нельзя. К тому же никак не предусмотрен вариант, когда у родителей нет единого мнения.

Законы некоторых субъектов РФ ЮФО конкретизируют регулирующие эти отношения нормы - например, ст. 4 «О защите прав на свободу совести и свободу вероисповедания в образовательном процессе» Закона Волгоградской области «О защите прав граждан на свободу совести и свободу вероисповедания на территории Волгоградской области». Она предусматривает, что получение согласия родителей, органов местного самоуправления, религиозной организации на обучение детей религии вне рамок образовательной программы предусматривается только в письменной форме, а также гарантируется право детей отказаться от посещения мероприятий, связанных с обучением религии (п. 5 ст. 4).

Закон Республики Адыгея «О свободе совести и религиозных объединениях в Республике Адыгея», который характерен, тем, что большинство его норм, соответствующих федеральному законодательству, просто дублируют положения последнего, а те нормы, которые вводят какие-то «новации» - ему не соответствуют, проявил свои недостатки и в этом вопросе. Так, п. 3 ст. 5 данного Закона устанавливает, что для рассматриваемого обучения религии вне рамок образовательной программы необходимо получение согласование в т.ч. с органами государственной власти. Во-первых, это условие в федеральном законе о свободе совести не содержится, следовательно, оно неконституционно и незаконно (подобная норма содержится также в абзаце четвёртом ст. 6 Закона Республики Калмыкия «О свободе совести и вероисповеданий» - к ней применим тот же довод). Во-вторых, непонятно, государственные органы какого уровня (особенно в свете нынешней муниципальной реформы) полномочны осуществить такое согласование (в Законе Республики Калмыкия всё-таки указано, что это делается «специально уполномоченным органом государственной власти»).

Также данная норма содержит указание на то, что «преподавание религиоведческих дисциплин осуществляется представителями зарегистрированных религиозных объединений». Существует довольно чётко определяемая граница между изучением религии и религиоведения. Изучение религии (например, Закона Божия), как указывают К.А. Чернега, А.Б. Овчинников, невозможно без участия верующего человека (обычно священнослужителя в соответствующем облачении), совместных молитв учителя и учеников, использования крестов, лампадок - т.е. совершения религиозных обрядов и церемоний. Если же перечисленных признаков в обучении нет, предмет ведёт обычный учитель или преподаватель, то мы имеем дело именно с религиоведческой или культурологической, а не теологической дисциплиной, поэтому непонятно, почему именно представители религиозных объединений должны ей обучать? Абзац второй ст. 8 Закона Республики Дагестан «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях» содержит на этот счёт куда более удачную норму, вполне соответствующую федеральному законодательству и не дублирующую последнее: «В учебные программы государственной системы образовательных учреждений по согласованию с соответствующими органами образования могут быть включены дисциплины, связанные с изучением истории мировых религий, религиозной морали, этики и нравственности. Изучение этих дисциплин в государственных и муниципальных образовательных учреждениях осуществляется без совершения религиозных культовых действий». Возвращаясь к Закону РА, также не совсем понятно, что такое «зарегистрированные религиозные объединения». По логике Закона РА (как и федерального), зарегистрированные (в качестве юридического лица) религиозные объединения - это религиозные организации. Почему бы тогда в данной норме их так и не назвать, или получается, что это неравнозначные понятия?

Здесь мы выходим на наиболее дискуссионную сейчас проблему - возможность обучения основам религиозной культуры в школе (пока подготовлены материалы лишь по обучению основам православной культуры, однако предполагается разработать их по исламской, буддистской, иудаистской культур - т.е. традиционных для России конфессий).

Основные аргументы многочисленных противников данной меры сводятся к следующему: преподавание основ православной (или какой-либо иной религиозной) культуры будет обязательным, и в этом своём качестве оно будет нарушать уже упоминавшиеся принципы светскости российского государства и государственной и муниципальной рбразовательной системы («введение религиозного образования в рамках учебной программы противоречит Конституции Российской Федерации и является незаконным»); также преподавание основ какой-либо религиозной культуры будет разделять учащихся, их родителей и учителей по этноконфессиональному признаку, создавать обстановку национальной и религиозной нетерпимости.

