05.07.2011 4232

Правовое регулирование использования языков народов Российской империи (статья)

 

Языковая политика дореволюционной России не получила развитого правового и тем более конституционно-правового оформления, в разных регионах империи и разное время она предполагала различную степень языковой автономии, пределы которой колебались от полного невмешательства со стороны центральных властей в языковую жизнь подданных до запрета на использование какого-либо из языков в различных сферах публичной и официальной жизни. Говорить об относительно целенаправленной языковой политике государства можно, начиная лишь со времен Петра I. Политика признания в качестве официальных языков европейских языков существовала вплоть до середины XIX века и была тесна связана с территориальными приобретениями России в этот период. Так, в Эстляндии, Лифляндии, Курляндии ещё и в первой половине XIX века немецкий язык использовался и для административных нужд, и в сфере образования. Требование сдачи письменного экзамена по русскому языку для поступавших в Дерптский университет было введено только в 1845 году. Использование местных языков - латышского, эстонского, ограничивалось обиходной сферой и непосредственно было связано с низким социальным положением их носителей. В Великом княжестве Финляндском функции официального языка в тот же период выполнял шведский язык. В Царстве Польском польский язык сохранял все основные сферы функционирования вплоть до восстания 1830 года и только после него в учебных заведениях было введено обязательное обучение русскому языку. После присоединения Кавказа не встречало препятствий употребление местных языков для административных нужд, использовались они и в сфере образования. Так, по положениям 1835 и 1848 гг. в первом и втором начальных классах уездных училищ обучение велось на местных языках (армянском, грузинском, азербайджанском), русский преподавался как предмет, а с третьего класса - он становился языком обучения, но местные языки продолжали изучаться.

Со второй половины XVIII века в Поволжье, Приуралье, Сибири повсеместно учреждались государственные и миссионерские школы для инородцев. Поскольку значимую роль играла конфессиональная (а не национальная) принадлежность и, следовательно, знание определенного богослужебного языка, через школы решались одновременно две проблемы: обучение церковно-славянскому и русскому языкам и приведение к православию язычников. Святейший Правительствующий Синод предписывал «в школах и церквах наставление производить на их природном языке дотоле, доколе все их прихожане от мала до велика разуметь будут совершенно российский язык». Многое для развития бесписьменных языков народов России было сделано православными русскими миссионерами при переводе на них Библии. Так, еще в 1775 году появилась грамматика вотского языка В. Пуцек-Григоровича; в 1819-1820 гг. православными миссионерами была введена на базе русской графики письменность для якутского языка; с середины XIX века также миссионерами вводилась письменность на русской основе для алтайского (ойротского) языка; для абхазского языка П. К. Усларом был создан в 1862 году алфавит на основе русской графики.

Таким образом, на протяжении XVIII и первой половины XIX века у государства отсутствовала разработанная, целенаправленная языковая политика и правовое регулирование носило фрагментарный характер. Государство весьма индифферентно относилось к использованию местных языков даже в сфере официального общения и образования и практически не вмешивалось в существовавшую социолингвистическую ситуацию. Официальное общение на новых территориях велось, как правило, на русском языке, либо в случае необходимости через переводчиков, но преимущественное положение русского языка в правовом отношении никак оформлено не было. Оно рассматривалось как данность, не нуждающаяся в каком-либо правовом оформлении. Но осознание неоспоримости его положения между тем сочеталось с весьма гибким подходом к разрешению возникавших языковых проблем, в целом носившим прагматичный характер.

Положение стало меняться в середине XIX века, что было прямо связано с обострившейся политической обстановкой и диктовалось прежде всего необходимостью защиты политических интересов Российской Империи и конфессиональных интересов Православной церкви. В качестве способа защиты этих интересов была выбрана жесткая поддержка господствующего положения русского языка. Впервые столь отчетливо проявляется политизация национально-языковых отношений.

После польского восстания 1863 года вместе с Царством Польским был упразднено и официальное использование польского языка. В сфере официальных отношений и образования в Варшавском генерал-губернаторстве стал использоваться русский язык. Официальным изданием стал после 1863 года русскоязычный «Варшавский дневник», а позднее, как и в каждой губернии, ещё и «Ведомости».

Непосредственно с польским восстанием, а также с политикой, проводимой Австро-Венгрией, было связано введение ограничений на использование малороссийского, белорусского и литовского языков. В 1863 году министр внутренних дел П. А. Валуев обратился с «отношением» к министру народного просвещения А. В. Головнину, в котором содержался временный запрет на публикацию книг духовного содержания, учебников, книг «вообще назначаемых для первоначального чтения народа» и дозволялась печать на малороссийском языке произведений, принадлежащих «к области изящной литературы». Следует отметить, что этот документ появился в разгар польского восстания и был вызван, прежде всего, заботой о безопасности государства. Польские повстанцы, делая ставку на малороссийский сепаратизм и разжигание аграрных волнений на юге России, использовали в этих целях брошюры и прокламации на простонародном наречии, а касательно изданий религиозного содержания сохранялась опасность униатской пропаганды. По тем же причинам в 60-е годы вводится запрет на использование латиницы в белорусском и литовском языках, что в отношении последнего означало фактический запрет на использование литературного языка.

