Методы исследования русского этнонационального самосознания
Этнонациональное самосознание играет существенную роль в процессах этнической мобилизации, консолидации, стремлении к партнерству или доминированию, и может быть использован как для преуспевания народа, так и для агрессивного национализма. Сегодня мы являемся свидетелями, когда идея возрождения народа и его самосознания интенсивно эксплуатируется экстремистскими националистическими силами для сознательного нагнетания фобий. С телеэкранов и со станиц газет, веб-сайтов на нас обрушивается поток публикаций и передач на тему «русского фашизма». Поэтому и выбор методологических основ исследования осуществлен с учетом не только современных теоретических достижений, но и реалий социальной и духовной практики.
Для изучения этнонационального самосознания, как на коллективном, так и на индивидуальном уровнях плодотворным является применение методологических принципов феноменологического анализа. Согласно теоретикам феноменологии, «социальная реальность представляет собой совокупность объектов и событий внутри социокультурного мира как опыта обыденного сознания людей, живущих своей повседневной жизнью среди себе подобных и связанных с ними разнообразными отношениями интеракции. Это мир культурных объектов и социальных институтов, в котором мы все родились, внутри которого мы должны найти себе точку опоры, и с которым мы должны наладить взаи-моотношения». Опыт обыденного знания - это получение обыденным мышлением и сознанием знаний об интерсубъективном социокультурном мире, который содержит в себе реальные элементы веры и убеждений, без которых нельзя до конца понять явное человеческое поведение.
П. Бергер и Т. Лукман, развивая идеи А. Шюца, обращают внимание на проблему конструирования самой социальной реальности, на то, каким образом субъективные значения становятся объективной фактичностью. «Общество, по сути дела, создается благодаря деятельности индивидов, имеющих субъективные значения... Именно двойственный характер общества в терминах объективной фактичности субъективных значений придает ей характер «реальности sui generis», если использовать другой ключевой термин Дюркгейма». Ценности, нормы, институты создаются людьми и передаются новыми поколениями, для которых они исторические и объективные фактичности. У институционального мира своя история, существовавшая до рождения индивида. С помощью запаса знания человек создает свой субъективный мир и одновременно познает себя в качестве части социального мира, который является общим с другими людьми.
Ключевым элементом субъективного мира является идентичность, «подобно всякой субъективной реальности: она находится в диалектической взаимосвязи с обществом... Общества обладают историями, в процессе которых возникают специфические идентичности; но эти истории, однако творятся людьми, наделенными специфическими идентичностями». Таким образом, специфика национальных историй и особенности социальных структур порождают особые типы национальных (этнических) идентичностей, которые опознаются в коммуникации.
Феноменологическая категория «интерсубъективный мир повседневности)) позволяет рассмотреть сам процесс формирования самосознания этнофора. Если исходить из факта наличия одного языка повседневного общения, территориального пространства действия этого языка и его темпоральности, то есть исторических взаимодействий поколений, передающих ценности, нормы, традиции, смыслы друг другу, то подобный социальный мир может выступать как национальный интерсубъективный мир повседневности. И повседневное знание - это знание, которое индивид разделяет с другими индивидами в привычной обыденности повседневной жизни, органически связанной с обычаями, традициями, смыслами и ценностями, полученными от прежних поколений. Каждый индивид знает, что существует постоянное соответствие между его значениями и значениями других в этом мире, что у них есть общее понимание этой реальности. Естественная установка именно поэтому и является установкой повседневного сознания, что связана с миром, общим для многих людей с общим языковым и смысловым видением реальности. Интерсубъективный мир со своими этническими структурами повседневности, специфическими для каждой общности, и формирует глубинные основы жизнедеятельности и национальную самобытность личности.
Таким образом, «национальный интерсубъективный мир повседневности с обыденным сознанием и поведением таит в себе основы и механизмы конструирования реальности, которая будет воспроизводить «себя» и творцов собственных структур».
В изучении самих этнических процессов существует несколько ведущих парадигм - это примордиализм, инструментализм, конструктивизм. Обозначенные подходы подчеркивают какую-то одну из сторон феномена этничности, но не являются взаимоисключающими, что предоставляет возможность использовать их познавательный потенциал при изучении конкретных этносоциальных процессов и явлений.
При исследовании этнонационального самосознания мы опираемся, в основном, на конструктивистскую концепцию этничности. При этом, принимая во внимание то, что существуют пределы и границы в конструировании этничности, что в свою очередь предполагает обращение к «релятивистской теории нации» А.Г. Здравомыслова.
