Дифференциация и соотношение патриотизма и национализма
Современная эпоха, ее противоречия и альтернативы формируют новый, неоднозначный, многогранный облик патриотизма. С одной стороны, возрастает многообразие человеческих сообществ, усиливаются специфические особенности культуры, растет тяготение к их сохранению, а с другой стороны, возникает реальное единство и взаимозависимость народов, усиливается международное сотрудничество и понимание того, что складываются обще цивилизационные процессы, что важнейшие национальные и внутригосударственные проблемы могут быть решены лишь совместными усилиями.
Патриотическое сознание в современных условиях представляет собой как бы равнодействующую между противоборствующими тенденциями, одна из которых продолжает видеть в различиях между народами фактор их отторжения друг от друга и стремится превратить патриотизм в консервант обособленности данного народа от других, вторая же стремится придать отношению граждан к своему отечеству характер открытости, использовать феномен различий в качестве фактора взаимопритяжения и взаимообогащения.
К числу острейших проблем не только России, но всего мирового сообщества относится рост числа межнациональных конфликтов и противоречий, вызванных в ряде случаев обострением национализма и внутреннего сепаратизма. В связи с этим важным представляется анализ конкретных проявлений националистических взглядов, а также их сопоставление с проблематикой патриотизма. Распространенностью национализма, его многообразием и мобилизующим потенциалом объясняется пристальное внимание обществоведов к этому феномену общественной жизни, множественность подходов и оценок, полемический характер многих исследований на тему национализма.
Слово «нация» латинского происхождения и изначально обозначало представления о кровном родстве. Оно производно от причастия прошедшего времени глагола nasci, означающего «родиться». Отсюда латинское существительное nationem, означающее порода, или раса. Термины, используемые для обозначения человеческих общностей (такие как раса или класс) обладают полисемантическим потенциалом, и термин «нация» не стал исключением. В средневековых университетах nationem обозначали студенческие землячества. Но когда в конце XIII в. это слово было введено в английский язык, оно использовалось в своем первоначальном смысле для обозначения кровнородственной группы. Однако, уже к началу XVII в. нация обозначала жителей страны независимо от этно-территориальной принадлежности и, таким образом, стала синонимом менее специфичных человеческих категорий, таких как народ или граждане
На Западе эта практика рассматривать нации и государства как синонимы распространена по сей день - отсюда такие сочетания, как Организация Объединенных Наций, национальная безопасность, национальные интересы, национальная сборная команда и даже (в Индии) - «национальная погода», означающая метеорологическую обстановку в масштабах страны. С этой точки зрения число наций совпадает с числом государств - членов ООН. Второе значение термина - народ, и в этом смысле термин нация может обозначать разные человеческие общности. Нациями или народами можно назвать 11 тыс. жителей государства-острова Науру в Тихом океане, более 140 млн. россиян и почти миллиард индийцев, говорящих на сотнях различных языков.
Согласно другой интерпретации, более привычной для жителей постсоветских и восточноевропейских государств, народ, или нация, идентичен этносу - по крайней мере, если его численность достигает некой, хотя весьма неопределенной величины, и он расселен более или менее компактно на территории, рассматриваемой в качестве родины. С этой точки зрения россияне и индийцы - это не нации, а многонациональные гражданско-политические общности.
Этническая интерпретация нации отражена в Конституции нашей страны, начинающейся словами «Мы, многонациональный народ Российской Федерации...», в названии созданной в 1991 г. Организации Непредставленных Наций и Народов, устава которой придерживается большинство отечественных и значительная часть зарубежных исследователей. Наконец, нациями традиционно называются индейские племена в Северной Америке.
Различие между двумя толкованиями термина состоит в том, что в одном случае нация рассматривается как гражданско-политическое, а в другом - как этническое (этнокультурное, этноязыковое) сообщество. Понятие нации как сообщества граждан первоначально сложилось во Франции и США во второй половине XVIII в. В полиэтничных странах Восточной и Центральной Европы, разделенной (до 1871 г.) на многочисленные княжества, в Германии, Италии, Российской и Османской империях в процессе национального пробуждения возобладало понятие нации как этнокультурной общности. Наиболее четко оно было сформулировано И. Сталиным в 1912 г. и вплоть до конца 50-х годов XX века сталинское определение воспринималось марксистскими исследователями как бесспорная истина. Новейшие этнические определения нации отечественными и зарубежными исследователями существенно не отличаются от сталинской дефиниции. Статья из «Американской энциклопедии» выпуска 1994 г. показывает, что этническая интерпретация термина, по существу, стала нормативной и в западном обществоведении.
Противопоставление «гражданских» и «этнических» наций в ряде случаев весьма условно и не вполне правомерно: принадлежность к «классической» гражданской нации (французской) предполагает не только обладание гражданством Франции, но фактически знание французского языка и принадлежность к французской культуре. Иными словами, французская нация - это не только гражданско-политическая, но и социокультурная общность.
В советском обществоведении было принято делить нации на буржуазные и социалистические, тем не менее, историки и этнологи в конкретных исследованиях выходили за рамки классовой интерпретации и увязывали становление современных наций с процессами этнического развития в условиях общей модернизации. Сходной концепции историко-культурного детерминизма придерживаются многие зарубежные исследователи. Это направление представлено в научных трудах К. Дойча, Э. Смита и У. Коннора.
К. Дойч связывает становление наций прежде всего с развитием коммуникаций в пределах этнокультурных ареалов. Его концепция построена на богатом фактическом материале (главным образом европейском), охватывает все основные стороны процесса формирования наций и выгодно отличается от модных сегодня неомарксистских подходов, характерной чертой которых является редукционизм - стремление интерпретировать сложный и многогранный процесс становления наций исключительно как следствие целенаправленной деятельности «элит», преследующих свои социально-экономические интересы.
Известный британский историк, автор ряда фундаментальных работ по проблемам формирования наций и национализма Э.Смит рассматривает формирование наций как следствие «тройственной революции» - качественных сдвигов в сферах экономики, политики и культуры.
По его мнению, стержнем этих трех революций было становление централизованных и культурно гомогенных государств. К началу XX в. весь европейский континент был разделен сетью бюрократических «рациональных» государств, и концепции и практика государственного строительства намеренно насаждались в заморских колониальных территориях. Именно в этом тигле (в европейской и колониальной межгосударственной системе) возник национализм, и сформировались нации.
