Объективные факторы взаимообусловленности общенаучной и философской концепций информационного подхода

Введем понятие философской концепции информационного подхода\ Существуют разные представления о понятиях концепции и подхода, а также об их отношениях. Так, Э.П. Семенюк полагает, что концепция как «система взглядов, составляющая определенное понимание (курсив В.Г.) какого-либо явления, исключает все другие концепции данного явления». В этом смысле принятие информационной концепции явления означало бы признание несостоятельности других его концепций - системной, структурной, операциональной, а принятие философской концепции отрицало бы возможность научной концепции явления и наоборот. Более того, отрицались бы любые продуктивные отношения между философской и научной концепциями, как отрицается подчас наличие научной компоненты в философии и философской компоненты в науке. В свою очередь, подход как «совокупность способов, приемов рассмотрения (курсив В.Г.)» явления, определяющая предельно строго одноаспектную направленность этого рассмотрения, но не его методические средства, сосуществует и конкурирует с другими подходами. В этом смысле подход - методологически более плюралистическое понятие, чем концепция.

Отношения между концепцией и подходом суть методологически трансформированные отражения отношений между пониманием и объяснением (рассмотрением), между концептами (смыслами) явлений и их денотатами (значениями). Следовательно, словосочетание «i-ая концепция j-го подхода» сродни «i-ому пониманию j-го объяснения», «i-ому смыслу j-го значения» и не должно вызывать принципиальных возражений. Соответственно, понятие «философская концепция информационного подхода» имеет право на существование.

Другое дело - отношения между концепциями как разными системами взглядов, или, вернее, разными системами понимания одного и того же явления. Уточним, что мы понимаем под системой. Система как объект характеризуется тремя основными свойствами: целостностью (уникальностью, фазовой обособленностью от среды), внутренней организацией (закономерностями, упорядоченностью внутренних отношений между элементами), взаимосвязанностью частей (все элементы участвуют в метаболических отношениях друг с другом). В концепции системными элементами являются концепты понятий, взаимосвязанные друг с другом, иерархически упорядоченные и подчиняющиеся в совокупности закономерностям, специфичным для данной концепции. В этом смысле философская концепция информационного подхода должна оперировать философскими концептами информационных понятий, актуализирующими онтологическую компоненту этих понятий. Данные концепты должны быть онтологически, гносеологически и праксеологически взаимосвязаны всеобщими (т.е. философски значимыми) закономерностями. Такая концепция сможет претендовать на методологическую системность.

Итак, философская концепция информационного подхода есть методологическая система миропонимания, включающая онтологические структуры - концепты информационных понятий, онтологические, гносеологические и праксеологические механизмы - закономерности существования и взаимодействия данных концептов.

Под информационным подходом понимается методологический комплекс (инструмент) познания сущностей и явлений на основе понятия информации и закономерностей ее существования.

Означает ли создание философской концепции информационного подхода отрицание его (обще) научной концепции, если таковая имеется, или их отношения должны характеризоваться взаимными толерантностью, дополнительностью, обусловленностью? Во-первых, если мы признали концепции идеальными системами, то должны согласиться, что, поскольку все материальные и идеальные системы в мироздании (Универсуме) - открытые, то и разные концепции должны быть открытыми, взаимодействующими друг с другом. Во-вторых, по аналогии с общечеловеческой практикой, когда разные концепции общественного устройства и социальной активности сосуществуют, конкурируют и взаимно обогащают друг друга, нет оснований для бескомпромиссного методологического противопоставления философской и (обще) научной концепций информационного подхода. Иными словами, взаимодействие данных концепций не должно привести к их «аннигиляции» или войне до победы/поражения, тем более что эти концепции занимают разные иерархические уровни познания, «обитая» в общей среде - информационном подходе.

Информационный подход в науке сложился стихийно за последние полстолетия, многократно апробирован в различных прагматических аспектах, но как самостоятельный научно-методологический конструкт впервые был предложен Э.П. Семенюком. Суть предложенного информационного подхода состоит в том, что при исследовании любого объекта рассматривается его информационный «срез» через а) выявление источника и приемника информации, канала связи между ними; б) изучение соответствующего информационного процесса; в) выявление специфики типа и вида конкретного проявления информации. Семенюк признавал данные положения всего лишь пролегоменами к информационному подходу, однако дальше их апробации не пошел. Тем самым было найдено плодородное поле деятельности, установлены первые вехи, но вспашка еще предстояла.

