14.03.2012 3938

Проблемы юридической защиты прав и свобод человека в правоприменительной деятельности

 

Изменения, происходящие в нашем обществе, закономерно сопровождаются переосмыслением многих понятий, переоценкой ценностей. В современный период, как, впрочем, и в иные времена реформ и исканий, проблемы человека, его свободы, отношения с государством вновь выдвигаются на первый план. Они являются «вечными», традиционно философскими, а поэтому поднимались и в древности (вспомним идеал Протагора «человек - мера всех вещей!»), и, уже неоднократно, в последние столетия (в частности, отдадим дань памяти Пьеру Тейяр де Шардену, который предложил рассматривать человека как «ось Я вершину» эволюции).

В центре праворегулятивной политики, независимо от желания законодателей и правоприменителей, находятся взаимоотношения человека и государства, их правовые статусы, которые выражаются в определенном наборе стимулов и ограничений. Причем государство и личность мыслятся в названном взаимоотношении как противоположности, взаимовлияющие и взаимодействующие друг на друга.

Человечество с древнейших времен ищет наиболее оптимальные формы соотношения личности и государства, сочетания их интересов. В идеальном варианте интересы личности должны стоять на первом месте, благо народа должно представлять собой высший закон для государства. Однако практика далеко не всегда достигала таких высоких идеалов и обычно «останавливалась» на более низких - выгоде для государства, отдельных лиц. Еще Аристотель выделял два рода правления, один из которых направлен к выгоде правителя, другой - подданных, общества. В них по-разному проявлялась роль права как посредника между человеком и государством. Ясно, что в обществах, где в выгоде находились правители, право в большой мере использовалось в качестве запретительно-принудительного инструмента, ибо такое противоестественное состояние можно было поддержать только силой, устрашением, наказанием. Подобное государство, как правило, по своему характеру является тоталитарным. Так, в недавнем нашем тоталитарном государстве правовое регулирование выступало по отношению к человеку фактически ограничивающим, по своей сути, недемократичным и негуманным. Жизнедеятельность человека строилась на основе принципа «дозволено только то, что прямо разрешается законом», иначе говоря, абсолютно регламентировалась и контролировалась. Жестко централизованное административно-командное управление превратило право в систему приказов, команд, обязанностей и запретов для человека. «Невольно создается впечатление, - верно замечено Г. В. Мальцевым, - что человек в праве есть тотально обязанное существо, потому что он должен, должен и должен «Не разрешается», «должен», «обязан» и т. п. - наиболее часто встречающиеся слова в правовых актах, но за ними нередко стоят ничего не значащие, если не вредные, запреты, неконкретные обязанности, без большинства из которых сейчас уже можно обойтись».

Другим наиболее распространенным способом правового регулирования было позитивное связывание, которое «навязывает» людям варианты поведения, запрограммированные для них государственной властью. «Обязанность, - писал Гегель, - есть ограничение».

Она позволяет действовать только жестко указанным в законе способом и тем самым ограничивает действия обязанного субъекта, сдерживает его от всех иных поступков, противоречащих обслуживаемому субъективному праву. Ярким проявлением государственно-волевого характера права у нас стал феномен, который может быть назван перерождением субъективных прав в юридические обязанности. Суть его - в фактическом наполнении прав граждан содержанием, совершенно противоположным их природе, вследствие чего они остаются правами лишь формально, реально же превращаются в юридические обязанности. Распространенный случай такого перерождения - слияние субъективных прав и юридических обязанностей, когда определенные права фиксируются одновременно как обязанности или обязанности - как права. Право на труд - и обязанность трудиться, право па отпуск - и обязанность его использовать, право на управление делами государства - и обязанность участвовать в той или иной форме в управлении нередко рассматривались как наиболее яркие формы проявления принципа «единства прав и обязанностей». В действительности же слияние прав и обязанностей не что иное, как фикция, прикрывающая фактическую замену права обязанностью, ведь возложение обязанности и предоставление права -взаимоисключающие способы воздействия на людей Становление демократического правового общества меняет подходы во взаимоотношении человека и государства, в юридической регламентации их статусов. Здесь уже личность должна стоять на первом месте, а правовой режим ограничения создается преимущественно для государства.