В отличие от Польши на территории нынешней Украины, Белоруссии, Литвы языковая политика носила характер противодействия, во-первых, западной экспансии на территории Российской империи и, во-вторых, либерально-революционному движению. Такой же монархически-охранительный характер носил и Указ 1876 года, запрещавший появление газет, духовной, общественно политической литературы, а также концертов и театральных представлений на украинском языке и подтверждавший введенные ранее запреты в отношении белорусского и литовского языков.

Претерпела изменения языковая политика и в Прибалтике. Во второй половине XIX века началось выдавливание немецкого языка из основных сфер функционирования языков. Сперва, это делалось за счёт расширения использования латышского и эстонского языков, позже - русского языка. Так, в волостных лютеранских школах по уставу 1874 года преподавание в первые два года велось на упомянутых местных языках, а на третьем году добавлялся русский и немецкий языки. Но в 1887-1893 годах все обучение в государственных и в частных школах было переведено на русский язык. Издававшиеся с 1852-1853 годов в Прибалтике «Губернские новости» были сначала немецкоязычными, потом двуязычными, а к началу XX века становятся полностью русскоязычными. Как альтернатива использования немецкого языка начинает регулярно издаваться газетная периодика на латышском языке с 1822 года, на эстонском - с 1857 года.

Изменение направленности языковой политики в западных губерниях не преминуло сказаться и положении местных языков на Кавказе. К тому же, административная реформа на Кавказе включала задачу «обрусения туземцев», в связи, с чем школа была признана «лучшим тому орудием». С 1867 года местные языки перестали быть обязательным предметом изучения для русских учащихся. С 1876 года вводится обязательное изучение русского языка с начальных классов во всех школах, независимо от их принадлежности.

Между тем и в отношении западных губерний, и в отношении Кавказа очевидна политическая основа изменений в языковой политике. Иначе обстояло дело с положением родных языков поволжских и сибирских инородцев. В 1870 году Министерство народного просвещения приняло «Правила и меры к образованию инородцев». Согласно им для «весьма мало обруселых» инородцев создавались школы с обучением на родном языке на начальном этапе, причем все учителя должны были свободно владеть им. Казанская инородческая учительская семинария с трехлетним курсом обучения на 240 студентов (120 русских и 120 инородцев) готовила педагогические кадры для татарских, мордовских, марийских, чувашских и удмуртских школ. По этому же постановлению при всех школах открывались в обязательном порядке смены для девочек, в мектебах и медресе изучение русского языка становилось обязательным. Продолжают существовать и менее эффективные для целей просвещения русские школы для инородцев. В конце 1880-х годов при Алтайской духовной миссии была открыта учительская школа, позднее, в 1914 году - светские двухгодичные женские учительские курсы; в 1913 году работало около 70 миссионерских школ. В 1870-х годах начинается обучение русскому языку населения среднеазиатских владений. Генерал-губернатор Туркестанского края генерал К.П. фон Кауфман признавал необходимым в политических интересах России вызвать кочевое население Средней Азии «к самостоятельной жизни и к возможному ассимилированию с Россией, чему немало способствовало бы введение между ними русской письменности». Но и в начале XX века количество учащихся в русско-туземных школах не было многочисленным. Так, например, в Сыр-Дарьинской области из 150110 местных детей в них обучалось 3033 ребенка. Число владеющих русским языком на новых национальных окраинах было незначительно и в качестве нерегулярных приложений к официальным «Туркестанским ведомостям» выпускались газеты на узбекском и казахском языках.

Между тем на рубеже XIX-XX веков книгоиздательская деятельность на языках народов Российской империи активно развивалась. В начале XX века книги выпускались более чем на 20 языках. В 1913 году на татарском языке число изданий составило 267 общим тиражом 1.052.100 экземпляров, на украинском - 228 изданий тиражом 725.585 экземпляров, на армянском -263 издания тиражом 404.407 экземпляров, на грузинском - 236 изданий тиражом 478.338 экземпляров, на казахском - 37 изданий тиражом 156.300 экземпляров, на азербайджанском (тюркском) - 95 изданий тиражом 115.540 экземпляров, на узбекском - 36 изданий тиражом 85.300 экземпляров, на белорусском - 12 изданий тиражом 33.000 экземпляров, на марийском - 17 изданий тиражом 27.200 экземпляров, на карельском - 1 издание тиражом 10.000 экземпляров, на аварском - 1 издание тиражом 2.850 экземпляров, на якутском - 1 издание тиражом 1.614 экземпляров, на осетинском - 1 издание тиражом 1.270 экземпляров. В этом же году на русском языке вышло 26.629 изданий тиражом 98.800.000 экземпляров.

В начале XX века на волне общедемократического подъема национальные языки всё шире внедрялись в школу, создавались литературные произведения на языках недавно обретших письменность, записывались и частично издавались народные эпосы и поэзия, образовывались национальные театральные труппы. Этому процессу способствовала позиция либеральной российской интеллигенции, развитие пока ещё малочисленной национальной интеллигенции, снятие всех формальных ограничений в области национально-языковых отношений и, безусловно, вклад в развитие национальных языков нескольких поколений российских языковедов.

 

АВТОР: Доровских Е.М.