Развитие законодательства о защите деловой репутации юридического лица (статья)

Необходимость правовой защиты деловой репутации юридического лица базируется на той простой мысли, что всякое право только тогда является правом, когда оно защищено. А если признается таковым право на деловую репутацию, то правопорядок должен обеспечить действенные средства его защиты в случае нарушения. Однако эта простая мысль достаточно долго оставалась без реального воплощения; можно сказать, что еще и сегодня проблема возмещения вреда, причиненного посягательством на деловую репутацию юридического лица, не решена окончательно.

Истоки института ответственности за посягательства на нематериальные блага можно найти в римском частном праве.

Отмечая, что римское право не успело выработать законченной системы возмещения морального вреда, С. А. Беляцкин указывает в то же время, что взгляд, в соответствии с которым римское право абсолютно не считалось с моральным вредом и моральными интересами граждан, а принимало в расчет только их имущественный вред и имущественные интересы, является неверным, поскольку римское классическое право «не игнорировало моральных интересов настолько, чтобы совершенно лишить их защиты».

В римском праве существовало понятие «iniuria» (несправедливость), которое в широком смысле означало всякое умышленное нарушение чужого права, направленное с точки зрения нарушителя преимущественно против личности противника и вытекающее из неуважения к его личности. Ч. Санфилиппо, исследуя сферу применения iniuria, отмечает, что это юридическое понятие развивалось в двух направлениях. С одной стороны, в соответствии с lex Cornelia de iniuriis от 81 г. до н. э. наиболее тяжкие случаи iniuria, предусмотренные в Законами XII таблиц, в особенности преступления против личности, и подвергались уголовному преследованию. С другой претор включал в понятие iniuria моральный ущерб, нанесенный чести или престижу лица, что и становилось постепенно основным содержанием данного деликта. В римском праве, как утверждал С. А. Беляцкина, «носилась идея возмещения морального вреда, хотя и в неясных очертаниях. Идея эта не успела воплотиться в стройные формы, но она развивалась на всем протяжении истории, и с течением времени, с ростом цивилизации, ей, быть может, суждено было бы стать в центре учения о вреде и убытках».

В гражданском законодательстве дореволюционной России имелось несколько статей, посвященных возмещению убытков за причиненный вред. Так, ст. 574 Свода законов Российской Империи устанавливала следующее общее положение о возмещении убытков за причиненный вред: «Как по общему закону никто не может быть без суда лишен прав, ему принадлежащих, то всякий ущерб в имуществе и причиненный кому-либо вред или убытки с одной стороны налагают обязанность доставлять, а с другой производят право требовать вознаграждения». Понятия «вред», «ущерб», «убытки» не имели в законодательстве того периода точно определенного значения, но «из смысла всех постановлений по данному предмету можно вынести заключение, что не только слово «убыток», но и выражение «ущерб» всегда указывают на видоизменение (уменьшение) имущества потерпевшего; что же касается понятия «вреда», то оно обнимает собою как уменьшение или ухудшение имущества, так, в особенности, и нарушение неприкосновенности лица, как, напр. проступки против чести, причинение смерти и расстройства в здоровье».

По общему правилу возмещался имущественный вред. О компенсации за нравственный вред можно говорить только в смысле ст. 670 Свода законов Российской Империи, которая гласила: «Ежели, вследствие личной обиды или оскорбления, обиженный понес ущерб в кредите, или в имуществе, то обидевший или оскорбивший его обязан вознаградить за сии потери и убытки по усмотрению и определению суда». В соответствии с этой статьей в случае причинения вреда «кредиту» потерпевшего можно было взыскать «плату за бесчестье».

Г. Ф. Шершеневич критиковал указанную норму ст. 670, поскольку считал, что «плата за бесчестие» является пережитком прошлого, того времени, когда уголовные наказания в виде штрафов носили частный характер. По его мнению, компенсация нравственного вреда деньгами является безнравственной, а «отмена такого закона была бы крупным шагом вперед».

Подобной точки зрения придерживался и В. И. Синайский. Отмечая, что современное ему зарубежное законодательство (в частности, Швейцарское уложение) расширяет возмещение вреда за пределы материального ущерба, «допуская в виде морального удовлетворения возмещение еще и нравственного вреда», цивилист писал: «Наши же гражданские законы не признают нравственного удовлетворения. Исключение сделано лишь для исков о платеже бесчестья» и утверждал, что «иски о платеже бесчестья противоречат современному культурному правосознанию и должны быть отменены».

В проекте Гражданского уложения имелись положения о допустимости возмещения нематериального вреда в связи с нарушениями чести, в связи с чем эта проблема обсуждалась в литературе. В. Н. Шретер, предлагал ввести в новое российское гражданское законодательство и практику для борьбы с «очернением» репутации иск о прекращении данных действий даже при отсутствии вины нарушителя.

И. А. Покровский и С. А. Беляцкин полагали, что моральный вред должен подлежать компенсации. Так, И. А. Покровский выделял особое право на честь и доказывал недостаточность уголовной ответственности при посягательстве на нее, а также обосновывал необходимость специальной защиты чести в гражданско-правовом порядке независимо от вины нарушителя путем иска об устранении ложности оскорбительного сообщения и о запрещении повторять его впредь. С. А. Беляцкин считал, что «жизнь взывает к установлению такого правового начала, путем которого одинаковую реальную защиту с имущественными благами и притом не только в уголовном, но и в гражданском порядке, получали бы блага не менее дорогие идеальные, признаваемые правом, но мало огражденные от посягательств».

Гражданский кодекс 1922 г. специальных способов зашиты чести, достоинства и деловой репутации не предусматривал. В то время честь и достоинство защищалось только в уголовно-правовом порядке. Глава 6 УК РСФСР 1926 г. под названием «Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности» содержала ст. 159, предусматривающую ответственность за оскорбление (словесное, письменное, действием либо в распространенных или публично выставленных произведениях печати или изображениях; само понятие оскорбления в УК не раскрывалось), и ст. 160, предусматривавшую ответственность за клевету - распространение заведомо ложных, позорящих другое лицо измышлений.

