10.04.2012 7052

Основания отказа в признании и приведении в исполнение в Англии решений судов стран европейского сообщества

 

Нормы об основаниях отказа в признании и приведении в исполнение решений иностранных судов имеют важное значение. Их применение не позволит исполнить судебные акты других государств и, следовательно, реализовать права, закрепленные ими за истцом на территории другого государства.

Рассмотрим каждое из оснований в отдельности.

Первое основание отказа в признании иностранного судебного решения содержится в ст.34 (1) Регламента 2000г. (ст.27 (1) Конвенции 1968г.). Следует отметить, что в ст.27 (1) Конвенции слово «явно» отсутствует. Поскольку Регламент вступил в действие с 3 марта 2002 года, практика применения ст.34 (1) достаточно скудна. Это не позволяет точно определить критерии или случаи, когда признание «явно» противоречит публичному порядку.

Согласно ст.34 (1) Регламента 2000г., «Судебное решение не подлежит признанию, если признание явно противоречит публичному порядку государства, в котором признание испрашивается».

Согласно нормам этих статей, судебное решение не подлежит признанию, если признание явно противоречит публичному порядку государства, в котором признание испрашивается.

Публичный порядок в МЧП является абстрактной и достаточно условной категорией, поскольку раскрывается всегда по национальному праву государства признания. Вследствие такой неопределенности ст.27 (1) неоднократно подвергалась критике. Считалось, что норма о публичном порядке противоречит цели свободного и беспрепятственного исполнения иностранных судебных решений на территории ЕС. Однако нормы о данном основании отказа в признании все же были включены и в Конвенцию 1968 г., и в Регламент 2000 г.. Основным аргументом, обуславливающим необходимость применения концепции публичного порядка, выступает его защитная функция, призванная предохранять порядок государства признания от негативных последствий, могущих иметь место в результате и (или) исполнения иностранного судебного решения. Все государства заинтересованы в том, чтобы сохранить контроль над теми иностранными судебными решениями, которые подлежат признанию и (или) исполнению на их территории. Именно этими интересами и объясняется включение категории «противоречие публичному порядку» во многие международные соглашения, касающиеся признания и исполнения иностранных судебных решений.

Применительно к Англии можно назвать такие нормативные акты, как: Гаагская Конвенция «О признании разводов и легального расторжения брака» 1970г. (ст. 10); Конвенция, заключенная между Объединенным Королевством и Францией, «О взаимном исполнении иностранных судебных решений» 1934г. (ст.3 (1с)) и др.

В литературе встречалось мнение о том, что государства даже в случае отсутствия нормы о публичном порядке, все равно будут использовать эту категорию при признании иностранного судебного решения. Дроз - автор приведенной точки зрения указывал, что «если иностранное решение абсолютно неприемлемо для суда государства, где признание испрашивается, лучше основывать отказ в признании такого решения на пусть и смутно сформулированной норме, чем осторожно нарушать текст международного договора».

Переходя к конкретной характеристике понятия публичного порядка, следует сразу оговориться, что его нарушение возможно только в результате признания или исполнения иностранного решения. Противоречие самого иностранного судебного решения публичному порядку не может рассматриваться в качестве основания отказа в признании. В противном случае имел бы место пересмотр решения по существу, что прямо запрещено и Регламентом 2000 г. ст.36, и Конвенцией 1968г. ст.29.

Поскольку публичный порядок в каждом государстве может различаться, высказывалось мнение о необходимости выработки унифицированной дефиниции этой сложной политико-правовой категории. Европейский Суд мог бы обозначить принципы публичного порядка или, по крайней мере, создать правила его толкования. Последний вариант решения данной проблемы вполне вероятен, поскольку именно на Европейский Суд возложена функция толкования Конвенции 1968 г. и Регламента 2000 г. Пока можно с сожалением констатировать факт отсутствия правила, выработанных этой высшей судебной инстанцией, и позволяющих толковать ст.27.1 применительно ко всем государствам - ее участникам. Публичный порядок затрагивался Европейским Судом при толковании ст.48 пар.3 и ст.56 пар.1 Римского Договора. Дела, рассмотренные Европейским Судом, были связаны с нарушением прав и свобод на труд. Анализ этих судебных споров позволил выявить такие понятия, как «публичный порядок», «публичная безопасность», «общественная нравственность».

Приведем одно дело, ставшее предметом рассмотрения английских судов и основанное непосредственно на правилах толкования Европейским Судом приведенных статей Римского Договора. В деле Van Duan v Home Office Высокий Суд Англии обратился в Европейский Суд с запросом о толковании ст.48 Римского Договора. Ответчиком в споре было МВД Англии, которое отказало женщине голландской национальности во въезде на территорию Соединенного Королевства. Мотивом отказа стало возможное нарушение этой женщиной публичного порядка Англии. По мнению ответчика, это нарушение могло иметь место, если она получит место в качестве секретаря в «Церкви Саентологии». Женщина подала иск на действия МВД Англии. Европейский Суд мотивировал свое решение по данному делу так: «следует обратить внимание на то, что концепция публичного порядка» в тех случаях, когда она используется для ограничения «фундаментального принципа свободы движения рабочих, должна толковаться строго, так, чтобы ее действие не могло определяться вольно каждым Договаривающимся государством, без контроля со стороны институтов Европейского сообщества. Тем не менее, конкретные обстоятельства применения концепции публичного порядка могут различаться от государства к государству» и поэтому в данном вопросе необходимо предоставлять национальным судам «свободу усмотрения в рамках ограничений, налагаемых Римским Договором».

Рассмотрим эти ограничения, детализированные в Конвенции 1968 г. Они представляют собой совокупность случаев, когда понятие «публичный порядок» не подлежит применению.

Первый случай предусмотрен пар.3 ст.28 Конвенции 1968 г. Согласно нормам пар.3 категория «противоречие публичному порядку» не применяется к нормам о юрисдикции суда. Смысл приведенного правила состоит в создании правового механизма запрета на пересмотр иностранных судебных решений. Поэтому если суд государства вынесения иностранного судебного решения не имел надлежащей юрисдикции рассматривать дело, в признании такого решения не может быть отказано по причине противоречия публичному порядку. В связи с этим небезынтересно привести одно дело, рассмотренное Европейским Судом в связи с толкованием ст. 18 Конвенции 1968 г. Ответчик просил Французский суд отказать в признании решения, вынесенного во Франции, на том основании, что оно противоречит публичному порядку. Ответчик ссылался на нормы германского процессуального права, согласно которым ответчик может либо вступить в процесс и выдвигать возражения против иска, тем самым, согласившись с юрисдикцией германского суда (ст. 18 Конвенции 1968 г.), либо возражать против его юрисдикции. В последнем случае дело, если возражение оставлено судом без удовлетворения, подлежит рассмотрению в отсутствие истца. Обстоятельства спора были таковы, что он был разрешен без участия ответчика.

По мнению ответчика, германский процессуальный закон нарушил его основные права на справедливое судебное разбирательство. Подобное нарушение является нарушением публичного порядка, вследствие чего в признании вынесенного против ответчика решения необходимо отказать.

Европейский Суд, проанализировав обстоятельства дела, пришел к выводу, что права ответчика не были нарушены: ст. 18 позволяет ему не только оспорить юрисдикцию суда, но и выдвигать возражения против иска. В последнем случае ответчик не теряет право оспаривать юрисдикцию суда. Именно такой вывод следует, по мнению Европейского Суда, из германского процессуального права.

В связи с изложенным следует отметить, что далеко неоднозначное решение находит проблема процессуальных прав ответчика в английской литературе. С одной стороны, нарушение фундаментальных процессуальных прав ответчика может выступать основанием отказа в признании иностранного судебного решения по причине его противоречия публичному порядку. С другой стороны, вполне очевидно, что ст.27 пар.1 не применима к случаям ненадлежащей юрисдикции суда (что вытекает из ст. 28(3) Конвенции 1968 г.). Рассмотренный Европейским Судом спор, связанный с применением ст. 18 Конвенции 1968 г., относится согласно английской доктрине, к первому из описанных нарушений. Ведь германское законодательство предусматривает процедуру, согласно которой ответчик вынужден (подчеркнуто мною - А.Ж.) или согласиться с юрисдикцией суда по ст. 18 Конвенции 1968 г., или оспорить ее. Но в последнем случае решение выносится в его отсутствие. Однако в заключение приведенной позиции делается неопределенный вывод о том, противоречит ли такое нарушение публичному порядку. Применять ли пар.1 ст.27 в данном случае или нет - остается открытым вопросом.

Вторым случаем, когда категория «противоречие публичному порядку» не подлежит применению, является выбор судом государства вынесения иностранного судебного решения тех или иных правил МЧП при разрешении дела. Предоставление государству возможности отказа в признании иностранного судебного решения на том основании, что суд государства вынесения применил правила МЧП иные, чем те, на которые сослался бы суд государства признания, в аналогичных делах, полностью противоречило бы целям Конвенции. На этот счет в Европейской судебной практике уже были соответствующие прецеденты. Кроме того, суд, определяя, какие правила МЧП применены в государстве, в котором иностранное судебное решение было вынесено, неизбежно сталкивается с необходимостью изучения обстоятельств дела, которые указанные правила регулируют.

Подобного рода действия суда прямо запрещены ст.29 и 34 пар.3 Конвенции 1968 г. (ст.36, ст.45 пар.2 Регламента 2000 г.).

Третий случай неприменения категории «противоречие публичному порядку» состоит в наличии в иностранном судебном решении. Суд не имеет права проверять иностранный суд на предмет ошибки права или факта. Это прямо запрещено уже упоминавшимися нормами ст.29 и ст.34 пар.3 Конвенции 1968 г.. Расширительное толкование пар.3 ст.34 приводит к выводу, что суду государства признания также запрещено проверять содержание закона, примененного судом вынесения иностранного судебного решения, и мотивы, по которым иностранный суд пришел к выводам, изложенным в иностранном судебном решении.

В английской литературе считается, что реализация таких положений на практике приведет к тому, что в качестве оснований отказа по ст.27 (1) будут выступать только процессуальные нарушения, допущенные судом иностранного государства.

Тем же автором указывается, что «учитывая ст.1 Конвенции 1968 г., исключающую из сферы ее действия дела, связанные со статусом лица, а также относительно гомогенную европейскую культуру, вряд ли содержание законов государств-участников Конвенции 1968 г. будет нарушать публичный порядок того или иного из них, где исполнение испрашивается». Следует добавить, что приведенный тезис еще более обоснован в условиях тесной интеграции европейских государств. Наглядным показателем стремительного объединения Европы является принятие в 2004 году Европейской Конституции, которая вступит в действие уже в 2009 г. Это означает, что законодательство государств-участников Конвенции 1968 г. (а теперь и Регламента 2000 г.) унифицируется и гармонизируется. Нетрудно предположить, что при таких обстоятельствах применение ст.27 (1) будет иметь место крайне редко. Хотя и до этого нормами данной статьи - по крайней мере, применительно к Англии, суды нечасто обосновывали отказ в исполнении иностранного судебного решения.

Теперь необходимо перейти к характеристике тех случаев, когда иностранное судебное решение, точнее, его признание, будет противоречить публичному порядку (опять-таки применительно к Англии).