По поводу этих доводов необходимо пояснить следующее. Преподавание основ православной культуры предполагалось на факультативной основе, т.е. добровольно, утверждение о его обязательности во многих выступлениях было голословным. Но, например, А. Пчелинцев ссылается на письмо Министерства образования РФ по этому поводу и Приложение к нему от 22 октября с.г. № 14-52-876 ин/16 (отмечая, что затем Письмо и Приложение «исчезли» с официального сайта Министерства образования РФ). Однако в соответствии с п.4 ст.5 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» по просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрация указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляет религиозной организации возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы. При этом Федеральные законы «О свободе совести и о религиозных объединениях» и «Об образовании» находятся в некотором противоречии, поскольку последний не предполагает обучения религии в государственных и муниципальных школах. Однако оно не является неустранимым, поскольку в Законах «Об образовании» и «О свободе совести» норма ч.4 ст.2 первого Закона и абзаца пятого п. 2 ст. 4 второго носит всё же характер принципа, а п.4 ст.5 Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» - вполне конкретного правила поведения. Т.е. законодательство предусматривает даже большие возможности для религиозного обучения в публичной образовательной системе, нежели предполагалось по проекту. Если же конкретные чиновники нарушают закон и делают обучение основам православной (например) культуры обязательным, то это причина для принятия соответствующих мер правоохранительными органами, а не запрета преподавания данного предмета в государственных и муниципальных школах вообще.

Что же касается часто используемого довода о «разжигании межрелигиозной розни», то возникает резонный вопрос - если представители иных, нетрадиционных для России конфессий в такой степени агрессивны и нетерпимы по отношению к проявлениям чужой религиозности, что представителей государственной власти шантажируют едва ли не возможностью религиозных войн, то, может быть, стоит принять в отношении этих конфессий более «жёсткие» меры, нежели предусмотрены сейчас?

Часто выдвигается довод и о том, что «на практике мы видим попытки ввести в школах религиозное воспитание под видом «основ православной культуры». На разницу в преподавания Закона Божьего, с одной стороны, и религиоведческих и культурологических предметов с другой, уже указывалось выше, так что подмена в дискуссии одного понятия другим недопустима. К тому же ни Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», ни Закон «Об образовании» не содержат прямых запретов на совершение религиозных обрядов и церемоний, но и тот, и другой закрепляют светский характер образования. Однако нашей стране нет никакой необходимости следовать при принятии решений доктринам, разработанным судьями, например, Верховного Суда США (исторический путь развития этого государства, как известно, серьёзно отличается от российского).

Как мы можем заметить, наиболее весомые аргументы «против» преподавания основ православной культуры в школе сформулированы, опять-таки, с отчётливо либеральных позиций. Их наличие понятно в выступлениях некоторых традиционно либеральных СМИ и правозащитных организаций. Однако не совсем понятно наличие таких же позиций у судьи Конституционного Суда РФ В.О. Лучина, который в своей работе «Конституция Российской Федерации. Проблемы реализации» весомо и убедительно критикует либерализм в экономической и идеологической сферах, однако почему-то полностью поддерживает эти же взгляды применительно к религиозной сфере жизни общества.

И в прошлом, и в настоящем нашей страны мы можем найти примеры проникновения в публичную образовательную систему различных оккультных движений под видом разного рода «духовных наук», что предотвратить государственная власть часто оказывается не в состоянии. Примеры тому приводит диакон А. Кураев. Однако подобные факты не нашли практически никакого отклика в либеральных СМИ и у правозащитников.

В данном направлении как раз имеется простор для деятельности субъектов РФ, учитывая к тому же наличие региональном компонента в федеральном образовательном стандарте. Примеры тому есть в субъектах РФ ЮФО. Например, в школах г. Владикавказа - столицы Республики Северная Осетия-Алания был введён факультатив «Основы православной культуры» (по учебнику А.В. Бородиной). Причём в школах, в которых он вводился, письменное согласие на его преподавание получалось не только у детей и их родителей, но и учителей, работающих в данной школе. Таким образом, у субъектов ЮФО есть возможность дополнительно гарантировать право на свободу совести в образовательной сфере, и они начали её использовать.