В правовой литературе уже в первые годы советской власти появлялись высказывания в пользу компенсации морального вреда. Так, В. Ла-пинский считал, что компенсация морального вреда деньгами необходима, а деньги в этом случае выполняют не функцию эквивалента душевных страданий, а функцию удовлетворения, позволяющего эти страдания облегчить. И. Брауде говорил о необходимости защиты граждан от причинения им морального вреда. Б. Утевский утверждал, что личность обладает нематериальными качествами, а не только физическими, и поэтому ей должен возмещаться как имущественный, так и моральный вред. М. М. Агарков предлагал ввести в закон правила о возмещении неимущественного вреда. В содокладе на Первой научной сессии ВИЮН он говорил: «Те случаи, в которых я предлагаю это делать, не имеют ничего общего с примерами, которые обычно приводят противники этого института, ссылающиеся на то, что в буржуазных странах, где существует возмещение неимущественного вреда, на деньги оценивается человеческая жизнь, человеческое достоинство и т. д.» Отмечая, что «в результате неправомерного причинения вреда человек осужден на длительные страдания или лишения», М. М. Агарков полагал, что «имущественное возмещение за эти страдания и лишения позволит ему хотя бы в некоторой степени их компенсировать» и это будет соответствовать требованиям справедливости.

Однако большинство советских цивилистов высказывалось в том смысле, что возмещение морального вреда чуждо социалистическому правосознанию.

Так, Е. А. Флейшиц отмечала, что обязательства из причинения вреда по советскому гражданскому праву- это обязательства по возмещению только имущественного вреда и подчеркивала: «Имущественное возмещение неимущественного вреда, которое по существу представляет собой перевод на деньги таких благ, как жизнь, здоровье, честь, творческие достижения человека, несовместимо с основными воззрениями советского социалистического общества, с его высоким уважением к личности человека».

Г. К. Матвеев писал: «Советское социалистическое гражданское право не признает имущественной оценки личных неимущественных прав и отвергает денежную компенсацию в случае их нарушения».

В. А. Рясенцев полагал, что «неимущественные интересы, нарушенные неправомерными действиями, не возмещаются. Это значит, что гражданский кодекс в противоположность ряду кодексов и судебной практики буржуазных стран, отвергает институт денежного удовлетворения потерпевшего за моральный вред». Вместо возмещения морального вреда В. А. Рясенцев предлагал ввести штрафы в пользу государства. Такое же мнение высказывалось в литературе социалистических стран. Так, правовед из ГДР Г. Гернет писал: «Денежная оценка причиненного горя противоречит нашим моральным воззрениям».

В 1961 г. были приняты Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, где в ст. 1 был закреплен институт неимущественных отношений, а ст. 7 была посвящена защите чести и достоинства. Ст. 7 ГК РСФСР 1964 г. содержала аналогичную норму.

В этот период в юридической литературе - в работах Н. С. Малеина, М. Я. Шиминовой, А. М. Беляковой, С. Н. Братуся, К. Б. Ярошенко и ряда других авторов - институт неимущественных отношений приобретал более широкое значение и постепенно отстаивалась идея возмещения морального вреда. В обоснование такого решения приводился довод о том, что, поскольку личные неимущественные отношения включены в предмет гражданско-правового регулирования, то необходимо допустить и ответственность за причинение морального вреда.

Н. С. Малеин считал, что проблема морального вреда в гражданском праве состоит в том, что последствия посягательства на жизнь и здоровье могут иметь моральный и имущественный характер. При этом под моральным вредом понимается неимущественный вред, выражающийся в причинении потерпевшему нравственных и физических страданий. Эти страдания возникают, как правило, в каждом случае повреждения здоровья и причинения смерти. В то же время возможны случаи, когда увечье или смерть влечет только моральный, но не имущественный вред (например, при обезображивании лица не наступила утрата трудоспособности). В таких случаях причинитель не несет гражданско-правовой ответственности, а потерпевший не получает удовлетворения; уголовная же ответственность за повреждение здоровья или причинение смерти наступает не всегда, а лишь при наличии состава преступления. Ученый подчеркивал: «Подобная безответственность причинителя, несмотря на весьма серьезные последствия его противоправных действий, и абсолютная зависимость права потерпевшего от возможности (или не возможности) денежной оценки последствии правонарушения явились основанием для постановки вопроса о признании морального вреда».

В позиции правоведа можно отметить, что он ставил знак равенства между «моральным» и «нематериальным» вредом. В тот период, когда Н. С. Малеин ставил вопрос о возможности компенсации морального вреда, это было оправдано, поскольку речь шла только о гражданах. Однако, по нашему мнению, сегодня не имеется оснований для отождествления морального вреда с неимущественным, т. к. неимущественный вред может быть причинен и юридическому лицу, а такой вред моральным не является, поскольку моральные категории к юридическому лицу как искусственно созданному субъекту права не применимы.

Законодательное закрепление правило о компенсации морального вреда получает в начале 90-х годов XX в. В 1990 г. был принят закон СССР «О печати и других средствах массовой информации», в ст. 30 которого говорилось: «Моральный (неимущественный) вред, причиненный в результате распространения средством массовой информации не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство граждан, либо причинивших ему неимущественный вред, возмещается по решению суда средством массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами».