Первым основанием отказа в признании иностранного судебного решения по мотиву его противоречия публичному порядку являются случаи, в которых нарушаются фундаментальные английские принципы справедливости и морали. Английскими юристами приводились примеры подобных нарушений. Так, публичному порядку Англии будет противоречить иностранное судебное решение об исполнении контракта работорговли. Ст.27 (1) подлежит применению и тогда, когда иностранное судебное решение противоречит интересам Соединенного Королевства или его отношениям с дружественными странами. Основанием отказа в признании в Англии является ситуация, при которой иностранное судебное решение ограничивает торговлю Англии.

Более сложным является вопрос о том, противоречит ли публичному порядку нарушение процессуальных норм, сводящееся к невозможности ответчика принести возражения суду на неверное с его точки зрения гражданско-правовое соглашение, заключенное под принуждением. В английской судебной практике имел место прецедент, в котором был поставлен этот вопрос. Ответ на него оказался не столь однозначным даже среди судей, вынесших решение. С одной стороны, Апелляционный Суд Англии признал в своем решении по данному спору, что Нью-Йоркское судебное решение о выполнении гарантийного соглашения не противоречит публичному порядку Англии (во всяком случае, по общему праву), несмотря на то, что оно было заключено под влиянием принуждения. С другой стороны, судьи в своих попутных высказываниях (obiter) утверждали, что отказ в исполнении этого иностранного судебного решения по ст.27 (1) был бы вполне возможен, если бы оно было вынесено по законам или в соответствии со сложившейся практикой, которая отличается от публичного порядка Англии, связанного с возможностью признания сделок, заключенных вследствие принуждения или иного недобросовестного воздействия, недействительными. При этом апелляционной инстанцией делается акцент именно на противоречии публичному порядку Англии в части непредоставления иностранным законом права ответчику подать иск о признании сделки недействительной. В связи с этим следует отметить, что английская доктрина признает возможность отказа в исполнении иностранного судебного решения в подобных случаях. Следовательно, процессуальные нарушения также могут при определенных условиях выступать основанием отказа в признании иностранного судебного решения по ст.27 (1) Конвенции 1968 г. К этому следует добавить, что иные недостатки в процессуальном законодательстве других государств, не позволяющие ответчику нормально защищаться против иска, также могут дать право английскому суду не исполнить соответствующее иностранное судебное решение, вынесенное в таком процессуальном порядке. В качестве примера подобных нарушений можно привести постоянное прерывание судьей ответчика во время слушания дела. При этом некорректно было бы использовать нормы ст.27 (2), если имели место рассматриваемые процессуальные дефекты. Дело в том, что ст.27 (2) применяется тогда, когда ответчик не был надлежаще извещен о возбуждении против него процесса. В случае же с публичным порядком налицо те процессуальные нарушения, которые были допущены уже в ходе самого процессуального рассмотрения с участием ответчика. Поэтому механизм ст.27 (2) здесь не подлежит применению.

Приведем еще один случай, когда иностранное судебное решение нарушает публичный порядок. Противоречие публичному порядку возникнет в случае вынесения иностранного судебного решения без учета правил толкования Европейским Судом тех или иных положений Конвенции 1968 г. Суд государства-участника Конвенции 1968 г. обязан при вынесении решения в необходимых случаях ссылаться на правила Европейского Суда. Имеются в виду случаи, предусмотренные ст.3 (1) Протокола 1971г. В противном случае такие судебные акты не подлежат признанию и исполнению.

Наконец, в качестве основания отказа в признании по ст.27 (1) можно привести случаи, когда исполнение решения представляется нецелесообразным по экономическим причинам. Например, исполнение во Франции Голландского решения о прекращении деятельности одной французской фабрики, в результате которой загрязняется Рейн, было бы невозможным, поскольку прекращение указанной деятельности привели бы к увеличению безработицы в этом государстве.

Приведенный спор показывает, что публичный порядок - это не только правовая, а также политическая категория. Именно поэтому вопрос о публичном порядке как основание отказа в признании является достаточно сложным. Его решение зависит от конкретной обстановки в том или ином государстве, где признание испрашивается. В свете этих рассуждений представляется логически объяснимой уже упоминавшаяся позиция о нецелесообразности включения нормы о публичном порядке в Конвенцию 1968 г., поскольку эта достаточно расплывчатая категория приведет к волоките при исполнении иностранного судебного решения, а то и к отказу в исполнении. Тем не менее, европейский законодатель посчитал нужным привести в Конвенции 1968 г. статью о нарушении публичного порядка как основании отказа в признании иностранного судебного решения.

Думается, что в современных условиях этот тезис утрачивает свое значение. В настоящее время осуществляется стремительная и более тесная интеграция Европейских государств, в т.ч. и в области экономики, а также законодательства. Поэтому отказ в признании по ст.27 (1) будет иметь место крайне редко. К тому же, и до издания Регламента 2000 г. иностранные судебные решения не признавались по причине их противоречия публичному порядку только в исключительных случаях (их примеры были описаны выше).

Немаловажную роль в этом процессе сыграли и нормы Конвенции 1968 г., из которых следует ее основная цель - беспрепятственное и быстрое признание и исполнение иностранного судебного решения. Для достижения этой цели конвенционный режим презюмирует автоматическое признание иностранного судебного решения, если отсутствуют основания отказа в признании, предусмотренные ст.27 Конвенции 1968 г.. В связи с этим следует согласиться с мнением П.Кайе, что «нормы ст.27, (также как и ст.28) об отказе в признании в целом представляют собой основной конвенционный механизм, предоставляющий возможность Договаривающемуся Государству брать на вооружение общий принцип автоматического (выделено мною - А.Ж.) исполнения, и что основной компонент этого механизма, имеющий потенциально широкую сферу применения, но весьма ограниченный в своем функционировании, построен на основаниях отказа в признании, содержащихся в ст.27 (I)».

Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос об обмане как основании отказа в признании иностранного судебного решения. Дело в том, что ни в ст.27, ни в ст.28, ни в какой либо другой норме Конвенции 1968 г. нет термина «обман» («fraud»). Хотя английское общее право выделяет его как отдельное основание отказа в признании. Возможно, что обман не был выделен в Конвенции 1968 г. в силу общей конвенционной политики, направленной на быстрое признание иностранного судебного решения. Для достижения этих целей в Конвенцию 1968г. специально введена норма о запрете пересмотра иностранного судебного решения (ст.29, ст.34 пар.3). Анализ ст.27 (2) показывает, что обязательное извещение ответчика преследует не только задачу соблюдения его основных процессуальных прав, но и предполагает, что если ответчик, участвующий в процессе, сталкивается с фактом обмана, у него есть возможность подать апелляционную жалобу на решение, полученное обманным путем, в том государстве, суд которого его вынес. Если ответчик не реализует свое право на апелляцию, он не имеет права делать в иностранном государстве ссылку на обман как на основание отказа в признании. Однако если обстоятельства обмана стали известны после вынесения иностранного судебного решения, ответчик может заявлять об этом в другом государстве. В таких ситуациях суды, в т.ч. и английские, приостанавливают признание иностранного судебного решения до разрешения вопроса обмана по существу в том государстве, суд которого вынес решение.

В связи с этим следует отметить, что ссылка на обман будет правомерна и в отношении юрисдикции иностранного суда (случаи обмана ответчиком путем, например, предоставления суду поддельных документов, удостоверяющих юрисдикцию другого иностранного суда). Хотя в ст.28 (3) прямо указывается, что критерий публичного порядка не может быть применен к нормам о юрисдикции.

Следовательно, ст.27 (1) будет применена, если обман имел место после вынесения иностранного судебного решения и стал известен ответчику после этого момента. Следует отметить, что в Европе данный вопрос решается не так просто и однозначно. Так, в Докладе Шлоссера вообще высказывалось сомнение в том, будет ли применяться ст.27 (1) в случае обмана. Обоснование этого тезиса строилось на том, что суд, в котором признание испрашивается, обязан всегда задавать себе вопрос: «существует ли нарушение публичного порядка в свете того факта, что может ли быть (или могло быть) возбуждено производство по пересмотру иностранного судебного решения, полученного путем обмана, в судах государства его вынесения». В заключение Шлоссер делает вывод о том, что «решение, полученное обманным путем, может в принципе образовывать нарушение публичного порядка в государстве вынесения иностранного судебного решения».

Применение ст.27 (1) со ссылкой на обман на практике может привести к сложным проблемам. Дело в том, что суд иностранного государства, в котором заявлено, что иностранное судебное решение получено обманным путем, чтобы проверить, действительно ли обман существует, неизбежно столкнется с вопросом пересмотра тех или иных обстоятельств дела. Однако ст.29 и 34 пар.3 запрещают пересмотр решения по существу.

Перед попыткой найти решение приведенной проблемы, следует отметить, что в английской литературе она практически не затрагивалась. Хотя вполне очевидно, что суд при исследовании вопроса обмана, так или иначе, вынужден изучать обстоятельства дела для применения норм ст.27 (1). Исключением, пожалуй, является исследование П. Кайе, который допускает пересмотр иностранного судебного решения в случае обмана при определенных обстоятельствах.

Ответ на вопрос: «возможен ли пересмотр иностранного судебного решения по существу?», необходимо основывать на учете системной взаимосвязи ст.27 (1) и ст.29, пар.3 ст.34. Анализ статей приводит к выводу о подчиненном характере ст.27 (1) по отношению к ст.29 и пар.3 ст.34. Однако механизм, предусмотренный нормами этих двух последних статей, не применяется, если решение было получено путем обмана. Необходимо узко толковать норму ст.29 и понимать под термином «пересмотр» («review») изучение обстоятельств дела, по которому вынесено иностранное судебное решение, не исследованных судом государства вынесения. При этом пересмотр ограничивается только целями, для которых он производится - проверкой того, действительно ли иностранное судебное решение было получено обманным путем.

Нарушений конвенционной политики, направленной на быстрое исполнение иностранного судебного решения, в этом случае не было бы, поскольку предоставление иностранному суду права на пересмотр иностранного судебного решения, полученного путем обмана, обусловлено конкретными обстоятельствами дела, исследование которых позволит защитить не только интересы кредитора - истца, но и ответчика. Нельзя достигать слепо целей Конвенции 1968 г. без изучения обстоятельств дела, которые могут существенно повлиять на его исход. Придание иностранному суду правомочий на пересмотр судебного решения позволило бы достичь не только формальной истины, т.е. истины, установленной законом, но и общечеловеческой справедливости (natural justice). Последний аспект особенно важен для Англии, чья правовая система исходит именно из концепции справедливости, которой должны соответствовать все остальные источники правового регулирования, в т.ч. и законы.

Однако существуют и негативные стороны реализации права иностранного суда на пересмотр решения другого государства. Основной из них является злоупотребление ответчиком механизмом ст.27(1). Возможна ситуация, когда иностранное судебное решение вынесено без обмана. Однако ответчик в целях задержки исполнения иностранного судебного решения заявляет в суд, что оно было получено обманным путем. Суд, конечно, проверит решение на предмет обмана. Но в этом случае исполнение может оказаться невозможным. Поскольку ответчик уже произвел отчуждение имущества, либо сокрыл его для того, чтобы не допустить обращения на него взыскания, когда станет ясно, что никакого обмана при получении решения не было. Подобного рода ситуации можно упредить с помощью механизма, содержащегося в ст.29 Конвенции 1968 г., и Правила 27, 35 Приказа №71 Высокого Суда Англии.

