Понимание экстремальных условий и нервно-психических перегрузок по ст. 28 УК РФ
Экстремальные условия и нервно-психические перегрузки - это критерии допустимости учета психофизиологических качеств лица. Без обнаружения наличия одного из этих двух, критериев нет правовой возможности учитывать положения ч. 2 ст. 28 УК РФ при квалификации деяния, причинившего вред. Таким образом, смысловое содержание, вкладываемое в эти два критерия, должно быть последовательным и единообразным на всей территории страны, так как без этого не будет соблюдено требование Конституции РФ о равенстве людей перед законом и судом. Законодатель не счел важным в тексте уголовного закона указать, что же все-таки мы должны понимать под экстремальными условиями и нервно-психическими перегрузками. Верховный Суд Российской Федерации также уже на протяжении более чем шести лет не вносит ясности. Учебники по уголовному праву и комментарии УК РФ не решают проблему, так как в них описаны очень разнообразные подходы к пониманию данных категорий, а это не дает возможности составить стройное представление. Считаем целесообразным дать понимание экстремальных условий и нервно-психических перегрузок в соответствии с их буквальным смысловым значением, а также в соответствии с психологической литературой. Если уголовное право заимствует ту или иную категорию из других наук, то, на наш взгляд, не должно коренным образом меняться смысловое значение этой категории.
Определение в ч. 2 ст. 28 таких двух критериев, как «требования экстремальных условий» и «нервно-психические перегрузки» показывает желание законодателя учесть в первом случае объективно сложные, а во втором субъективно сложные ситуации. Но сразу же возникают закономерные вопросы. Где грань между ними? Можно ли вообще считать ту или иную ситуацию объективно экстренной для всех? Объективно экстренная ситуация перерастает в субъективно экстренную через очень небольшой промежуток времени, и непонятно, зачем разделять объективно и субъективно сложные ситуации. С другой стороны, вызывает серьезные опасения то, будет ли выделение объективно экстремальной ситуации обоснованным с точки зрения принципа субъективного вменения. Например, для абсолютного большинства людей скорость болидов во время гонок «Формула-1» и управление ими это экстремальные условия, но для гонщиков это повседневная работа, которая не является для них экстремальными условиями по определению. Человек не может постоянно изо дня в день действовать в экстремальных условиях, он либо на определенном этапе перестает функционировать, либо эти условия для него становятся нормой, то есть индивид к ним адаптируется. На наш взгляд, выделение этих двух критериев сложной ситуации не нужно. Тем более, непонятно, зачем между ними поставлен разделительный союз «или»? Неужели не может быть нервно-психических перегрузок во время экстремальных условий? Представляется, что может и может в абсолютном большинстве случаев.
Мы считаем, что употребление законодателем таких критериев невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию, как экстремальные условия и нервно-психические перегрузки, не правильно. Для обоснования этого тезиса выдвигаем следующие доводы.
1. Нельзя разграничить объективно сложные и субъективно сложные ситуации, потому что эти две качественные характеристики тесно связаны между собой.
2. Ненужно включать в текст одной нормы уголовного закона сразу два оценочных признака. Это мешает одинаковому пониманию закона и ведет к тому, что правоприменитель будет по своему усмотрению расценивать ситуации, имеющие признаки невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Экстремальные условия и нервно-психические перегрузки это бесспорно оценочные признаки.
3. Не нужно включать в уголовный закон категории, заимствованные из других наук, в понимании содержания которых нет единообразия и определенности в самой отраслевой науке. Нервно-психические перегрузки очень неоднозначная категория психологии, в которую вкладываются самые разные понятия. Как можно ожидать от рядового правоприменителя правильного употребления этой нормы, если даже отраслевые специалисты не пришли к согласию в понимании какого-либо из её элементов? Да, конечно, некоторые категории, содержащиеся в других нормах уголовного кодекса РФ, также достаточно противоречивы (аффект, невменяемость и прочие), но их появление разумно и обоснованно. Было, на наш взгляд, невозможно заменить данные определения чем-либо более тривиальным. Ситуация же с частью второй статьи 28 УК РФ - другая, употребление терминов «экстремальные условия» и «нервно-психические перегрузки» не вносит ясность в регламентацию невиновного причинения вреда, а наоборот, запутывает.
4. Применение существующей сейчас нормы о невиновном причинении вреда по психофизиологическому основанию может привести к некоторым неблагоприятным последствиям, так как в ч. 2 ст. 28 УК РФ не указано на источник возникновения опасной ситуации, а также слишком размыты границы данной ситуации.
Наше несогласие с существующим сейчас механизмом правового регулирования невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию (ч. 2 ст. 2 8 УК) не отменяет бытие данной нормы, поэтому мы сейчас исследуем понимание экстремальных условий и нервно-психических перегрузок. Во время этой деятельности постараемся доказать правильность доводов, выдвинутых нами для обоснования тезиса.
Рассмотрим сначала понимание «экстремальных условий». В соответствии с современными филологическими источниками условие - это:
1. Обстоятельство, от которого что-нибудь зависит.
2. Требование, предъявляемое одной из договаривающихся сторон.
3. Устное или письменное соглашение о чем-нибудь, договоренность.
4. Правила, установленные в какой-нибудь области
жизни, деятельности.
5. Обстановка, в которой происходит что-нибудь.
6. Данное требование, из которого следует исходить.
Представляется более подходящим для ч. 2 ст. 28 УК РФ понимание под условием обстановки, в которой что-нибудь происходит. После выяснения семантики слова «условие» необходимо выяснить значение прилагательного «экстремальный». Слово «экстремальный» произошло от латинского extremum. В буквальном переводе это слово означает «крайне». Поэтому под экстремальным условием с точки зрения филологии понимается какая-либо крайняя обстановка, в которой происходит что-нибудь (в нашем случае причинение вреда). Это буквальное понимание. Есть еще несколько видов более подробного понимания экстремальных условий, данных в литературе. А. И. Рарог определяет экстремальные условия как неожиданно возникшую или изменившуюся ситуацию, к которой лицо не готово, и по своим психофизиологическим качествам неспособно принять адекватное решение и найти способ предотвращения вредных последствий (например, в условиях аварии по причине конструктивных дефектов или заводского брака машины или механизма; в обстановке стихийного бедствия или чрезвычайной ситуации; в случае возникновения нештатной ситуации при выполнении работ водолазами, спелеологами, при занятии альпинизмом и т.д.). И.М. Тяжкова вообще понимает под экстремальными такие условия, которые «выходят за рамки обычных, либо такое усложнение обстановки, которое требует особого внимания и немедленного реагирования». По всей видимости, определения, данные А. И. Рарогом и И.М. Тяжковой, основываются на их правосознании, на их понимании положений ч. 2 ст. 28 УК РФ. Термин «экстремальные условия» применяется в психологии редко, непонятно, почему законодатель счел возможным употребить в рассматриваемой нами норме именно его.