Закон РСФСР № 945-1 от 21 марта 1991 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный, Гражданский, Уголовно-процессуальный, Гражданский процессуальный кодексы РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях»3 внес в ст. 7 ГК РСФСР следующее дополнение: «Моральный (неимущественный) вред, причиненный гражданину в результате распространения средством массовой информации не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина либо причинивших ему иной, неимущественный вред, возмещается по решению суда средством массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами в размере, определяемом судом»

Впервые на законодательном уровне вопрос о необходимости компенсации вреда, причиненного юридическому лицу распространением порочащих его деловую репутацию сведений решен п. 6 ст. 7 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик, который предусматривал, что гражданин или юридическое лицо, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением. Как видим, законодатель признал за юридическим лицом право на компенсацию морального вреда, а, кроме этого, указал, что юридическое лицо может обладать не только деловой репутацией, но и честью и достоинством. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик подлежали применению к гражданским правоотношениям с 01 января 1992 г.Впоследствии, с момента принятия Постановления Верховного Совета РФ № 3301-1 «О регулировании гражданских правоотношений в период проведения экономической реформы» юридические лица лишились права на компенсацию морального вреда, причиненного распространением порочащих сведений, не соответствующих действительности.

С введением в действие Гражданского кодекса РФ юридические лица вновь получили право на компенсацию морального вреда, но уже путем указания, что правила статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица (п. 7 ст. 152 ГК РФ).

Вопрос о компенсации морального вреда, причиненного юридическому лицу в результате подрыва его деловой репутации, в судебной практике, как правило, решается отрицательно в связи с тем, что закон понимает под моральным вредом физические и нравственные страдания, а такие страдания может испытывать только лицо физическое, но не юридическое. В целом же судебная практика в вопросе о взыскании вреда, причиненного деловой репутации, является противоречивой. Верховный Суд РФ исходит из возможности применения по аналогии норм о компенсации морального вреда по отношению к организациям и высказывается в пользу такого взыскания, а Высший Арбитражный Суд РФ приходит к противоположному выводу.

Так, Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении № 11 от 18 августа 1992 г. «О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» указано, что правила о компенсации морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, распространяются также и на деловую юридического лица.

Эта позиция Пленума Верховного Суда РФ подтверждена в Постановлении № 10 от 20 декабря 1994 г. «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», в котором в п. 5 указано: «Правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица (пункт 6 статьи 7 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик по правоотношениям, возникшим после 3 августа 1992 г., пункт 7 статьи 152 первой части Гражданского кодекса Российской Федерации по правоотношениям, возникшим после 1 января 1995 г.)».

Такой же подход отражен и в п. 15 Постановления Пленума ВС РФ от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц», где указано, что «правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица».

Более того, Конституционный Суд РФ в Определении от 04.12.2003 № 508-0 подчеркнул, что «отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения (п. 2 ст. 150 ГК РФ)». При этом Конституционный Суд РФ сослался на решение Европейского суда по правам человека от 06.04.2000, в котором сделан вывод о том, что суд не может исключить возможность присуждения коммерческой компании компенсации за нематериальные убытки.

Однако Высший Арбитражный Суд РФ дает другую трактовку. Президиум ВАС РФ в Постановлении от 01.12.98 № 813/98 отмечает: «Поскольку юридическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий, ему невозможно причинить моральный вред. Поэтому исходя из смысла статей 151 и 152 Гражданского кодекса Российской Федерации право на компенсацию морального вреда предоставлено только физическому лицу».

Эта позиция находит подтверждение в отдельных решениях судов Краснодарского края.

Так, ООО «Компания «Подъем» обратилась в суд с иском к редакции газеты «Краснодарские известия» и автору статьи под псевдонимом В. Артюхина о защите деловой репутации и компенсации морального вреда. Решением Ленинского районного суда г. Краснодара от 26 апреля 1999 г. иск удовлетворен частично. Суд признал не соответствующими действительности, порочащими деловую репутацию ООО «Компания «Подъем» сведения, опубликованные в статье «Ну что, красивая, поехали на конкурс?» в молодежном выпуске «Краснодарских известий» - газете «Комсомолец Кубани» за 12-19 декабря 1998 г. При этом в иске о взыскании компенсации морального вреда суд отказал, сославшись на то, что юридическое лицо не испытывает физических и нравственных страданий, а потому ему не может быть причинен моральный вред.

Анализ взглядов, высказанных в литературе по поводу компенсации морального вреда юридическим лицам, показывает, что большинство учёных отрицает право юридических лиц на такую компенсацию.

Так, А. М. Эрделевский полагает, что субъектом этого права может быть только гражданин, т. к. иное понимание заставило бы предположить возможность претерпевания юридическим лицом физических либо нравственных страданий, что несовместимо с его правовой природой как искусственно созданного субъекта права, не обладающего психикой и не способного испытывать эмоциональные реакции в виде переживаний и страданий. М. И. Брагинский считает, что вопрос о компенсации морального вреда юридическим лицам в отличие от ранее действовавшей нормы п. 6 ст. 7 Основ гражданского законодательства, в настоящее время ставиться не может; он полагает, что в делах, подведомственных арбитражным судом, право на возмещение такого вреда может быть признано лишь за гражданами-предпринимателями.

По мнению А. Боннер, юридическое лицо (например, музей, завод, акционерное общество и т. д.), физических или нравственных страданий претерпевать не может, а поэтому в рамках действующего законодательства невозможна и компенсация несуществующего «морального вреда», якобы причиненного юридическому лицу.

Е. А. Михно утверждает, что компенсация морального вреда не может быть применена к юридическому лицу, поскольку организация не может испытывать нравственных страданий.

К. Голубев и С. Нарижний полагают, что ни о каких физических или нравственных страданиях не может идти речь, если пострадавшим является юридическое лицо, поскольку «определение морального вреда как физических и нравственных страданий не дает юридическому лицу возможности предъявить суду доказательства таковых». Они утверждают, что юридическое лицо, в отношении которого распространены не соответствующие действительности сведения, порочащие его деловую репутацию, может защищаться только посредством опровержения таких сведений и возмещения убытков.