Нормы этих правовых актов позволяют наложить арест на имущество ответчика в целях обеспечения иска. Кроме того, судья вправе обязать должника компенсировать расходы, связанные с рассмотрением его апелляционной жалобы, если стало ясно, что обман в получении иностранного судебного решения, на который ссылался ответчик, отсутствовал.

Таким образом, изложенное позволяет отметить следующее. Суд государства, в котором признание испрашивается, вправе пересматривать иностранное судебное решение по существу в случае обмана, если обстоятельства обмана стали известны ответчику после истечения срока на обжалование иностранного судебного решения в государстве его вынесения. Ст.29 и пар.3 ст.34 несмотря на достаточно категоричный запрет на пересмотр дела, все же позволяют суду воспользоваться указанным правомочием. Необходимость в пересмотре востребована соблюдением не только интересов истца, который, конечно, желает исполнить любое иностранное судебное решение, в т.ч. и то, которое получено явно обманным путем, например, путем подкупа судьи, его вынесшего. Должник - ответчик, также имеет право на справедливое судебное разбирательство. И это право оказалось бы нарушено, если бы судам вообще, ни при каких обстоятельствах, в т.ч. и тех, которые связаны с обманом, невозможно было бы пересматривать решения по существу. К сожалению, не все авторы это понимают. Так, Дроз склоняется к мнению о том, что ответчик, узнавший об обмане, должен подать соответствующую апелляционную жалобу в суд государства, который его вынес. Одновременно с этим ему необходимо подать апелляцию о приостановлении исполнения иностранного судебного решения в другом Договаривающемся Государстве в соответствии с ст.38 Конвенции 1968 г.

Представляется, что окончательно рассматриваемая проблема должна быть разрешена Европейским Судом.

Второе основание отказа в признании иностранного судебного решения предусмотрено ст.34 (2) Регламента 2000 г. (ст.27 (2) Конвенции 1968 г.).

Судебное решение не подлежит признанию, если оно было принято в отсутствие ответчика, которому официальное извещение о возбуждении дела или равноценный этому извещению документ не был вручен надлежащим образом или был вручен несвоевременно, так что он был лишен возможности организовать свою защиту, кроме случаев, когда ответчик не предпринял возможных мер для обжалования вынесенного решения, если он имел возможность это сделать.

Следует сразу оговориться, что в Регламенте 2000 г. уточнен порядок отказа в признании в случае нарушения процессуального права ответчика на извещение его о судебном разбирательстве. Если условием применения ст.27 (2) Конвенции 1968 г. является неизвещение ответчика или извещение, не позволяющее ему подготовиться к судебному разбирательству, то ст.34 Регламента 2000 г. помимо перечисленных условий, предусматривает еще один важный юридический факт - «когда ответчик не предпринял возможных мер для обжалования вынесенного решения, если он имел возможность это сделать». Под обжалованием, видимо, следует понимать апелляционный или кассационный порядок изменения или отмены судебного акта, вынесенного в отсутствие ответчика.

Гораздо сложнее вопрос о возможности ответчика обжаловать судебное решение, вынесенное с нарушением его процессуальных прав. Вполне вероятен вариант, при котором ответчик получает данное решение, где указан срок его обжалования. Подобные нормы существуют, например, и в российском законодательстве, регулирующем вынесение заочного решения (ст. 145 ГПК 2002г.). Ответчик признается имеющим возможность обжаловать принятое решение в том случае, если он умышленно уклонялся от вручения ему судебной повестки в месте его жительства. Наконец, не следует исключать случай, когда ответчику фактически известно о возбуждении против него дела. Таким случаем может быть, к примеру, спор о разделе имущества между бывшими супругами, проживающими в одном жилом помещении. Ответчик знает о возбуждении против него процесса. Однако с целью судебной волокиты умышленно уклоняется от вручения ему судебной повестки. Если же повестка будет вручена бывшему супругу для последующей передачи ответчику, такое обстоятельство может признаваться нарушением его процессуальных прав. Дело в том, что в некоторых европейских государствах-участниках ЕС на законодательном уровне предусмотрено личное вручение извещения о судебном разбирательстве. Ответчик, однако, умышленно уклонялся от вручения извещения об этом и не являлся на судебное заседание. А впоследствии в государстве признания ссылался на формальные (выделено мной не случайно, поскольку ответчик был осведомлен о судебном процессе) нарушения его процессуального права.

Учитывая, что Регламент 2000 г. вступил в действие относительно недавно, практика реализации норм п.2 ст.34 небольшая. Отсутствие правоприменительной практики в данном случае дополняется необходимостью единообразного толкования Регламента 2000 г. Европейский суд также пока не принял по этому вопросу руководящих правил. Хотя подвергал достаточно объемному толкованию аналогичную статью, содержащуюся в Конвенции 1968 г. (ст.27 (2). Остается надеяться, что по мере усиления интеграционных начал в Европейском Союзе условия реализации норм ст.34 (2) Регламента 2000 г. прояснятся. Здесь же следует добавить, что появление и видоизменение по сравнению с Конвенцией норм 1968 г. о нарушении процессуального права ответчика на его извещение о судебном разбирательстве как основании отказа в признании иностранного судебного решения в Регламенте 2000 г. было вызвано его целями - максимальным упрощением процедуры признания и исполнения иностранного судебного решения на территории государств-участников ЕС. Исходя из этого, процессуальные права ответчика теперь будут признаваться нарушенными только в том случае, если он не имел возможности обжаловать в государстве вынесения судебное решение, принятое в его отсутствие.

Перейдем к анализу п.2 ст.34 Регламента 2000 г. (п.2 ст.27 Конвенции 1968г.).

В Англии данное основание предусмотрено и общим правом, и статутами, в частности, Законом 1933г. (ст.ст.4 (1), (a) (Hi) и (в). Хотя в общем праве нарушение процессуальных прав ответчика имеет более широкое толкование, чем по Регламенту 2000 г.. В то же время Закон 1933г. крайне ограничил возможность отказа в признании вследствие неизвещения ответчика. Отказ в этом случае допускается только если ответчик не имел возможности, получив извещение, подготовиться к судебному разбирательству.

Также существует разница между конвенционным режимом и национальным правом Англии в правовом регулировании рассматриваемого основания тогда, когда ответчиком заключено соглашение о юрисдикции суда. При наличии такого документа ответчик по общему праву не может ссылаться на то, что ему недостаточно времени, указанного в извещении, для подготовки к судебному разбирательству. Напротив, Закон 1933г. в случае заключения соглашения о подсудности не предусматривает отказ в признании иностранного судебного решения при неизвещении ответчика о возбуждении против него дела.

Ст.27 (2) подлежит применению в случае, когда ответчик не присутствовал (участвовал) в судебном процессе, который закончился вынесением против него решения. Если ответчик был извещен о возбуждении против него дела, однако на судебное заседание не явился, в признании не может быть отказано. Отказ по ст.27 (2) не допускается даже в том случае, если ответчик принял извещение только с целью оспаривания юрисдикции суда.

В связи с этим следует отметить, что в государствах-участниках ЕС процедурные вопросы извещения регулируются по-разному. В одних странах достаточно, чтобы ответчик расписался в судебной повестке, ему вручаемой. Законодательство других государств, например, Англии, предусматривает специальную процедуру вручения ответчику документа о явке в суд. Она называется «признание вручения» и предназначена для выражения намерения ответчика защищаться против иска.

Важен вопрос о том, применимы ли нормы ст.27 (2) к встречному иску, заявленному ответчиком или третьим лицом в том случае, когда ответчик по встречному иску (истец по первоначальному иску) не извещался о принятии судом встречного иска или не давал согласия на его совместное рассмотрение с первоначальным путем явки в суд (ст. 18 Конвенции 1968 г.). Юристы континентальной Европы отвечали на вопрос отрицательно. Английские же авторы не решали эту проблему столь однозначно. В частности, было мнение о некорректности формулировки п.2 ст.27, которая должна распространяться на ответчика по встречному иску (истца по первоначальному иску).

Условиями отказа в признании по ст.27 (2) Конвенции 1968 г. являются:

А) неизвещение ответчика надлежащим образом путем вручения ему документа о возбуждении судопроизводства или иного равноценного документа;

Б) неизвещение ответчика путем вручения ему указанных документов в срок, достаточный для подготовки к судебному разбирательству, независимо от того, имело ли место вообще надлежащее извещение ответчика, нормы о чем содержатся в законодательстве государства вынесения иностранного судебного решения.

Анализ ст.27 (2) порождает ряд вопросов, из которых наиболее важным является вопрос о том, как суд государства признания определит, был ли ответчик извещен надлежащим образом или было ли у извещенного ответчика достаточно времени для подготовки к судебному разбирательству?

Возможным решением приведенных вопросов стало бы применение судом признания норм национального законодательства государства вынесения иностранного судебного решения, регулирующего процедуру извещения о судебном разбирательстве. В этом случае суд признания, не найдя нарушений законодательства другого государства в части соблюдения процессуальных прав ответчика признает и в необходимых случаях исполнит соответствующее иностранное решение. Однако приведенное коллизионное правило легко применимо в ситуации, когда ответчик вообще не извещался о судебном процессе. Намного сложнее определение достаточности времени ответчику для подготовки к судебному разбирательству. Здесь нужно не только обращаться к нормам национального законодательства государства вынесения иностранного судебного решения, но и изучать конкретные обстоятельства дела, связанные с фактом извещения ответчика в срок, не предоставляющий ему возможности полноценно подготовиться к участию в процессе.

В связи с этим нужно отметить, что Европейский суд пошел еще дальше при анализе ст.27 (2) и установил правила ее толкования. Их анализ показывает, что суд признания иностранного судебного решения не связан с доводами суда его вынесения о надлежащем извещении ответчика или извещении в сроки, достаточные для подготовки к судебному разбирательству. В каждом случае суд, в котором признание испрашивается, самостоятельно решает этот вопрос. Такой вывод, несколько удивительный, следует из правил толкования ст.27 (2) Европейским судом, сформулированных им в связи с рассмотрением дел Klomps v Michel u Pendy Plastic Products BV v Pluspunkt. В результате Европейский суд пришел к следующим заключениям:

1. суд государства признания не связан актами или доводами суда государства вынесения иностранного судебного решения в части надлежащего извещения ответчика. Хотя для него обязательны к соблюдению нормы процессуального законодательства другого государства в данной области. При этом немаловажно заметить, что процессуальные законы могут быть основаны па международных соглашениях. Например, на Гаагской Конвенции 1954г. «О гражданском процессе»;

2. суд государства признания не связан судебными актами или доводами суда вынесения иностранного судебного решения о достаточности срока ответчику для подготовки к судебному разбирательству;

3. при оценке того, был ли ответчик извещен в сроки, достаточные для подготовки к участию в процессе, суд должен учитывать, что этот срок начинает течь с момента вручения ответчику документа о возбуждении дела или равноценного ему документа. В последнем случае имеются в виду любые документы, позволяющие уяснить суть судебного процесса (к кому и какие исковые требования заявлены). Конвенция 1968 г. не устанавливает требования к их содержанию. В связи с этим необходимо отметить, что вопрос о содержании документов об извещении поднимался в одном деле, рассмотренном Европейским судом. Однако остался без ответа. Поэтому конкретизировать документ в рамках всего ЕС не представляется возможным. Устанавливать его содержание необходимо на основе анализа законодательства каждого государства-участника Конвенции 1968 г.