Поскольку эти три революции происходили с большими разрывами и их последствия проявились в разное время в разных местах, в различной социальной и культурной среде, «нации», которые постепенно «складывались», различались по форме и по содержанию. Появились две четко отличные формы «нации»: территориальная и этническая. Территориальная нация, как можно понять по термину, основывается на осознании территории и последствиях взаимодействия в пределах четких географических границ. Чувство ограниченности, включения и исключения имеет первостепенное значение для общности граждан. Другую черту этой концепции нации составляет ее легальный аспект. Важной чертой данной концепции являлось также гражданство. По существу, оно предполагало чувство солидарности и братства, формирующееся в результате активного социального и политического участия. Однако чувство братства могло быть лишь среди тех, чьи родители (и возможно, деды) были полноценными гражданами.
Наиболее важная черта нации - общая культура. Обнаружилось, что маршрут от государства к нации действовал только в контексте имплицитно разделяемых значений и ценностей, общих мифов и символов. Там, где они не вызывали ответного резонанса - возможно, ввиду соперничества других значений, мифов и символов, - возникали культурные границы нации. На практике это означало, что территориальные нации одновременно должны быть культурными общностями. Гражданская солидарность требовала общей «гражданской религии» (общих мифов, воспоминаний и символов), передаваемой стандартным языком через образовательные учреждения. Таким образом, территориальная нация становится массовым образовательным мероприятием, имевшим главной целью культурную гомогенность.
Для Востока более характерен второй маршрут и концепции национальности - «от государства к нации». На этом пути нации постепенно или возникали на основе существовавших этносов или этнических связей, соответственно речь шла о «преобразовании» этнических связей и чувств в национальные посредством мобилизации, территориализации и политизации. В итоге возобладала иная концепция нации, в которой подчеркивались такие элементы, как родословная, популизм, обычаи и диалекты, а также нативизм. Этнические концепции нации замещают легальные кодексы и институты, цементирующие территориальные нации, обычаями и диалектами. Естественно, это не означает, что на практике у этнических наций нет стандартизованных кодексов и институтов - просто они не столь приметны и менее существенны для обеспечения идеологического единства нации. Вместо этого этнические националисты обращаются к существующим обычаям и языковым связям, которые затем они начинают стандартизировать и разрабатывать, возведя обычаи в правила и законы и превращая некоторые диалекты в языки. В раннем национализме интеллектуалов Балкан и Восточной Европы преобладали филологические, лексикографические и этнографические исследования существовавших культур избранного ими «народа», чьи разговорные языки начали восприниматься теперь как хранилища национальной уникальности, условия определения и формирования будущей нации.
В Восточной Европе и в некоторых районах Ближнего Востока этнические концепции нации играют ключевую роль, хотя можно обнаружить и территориальные представления, основанные на воспоминаниях о средневековой государственности. Это особенно верно в отношении Польши и Венгрии и в меньшей степени - Хорватии, Болгарии и Румынии.
Общий вывод нашего краткого обзора формирования наций в современном мире состоит в том, что для всех наций характерен отпечаток как территориальных, так и этнических принципов и компонентов, и все они представляют не вполне гармоничный сплав более поздней «гражданской» и более древней «генеалогической» моделей социальной и культурной организации. Ни одна «будущая нация» не может выжить без территориального отечества или мифа об общности происхождения. И наоборот, «этнос, стремящийся стать нацией», не может достичь своих целей, минуя общее разделение труда и территориальную мобильность или легальное равенство общих прав и обязанностей всех членов, т.е. гражданство. Исходные западные нации могли воспринимать свои этнические элементы как само собой разумеющееся, и поэтому их национализм делал упор на территориальные модели. Тем не менее, позже внутренние деления и внешнее давление заставили и Англию, и Францию пересмотреть свои этнические основы. В особенности во Франции к концу XIX в. сложился сильный «интегральный национализм», противопоставлявший культурное и историческое единство Франции меньшинствам и идеологиям, которые воспринимались как подрывные для национального единства. И наоборот, этнические движения в восточной половине Европы и на Ближнем Востоке приблизились к «территориальным» концепциям «гражданской» модели. Например, Ататюрк и его партия отвернулись от этнического пантюркизма и попытались построить территориальную нацию - с компактной территорией, гражданскими правами, единым гражданским кодексом и светской политической культурой или гражданской религией по образцу западных стран.
Этот дуализм концепции нации неизбежно порождает глубокую двусмысленность в современных отношениях между этносами и государствами, в которые они включены. Концепции нации присуща нечеткость, приводящая к колебаниям между двумя полюсами - этноса и государства, которые она стремится соединить и преодолеть. Очень немногим сегодняшним нациям удалось одолеть эту полярность и достичь полного совпадения этноса и государства. Согласно получившей широкую известность концепции Б. Андерсона становление наций обусловлено секуляризацией общественной жизни, воздействием «печатного капитализма» и распространением грамотности.
Британский обществовед Э. Геллнер рассматривает становление наций как результат целенаправленной деятельности государства (особенно в сфере просвещения и образования) в эпоху индустриализации. Его подход существенно не отличается от марксистского детерминизма, особенно заметна близость к взглядам Фридриха Энгельса, в свое время решительно осудившего национальное пробуждение чехов и других небольших народов.
В последние десятилетия в большинстве стран Запада наибольшим влиянием пользуется так называемый инструменталистский подход к возникновению наций. Непосредственно он восходит к тезису Э. Геллнера, сформулированному еще в 1964 г., согласно которому нации - это не что иное, как изобретение националистов. Развивая эту мысль, сторонники данной концепции рассматривают нации как «искусственные конструкции», «изобретение» этнических элит, под прикрытием придуманного ими же национализма преследующих свои узкогрупповые, т.е. классовые, цели. Марксистские истоки этой концепции очевидны - в этом легко убедиться, заменив слово «элиты» на «мелкую буржуазию».
Не опасаясь преувеличения, можно утверждать, что национализм, отражающий устремления наций (в этническом и гражданско-политическом понимании этого термина), представляет собой в современном мире наиболее универсальную и распространенную идеологию. Но его трудно сравнивать с такими идеологическими течениями, как либерализм, консерватизм, социал- демократия и т.д. Национализм не имеет собственной теории, общих постулатов, классиков и существует не как общее течение, а исключительно как категория, применяемая для обозначения национализмов разных народов, стран и даже отдельных социально-политических группировок.