То буквальное лаконичное определение, которое дали мы, и определение указанных выше авторов однозначно показывает, что употребление законодателем категории «экстремальные условия» не слишком удачно, так как под формулировку «экстремальные условия» легко можно облачить самые разные жизненные ситуации. Если принять определения экстремальных условий, данные названными выше авторами, то нужно признать, что человек, испытывающий чувство голода и не могущий утолить его законными средства, имеет право на кражу продуктов из любого места. Так как чувство голода и направленные на его утоление действия это, безусловно, психофизиологическое качество. Ситуация, когда нечего есть тебе, что очень часто встречается из-за невыплаты зарплаты, из-за несоответствия дохода прожиточному минимуму, безусловно экстремальная. Даже если ее нельзя признать экстремальной, ее можно признать ситуацией, в которой человек испытывает нервно-психические перегрузки. Например, И. М. Тяжкова определяет под нервно-психическими перегрузками такие особые состояния организма, как переутомление, стресс, и т.д. Разве у вменяемого лица не будет состояния стресса, если ему нечем кормить детей длительное время (например, 10 дней до зарплаты)? Тем более однозначна ситуация, когда близкий тебе человек пребывает в больнице и ему необходима дорогостоящая операция. Разве в такой ситуации можно совершить разбойное нападение на банк? Мы понимаем, что во всех указанных выше ситуациях никто не будет квалифицировать случившееся как невиновное причинение вреда по психофизиологическому основанию. Но хотим показать, что если понимать экстремальные условия и нервно-психические перегрузки так, как это следует из буквального смысла этих словосочетаний и так, как их понимают ученые, то можно квалифицировать подобные ситуации именно так.
Уяснив содержание словосочетания «экстремальные условия», проанализируем понятие «нервно-психические перегрузки». Термин «нервно-психические перегрузки» заимствован уголовным правом из психологии, поэтому мы постараемся осветить именно, психологическое его содержание. Но в начале обратимся к тому, как понимаются нервно-психические перегрузки в учебной и монографической литературе по уголовному праву. В большинстве научных трудов, касающихся субъективной стороны преступления, и в большинстве учебников не дается понимание этого критерия. Только в некоторых из них это сделано. И. М. Тяжкова, например, понимает под нервно-психическими перегрузками особое состояние организма человека, например, при переутомлении, стрессовом состоянии, вызванном полученным известием, острой реакции, подавляющей интеллект и волю, на поведение других лиц и т.д. Также она говорит, что особое нервно-психическое состояние может возникнуть при осуществлении профессиональных функций, в быту и т.д. А.И. Рарог не дает понятия нервно-психических перегрузок, а ограничивается перечислением некоторых из них - «усталость, физическое и психическое перенапряжение в результате тяжелой физической работы, длительного непрерывного интеллектуального труда, например, при работе пилота самолета или машиниста электровоза во вторую смену подряд». Оба автора, и мы с ними согласны, определяют нервно-психические перегрузки как особое состояние организма человека, вызванное различными факторами. Необходимо определиться в содержании этого особого состояния и в факторах, которые определяют его в качестве такового. Мы согласны, что нервно-психическое напряжение это именно состояние организма человека, а не психики, так как психика это одна из составляющих организма человека, которая, конечно же, пребывает в тех или иных особых состояниях. Состояние психики вызывает те или иные изменения в физиологическом состоянии организма человека, и наоборот, физиологическое состояние организма человека влияет на психику. Поэтому неправильно было бы их рассматривать в отдельности.
Мы не в полной мере разделяем мнение И.М. Тяжковой, считающей, что под нервно-психическими перегрузками можно понимать состояние стресса. В настоящее время термин «стресс» используется для обозначения целого ряда разнообразных явлений:
1. сильное, неблагоприятное, отрицательно влияющее на организм воздействие;
2. сильная неблагоприятная для организма физиологическая или психологическая реакция на действие стрессора;
3. сильные, как благоприятные, так и неблагоприятные для организма реакции разного рода;
4. неспецифические черты (элементы) физиологических и психологических реакций организма при сильных, экстремальных на него воздействиях, вызывающих интенсивные проявления адаптационной активности;
5. неспецифические черты (элементы) физиологических и психологических реакций организма, возникающие при любых реакциях организма.
Если согласиться с позицией И.М. Тяжковой, то необходимо признать, например, что причинение вреда вследствие несоответствия психофизиологических качеств лица нервно-психической перегрузке, вызванной каким- либо радостным событием, является невиновным.
Для того чтобы подробно и обоснованно говорить о понимании нервно-психических перегрузок, необходимо определить, что понимается в психологии под психическим состоянием, что значит - особое психическое состояние (именно так определила нервно-психические перегрузки И.М. Тяжкова, и мы с ней в этом согласны).
Согласно Н.Д. Левитову, «психическое состояние - это целостная характеристика психической деятельности и поведения за определенный период времени, показывающая своеобразие протекания психических процессов в зависимости от отражаемых предметов и явлений действительности, предшествующего состояния и психических свойств личности». Психическое состояние - крайне сложное явление. Оно обладает выраженной регуляторной функцией. А.О. Прохоров отмечает, что благодаря этой функции «достигается адаптационный эффект - приведение психологических особенностей субъекта в соответствие с требованиями предметно-профессиональной деятельности». Также он считает, что психическое состояние, интегрируя, связывая в пространственно-временной и информационно-энергетической системе координат особенности внешней среды (ситуации, предметной деятельности, социального окружения и т.п.), с одной стороны, и психические процессы и свойства, с другой, образует соответствующую функциональную структуру. В ней фиксируются инвариантные и динамические аспекты проявлений функциональных состояний во взаимосвязи с системами более высокого порядка. Между психическими свойствами и психическими состояниями существуют множественные отношения. При этом специфика психических состояний, их модальность и качество обуславливаются ведущими свойствами личности. А. О. Прохоров видит интегрирующую функцию психических состояний в том, что они способствуют устойчивой взаимосвязи психических процессов и психических свойств и формируют единство психического, образуя психологическую структуру: свойства - состояния - процессы.
Таким образом, исходя из приведенных выше рассуждений отраслевых специалистов, базовой функцией психических состояний является интегрирующая функция, благодаря которой и происходит объединение психических процессов и свойств в целостную совокупность, образующую психологический строй личности в определенном временном интервале. Очевидно, что в зависимости от величины этого временного интервала можно выделять оперативные психические состояния (связанные с актуальным временем жизнедеятельности человека и длящиеся секунды-минуты), текущие психические состояния (часы-дни) и длительные психические состояния.