В английской литературе отмечалось, что место извещения ответчика и методы извещения являются наиболее важными и сложными вопросами, которые надлежит решить суду при исследовании того, достаточно ли ответчику было времени для подготовки к судебному разбирательству. Из дела Klomps v Michel следует, что надлежащим извещением ответчика является извещение, произведенное в месте его проживания или в каком-либо другом месте его нахождения. При этом необязательно вручение документа лично, персонально.

Это общая норма, которая подлежит исполнению судами государств-участников Конвенции 1968 г. Однако при определенных обстоятельствах, по мнению Европейского суда, суды могут отступать от данного правила и требовать от истца предоставления доказательств личного извещения ответчика. Необходимость в таком процедурном шаге обусловлена тем, что ответчику оптимально нужно подготовиться к участию в процессе. При этом суд должен изучать все обстоятельства дела, связанные с неизвещением ответчика, в т.ч. «способы извещения, отношения между истцом и ответчиком или меры, которые должны были быть приняты для того, чтобы не допустить вынесения решения в отсутствие ответчика».

Следует отметить, что в английской литературе этот вопрос не решается однозначно. Так, Чешир и Норт полагают, что суд должен применять ст.27 (2) в соответствии с законодательством государства вынесения иностранного судебного решения. Следовательно, суды, где признание испрашивается, обязаны исполнить требование процессуального закона страны вынесения, регулирующего порядок извещения ответчика о судебном разбирательстве.

Некоторые английские авторы приведенные правила толкования Европейским судом ст.27 (2) подвергали жесткой критике. В частности, П.Кайе приводились доводы о том, что Европейский суд подрывает основы конвенционной политики, покоящиеся на взаимном доверии государств-участников Конвенции 1968 г. По его мнению, суды государства признания иностранного судебного решения должны проверять дело на предмет надлежащего извещения ответчика только тогда, когда судебные акты суда, в котором было вынесено иностранного судебного решения, не позволяют определить, было ли извещение ответчика надлежащим. Это необходимо для обеспечения гарантий процессуальных прав ответчика, если они не предусмотрены законодательством государства вынесения иностранного судебного решения или международными соглашениями. В противном случае имело бы место дублирование судом признания действий, уже совершенных судом вынесения и дающих основание полагать, что ответчик был извещен надлежащим образом.

Чешир и Норт предлагали в качестве способа решения данной проблемы выработать единое понятие «достаточность времени» (suffiency of time) для подготовки ответчика к судебному разбирательству. Это необходимо для уменьшения возможности злоупотребления ответчиком ст.27 (2). Такое злоупотребление было бы возможно, если бы суд государства вынесения иностранного судебного решения определял, достаточно ли ответчику времени на подготовку к процессу. В этом случае суд государства признания не смог бы проверить в полной мере, соблюдены ли процессуальные права истца.

И последний аспект применения норм ст.27 (2), который необходимо затронуть. Ни в Конвенции 1968 г., ни в Регламенте 2000 г. не раскрывается понятие «извещение» (service).

В государствах-участниках конвенции этот термин получает различное содержание. В Англии, например, используются такие методы дополнительного извещения, как опубликование в прессе или вручение документа об извещении страховщикам ответчика. Наоборот, в континентальной Европе распространено извещение ответчика судом по месту его проживания.

Английская доктрина отдает предпочтение методу, при котором ответчик извещается лично или документ об извещении посылается на домашний адрес, по которому ответчик проживает (временно или постоянно).

Третье основание отказа в признании иностранного судебного решения заключается в противоречии решения иностранного суда судебному решению по спору между теми же сторонами в государстве-участнике, в котором признание испрашивается (ст.34 пар.3 Регламента 2000 г., ст.27 пар.3 Конвенции 1968 г.).

Появление данной нормы было вызвано необходимостью соблюдения другими Договаривающимися государствами правопорядка конкретной страны ЕС, в которой было вынесено решение. Цели Регламента 2000 г. и Конвенции 1968 г. ориентируют суды государства признания на отказ в признании иностранного судебного решения, если эти суды уже вынесли решение по одному и тому же основанию, о том же предмете и между теми же сторонами.

Следует отметить, что во многих международных договорах (не только в Регламенте 2000 г. и Конвенции 1968 г.) закреплено положение о том, что противоречие иностранного судебного решения решению, вынесенному между теми же сторонами, является нарушением публичного порядка. В этих случаях названные судебные акты иностранных судов не подлежат признанию в других государствах.

В Конвенции 1968 г., а вслед за ней и в Регламенте 2000 г. была закреплена специальная норма, содержащая отдельное основание для отказа в признании иностранного судебного решения. Разработчики этих нормативных актов Евросоюза, видимо, решили не рассматривать противоречие иностранных судебных решений друг другу как частный случай нарушения публичного порядка ст.27 (1). Отчасти мотивы, приведшие разработчиков к такому выбору, объясняются желанием избежать слишком большого количества ссылок на нарушение публичного порядка противоречием двух иностранных судебных решений. Выше уже отмечалась определенная расплывчатость категории «публичный порядок».

В конечном счете, ст.34 (3) Регламента 2000 г. или ст.27 (3) Конвенции 1968 г. направлены на создание разумного баланса между правопорядком конкретного Договаривающегося Государства, судебное решение которого противоречит иностранному судебному акту, и конвенционно-регламентной системе, направленной на быстрое и эффективное исполнение судебных решений, вынесенных в пределах Евросоюза.

Перейдем к анализу правовой конструкции ст.34 (3) Регламента 2000 г.

При ближайшем рассмотрении ее норм сразу возникает вопрос о понятии «противоречие» (irreconcilable), которое является ключевым при решении судом вопросов отказа в признании иностранного судебного решения. В английской литературе приводилось два случая, раскрывающих и поясняющих эту дефиницию:

А) иностранные судебные решения противоречат друг другу в том случае, когда существует одно и то же основание иска, рассмотренное и в том, и в другом государстве. Например, А получает решение против Б о нарушении последним контракта в государстве X. Б получает решение против А о нарушении того же самого контракта в Договаривающемся Государстве У. А испрашивает исполнение иностранного судебного решения в государстве У, а Б - в государстве X. В этом случае надо применять нормы ст.34 пар.3 Регламента 2000 г. и отказывать в признании подобных иностранных решений.

Б) противоречие иностранных судебных решений будет иметь место и при наличии общего правового вопроса (common issue), делающего их взаимосвязанными. Приведем пример. В государстве X А получает решение против Б об аннулировании контракта, предусматривающего передачу права собственности на движимое имущество Б. Б получает решения против А в Договаривающемся Государстве У о возврате (передаче) А указанного движимого имущества Б на том основании, что контракт, заключенный между этими сторонами, является действительным. Если А испрашивает признание иностранного решения против Б в государстве У или Б заявляет аналогичные требования в государстве X, надо констатировать о наличии двух противоречащих друг другу решений. Ведь им присущ один общий вопрос о действительности контракта. Однако в одном Договаривающемся Государстве он непосредственно связан с основанием иска, поданного А против Б в государстве X. В то же время суд государства У рассматривает действительность контракта как обычный, предварительный вопрос. Суд в отличие от суда государства X не выносит здесь решение по существу. Судебное разбирательство направлено в данном случае на выяснение другого момента: есть ли у Б правовые основания для удовлетворения его исковых требований против А (требований о возврате имущества).

Приведенные дефиниции, в особенности, первая, до конца не определяют, конкретно в чем решения иностранных судов должны противоречить друг другу. Представляется, что в любом случае противоречащие решения - это те, правовые последствия которых являются взаимоисключающими.

К изложенному следует добавить, что общий вопрос не будет содержаться в тех судебных решениях, которые были вынесены в результате различного толкования одного и того же факта, имеющего юридическое значение. Поясним тезис конкретным случаем. Суд государства X выносит против ответчика А - фирмы по перевозке пассажиров на такси, решение о нарушении договора перевозки, заключенного между А и Б -пассажиром. Этим решением в пользу Б присуждается компенсация за причинение ему вреда, нанесенного ему водителем ответчика Б в результате быстрой езды. Впоследствии Б. пытался исполнить решение в государстве У. Однако суд государства У отказывает Б в удовлетворении иска о взыскании с А указанной компенсации. Мотивы, по которым суд пришел к такому выводу, заключались в установлении судом обстоятельств дела, согласно которым Б был причинен вред не при поездке на такси, а в результате отдельного инцидента, который произошел спустя некоторое время после доставки данного пассажира в пункт назначения на такси ответчика А.

При выявлении понятия «противоречие иностранных судебных решений» может возникнуть вопрос о том, считать ли противоречащими решения о компенсации вреда, одно из которых предусматривает меньший (или больший) размер компенсации, чем другое. При этом под другим решением подразумевается судебный акт, вынесенный в государстве, где испрашивается признание первого из указанных судебных решений. В Англии подобное решение иностранного суда будет исполнено на недостающую сумму, (имеется ввиду случай, когда размер компенсации, указанный в иностранном судебном решении, больше компенсации, присужденной в государстве признания. Если взять обратный случай, становится вполне понятно, что у взыскателя не возникнет желания испрашивать признание иностранного решения, сумма компенсации по которому меньше суммы, присужденной судом государства, в котором возможно его признание. Поэтому взыскателю выгодно исполнить это решение в том же государстве, где оно и было вынесено.

Правовой основой действий английского суда является ст.42 Конвенции 1968 г., позволяющая заявителю испрашивать исполнение иностранного судебного решения частично, если английское судебное решение, вынесенное между теми же сторонами, было исполнено.

Таким образом, изложенное позволяет отметить, что при реализации ст.34 (3) Регламента 2000 г. могут возникнуть определенные затруднения. Преодолеть их необходимо, руководствуясь принципом: отказ в признании иностранного судебного решения допустим только тогда, когда иностранное решение настолько входит в противоречие с решением суда государства признания, что его признание (и, возможно, последующее исполнение) нарушало бы порядок отправления правосудия, существующий в этом государстве.

В ст.34 (3) Регламента 2000 г. существует формулировка: «по спору между теми же сторонами». Это означает, что в спорах участвуют заинтересованные лица: истец, ответчик, третьи лица.

В понятие сторон также включаются и соистцы либо соответчики, принявшие участие в рассмотрении дела в одном государстве, и не являющиеся сторонами судебного процесса, имевшего место в суде другого государства (государства признания). Поскольку эти лица связаны общим материально-правовым интересом, их надлежит считать «одними и теми же сторонами» и в решении, вынесенном в государстве признания. Пусть даже в нем в качестве истца или ответчика указан лишь один из соистцов либо соответчиков, вступивших в судебный процесс в государстве вынесения иностранного судебного решения.

Однако описанный субъектный состав участников в определенных делах может быть разнородным. Дело в том, что в обоих делах, как правило, истец и ответчик совпадают. При всем при этом возможны случаи, когда лицо, будучи истцом в суде государства вынесения иностранного судебного решения, одновременно является ответчиком в суде государства признания. Например, А -истец, добивается против Б -ответчика, вынесения решения о расторжении контракта ранее истечения срока его действия в государстве X. Между тем Б-истец в государстве У - получает решение о возмещении ущерба, причиненного ему А - ответчиком, в результате расторжения контракта.