Конструктивизм рассматривает этничность как результат деятельности социальных акторов, как определяемую, обнаруживаемую субъектом принадлежность к культурной группе. Этничность описывается как осуществляемый процесс деятельности, состоящий в интерпретации различий, формировании границ, «изобретении традиций», конструировании интересов. Этнонациональные общности представляются как символические социальные конструкции, обладающие собственной границей. Внутри этой конструкции существует разделяемое ее членами представление о принадлежности к общности по ряду узнаваемых признаков, то есть этнонациональная идентичность, обеспечивающая групповую солидарность. Процесс социального конструирования осуществляется как на индивидуальном, так и на групповом уровнях. Такое конструирование возможно благодаря как целенаправленной деятельности людей, так и соответствующих социальных институтов.
А.Г. Здравомыслов дополняет конструктивистский подход тезисом о сопряженном, связанном характере социального конструирования этнонациональных общностей различными социальными агентами. Этничность, «этнические картины мира», наполняющие их стереотипы - это продукты и одновременно инструменты интерпретативной активности. Поэтому такая активность несвободна от уже наличествующего набора «интерпретирующих инструментов», сложившегося репертуара «исторически значимых событий» и потенциально важных политических сюжетов.
Конструирование этничности является контекстуальным процессом, который осуществляется с помощью относительно устойчивых схем, используемых как рефлексивно, так и нерефлексивно, некритически - как привычка или габитус. Поэтому этнонациональное самосознание как процесс порождения данной, особенной этничности может быть описан как более-менее устойчивый репертуар интерпретативных стратегий, как некая последовательность определений «нас» в контексте значимого присутствия «других».
Конструирование этничности в рамках релятивистской теории рассматривается как многоуровневый, многосубъектный процесс, не сводимый к манипулированию общностями и индивидами через «создание традиций» или элитарную политическую мобилизацию. Существует широкий круг стратегий оперирования этничностью. В релятивистской теории нации акцентируется следующий момент: этническая идентичность воспроизводится через устойчивые паттерны, через рутинные соотнесения «себя»/»нас» с набором ключевых контрагентов, находящихся в исторически и социально значимом коммуникативном поле. Субъектом такого привычного соотнесения, отличающего «нас» от «них» и наполняющего это различение конкретным содержанием, является «обыватель», который оказывается отнюдь не пассивным реципиентом национальных идеологий или транслятором институциональных определений.
Этническая идентичность неотделима от формирования представлений об этнических общностях, как своей собственной, так и сопряженных с ней. Сознание «мы» не может возникнуть в гомогенном пространстве, оно возникает лишь в контексте практического соприкосновения с «другой» группой. Данная пара «мы» и «другие» не является единичной; она окружена множеством «других», которые образуют общее коммуникативное пространство этнических со-лидарностей и размежеваний, пространство коллективной рефлексии и идентификации. Усложнение образов «мы» и «другие» осуществляется путем духовной обработки сюжетов, связанных с практическим взаимодействием ключевых контрагентов. По мере внутренней дифференциации каждого из них возникает достаточно многогранная структура этнонационального самосознания, в которую включены как образы своей этнонациональной группы, так и образы других.
Важным моментом концепции А.Г. Здравомыслова является тезис о том, что для определения этничности недостаточно описания лишь ее институциональных форм, необходимо учитывать и следующие ряды переменных. Первый ряд переменных имеет более объективный характер: состав населения, фаза демографического перехода, степень дифференциации социальной структуры, исторические мифы, сложившиеся вне регулятивного, упорядочивающего влияния институциональных дефиниций, наличие языковых границ, которые доступны определению и без помощи субъективных интерпретаций. Второй ряд переменных имеет более субъективный характер: это обыденные стратегии, рутинные определения этничности, которые конструируются повседневным миром. То есть нужно исследовать «локальный габитус» - повседневный мир людей в конкретном регионе и конкретном историческом и социальном времени.
Опираясь на данные методологические замечания, при изучении этнона-ционального самосознания русских в Краснодарском крае, мы уделяем внимание относительно устойчивым схемам, с помощью которых происходит конструирование этничности, как на индивидуальном, так и на групповом уровне; на сложившийся локальный паттерн идентификаций; значимость этнической идентификации для социальных агентов в контексте их повседневной жизни; на политический и социальный контекст конструирования идентичности.
В рамках конструктивистской парадигмы особое значение имеет концепция «границы» группы, предложенная Ф. Бартом. Этническая граница определяет группу, и первичную значимость имеют те культурные характеристики, которым группой придается маркирующее значение. Маркирующие этническую группу характеристики являются результатом исторических, политических, экономических условий и конкретных ситуаций. В одних обстоятельствах главную роль могут играть исторические и экономические или политические и социальные условия, в других - конкретные ситуации, прежде всего ситуации мирного, заинтересованного взаимодействия групп или, напротив, конфликта.
Л.М. Дробижева, разделяя представление Ф. Барта, о том, что не культурная отличительность вообще, а те ее характеристики, которые используются как маркеры групповых границ, обращает внимание на то, что маркерами могут быть не только этнокультурные явления. Этническими «разграничителями» могут становиться политические представления, конкуренция на рынке труда, власть, ценности. Но в полиэтническом регионе отношения между этническими группами не сводятся исключительно к поискам «чужаков», а определяются интересами взаимодействия с живущими рядом людьми иных национальностей.