Нас в разрезе анализа нервно-психической перегрузки как одного из критериев возможности невиновного причинения вреда, определенного в ч. 2 ст. 28 УК РФ, интересуют оперативные и текущие состояния. Длительные состояния - это состояния, которые значительное время сопровождают жизнедеятельность человека. Человек к ним привыкает и должен при осуществлении своей деятельности (особенно сопряженной с опасностью) их учитывать, поэтому считаем, что наличие нервно-психических перегрузок, вызванных достаточно длительным неблагоприятным действием различных факторов, не является само по себе достаточным для существования нервно-психических перегрузок, как критерия возможности невиновного причинения вреда. Например, при длительной депрессии человек испытывает нервно-психическую перегрузку, в состоянии депрессии он садится за руль автомобиля и из-за недостаточной собранности становится инициатором какого-либо криминального дорожно-транспортного происшествия. На наш взгляд, в этой ситуации не должна применяться ч. 2 ст. 2 8 УК РФ, так как человек осознавал, что он находится в подавленном состоянии, неправильно было бы его освобождать от ответственности в данном случае. В психологии редко использует термин, которым определила И. М. Тяжкова нервно-психические перегрузки, - «особое состояние». Более употребителен термин «неравновесное состояние». К неравновесным состояниям относятся состояния, связанные с повышением (тревога, восторг, радость) или понижением (грезы, подавленность, печаль, утомление) активности, характеризующиеся, соответственно, более высоким или низким уровнем активности относительно условного среднего уровня. Суть любого неравновесного состояния в том, что весь психолого-физиологический механизм определенного индивида и изменения, происходящие в нем в неравновесных состояниях, направлены на адаптацию к ситуации сильного отклонения от нормы, существующей в данное время.
Когда рассматривается проблема психических состояний, то, несмотря на выделение большого их числа, необходимо подчеркнуть, что, строго говоря, они не имеют четких границ. Мы не можем сказать, что в данный момент наступило одно состояние, сменившее в одночасье другое. На наш взгляд, более правильной является точка зрения В. Блока. В соответствии с ней существует упорядоченное множество, некий континуум состояний, состояние человека можно представить как подвижную точку внутри этого множества. Именно вследствие постоянных взаимопереходов одного состояния в другое мы сталкиваемся с их многозначностью и испытываем трудности при их описании, вербализации. Кроме того, проблемы в описании качества и содержания состояния связаны с таким явлением, как особенности динамики состояния в зависимости от уровня активации, которая обуславливает устойчивую работоспособность человека в зоне оптимального бодрствования. Выход за пределы этой зоны вызывает закономерное снижение качества деятельности, вплоть до ее дезинтеграции. Особенно интересны для нас психические состояния, близкие к запредельным, выходящие за рамки оптимального уровня бодрствования. Несмотря на описанные сложности в четком выделении их видов, возможно на основе совокупности различных типических черт определить разновидности неравновесных психических состояний. В этой деятельности мы будем руководствоваться психолого-физиологическим, а не каким-либо иным, набором знаний и понятий. Также мы рассмотрим, как, на наш взгляд, соотносятся выделяемые в психофизиологии психические состояния и «нервно-психические перегрузки», определенные в ч. 2 ст. 28 УК РФ.
Выделим четыре вида неравновесного состояния, которые определенно имеют свои собственные специфические динамику и содержание, такие, как психическая напряженность, фрустрация, растерянность и аффект. Рассмотрим их подробнее.
Проблема психической напряженности - одна из центральных и в психологии, и при изучении профессиональной деятельности оператора какого-либо механизма. Напомним, что большинство специалистов в области уголовного права видит одно из предназначений ч. 2 ст. 28 УК РФ в правовом регулировании ответственности операторов всевозможных - машин при причинении ими вреда в различных ситуациях. И.М. Тяжкова также придерживается этой позиции, но употребляет синонимичный термин - «переутомление». Этот термин используется в психологии в меньшей степени, чем психическая напряженность, так как переутомление - это бытовое, обыденное понимание психической напряженности. Сам автор ч. 2 ст. 28.УК РФ Р.И. Михеев первоначально назвал предложенную им статью, в которой определялось невиновное причинение вреда по психофизиологическому основанию, следующим образом: «Ответственность операторов технических систем и приравненных к ним лиц, выполняющих специальные виды деятельности в условиях научно-технической революции». Психология также исследует особенности профессиональной деятельности лиц, управляющих какими-либо механизмами. Понятие «психическая напряженность» неоднозначно толкуется разными авторами: одни отождествляют психическую напряженность со стрессом, другие - с психическим напряжением, третьи - с тревогой. Здесь, очевидно, сказывается та сложность в определении сознания, которая вытекает из относительности границ в непрерывном континууме состояний. Следует разделить понятия психического напряжения и психической напряженности. Под психическим напряжением будем понимать состояние мобилизации, повышения устойчивости психических и двигательных функций в процессе выполнения деятельности. Поэтому нет необходимости рассматривать это состояние, как выходящее за рамки оптимального уровня бодрствования и функционирования, и причислять его к нервно- психическим перегрузкам. Наоборот, состояние психического напряжения является наиболее предпочтительным при выполнении какой-либо сложной опасной деятельности. По мнению К.К. Платонова, изучавшего работу пилотов, выраженная отрицательная эмоциональная реакция, возникающая в необычной, новой или угрожающей ситуации, нередко несоизмеримая с опасностью, называется психической напряженностью. Это состояние может вызывать эмоционально-моторные, эмоционально-сенсорные и эмоционально-интеллектуальные нарушения.
Источниками профессиональной психической напряженности являются среда, стоящая перед работником задача, организационные факторы, личные свойства. Говоря о факторах, связанных с трудовыми задачами, следует упомянуть, что избежать напряженности можно тогда, когда отсутствует перегрузка. Раскрывая смысл ч. 2 ст. 28 УК РФ, многие авторы упоминали, что положение данной статьи должно действовать, когда по приказу начальника или по какой-либо другой причине водитель, пилот или оператор отрабатывают явно больше за какой-либо промежуток времени, чем это предусмотрено существующими нормативами, и именно вследствие усталости совершают роковую ошибку. Отметим, что данные ситуации очень неоднозначны и в каждом отдельном случае необходимо подробно устанавливать причину, по которой лицо продолжало работу сверх установленного времени. Кстати, в разрезе раскрытия психической напряженности будет уместным упомянуть, что в большинстве развитых стран существует отработанный механизм по контролю за графиком деятельности лиц, чья работа сопряжена с опасностью. Например, в США осуществляется жесткий контроль за временем работы водителя, в том числе, со стороны профсоюзной полиции. Ведущую роль в возникновении психической напряженности играют личностные свойства лица. Среди них такие, как экстраверсия и нейротизм, тревожность, лабильность, эгоцентризм, авторитаризм.
Существует значимая связь между возникновением психической напряженности и таким явлением как, «соответствие человека и среды». Человек представляет собой противоречивое единство - объективную личность и субъективную личность. Первый компонент - это действительные физические, ментальные и эмоциональные атрибуты личности, а второй - восприятие человеком самого себя и своих способностей. При этом, среда также состоит из двух компонентов: объективного и субъективного. Объективной средой является физическое и социальное окружение в том виде, в каком оно реально существует, а субъективной - окружение, каким его воспринимает человек. В связи с этим и возникает аспект соответствия между человеком и средой в виде: во-первых, противоречия между объективной и субъективной средой, что может являться неадекватным отражением среды; во-вторых, противоречия между объективной и субъективной личностью, то есть неадекватность самооценки; в-третьих, может наличествовать степень соответствия объективной среды потребностям человека и, наконец, в-четвертых, существует степень соответствия способностей личности требованиям работы. Чем больше у отдельного человека расхождений между указанными факторами и чем сильнее их выраженность, тем больше вероятность и глубина психической напряженности.