В то же время в доктрине высказывается и противоположный взгляд - о том, что моральный вред может быть причинен юридическому лицу. Такого взгляда придерживаются, например, И. В. Афанасьева и Д. А. Белова, которые отмечают в то же время, что «содержание понятия «моральный вред, причиненный юридическому лицу» существенно отличается от содержания понятия «моральный вред, причиненный личности». Раскрывая содержание понятия «моральный вред, причиненный юридическому лицу», авторы называют юридическое лицо некоей группой людей, участвующих в экономических отношениях, и перечисляют признаки, присущие юридическому лицу как участнику экономического оборота. К таким признакам авторы относят следующие: 1) наличие, по крайней мере, двух людей, считающих себя частью этой группы, 2) наличие, по крайней мере одной цели (т. е. желаемого конечного состояния или результата), которую принимают как общую все члены данной группы, 3) наличие членов группы, которые намеренно работают вместе, чтобы достичь значимых для всех цели. Соединив указанные признаки, авторы, дают определение организации как группы людей, деятельность которых сознательно координируется для достижения общей цели.

Отмечая, что значение существования организации состоит в достижении поставленных целей, И. В. Афанасьева и Д. А. Белова утверждают, что «объектом охраны правоотношений по компенсации морального вреда, причиненного юридическому лицу, являются цели конкретной организации, от достижения которых зависит ее существование». Моральный вред, причиненный юридическому лицу, авторы определяют как «отрицательные последствия, наступившие в результате нарушения права юридического лица на беспрепятственное достижение поставленных целей и выразившееся в невозможности достижения при продолжении работы в том же ритме в течение определенных организацией сроков целей, отвечающих признакам конкретности, измеримости, реальности».

Авторы предпринимают попытку определить критерии целей организации, подлежащих гражданско-правовой защите. Они называют следующие критерии: 1) конкретность и измеримость - то есть юридическое лицо должно заявить, что конкретно оно должно достичь по истечении определенного для этого времени и в каких количествах; например, повысить оклад своих сотрудников на 10%, снизить текучесть кадров на 15% и т. д.; 2) ориентация во времени - следует точно определить не только, что юридическое лицо хочет осуществить, но также и как должен быть достигнут результат; 3) реальность (достижимость) - поставленные цели должны отвечать признаку реальности, то есть с помощью специальных расчетов должно быть доказано, что поставленная цель может быть достигнута по истечении установленного для ее достижения срока.

И. В. Афанасьева и Д. А. Белова завершают свои предложения утверждением о том, что юридическое лицо создается для достижения определенных целей, которые определяют его существование и функционирование. И если в результате совершения по отношению к юридическому лицу правонарушения указанные цели не могут быть достигнуты, «это ставит под угрозу не только дальнейшее благополучное функционирование организации, но и ее существование в целом. Поэтому гражданское право должно взять под защиту цели организации, обеспечить осуществление юридическим лицом права на беспрепятственное достижение целей».

Предложения, сделанные И. В. Афанасьевой и Д. А. Беловой, оцениваются нами неоднозначно. Мы согласны с тем, что одной из задач гражданского права является наиболее полная защита субъектов охраняемых им отношений, а помимо общих способов защиты гражданских прав (как граждан, так и юридических лиц) теория гражданского права должна разрабатывать специальные способы защиты, к которым и следует отнести компенсацию нематериального вреда, причиненного юридическому лицу распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих его деловую репутацию.

В то же время ряд утверждений, сделанных авторами, вызывает возражения. Во-первых, мы считаем непригодным термин «моральный вред, причиненный юридическому лицу», применяемый И. В. Афанасьевой и Д. А. Беловой, и полагаем, что необходим специальный термин, в достаточной мере отражающий существо обозначаемого им явления. Таким термином может быть словосочетание «репутационный вред», получившее применение в современной судебной практике. Во-вторых, нам представляется неприемлемым обоснование правильного по существу решения о необходимости компенсировать юридическим лицам нематериальный вред, причиненный их деловой репутации, представленное авторами.

По нашему мнению, цели организации, которые авторы называют объектом охранительных правоотношений, не могут рассматриваться в качестве таковых прежде всего потому, что законодатель не относит их к объектам гражданских прав. Попутно можно отметить, что ни конкретности, ни измеримости, ни реальности этих целей авторам доказать не удалось. Нельзя же признать таким доказательством «заявление» юридического лица «что конкретно оно должно достичь по истечении определенного для этого времени и в каких количествах» точно так же, как и «обозначенный организацией при постановке целей конкретный горизонт прогнозирования». Кроме этого, нам представляется необоснованным утверждение авторов о том, что совершение по отношению к юридическому лицу противоправного деяния делает цели юридического лица недостижимыми и ставит под угрозу «не только дальнейшее благополучное функционирование организации, но и ее существование в целом». То, что противоправным деянием юридическому лицу причиняется вред, который может быть как имущественным, так и неимущественным, бесспорно. Однако этот вред совсем необязательно поставит под угрозу само существование юридического лица и приведет к его ликвидации.

Введение в цепочку доказательств причинения вреда такого звена, как «цели, к достижению которых стремится организация», ясности в вопрос о компенсации юридическому лицу нематериального вреда не вносит, а только еще более усложняет его, поскольку юридическому лицу при причинении ему неимущественного вреда путем распространения не соответствующих действительности сведений, порочащих его деловую репутацию, придется доказывать не только факт причинения ему вреда, но и обоснованность и реальность своих целей и причинную связь между правонарушением и невозможностью достижения этих целей.

В действительности же нематериальные блага, принадлежащие любому субъекту гражданского права, обеспечиваются гражданско-правовой защитой уже в силу признания их таковыми в законе. И для этого нет необходимости доказывать, что одно нематериальное благо (деловая репутация) способствует обеспечению реализации другого нематериального блага (целей организации, при условии, что они будут признаны законодателем в качестве объектов гражданских прав) и поэтому нарушение первого блага должно получить правовую защиту.

