Надэтническая идентичность как тип макросоциальной идентичности

В постсоветский период укреплению российского государства противодействуют два фактора - во-первых, усиление глобальных процессов в социуме, во-вторых, плюрализация и фрагментация общественной жизни. Выживание России в XXI веке зависит от того, подтвердит ли вновь человек свою социокультурную и гражданскую идентичность и примет ли общество российскую цивилизацию как уникальную. По словам Э. Агацции, «люди выполняют действия, которые «оцениваются» как ведущие к определенной цели, а также оценивается степень совершенства действий, направленных на выполнение данной цели. Так происходит благодаря тому, что у человека есть возможность пользоваться интенциональными, идеальными сущностями, а некоторые из них могут стать целями и путеводной линией в поведении человека».

В ситуации выбора традиций этнической идентичности и культурных стереотипов этничности, постсоветское социокультурное пространство превратилось в арену противоборства различных социальных групп за влияние на коллективное и индивидуальное мышление; в России возникло очевидное противоречие между социально-политическим устройством государства и новыми социальными реальностями. Итог трансформации и десимволизации общенациональной гражданской идентичности можно суммировать словами Ф. Ницше: «Там, где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его как дурной глаз и посягательство на исконные права и обычаи».

Борьба разворачивается вокруг системы приоритетов, определяющих характер и стиль государственной идеологии. Формирующиеся в этом пространстве этнополитические идентичности, которые непрерывно обновляют содержание политической культуры, обладают силой обратной связи с властными институтами. В этой ситуации надэтническая (общенациональная, мета этническая) идентичность редуцируется к этнической идентичности.

Социально-политическое измерение надэтнической идентичности - гражданская идентичность - целенаправленно вытесняется этнонационализмом. Идеи формирования нации-государства долгое время остаются одними из наиболее трудных и неоднозначных для освоения российским социумом в его становлении как гражданского общества, в котором права человека приоритетны по отношению к правам групп, в частности, выделяемых по этническому признаку. По словам Дж. Де-Воса, «...многонациональность становится важной проблемой государств, сталкивающихся с этническим взаимопроникновением как результатом роста социальной мобильности (связанной с индивидуальными достижениями) и географической мобильности (благодаря изменениям рынков труда). Мы также являемся свидетелями революции в социальной и культурной историографии. Современные этнические меньшинства очень хотят быть услышанными».

Концепция нации-согражданства базируется на принципах правового государства, созданного гражданским обществом для поддержания законности и для выражения над этнической идентичности в отношениях с другими этнонациональными общностями. По мнению B.C. Малахова, «мультикультуралисты апеллируют к тому бесспорному обстоятельству, что разные люди по-разному себя идентифицируют. Но с чего мы, собственно, взяли, что идентичность индивида исчерпывается его культурной и этнической идентичностью?».

Идеология нации-государства, ориентированная на утверждение в качестве приоритетных ценностей прав человека, свободы творчества, развития личной ответственности, равенства всех людей перед единым и общим законом в качестве реальных норм гражданской жизни, в полиэтническом обществе становится единственно возможной оппозицией радикалистским, консервативно - традиционалистским и этнонационалистическим тенденциям.

В настоящее время проблема национально-государственной идеологии при продвижении общества к нации-государству представляет собой одну из наиболее острых социально-политических проблем, так как российский социум не готов развивать единственно возможную в полиэтническом обществе форму общенациональной идеологии, которая не является деструктивной для его членов - это гражданский национализм, солидарность всех граждан данной страны вне зависимости от их этнической или расовой идентичности. По мнению Л.M. Дробижевой, «российская идентичность - уже реальность. Однако это еще - не гражданская идентичность».

Идентификационный аспект над этнической проблематики и социально - антропологический анализ над этнической идентичности, концепции нации - государства и мультикультурализма долгое время оставались одними из наиболее сложных для освоения отечественным обществоведением. В последнее десятилетие XX века изучение общегражданской идентичности является новой проблемой отечественной науки, в частности философии, политологии, этносоциологии, культурологии, социальной и политической антропологии. Как отмечает В.В. Ильин, «рефлексия ситуации человека в мире озабочивается либо осуждением достояний цивилизации (техницизма, индустриализма, сциентизма, консьюмеризма), либо воспеванием патриархальности - идиллическим превознесением доиндустриальных фаз социальности. Между тем независимо от традиций или вопреки им настала пора перевести обсуждение в реалистическое измерение, акцентируя новую ответственность человека за природу, бытие, мир, время, перспективы рода».