Влияние психической напряженности на деятельность неоднозначно. Дезорганизация психической деятельности в результате психической напряженности может наступить сразу, однако может быть и отсроченной. То есть при нарастании психической напряженности до определенного уровня деятельность будет выполняться успешно, но впоследствии, при дальнейшем росте психической напряженности, наступит дезорганизация деятельности. Это подтверждается исследованиями B.Л. Марищука Согласно этим исследованиям, факторы, вызывающие психическую напряженность, до определенного уровня стимулируют мобилизацию возможностей человека, его работоспособность, а затем наблюдается снижение показателей деятельности. Интересно исследование Т.А. Немчина. Он рассматривает состояние психического напряжения как некий диапазон, состоящий из трех, следующих друг за другом, этапов. При этом психическое напряжение первого уровня характеризуется мобилизующим влиянием на деятельность и субъективно переживается как комфортное состояние. Психическое напряжение второго уровня усиливает активацию, повышает продуктивность деятельности, в том числе и когнитивной, увеличивает готовность к действиям. Психическое напряжение третьего уровня связано с дезорганизацией деятельности, переживанием дискомфорта и т.п. Таким образом, влияние состояния психической напряженности на деятельность лица крайне неоднозначно. С одной стороны, умеренная психическая напряженность способствует активации всех резервов организма, с другой - чрезмерная психическая напряженность приводит к сбоям в деятельности или к полному её прекращению.
В комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации, подготовленном коллективом специалистов в области уголовного права юридического института МВД РФ, высказано следующее мнение: «Часть 2 ст. 28 УК РФ предусматривает разновидность невиновного причинения вреда. Речь идет о таких ситуациях, когда в силу чрезмерной физической перегрузки и нервного напряжения лицо, находясь. в экстремальной ситуации, теряет контроль над своими действиями, что приводит порой к тяжким последствиям. Например, водителю грузовой автомашины, вернувшемуся из длительного рейса, не дают возможности отдохнуть, посылая в новую сложную поездку. В результате водитель попадает в аварию. Деяние в таких ситуациях подпадает под ч. 2 ст. 28 УК РФ. В такого рода ситуациях ответственность должны нести те должностные лица, которые отдают подобные распоряжения». Считаем данную точку зрения не совсем корректной. Несмотря на указание начальника о необходимости выполнения нового рейса без отдыха от предыдущего, у водителя грузовой машины оставалась та необходимая мера свободы, которая позволяла ему либо отказаться от следующей поездки без отдыха, либо во время этой поездки, почувствовав свою чрезмерно выраженную психическую напряженность, остановиться. Данная ситуация не может быть расценена как невиновное причинение вреда - и интеллектуальный, и волевой моменты присутствуют в психике данного водителя. Мы понимаем, что для аргументации позиции, изложенной в указанном выше комментарии к УК РФ, могут быть использованы следующие доводы. Водитель, отказавшись от поездки или не уложившись в отведенный ему срок, лишился бы работы, которая является для его семьи единственным источником пропитания, поэтому он находился в безвыходном положении и т.д. Мы не видим в подобной ситуации ни невиновного причинения вреда ни, тем более, какого-либо из обстоятельств, исключающих преступность деяния. Крайней необходимости здесь нет, так как возможный вред жизни и здоровью человека не сопоставим с производственной необходимостью (напомним, что в приведенном примере ничего не говорится о каких-либо экстраординарных факторах, заставивших начальника распорядится, а водителя поехать). Физического и психического принуждения здесь также нет. Физического - по понятным причинам, психического, потому что под ним понимается угроза физического или физиологического воздействия. Ни того, ни другого в данном случае нет. Обоснованного риска здесь также нет, так как при обоснованном риске лицо должно осознавать, что у него имеется возможность выбора варианта поведения с учетом вероятности причинения вреда охраняемым уголовным законам интересам, также для обоснованности риска необходимо наличие социально полезной цели - при этом само достижение полезной цели невозможно без совершения рискованных действий. Здесь налицо отсутствие обоснованности риска, так как цель - «производственная необходимость» - не оправдывает риска жизнью и здоровьем посторонних людей. Нет здесь и такого обстоятельства, исключающего преступность деяние, как исполнение приказа или распоряжения. Так как в ст. 42 УК РФ говорится только об умышленных деяниях. Считаем, что в подобных ситуациях налицо классическое легкомыслие со смягчающим наказание обстоятельством, таким, как совершение преступления в силу служебной или иной зависимости. То есть лицо (водитель) предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (любой вменяемый водитель осознает, чем чревато вождение автомобиля, тем более большегрузного, в состоянии чрезмерной психической напряженности), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало (расчет на стаж работы, выдержку, устойчивость нервной системы и т.д.) на предотвращение этих последствий. Нам непонятно, как мог авторский коллектив упомянутого выше комментария прийти к подобной квалификации содеянного водителем. Если следовать их логике, то можно прийти к следующим выводам. Например, водителю, оператору и т.д. подзаконными нормативными актами - либо инструкциями положено отдыхать после смены 48 часов (зачастую именно это время определено). Начальник дал возможность отдохнуть не 48 а 40 часов. Значит, при наступлении какого-либо вреда в результате неосторожной деятельности водителя (оператора), когда он ссылается на усталость из-за того, что не отдохнул отведенное ему время, должен нести ответственность начальник? Абсурдно, но если следовать логике авторов, то именно так должен квалифицировать данные ситуации правоприменитель. Для уголовного права в принципе безразлично, отдыхал человек 1 час или 40 часов, так как и то, и другое нарушение начальником требований подзаконных актов или инструкций. Мы согласны, что начальник должен нести ответственность в ситуации неосторожного причинение вреда своим подчиненным из-за нервно-психических перегрузок, но подчиненный также должен привлекаться к ответственности. Действия начальника (если это должностное лицо) можно расценить как превышение должностных полномочий (ст. 28 6 УК РФ), так как должностное лицо не вправе совершать действия, явно выходящие за пределы его полномочий. Несоблюдение правил, определенных в различных инструкциях, распоряжениях и т.д, тем более правил, регулирующих какие-либо аспекты опасной деятельности, это, безусловно, превышение должностных полномочий. Вред здоровью людей или причинение смерти - существенное нарушение прав и законных интересов граждан.
В современном уголовном законодательстве Российской Федерации соучастием в соответствии со ст. 32 УК РФ признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. В теории уголовного права давно ведется дискуссия о необходимости введения соучастия в неосторожных преступлениях.