По мнению Е. В. Толстой, моральный вред, причиненный в результате распространения не соответствующих действительности сведений, порочащих деловую репутацию юридического лица, заключается в отрицательной оценке окружающими деловых качеств юридического лица или его продукции. Она полагает, что для решения вопроса о возможности компенсации морального вреда юридическому лицу необходимо «сравнивать аналогичную ситуацию, которая складывается у граждан. При распространении сведений не соответствующих действительности, другие субъекты также снижают оценку деловых качеств потерпевшего. Но моральный вред компенсируется в связи с внутренними переживаниями субъекта.

Для положительного решения вопроса о компенсации морального вреда юридическому лицу надо: 1) либо возмещать вред человеку не только за переживания, но и за умаление оценки его окружающими, 2) либо доказать, что юридические лица внутренне страдают в связи с нарушением их прав». Однако, поставив указанные вопросы, автор ответа на них не дает.

По нашему мнению, предложение о возмещении физическому лицу вреда не только за физические и нравственные страдания, но и за умаление оценки его окружающими, представляет собой «двойное» возмещение морального вреда, что вряд ли можно признать справедливым. А постановка вопроса о том, что юридические лица способны внутренне страдать в связи с нарушением их прав изначально некорректна, поскольку правовая конструкция, каковой является юридическое лицо, «внутренне страдать» не способна в силу своей природы.

В то же время очевидно, что юридическому лицу в результате подрыва его деловой репутации причиняется вред. Поэтому выяснению подлежит вопрос, а что же это за вред? Для ответа на этот вопрос необходимо провести краткое теоретическое исследования общего понятия вреда.

Как известно, вред является одним из условий наступления гражданско-правовой ответственности, а ее основанием является гражданское правонарушение, которое может иметь место как в договорных обязательствах, так и во внедоговорных (деликтах). Правовая регламентация отношений, связанных с причинением вреда в деликтных обязательствах, осуществляется гл. 59 ГК РФ «Обязательства вследствие причинения вреда». В ст. 1064 этой главы предусмотрено, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Таким образом, вред служит конституирующим признаком соответствующих обязательств как таковых.

В цивилистической литературе под вредом понимается «всякое умаление охраняемого правом блага, имущественного или неимущественного». Отмечается также, что вред является социальным понятием и его можно определить «как последствие посягательства на общественные отношения, как последствие нарушения охраняемых законом прав и интересов государства, организаций или граждан».

По мнению ряда авторов, в данной категории усматривается наличие одновременно социального и правового аспектов. Причинить вред - значит нарушить субъективное право лица или организации. Вместе с тем гражданско-правовой вред - это социальное понятие, так как нарушение субъективного права лица сопровождается нарушением объективного права, нарушением установленных и защищаемых законом общественных отношений. Наряду с социальным вредом в литературе предлагается выделять юридический и фактический вред. При этом отмечается, что фактический вред (фактическое умаление какого-либо блага) всегда означает одновременно и нарушение социально-правовых отношений, т. е. вред в социальном и юридическом значении. Если же материальные (имущественные) отрицательные последствия отсутствуют, то говорят о вреде только в социально-юридическом смысле.

В доктрине вред подразделяется на имущественный (материальный) и неимущественный (нематериальный), причем деление производится по характеру нарушаемых благ. Под неимущественным вредом традиционно понимается такой вред, который не имеет стоимостной формы и не измеряется в деньгах.

Анализ норм, посвященных обязательствам вследствие причинения вреда, позволяет прийти к выводу, что понятие «вред» используется в широком смысле как последствия нарушения любых имущественных прав граждан и юридических лиц, а также неимущественных прав граждан. В то же время законодатель, предусматривающий в п. 7 ст. 152 ГК РФ возможность применения к юридическому лицу правил о компенсации морального вреда, там самым признает, что распространение не соответствующих действительности сведений, порочащих деловую репутацию юридического лица, причиняет юридическому лицу некий неимущественный вред, который следует компенсировать. Причем, следует акцентировать внимание на том, что этот вред признается аналогичным моральному вреду, причиненному гражданам, и не сводится к возмещению убытков.

В дореволюционной доктрине по вопросу содержания понятия «вред» высказывались разные точки зрения. Одни авторы придавали этому понятию исключительно имущественный характер. Так, Г. Ф. Шершеневич, оценивая правонарушение как условие возникновения обязательственного отношения, связывал его только с причинением имущественного вреда. Он писал, что под правонарушением понимается «недозволенное действие, нарушающее чужое субъективное право причинением имущественного вреда».

Другие цивилисты, например, С. А. Беляцкин, ссылаясь на законодательство ряда зарубежных стран, доказывали, что «стоило только вообще признать идеальные блага достойными гражданской защиты, и в положительном праве нетрудно было найти опору для этой защиты, при отсутствии даже в законе прямых указаний и точной регламентации. Наличные постановления закона о возмещении вреда оказались настолько эластичными, что в них возможно было влить даваемое жизнью новое содержание». Характеризуя содержащиеся в дореволюционном законодательстве, в частности, в Законе от 21 марта 1851 г., понятия «вред» и «убытки», правовед писал: «Говоря не только об убытках, но и о «вреде», закон как будто открывает простор для понимания этого последнего термина в смысле вреда не только экономического, но и не хозяйственного...» При этом цивилист подчеркивал, что «ни один закон не обязывает нас прямо отождествлять «вред» с экономическим уроном».

В советской цивилистической литературе, а также в практике применения соответствующих норм ГК РСФСР 1922 г. и ГК РСФСР 1964 г. под вредом понимался только имущественный вред вне зависимости от того, причинен ли он имущественным или неимущественным благам.