В отношении человека необходимо создавать условия для его правовой свободы, своеобразный механизм правового стимулирования, в основе которого лежит принцип «дозволено все, что не запрещено законом». Человек как автономный субъект свободен распоряжаться своими силами, способностями, имуществом. Право же, являясь формой и мерой свободы, должно максимально раздвинуть границы ограничений личности, прежде всего в экономике, сфере внедрения научно-технического прогресса в производство и т. п. Не случайно в современный период в Российской Федерации приняли целый пакет приоритетных экономических законов: о собственности, налоговой системе, приватизации государственных и муниципальных предприятий, местном хозяйстве и самоуправлении и т. п. Почему речь идет об этих актах? Потому что именно они фиксируют многообразие форм собственности, признавая в том числе и частную, создают мощные материально-правовые стимулы, открывают шлюзы для инициативы людей, дают возможность почувствовать себя настоящими хозяевами. Для формирования права-стимула в отношении человека необходимо также снимать те ограничители, которые трансформировались уже в правовые оковы, преграды, препоны, потерявшие былую эффективность. Верно замечено, что «прежде чем стать свободным для каких-то действий, надо освободиться от каких-то ограничений».

Хорошую базу для отмены устаревших правотормозящих факторов создает Декларация прав и свобод человека и гражданина, принятая Верховным Советом Российской Федерации 22 ноября 1991 г. Так, ст. 22 направлена на разрушение ведомственных и местных преград в занятии предпринимательской деятельностью. «Каждый имеет право, - сказано в ней, - на предпринимательскую деятельность, не запрещенную законом». Между тем отмена правовых ограничений не должна быть результатом лишь волевого акта, не учитывающего конкретных условий. Отказ от правовых ограничений следует проводить весьма осторожно, тщательно прогнозируя его положительные и отрицательные последствия. В частности, сегодня некоторыми политиками предлагается снять ограничения на приватизацию, на продажу собственности иностранцам, в том числе и на продажу земли. Тут нужно иметь в виду, прежде всего, интересы большинства граждан, интересы всего народа, а не отдельных лиц, ибо создание рынка не является самоцелью.

Почему же выход виден в усилении и расширении правового стимулирования? Главным образом потому, что правовое стимулирование - более творческий, созидающий процесс, чем ограничение, к тому же воздействующий на самый творческий потенциал личности. Правовой стимул рассчитан по своей природе на нововведения, новообразования в общественных отношениях. Он есть заряд, воздействующий на интерес человека и трансформирующий его в заинтересованность, такая адекватная интересам личности сила, которая доводит их до стадии заинтересованности, когда общественный интерес, выраженный в правовом стимуле, воспринимается как собственный, как интерес, в русле которого удовлетворение личного интереса может считаться наиболее оптимальным.

При стимулировании интересы полнокровнее и теснее взаимодействуют, взаимоудовлетворяются, нежели при ограничении. Правовое стимулирование обозначает социальное согласие, создает благожелательный фон для свободной деятельности, предоставляет личности возможность выбора конкретных путей и средств достижения поставленной цели, в пределах установленных «параметров» (правовых ограничений). Стимулы выступают более тонкими и гибкими методами воздействия на субъекты. Они не понуждают, не повелевают, а увлекают, заинтересовывают. Отсюда стимулы в большей степени находят отклик у человека, предпочтительны для него, ибо являются выражением его свободы, «гражданской автономии личности», предоставляют возможность самому оценивать различные побудительные силы, делать выводы о соответствии и полезности одних и несоответствии и не полезности других для его личных интересов. «Нет никакой возможности заставить человека поступать по правилам, - отмечал Г. Ф. Шершеневич, - как только возбуждая его волю представлением преимущества одного образа действий перед другим и тем, вызывая в нем стремление к цели, связанной с нормой»