Авторы подобных концепций предлагают дополнить статью 32 УКРФ второй частью. Данная часть должна быть следующего содержания: «Если при совершении единого неосторожного преступления в нем взаимосвязано, взаимообусловлено участвовало несколько лиц, что повлекло создание угрозы или наступление единого для них преступного последствия, предусмотренного конкретной нормой Особенной части УК РФ, то совершенное должно быть определено как неосторожное сопричинение. Каждому из сопричинителей вменяется полностью состав свершенного преступления. Различная степень сопричинения связана лишь с дифференциацией и индивидуализацией ответственности и наказания». Представляется, что в случае существования данной нормы в примере, приведенном в комментарии, можно было бы начальника организации, отправившего водителя в рейс без отдыха, признать сопричинителем неосторожного преступления. Кстати, в английском и американском уголовном праве есть институт соучастия в неосторожных преступлениях. Так, в Англии «водитель, наехавший на пешехода и причинивший ему смерть, осуждается за неосторожное убийство, а лицо, сидевшее рядом с водителем и подстрекавшее его к быстрой езде, являвшейся причиной происшествия, осуждается как соучастник неосторожного убийства». Или, например, если в штате Кентукки гонки по шоссе с участием двух гонщиков приводят к наезду на пешехода, то оба автомобилиста должны отвечать за неосторожное убийство. Но, к сожалению, действующий УК РФ не разрешил проблему неосторожного сопричинения. Поэтому действия начальника можно квалифицировать только как превышение должностных полномочий.
Подобная же точка зрения изложена в комментарии к Уголовному кодексу под редакцией В.И. Радченко. Так о ч. 2 ст. 28 УК РФ он говорит: «Это относиться к пилотам, вылетающим в рейс и не отдохнувшим от предыдущего, и к водителям большегрузных машин, вынужденных по тем или иным причинам не одни сутки проводить за рулем». По нашему мнению, в подобных случаях имеет место не только изначальное предвидение водителем возможности наступления последствий, как результата своего утомления, но предвидение своей неспособности в силу этого справиться с ситуацией. В связи с этим Правила дорожного движения запрещают управлять транспортным средством в утомленном состоянии, угрожающем безопасности движения (п. 2.1) Следовательно, совершение автотранспортного происшествия, когда водитель в силу усталости не смог справиться с ситуацией, следует рассматривать не как результат несоответствия психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий и нервно-психическим перегрузкам, а как результат элементарного нарушения одного из пунктов Правил дорожного движения. Поэтому совершение автотранспортных происшествий в подобных случаях нельзя назвать невиновным причинением вреда.
Таким образом, заканчивая освещение психической напряженности как одной из разновидностей нервно-психических перегрузок, необходимо отметить, что далеко не всегда при наличии психической напряженности можно говорить о наличии одного из обязательных критериев невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Если психическая напряженность существует в психике человека значительное время, то она не может быть критерием невиновного причинения вреда. Если нервно-психическое напряжение вызвано переоценкой лицом своих способностей, то также нельзя говорить о психической напряженности. Причем, на наш взгляд, ситуации добровольного совершения той или иной деятельности в состоянии психической напряженности и ситуации, когда эта деятельность происходит во исполнение приказа или распоряжения старшего по должности в целях «производственной необходимости» юридически схожи. Распоряжение начальника в отсутствии признаков какого-либо из обстоятельств, исключающих преступность, не является извинительным обстоятельством, а может являться только смягчающим обстоятельством. Бесспорно, что в случаях моментально возникшей крайней психической напряженности, которая является неожиданной и непредсказуемой для лица, можно говорить о наличии нервно-психических перегрузок как критерия невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Вместе с тем мы считаем, что, подробно осветив одно из особых состояний психики (множество авторов рассматривают нервно-психические перегрузки как особые состояния, психики), можно прийти к выводу, что употребление термина «нервно-психические перегрузки» не удачно, так как только одна из составляющих, входящих в объем категории «нервно-психические перегрузки», уже сама по себе сложна и неоднозначна. Умеренная психическая напряженность плодотворно и позитивно влияет на деятельность, крайняя, внезапно и непредсказуемо возникшая психическая напряженность, влияет резко отрицательно на осуществление деятельности вплоть до её полной дезорганизации, влияние средних значений психической напряженности на деятельность очень неоднородно и специфично.
К состоянию психической напряженности близко примыкает состояние тревоги. Возникает оно при отражении вероятности наступления неприятных событий, изменений в привычной обстановке и деятельности. Очевидная экстремальная ситуация в связи с неопределенностью выхода из нее способна вызвать состояние тревоги и психической напряженности. Ч. Спилбергер рассматривает тревогу как эмоциональный процесс. Согласно его концепции, общий процесс тревоги включает такие компоненты, как стресс - восприятие угрозы - состояние тревоги. Стресс он рассматривает как неблагоприятное внешнее воздействие, но не как психическое состояние. По мнению Ч. Спилбергера, в состоянии тревоги посредством когнитивных и поведенческих реакций минимизируется дискомфорт. При этом либо активизируются ресурсы с целью преодоления ситуации или избегания ее, а при невозможности - происходит снижение значимости ситуации, что приводит к искаженному ее восприятию. Сходную позицию занимает Ю.Л. Ханин, который показал, что состояние тревоги позволяет субъекту при выполнении сложной деятельности находиться в «зоне оптимального функционирования» и, тем самым, достигать наивысших результатов. А.Б. Леонова считает, что тревога меньше всего направлена на сохранность структуры трудовой деятельности. Это противоречит приведенным выше данным и может быть, по-видимому, справедливо в тех случаях, когда уровень тревоги либо слишком высок, либо занижен. Таким образом, состояние тревоги, хотя и сходно в определенной степени с состоянием оперативной психической напряженности, тем не менее выявляет специфическое содержание. Но специфичность этого содержания не настолько сильна, чтобы рассматривать отдельно состояние тревоги как особое психическое состояние.
Приступим к рассмотрению такого особого психического состояния, как состояние фрустрации. Оно выделяется как особое большинством психологов. Состояние фрустрации характеризуется наличием стимулированной потребности, не нашедшей своего удовлетворения. Существует точка зрения, согласно которой фрустрация не имеет своего специфического содержания, что фрустрацию следует рассматривать как препятствие, блокировку тех или иных целей субъекта, а те феномены, которые мы наблюдаем как следствие этого, охватываются спецификой психической напряженности.
Представляется, что фрустрация, тем не менее, отличается от других экстремальных состояний. Об этом свидетельствует множество исследований. Если рассмотреть причины возникновения фрустрации, то здесь необходимо выделить: во-первых, помехи, исключающие возможность достижения субъектом своих целей; во-вторых, унижение, оскорбление при невозможности (реальной или субъективной) действовать соответственно мотивам; в-третьих, фиаско, неадекватность, разочарование в себе. Необходимым условием для возникновения фрустрации является сильная мотивированность к достижению цели. Несмотря на дезорганизацию психической деятельности, фрустрационное поведение не обязательно лишено целесообразности: внутри себя оно может содержать некоторую цель.