Интересно, что в практике Европейского Суда было решение, в соответствии с которым ст. 2 Протокола N 1 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (закрепляет право на образование с существенной оговоркой - государство должно уважать религиозные и философские убеждения родителей при выполнении своих обязательств в сфере образования) «не препятствует государствам передавать посредством обучения или образования информацию или знания прямого или косвенного религиозного или философского характера и даже не позволяет родителям возражать против введения такого обучения или образования в школьную программу, иначе любое организованное обучение рисковало бы стать непрактичным (ст.2), с другой стороны, означает, что государство при выполнении взятых на себя функций по обучению и образованию должно позаботиться о том, чтобы такая информация или обучение в школьной программе передавалось объективным, критичным и плюралистическим образом». Такое решение было вынесено по делу «Кьелдсен, Буек Мадсен и Педерсен против Дании». Родители жаловались на введение обязательного предмета «половое воспитание» программу, полагая это нарушением их права на воспитание детей в соответствии со своими религиозными и философскими убеждениями.

Большой общественный резонанс получили судебные дела, связанные с ношением «исламского платка» (хиджаба) (для Южного федерального округа, имеющего очень значительный процент населения, придерживающегося исламского вероисповедания этот вопрос исключительно актуален). Дела такого рода рассматривались и в европейских национальных судах (в т.ч. российских и французских), и Европейской комиссии, и Европейском суде по правам человека. В Европе (в т.ч. во Франции) рассмотрение этих дел шло в контексте принципа светскости публичной образовательной системы. Известно также, что террористы, захватившие в Ираке двух французских журналистов, также требовали разрешения на ношение этих платков во французских публичных учреждениях. В нашей стране дело об «исламских платках» широкую известность получило благодаря оспариванию пункта 14.3 Инструкции о порядке выдачи, замены, учета и хранения паспортов гражданина Российской Федерации, утвержденной Приказом МВД России от 15 сентября 1997 г. N 605, в силу которого для получения паспорта гражданин должен предоставить две фотографии в черно-белом изображении размером 35 х 45 с четким изображением лица строго в анфас без головного убора. К сожалению и в нашей юридической науке, и законодательной системе не получило распространения «право символического выражения» (symbolic expression - используемое, например, в американской юриспруденции), поэтому связанные, по сути, именно с ним проблемы приходится рассматривать в связи с иными правами (применительно к Определению КС РФ от 8 апреля 2004 г. N 91-0).

В двух жалобах против Турции, рассмотренных в 1993 году, заявители утверждали, что их заставляли фотографироваться в соответствии с правилами ношения одежды, то есть без головных платков. Европейская Комиссия высказала мнение, что, «приняв решение о получении образования в светском университете, студент тем самым соглашается с университетскими правилами Не ограниченная по месту и форме демонстрация обрядов и символов религии может восприниматься студентами, которые не практикуют данную религию или исповедуют другую религию, как давление». Был сделан вывод, что «с учетом требований к системе светского университетского образования факт введения правил ношения одежды студентами, а также факт отказа администрации предоставить студентам такую услугу, как выдача диплома, пока эти правила не будут соблюдены, сами по себе не являются вмешательством в осуществление свободы религии или свободы совести» (решение Европейского Суда по делу «Карадуман против Турции» от 3 мая 1990 г., жалоба N 16278/90).Интересно, что применительно к фотографированию на паспорт Верховный Суд Российской Федерации занял иную позицию - согласился с заявителями. Он решил, что «верующие женщины-мусульманки вправе действовать в соответствии со своими религиозными убеждениями и с учетом положений религиозной практики не появляться без головного убора перед посторонними мужчинами, если федеральным законом не установлены обязательные для всех граждан Российской Федерации правила, соблюдение которых связано с необходимостью показываться, в том числе и перед посторонними лицами, с непокрытой головой.

Федерального закона, устанавливающего такие правила, не имеется. Инструкция МВД России является подзаконным нормативным правовым актом, поэтому не может содержать нормы, выполнение которых требует от граждан действовать в противоречии со своими религиозными убеждениями». Соответствующий пункт данной Инструкции был признан незаконным и не подлежащим применению.

Права на культурно-просветительскую и благотворительную деятельность религиозного характера - тесно взаимосвязанные правомочия. В литературе, посвященной рассматриваемой проблематике, в качестве самостоятельного элемента выделяются достаточно редко. Тем не менее, нельзя недооценивать их значение, поскольку реализация свободы совести не только декларативно, но и на деле, предполагает для религиозных объединений возможность проведения благотворительных акций, создания СМИ, культурно-просветительских учреждений и т.д. Такого рода деятельностью (особенно благотворительной) «измеряется» религиозная деятельность мирян. Лишившись возможности такой деятельности, верующий сможет лишь ограниченно проявлять свою свободу «вовне» через веру. Как отмечает А.С. Ловинюков, «благотворительность находит всё большую поддержку со стороны государственных органов и различных общественных организаций». Рассматриваемые права закреплены, например, в п. 11 ст. 16 Итогового документа Венской встречи 1989 г. и ст. 18 федерального закона о свободе совести. Специальное указание на эти права содержатся, например, в Законах Республики Адыгея «О свободе совести и религиозных объединениях» (ст. 15), Республики Дагестан «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях» (ст. 22), Республики Калмыкия «О свободе совести и вероисповеданий» (ст. 19).