В постсоветском обществе западная концепция прав человека и идеи культурного плюрализма становятся сферой острых научных и общественно - политических дискуссий. Мультикультурализм как политическая программа обеспечения толерантности межэтнических отношений вырос из осознания американской интеллектуальной элитой в середине XX века непродуктивности ассимиляторских усилий со стороны государства. «Мировой опыт, - отмечает Л.M. Дробижева, - знает по сути две модели этнической политики - ассимиляторскую и мультикультурную, с вариантами - от естественной, мягкой аккультурации до свободной конкуренции».

Сегодня в отечественной науке формируется актуальное видение российской ситуации, где находится место понятиям культурного плюрализма, общенациональных приоритетов и интересов, надэтнической идентичности (согражданства) и этнической идентичности (этничности). По мнению С.В. Чешко, «этничность - это представление о наследуемой групповой солидарности, основанное на представлениях же об общих (не всегда реально общих) происхождении, исторических судьбах, интересах и культуре. С другой стороны, такие представления имеют объективную основу - они действительно вырабатываются реально существующими группами людей (народами), занимающими относительно обособленное положение в окружающей социальной среде».

По словам Л.М. Дробижевой, «...в науке, в идеологии, дискурсе появилась возможность исходить из разных концепций, понятий, использовать разные термины....Важно, что этничность стала интерпретироваться не как застывшая, вечная, а как изменяющееся, ситуативное явление, имеющее свою историю (возможность деконструкции) и используемое в разных контекстах (этническая идентичность, этноцентризм и т.д.) и соотношении с российской гражданской идентичностью».

Термин «надэтническая идентичность» в науке употребляется редко, и, как представляется, до настоящего времени не определен с достаточной четкостью. Это вызвано многими причинами: сложностью самого явления над этнической идентичности как типа макросоциальной идентичности; разнообразием концепций, нередко диаметрально противоположных; отсутствием четкого понятийного аппарата; терминологической неясностью в использовании понятий «национальная идентичность», «надэтническая идентичность», «этническая идентичность».

По мнению B.C. Малахова, «нацию» у нас привыкли понимать не как сообщество граждан, а как некую культурную (или, того хуже - этническую) целостность. Вместо того чтобы вести речь о единой нации россиян, объединенных общим прошлым и общим будущим, мы говорим о существовании под крышей одного государства различных «наций». Российское государство из единственного носителя суверенитета превращается во вместилище для множества «суверенов». Проблематика культурного самоопределения подменяется проблематикой этнического (в перспективе - государственного) самоопределения. Между тем в большинстве демократических стран эти вещи строго разведены».

В этой связи необходимо, во-первых, обобщить теоретический материал, накопленный наукой по проблеме надэтнической идентичности; во-вторых, проанализировать социокультурное содержание над этнической идентичности как типа макросоциальной идентичности.

Рассмотрим основные методологические парадигмы в отечественной и зарубежной науке, касающиеся проблемы сущностной характеристики над этнической идентичности. «За годы, прошедшие после окончания «холодной войны», - пишет С. Хантингтон, - мы стали свидетелями начала огромных перемен в идентификации народов и символах этой идентификации». Необходимо отметить, что если изначально дискурс национального самосознания был локализован в эволюционистских и позитивистских концепциях, описывающих этническую культуру, то современная всеобщая институционализация и легитимизации этнонационального дискурса неизбежно делают его необходимым и неизбежным для мирового социогуманитарного знания. По словам М. Фуко, «...в любом обществе производство дискурса одновременно контролируется, подвергается селекции, организуется и перераспределяется с помощью некоторого числа процедур, функция которых - нейтрализовать его властные полномочия и связанные с ним опасности, обуздать непредсказуемость его события, избежать его такой полновесной, такой угрожающей материальности».

XX век явился эпохой институциональной «национализации» и «этнизации» человека, конституирования идентичности человека как этнокультурного типа. Именно поэтому возникает необходимость знания о том, в каких формах дискурс надэтнической и этнической идентичности становится всеобъемлющим культурно-мировоззренческим явлением, пронизывающим и удерживающим жизненные миры.