Перейдем к рассмотрению вопроса определения обстоятельств, при которых возникают противоречащие друг другу иностранные судебные решения.

В комментариях к Конвенции 1968 г. делается вывод о том, что подобные решения будут редко появляться в судебной практике. Основанием для таких утверждений является принцип lis alibi pendens, (термин, заимствованный из латинского языка и буквально означающий: «рассматриваемый иск» (pending lawsutt)), закрепленный в Конвенции 1968г. Принцип можно выразить следующей формулой: «иск, рассматриваемый в одном суде, исключает рассмотрение иска с тем же основанием в других судах». Поэтому разработчики Конвенции 1968 г. не закрепили более детальных норм в ст.27 (З).

Буквальное толкование ст.27(3) или ст.34(3) Регламента 2000 г. приводит к выводу, что судебное решение, вынесенное по спору между теми же сторонами в государстве признания, не обязательно должно быть вынесено до момента вынесения признаваемого решения или предъявления по одному и тому же основанию иска в суд (суды) Договаривающегося Государства, кроме государства, в котором признание испрашивается. В этом плане небезынтересно заметить, что Закон 1933 г., наоборот, требует, чтобы иностранное судебное решение было вынесено после того, как в государстве признания такого решения - в данном случае - Соединенного Королевства, было принято решение между теми же сторонами и по тому же основанию.

Иностранное судебное решение будет считаться противоречащим решению суда государства признания по ст.27 (3), если последний судебный акт уже существовал на дату заявления ходатайства о признании решения по спору между теми же сторонами. При этом первое из указанных судебных решений должно быть окончательным и не подлежащим обжалованию. Если срок обжалования не истек или иск по одному и тому же основанию только был принят к рассмотрению, решение иностранного суда не признается противоречащим возможному решению, вынесенному в результате проведения искового или апелляционного производства. Более того, иностранное судебное решение в этом случае может быть признано, а суд государства признания приостанавливает либо прекращает производство по делу между одними и теми же сторонами. Применительно к Англии данное правило нашло свое нормативное отражение в ст.34 Закона 1982г. (государством признания является Англия, Уэльс или Северная Ирландия).

Следует отметить, что нормы ст.ст.27-30 Регламента 2000 г., а также ст.ст.21-23 Конвенции 1968 г. позволяют уменьшить количество судебных решений, вынесенных в Договаривающихся Государствах и противоречащих друг другу. Однако все же есть случаи, когда такие судебные акты имеют место. В английской литературе приводилось две возможных ситуации:

1) хотя ст.ст.21-23 Конвенции 1968 г., в которых закреплен принцип рассмотрения дела судом, первым принявшим иск, направлены на уменьшение судебных решений, вынесенных в разных Договаривающихся государствах между теми же сторонами, возможность существования подобных судебных актов не исключена.

Во-первых, сами стороны могут не сообщить суду, вторым принявшим дело к производству, о возбуждении производства по тому же основанию в другом Договаривающемся государстве, суд которого первым принял иск к рассмотрению. Мотивом таких действий участника процесса, а точнее бездействия, является надежда на удовлетворение иска именно тем судом, который вторым принял дело к производству. Возможно, законодательство, которое применяет этот суд при рассмотрении дела, дает им более реальные шансы на благоприятный исход дела. Вполне допустимы ситуации недоверия сторон к судьям первого суда вследствие их тенденциозности или коррумпированности.

В принципе, и Регламент 2000 г., и Конвенция 1968 г. не требуют от участников процесса сообщать суду о возбуждении производства по тому же основанию в суде другого Договаривающегося Государства. Законодательство Англии также не предъявляет подобных требований. Приказ Высокого суда №6 лишь обязывает стороны уведомлять суд о принятии иска к рассмотрению в иностранном государстве, если приказ (writ) об исполнении иностранного судебного решения подлежит вручению ответчику, находящемуся вне юрисдикции Соединенного Королевства.

Кроме того, даже если суду известно о возбуждении производства по рассмотрению взаимосвязанных исков в другом Договаривающемся Государстве, он может (но не обязан) приостановить производство по делу (ст.28 (1) Регламента 2000 г.).

Возможны споры между судами Договаривающихся Государств о том, кто из них первым принял дело к рассмотрению. Такая ситуация тем более вероятна, если суды возбудили производство по делу в одно и то же время.

Суд, принявший дело к производству вторым, также может рассматривать иск, поскольку его основание отличается от основания иска, предъявленного в другой суд. Хотя между собой эти исковые заявления могут быть и взаимосвязанными (ст.22 (1), (2) Конвенции 1968 г.).

Наконец, наличие противоречащих друг другу решений не исключено, когда суд, принявший вторым дело к рассмотрению, не соглашается с тем, что первый суд другого Договаривающегося Государства обладает исключительной юрисдикцией (ст.23 Конвенции 1968 г., ст.29 Регламента 2000 г.). Например, суд не дает согласия на рассмотрение другим судом спора, связанного с ликвидацией юридических лиц (ст. 16(2) Конвенции 1968 г.), поскольку законодательство его государства предусматривает иную концепцию местоположения (seat) юридического лица.

2) вторая ситуация противоречия друг другу иностранных судебных решений может возникнуть вследствие неоднозначного толкования доктрины эстоппеля. Эстоппель налагает на государства, участвующие в международных соглашениях, определенные обязательства. Применительно к Конвенции 1968 г. и Регламенту 2000 г. подобные обязательства заключаются в признании и исполнении решений судов Европейского Союза. Однако международное частное право последнего государства может содержать нормы, дающие суду право рассмотреть иск с тем же основанием даже тогда, когда иностранное судебное решение уже было в этом государстве признано. Английская доктрина рассматривает эстоппель в части исполнения иностранных судебных решений как достаточно сомнительный принцип, которым должен руководствоваться суд в этой области. В обоснование этого тезиса автором приводилось мнение Палаты Лордов, касающееся действия эстоппеля при признании решений иностранных судов.

Вернемся к понятию «противоречие иностранных судебных решений». В Англии иностранное решение, противоречащее решениям Ирландии или Уэльса, не будет признано по ст.27 (3) Конвенции 1968 г. Ведь в ней идет речь о государстве (State), а не о конкретной его части. Возможна и обратная ситуация: решения иностранных судов, противоречащие английским решениям, также не будут признаны и (или) исполнены в Шотландии или Уэльсе.

При анализе ст.27 (3) Конвенции 1968 г. возникает вопрос о том, допустимо ли признание одного из двух иностранных судебных решений, вынесенных в различных Договаривающихся Государствах. Конвенционные нормы, к сожалению, не дают ответа на поставленный вопрос.

Дроз считает, что подлежит признанию то решение, которое было вынесено первым. Этим же автором не исключается возможность отказа в признании обоих решений, а также признания того из них, которое соответствует «справедливости и равенству». При этом в последнем случае не поясняется содержание этих достаточно абстрактных категорий.

С приведенной точкой зрения следует согласиться, если учесть нормы ст.ст.21-23 Конвенции 1968 г. о юрисдикции суда, первым принявшим дело к производству. Для решения проблемы надо использовать аналогию закона - в данном случае упомянутые статьи Конвенции 1968 г., но только с одной поправкой. Суть ее заключается именно в вынесении судом решения по делу первым, т.е. раньше решений других судов. И даже если суд принимает дело к производству раньше другого суда, а последний выносит решение быстрее первого, то признаваться должно решение именно этого другого суда. В противном случае решение первого суда просто-напросто свело бы на нет эффект и последствия решения второго. В связи с этим Дроз делает немаловажный вывод о том, что суды Договаривающихся Государств, рассматривающие дела по одному и тому же основанию иска, будут проявлять спешку для того, чтобы обеспечить признание их решений до того, как будет заявлено ходатайство о признании решения, вынесенного по тому же основанию, но в другом государстве.

Дроз, видимо, понимая, что такие действия суда могут повредить отправлению правосудия, тем не менее, делает весьма прагматичный вывод о перспективах реализации его точки зрения: «ни одна система несовершенна, однако лучше подвергаться риску произвола, если это дает сторонам определенный, простой и быстрый метод унифицированного решения проблемы применительно ко всем Договаривающимся Государствам».

Описанная проблема Конвенции 1968 г. была решена в ст.34 (4) Регламента 2000 г. Регламент 2000 г. не допускает признания иностранного судебного решения, если оно противоречит решению, вынесенному ранее в другом Договаривающемся Государстве.

Таким образом, Регламент 2000 г. устранил пробел, имеющийся в Конвенции 1968 г. и не дававший ответа на вопрос, о признании какого иностранного решения должна идти речь, если принято два и более иностранных решения в двух и более Договаривающихся Государствах, но по одному и тому же основанию иска.

П.Кайе добавляет, что если испрашивается решение иностранного суда, вынесенное позже аналогичного решения суда другого Договаривающегося Государства, в признании необходимо отказать на основании нарушения публичного порядка по ст.27 (1) Конвенции 1968 г. По его мнению, нарушение проявляется в возможности причинения вреда надлежащему отправлению правосудия.

Чешир и Норт видят иное решение данной проблемы, считая необходимым широко толковать ст.27 (3) Конвенции 1968 г. Отказ в признании иностранного судебного решения должен быть основан на нормах этой статьи. При этом в качестве альтернативы авторы все же не исключает использование категории «публичный порядок» как основание отказа в признании решения, противоречащего решению между теми же сторонами, по вынесенному в государстве признания. В этом плане их позиция совпадает с вышеупомянутой точкой зрения П.Кайе.

Четвертое основание отказа в признании и исполнении иностранного судебного решения - это противоречие судебного решения решению, ранее принятому в другом Договаривающемся Государстве или в третьем государстве по тому же основанию иска и между теми же сторонами при условии, что ранее принятое решение отвечает условиям для признания в государстве, в котором испрашивается его признание или исполнение (ст.34 (4) Регламента 2000 г., ст.27 (5) Конвенции 1968 г.).

В английской литературе считается, что необходимость появления ст.27 (5) Конвенции 1968 г. была обусловлена стремлением Договаривающихся государств избежать дипломатических проблем с третьими странами, в которых ранее выносились решения по тому же основанию иска.

Как видно, данное основание схоже с правовой конструкцией, закрепленной в ст.27 (3) Конвенции 1968 г. Некоторые авторы даже считали, что решение, вынесенное в государстве, не участвующем в Конвенции 1968 г., входит в число судебных актов, предусмотренных ст.27 (3). Поэтому в случае противоречия иностранного судебного решения решению суда указанного государства применению подлежат нормы именно этой статьи.

Дроз подвергал сомнению такую точку зрения. В обоснование им приводилась ст.27 (5), правила которой являются специальными по отношению к норме ст.27 (3) Конвенции 1968 г. Ведь в ней указывается конкретный вид иностранного решения. Именно то, которое было вынесено в государстве, не участвующем в Конвенции 1968 г. Нормы же ст.27 (3) не раскрывают, какое судебное решение должно противоречить другому решению суда государства признания.

Представителями английской доктрины приводились доводы о необходимости применения ст.27 (5), поскольку ее нормы автоматически исключают действие ст.27 (З).

Рассмотрим более подробно обстоятельства, при которых в признании иностранного судебного решения должно быть отказано.

Значение слова «противоречие» (противоречит), указанное в ст.27 (5), идентично такому же слову, которое присутствует в ст.27 (3).