Реальное установление в законодательстве принципа «дозволено все, что не запрещено законом», и складывание правового режима стимулирования в отношении граждан должно сопровождаться активной позицией со стороны последних в отстаивании своих прав, в постоянной законной борьбе за их наиболее полное удовлетворение и реализацию, ибо свобода не даруется сверху. «История свободы, - пишет бывший председатель Верховного Суда США Уоррен Е. Бергер, - история постоянного противостояния произволу государственной власти надевание уздечки законов на непослушного коня».

Права человека, предоставляя определенные возможности, свободу, позволяют ему осуществлять власть, составляют в своей системе собственно основную часть права. Здесь уместно напомнить известные слова Р. Иеринга, который отмечал, что «кто защищает свое право, тот в узких пределах его защищает право вообще».

Права человека и правовое государство, несомненно, характеризуются общими закономерностями возникновения и функционирования, ибо существовать и эффективно действовать подобные явления могут только в одной «связке». Оба феномена (как отражено в названии) имеют в своей основе право, хотя роль последнего для них практически прямо противоположна, но одновременно и внутренне едина. Это свидетельствует о том, что связующим звеном между человеком и государством должно выступать именно право, а отношения между ними должны быть истинно правовыми. Более того, между данными феноменами «налажены» довольно глубокие генетические взаимопереходы, выражающиеся, например, в том, что права человека положены в основу системы «сдержек и противовесов», правового режима ограничения для государства, не допуская тем самым излишнего регулирующего вторжения в частную жизнь. Верно заметил в начале XX века А. Эсмен, что «индивидуальные права представляют все одну общую черту: они ограничивают права государства Государство должно воздерживаться от вмешательства в известные области, предоставляя известный простор личной деятельности». «Обеспечение прав человека и гражданина делает необходимым наличие государственной силы», именно от степени гарантированности государством прав человека, от состояния дел в этой области будет зависеть успешная эволюция общества, поступательное движение его к прогрессу, в том числе и к политико-правовому.

Иначе говоря, государство в такой степени является правовым, в какой в обществе развиты и осуществляются права человека. И наоборот, наиболее полная реализация прав человека, их максимальное уважение возможны лишь в условиях правовой государственности. Подобная взаимообусловленность прав человека и правового государства есть доказательство того, что это две характеристики, два феномена одного и того же уровня культуры. Необходимость в достижении данного качественного состояния жизни - насущная потребность дня, которую можно удовлетворить лишь совместными созидательными усилиями всего нашего общества.

Среди правоограничительных мер особое место занимает проблема разделения властей. Ее главное требование, выдвинутое Дж. Локком и Ш. Монтескье в период борьбы буржуазии с феодальным абсолютизмом, заключалось в том, что для утверждения политической свободы, обеспечения законности и устранения злоупотреблений властью со стороны какой-либо социальной группы, учреждения или отдельного лица необходимо разделить государственную власть на законодательную» исполнительную и судебную. Причем каждая из этих «властей», являясь самостоятельной и взаимно сдерживающей друг друга, должна осуществлять свои функции посредством особой системы органов и в специфических правовых формах.

Механизм правового ограничения в отношении государства получил практическое воплощение в развитых странах в конституционно-правовой и государственно-политической системе «сдержек и противовесов», создавая правовые ограничения произволу. Таким образом, права человека и система правовых сдержек и противовесов выступают наиболее важными средствами ограничения прямого политического влияния на общество, его огосударствления, неоправданного вторжения в личную жизнь граждан. «В правовом государстве власть, - писал Б. А. Кистяковский, - должна быть организована так, чтобы она не подавляла личность и чтобы как отдельная личность, так и совокупность личностей - народ - были бы не только объектами власти, но одновременно являлись бы и субъектами ее». Б. Н. Чичерин также считал, что самая существенная гарантия свободы и прав личности - состояние, при котором «власть сдерживает власть». Концепция правового государства - есть концепция взаимоуправления гражданского общества и государства, предполагающая разрушение монополии государства на власть с одновременным изменением соотношения свободы государства и общества в пользу последнего и отдельного человека.