В терминологическом отношении понятие «надэтническая идентичность» имеет некоторые аналогии в отечественном и западном обществоведении. Нам представляется целесообразным объединить термины над этнической идентичности и национальной идентичности (в контексте формирования гражданского общества) в качестве взаимозаменяемых и дополняющих друг друга, исходя из концепции нации-согражданства. Однако следует отметить, что понятие «над этнической идентичности» обладает более широким социокультурным контекстом. По словам В.А. Авксентьева, «...существуют два типа наций как социальная реальность: нации-согражданства (свойственные англо-романскому миру) и этнонации, свойственные восточно-европейскому и в значительной степени азиатскому миру. Правда, эти различия не абсолютны...». В пользу релятивного характера различий двух типов наций В.А. Авксентьев предлагает исходить из следующих положений: во-первых, «...тот путь, каким формировались первые нации, влияние этнической модели нации и соответствие между такими моделями и многими этническими сообществами предполагают, что анализ современного национализма и многонациональных государств должен отталкиваться от понимания роли и форм этнической идентичности»; во- вторых, «...невозможно сформировать адекватное представление о нации без учета роли государственности в ее становлении и развитии», государственность же «...обеспечивает «смычку» между двумя концепциями нации и объясняет их зачастую противоречивый симбиоз в одних и тех же культурах».

По словам Л.M. Дробижевой, «...когнитивное наполнение российской идентичности в чем-то не совпадает, а в чем-то совпадает с этнической. Содержание той и другой идентичности не противопоставляет их, не взаимоисключает, а способно дополнять друг друга. Это дает нам основание говорить о совместимости этих идентичностей, о важности акцентировать такое представление».

Специфика надэтнической идентичности проявляется в понятии «трансэтнизм»; Ю.П. Платонов отмечает, что «общности, охватывающую целую группу народов, - так называемые метаэтнические, или над этнические, общности. Они объединяют несколько народов, у которых появились элементы общего самосознания, основанного на этногенетической близости или на длительном хозяйственном и культурном взаимодействии, а в классовом обществе - и на политических связях».

Л.M. Дробижева отмечает, что «общероссийская государственная идентичность» базируется «...на месте страны в мире, геополитическом пространстве, цивилизационном развитии, на представлениях о ресурсах страны, достижениях в культуре, исторической общности». А.И. Вдовин говорит о «наднациональной общности», утверждая, что «в любом многонациональном государстве существует проблема нахождения правильного баланса интересов отдельных национальностей и их совокупности, нации и наднациональной (метаэтнической) общности».

По мнению К. Хюбнера, «не только идентичность личности, но и идентичность нации являет собой необходимое условие человеческого общежития». Анализируя «национальную идентичность» как антропологический постулат («нация - это судьба»), К. Хюбнер приходит к выводу, что «идентичность нации в определенный момент времени характеризуется структурированным множеством систем», к которым относятся: «государственная нация» (носитель национально гомогенного государства), «субнация» («единое сознание, которое способно сформироваться в (мультинародном) государстве, охватывающим несколько наций», «одна из наций, образующих национальное многообразие»), «культурная нация» (нация безотносительно к ее воплощению в государстве).

В отечественной научной литературе до середины 1980-х годов термины «национальное самосознание» и «этническое самосознание» были взаимозаменяемыми. В советском обществоведении понятие «нация» интерпретировалось как исторический тип этноса, свойственный определенной общественно - экономической формации, в частности, капиталистической; отличительным признаком нации считалась общность экономической жизни, являвшейся демаркационной линией для обозначения докапиталистических типов этноса - племени и народности.

В последнее десятилетие XX века в российском обществоведении утвердился дискурс этничности. По словам Н.Г. Скворцова, будучи принятым на вооружение отечественными философами, социальными антропологами, культурологами понятие «этничность» «...не только не имеет четкой научной дефиниции, но и допускает весьма противоречивую трактовку».

Как отмечает В.И. Козлов, «внедрение в русскоязычную науку термина «этнос» и производного от него «этничность» было вызвано не появлением какого-то нового феномена, стоявшего вне понятий «народ», «народность», «нация», «национальность», а прежде всего потребностью более четкого обозначения уже достаточно известного феномена, фигурировавшего в этих понятиях наряду с другими. Аналогично «народности» «этничность» в своем первичном значении может пониматься как совокупность признаков или свойств, отличающих один реально существующий этнос от другого».