Я. Розель рассматривает этнический и национальный фактор не только как инструмент идеологии, но и как средство идентификации. «Национализм в своей специфической форме этнического национализма может трансформировать этничность в новый политический инструмент. Этнический национализм приводит к политизации настоящих и предполагаемых этнических слоев и групп и, делая упор на праве определенной этнической группы на политическую и национальную автономию, создает новые политические «этнические конфликты». Тем не менее, национализм обладает также и огромной притягательной силой для миллионов людей, побуждающей их нередко жертвовать даже своей жизнью.
Американские ученые К. Дойч и Г. Кон рассматривают возникновение национализма (и наций) как закономерное следствие социальных, экономических, политических и культурных изменений, вместе составлявших процесс формирования современных индустриальных обществ. В противоположность этой точке зрения (и вопреки предостережениям У. Коннора об опасности экономического редукционизма) Э. Хобсбаум и другие сторонники инструменталистского подхода усматривают в национализме исключительно отражение классовых интересов либо правящих групп (если речь идет о государственном национализме), либо этнических элит, по существу, отождествляемых ими с мелкой буржуазией. Согласно этой концепции провинциальные интеллектуалы, не способные успешно конкурировать на рынке труда с представителями доминирующей группы, изобретают национализм, чтобы при поддержке своих соплеменников обеспечить для себя особую и надежную социальную нишу. Наиболее сжато эту точку зрения сформулировал американский ученый П. Брэсс: «Этничность и национализм - это не «данность», а социальные и политические конструкции. Они созданы элитами, которые используют, искажают и иногда даже подделывают материалы из культур тех групп, которые они стремятся представлять, чтобы защитить их благосостояние или существование или добиться политических и экономических преимуществ для своих групп и для себя».
Упоминание о группах, которые существуют наряду с элитами, и, стало быть, не могут рассматриваться как созданные ими конструкции, лишает этот тезис всякой логики и смысла. Но главное - в другом. В принципе эту концепцию можно подтвердить конкретными примерами из истории национальных движений многих стран. В большинстве случаев становлению конкретной нации предшествовало появление сочинений исторического и культуроведческого характера, сборников фольклора, литературных произведений, явно нацеленных на пробуждение среди народа патриотических и национальных чувств и осознание своего собственного достоинства. Но концепция «искусственного создания» не в состоянии объяснить, почему в сходных и даже идентичных условиях далеко не всегда появляются националистические «проекты», и, почему в одних случаях они приводят к возникновению массовых национальных движений, а в других - или вовсе не находят отклика среди основной массы населения, или вызывают положительную реакцию столетия спустя. В позднее средневековье и в последующие столетия в разных странах представители подчиненных народов пытались пробудить национальные чувства своих соплеменников, но только в XVIII - XIX вв., а во многих случаях лишь к концу нынешнего века, массы стали воспринимать националистические призывы.
Разобраться во всем многообразии и причинах успеха (либо провала) национализма возможно, рассматривая его как идеологию и движение, нацеленные на защиту национальных интересов, общим знаменателем которых является обеспечение оптимальных условий для существования нации (независимо от того, что подразумевается под этим термином - гражданское сообщество, этническая или любая другая относительно компактно расселенная группа). Поэтому каждый конкретный национализм представлен в виде нескольких течений и обладает сложной внутренней структурой, включающей определенный комплекс интересов (целей, ценностей), символов и автостереотипов культурного и исторического свойства.
Как правило, если имеются минимальные условия для выражения различных мнений, доминирующей становится та разновидность, которая наиболее полно выражает широкий общественный консенсус относительно главных национальных ценностей, целей и путей их достижения. В программных документах многих национальных движений обычно формулируют национальные задачи во всех сферах общественной жизни: экономической, социальной, культурной. Но в конкретных ситуациях очень часто национальный консенсус сводится к достижению какой-либо одной конкретной цели: права использования родного языка в общественной жизни, достижения национально - территориальной автономии или независимости, воссоединения разделенных административными или государственными границами частей территории, рассматриваемой в качестве исконных частей родины и т.п. В колониальных и зависимых странах национализм отождествлялся с освободительным, антиимпериалистическим движением и его идеологией, а по достижении независимости используется как синоним патриотизма.
В исключительных случаях глубокой фрагментации общества и его деления на непримиримые политические лагери интерпретация противостоящими группами национальных целей и приоритетов настолько расходится, что говорить о национализме как общей системе ценностей, общей идеологии и движении едва ли возможно. Но даже в таких ситуациях противоборствующие течения национализма объединяются положительной самооценкой нации, необходимостью ее сохранения и некоторыми символами, в особенности представлениями о славном прошлом либо, если речь идет о небольших народах, пережитых испытаниях. Так или иначе, сколь бы незначительным и отсталым ни казался какой-либо народ постороннему наблюдателю, большинство людей обычно ценит свою национальную принадлежность.
Э. Геллнер, более тридцати лет назад утверждавший, что «национализм изобретает нации там, где они не существуют», в одной из своих последних работ признает: «Для среднего человека пределы его культуры представляют собой если не совсем пределы мира, то, по крайней мере, границы его трудовых возможностей, социальной приемлемости, достоинства, эффективного участия и гражданства. Его глубочайшая идентичность определяется отнюдь не его банковским счетом, родством или статусом, а культурой его воспитания. Он националист не из-за атавизма, а как раз наоборот, скорее из-за совершенно трезвой, хотя редко явной и сознательной, оценки своих собственных интересов.
В современном мире предрасположенность многих людей к той или иной форме этнического национализма зачастую не столь иррациональна, как это порой представляется его критикам, которые, иногда сами этого не замечая, фактически отстаивают идеи государственного национализма. Скрытая полемика между этническими и государственными националистами была и остается одним из факторов, способствующих объективному анализу одного из центральных феноменов нового и новейшего времени.
Национализм проявляется в разных видах и с разной интенсивностью, некоторые из этих видов относительно мирные, наподобие чешского и каталонского, другие агрессивные и замкнутые, как в предвоенной Германии или в сегодняшней бывшей Югославии. Кроме того, нет однозначной связи между этническим национализмом и исключительностью, что подтверждается теми же чешским и каталонским движениями.