В соответствии с п. 3 ст. 18 федерального закона о свободе совести государство оказывает содействие и поддержку реализации религиозными организациями общественно значимых культурно-просветительских программ и мероприятий. Органы государственной власти субъектов РФ ЮФО такие меры предпринимают. Примеры тому - Распоряжение Главы администрации Краснодарского края «Об участии в подготовке и проведении восьмых ежегодных православных всекубанских духовно-образовательных кирилло-мефодиевских чтений» от 9 октября 2002 г. № 1327-р и Указ Президента Республики Калмыкия «О 350-летии национальной письменности «Тодо-Бичиг» («Ясное письмо») и 400-летии со дня рождения выдающегося учёного, политического и религиозного деятеля, создателя ойрато-калмыцкой письменности Зая-Пандиты» от 27 апреля 1998 № 83.Имущественные права религиозных объединений - представляют собой, на наш взгляд, неотъемлемый элемент свободы совести, хотя бы в силу того, что коллективная форма реализации свободы совести, как было установлено, предполагает создание религиозных объединений, в т.ч. зарегистрированных в качестве юридического лица, самостоятельность же последнего немыслима без определённых имущественных прав. Таким образом, экономический аспект в деятельности религиозных объединений может приобретать и идеологическое значение, хотя, безусловно, детальное исследование этих прав выводит нас за пределы чисто конституционно-правового поля, и поэтому в данной работе осуществляться не будет.

Один из дискуссионных вопросов здесь - о возращении религиозным объединениям государством имущества, отобранного у них в советский период, когда они были лишены прав юридического лица.

По первой, достаточно распространённой позиции, имущество им следует возвращать весьма ограниченно, обращая внимание, прежде всего, на то, чтобы не нарушались права нынешних собственников, владельцев или пользователей данного имущества, а также публичные интересы, состоящие в охране памятников истории и культуры. Представителем данной позиции является, например, В.О. Лучин, который явно без» особого сочувствия к подобным просьбам пишет: «Участники собора (Архиерейского собора Русской Православной Церкви - Б.Д.) впервые открыто предложили передать Церкви храмы, приходские помещения для воскресных школ и библиотек, монастыри и земли вокруг них, «беззаконно изъятые в годы лихолетья» ценные предметы искусства». Вообще этот исследователь, очень категоричен в оценке сегодняшней ситуации: «Подобно тому, как в недавнем прошлом баланс религиозной и нерелигиозной свободы постоянно нарушался в пользу атеистической пропаганды, в настоящее время происходит то же самое, но в противоположном направлении, с иным знаком». Это очень дипломатичная формулировка применительно к тому, какую политику в религиозной сфере Советское государство вело, например, в 20-е гг. XX в. Можно ли сказать, что сейчас происходят массовые расстрелы атеистов, конфискация имущества их обществ, что их постоянно оскорбляют в государственных средствах массовой информации или их идеи дискредитируют при обучении в учреждениях публичной образовательной системы? Да, со стороны государства имеет место некоторое игнорирование деятельности неверующих, нет специального закона об их объединениях, но Конституция РФ, как было показано выше, их права гарантирует.

По нашему мнению следует согласиться с А.С. Ловинюковым, указывающим на то, что восстановление исторической справедливости, которое невозможно без возвращения религиозным организациям имущества, есть одно из необходимых условий водворения в России общественного мира. Если этого не сделать, то религиозные объединения традиционных для России конфессий будут поставлены в заведомо неравное имущественное положение по сравнению с зарубежными, действующими на территории России.