В литературе было высказано мнение о том, что закон, говоря о вреде, причиненном личности или имуществу гражданина (ст. 444 ГК 1964 г.), имеет в виду «не два вида вреда, а два вида благ, нарушением которых причиняется ущерб потерпевшему: имущественные и неимущественные права и блага. Понятие же вреда остается единым, так как предполагается причинение именно имущественного вреда (ущерба), т. е. отрицательных последствий в имущественной сфере потерпевшего».

Те авторы, которые рассматривали вред широко, считали, что возмещение только имущественного вреда установлено лишь в силу прямого указания закона и потому для компенсации морального вреда достаточно предусмотреть в законе, наряду со статьями, определяющими способы возмещения имущественного вреда, также и статьи, посвященные способам компенсации морального вреда.

Представляется, что в решении вопроса о соотношении понятий «вред» и «моральный вред» заслуживает поддержки позиция тех, кто рассматривает вред в качестве единой категории, включающей как имущественный, так и неимущественный вред, используя в качестве критерия этого деления характер субъективных гражданских прав, в результате нарушения которых вред возникает.

Что же касается действующего законодательства, то законодателю, который положительно решил вопрос о компенсации морального вреда, оказалось достаточным включить в главу о деликтных обязательствах дополнительно несколько специальных норм, не затрагивая общих положений, содержащихся в ст. 1064 ГК. Об этом свидетельствует указание, сделанное в п. 1 ст. 1099 ГК РФ о том, что основания и размер компенсации гражданину морального вреда определяются правилами, предусмотренными главой о деликтных обязательствах. В специальных нормах, посвященным компенсации морального вреда, установлены лишь некоторые особенности такого регулирования: иной субъектный состав, случаи ограничения компенсации морального вреда, особый порядок определения его размера, но не иные условия наступления ответственности за его причинение, ибо обязательство по компенсации морального вреда возникает на тех же условиях, что и обязательство по возмещению имущественного вреда. Следует согласиться с К. Б. Ярошенко, полагающей, что широкое понятие вреда заложено и в ст. 53 Конституции РФ, предусматривающей, что «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц». Очевидно, что Конституция, гарантируя и защищая права и свободы граждан, понимает под вредом как имущественные, так и неимущественные потери.

Между тем, в действующем законодательстве, в том числе и в Гражданском кодексе РФ, обнаруживается непоследовательность в регулировании (с одной стороны, компенсация морального вреда подчиняется общим положениям о деликтных обязательствах в части оснований компенсации и ее размера (ст. 1099 ГК РФ), а с другой - устанавливаются иные, отличные от общих случаи ответственности), что нарушает принцип единства понятия «вред» и позволяет на практике исходить из самостоятельности ответственности при возникновении имущественного вреда, с одной стороны, и морального - с другой. По этим причинам К. Б. Ярошенко высказано предложение о том, что для формирования четкой правовой базы и единой правоприменительной практики целесообразно в законодательном порядке определить сущность самого понятия «вред» и его соотношение с категорией морального вреда: идет ли речь о едином понятии «вреда», складывающемся из двух составляющих - имущественного и морального вреда, - либо о самостоятельных, не зависящих друг от друга последствиях одного правонарушения.

Представляется, что следует принять предложение К. Б. Ярошенко об определении сущности понятия «вред» и решить вопрос: является ли это понятие единым и, следовательно, включающем в себя и имущественный, и моральный вред, либо это самостоятельные, не зависящие друг от друга последствия правонарушения. По нашему мнению, оснований для предположения о том, что в законодательстве существуют два самостоятельных, не связанных единым смыслом понятия, обозначаемых одним и тем же термином «вред», не имеется, поскольку это противоречило бы и законам логики, и правилам русского языка. Следовательно, понятием «вред» охватывается любое умаление охраняемого законом блага, как имущественного характера, так и неимущественного. И за это умаление и должен понести ответственность правонарушитель.

За умаление имущественного блага он несет ответственность путем применения института возмещения убытков (как для граждан, так и для юридических лиц), за умаление неимущественного блага для граждан- путем применения института компенсации морального вреда. Необходимо решить вопрос о том, посредством какого института следует компенсировать вред, причиненный деловой репутации юридического лица. Для этого нужно провести сравнительное исследование морального вреда, причиненного гражданам, с вредом, причиняемым юридическим лицам.

Как известно, человек представляет собой уникальную социально-биологическую особь, обладающую особой субъективной сферой психофизиологического характера (психической и телесной), а также имущественной сферой, обеспечивающей его функционирование в материальном мире. Человеку присущи различного рода реакции на внешние раздражители, причем последние касаются всех сторон его жизнедеятельности. Правонарушение, совершенное в отношении гражданина (физического лица), может причинить ему вред в любой из указанных сфер: психической, телесной (физической) и имущественной.

Причинение вреда имуществу представляет собой уменьшение имущественных благ либо умаление их ценности. Вред, причиненный имущественной сфере, складывается из реального ущерба (расходов, которые лицо должно будет произвести для восстановления своего нарушенного права, утраты или повреждения его имущества) и упущенной выгоды (неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено). Такой вред называется имущественным и в соответствии со ст. 15 ГК РФ влечет за собой полное возмещение убытков. Особенностью данного вреда является то, что его можно точно исчислить (в настоящей работе мы не останавливаемся на вопросе о возможной сложности исчисления убытков в виде упущенной выгоды, поскольку данный вопрос выходит за рамки проводимого нами исследования).

Телесный (физический) вред причиняется телесной (физической) сфере потерпевшего. В литературе признается, что физический (телесный) вред является вредом материальным, но не имущественным. Телесный вред способен приводить к негативным изменениям в психической и (или) имущественной сфере личности. Негативные изменения в психической сфере выражаются в страданиях (моральный вред), а негативные изменения в имущественной сфере - в расходах, «связанных с коррекцией или функциональной компенсацией телесных недостатков и утрате дохода (заработка) (имущественный вред)». По мнению А. М. Эрделевского, физический вред непосредственно не возмещается. При его причинении имеет место опосредованное возмещение вреда, т. е. физический вред возмещается не прямо, а путем возмещения морального и имущественного вреда. Таким образом, в случае причинения вреда личности посягательство осуществляется на нематериальные блага человека - жизнь, здоровье и др. Тем не менее, имеют значение, главным образом, имущественные последствия, т. е. возмещению подлежит имущественный вред.