Главное же, привычный взгляд не схватывает сущности гражданского национализма. С точки зрения затрагиваемых меньшинств этот вид национализма отнюдь не столь толерантен и беспристрастен, как он пытается представить. На деле он может быть столь же жестким и бескомпромиссным, как и этнический национализм. Ибо гражданский национализм требует в качестве цены за получение гражданства и его преимуществ капитуляции этнической общности и индивидуальности, перемещения этнической религии в приватную сферу, маргинализации этнической культуры и наследия меньшинств в границах национального государства. Именно так французский гражданский национализм отнесся к черным элитам и евреям: их культура и наследие обесценивались, религии презирались и вытеснялись из общественной жизни либо подавлялись, а этничность была у них отобрана. Чтобы стать гражданами Франции, они были принуждены стать черными или еврейскими французами.
Поэтому не только этнический, но и гражданский национализм может требовать искоренения культуры меньшинств и общностей как таковых, исходя из предположения, разделяемого марксистами и либералами, о равенстве через единообразие, большей ценности «высоких культур» и «великих наций» по сравнению с «низкими» культурами малых наций. Назидательная история западных демократий оказывается столь же требовательной и жесткой - и на практике этнически односторонней, - как и в не западных авторитарных государствах-нациях, поскольку предполагает ассимиляцию этнических меньшинств в пределах национального государства посредством усвоения этнической культуры господствующего большинства.
Гражданское равенство уничтожает все ассоциации и организации, которые стоят между гражданином и государством, а идеология гражданского национализма выталкивает все традиционное и неписьменное на обочину общества, в сферу семьи и фольклора. Поступая, таким образом, она делегитимирует и девальвирует этнические культуры, как коренных меньшинств, так и иммигрантов, и делает это сознательно и преднамеренно.
Это преднамеренное и открытое очернение культур и обычаев всех групп, кроме доминирующего «гражданского большинства», способствовало возникновению нынешнего кризиса национального государства. «Научное государство» не просто вторглось в какую-то сферу общества, распространяя свои законы, нормы и требования на каждый класс и регион, не считаясь с этническими и культурными различиями, но в то же время оказалось не в состоянии удовлетворить социальные ожидания бедных и меньшинств, тем самым способствуя развитию сознания и росту активности ранее молчавших слоев и эксплуатируемых регионов. Этническая гетерогенность, подъем ранее дремавших и полу растворенных этнических меньшинств в результате социального проникновения и культурной регламентации «научного государства», управляемого элитами доминирующего этноса, а также несбывшиеся ожидания и вызванное этим нарастающее давление со стороны недовольных меньшинств на политической арене центра и на доминирующую этническую группу - все это вместе привело к обострению проблемы нации-государства.
По мнению В.Тишкова, в рамках общепризнанного подхода также различаются две основные формы национализма: гражданский (или государственный) (civic or State nationalism) и культурный (или этнический) (cultural or ethnic nationalism). Первый основывается на понятии нации как политической общности или согражданства; второй рассматривает нацию как этнокультурную категорию, как общность, имеющую глубокие исторические корни, социально - психологическую или даже генетическую природу. Первый чаще всего отождествляется с патриотизмом, но в своих крайних политических формах может обретать формы государственной агрессивности, шовинизма или изоляционизма.
Второй, выходя за рамки культурной деятельности и становясь политической программой, служит для этнических предпринимателей средством обеспечения доступа к власти и ресурсам, подавляет частные стратегии и интересы и порождает попытки реализовать принцип этнической государственности через узурпацию власти представителями одной группы, через подавление меньшинств или через сецессию и создание новой «национальной» (читай: этнической) государственности.
Отечественная академическая традиция в значительной мере способствовала утверждению приоритета этнической взаимоисключающей идентичности, огосударствлению и институционализации этничности, а также политической программатике этнонационализма. Ни одно из этих понятий в мировой науке не используется в качестве категорий, а если используется, то исключительно в гражданско-политическом контексте: «национальность» как гражданство, «национальная политика» как политика государственных интересов, «межнациональные отношения» как межгосударственные отношения, «родной язык» как материнский или первый выученный язык и т.п.
Проблемы гражданского национализма в отечественных общественно- политических дискуссиях нет вообще из-за отсутствия самого понятия гражданской нации, хотя в реальности она вполне зримо присутствует в риторике о государственном патриотизме. В чем-то с претензиями на общегосударственный патриотизм выступают представители этнического национализма доминирующей общности русских. В данном случае грань между этническим и гражданским (государственным) национализмом в значительной мере стирается. То же самое может происходить и с периферийным типом этнонационализма, формулирующего точно такую же претензию, но не на общегосударственном, а на региональном (этнотерриториальном) уровне.
Государственная общность как более жестко оформленная территориальными границами и фиксированным гражданством коалиция имеет больше оснований называть себя нацией, чем коалиция, основанная на этнической идентификации с ее постоянно конструируемым содержанием, взаимопроникаемыми границами и множественной лояльностью. Понятие гражданской нации более приемлемо для членов многоэтничных поликультурных политических сообществ и менее конфликтогенно, чем понятие этнонации.
Однако государственными декретами понятие «этнонация», конечно, не может и, видимо, не должно быть демонтировано. Этнонационализм, будучи антиподом основанного на правах человека гражданского общества, в настоящее время компенсирует недостаток демократии и общегражданских лояльностей. Он может быть ослаблен или устранен только через улучшение социальных условий существования и общественного правления в рамках доктрины культурного плюрализма и принципа «единства в многообразии».
Каждый национализм всегда очень конкретен, его доминирующее течение определяется ближайшими и долгосрочными целями, прежде всего, согласно интерпретации доминирующих групп. Этим можно объяснить сложные коллизии в отношении понимания национализма и его дифференциации с патриотизмом, которые разворачивались на постсоветском пространстве. Известно, что, понятие «патриотизм» в перестроечные годы стало подаваться в про демократических средствах массовой информации как сугубо негативное, если не вовсе ругательное. Но попробуем разобраться, в патриотизме ли здесь дело. Очевидно, что на лицо подмена понятий. То с чем мы все имеем дело - обыкновенный национализм, причем, зачастую в крайних проявлениях, исторически имеющий глубокие корни.