Если право в системе социального регулирования по отношению к человеку играет преимущественно стимулирующую роль, то мораль, религиозные нормы - ограничивающую. Еще мыслители прошлого видели, например, сущность морали в осуществлении долга, обязанностей перед обществом. Нравственный закон имеет форму императива, необходимости, требования. Он представляет собой своеобразный приказ общества своим членам относительно того, как им нужно себя вести. Надо руководствоваться не частными, а общими потребностями - таков смысл данного приказа, который в категоричной форме дает модель должного поведения. «Мораль, - отмечал В. М. Бехтерев, - является не чем иным, как общественным продуктом в виде привыканий к тормозным реакциям самоограничения в интересах наибольшего сообщества».

Внутреннее самоограничение, как составная часть культуры человека, есть определенный механизм самосдерживания возможных агрессивных и алчных пороков человека, его стремлений абсолютно властвовать над другими. Это тоже своего рода система «сдержек и противовесов» со стороны морали по отношению к личности от склонностей к всевозможным социальным злоупотреблениям, подобно правовому режиму ограничения, направленному на лимитирование власти государства. Иначе говоря, мораль такое же ограничение для индивида, как право для государства. Еще немецкий философ-гуманист В. Гумбольдт подметил подобное сходство, когда писал, что право есть законодательное самоограничение государства, родственное самоограничению личности в акте моральной автономии.

И именно в этом заключается главное предназначение моральных норм.

Право внутренне связано с моралью. И связь эта проявляется, прежде всего, в том, что право, так же как и мораль, в отношении личности может иметь определенные ограничивающие средства, которые в случае его нарушений играют «правоохранительную», «правозащитную» роль. Предназначение уголовного и административного законодательства, уголовного и гражданского процессов, а также отдельных охранительных норм гражданского, трудового законодательства как раз и состоит в том, что эти отрасли и нормы выступают ограничивающими по своей сути, защищают права граждан, т. е. собственно право, как меру свободы от любого произвола, исходящего и от представителей государства, и от толпы, и от отдельных индивидов. «Вместе с тем правовые нормы, - пишет Э. Ю. Соловьев, - не могут рассматриваться ни как «подвид», ни как модификация нравственных норм. Это совершенно особый тип регулирования общественного поведения, непременно оставляющий простор («пространство ненаказуемости») для известных неморальных решений и поступков. Пресекая наиболее опасные формы зла, право одновременно (и это далеко не всегда понимается) стоит на страже добровольно выбираемого добра».

Да, право предполагает выбор и оттого оно выступает стимулирующим и своего рода либеральным регулятором, создающим широкие возможности определять субъекту наиболее оптимальные способы достижения собственных интересов. Если исходить из исторического предназначения права, то оно просто обязано быть стимулирующим фактором. «Специфика социальных явлений, - отмечает С. С. Алексеев, - точно соответствует исторически сложившейся терминологии: право потому и «право», что оно «говорит о правах» что к нему ближайшим образом относятся именно дозволения, выражающие социальную свободу, социальную активность людей».

Таким образом, если в самом широком плане право в целом по отношению к человеку можно рассматривать в качестве «права» (как дозволение, возможность, стимул), то мораль - в качестве «обязанности» (как долженствование, необходимость, ограничение). Справедливо замечено Л. С. Явичем, что «нет более близкого к праву общественного явления, чем нравственность (нормы морали), но нет и более отличных друг от друга регуляторов поведения по своему механизму действия».