Под моральным вредом законодатель в ст. 151 ГК РФ понимает «физические или нравственные страдания» гражданина, вызванные неправомерными действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом.

Общепризнано, что при распространении не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию гражданина, моральный вред заключается в нравственных переживаниях. Нравственные переживания выражаются в душевной, психической боли, вызванной страхом, обидой, чувством унижения, раздражительностью, бессонницей и т. д. В отдельных случаях моральный вред может вызывать также и физические страдания: расстройство сердечно-сосудистой системы, обострение нервных заболеваний и т. д. Моральный вред можно охарактеризовать как нарушения в психофизиологической сфере человека. В случаях, предусмотренных законом, допускается компенсация морального вреда (п. 1 ст. 151, п. 2 ст. 1099 ГК). Например, при повреждении здоровья гражданина в результате дорожно-транспортного происшествия, вред выражается в утрате потерпевшим заработка, в расходах на лечение и т. д. Но наряду с этим, т. е. независимо от возмещения имущественного вреда, возможна и компенсация морального вреда (п. 3 ст. 1099).

Таким образом, любое посягательство на блага, принадлежащее человеку, нарушает его благополучие, обеспечиваемое нормальным состоянием его психофизиологической и имущественной сфер, вызывая в них негативные изменения. Эти негативные изменения должны быть нивелированы посредством институтов компенсации морального вреда при посягательстве на психофизиологическую сферу и возмещения имущественного вреда при посягательстве на имущественную сферу.

Юридические лица, являясь полноправными участниками гражданского оборота, также как и граждане имеют сферы, обеспечивающие его благополучие, т. е. нормальное, бесперебойное функционирование. И, подобно гражданину, юридическое лицо также имеет различные субъективные имущественные и неимущественные права, призванные гарантировать неприкосновенность сфер его благополучия.

Очевидно, что одной из таких сфер является имущественная сфера, поскольку юридическое лицо функционирует на базе определенного имущества, а имущественная самостоятельность в соответствии со ст. 48 ГК РФ является одним из обязательных признаков юридического лица. Субъективные имущественные права, обеспеченные гражданско-правовой защитой, призваны гарантировать юридическому лицу неприкосновенность его имущественной сферы. И вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме.

Неимущественные права, предоставленные юридическому лицу, направлены на обеспечение его неимущественной сферы. Однако неимущественная сфера юридического лица отличается от подобной сферы лица физического, поскольку, в отличие от физического лица, юридическое лицо, являясь искусственным субъектом права, ни физической (телесной), ни психо-эмоциональной субстанциями не обладает, а, следовательно, не обладает и психофизической сферой. Поэтому ему не могут принадлежать права, направленные на сохранение психофизического благополучия.

В связи с этим возникает вопрос: что же это за сфера, которую призваны обеспечивать принадлежащие юридическому лицу неимущественные права?

Юридическому лицу принадлежат права, направленные на формирование индивидуализации юридического лица (право на фирменное наименование, право на товарный знак, на деловую репутацию); права, обеспечивающие автономию юридического лица (право на коммерческую, служебную тайну, на тайну переписки и телефонных переговоров); права, направленные на охрану результатов интеллектуальной деятельности (изобретений, патентов, промышленных образцов и т. п.). Все эти права обеспечивают неприкосновенность неимущественной сферы юридического лица, которую можно назвать «сферой деловых взаимодействий». В эту сферу входят контакты юридического лица с деловыми партнерами, имеющимися и потенциальными инвесторами, кредиторами, потребителями продукции, работ, услуг и т. д. И именно в этой сфере большую роль играет деловая репутация юридического лица, отражающая оценку его деловых качеств в общественном мнении. Положительная деловая репутация свидетельствует о «привлекательности» такого юридического лица для всех участников его возможных деловых взаимодействий. А подрыв деловой репутации, поскольку он приводит к снижению общественной оценки деловых качеств юридического лица, является нарушением этой сферы деловых взаимодействий. Он приводит или может привести к разрыву сложившихся партнерских взаимоотношений, к оттоку клиентов, к нежеланию инвесторов вкладывать деньги в развитие такого юридического лица и т. д. Недаром в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 6 от 25 апреля 1995 г. «О внесении изменений и дополнений в некоторые постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации» указано, что деловая репутация юридических лиц является одним из условий их успешной деятельности.

Следует подчеркнуть, что любое нарушение указанных выше неимущественных прав способно привести к значительным материальным потерям юридического лица. Но это не означает, что вред, причиненный сфере деловых взаимодействий, следует сводить к имущественному вреду. Это вред неимущественный, точной денежной оценке не поддающийся, поскольку речь идет о межсубъектных взаимоотношениях, денежного эквивалента не имеющих.

Точно так же, как нельзя оценить душевную боль, слезы, бессонницу, депрессию, которые могут иметь место у человека в связи с распространением сведений, порочащих его деловую репутацию, нельзя оценить в деньгах и тот факт, что в результате распространения сведений, порочащих деловую репутацию юридического лица, нарушились его добрые партнерские отношения с рядом контрагентов, инвесторов, не были совершены сделки, которые могли бы быть совершены, не будь правонарушения, произошел отток покупателей его продукции и т. д.