В данном контексте следует учитывать и действие механизма психологической защиты. Советская идеология утвердила в массовом сознании негативное отношение к национализму. Для большинства же, признание самому себе в этом «пороке», даже если это действительно так, явно неприемлемо. Вот тогда- то, в подсознании обывателя и происходит вытеснение неудобного, вызывающего тревогу понятия и замещение его более благозвучным, как патриотизм.
Вместе с тем, следует учитывать и психогенетическую природу националистического. Если исходить из выводов К.Юнга, В.Розанова, Н.Лосского, В.Даля, Н.Бехтеревой, О.Крылова, несмотря на разность объектов их исследований и идеологические позиции, то суть этнонационализма в своей первооснове может быть определена, как глубоко дремлющий подсознательный инстинкт, обусловленный не только сохранением чистоты своего рода, но и неким утонченным зовом, идущим из глубины человеческой души, в научной интерпретации - некоего «химического голоса» идущего от памяти и воплощенного в таком, с одной стороны, нравственном, а с другой, «автономном психическом» (К.Юнг) качестве, как совесть. Отсюда, попытки «борьбы» с этим чувством, не более чем попытки борьбы с природой человека. Но известно, что с природой нельзя бороться. Ее нужно понимать. И понимая управлять процессами.
В противопоставлении патриотизма и национализма довольно часто ссылаются на высказывания Д. Лихачева, который, разделяя эти два понятия, подчеркивает, что патриотизм, «это даже не чувство, это важнейшая сторона личной и общественной культуры духа, когда человек и весь народ поднимаются над самими собой и ставят себе сверхличные цели». Национализм же, по его мнению, «самое тяжелое из несчастий человеческого рода...». «Как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим народам и той части своего народа, которая не разделяет националистических взглядов».
Отсюда и выводы: во-первых, что национализм базируется на чувствах неуверенности и неполноценности, а во-вторых, что «сознательная любовь к своему народу не может сочетаться с ненавистью к другим народам». Но при внимательном рассмотрении возникают и определенные вопросы.
Даже в контексте русской традиционной трактовки национализма как отрицательного феномена, что не свойственно западной традиции, к примеру, если отдельный человек в определенных условиях способен «подняться над собой», то народ может лишь осознать себя самим собой, а значит выделить себя по известному принципу «свой - другие»; подняться же над самим собой - значит, если не прибегать к позитивной аллегории, с большой вероятностью потерять этого «самого себя». Или, как это можно отрицать соединение любви и ненависти в одном субъекте? Человек - не электронная машина, не допускающая в своей программе столь значимого противоречия. Он куда более сложен и от природы противоречив. А противоречия лежат в основе его побуждений и действий.
В определенной степени данное противоречие корректируется уровнем культуры изредка, смягчая или обостряя проявление данного противоречия, но, не ликвидируя его вовсе, а лишь очерчивая правила хорошего тона, да и то, в ситуациях преимущественно равновесных, когда стороны не нарушают неких правил приличия.
Кроме того, на характер данного противоречия оказывают воздействие множество факторов разной природы и силы действия: социальных, идеологических, политических, культурных, психологических и т.д. При попытке разобраться в этом противоречии, прежде всего, окажется, что противопоставление патриотизма и национализма оказывается до известной степени искусственным, поскольку эти два феномена различны по своей природе. А вот их соединение вполне естественно, что было подмечено Н. Лосским, определившим патриотизм как «естественную любовь к родине, и национальное чувство, т.е. любовь к русскому народу как носителю важных духовных и исторических ценностей».
Патриотизм - феномен нравственный и обращен к той сфере ценностного мира человека, которая лежит в основе нравственной самоидентификации того или иного народа, формирования, по Д. Лихачеву, его «культуры духа».
Иное дело национализм. Он, по своей природе, уходит корнями в этно- национальную сферу. И если и обретает нравственное содержание, то в связи в ней. Ярко проявившийся на рубеже XVIII - XIX веков, в эпоху становления национальных государств и опально-буржуазных революций, он сыграл определенную положительную роль, став и объединяющей силой и союзником нарождавшейся западной демократии. Именно национализм придал устойчивость и силу социальным процессам через, как замечает Э. Смит, идеологические конструкты типа «общей судьбы», но в особенности - через миф «исторической избранности», как правило, обеспечивали этнической группе долгую жизнь. Кроме того, в то время, только идеология национализма, выступая «от имени псевдонародной культуры... и беря свою символику из здоровой, простой трудовой жизни крестьян, народа...» могла солидаризировать богатых и бедных. В этом смысле, по справедливому замечанию Н.Скворцова, идеология национализма не только выполняет именно государственную функцию, она политически эффективна и пользуется ответной поддержкой со стороны широких народных масс. Ибо национализм предлагает в данной привлекательной упаковке, «...ощущение безопасности и стабильности в тот период, когда жизненный мир потерял свою целостность, а люди оторваны от своих корней. Таким образом, функцией национализма являлось создание ощущения целостности и исторической непрерывности, связи со своим прошлым, преодоление отчуждения между человеком и обществом, которое несет с собой новый общественный порядок».
Однако, в двадцатом столетии, национализм в своих крайних выражениях приобрел преимущественно негативное значение, чаще становясь союзником (или орудием) агрессивных, тиранических режимов, что почти не свойственно патриотизму, в силу своей оборонительной природы просто не способному служить в качестве обеспечения агрессии. Тем не менее, в определенной степени, национализм сохраняет свое позитивное значение, ибо, как показывает опыт, эпоха образования национальных государств еще не завершена. Но, во-первых, восточноевропейский национализм, выполняя свою позитивную функцию, тут же проявил и крайние формы и показал свой антигуманный лик, проявившись в давлении на титульные народы по этнонациональному признаку.
Во-вторых, он проявился в условиях, по справедливому замечанию многих исследователей, когда средства вооружения стали гораздо более смертоносными, а войны несравненно разорительными. В современную эпоху националистические побудительные мотивы (как правило, не будучи стабильно выраженными), стали намного более опасными. Поэтому, можно согласиться с Р.Давидом и другими исследователями в том, что «между идеями Гердера или национализмом Мадзини и Гарибальди и межнациональными конфликтами в Восточной Европе наших дней нет ничего общего».