Однако достижение этой цели лишено смысла относительно исходной цели или мотива данной ситуации. Субъективные переживания в состоянии фрустрации, как и при аффекте, прежде всего, связаны с эмоцией гнева. Гнев, при наличии «пускового раздражителя», является побудительным компонентом деятельности. Он вызывает сильное напряжение, повышение уверенности в себе, а также готовность к направленной на источник фрустрации агрессии. При этом гнев ускоряет агрессию, поскольку сила переживания гнева напрямую связана с величиной потребности в физическом действии. В состоянии фрустрации, помимо гнева, переживаются эмоции отвращения и презрения.
Фрустрация вызывает известную дезорганизацию в протекании психических процессов. Это выражается в ошибках восприятия, и в том числе, преждевременном распознавании, переоценке угрозы извне. Отмечается также снижение умственной продуктивности, усиление тенденции к фантазированию. Если рассматривать влияние фрустрации на деятельность, то отмечается резкое увеличение уровня активации (вплоть до нервозности), эмоциональное возбуждение. Поведение носит выраженный агрессивный характер; усиливается его импульсивность, снижается волевой контроль над ним (при наличии уверенности в себе, ощущении силы), что значительно повышает готовность к нападению или к двигательной активности. Данная точка зрения последовательно отстаивается рядом авторов.
В целом выделяется несколько видов фрустрационного поведения. Это, прежде всего, бесцельное двигательное возбуждение; во-вторых, агрессия и деструкция; в- третьих, апатия; и, наконец, стереотипия и регрессия (примитивизация поведенческих реакций, соответствие их поведенческим реакциям более раннего уровня, снижение качества исполнения).
Таким образом, в отличие от состояния психической напряженности, которую, как уже отмечалось, отождествляют с фрустрацией, собственно состояние фрустрации оказывает однозначно негативное влияние на сознание и психическую деятельность в целом. Состояние фрустрации с точки зрения психологии одна из разновидностей неравновесного (особого) психического состояния, которое в свою очередь является нервно-психической перегрузкой. То есть, исходя из буквального понимания и толкования ч. 2 ст. 28 УК РФ, состояние фрустрации может быть достаточным для наличия одного из критериев возможности невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Это в очередной раз показывает неудачность формулировки рассматриваемой нами нормы, так как состояние фрустрации, хотя и оказывает общее неблагоприятное воздействие на психику, а через неё и на деятельность лица, тем не менее не является фактором, полностью блокирующим интеллектуальный и волевой момент психики. Поэтому считать состояние фрустрации достаточным для возможности вынесения решения о невиновном причинении вреда было бы неправильным.
Рассматривая экстремальные состояния, нельзя не остановиться и на растерянности и выяснить, является ли она самостоятельным психическим состоянием или существует лишь в качестве компонента других особых состояний (аффекта, фрустрации, психической напряженности и т.д.). С точки зрения житейского понимания, растеряться значит «недоумевать, как быть, что делать», «прийти в состояние растерянности, не знать, как поступить». То есть растерянность возникает при необходимости принятия решения либо реализации его, и при отсутствии знания того, каким образом это осуществить, т.е. при отсутствии программы действия (или ее несоответствия требованиям ситуации), иными словами, при отсутствии готовности действовать. Субъективно растерянность сопровождается отрицательными эмоциональными переживаниями (преимущественно астеническими). При этом волевой контроль над действиями и поведением может быть снижен либо утрачен вовсе. А.Д. Глоточкин и В.Ф. Пирожков противопоставляют растерянность аффектам, приближая ее к депрессивным состояниям. По мнению К.К. Платонова, растерянность является близким к напряженности состоянием и характеризуется первичными нарушениями восприятия, внимания и мышления и вторичностью (производностью) эмоционального компонента. Сходную позицию занимают В. П. Иванов с соавторами. М. Г. Угрехелидзе рассматривает растерянность как расщепление психики на несколько установок, направленных на разные действия. Эти установки нейтрализуют друг друга и в результате человек проявляет пассивное поведение в ситуации, требующей активности, либо одна из установок начинает доминировать и человек действует в соответствии с ней, производя нередко ошибочные действия.
Понятием, близким по смыслу установке, является «готовность». В.Н. Пушкин рассматривал готовность к экстренному действию (или бдительность) в качестве разновидности рабочей установки и выявил динамику бдительности в ходе выполнения монотонной работы. Подобная точка зрения встречается и у В.В. Суворовой. М.И. Дьяченко с коллегами рассматривает готовность как активно-действенное состояние личности, отражающее содержание стоящей задачи и условия предстоящего ее выполнения. Оно выступает как регулятор целесообразного поведения и включает в себя такие компоненты, как мотивационный, ориентационный, операциональный, волевой и оценочный.
Говоря о растерянности, следует рассмотреть такое понятие, предлагаемое А.Б. Леоновой и В.М. Медведевым, как «динамическое рассогласование». Оно было введено для классификации функциональных состояний по принципу адекватности ответной реакции человека требованиям выполняемой деятельности. Динамическое рассогласование характеризуется несоответствием ответа организма требованиям среды. Оно встречается также в тех случаях, когда требуемый ответ превышает актуальные психофизиологические возможности человека. Иными словами, можно сказать, что динамическое рассогласование - результат отсутствия адекватной готовности к действиям в конкретных условиях.
Таким образом, можно говорить о том, что растерянность является самостоятельным феноменом й его можно определить как психическое состояние, характеризующееся несоответствием между готовностью субъекта к действию и требованиями конкретной ситуации, пассивностью, снижением волевого контроля, потерей гибкости поведения, вплоть до полной его дезорганизации. Растерянность является одной из разновидностей нервно-психических перегрузок, и поэтому, исходя из буквального понимания ч. 2 ст. 28 УК РФ может являться одним из критериев невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Это опять же таки в очередной раз показывает несовершенство рассматриваемой нами нормы. На наш взгляд, растерянность не должна признаваться одним из возможных оснований невиновного причинения вреда. Растерянность вызывается несоответствием психофизиологических качеств, несоответствием степени развития навыков требованиям ситуации. Но ссылка на подобное несоответствие не может быть извинительным обстоятельством. Так как при начале осуществления какой-либо деятельности вменяемый человек должен и может осознавать свои способности, и если он это делает неправильно, неадекватно, то это является легкомыслием. Если лицо стало осуществлять деятельность, предварительно скрыв свои психофизиологические недостатки, препятствующие выполнение того или иного рода деятельности и, как следствие, препятствующие получению того или иного документа о допуске к разрешению её выполнения, или препятствующие заниманию соответствующей должности, требующей специальных знаний, навыков и подготовки, то отсутствует невиновное причинение вреда. Примером подобной ситуации является приобретение прав на управление автотранспортом в обход законной процедуры, то есть без знания Правил дорожного движения или в отсутствии навыков езды. Или же ситуация когда оператор того или иного производства при получении более высокого разряда скрывает дефект, препятствующий выполнению деятельности (например, дальтонизм). Поэтому ссылка водителя на то, что, увидев пешехода на значительном от себя расстоянии, он не смог затормозить из-за того, что он растерялся, впал в ступор и т.д, не может расцениваться как невиновное причинение вреда по психофизиологическому основанию. В Правилах дорожного движения в п. 10.1 определено, что при возникновении опасности для движения, которую водитель в состоянии обнаружить, он должен принять возможные меры к снижению скорости вплоть до полной остановки транспортного средства. Поэтому с учетом данного правила водитель всегда должен пребывать в состоянии оперативной готовности принять меры к снижению скорости или к полной остановке. И ссылка на растерянность в подобной ситуации не может быть расценена достаточным основанием для вынесения вопроса о невиновности вреда. Отсутствие состояния оперативной готовности, на наш взгляд, является признаком легкомыслия. Несколько иначе обстоит ситуация, когда дорожные условия неординарны и навыки, имеющиеся у водителя, хотя и являются нормальными, но не соответствуют возникшим условиям. Например, переднее колесо машины попадает в яму, и машину выбрасывает на встречную полосу, где водитель не может уйти от столкновения с встречной машиной. Так как даже если оба водителя не нарушали правила дорожного движения и их скорость вне населенного пункта 90 км/ч, то их совместная скорость 180 км/ч, что около 60 м/с. Понятно, что к такой ситуации водитель не может быть готов, и если расстояние между машинами в момент перехода одной из них на встречную полосу менее 60 метров, то столкновения не избежать. Не ставя перед собой цели приведения примера всех возможных разновидностей ситуации, в которых лицо может растеряться, отметим, что фактическое попадание растерянности в разряд нервно-психических перегрузок не соответствует принципу справедливости, определенному в ст. 6 УК РФ. Состояние растерянности - слишком неоднозначное особое психическое состояние, и его уголовно-правовая оценка может в корне различаться в зависимости от причин его возникновения (внешних и внутренних) и характера протекания.