Под «судебными решениями» подразумеваются те решения судов третьего государства, которые были вынесены до соответствующего судебного акта Договаривающегося Государства. Конвенция 1968 г., как и в случае с ст.27 (3), не дает ответа на вопрос, каким именно должно быть это решение. В частности, должно ли оно быть окончательным, безусловным и не подлежащим обжалованию. В этих случаях подлежит применению национальное право государства, где было вынесено решение суда. В соответствии с законодательством государства, подобный судебный акт в любом случае должен получить признание. Хотя бы для того, чтобы существовала возможность его исполнить в государстве вынесения. Естественно, что признается то решение, которое является окончательным и не подлежащим апелляционному обжалованию, положения о чем предусмотрены в национальном праве (законодательстве) указанного государства.

Поэтому в признании иностранного судебного решения будет отказано, если оно противоречит решению суда третьего государства по спору между теми же сторонами и по тому же основанию иска, являющемуся окончательным и безусловным. В связи с этим возникает вопрос, как быть, если получило признание решение Договаривающегося Государства при обстоятельствах, когда суд признания не знал о наличии уже ранее вынесенного судебного акта в третьем государстве по тому же основанию иска? При этом ходатайство должника об отказе в исполнении данного судебного акта на основании ст.27 (5) было отклонено этим судом. Английские авторы считают, что должнику следует испрашивать признание решения третьего государства, поскольку оно было вынесено ранее признанного решения. Единственным препятствием этому может стать обязанность суда признания исполнить решение Договаривающегося Государства, которое по закону 1982г. приравнивается к внутринациональным. Невозможность признания решения третьего государства по тому же иску является следствием действия принципа эстоппеля в части национального гражданско-процессуального права, т.е. принципа res judicata невозможности повторного рассмотрения судебного решения по существу.

Ст. 27 (5) подлежит применению, если иностранное судебное решение противоречит решению третьего государства, вынесенному по тому же основанию иска и между теми же сторонами. В ст.34 (3) Регламента говорится только об одних и тех же сторонах.

Решение должно отвечать всем требованиям, предъявляемым в государстве, в котором его признание испрашивается. Эти требования предусмотрены национальным правом, и потому не входят в вопросы конвенционно-регламентного режима.

Таким образом, условиями применения норм ст.27 (5) Конвенции 1968 г. или ст.34 (4) Регламента 2000 г. являются: 1) наличие иностранного решения суда третьего государства, которое было вынесено ранее решения Договаривающегося Государства; 2) наличие признаков исполнимости такого решения; 3) тот факт, что решение вынесено по одному и тому же основанию иска и между теми же сторонами; 4) соответствие решения третьего государства всем требованиям, которые предъявляются в государстве признания или исполнения.

В то же время даже ст.34 (4) Регламента 2000 г., которая с некоторыми поправками воспроизвела ст.27 (5) Конвенции 1968 г., не может решить вопросов, возникающих при наличии двух иностранных судебных решений по одному и тому же основанию иска, одно из которых вынесено в государстве, не участвующем в Конвенции 1968 г. Некоторые английские авторы убеждены, что суд государства признания пойдет по пути: а) отказа в признании решения суда третьего государства, хотя и вынесенного ранее иностранного судебного решения Договаривающегося Государства, либо б) прекращения производства по делу, отказываясь от юрисдикции в пользу третьего государства, в котором подан иск по тому же основанию.

Другие теоретики Англии расширительно толкуют ст.27 (3) Конвенции 1968 г., считая, что необходимо исполнять то решение суда, которое было принято первым. В конечном счете, вопрос об исполнении решений третьих государств зависит от национального гражданско-процессуального права каждого Договаривающегося Государства.

Представляется, что и такой предлагаемый выход не решает проблемы. Во избежание осложнений, которые могут возникнуть между Договаривающимися государствами и третьими странами, целесообразно включить в Конвенцию 1968г. специальную норму о приоритете в признании решения третьего государства, которое было принято ранее другого судебного акта по тому же основанию в Договаривающемся Государстве.

Перейдем к рассмотрению основания отказа в признании иностранного судебного решения, который является, пожалуй, одним из самых сложных в доктрине и правоприменительной практике.

В ст.35 (1) Регламента 2000 г. (ст. 28 (1) Конвенции 1968 г.) указывается, что иностранное судебное решение не будет признано, если оно противоречит положениям разделов 3,4 или 6 главы 2 или нормам ст.72. Речь идет о судебных решениях, вынесенных в иностранных судах в нарушение правил подсудности. Немаловажно, что в этом случае не допускается ссылка суда на нарушение публичного порядка (ст.35 (3)).

Юрисдикция является тем вопросом, который не может пересматриваться судом признания иностранного решения. Но ст.28 в этом плане представляет собой исключение, поскольку нормы разделов 3,4 и 6 Регламента 2000 г. имеют особые правила установления юрисдикции судов Договаривающихся Государств. Суд государства, где признание испрашивается, должен проверить, имел ли суд вынесения иностранного судебного решения надлежащую юрисдикцию. При этом он связан фактическими обстоятельствами, установленными судом вынесения и являющимися основанием его юрисдикции (ст.35 (2)).

Под фактическими обстоятельствами понимаются случаи, связанные с домицилием лица, местонахождением его имущества и другими основаниями подсудности.

Смысл приведенной нормы заключается в том, чтобы суд признания не дублировал действия суда вынесения решения, связанные с фактическими обстоятельствами, при которых его юрисдикция была установлена.

В то же время в государстве признания суд обязан проверить, правильно ли были применены специальные правила разделов 3,4 и 6 судом, принявшим решение. В связи с этим следует отметить, что данные правила являются сложными и могут порождать их неоднозначное толкование, как в суде признания, так и в суде вынесения решения. Как следствие - возможный отказ в признании акта иностранного суда на основании того, что он был принят судом ненадлежащей юрисдикции. Чтобы избежать подобных отказов, необходимо выработать Европейским Судом единые термины (дефиниции), применяемые при проверке юрисдикции суда в соответствии с ст.28 (1) Конвенции 1968 г. В этом мнения английских ученых сходятся практически полностью.

Рассмотрим некоторые вопросы, возникающие при применении ст.35 Регламента 2000 г. (ст.28 Конвенции 1968 г.)

Анализ ст.35 (1) Регламента 2000 г. показывает, что возможны злоупотребления ее правовым механизмом в случае рассмотрения судом дел с участием потребителей. Ведь согласно ст.5 (1) Конвенции 1968 г. суд признается обладающим юрисдикцией, если он является судом по месту исполнения договора. А иски потребителей подсудны как судам государства, где ответчик (не потребитель) имеет домициль, так и судам страны своего домициля (ст.14 (1)). Допустим, иск был удовлетворен в суде по месту исполнения обязательства. Потребитель - ответчик, ссылаясь на ст.28 (1) заявляет ходатайство об отказе в исполнении соответствующего иностранного судебного решения, поскольку оно, по его мнению, должно быть принято судом государства, где он (потребитель) имеет домициль. В принципе такие требования правомерны. Однако, если дело заведомо для потребителя проигрышное, например, в силу отсутствия доказательств, любой суд Договаривающегося Государства вынесет решение об удовлетворении иска против потребителя. Поэтому небезосновательно в английской литературе считалось, что ст.14 (1) слишком либеральна в отношении потребителей, которые могут ею злоупотреблять, предъявляя требование об отказе в исполнении иностранного судебного решения только потому, что оно было вынесено судом не по месту их домицилия, а по месту исполнения соответствующего договора.

Хотелось бы обратить внимание на два момента, которые имеют как теоретическое, так и практическое значение:

Во-первых, в признании иностранного судебного решения может быть отказано по ст.28 (1) Конвенции 1968 г., если соответствующий иск был принят к рассмотрению в одно и то же время, что и другой иск с тем же основанием, и по обоим были приняты разные решения. Имеются в виду иски об отмене регистрации юридических лиц (ст.16 (2)) и другие иски, входящие в исключительную юрисдикцию судов Договаривающихся Государств (ст. 16 Конвенции 1968 г.). Отказ в признании вполне вероятен ввиду термина «местоположение юридического лица» (seat), в который каждое государство ЕС вкладывает различное содержание. Ст.23 Конвенции 1968 г. же ничего не говорит о случаях, когда решения по искам с исключительной подсудностью были вынесены одновременно. Поэтому суды государства признания исполнят то решение, которое соответствует концепции местоположения юридического лица, отраженной в законодательстве этого государства.

Во-вторых, юрисдикционные конфликты могут возникнуть, если суд, принявший дело вторым к рассмотрению, отказывает в признании решения суда, принявшим первым дело к рассмотрению с тем же основанием иска. Аргументами первого суда является то, что первый судебный орган не имел надлежащей юрисдикции. Подобные юрисдикционные коллизии возможны в следствии различного содержания концепции местоположения юридического лица (seat) в том или ином Договаривающемся Государстве. В этой связи в английской литературе высказывались взгляды о необходимости внесения поправок в ст.53 Конвенции 1968 г., которая определяет домицилий юридических лиц в соответствии с нормами международного частного права, предусмотренными законодательством Договаривающегося государства. Суть предлагаемых изменений приведенной статьи заключалась во вменении суду признания обязанности соглашаться с исключительной юрисдикцией суда вынесения иностранного судебного решения, основанной на той концепции местоположения, которая закреплена в законодательстве государства суда вынесения решения. Избежать отказа в признании иностранного решения по ст.28 (1) Конвенции 1968г., по мнению автора, можно закрепив в самой ст.59 Конвенции 1968 г. норму о реальном (real) и статутном (statutory) местоположении. Под первым подразумевалось место осуществления деятельности компании, под вторым - место ее регистрации.

В Регламенте 2000 г., ст.60 (1), изложенные предложения английской доктрины по сути были отражены. В ст.60 (1) специально раскрывается концепция местоположения юридического лица: место нахождения компании, другого юридического лица или объединения физических или юридических лиц определяется как:

- место регистрации;

- место, где находится его орган управления;

- место, где преимущественно осуществляется деятельность.

Также Регламент 2000 г. раскрывает понятие «место регистрации» применительно к Соединенному Королевству и Ирландии. Под ним подразумевается место, где был зарегистрирован офис, либо, в случае отсутствия такового, место инкорпорации, либо в случае отсутствия такового - место, по законодательству которого организация была создана, (ст.60 (1).

Таким образом, Регламент 2000 г. решил проблему исключительной юрисдикции судов Договаривающихся Государств. Теперь суд признания обязан принимать ту концепцию места компании, указанную в Регламенте 2000 г., которой руководствовался суд вынесения решения при определении своей юрисдикции и принятии дела к рассмотрению. Ссылаться на национальное международное частное право, как это было раньше в конвенционных нормах, он не вправе.

И последнее основание отказа в признании, которое необходимо рассмотреть в исследовании, составляют случаи заключения отдельных международных соглашений (конвенций) между Договаривающимся и третьим Государством о недопустимости признания решения другого Договаривающегося Государства, вынесенного против ответчиков, которые домицилированы или преимущественно проживают в Третьем Государстве. Указанное решение, тем нее менее, может получить признание, если оно вынесено в соответствии с ст.4 Конвенции 1968 г. (содержащей нормы о так называемой «избыточной» юрисдикции). Это правило действует, когда принимается решение в пользу лица, домицилированного в Договаривающемся Государстве. Ответчиком здесь выступает лицо, имеющее домициль в третьем государстве (ст.59 (1)). В Регламенте подобные нормы отсутствуют; ссылка на ст.59 (1) Конвенции упоминается и в ст.28 (1).