В последнее время предпринимаются попытки несколько выйти за рамки «психологического» подхода, но далеко идущих следствий они не имеют, ибо сама нация для этих авторов - не более чем психологическая реальность. А.Смит определяет национализм как «феномен идеологических движений, направленных на автономию и самотождественность определенных единиц популяции, определяемую ее членами как достойную называться отечеством». Обращает на себя внимание и его суждение о том, что генезис современного национализма «лежит в парадоксе появления чужеродного инструмента централизации, оживляющего древние или приходящие в упадок этнические связи».
В ряде работ исследователей советского периода сложилось отождествление патриотизма как «одного из наиболее глубоких» социальных чувств с национальным (в более широком плане - этническим) чувством, М. Росенко достаточно последовательно связывает патриотизм с национальной гордостью, национальным самосознанием, национальным достоинством. В патриотизме, по мнению автора, отражается отношение личности, класса или народа к существующему на протяжении веков национально-обособленному отечеству. Это - далеко не единственная интерпретация. Между тем, в той же мере, в какой отечество является комплексным социальным явлением, носят комплексный характер и порождаемые им социальные чувства. Если отечество является и нацией (этнической общностью), и государством (политической системой), то естественно, что на социально-психологическом уровне складываются и национальные чувства, и политические умонастроения.
Прежде всего, обращает на себя внимание одинаковый механизм их формирования. Осознание принадлежности к этнической общности, классовой либо политической группе на социально-психологическом уровне протекает в процессе повседневной социальной, экономической, политической практики людей. В этом смысле они являются естественными. Формой отражения являются социальные чувства, умонастроения, ценностные ориентации.
По нашему мнению, истинный патриотизм и национализм имеют очень много общего в жизнедеятельности человека, они этически взаимосвязаны. Патриотизм в том, чтобы любить свой народ и уважать другие народы, это осознание зависимости своей личной судьбы не только от себя, родственников, близких людей, а также и от судьбы родины и её народа в целом. Одним из основных условий стабильного существования и развития любого государства является идеология патриотизма.
Содержание патриотизма в современной России приобретает особый статус, его содержание определяется особыми конкретно-историческими характеристиками. Анализ сущности патриотизма в рассматриваемом контексте требует выделения в его содержании, во-первых, чувственно-эмоционального и рационального уровней; во-вторых, сравнения политико-идеологических и нравственных особенностей его проявления. Как идеология принцип патриотизма оформился в эпоху формирования наций и национальных культур. Для русского этноса идея патриотизма включает в себя историософскую проблематику, вопросы русского национального самосознания. Из всего множества определений патриотизма главное в этих определениях должен быть атрибут духа. Патриотические и национальные чувства неразрывно связаны. Патриотические чувства - это развитое чувство национальной гордости, это любовь к своему краю, знание его особенностей, богатств, истории. П. Ковалевский полагал, что «национализм скорее - понятие психолого-антропологическое, а патриотизм - историко-географическое», а отсюда следовало, что «патриотизм - физический элемент любви к отечеству, тогда как национализм - элемент нравственный и духовный». Если согласиться с этим утверждением, то в современных условиях вместо термина «национализм» можно написать «патриотизм» и продолжить мысль П. Ковалевского, - «это проявление уважения, любви и преданности, преданности до самопожертвования в настоящем - почтения и преклонения перед прошлым и желание благоденствия, славы и успеха в будущем той нации, тому народу, к которому данный человек принадлежит. Каждый член нации есть часть целого, и нация не может и не должна оставлять своего члена беззащитным и неотомщённым, как внутри, так и вне места её обитания, так и часть её, её члены, должны быть всегда готовы пожертвовать собою для своей народности». В каждом государстве может быть только один патриотизм.
Ещё в начале XX века М.Катков отмечал: «Каково бы ни были происхождения русские граждане, они не должны иметь иного отечества, кроме России. Нельзя требовать, чтобы все были ревностными русскими патриотами, но должно, чтобы русские подданные не имели иного патриотизма, кроме русского. Государственное единство допускает широкий простор для всякого разнообразия, но оно не может терпеть никаких государств в государстве, не может допустить, чтобы какие бы то ни были части страны могли организовываться в смысле особых политических национальностей. Единое государство, значит единая нация». Актуальны эти мысли и через столетие.
Патриотическое сознание не отчуждает себя от национально- государственных ценностей и реалий, так же как и патриотическое движение, никогда не вычленяло себя из целостности национально-народного бытия. Поэтому вполне можно патриотизм определить как способ и форму национального самосознания, а патриотическое движение - как способ реализации национальных интересов народа. Патриотизм не противостоит осознанию человеком своей принадлежности ни к своему этносу, ни ко всему человечеству. Так если любовь к себе и ближним может быть без любви к другим людям, то реальная любовь к другим людям не может быть без любви к ближним, а, следовательно, без чувства патриотизма. Поэтому путь к человечеству невозможен без Отечества. И как справедливо пишет Е. Солопов, «в нашей стране на протяжении ряда десятилетий, включая и настоящее время, патриотизму (особенно русскому) сильно не везёт - ранее из-за упрощённого классового подхода, теперь же из-за противопоставления патриотизма абстрактно понятым общечеловеческим ценностям. Но для этого, как видим, нет никаких объективных оснований». А может быть, и есть основания в том, что «не везёт» русскому патриотизму, да и вообще патриотизму в России.
В этой связи уместно привести высказывание Н. Бердяева: «...русские сами не едины не только культурно, но и генетически, не составляют единую нацию и единое государство». И он насчитывает в русской истории пять периодов, которые дают пять разных Россий: «Россия киевская, Россия татарская, Россия московская, Россия независимая и Россия советская. И возможно, что будет ещё новая Россия». Последнее утверждение оказалось пророческим - с 90-х годов возрождается новый этап России.
Негативное отношение к патриотизму, к своей стране и народу несовместимо с общечеловеческими ценностями, нормами, без соблюдения которых не могут существовать вообще никакие сообщества, в том числе и этнические. Иными словами, нападки на патриотизм никак не могут быть оправданы приоритетом ни общечеловеческих ценностей, ни ценностей этнических. Это естественно и закономерно, так как патриотизм и есть одна из важнейших общечеловеческих ценностей. Общечеловеческая сущность патриотизма заключается и в том, что патриотическое сознание граждан является необходимым условием сколько-нибудь стабильного существования любой страны, что именно патриотизм служит основой осознания единства не только данного народа, но и всего человечества.