Можно отметить, что в любом случае процесс возращения религиозным объединениям изъятого у них имущества идёт и на федеральном уровне, и на уровне субъектов РФ ЮФО. Другое дело, что бессистемное возвращение такого имущества, осуществляющееся спорадически, «разовыми» актами чревато потенциальными конфликтами и нарушением прав как верующих, так и других групп населения, что сполна проявилось, например, в деле по иску Духовного управления мусульман Карачаево-Черкессии о передаче здания мечети в г. Ставрополе по ул. М. Морозова, в котором сейчас располагается галерея пейзажей им. П. Гречишкина. Дело рассматривалось в Арбитражном суде Ставропольского края (представители религиозного объединения не стали переводить дело в плоскость прав человека) и производство по нему было прекращено. Поэтому необходимо поддержать более взвешенную позицию относительно вопросов передачи имущества такого рода религиозным объединениям. Здесь нужно отметить, что в сфере, которая для правового регулирования субъектов вполне доступна, и законодательная работа в которой обещает быть очень плодотворной, почему-то не избалована вниманием региональных парламентов (в т.ч. субъектов РФ ЮФО). Это порядок и условия передачи государственной собственности субъекта РФ религиозным организациям. Регламентация такой передачи в большинстве субъектов РФ осуществляется на подзаконном уровне. Например, в Ставропольском крае - Постановлением Правительства Ставропольского края от 29 августа 2002 г. № 186-п «О порядке передачи религиозным организациям находящегося в государственной собственности Ставропольского края имущества религиозного назначения», которое содержит отсылку к вышеупомянутому Постановлению Правительства РФ (т.е. на передачу краевой собственности просто распространено действие федеральных норм).

Между тем в соответствии с п. ж) ч.2 ст.5 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и соответствующими положениями региональных Основных законов, например, п. и) абзаца второго ст. 29 Устава Ставропольского края, п. 10) ч. 2 ст. 43 Устава Ростовской области, п. ж) ст 84 Конституции Чеченской Республики и т.д., именно законом субъекта устанавливается порядок управления и распоряжения собственностью субъекта, поэтому приоритет в данном вопросе как раз за законодательным регулированием.

Среди субъектов РФ исключение в данном вопросе представляет собой Московская область, в которой принят Закон «О порядке и условиях передачи собственности Московской области религиозным организациям» от 24 апреля 2002 г. В данном Законе устанавливаются особенности безвозмездной передачи собственности Московской области религиозным организациям в пользование или в собственность, а также особенности передачи собственности Московской области в аренду организациям, созданным религиозными организациями. В предмет регулирования этого Закона входят отношения, возникающие в связи: с передачей собственности Московской области религиозным организациям, а также учреждениям и иным организациям, созданным религиозным организациями; с предоставлением земельных участков на территории Московской области для строительства культовых зданий или сооружений для совершения религиозных обрядов и церемоний и т.п.; с утверждением проектной документации и выдачей разрешений на строительство в Московской области культовых зданий или сооружений и т.п.

Однако, оценивая положительно данный Закон в целом, необходимо указать, что он содержит ряд довольно спорных положений. Например, п. б) ч.2 ст.4 данного закона предполагает при обращении в исполнительный орган государственной власти Московской области по управлению и распоряжению собственностью о безвозмездной передаче областной собственности в пользование или в собственность этой религиозной организации либо о её передаче в аренду этой религиозной организации или учреждению и организации, созданным этой религиозной организацией, предоставление сведений об основах вероучения и соответствующей ему практике, в том числе об истории возникновения данной организации, о формах и методах ее деятельности, об отношении к семье и браку, к образованию, особенностях отношения к здоровью последователей данной организации, ограничениях такой организации в отношении гражданских прав и обязанностей своих последователей.

Понятна осторожность областного законодателя, стремящегося предотвратить передачу собственности субъекта религиозным объединениям, ставящим антисоциальные (пусть даже не всегда противозаконные) цели. Однако, поскольку наряду с данным документом требуются: нотариально удостоверенные копия устава религиозной организации и копия свидетельства о ее государственной регистрации, а также документ, выданный зарегистрировавшим религиозную организацию органом, подтверждающий, что данная организация соблюдает установленный законодательством Российской Федерации порядок деятельности религиозных организаций, в том числе соблюдает требование о ежегодной перерегистрации или требование о представлении регистрирующим органам информации о продолжении своей деятельности в том случае, если религиозная организация зарегистрирована более 1 года назад; обоснование необходимости передачи испрашиваемого имущества в пользование или в собственность религиозной организации (предполагаемая цель и условия использования испрашиваемого имущества); историческая справка об использовании испрашиваемого имущества религиозного назначения (в том числе прилегающей к нему территории) до его перехода в собственность государства, то данная предосторожность представляется уже совершенно излишней и к тому же могущей вызвать жалобы и иски о нарушении ч.2 ст. 14 Конституции РФ указывающей, что религиозные объединения равны перед законом.