Говоря об аффекте, необходимо отметить, что существует значительная терминологическая путаница, связанная с этим понятием. Прежде всего, мы сталкиваемся с отождествлением понятий «эмоция» и «аффект». Так, Большой энциклопедический словарь определяет аффект как бурную, кратковременную эмоцию (например, гнев, ужас), возникающую, как правило, в ответ на сильный раздражитель. К сожалению, подобный подход можно найти и в работах психологов. Так, Ю. К. Стрелков, отождествляя аффект с эмоцией, игнорирует системный подход к изучению данного явления, рассматривает это состояние как «ответ не на всю ситуацию, а лишь на определенный содержащийся в ней раздражитель». При этом, аффект, по мнению автора, отличается «особой устойчивостью, биологической целесообразностью, врожденностью». Как считает Ю.К. Стрелков, «внешние проявления аффекта соответствуют достигнутому уровню культуры, которой принадлежит индивид». И в то же время - утверждает, что аффект страха вызывает проявления в диапазоне «от беспорядочных движений до ступора». Если исходить из данной концепции, то аффект, будучи «умеренным», может быть полезным, обеспечивать контроль и мобилизацию индивида. Психологический словарь описывает аффект как сильное и относительно кратковременное эмоциональное переживание, сопровождающееся резко выраженными двигательными и висцеральными проявлениями. Юридический словарь определяет аффект как кратковременное, резко выраженное стремительно развивающееся состояние человека, которое характеризуется сильным и глубоким переживанием, ярким внешним проявлением, сужением сознания и снижением контроля за своими действиями. Представляется, что данное определение в большей степени отражает специфику состояния.
Возникает аффект в критических условиях при неспособности субъекта найти адекватный выход из опасных, чаще всего неожиданно возникающих ситуации; в тех случаях, когда происходит внешнее блокирование целей, на достижение которых направлено действие субъекта. Обычно эта блокировка бывает преднамеренной (со стороны других лиц). При этом субъект может начать агрессивные действия даже в тех случаях, когда он не подвергся нападению, а только лишь на основании знания, что другой питает в отношении него враждебные намерения. Агрессии предшествует резко выраженное переживание гнева. При крайне высоком напряжении и интенсивности протекания состояния аффекта происходит унификация внутриличностных областей, их примитивизация, регрессия.
Необходимо остановиться на одном моменте: оговорка относительно того, что аффект может возникнуть и при отсутствии собственно реальной угрозы со стороны другого лица, при первоначальном рассмотрении вступает в противоречие с представлениями о причинах аффекта, вытекающими из существующего законодательства. То есть подобный подход противоречит положению о том, что угроза человеку должна быть реальной. Однако представляется, что данное противоречие является внешним, поскольку возникает вопрос: «Кто, собственно говоря, определяет реальность угрозы, опасности?» Ответ может быть однозначным - только субъект переживания. В частности, Роттер писал, что «если данные обстоятельства окружения воспринимаются человеком определенным образом, то для него эта ситуация будет именно такой, какой он ее воспринимает, независимо от того, насколько странным покажется его трактовка другим». В то же время подобное явление, когда происходит переоценка угрозы со стороны ситуации или конкретных лиц (а именно об этом и идет речь), может являться следствием аффективной дезорганизации психической деятельности человека (а именно субъективизации в восприятии и оценке ситуации, аффективной суженности сознания).
Как отмечает О.Д. Ситковская, при аффекте отсутствует достаточно ясное осознание целей действия, значительно снижается сознательный контроль над своими действиями и поведением в целом. Осознание ближайших, а не конечных целей деятельности приводит к нарушению целенаправленности поведения, утрате его гибкости и последовательности. Дезорганизация захватывает все высшие психические функции, а также все стороны поведения человека. Аффект сопровождается возбуждением, усилением стереотипной моторной активности, беспорядочностью действий. Аффективное состояние сопровождается ярким вегетативным сдвигом (изменение частоты дыхания, сердечной деятельности, пересыхание слизистых и вследствие этого изменение голоса, побледнение или покраснение кожных покровов, тремор конечностей и т.д.). Стадия «эмоционального взрыва» сменяется астеническими проявлениями, такими, как вялость, усталость, возможное снижение адекватности поведения.