В социальной антропологии исследования этнической идентичности связаны с работами Б. Андерсона и Э. Геллнера. По словам Э. Геллнера, «национализм - это, прежде всего, политический принцип, суть которого состоит в том, что политическая и национальная единицы должны совпадать. Националистическое чувство - это чувство негодования, вызванное нарушением данного принципа, или чувство удовлетворения, вызванное его осуществлением». Э. Геллнер определяет национальную единицу в контексте этнической общности: «национализм - это теория политической законности, которая состоит в том, что этнические границы не должны пересекаться с политическими».

По мнению Б. Андерсона механизмы общенациональной идентификации обусловлены дискурсом текста: смысл «...национального чувства обусловлен упадком влияния сакральных текстов и ростом грамотности, поддерживаемым печатным станком. Благодаря печатным работам на родном языке индивиды обретают чувство принадлежности к воображаемой общности, каковой является их нация - в первую очередь не за счет чтения новостей о событиях государственного значения, а скорее, читая о том, что связывает общее и особенное».

Этническая идентичность как тип макросоциальной идентичности является структурой самосознания, объединяющей и легитимирующей этническую культуру, традиции, ценности, отношения, оценки и нормы, выступающей символической стороной этнической общности как результат внешних этнокультурных процессов (в том числе сознательно конструируемых) и внутреннего личностного выбора. По словам Дж. Деверо, «этническую идентичность трудно определить, потому что на практике она сильно смешивается с этнической личностью. Любая активность, которая может быть предсказана или объяснена на основе знания этнической личности субъекта, должна рассматриваться как ее проявление. И наоборот: так как этническая идентичность не является индуктивным обобщением, от нее нельзя ожидать описания любого базового аспекта личности...».

Размышляя о природе этнонациональной идентичности, М. Фуко пишет: «Одним из великих новшеств в техниках власти стало в XVIII веке появление «населения» в качестве экономической и политической проблемы: население - богатство, население-рабочая сила, или трудоспособность, население в равновесии между его естественным ростом и ресурсами, которыми оно располагает. Правительства замечают, что они имеют дело не просто с поданными или даже с «народом», но с «населением»: его специфическими феноменами и характерными для него переменными - рождаемостью, смертностью, продолжительностью жизни, плодовитостью, состоянием здоровья, частотой заболевания, формой питания и жилища. Все эти переменные находятся в точке пересечения движений, свойственных жизни, и действий, характерных для институций...».

Исследования культурно-идентификационной проблематики в XX веке являются продолжением научной традиции, существовавшей в философии и социологии XIX века - традиции, состоящей в изучении психологических и социологических аспектов развития культур и известной как исследование «психологии народов», «духа народов». Основной предмет «психологии народов» - конкретно-исторические формы объективации «духа» в виде традиций в специфической для каждой культуры форме. По словам В. Вундта, область исследования психологии народов разделялась «на две части: абстрактную, которая пытается разъяснить общие условия и законы «национального духа» (Volksgeist), оставляя в стороне отдельные народы и их историю, и конкретную, задача которой - дать характеристику духа отдельных народов и их особые формы развития».

В зарубежной научной традиции можно выделить основные теоретические подходы, посвященные изучению специфики этнической и над этнической общекультурной идентичности. По словам Н.Г. Скворцова, «...какой-то единой концепции этничности в западной антропологии и социологии нет». С формированием в первой половине XX века социальной антропологии предметом анализа выступает не собственно культура этноса, а этнос как социальная группа, которая вступает в межгрупповое взаимодействие с другими общностями. Кроме того, в рамках социальной антропологии на протяжении XX столетия разрабатываются проблемы этничности; их изучение связано, по мнению Н.Г. Скворцова, с деятельностью трех научных школ: Манчестерской школы (М. Глакмэн, А. Коэн, К. Митчелл, Ф. Мейер, A.Л. Эпштейн), норвежских антропологов (Ф. Барт, Т.Х. Эриксен) и советских этнографов, разработавших теорию этноса под руководством Ю.В. Бромлея.

Основной принцип функционального и структурно-функционального подходов в исследовании проблем социокультурной идентичности (Э. Дюркгейм, Э.Э. Эванс-Причард, Б. Малиновский, А.Р. Рэдклифф-Браун, Т. Парсонс) заключается в исследовании функций социальных явлений как элементов культуры: в результате взаимодействия индивидов, регулирующегося социальными институциями, возникают социальные структуры - устойчивые модели социокультурного поведения. «Целью любой структуралистской деятельности, - пишет Р. Барт, - является воссоздание «объекта» таким образом, чтобы в подобной реконструкции обнаружились правила функционирования («функции») этого объекта. Структуральный человек берет действительность, расчленяет ее, а затем воссоединяет расчлененное...». Т. Парсонс отмечал: «По-видимому, можно утверждать, что этот тип теории (структурный функционализм) выкристаллизовался в Соединенных Штатах в 30-е годы. Это произошло главным образом в результате синтеза трех традиций: английской социальной антропологии, в которой Малиновский и Рэдклифф-Браун, при всем их отличии друг от друга, были наиболее важными фигурами; а также учений Эмиля Дюркгейма и Макса Вебера».