К тому же документ об основах вероучения затребуется органами юстиции при принятии решения о регистрации (в соответствии с Федеральным законом «О свободе совести и о религиозных объединениях») религиозной организации, таким образом, если религиозная организация может предоставить свидетельство о государственной регистрации, то, значит, данный документ уже прошёл проверку компетентным государственным органом и ему дана соответствующая позитивная оценка. К тому же Министерство юстиции РФ обладает (должно обладать) штатом специалистов для такого рода работы, имеет возможность дополнительно привлекать специалистов и при необходимости проводить религиоведческую экспертизу - но кто будет этим заниматься в органе по управлению и распоряжению государственной собственностью субъекта, и, самое главное, зачем это делать параллельно органу, по смыслу своего существования призванному решать подобные задачи?

Автором на основе данного Закона Московской области и Закона Ставропольского края «Об управлении и распоряжении имущественными объектами государственной (краевой) собственности в Ставропольском крае» разработан проект Закона Ставропольского края «О порядке и условиях передачи имущественных объектов государственной (краевой) собственности религиозным организациям и организациям, ими созданным, в Ставропольском крае», который может стать модельным и для иных субъектов РФ ЮФО.

Эффективный инструмент публичной политики здесь - применение налоговых льгот в части налогов субъектов РФ, предоставление иных имущественных льгот. В качестве примера можно привести принятые в своё время решения о предоставлении таких льгот, хотя многие из них уже утратили силу, например Закон Ставропольского края «О предоставлении льгот по уплате земельного налога религиозным организациям» от 5 января 2004 г. Интересным также является опыт Кабардино-Балкарии - в части, касающейся введения государственных стипендий для священнослужителей. Итак, предоставленная ст. 28 Конституции РФ свобода каждого действовать в соответствии с религиозными и иными убеждениями предполагает наличие правомочий, непосредственно не закреплённых в Конституции РФ, а нашедших отражение в федеральном законодательстве и законодательстве субъектов РФ ЮФО.

В настоящее время в нормативно-правовых актах субъектов РФ ЮФО реализация этих правомочий (например, права на свободу совершения религиозных обрядов) достаточно серьёзно ограничена, причём эти ограничения не предусмотрены федеральным законодательством, и, следовательно, неконституционны и незаконны, что требует их отмены. Небезупречно и само федеральное законодательство, которое также нуждается в совершенствовании (особенно это касается положений абзацев третьего и четвёртого п. 3 ст. 27 федерального закона о свободе совести). Представляется, тем не менее, что федерация не должна во всех случаях просто в одностороннем порядке требовать приведения закона субъекта в соответствие с федеральным законодательством (хотя это должно быть сделано), а предусмотреть на своём уровне комплекс профилактических мер, которые достигали бы тех же целей - например, относительно обучения граждан РФ в религиозных образовательных учреждениях, созданных за рубежом.

Взаимодействие религиозной и образовательной систем в нашей стране, с одной стороны, связано с такими же проблемами. Однако преподавание религиоведческих, религиозно-культурологических (в частности, основ православной культуры), и собственно религиозных дисциплин на факультативной основе, вне рамок образовательной программы в государственных и муниципальных образовательных учреждениях международно-правовым обязательствам России, букве её Конституции и федерального законодательства не противоречит. Причём здесь имеются определённые возможности и для субъектов РФ в связи с наличием в государственном образовательном стандарте регионального компонента. Провозглашённый в некоторых федеральных законах принцип светскости образования, так же как и конституционный принцип светского характера Российского государства, ещё нуждается в толковании. Применение радикально-либерального подхода в этой сфере нанесёт вред даже не столько интересам традиционных конфессий (хотя на это чаще всего указывается), сколько по интересам самого российского общества и, соответственно, государства, которое должно их отстаивать. Точно так же государство должно принимать меры (и на федеральном, и на уровне субъектов федерации) для поддержки культурно-просветительской и благотворительной деятельности религиозных объединений.

Правомерным и целесообразным было бы принятие в субъектах РФ ЮФО законов о порядке и условиях передачи собственности субъекта религиозным организациям и установлении каких-либо льгот имущественного характера для религиозных объединений на определяемых им условиях.

 

Автор: Белявский Д.С.