И в этом смысле идеальным будет следующее соотношение: правовое государство - нравственная личность, где право, создавая режим благоприятствования для гражданина, будет ограничивать политическую власть, мораль же будет ограничивать власть отдельного человека.

Термин «правовая защита» применяется в различных смыслах, как в законодательстве, так и в научной литературе. В законодательстве понятие «правовая защита» чаще всего носит достаточно абстрактный характер и означает возможность государства, его органов защищать те или иные права, не конкретизируя, идет ли речь о защите нарушенных прав, или о гарантиях, формах реализации тех или иных еще не нарушенных прав. Так, в ст. 5 Закона РФ «Об основах государственной службы РФ» отмечается, что одним из принципов государственной службы является защита прав и свобод человека и гражданина; в соответствии со ст. I Основ законодательства РФ о нотариате - нотариат призван обеспечить защиту прав и законных интересов граждан и юридических лиц; согласно ст. 2 Закона РФ «Об общественных объединениях» создание общественных объединений способствует реализации защиты прав и законных интересов граждан. Некоторые законодательные акты указывают, какие конкретные права они защищают. Так, в соответствии со ст. 11 Закона РФ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» профсоюзы имеют право на защиту социально-трудовых прав и интересов работников; в соответствии со ст. 1 «Основ законодательства РФ о культуре» одной из задач законодательства Российской Федерации о культуре является обеспечение и защита конституционного права граждан на культурную деятельность.

Отдельные нормативные акты указывают иногда в качестве защиты не какое-то субъективное право, а объект или субъект тех или иных правоотношений. Так, в гл. 5 Закона РФ «Об информации, информатизации и защите информации» объектом защиты признаются информация и права субъектов в области информационных процессов и информатизации; согласно ст. 4 Закона РФ «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию» граждане России, пребывающие за пределами Российской Федерации, находятся под защитой и покровительством Российской Федерации; согласно ст. 2 Закона РФ «О валютном регулировании и валютном контроле» одной из задач валютного законодательства признается защита валюты Российской Федерации.

Некоторые законодательные акты прямо указывают, что защищаются нарушенные права. Так, в соответствии со ст. 5 Федерального конституционного закона РФ «Об арбитражных судах РФ» одной из основных задач арбитражных судов при рассмотрении подведомственных им споров является защита нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов предприятий, учреждений, организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.

В юридической литературе различается защита и охрана субъективного права или охраняемого законом интереса. Охраняются права и интересы постоянно, а защищаются только тогда, когда нарушаются. Защита есть момент охраны, одна из ее форм. Данные понятия не совпадают. Охрана - это установление общего правового режима, а защита - те меры, которые предпринимаются в случаях, когда гражданские права нарушены или оспорены.

Чтобы ни происходило в России за последние годы - ничто не поддается однозначной оценке. Перестройка и постсоветские реформы сделали относительными понятия «политического успеха», «общественного блага» и самого «прогресса». Судьба неоднозначности, видимо, уготована и одному из столпов российской модернизации - правам и свободам человека. Очень трудно в рамках привычного понимания «успеха - неуспеха» оценить опыт освоения прав человека российским государством и народом.