В настоящее время возникла тревожная, на мой взгляд, ситуация, когда изменение уголовного законодательства (в частности, прямое отождествление понятий «аффект» и «сильное душевное волнение» (ст. 107 УК РФ) приводит к неправомерному расширению понятия- «аффект». (В данном случае мною не рассматриваются положительные стороны новой редакции статьи о преступлениях, совершенных в состоянии аффекта (сильного душевного волнения)). Так, Ф.С. Сафуанов предлагает включить в понятие «аффект» все эмоциональные реакции и состояния, которые существенным образом ограничивают способность обвиняемого при совершении преступления в полной мере сознавать характер и значение своих действий и осуществлять их произвольный волевой контроль. К их числу автор относит «эмоциональное возбуждение, оказавшее существенное влияние на сознание и поведение», «эмоциональное напряжение, оказавшее существенное влияние на сознание и поведение». Однако и эмоциональное возбуждение, и эмоциональное напряжение являются по своей сути компонентами аффекта и, наверное, вряд ли целесообразно их выделение в качестве самостоятельных состояний. Другое дело, что автор, в частности, под эмоциональным напряжением подразумевает состояние психической напряженности (стресса), которое вызывает столь существенную дезорганизацию психической деятельности, сопоставимую с аффективной, что его можно рассматривать в качестве сильного душевного волнения (в психологическом плане). Но в то же время, как было показано выше, психическая напряженность не имеет однозначно отрицательного влияния на психическую деятельность. Кроме того, психическая напряженность, как и ряд других экстремальных состояний (фрустрация, растерянность), имеет свои специфические динамику и содержание, а потому не может отождествляться с аффектом, а лишь - сравниваться по степени дезорганизации, исходя из конкретных обстоятельств. То есть в научном и методологическом плане расширение понятия аффекта вряд ли может считаться правомерным и является в какой-то мере шагом назад, когда отождествлялись понятия «аффекта» и «эмоции». Представляется целесообразным подход М. М. Коченова, согласно которому понятия «сильное душевное волнение» и «аффект» разводятся. При этом можно говорить что они в значительной степени перекрываются. Однако существует ряд психических состояний, которые при определенных обстоятельствах могут быть признаны сильным душевным волнением, несмотря на то, что не являются аффектом, в силу уровня дезорганизации психической деятельности. В то же время, наличие аффекта не всегда может быть признано основанием для отнесения его к сильному душевному волнению (особенно в тех случаях, когда аффектогенная ситуация была спровоцирована самим субъектом переживания аффекта). Если отвлечься от проблем, поднятых в данном разделе, необходимо признать, что, независимо от позиций различных авторов, аффект, который рассматривается в уголовном праве как проявление сильного душевного волнения, является, по сути, аффектом гнева. Но с точки зрения психологии помимо аффекта гнева существует еще множество других видов аффекта. Мы считаем, что состояние физиологического аффекта может быть причиной причинения вреда водителем, оператором и т.д, так как это состояние сопряжено с сужением сознания, следствием которого является неадекватный выбор программы действий в экстремальной ситуации. Но представляется, что это крайне редкая ситуация. Психическое состояние водителя в аварийной ситуации имеет иные содержание и динамику, нежели аффект со свойственными ему «эмоциональным взрывом», сужением сознания, стереотипной моторной активностью, явлениями «частичной амнезии». Если вред причинен в результате воздействия на психику человека аффекта и последующей суженности сознания, то, на наш взгляд, деяние не может быть признано совершенным невиновно. Так как сознание только сужается, но полностью контроль за деятельностью не теряется. Также лицо, начиная ту или иную опасную деятельность, должно пребывать в таком состоянии оперативной готовности, чтобы исключить негативные последствия из-за возможного внезапно возникшего состояния аффекта. Исходя из презюмируемой вменяемости, любое лицо, осуществляющее опасную деятельность, должно осознавать возможные последствия осуществления этой деятельности в состоянии аффекта. Поэтому уже в начале осуществления той или иной опасной деятельности лицо должно иметь следующую установку: «Если я вдруг почувствую какое-либо крайнее психическое состояние, я должен прекратить осуществление деятельности». Как правило, прекращение деятельности не занимает времени более чем несколько секунд. Отсутствие подобной установки или игнорирование особого состояния своей психики, на наш взгляд, является признаком легкомыслия.
Подводя итог, при сопоставлении рассмотренных выше состояний можно отметить следующее. Общим для них является то, что все пять перечисленных психических состояний способны в той или иной степени дезорганизовывать психическую деятельность человека. Однако, если аффект, будучи на одном полюсе, и растерянность - противоположном, однозначно дезорганизуют психическую деятельность (к ним примыкает фрустрация, занимающая промежуточное положение, поскольку вызывает как активное, так и пассивное дезадаптивное поведение), то влияние психической напряженности и тревоги неоднозначно. При определенной степени выраженности они обеспечивают надежное функционирование (нередко даже на более высоком уровне) оператора, водителя и так далее. Не исключено, что тревога (оптимального уровня), в основе которой лежит механизм, близкий к ориентировочному рефлексу, является закономерным этапом психической напряженности (в виде психического напряжения), играющим активирующую и мобилизующую роль в деятельности.
Таким образом, подробное рассмотрение психологического содержания категории «нервно-психические перегрузки» и буквального содержания категории «экстремальные условия» показывает, что их использование в ч. 2 ст. 28 УК РФ не нужно и вредит целям и задачам уголовно-правовой политики. Так как, во-первых, объем этих категорий слишком широк, чтобы быть критериями возможности невиновного причинения вреда, во-вторых, использование столь пространных категорий в тексте уголовного закона препятствует его единообразному пониманию (нами показано все то множество психических состояний, которые могут быть признаны, исходя из буквального толкования закона нервно-психическими перегрузками, и множество ситуаций, которые могут быть признаны экстремальными условиями). Представляется возможным внести предложение о замене части законодательного регулирования невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию. Формулировку «в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий и нервно-психическим перегрузкам» заменить на «в силу несоответствия психофизиологических качеств требованиям ситуации». Положительные стороны такой замены будут в следующем.
Решение психологических вопросов, касающихся невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию, будет находиться в ведении отраслевых специалистов (психологов, психофизиологов). Это будет способствовать более распространенному применению ч. 2 ст. 28 УК РФ, так как правоприменитель не будет сомневаться, по поводу правильности или неправильности применения ч. 2 ст. 28 УК РФ. В случае усмотрения только некоторых признаков невиновного причинения вреда по психофизиологическому основанию правоприменитель будет ставить вопросы перед экспертами-психологами: «Были ли требования ситуации достаточными для учета психофизиологических качеств лица? Если да, то соответствовали ли психофизиологические качества лица требованиям ситуации?» Зашита в свою очередь будет проводить независимые экспертизы, что позволит избежать произвола. Ситуация, существующая сейчас, значительно хуже, так как правоприменитель в большинстве своем не понимает положения ч. 2 ст. 28 УК РФ, а если и понимает, то не знает, как их применить. Подобный подход вызовет необходимость разработки типовых рекомендаций по вопросу причисления требований тех или иных ситуаций к категории достаточных для оценки психофизиологических качеств лица, так как на практике будет затруднительно каждый раз в заключении эксперта, подробно обосновывать это. Поэтому психологическая наука выработает первоначальные исходные, от которых должен «отталкиваться» эксперт. Например, если водитель сбивает пешехода, не нарушая Правил движения, то эта ситуация всегда должна влечь за собой оценку скорости реакции водителя. Снимется в правовой науке вопрос, что же все-таки считать экстремальными условиями, и что считать нервно-психическими перегрузками.
Также снимется вопрос, о том, зачем между экстремальными условиями и нервно-психическими поставлен союз «или». Наряду с позитивными, есть и негативные последствия, такие как увеличение нагрузки на экспертов и специалистов психологов, и прочие. Но, на наш взгляд, уж если одним из принципов уголовного права заявлен принцип вины, то государство должно последовательно его исполнять. Применение положений ч. 2 ст. 28 УК РФ и в существующей, и в предлагаемой редакции должно быть в первую очередь направлено на недопущение объективного вменения.
Автор: Теслицкий И.В.