Ранее В.С. Готт, Э.П. Семенюк и А.Д. Урсул обосновали статус информации как общенаучной категории. Поэтому предложенная доктрина информационного подхода по праву может считаться общенаучной. Сам автор не придавал ей концептуально-философского значения. Действительно, проведенного им обзора онтологических представлений о понятии информации и конституирования приведенных установок информационного подхода без вскрытия соответствующих закономерностей и взаимосвязей онтологических концептов явно недостаточно для концептуализации. Сознавая это, Э.П. Семенюк, тем не менее, не отделяет информационный подход от философии. Наоборот, он неоднократно подчеркивает, что продуктивное развитие информационного подхода возможно лишь при активном участии философского знания, которое, в свою очередь, испытывает, «все большее воздействие проблематики и средств этого подхода», что вся история его развития доказывает целесообразность союза философии с наукой, что информационный подход важен для формирования мировоззрения и адекватного философского миропонимания. Однако эта вполне релевантная философская рефлексия не нашла конструктивного продолжения.

Важными для нас представляются суждения Семенюка о единстве возможностей применения информационного подхода в качественных и количественных исследованиях для более глубокого познания сущностей и явлений в диалектике их количественно-качественных отношений и свойств.

Таким образом, в общенаучной доктрине информационного подхода подразумеваются факторы ее взаимообусловленности с философией. Однако, что это за факторы, предстоит еще установить - вопрос остался открытым.

Следующий шаг, явно направленный на общенаучную концептуализацию информационного подхода, предпринял И.И. Юзвишин, предложив в качестве исходного принципа своей концепции - информациологии - следующий принцип: «... сначала производится анализ и синтез не свойств вещей, предметов или их элементов, а отношений внутри них и их отношений с внешним окружающим миром. После классификации внутренних отношений свойств и их внешних отношений по признакам последних анализируются и синтезируются свойства на базе (относительной) информации».

Категория отношения не столь однозначна - отношение может быть влиянием (воздействием, зависимостью), отражением (сообщением, моделью, отпечатком, корреляцией) или тем и другим одновременно. Последнее представляется нам онтологически наиболее реальным, остальные формы отношений, скорее, - идеализации, ибо любому влиянию сопутствует отражение и наоборот.

Вопрос лишь в степени проявления обеих форм в каждом конкретном отношении. Соответственно, отношение может проявляться энергетически, если преобладает влияние, и символически (информационно), если преобладает отражение. Далее под отражением объекта (отражаемого) в субъекте (отражающем) мы понимаем отношение и результат воспроизведения разнообразия объекта в свойствах субъекта. Влияние же для нас - это управление как информационный (информационно-энергетический) процесс целенаправленного изменения субъектом состояния объекта или причинение - энергоинформационный процесс нецеленаправленного изменения субъектом состояния объекта. В этом смысле придание отношению только информационного содержания представляется нам сомнительным - информационный подход к конкретному отношению, на наш взгляд, должен состоять в выделении информационной составляющей из реального информационно-энергетического отношения.

Справедливости ради заметим, что последние достижения науки (в том числе, пара науки) создают проблему отношений, энергетическая составляющая которых стремится к нулю. Однако, даже если они и физичны, нет оснований для распространения их свойств на все без исключения отношения.

В свою очередь, противопоставление отношений и свойств тоже представляется нам некорректным. Свойство, будучи самотождественно устойчивым, в то же время и изменчиво, динамично в своем саморазвитии, процессуально. Поэтому любые свойства, состояния, сущности - фактически устойчивые, стационарные, равновесные процессы. Когда эти процессы становятся неустойчивыми, нестационарными, неравновесными, свойства приобретают черты образующих их отношений, состояния - событий, а сущности - явлений («сущности являются»), и наоборот. Свойство можно также характеризовать как статистически устойчивую закономерность поведения композиции большого числа отношений, их равнодействующую, «центр тяжести».

Изложенное только приоткрывает завесу над сложным клубком проблем, который предстоит распутать. Предложенный же Юзвишиным исходный принцип концепции уязвим именно своей необоснованностью.