С одной стороны, вместе с основными принципами демократии и рыночной экономики, права человека стали составной частью «официальной идеологии» постсоветского государства. Рассуждения о правах человека заняли прочное место в российской политической риторике. Всеобщая декларация прав человека полностью вошла в последнюю российскую Конституцию. Подписаны и ратифицированы Россией многие международные конвенции в области прав человека, в том числе Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, и Европейская конвенция о запрещении пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения и наказания. Федеральное Собрание приняло вполне соответствующие европейским стандартам Гражданский, Уголовный, Уголовно-исполнительный, Уголовно-процессуальный, Гражданско-процессуальный кодексы, Кодекс об административных правонарушениях, в большинстве новейших российских законов введены нормы, запрещающие в правоприменительной практике дискриминацию по любым признакам. Свобода слова стала общепринятым российским достижением в области прав человека, а выборы, несмотря на все нарекания, проходят регулярно, в соответствии с установленными законодательством демократическими процедурами, при минимуме замечаний со стороны международных наблюдателей. За соблюдением прав человека в России следит избранный Государственной Думой федеральный Уполномоченный по правам человека. Российские граждане имеют возможность обращаться за защитой в Европейский суд по правам человека. В стране около тысячи общественных правозащитных организаций. Фактически отменена смертная казнь. Тюрьмы и колонии из ведомства силового Министерства внутренних дел переданы в компетенцию гражданского Министерства юстиции. Опросы общественного мнения не регистрируют сколько-нибудь значительной озабоченности граждан соблюдением тех прав, борьба за которые была смыслом жизни советских диссидентов: свобода передвижения (в том числе право выезда за рубеж), свобода слова, свобода совести.

С другой стороны, несмотря на перечисленные политические успехи прав человека в России, реальная жизнь большинства граждан по-прежнему характеризуется крайне низкой степенью правовой защищенности. Создаваемая в ходе реформ государственная система гарантий соблюдения прав человека пока малоэффективна, а зачастую и просто беспомощна. В России по-прежнему заметно, что все не уважают права всех, а личное, собственное достоинство и свобода, несмотря на очевидную и формально признаваемую моральную ценность, весьма далеки от реальных мотивов реальной жизни большинства российских граждан. Права человека в Росси даже не нарушают, их просто не замечают.

Все более очевидной становится правозащитная недееспособность все еще «советских» правоохранительных органов. Суды, прокуратура, милиция, в силу ряда причин, не в состоянии сегодня защитить основную массу населения от наиболее распространенных посягательств на права человека. Система уголовной юстиции в России переживает регресс, все дальше отходя от стандартов Совета Европы. Остались невыполненными взятые Правительством перед Советом Европы обязательства по реформированию прокуратуры и ФСБ. Очевидна неадекватность судебной системы формально провозглашенным в России принципам правового государства. В судебной практике по-прежнему господствует пресловутый обвинительный уклон. Как и в советский период, суды выносят небольшой процент оправдательных приговоров и это при обвальном ухудшении качества следствия.

Завоеванная судебной реформой независимость судов сегодня превратилась в авторитарное всевластие судей, в значительной своей части явно не справляющейся с моральным и психологическим грузом независимости.

В российских гражданских судах вынесение судебного решения в пользу гражданина вовсе не означает достижения справедливости, т.к. решение может быть просто не исполнено или исполнено частично. Процент исполнения судебных решений по гражданским делам в некоторых судах не превышает 40%.

Волокита - бедствие российской судебной системы, подрывает и без того непрочную веру в правосудие.

В современной России все еще отсутствует целый ряд государственно-правовых механизмов, крайне важных для обеспечения защиты прав граждан. Права и свободы человека и гражданина, закрепленные в российской Конституции, так и не стали в нашей стране «непосредственно действующими», как предписано 18-й статьей Конституции. Ссылки на конституционные статьи, провозглашающие те или иные права человека, как правило, не принимаются во внимание не только должностными лицами исполнительных органов власти, но и российскими судами и прокуратурами при рассмотрении соответствующих дел. Российское законодательство не предусматривает персональную административную, в том числе, финансовую ответственность должностных лиц за нарушение основных прав и свобод человека, закрепленных в российской Конституции. При массовых нарушениях прав человека, в ситуациях, когда на права человека посягают высшие должностные лица государства, в других сложных случаях в странах развитой демократии широко используется институт парламентского расследования. Разбирательство производится в соответствии со строгой процедурой, предусмотренной уголовным законодательством. В России институт парламентского расследования законодательством не предусмотрен. Российское законодательство также не предусматривает возможность общественного контроля уполномоченных лиц и негосударственных организаций (без предварительного уведомления) за деятельностью правоохранительных органов (прежде всего, милиции и исправительных учреждений) и специальных социальных учреждений (детские дома, интернаты для престарелых и инвалидов и т.п.). Сегодня почти абсолютная непрозрачность для общественности этих учреждений при очевидной неэффективности государственного контроля, с одной стороны, создает условия для самых различных злоупотреблений, с другой стороны, дает основание общественности (вынужденной опираться лишь на письма и обращения заключенных и обитателей интернатов) при оценке положения в этих учреждениях допускать все что угодно.