Поясним изложенную конвенционную норму примером.

Англия не признает и не исполнит решение французского суда против лица, домицилированного в Японии, поскольку между Англией и Японией заключено международное соглашение в соответствии с ст.59 (1). Однако при наличии «избыточной» юрисдикции (ст.3 Конвенции 1968 г.) английский суд обязан исполнить решение против Японии. Проверяя юрисдикцию Французского суда, английскому судебному органу придется исследовать факты, на которых первый основывал свою юрисдикцию. Что касается запрета на пересмотр фактических обстоятельств (ст.28 (2)), то становится неясным, обязан ли суд его соблюдать. Ведь в ст.28 речь идет о разделах 3,4 и 5 главы 2, и ничего не говорится о первом разделе этой же главы, в котором как раз и изложены вопросы избыточной юрисдикции.

Поскольку Соединенное Королевство очень мало заключило международных соглашений, возможность которых предусмотрена ст.59 (1) Конвенции 1968 г., подвергать более подробному анализу соответствующие конвенционные нормы было бы нецелесообразно вследствие их низкой практической значимости.

Анализ вопросов юрисдикции, признания и исполнения иностранных судебных решений на территории Евросоюза, на примере Англии, позволяет прийти к следующим выводам.

Принятая более 30 лет Конвенция 1968г. была в 2000 году заменена новым источников права - Регламентом 2000г. Регламент 2000г. во многом повторяет конвенционные положения. И все же нельзя не отметить те положительные новеллы, которые появились в нем.

Регламент2000 г., в отличие от Конвенции 1968 г., не требует принятия какого-либо специального акта для введения его в действие на территории Договаривающегося государства. Регламент 2000г. стал актом законодательства, обязательным к исполнению всеми странами, в нем участвующими.

Особое внимание Регламент 2000 г. уделяет регулированию вопросов подсудности дел с участием наемных работников. Им посвящен целый пятый раздел. В этом очевидное отличие нового источника правового регулирования от конвенции, которая содержала всего лишь один пункт, касающийся рассматриваемого вида юрисдикции.

Регламент 2000г. ужесточил, что решение иностранного суда не подлежит исполнению, если последствия исполнения явно противоречат публичному порядку. Заметим, что в Конвенции 1968г. слово «явно» отсутствовало. Это позволяло судам более вольно трактовать концепцию публичного порядка и отказывать в исполнении иногда по вполне политическим причинам.

В целом Регламент 2000 г., заменив, но не отменив, Конвенцию 1968 г., в большей степени унифицировал процедуру признании и исполнения иностранных судебных решений на территории Евросоюза. Он позволяет признать и исполнить решения по гражданским и коммерческим делам. Хотя само понятие «коммерческие и гражданские дела», как было показано выше, может трактоваться в каждом государстве по-разному.

Для эффективного исполнения судебных решений возможно использование мер по обеспечению иска. Они предусмотрены законодательством Договаривающегося государства и, следовательно, имеют определенные отличия от мер, используемых в другой стране - участнице Евросоюза. Регламент 2000г. не унифицировал данные вопросы.

Вполне возможно, что это обстоятельство послужило поводом к обращению в Европейский Суд с просьбой толкования ст.27 (2), 46 (2), 47 (1) Конвенции 1968 г. Ведь конвенционные нормы не содержат положений, обязывающих извещать ответчика о применении мер по обеспечению иска, направленных в отношении его имущества. Высшая европейская судебная инстанция, хотя и признала практику применения указанных мер без извещения ответчика не соответствующей главе третьей Конвенции 1968 г., тем не менее, отнесла решение этого вопроса к законодательству Договаривающегося государства. В Англии обеспечение иска может производиться без извещения ответчика в рамках таких правовых средств, как приказ «Антон Пиллер» и «запрет Марева».

Процедура исполнения в Англии иностранных судебных решений, вынесенных в государствах ЕС, была унифицирована в Главе 74 Правила ГС. Это важный шаг, направленный на достижение цели эффективного исполнения решений судов Евросоюза.

Вопросы подсудности в Регламенте 2000 г. урегулированы последовательно. Они отвечают общепринятым представлениям доктрины и практики государств мира об основаниях юрисдикции суда рассматривать споры с участием иностранного элемента.

Центральной здесь является категория домицилия ответчика. Именно по постоянному месту жительства необходимо предъявлять иск и требовать его рассмотрения в соответствующем суде. Исключения из этого правила сформулированы исчерпывающе и направлены на более объективное исследование обстоятельств дела, а также защиту интересов «слабой» стороны (например, наемного работника или потребителя).

Отрадно заметить, что Регламент 2000 г. внес, наконец-то, ясность в определение домицилия юридического лица, закрепив в своих нормах понятие этой важной правовой категории. Что касается постоянного места жительства физического лица, то оно, как и прежде определяется по законодательству государства вынесения иностранного судебного решения.

На основании изложенного автор пришел к следующим выводам.

1. Институт признания и исполнения иностранных судебных решений является важным рычагом взаимодействия между государствами. Применительно к Англии это взаимодействие усиливается, поскольку на территории данного государства существует возможность исполнить решения иностранного суда и без соответствующих международных договоренностей. Теоретически такое исполнение было обосновано в доктрине «обязательства».

Другие страны - и это большинство, напротив, взяли на вооружение принцип взаимности в области исполнения решений иностранных судов либо исполнение иностранных судебных решений только на основе международных договоров.

В России также решения иностранных судов исполняются, если это предусмотрено международным договором (ст.413 ГПК 2002 г.). Такой подход не совсем адекватно отражает тесную интеграцию государств в мире. Он, кроме того, нарушает баланс, который был достигнут в Великобритании, между необходимостью государственного суверенитета и защитой прав личности вне зависимости от ее государственной принадлежности.

Опыт английского общего права в этой области может быть весьма полезен для России. Существует необходимость в решении вопросов принудительного исполнения иностранных судебных решений отдавать приоритет правам личности этими решениями, закрепленными. В связи с этим автор предлагает внести изменения в отечественное процессуальное законодательство, в частности, в ГПК 2002г.

Следует дополнить ст.409 ГПК 2002г. нормой о том, что суд вправе принимать иностранное судебное решение в качестве основания иска.

Сам иск рассматривается в порядке искового производства, предусмотренном подразделом 2 раздела 2 ГПК РФ 2002г., с определенными изъятиями. Суть изъятий сводится к тому, что суд выносит решение об удовлетворении иска, основанном на иностранном судебном решении, если должник не опровергнет факты, в нем изложенные. Дела, по которым эти решения выносятся, следует ограничить делами о взыскании денежных сумм.

Отдельным пунктом автор предлагает внести в ст. 71 ГПК РФ 2002г. со ссылкой на ст. 409 ГПК РФ дополнение, предусматривающее презумпцию наличия гражданско-правовых обязательств, установленных в решении иностранного суда. Презумпция предполагает, что иностранный официальный документ в виде решения иностранного суда, легализованный в установленном порядке, принимается судом в качестве доказательства и является неоспоримым, до тех пор, пока заинтересованное лицо не опровергнет факты, в нем изложенные.

2. Проанализированная исследования процедура исполнения иностранных судебных решений по общему праву Англии, производится в рамках искового упрощенного производства. Его характерной особенностью является то, что иностранное судебное решение выступает доказательством наличия гражданско-правовых отношений между взыскателем и должником. Если должник не опровергнет исковые требования взыскателя по основаниям, установленным общим правом, иностранное судебное решение подлежит исполнению. Указанные основания - основания отказа в исполнении решений иностранных судов. Их перечень не является исчерпывающим. Это позволяет с максимальной эффективностью исполнять в Англии иностранные судебные решения, исходя из конкретных обстоятельств дела.

При всех достоинствах общего права в регулировании исполнения иностранных судебных решений на территории Великобритании нельзя не отметить, что оно не лишено определенных пробелов и упущений.

Английские суды исполняют только денежные решения иностранных судов. Иные решения неимущественного характера, например, решения, обязывающие ответчика совершить определенные действия, остаются без возможности исполнения.

Достаточно размытым является термин «нарушение принципа естественной справедливости», который является одним из оснований отказа в исполнении иностранного судебного решения.

Общее право включает в перечень нарушений этого принципа любые препятствия, чинимые ответчику в процессе, в результате чего он был лишен возможности приносить суду свои возражения. Дело в том, что правопорядок каждого государства предусматривает свои особенности судебного рассмотрения дела. В их число входит и право ответчика приносить возражения. Ответчик в английском суде может заявлять о нарушении своего процессуального права на дачу объяснений, и это приводит не только к нарушению принципа res judicata, но и к судебной волоките процедуры исполнения соответствующего иностранного судебного решения на территории В Англии.

Термин «постоянное место осуществления коммерческой деятельности юридического лица в другом государстве» трактуется достаточно ограничено и не включает такие случаи, как:

а) наличие предприятия или офиса юридического лица в другом государстве;

б) наличие счета в банке, который необходим юридическому лицу для осуществления коммерческой деятельности в другом государстве.

Положения английских законов во многом сходны с правилами общего права. Ведь именно на его основе создавались Законы 1920 г. и 1933г. Это свидетельствует о значительном правовом опыте, накопленном общим правом и реципированном системой английских статутов.

Система подсудности Англии, регулируемая статутами и общим правом, в основе не отличается от подобных систем других государств, в том числе и России.

В то же время российское законодательство могло бы быть обогащено некоторыми новеллами общего права. Общее право допускает подсудность суда и тогда, когда ответчик кратковременно пребывает на территории другого государства. Российское право (п.2 ст.402 ГПК 2002г.) более жестко регулирует этот вопрос. Суды в России рассматривают дела с участием иностранных лиц, если организация-ответчик находится на территории России или гражданин-ответчик имеет место жительства в России.

В связи с этим в ст.402 ГПК 2002 г. можно было бы внести изменения в отношении ответчика - физического лица, и указать, что суды в России рассматривают дела с участием иностранных лиц, если гражданин-ответчик имеет место жительства в России, либо пребывает на территории России в момент подачи искового заявления, и извещен об этом надлежащим образом.

3. Также нужно отметить, что Регламент «О юрисдикции, признании и принудительном исполнении судебных решений по гражданским и торговым делам» от 22.12.2000г. (далее - Регламент 2000г.), заменив Конвенцию 1968 г. с таким же названием, стал новым основным источником правового регулирования подсудности и исполнения решений судов в Евросоюзе. Применение такого вида источника права свидетельствует о сближении правовых систем соответствующих государств.

Детальный анализ Регламента 2000г. показал, что это - сбалансированный, системный и грамотно изложенный с позиций юридической техники нормативный акт. Он вобрал в себя лучшие достижения передовых европейских стран в области международного гражданского процесса, подсудности, взаимного признания и исполнения решений иностранных судов. Система определения подсудности, предусмотренная Регламентом 2000г., относится к так называемой германской системе. Ее основой является признак места основного проживания (места нахождения) ответчика, из которого сделаны определенные исключения. В Регламенте 2000 г. эти исключения выражены в правилах исключительной и специальной юрисдикции, юрисдикции по делам, связанным с страховой деятельностью, юрисдикции по индивидуальным трудовым договорам и юрисдикции по потребительским договорам. В целях недопущения конфликта юрисдикции европейским законодателем разработан специальный механизм, основанный на принципе lis alibi pendens. Он означает, что суд, первым принявший дело к производству, рассматривает соответствующий иск, а остальные суды оставляют этот иск без рассмотрения.