Методологическое обеспечение информациологии включает семь информационных законов и логико-математический аппарат, названный Юзвишиным «информационной математикой». Анализ предложенной концепции показал:

- закон сохранения информации интенциально верен, но не содержит количественных констант сохранения и в этом смысле не ушел дальше аналогичного феноменологического предсказания И.Б. Новика, сделанного в 1961 г.;

- закон информационного равновесия Вселенной неправомерно трактует равновесные процессы как взаимопереходы информации, с одной стороны, и энергии, массы, движения, с другой;

- закон постоянного изменения информации - вольная трактовка физического принципа взаимности, не имеющая специфического информационного смысла;

- генерализационный закон информации необоснованно трактует пространство, время, материю, энергию, скорость, массу как информационные феномены, однако «информация есть информация, а не материя и не энергия»;

- всемирный закон информационного единства - вольное вербальное изложение известного принципа взаимной информации;

- всемирный закон генерализационно-единого информационно-сотового взаимодействия постулирует известный в информационных и физических системах закон обратных квадратов как всеобщий информационный закон Вселенной, частными случаями которого являются законы всемирного тяготения и электростатического взаимодействия зарядов, что неправомочно идентифицирует информацию с гравитацией и электричеством; закон обратных квадратов - коррелят трехмерного линейного пространства, всеобщность такого пространства даже для нашей Вселенной - не аксиома;

- закон симметризации и десимметризации информационных процессов и технологий в микро- и макромирах Вселенной бездоказательно постулирует, что все процессы симметризации и десимметризации в природе суть объекта, а все процессы симметризации и десимметризации в природе суть объективные отображения процессов материализации и дематериализации информации;

- законы количественно не обоснованы, большинство из них носят аксиоматический характер;

- информационная математика не содержит специфически информационного математического аппарата и неадекватна задачам информационного подхода;

- предложенная концепция в своей существенной части содержит элементы пара научного знания, не подкрепленные доказательной базой.

Таким образом, оправданная попытка создания общенаучной концепции информационного подхода практически свелась к декларации, но не к обоснованной концепции; проблема остается открытой.

Особенность решения этой проблемы на данном этапе заключается в том, что такая концепция - уже не самоцель, цель же - философская интерпретация данной концепции, содержащая раскрытие сущности информации (в онтологическом смысле), всеобщие закономерности ее существования и поведения. Суть в том, что информационный подход давно «перерос» свой общенаучный статус и вполне созрел для современной философии, которая также испытывает потребность во встречном движении. Последнее обусловлено, во-первых, давно понятым философами междисциплинарным значением информационного подхода и плодотворной апробацией его идей и методов в философских приложениях. Этому способствует и методологическая толерантность информационного подхода, целеполагающего не отрицание, а дополнение других методов философской рефлексии своими полиморфными моделями, что согласуется с современными императивами «модельной гносеологии» и «системного плюрализма». Ведущей идеей модельной гносеологии является взаимодополнительность и конкурентность моделей, что способствует комплексному (многомерному, системному) исследованию объекта моделирования. Сравнительные достоинства моделей оцениваются не столько по степени их близости к «мифологической» объективной истине и/или по когерентности с «авторитетными» (классическими, парадигматическими) моделями, сколько по функциональной продуктивности - эксплицитной, эвристической, аппликативной. Системный плюрализм - антипод эклектического плюрализма, т.к. предполагает наличие единой глубинной сущности в разных сочетаемых принципах, разных сторонах единого целого. Такой плюрализм полезен даже «в одной голове», чего нельзя сказать об эклектическом плюрализме - механическом, поверхностном «миксере». Информационный подход обладает всеми атрибутами концепций модельной гносеологии и системного плюрализма и, в частности, атрибутами взаимодополнительности и взаимообусловленности многообразных форм научной и философской рефлексии на базе единых информационных понятий. Естественное вписывание информационного подхода в эти гносеологические концепции способствует обоснованности знания, реализации количественно-качественных преобразований субъективного понимания (как постижения, генерации смысла) во внешнюю интерпретацию смысла (для репликации понимания) по принципу «каждому качеству понимания - свое количество объяснения» (в аспекте гегелевской меры).