Очевидно, что такой неимущественный вред, причиненный юридическому лицу, не является моральным; он требует иного термина. По нашему мнению, его вполне можно именовать репутационным вредом. Этот термин был употреблен Арбитражным судом г. Москвы в решении от 27.10.2004 г. по делу о защите деловой репутации ОАО «Альфа-Банк». В статье газеты «Коммерсант» от 7 июля под заголовком «Банковский кризис вышел на улицу. Системообразующие банки столкнулись с клиентами» утверждалось, что 6 июля отделения Альфа-банка «атаковали сотни вкладчиков», желающих забрать свои деньги со счетов, а банк испытывает проблемы на кредитном рынке. Материал вышел в разгар летнего банковского кризиса. С 7 по 12 июля вкладчики вывели из «Альфа-Банка» более 6 млрд. руб. Президент Альфа-банка Михаил Фридман обвинил в разжигании паники газету «Коммерсантъ». В августе банк обратился с иском о защите деловой репутации, взыскании убытков 20 774 366 руб. 61 коп., взыскании репутационного вреда 300000000 руб. к ЗАО «Коммерсантъ. Издательский дом».

В обоснование исковых требований истец указал, что публикацией в виде редакционной статьи под заголовком «Банковский кризис вышел на улицу. Системообразующие банки столкнулись с клиентами» и подзаголовком «Цепная реакция» ответчиком были нарушены положения ст. 39 Закона РФ «О средствах массовой информации», устанавливающей обязанность средств массовой информации проверять достоверность распространяемой информации и запрещающей использование средств массовой информации для фальсификации общественно-значимых сведений, распространения слухов под видом достоверных сообщений. По мнению истца, в самом заголовке спорной статьи уже содержится главная мысль публикации: банковский кризис наступил; он «вышел на улицу», банковский кризис поразил даже «системообразующие» банки, которые составляют основу банковской системы и символизируют ее прочность. Истец также указал, что в первом абзаце спорной публикации его положение поставлено в один ряд с другим банком - «Гута-Банком», который испытывал в тот период большие финансовые проблемы. Истец считает, что поскольку проблемы с ликвидностью у «Гута-Банка» возникли за две недели до спорной публикации и стали общеизвестным фактом, сравнение в статье истца с «Гута-Банком» (путем объединения их в одной словесной конструкции, в которой перечисляются одинаковые для этих двух банков признаки кризиса) подрывает доверие клиентов к ОАО «Альфа-Банк», наносит вред его деловой репутации как надежного и стабильного банка, неизменно выполняющего обязательства перед клиентами.

Решением Арбитражного суда г. Москвы от 27.10.2004, в пользу Альфа-банка с ИД «КоммерсантЪ» было взыскано около 320 млн. руб. в возмещение убытков и вреда, причиненного умалением деловой репутации Альфа-банка. При этом основную часть суммы (около 300 млн. руб.) составили не убытки, а так называемый репутационный вред.

В решении указано, что «в обоснование требования о возмещении убытков и взыскании нематериального (репутационного) вреда истец ссылается на то, что спорная публикация повлекла возникновение панических настроений у населения и, как следствие, массовый отток вкладов физических лиц из банка». В обоснование размера «репутационного» вреда была положена сумма уменьшения объема депозитной базы банка.

Ответчик не согласился с принятым решением Арбитражного суда г. Москвы, подал апелляционную жалобу, одним из доводов которой является то, что нематериальный, так называемый «репутационный» вред не может быть взыскан по аналогии с моральным вредом на основании действующего гражданского законодательства. Определение Конституционного суда РФ подлежит применению с учетом того обстоятельства, что ст. 152 ГК РФ предусматривает возможность взыскания только морального вреда гражданам, не предусматривая возможность взыскания в пользу граждан и юридических лиц «репутационного» вреда. Поскольку категория «моральный вред» не применима к юридическим лицам, во взыскании нематериального вреда истцу должно быть отказано. Апелляционный суд изменил решение Арбитражного суда г. Москвы по делу А40-40374/04-89-467 по иску ОАО «Альфа-банк» к ЗАО «Коммерсантъ. Издательский дом» в части взыскания убытков (уменьшив сумму убытков до 10895157 руб. 17 коп.), а в остальной части оставил его без изменения.

Отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда. Именно такой нематериальный вред и был взыскан судом по указанному делу. В связи с этим особый интерес представляет обоснование решения, данное апелляционным судом, который, в частности, указал следующее. Распространение несоответствующих действительности сведений в средствах массовой информации о нарушении «Альфа-Банком» своих обязательств по возврату денежных средств по причине финансового кризиса, т. е. о наличии риска их возврата, может повлечь невозможность получения вкладчиками своих средств, негативно характеризует деятельность банка как субъекта предпринимательской деятельности, неспособного надлежащим образом исполнить принятые обязательства. Это влияет на дальнейшее успешное осуществление им своей уставной деятельности ввиду возможного оказания ему недоверия и прекращения с ним договорных отношений вкладчиками.

Анализируя решение Арбитражного суда г. Москвы от 27.10.2004, можно сделать вывод, что суд положил в основу оценки репутационного вреда упущенную выгоду (которую получил бы банк, если бы депозитная база не была уменьшена). Именно так ее расценили в литературе.

В то же время следует отметить, что уравнивание репутационного вреда с упущенной выгодой полностью сведет вред, причиненный деловой репутации юридического лица к имущественному вреду. И тот вред, который мы назвали вредом «сфере деловых взаимодействий» останется не возмещенным. Однако такой вред юридическому лицу действительно причиняется; он подобен моральному вреду, причиняемому гражданам, и в целях обеспечения равной защиты всем субъектам гражданского права должен подлежать компенсации.

Поэтому, представляется, необходимо внести в ГК РФ следующие изменения и дополнения.

Изменить название ст. 151 ГК РФ «Компенсация морального вреда» на «Компенсация морального и репутационного вреда».

Добавить в ст. 151 ГК РФ абзац следующего содержания: «Если юридическому лицу причинен вред действиями, нарушающими его право на деловую репутацию (репутационный вред), суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Репутационный вред, причиненный юридическим лицам, компенсируется по правилам настоящей статьи».

АВТОР: Дьяченко Е.М.