Необходимо также отметить, что обыденное массовое сознание представляет собой весьма сложную и противоречивую картину, в которой сочетаются реалистические, адекватные представления с иллюзорными. Истинность распространяется, прежде всего, на отражение повседневных условий деятельности, а искажения охватывают отражение глубинных тенденций социальных процессов.
В основе отражения на психологическом уровне лежит механизм идентификации, т.е. отождествления себя с данной общностью людей, а также ряд других простейших центростремительных психологических образований. Анализ этого психологического механизма важен для понимания объективных основ возникновения неполного, неадекватного, а порой и иллюзорного отражения отечества на социально-психологическом уровне.
Если в патриотическом чувстве отражается только политический, классовый аспект, то оно теряет полноту чувственно-осязаемых представлений, психологически глубоких связей. Если отражается только связь с нацией, народностью, племенем, этнической группой, то патриотизм превращается в этно-центризм.
Только в совокупности политической и этнической своих сторон патриотическое чувство приобретает возможность достаточно адекватно отразить отечество (в его гармонической связи с человечеством), стать действенным мотивом не самоизоляции той или иной группы, а содействия прогрессивному развитию общества.
В современном российском обществознании возрос интерес к социально - психологической стороне, как национализма, так и патриотизма; представляется, что критическое освоение изложенных выше подходов будет небесполезным. Гносеологические причины превращения национального в националистическое, патриотизма в этно-национализм коренятся в противоречивости отражения такой сложной формы общественного бытия, как отечество, на разных уровнях самосознания данной социально-этнической общности. Сложен сам объект отражения с единством таких противоречивых тенденций, как центробежные и центростремительные тяготения, как присутствие в самом объективном социокультурном явлении (отечестве) духовной стороны, т.е. социально-эмоциональной связи субъекта с ним. Сложен и процесс отражения: от самосознания личности к самосознанию группы, самосознание общности формируется как на уровне массового, так и индивидуального сознания, как в теоретическом, так и в обыденном сознании. Отсюда возникает различие по ряду параметров между национализмом и патриотизмом:
- в антропологическом контексте: патриотизм по своей сущности является гуманным, он предполагает терпимость к проявлениям иной национальной самобытности. Национализм же отличается нетерпимостью к проявлениям инонационального, к жесткому и жестокому давлению на лиц иной национальности.
- в практическом аспекте патриотизму свойственны взвешенность и рациональное использование форм, методов и средств достижения целей, националистическая же политика характеризуется неуравновешенностью, абсолютизацией силовых способов достижения целей, пренебрежением к сохранению материального и духовного богатства других наций;
- по характеру обособления; если у патриотизма интегративная функция не прекращается на наиболее значимой общности (скажем, тяготение к отечеству не препятствует формированию чувства «все-человечества»), то национализм прекращает интегративные, центростремительные тенденции на «общности полного предпочтения» и по отношению к остальным действуют дифференцирующие, центробежные ориентации, превращаясь в этнический, религиозный или идеологический изоляционизм. В результате неадекватное, искаженное отражение выражается главным образом в отрыве духовного облика нации (язык, психология, самосознание) от ее материальных основ (прежде всего экономической жизни), в возведении в абсолют роли национальных моментов в развитии общества, в гипертрофированном отражении положительных национальных особенностей своей социально-этнической общности и субъективной противопоставление их другим нациям и народностям; по уровню обособления - национализм ставит в положение самоизоляции из иерархии социальных общностей либо ту, которая объективно с точки зрения социальной значимости не является наивысшей (скажем, в многонациональном государстве - отдельную этническую или родоплеменную группу), либо ту общность, которая объективно является наивысшей, но преданность к ней доводит до противопоставления другим общностям. Необходимо подчеркнуть, что возникающая в ходе развития социально - этнических общностей национальная психология не тождественна национализму и националистической психологии. Тем не менее, именно на социально- психологическом уровне общественного сознания возникают определенные элементарные психологические образования: отрицательная установка в отношении к другим нациям, националистические стереотипы и др. Эти психологические элементы национализма имеют широкую массовую базу, отличаются живучестью и занимают важное место в сознании человека. Они служат исходным материалом для формирования националистических концепций.
Социально-психологический механизм национализма состоит в абсолютизации этно-центризма и других «естественных корней» центростремительных чувств, в преобладании стереотипов над реалистическим, объективным отражением реальной социокультурной ситуации.
Неадекватное отражение затрагивает, с одной стороны, представления и чувства человека, которые адресованы к собственной общности, а с другой стороны, представления и чувства относительно других социально-этнических общностей. В этом случае групповая солидарность выливается в одностороннюю ориентацию относительно ценностей «своей» общности и в отрицательное отношение к одно порядковым ценностям «чужих» общностей.
Психология национализма находит свое выражение в таких чувствах: предпочтение своего национального (этнического) в общении, языке и других сферах общественной жизни; абсолютизация достоинств своего народа (от богоизбранничества до наибольшей верности вождю), неспособность самокритично оценить его качества; искаженные (уничижительные) представления о других социально-этнических общностях; этнические предрассудки; враждебное отношение ко всем другим (или строго определенным) этническим группам.
Остановимся далее на неадекватных формах отражения, порождаемых односторонней идентификацией социального субъекта. При преимущественной идентификации с нацией, народностью, племенем возникают явления этноцентризма. В чем их содержание? «Психологически этноцентризм - это форма групповой идентификации в виде эмоционального и абсолютного разделения ценности своей этнической или национальной группы». В явлении этноцентризма идентификация с ценностями своей этнической группы не сопровождается осознанием гражданских обязанностей и стремлением служить интересам своей нации, как это происходит в явлении патриотизма.
Националистическая психология не возникает независимо от психологии национальной, но она базируется на гносеологических особенностях формирования национального самосознания. Эти представления и чувства и связанные с ними устойчивые привычки и традиции, моральные запреты, понятия о добре и зле, культурные стандарты образуют сложную совокупность элементов массового сознания. Тогда же, когда происходит абсолютизация национального момента, возникают проявления национализма. В своих крайних проявлениях национализм и этноцентризм лишены гражданственности, по своей природе они эгоистичны. Их сопровождают иррационалистические представления о социальной неполноценности других этнических групп и гипертрофированное до болезненности национальное чувство, вытекающее и нередко затемняющее классовый подход к оценке социальных явлений.