Во-вторых, философская значимость информационного подхода обусловлена возрастающей информатизацией современного социума на уровне экономики, психологии, рефлексии. От 1/3 до 1/2 части социума в информационном обществе - сциентистски и технократически ориентированные представители интеллектуально-деятельностной элиты, рационально мыслящие в информационных понятиях, воспитанные в информационной среде, воспринимающие и рационализирующие ее как повседневный атрибут своего бытия, не мыслящие себя вне этой среды. Формируется особый тип мышления, ориентированный на широкое использование компьютеров как усилителей интеллектуальной деятельности. Философия как эпоха, схваченная мыслью, дабы быть, понятой и принятой таким обществом, не может не мыслить в информационных понятиях, игнорировать их, даже если это противоречит ее антропоцентризму.

Третий не менее значимый фактор состоит в прогрессирующей тенденции развития пара научного знания, апеллирующего к информации как к одному из своих базовых понятий и конфликтующему с современной научной парадигмой. В немалой степени этому способствуют сохраняющаяся научная неопределенность и непознанность самого феномена информации и сопутствующих ему феноменов разнообразия, информационного процесса, информационного поля, знания, сознания, ценности информации и т.п., неоднозначность научно - философского статуса информации.

Наконец, поскольку математизированный научный дискурс базируется на арифметике, он внутренне не свободен от противоречивости и неполноты (согласно известной теореме К. Геделя). Нужны «внешние» дискурсивные системы, свободные от данного изъяна или, по крайней мере, не пересекающиеся друг с другом в своей неполноте и противоречивости. Логическая дихотомия математизированной науки, целеполагающей истинность одних и ложность других теорий, должна компенсироваться и дополняться многомерным дискурсом объяснения, континуальным мышлением и интуицией понимания, практикуемыми в философской рефлексии. В свою очередь, онтология природы (в частности, природы информации) не может быть значимой вне связи с научным знанием, а философские категории и понятия не могут быть полноценно раскрыты лишь в рамках философской рефлексии. Но познание сущности, смысла научных понятий - философский вопрос. Продуктивность дискурсивного полиморфизма, взаимообогащение философского и научного знания приводят к выводу: обе концепции информационного подхода - общенаучная и философская - должны методологически взаимообусловливать друг друга.

Данный вывод имплицирует необходимость методологических пролегоменов к переосмыслению общенаучной концепции в философскую. Необычность задачи - в самой попытке прописать общенаучную концепцию в философии. Правда, в истории философии известны прецеденты подобного рода. Все они относились к этапам смены научных парадигм по самым фундаментальным основам мироздания - пространству, времени, материи, жизни, которые в силу своей всеобщности являются также и предметами философского исследования. Такие ревизии, например, в физике и астрономии связаны с именами Галилея, Коперника, Ньютона, Эйнштейна, Бора, в биологии - с именем Дарвина, в химии и биохимии - с именами Пригожина, Эйгена, в математике и логике - с именами Лейбница, Лобачевского, Буля, Гильберта, Геделя, Фреге, Рассела. Многие из этих гигантов науки, понимая философскую значимость своих концепций и подходов, делали их философскими и в равной степени занимались на их основе наукой и философией. Это был естественный приход в философию, но не с пустыми руками. Привнесенные в философию методологические средства науки предоставили возможность обоснованного философского осмысления важных научных результатов и субстанциональных представлений, относящихся к совместной юрисдикции науки и философии.

Следовательно, отдельные (обще) научные концепции приобретали статус философских, некоторые временно, а некоторые навсегда. Так, математическая логика вошла в философию вывода (пропозициональное исчисление, исчисление предикатов и др.), частная и общая теории относительности - в ядро современной философской концепции пространства-времени-поля, кибернетическая теория формальных грамматик - в лингвистическую философию, химическая теория диссипативных систем - в синергетическую философскую парадигму. Ньютон разрабатывал математические начала натуральной философии, Рассел и Уайтхед- математическую философию.