По мнению М. Вебера, смысл термина «общенациональное самосознание» «...вмещает в себя не какое-то одно общее качество, конституирующее общество, но лишь ту цель, к которой движет то, что мы обозначаем собирательным именем «национальность»: это самостоятельная государственность....Понятие нации может быть определено примерно так: она являет собой данную в чувственности общность, адекватным выражение которой могло бы быть собственное государство, которая, следовательно, обычно стремится породить из себя это государство».

Во второй половине XX века в рамках Манчестерской школы социальной антропологии осуществлялась разработка проблематики этнокультурной идентичности. По словам A.Л. Эпштейна, этническая идентичность есть «...некая итоговая идентичность, которая включает в себя целые ряды статусов, ролей и меньших по своему значению идентичностей». A.Л. Эпштейн отмечает, что многие из обществ подвержены процессам социокультурных трансформаций, но этническая идентичность не исчезает, а, напротив, принимает новые формы и приобретает большее влияние. В последние десятилетия прошлого века антропологи, анализируя способы манипуляции этнической историей и культурными символами при создании этнической идентичности, приходят к выводу о том, что этническая идентичность может конструироваться.

В социальной антропологии «наиболее важной теоретической проблемой в анализе этничности является активно ведущаяся дискуссия о характере этничности как этнокультурной идентичности - является ли она «примордиальной» связью или «инструментальным» конструктом»: примордиалистский (от англ. «primordial» - исконный, изначальный) подход (П. ван ден Берге, Р. Гамбино, К. Гирц, Э. Стюарт) рассматривает этническую идентичность (этничность) как неотъемлемое, врожденное свойство человека - фундаментальный аспект идентичности, не подверженный изменениям; инструменталистский подход (А. Коэн, Дж. Нейджл, Дж. Ротшильд, Д.Л. Хоровиц) интерпретирует этническую идентичность как «артефакт, созданный индивидами или группами с целью объединения, консолидации людей для выполнения каких-либо задач и достижения общих результатов».

Конструктивистский подход в мировой науке связан, в первую очередь, с работами Ф. Барта, который интерпретировал этничность как категорию социальной идентичности и как форму социальной организации, функционирующую для воспроизводства межгрупповых границ, механизм действия которых определяется, прежде всего, манипулированием социальной идентичностью группы, в меньшей степени культурными признаками социальной группы.

Таким образом, этническая идентичность в конструктивизме представляется зависимой от разнообразных социально-политических, культурных контекстов, социальных представлений, следовательно, она является ситуативной и символичной. «К социальным представлениям, - пишет Л.М. Дробижева, - мы относим не любые идеи, взгляды, теории, а лишь те, которые входят в сферу повседневного сознания людей, становятся «продуктами здравого смысла» (концепция С. Московичи и его последователей) и оказываются способны регулировать поведение людей».

Итак, рассмотренные выше концепции позволяют нам утверждать, что этнос и нация обладают гомогенной функционально совместимой структурой. Поэтому анализ надэтнической идентичности и анализ этнической идентичности, вероятно, могут быть тождественными, несмотря на то, что за ними стоят различающиеся конститутивные принципы, различающиеся институции. Под институциями в данном случае понимаются не только собственно социальные институты, но и культурные, дискурсивные, символические, семиотические институции. Кроме того, необходимо отметить прямую подчиненность надэтнической проблематики проблематике идентичности; следует различать надэтническую идентичность как элемент субъективной, психологической реальности и надэтническую идентичность как элемент объективной реальности – макро - социальную идентичность, создаваемую социальными и культурными отношениями.