Фактически пыткой являются и условия содержания в российских тюрьмах (следственных изоляторах - СИЗО). СИЗО, как правило, находятся в очень старых, изношенных зданиях, с ужасающими нормального человека санитарными условиями, и переполнены в среднем в два с половиной раза. Это означает, что подследственные спят по очереди в 2-3 смены, постоянно испытывают недостаток кислорода (в жаркую погоду - обмороки), недоедают, страдают от инфекционных заболеваний (каждый десятый болен туберкулезом). Не лучше обстоят дела и в изоляторах временного содержания. К этому добавляются издевательства блатных над новичками и бесчеловечно затянутые сроки следствия и судебного разбирательства. По-прежнему зоной особой концентрации нарушений прав человека является армия. Фикцией в большинстве регионов остается право на альтернативную гражданскую службу. Несмотря на систематические протесты общественности и проведение время от времени показательных судебных процессов, в армии сохраняются варварские обычаи издевательств, старослужащих над новичками, по-прежнему офицерский состав многих частей эксплуатирует эту «систему» в интересах «поддержания дисциплины». Все более острой становится ситуация с соблюдением элементарных социальных прав офицерского и рядового состава. Быт многих воинских частей - это череда обстоятельств и компромиссов, унижающих человеческое достоинство, достоинство защитника родины. Недоедающие дистрофичные солдаты и бесквартирные, получающие мизерное жалование офицеры живут не воинскими делами, а заботами о прокормлении и бытовом выживании.

В 1998 году, впервые за последние десятилетия, выплеснулся наружу, как правило, не афишируемый государственный антисемитизм. Он проявился не только в известных выступлениях и призывах таких представителей власти как депутат, на тот период, Макашов и губернатор, в то время, Краснодарского края Кондратенко, но и, прежде всего, в вялой, почти никакой, реакции правоохранительных органов и высших должностных лиц государства. Как обычно, более внятно и адекватно они заявили о своей позиции только после протестов западных государств и общественности. Но заявлениями все и исчерпалось.

Несмотря на наличие в российском законодательстве норм, запрещающих ограничение права граждан на свободу передвижения и торжество свободы выезда за рубеж, у россиян остаются серьезные проблемы со свободой передвижения внутри страны. Проблемы эти, прежде всего, связаны с институтом прописки, формально отмененном, но фактически продолжающем ограничивать свободу граждан в форме так называемой «регистрации». Связано это с тем, что реализация многих прав граждан производится соответствующими органами и организациями, как правило, по месту жительства, т.е. регистрации. По месту регистрации выплачиваются пенсии и всевозможные социальные пособия. Тесно привязано к «официальному» месту жительства предоставление медицинской помощи и оплата ее государством. Неформальное требование о наличии регистрации имеет место и при приеме на работу: кроме прочих мотивов, работодатели идут на это нарушение, т.к. должны предоставлять сведения о своих работниках в налоговую инспекцию по их месту жительства. Соответственно, если гражданин по той или иной причине не имеет регистрации, он автоматически сталкивается с серьезными проблемами в этих жизненно важных сферах.

Наиболее очевидными, значимыми для граждан и тяжело переживаемыми являются нарушения социально-экономических прав, призванных гарантировать достойный для человека уровень жизни. По всем опросам общественного мнения, по опыту правозащитных организаций, наибольшую обеспокоенность граждан вызывают нарушения прав в сфере труда, занятости, социального обеспечения (невыплата зарплаты, незаконные увольнения, невыплата или отказ в предоставлении пенсии, пособия, льготы и т.п.).