При этом, наряду с методологической родственностью научно- теоретической и философской форм рефлексии, есть и отличия, обусловленные разными степенями мыслительной свободы и целями ученого (истина) и философа (смысл, благо). Чтобы научная концепция могла стать философской, ее методологическая компонента должна содержать специфические философские признаки. К числу этих признаков мы, прежде всего, отнесем теоретичность (вне опытность). Наука считается неполноценной без эксперимента. Но любой эксперимент не отвечает на вопрос экспериментатора о природе исследуемого объекта. Он лишь сообщает о реакции объекта на наше воздействие на него. Это воздействие понадобилось экспериментатору, чтобы принудить объект к ответу. Следовательно, все ответы науки о реальности зависимы от экспериментатора, его принуждающих действий. Философию же интересует онтологическая реальность - вещь сама по себе, не зависящая от наших действий, т.е. от эксперимента и его интерпретации. В этом плане философский подход и метод принципиально внеопытны, а значит, и не верифицируемы в отличие от науки. Заметим, что вне опытность не предполагает внемодельность. Философия, как и наука, имеет право на моделирование, мысленный и вычислительный эксперименты. И мы этим правом воспользуемся.

Второй признак - синтетичность. Философский подход, как, впрочем, и научный, должен быть адекватен своему объекту исследования. Объект философии - мир и человек в нем - всегда синтетичен, универсален, целостен. Философа не интересуют или, по крайней мере, мало интересуют частности, детали, которыми интересуется наука. Соответствующими свойствами должен обладать и философский подход, философская концепция.

Даже если мы философствуем о части целого, методологически мы должны идти от целого, редуцируя к части, держа все время целое под прицелом, не упуская его из виду. Для этого философский подход должен быть дедуктивным. Индукция может быть полезна в науке, особенно экспериментальной, для философа она часто опасна. Именно поэтому дедуктивная логика была отнесена к философскому подходу. Именно поэтому, индуцируя от элементов к системе, включающей эти элементы, мы часто грубо ошибаемся в интерпретации системы, забывая об эмерджентности - неприводимости свойств элементов к свойствам системы. Сумма или суперпозиция частей - еще не целое. Образно говоря, в науке дедукция и индукция равно любимы, в философии любимица одна - дедукция.

Четвертый признак - неаксиоматичность. Философ не должен делать никаких предпосылок, ограничивающих степени его свободы. Единственная предпосылка - проблема: «я в тупике и не знаю выхода!». Известное перестает быть философской проблемой, если, конечно, оно достоверно известно. Но что мы можем знать достоверно о целом, если нет уверенности в познании даже его части? Поэтому философские проблемы, однажды возникнув, как правило, становятся вечными. Неаксиоматичность делает системный методологический плюрализм философа менее стесненным, более богатым по сравнению с модельным плюрализмом ученого.

Пятый признак философской концепции - комплексность, т.е. методологический полиморфизм. Учитывая сложность и неверифицируемость философской концепции, в ее методологию следует включать многообразие методов с общей интенцией. В определенном смысле комплексность - комплементарный антипод «бритвы Оккама» - разнообразие методов не следует уменьшать без необходимости. Такая необходимость может появиться только в одном случае - если методы зависимы. По возможности, частные методы должны быть минимально зависимы между собой. Только тогда сходимость их результатов может косвенно свидетельствовать о правдоподобии результатов и работоспособности концепции в целом.

Верифицируемые научные концепции существенно в меньшей степени по сравнению с философией ориентируются на признак комплексности, но в одинаковой степени - на связанный с ним признак системности. Последний, означает упорядоченность концепции, взаимосвязанность входящих в нее частей (законов, принципов, методов), целостность. Детализируем характеристики системности. Упорядоченность означает, что концепция внутренне организованна, т.е. ее структура и правила применения подчиняются некоторым закономерностям и ограничениям, делающим результат применения если не предсказуемым, то хотя бы ожидаемым в рамках нормальной науки (по Т. Куну). Такова, например, гелиоцентрическая концепция Коперника. У некоторых концепций упорядоченность и организованность связаны обратной зависимостью. Так, концепциям случайного поиска, мозгового штурма, рыночных отношений, глобальных компьютерных сетей и других децентрализованных объектов свойственна стохастическая организованность (через управляемое разупорядочивание).