Надэтническая идентичность как тип макросоциальной идентичности представляет собой структуру самосознания, соединяющую субъективно осознаваемые и переживаемые общечеловеческие ценности, государственные и общекультурные символы, социально-политические установки, отношения, оценки и нормы надэтнической общности, которые определяют место личности и общности в пространственно-временном континууме культуры. Надэтническая идентичность, с одной стороны, синтезирует социокультурную идентичность сообщества граждан, этнические идентичности и политическую связь с государством, базируясь на принципах согражданства в контексте этатистской концепции нации; с другой стороны, структурирует общенациональную идентичность в мировое сообщество.

Наличие общей системы общекультурных символов и ценностей является необходимой предпосылкой государственной стабильности и интеграции любого общества. Конкретным механизмом обеспечения стабильности являются культурные, социальные, политические, дискурсивные, символические, семиотические институты над этнической общности, формирующие над этническую идентичность, посредством которых регулируются действия людей в этнокультурной сфере жизнедеятельности. Таким образом, важной особенностью над этнической идентичности является ее институционально-знаковый характер.

Между макросоциальными идентичностями и социокультурными обстоятельствами существует тесная взаимозависимость, что говорит о ситуативном характере надэтнической идентичности - с изменением общества и культуры меняются типы макросоциальной идентичности. Макросоциальные общности и идентичности обладают набором принципов включения/исключения: социально-культурные группы всегда конституируются по отношению к «другим». «Модели этнической идентичности, - пишет Дж. Деверо - диссоциативны; многие новые культурные черты являются результатами антагонистического усвоения культуры». Сверх заряженная» (hypercatected) этническая идентичность, отвергающая все другие идентичности, перестает быть средством (связи человека с миром) и превращается в смирительную рубашку, теряя, таким образом, свою функциональность».

В феномене надэтнической идентичности человек сталкивается с этатизмом, который вынужден инвестировать в свои практики общегосударственные социальные и культурные институты: идеологические, педагогические, филологические, политические, демографические, экономические, этнографические. Надэтническая идентичность как тип макросоциальной идентичности оказывается множественностью устройств, которые берут на себя функции инстанций признания истинности. Именно конфигурации таких инстанций образуют надэтническую идентичность, и, что особенно важно, идентичность истинную, получившую подтверждение в ее нормативной нормальности. Устройства надэтнической идентичности функционируют в предельно широком диапазоне: от образования сознания до преобразования телесности - в повседневности, образе и стиле жизни.

Российская полиэтническая специфика обусловлена ключевой ролью государства как объекта и субъекта группового взаимодействия и макросоциальной идентификации. В обращение к государству идея над этнической идентичности выступает как интегративная часть программы общекультурного возрождения. Надэтническая идентичность, которая объединяет и мобилизует людей на грядущее созидание, не только обязательно увязывает воедино прошлое и настоящее, восстанавливая связь времен, но, что самое существенное, предлагает реалистический образ поликультурного государства. По мнению B.C. Малахова, «вера в то, что государственно-политическая общность прочна лишь тогда, когда опирается на этнокультурную однородность, - один из самых трагических предрассудков XX века».

Трансформация советской над этнической идентичности внесла в социокультурную парадигму современной России глубинное противоречие между отрицанием авторитета патронируемых государством норм и институтов и стремлением к идентификации с гомогенным этнокультурным наследием и традициями. Необходимо отметить, что расширение сферы над этнического регулирования на уровне всего российского общества почти не затронуло вопросы культуры. Попытки распространить регулирование на эту сферу воспринимаются как угроза потери этнической и этнорелигиозной идентичности и этнокультурных начал в пользу общероссийской идентичности. «Нерусские россияне, - отмечает B.C. Малахов, - не узнают себя в символах новой российской государственности. В неясном облике создаваемой на глазах официальной идеологии не просматривается очертаний культурного плюрализма. Знаковое оформление новой России свидетельствует скорее о конструировании официальной монокультуры, чем о продумывании эффективной модели мультикультурализма».

Культурный плюрализм как ценность и идеология гражданского общества в результате тотальной этнизации идентичности может перерасти в реактивный мультикультурализм - «...следствие девальвации ценностей, еще совсем недавно высоко котировавшихся. «Инакость», которую мы привычно ассоциируем с моральным идеалом признания, стала кодовым словом для стратегий сегрегации. Апология инакости превратилась в проповедь чуждости. Карнавал гетерогенности закончился принудительным культивированием новых гомогенностей».