В основе механизмов, превращающих национальные проявления в националистические на социально-психологическом уровне, лежат элементарные психологические образования - установка и стереотипов, а также процесс «перемещения», с помощью которого становится возможным направить эмоциональную реакцию на объект, причинно не связанный с возникновением этой реакции.
Если в предыдущие века человек определял себя, прежде всего как представитель сословия, житель определенной местности, последователь той или иной религии, то теперь для населения большинства стран характерно, прежде всего, осознание принадлежности к нации или этносу. Этничность служит определенной культурной характеристикой индивида: выяснив его национальность, мы невольно соотносим его с определенным стереотипом. Этнические стереотипы очень живучи, нередко даже среди образованных людей, по той причине, что они служат своего рода путеводителем при общении с людьми других национальностей, избавляя индивида от напряжения - необходимости выяснять личностные особенности встреченного человека другой национальности. В тех случаях, когда мы имеем дело с адекватным отражением социальных процессов, сознание этнической принадлежности не противопоставляет личность другим общностям, является мощным ускорителем социального прогресса.
Образования националистической психологии обладают большой устойчивостью и заразительностью. Катализаторами националистических настроений выступают конфликтная или кризисная ситуация, экономические трудности, когда люди испытывают чувство неуверенности, конфронтация с внешним противником (вот почему создание «образа врага» часто преследует внутриполитические цели).
Следует заметить, что этно-национализм противоположен не только патриотизму, но и интернационализму. Хотя патриотизм и интернационализм имеют различие в своем содержании, но они одинаковы по основным политическим позициям в отношении к данному отечеству, к другим социально - этническим общностям, к общечеловеческим целям социального прогресса, к человечеству в целом. Тогда же, когда возникает абсолютизация этнического (национального) момента, противопоставление интересов «своего» отечества другим общностям и общечеловеческим интересам - то это в одинаковой мере означает отход, как от патриотизма, так и от интернационализма.
Обращаясь к проблеме национализма применительно к современной России, следует отметить, что сильнейший толчок его развитию дал процесс распада СССР, совпадающий по времени с «перестройкой». А образование новой России дало естественный толчок процессу формирования российской нации (нации россиян). И самым значимым признаком, является набирающая силу самоидентификация жителями России «себя» как россиян, в отличие от «других», то есть не россиян, а, следовательно, и рост национализма, причем во всем диапазоне его проявлений. Последнее обстоятельство требует пояснения, суть которого сводится к характеристике процессов, исходя не столько из понятия народа (в данном случае русского), сколько из его роли как подавляюще массовой системообразующей основы новой нации, с учетом значения многовековой метисации, которая в основном привела к образованию нового этно-типа, превращению русских в россиян. На базе этого слияния и возникли, ближе к XIX веку собственно россияне, как новый этно-тип. К этому следует добавить и довольно значительный процент россиян, происшедших от межнациональных браков (до одной трети в трех-четырех поколениях), и доминанту русской культуры, на базе которой формировалась национальная (нерусская) интеллигенция. И, наконец, знаковые имена русской славы разных лет, например: А.Суворов, М.Кутузов (тюркские корни), П.Багратион, В.Чабукиани (грузинские), К.Рокоссовский, И.Балинский (польские), Л.Ландау, Ю.Харитон (еврейские), С.Рихтер, Б.Раушенбах (немецкие) и т.д., естественно вписавшиеся как в единую ткань русской культуры, так и в этно-тип.
В условиях становления общероссийской идентичности следует относиться к российского национализму, как к естественному феномену сопутствующему нацио-образующему процессу и немыслимому без такового, обращая, однако внимание на его опасные крайности, и, тем самым, выйти за пределы сложившейся российской традиции трактовать этот феномен исключительно в негативном духе, учитывая, с одной стороны, процесс образования российской нации на основе доминирующего русского ядра, а с другой - углубление идентификации народов нашей страны, имеющих свою исторически обретенную территорию. Россия, как все большие и великие страны, поставлена перед необходимостью эмпирически, закономерно искать свой особый путь, дабы не потерять себя. Не «третий», а свой уникальный - обеспечивающий самобытность и безопасность этнокультурной идентичности.
Отношения между россиянами в нормальном варианте предполагаются лишь как отношения между своими, но «другими». А само сосуществование осуществляется в трех классических формах: симбиотической (характерной тенденцией к слиянию), ксенической (означающей устойчивое сосуществование различных народов как бы в своих нишах, и взаимодополняющих друг друга) и, наконец в химерической (вызванной временными обстоятельствами, а потому весьма конфликтной и неустойчивой).
Логическая пара «национализм - интернационализм» лишний раз показывает насколько противоречиво совмещение национализма с патриотизмом. Ведь патриотом в разной степени может быть и националист и интернационалист, равно, как гражданин и анархист. Но, в тоже время, гражданин и интернационалист совсем не обязательно должны быть патриотами. Все дело здесь в специфике формирования данных характеристик. А эта специфика, определяется условиями формирования личности в детстве и юности, в особенностями семейного и государственного воспитания, историко - культурным контекстом.
Таким образом, завершая размышления о соотношении патриотизма и национализма, следует заметить, что в случае трактовки понятия «нация» как со гражданство - патриотизм и национализм совпадают, как на социально - психологическом, так и на политико-идеологическом уровнях рассмотрения. Если же, данному понятию придается этнический смысл, то национализм в этом понимании может быть близок к патриотизму (по путям формирования), или же существенно отличаться (особенно в своих крайних проявлениях) по уровню и характеру обособления и т.д. В полиэтничных и поликультурных государствах этнический национализм является почвой для сепаратизма и угрозой целостности государства, разрушая его основы и патриотизм в том числе. В современной России повышение гражданственности, укрепление общероссийского патриотизма может стать инструментом снижения межэтнической напряженности.
Истинный патриотизм состоит сегодня в защите демократических институтов не только от давления «справа» (от консервативных сил общества), но и «слева» (от экстремистски, националистически настроенных элементов).
АВТОР: Иванова С.Ю.