Что касается порядка признания и исполнения решений судов государств Евросоюза, то можно констатировать: цель Регламента 2000 г. - максимально быстрое и эффективное исполнение судебных решений. Это проявляется во многих нормах Регламента 2000 г.: ст.36, запрещающей пересмотр решений по существу; ст. ст.34-35, содержащих исчерпывающий перечень оснований отказа в признании и исполнении судебных решений, ст.41, предусматривающей незамедлительное принятие судом акта о принудительном исполнении судебного решений без какой-либо проверки того, существуют ли основания отказа в признании и исполнении, и во многих других нормах.

Все перечисленные правила свидетельствуют о достаточно тесном сближении правовых систем и взаимном доверии Договаривающихся Государств в этой области.

Нужно отметить, что Регламент 2000 г. во многом воспринял положения Конвенции 1968 г. Последняя продолжает действовать в отношении тех государств, которые не стали участниками Регламента 2000 г. К ним относятся Дания и страны, исключенные из сферы действия Регламента 2000 г. статьей.299 Соглашения «О создании Европейского Сообщества». О преемственности Регламента 2000 г. говорит и обязанность ссылаться при толковании его норм на решения Европейского Суда и Протокол 1971г. «Об интерпретации конвенции 1968г. Европейским Судом».

В то же время нельзя не обратить внимание на те изменения, которые внес Регламент 2000 г. в систему подсудности и исполнения решений иностранных судов. Например, в перечне оснований отказа появилась норма о решении, принятом ранее в другом Договаривающемся Государстве, по тому же основанию иска и между теми же сторонами (ст.34 (4)); Регламентом 2000 г. было дано определение понятия местонахождения юридического лица и т.д. Некоторые нормы Конвенции 1968 г Регламент 2000 г. существенно расширил. Если в Конвенции 1968 г. вопросам подсудности по индивидуальным трудовым спорам была уделена всего лишь одна статья, даже часть статьи, (ст.5 (1)), то в Регламенте 2000г. их регулированию отведен целый раздел (раздел 5).

Несмотря на столь существенные коррективы, и Регламент 2000 г. остался нелишенным определенных правовых пробелов и коллизий. В частности, Регламент 2000 г. не дал ответа на вопрос о том, право какого государства - государства вынесения иностранного судебного решения или государства признания - подлежит применению, если ответчику не был своевременно вручен документ о времени и месте рассмотрения дела. С этим вопросом связана и проблема определения понятия «достаточность времени» ответчику для подготовки к участию в деле.

Представляется, что суд признания должен применять законодательство того государства, где решение было вынесено.

С другой стороны, проблему можно решить, если Европейский суд даст определение формулировки ((sufficient time», достаточность времени. В известной степени это позволило бы сгладить трудности применения ст.34 (2) Регламента 2000г. и ускорить эффективность исполнения решений судов в пределах Евросоюза;

Ст.34 (3) Регламента 2000 г. не позволяет определить момент, когда судебное решение по спору между теми же сторонами должно быть вынесено: до или после вынесения признаваемого решения?

Анализ норм Регламента 2000 г. о подсудности приводит к выводу, что основание отказа в признании решения, закрепленное ст.34 (3), применяется, если решение, подлежащее признанию, было вынесено позже решения суда в государстве признания по спору между теми же сторонами. В ст.34 (3) Регламента 2000 г. ничего не сказано об одном и том же основании иска. Таким образом, исходя из буквального толкования этой статьи, можно отказать в исполнении двух решений, хотя и вынесенных между теми же сторонами, но по различным основаниям иска.

Приведенное правило о вынесении решения «первым» судом, действует и тогда, когда существуют два и более решения по тому же основанию иска. Имеются в виду дела, принятые к рассмотрению раньше суда, вынесшего решение первым, но решения по которым были вынесены позже этого суда. В этих случаях подлежит признанию именно то решение, которое было вынесено первым.

Перечисленные проблемы должны найти свое решение в практике применения соответствующих регламентных норм и решениях Европейского Суда.

Проведенный сравнительный анализ законодательства Англии и России в области признания и исполнения иностранных судебных решений позволяет внести некоторые предложения по возможному дополнению действующего ГПК РФ 2002 г.

Прежде всего, автор предлагает внести изменения в ст.412 ГПК 2002 г. и дополнить ее таким основанием отказа как нарушение правил подсудности иностранного суда. Эта норма предусмотрена и в законодательстве других государств (например, в ст. 70 Закона Грузии «О международном частном праве», ст. 5 Единообразного Закона США «Об иностранных решениях о взыскании денежных средств»), и во многих международных соглашениях -Соглашении СНГ «О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности» 1992г. и Минской Конвенции «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» 1993г. Подобная норма нашла свое отражение и в общем праве Англии, и в статутах, и в конвенционно-регламентных правилах.

В п.1. ст. 412 ГПК РФ 2002г. ничего не говорится об обмане при вынесении судебного решения. Возможно, понятие обмана входит в более широкое определение публичного порядка. Однако в целях соблюдения прав сторон, возможно выделить, как отдельное основание отказа в исполнении вынесение решения путем обмана в ГПК 2002г.

Подп.4 п.1 ст.412 ГПК 2002г. не определяет, какое из двух или более иностранных судебных решений подлежит признанию, если оба вынесены по одному и тому же основанию иска между теми же сторонами в судах государств, с которыми у России заключены соответствующие международные договоры. Эту проблему автор предлагает решить по принципу вынесения иностранного судебного решения «первым судом». Аналогичное положение закреплено в ст.34 (4) Регламента Совета Евросоюза №44/2001.

В подп.З п.1 ст.412 по непонятным причинам не была включена норма о нарушении договорной подсудности. Хотя ГПК РФ 2002г., в отличие от ГПК РСФСР, специально допускает, с определенными изъятиями, возможность выбора сторонами суда, компетентного рассматривать споры между ними (ст.404 «Договорная подсудность дел с участием иностранных лиц»). Нормы о договорной подсудности закреплены в ст.5 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1988г. «О признании и исполнении в СССР решений иностранных судов и арбитражей». Также в Договоре между Россией и Латвийской республикой «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» 1993г., установлено, что основанием для отказа в приведении в исполнение судебных решений может быть отсутствие документа, подтверждающего соглашение сторон о договорной подсудности. Аналогичная норма закреплена в ст.55 п. «д», Минской Конвенции «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» 1993г.

Следует обратить внимание и на некоторую законодательную небрежность, содержащуюся в ч.1 ст.412 и выражающуюся в слове «допускается». В отечественной литературе обоснованно указывалось на неудачность такой формулировки, которая отдает решение вопроса признания на усмотрение суда.

Нормы Регламента 2000 г. на этот счет являются более жесткими: в них используется формулировка - «судебное решение не подлежит признанию». Это императивное правило, и отсюда вывод: если основания отказа отсутствуют, суд обязан исполнить решение иностранного суда.

Нормы ГПК 2002 г., посвященные процедуре признания и исполнения решений иностранных судов, также следовало бы дополнить и изменить.

Прежде всего, непонятно, при каких условиях российский суд применяет правила об основаниях отказа в исполнении решений иностранных судов. Из п.4 ст. 411 ГПК 2002 г. вытекает только обязанность суда рассмотреть представленные доказательства и вынести соответствующее определение. По смыслу ст.ст.411, 412 ГПК 2002 г., определение об отказе в исполнении решения иностранного суда выносится судом, если имеет место один из случаев, предусмотренный п.1 ст.412. Однако не ясно, может ли вышестоящий суд применять правила указанных статей, в особенности ст.411, где идет речь об исследовании доказательств.

Дело в том, что ч. 2 ст. 412 ГПК 2002г., допускает возможность обжалования определения суда о принудительном исполнении решения иностранного суда, делая ссылку на общие нормы ГПК, регулирующие порядок рассмотрения жалоб, поданных на определения суда первой инстанции. В них не предусмотрено каких-либо изъятий, в том числе и в части исследования вышеназванных доказательств, при рассмотрении жалоб, связанных с исполнением решений иностранных судов. При этом необходимо иметь в виду, что иностранное судебное решение не может пересматриваться по существу.

Отсюда не понятно, суд первой инстанции или суд, полномочный на рассмотрение соответствующей жалобы, и по чьей инициативе должен применять нормы об основаниях отказа. В связи с этим надо отметить, что в Регламенте 2000г. применение этих норм допускается только по инициативе ответчика (п. 17 Преамбулы).

В Регламенте 2000г. изложенные вопросы урегулированы более четко. Акт суда о принудительном исполнении иностранного решения выносится незамедлительно, а нормы об основаниях отказа применяются только тем судом, который в апелляционном порядке рассматривает жалобу ответчика об отказе в признании. Как видно, в Регламенте 2000 г. четко прописано, какой суд и в каком порядке может отказать в признании иностранного решения.

Поэтому автор предлагает и в ст. 411 ГПК 2002 г. четко указать, какой суд и при каких условиях применяет правила ст. 412.

Пункт 4 статьи 411 ГПК 2002 г. говорит о объяснениях должника и других доказательствах. Кодекс не поясняет, в связи с чем эти доказательства рассматриваются. Только в п.6 данной статьи идет речь об опросе должника по существу ходатайств. Такие аморфные формулировки могут привести к пересмотру решений иностранных судов по существу. Следует внести в ст. 411, возможно отдельным пунктом, норму о том, что иностранное судебное решение не подлежит пересмотру по существу.

Так, в п.4 ст. 243 АПК РФ 2002г. прямо предусматривается, что при рассмотрении дела арбитражный суд не вправе пересматривать решение иностранного суда по существу.

Аналогичные нормы имеются во многих европейских законах. В пар. 723 Германского кодекса гражданского судопроизводства указывается, что иностранное судебное решение не может проверяться на предмет «законности». В ст. 27 федерального закона «О международном частном праве» Швейцарии содержится аналогичное правило и т.д.

Стоит отметить, что даже если на законодательном уровне запрет на пересмотр не закреплен, суды Европы все равно стараются воплотить его на практике. Так, Верховный суд Испании, толкуя ст. 954 Кодекса гражданского судопроизводства в связи с реализацией двухсторонних договоров с Швейцарией, (ст. 51), Францией, (ст.6), Италией (ст. 16), пришел к выводу, об отсутствии у Верховного суда полномочий пересматривать иностранное судебное решение по существу. В решении Верховного суда Франции от 7.01.1964г. был сделан вывод, что суды не имеют право пересматривать решение иностранного суда по существу.

К изложенному следует добавить и то, что п.2 ст. 412 ГПК 2002г. не определят субъектов обжалования определений, вынесенных российским судом по делам о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов. По смыслу норм указанной статьи лицами, обладающими правом обжалования, являются взыскатель и должник. Хотя в других статьях кодекса, например, статьях, посвященных апелляционному (ст.320) или кассационному (ст. 336) обжалованию, лица, правомочные на такое обжалование, четко определены.

 

Автор: Жарко А.Л.