С исчезновением советской социокультурной идентичности произошло понижение уровня процессов структурирования над этнической идентификации - они снизились до уровня локального этнически гомогенного сообщества. Действовавшие на постсоветском пространстве многочисленные этнические движения сосредоточили свои усилия именно на этнополитической сфере, непосредственным образом влиявшей на интересы тех, кого они представляли. Л.M. Дробижева определяет этнополитику «как ответы на практику схожих ситуаций этнонациональных взаимодействий, в том числе через создание новых идеологических и политических проектов».

Обретшие суверенитет этнополитические образования оказались в ситуации острого легитимационного дефицита; его преодоление стали искать в интенсивном конструировании идентичностей как на групповом, так и на индивидуальном уровне. Данное состояние можно охарактеризовать словами Э. Гуссерля: «Мы вырвались из наивности естественной жизни; мы также убедились, так сказать, в существовании своеобразного раскола, проходящего через всю нашу жизнь, а именно, раскола между анонимно функционирующей и постоянно конституирующей для нас объективность субъективностью и соответствующей объективностью, пред данной благодаря тому функционированию, то есть миром».

Итак, когда мы говорим о надэтнической идентичности и ее отличии от этнической идентичности, мы говорим о культурных, социальных и политических ценностях, стереотипах и идеях, отличных от этнических. Сущность надэтнической идентичности заключается в присутствии, с одной стороны, трансиндивидуальной культуры, ценностей, идей; с другой - этничности - этнической идентичности, благодаря которой происходит квалификация того или иного человека как представителя этнической культуры и традиций.

Таким образом, между культурой, формами, идеями и ценностями гражданского общества и этническими феноменами существует экзистенциальный раскол, который заключает в себе, вероятно, основное содержание феномена над этнической идентичности. «Для того чтобы произошло совмещение государственной и этнической идентичности, - утверждает Л.М. Дробижева, - государство должно выстроить систему отношений, основанную на взаимопонимании и доверии. Этнонациональная и российская идентичность совместимы и пересекаются в том случае, если и та и другая выражены в пределах нормы. Не этнический нигилизм и этнокультурная гомогенность, а интеграция на основе взаимодополняющих и совмещающихся ценностей, представляющих общие интересы. При такой модели общества каждый народ, этническая группа становятся заинтересованными в консолидирующем государстве».

Мы выяснили, что анализу социокультурной идентичности посвящены в мировой научной литературе коллективные работы, монографии и исследовательские статьи. Однако в существовавших до настоящего времени отечественных исследованиях, посвященных этнокультурной проблематике, изучению культурно-идентификационных аспектов формирования над этнической идентичности не уделялось значительного внимания. Социально-антропологический подход к анализу над этнической идентичности как типу макросоциальной идентичности исходит из требования изучения того, каким образом в самосознании человека взаимодействуют общекультурные ценности, социальные представления и нормы, связанные с различными типами идентичности, в первую очередь, с этнической идентичностью.

Интеракция типов макросоциальной идентичности неизбежно предполагает неоднозначные, взаимно противоречивые и даже диаметрально противоположные последствия для одних и тех же культурно-исторических контекстов. С одной стороны, идентификационные взаимодействия способствуют развитию личности, ее самосознания, возрастанию социальной значимости личности, уровня прав и свобод, обогащают содержание и повышают качество жизни. С другой стороны, интеракция идентичностей и, как следствие, их трансформация, стимулируют социальную и культурную фрагментацию на уровне индивидов и макросоциальных общностей, прежде всего, над этнических.

Трансформационные процессы, ведущие к идентификационной дезинтеграции, в свою очередь, угрожают свободе и автономии как личности, так и социокультурной общности, поскольку несут с собой анархию и распад, альтернативой чему может стать развитие авторитарных и тоталитарных тенденций, а в контексте этнической проблематики - сецессия, усиление этнического сепаратизма и этнонационализм. Кроме того, дезинтеграционные процессы вступают в противоречие с объективными тенденциями мировой глобализации.

Опыт советской истории свидетельствует о том, что над этническая социокультурная идентичность составляла ядро культурного своеобразия советского государства и его взаимодействия с многочисленными этносами Евразийского континента. По словам Э. Морена, «СССР предстает перед нами как сфинкс, который частично объясняется всеми теориями, начиная с марксистских, но который все эти теории опровергает и отбрасывает». Для того чтобы достичь более точной интерпретации процесса формирования над этнической идентичности как типа макросоциальной идентичности, необходимо рассмотреть историко-культурный прецедент возникновения и развития социокультурной идентичности советского человека.

АВТОР: Попов М.Е.