Взаимосвязанность частей означает, что все они участвуют во внутренней организации системы - концепции - и доступны для взаимодействия друг с другом непосредственно или опосредованно через другие части. Вне зависимости от способа организации концепции входящие в нее принципы, законы и методы должны быть взаимосвязаны, но не по априорным аксиомам, а по целеполаганию. Здесь надо четко различать понятия связи и зависимости частей. Связь нужна, зависимость вредна для доказательности концепции. Связь по исходным аксиомам имплицирует зависимость частей и, следовательно, их корреляционное тавтологическое группирование в одну часть, а это противоречит признаку комплексности. Связь по целеполаганию имплицирует анализ проблемы с разных, независимых аксиоматических платформ, что приемлемо как для комплексности, так и для системности концепции.

Свойство целостности позволяет отделить систему от среды и характеризует уникальность системы. Этим свойством не обладает ни одна ее часть при любом способе членения. Соответственно, целостная концепция уникальна в ряду других концепций, не сводима к своим частям и не выводима из них, т.е. системная концепция эмерджентна.

Указанные три свойства системности определяют ее только вместе. Вычленив хотя бы одно из них, мы лишаем концепцию признака системности. Хотя истинно научные и философские концепции системны, однако как системы они обладают разной степенью открытости. Научные концепции по сравнению с философскими методологически более взаимопроницаемы и взаимодополнительны. В то же время каждая чего-нибудь стоящая философская концепция - свой мир, ревниво оберегающий свою методологическую целостность.

Шестой признак - критицизм. Картезианское сомнение как метод отличает, например, научные и философские концепции от теологических, но не столько в смысле критики чужого (тут теология, мягко говоря, «на высоте»), сколько в смысле самокритики. Истинно философская концепция не имеет права на ортодоксию. Она имеет право на скепсис, прежде всего, по отношению к самой себе, на рациональный критицизм, чуждый амбициозности и непогрешимости собственных умозаключений. Это особенно важно именно для философской концепции, ибо в отличие от научной философская концепция неверифицируема.

Седьмой признак - интенциальность, т.е. непосредственное обращение к самой сути (концепту, смыслу) исследуемого объекта в ее взаимосвязи с бытийной надстройкой. Научные концепции, подходы и методы, как правило, опосредованы через эксперимент и логику. Проблема же внеопытной философии состоит в том, что, теоретизируя над концептами, она должна их познавать неэкспериментально. Это предъявляет особые требования к технике философствования. Обычно эту технику связывают с феноменологическими, герменевтическими методами исследования.

Восьмой признак - антропоцентричность, т.е. ориентация на человека, на его ценности и место в мире. Неантропоцентричная концепция в лучшем случае будет системной, но не философской. В центре последней - человек.

Наконец, девятый признак - мировоззренческая значимость. Не любая антропоцентричная концепция значима, она должна «возбуждать» ум и сердце не столько индивида, сколько социума, влиять на его систему взглядов.

Итак, философская концепция информационного подхода методологически должна быть, по возможности, внеопытной, синтетической, логико - дедуктивной, неаксиоматической, комплексной, системной, критической, интенциальной, антропоцентричной, мировоззренчески значимой. При этом никаких формальных ограничений на методы философствования нет: они могут быть вербальными и/или символическими, например, математическими.

Философия пользуется разными семиотическими системами в своей аргументации, в частности, несколькими логическими языками. Математика как продукт эволюции логики имеет свою символику, свой словарный запас (операнды математических выражений), свою фразеологию и правила синтаксиса. Математический язык ничуть не хуже русского или английского. Люди «математической национальности» воспринимают русские или английские вставки в математические тексты так же, как англичане или русские воспринимают ответные математические атаки на их родную речь. Но здесь, на наш взгляд, есть одна тонкость. Принципиальная особенность математического и музыкального (нотного) языков в том, что они синтетические, объединяющие, а значит, философские по замыслу, в то время как естественные языки различных популяций аналитические, разъединяющие, не философские. Не в этом ли природа взаимного недопонимания философов и их невысказанности на естественных языках? В своих философских трудах Фреге, Рассел, Уайтхед, Витгенштейн, Поппер и др. не избегали аргументирующих математических высказываний, когда вербальная философская аргументация казалась им недостаточной. Полагаем, что и в данной работе математический язык релевантен при условии его совместимости с признаком интенциальности философствования - ведь математика - дитя логики, а интенциальность в приведенном смысле возможна, скорее, как продукт интуиции. Для разрешения данной коллизии выявим латентные механизмы информационной деятельности рефлексирующего сознания.

АВТОР: Гухман В.Б.