Наиболее запущенная государством сфера прав человека - это права, определяющие качество жизни: право на образование и медицинское обслуживание. Почти абсолютное бесправие пациента, учащегося и его родителей даже не формулируется соответствующими государственными органами как серьезная государственная проблема. При внешней относительной благополучности серьезным испытаниям подвергается одно из основных экономических прав - свобода предпринимательства. Существующий режим фактически вывел предпринимателей за рамки правового поля, отдав их на откуп чиновничеству и криминалитету. Тем временем, почти незаметно для общества, владельцы властных ресурсов создают новую, бюрократическо-монополистическую экономику, все более подавляющую частную инициативу и конкуренцию.

Несколько растерявшаяся в первые годы реформ советская бюрократия с середины 90-х годов начала воспроизводить привычный властный уклад, в основе которого - полное пренебрежение к гражданину, его правам и достоинству. Даже лучшие представители «бюрократического класса» не воспринимают гражданина как полноценного и равного партнера, потребителя услуг государства, которые он оплачивает из своего кармана. Гражданин в российском властном учреждении всего лишь проситель, в положение которого могут войти, а могут и не войти.

Вместе с тем, указанный выше неполный перечень нарушений прав человека в России является не только проблемой государства (хотя политически это именно так), это и проблема общества в целом, проблема нашей истории и наших традиций, проблема нашего повседневного отношения друг к другу. Права человека в России нарушаются не горсткой коррумпированных чиновников и безнравственных политиков. Государство позволяет себе не замечать гражданина с его правами, потому что пренебрежение достоинством и правами личности является в России естественной и допустимой прерогативой любого, кто в силу тех или иных обстоятельств, в тот или иной момент, обладает доминирующим статусом. Учитель естественным образом, не отдавая себе отчета, подавляет свободу и достоинство ученика, врач - пациента, контролер - пассажира, продавец - покупателя, чиновник - пришедшего за помощью гражданина и т.д. и т.п. Самое грустное в этой ситуации то, что в большинстве случаев жертвы такого отношения фактически поощряют его воспроизведение в дальнейшем, так как даже не пытаются предпринять что-либо в защиту своих прав и достоинства. Такой статистики не существует, но опыт правозащитных организаций, личный опыт любого внимательного к жизни человека, позволяет предположить, что из десяти человек, подвергшихся не уголовному нарушению своих прав, только два-три попытаются что-то сделать для наказания виновных. Поощряемая населением гражданская безответственность чиновников, администраторов - бич российской публичной жизни.

Между тем правовое государство способно утвердиться лишь в обществе, основанном на солидарности и согласовании интересов, нравственных началах. После затянувшейся эпохи насилия и подавления свободы личности должен идти поиск новых форм жизни, обеспечивающих справедливость и благо всех членов общества. «В чем же настоящие и истинные цели государства? - спрашивал Б. Кистяковский. Они заключаются в осуществлении солидарных интересов людей. При помощи государства осуществляется то, что нужно, дорого, ценно всем людям. Государство само по себе есть всеобъемлющая форма солидарности между людьми, и вместе с тем оно ведет к созданию и выработке наиболее полных и всесторонних форм человеческой солидарности. Общее благо - вот формула, в которой выражаются цели и задачи государства».

Таким образом, всеобъемлющей формой солидарности людей может быть только правовое государство, цель которого - защита прав и свобод человека, и на формирование такого государства должны направляться усилия всего российского общества. На основание вышеизложенного автор формулирует собственное понятие механизма юридической защиты прав и свобод человека, под которым предлагается понимать систему нормативно-определённых судебных и внесудебных способов, взаимодействующих между собой, и направленных на эффективность юридической защиты прав и свобод человека.

 

Автор: Седышев А.Г.