Этническая граница как структурирующий принцип организует феноменологическое поле межэтнических отношений. По мере роста социальной и этнической напряженности «этническая граница из умозрительного концепта превращается в объективную реальность». Этнические границы становятся более плотными и искусственными, когда этнокультурная вариативность групп сменяется нарастанием противоречий в их требованиях. В этом случае этническая граница представляет уже линию столкновения этничностей. Из оборонительной, защитной она способна превращаться в психологический инструмент отчуждения и этнической дезинтеграции в обществе. На основе социально-перцептивных механизмов, регулирующих межгрупповое восприятие, происходит накопление негативной информации, избирательность восприятия на этносоциальной основе, уменьшение внутригрупповых и усиление межгрупповых различий, генерализация эмоций по этническому критерию, перенос ответственности и вины на другую группу и внешние обстоятельства, переоценка различий в культуре. А естественная любовь к своему народу трансформируется в политическую доктрину этнонационализма, поддерживаемую массами.
Областью, в которой этническая и другие границы реально ощущаются и переживаются людьми, является психологическая сфера. Социальная релевантность «совокупных» культурных признаков группы значима в той мере, в какой они позволяют обеспечивать устойчивость ее социальной, культурной и этнической границы. Поскольку этническая граница - акт сознания, то наиболее четко она проецируется в этнонациональном самосознании.
Для характеристики современного состояния этнонационального самосознания русских в качестве теоретико-методологической основы анализа мы опираемся на концепцию «культурной травмы» П. Штомпки, описывающую воздействие трансформационных процессов на социальный организм. Радикальное реформирование постсоветского общества и его базисных институтов сопровождалось не только падением уровня жизни, инфляцией, безработицей, ростом преступности, радикальным изменением стратификационной иерархии, но и изменением системы ценностей, верований, норм общества, для характеристики подобных явлений и последствий П. Штомпка использует понятие «культурная травма».
Травма - «социальный факт»: она распространяется среди членов определенной группы, разделяющим этот факт, и, приобретая характер факта внешнего по отношению к каждому из них, она воспринимается как нечто, принуждающее и налагающее обязательства на их действия. Травма - коллективный феномен, состояние, переживаемое группой, общностью, обществом в результате разрушительных событий, интерпретируемых как культурно травматические.
Воздействие травмы наиболее явно может проявляться в трех областях. Во-первых, травма может возникнуть на биологическом, демографическом уровне коллективности, проявляясь в виде биологической деградации населения, эпидемии, снижения уровня рождаемости и роста смертности. Травма действует на три области.
Во-вторых, травма действует на социальную структуру, разрушая сложившиеся каналы социальных отношений, социальные системы, иерархию. Примеры травмы структуры - политическая анархия, нарушение экономического обмена, нарушение и распад семьи.
Третья область воздействия травмы - культурная ткань общества. Такая травма наиболее важна, потому что она, как все феномены культуры, обладает сильнейшей инерцией, продолжает существовать дольше, чем другие виды травм, иногда поколениями сохраняясь в коллективной памяти народа, время от времени, при благоприятных условиях, проявляя себя.
В постсоветской действительности люди всех национальностей испытали на себе травмирующее воздействие широких социокультурных преобразований, не стали исключением и русские. Крах советского режима, потеря статуса «старшего брата», смена идеологии, практически полная утрата этнокультурного своеобразия - вызвали «культурную травму» у русского народа.
Понимание культурной травмы как «культурно интерпретируемой раны на ткани культуры» требует уточнения самого определения культуры. П.Штомпка дает следующее определение культуры - «это мир коллективно разделяемых смыслов и символов», которые распадаются на две основные категории: нормативные (ценности, нормы, правила, роли, стили) и когнитивные (верования, убеждения, доктрины). И эта «двойственность» культуры при радикальных социальных изменениях проявляется своеобразно: травматические события, сами по себе несущие определенный смысл, наделяются смыслом членами общности, нарушая уже привычный мир смыслов, неся культурную травму. Ценности теряют ценность, цели становятся неосуществимыми, нормы предписывают непригодное поведение, верования отвергаются, рушатся идолы.
Культура - основной каркас самоопределения коллективной идентичности, установления границ категорий «мы», противоположной категории «они». Таким образом, раскол культурного порядка нарушает коллективную идентичность. И сам кризис идентичности и усилия по восстановлению, конструированию коллективной идентичности - эмпирически наиболее заметные проявления культурной травмы, и ее преодоления. Именно поэтому в рамках данного исследования особое внимание уделялось системе идентификации русского населения.
Для преодоления травмирующих событий необходимо наличие определенных ресурсов - социального, культурного, властного, экономического капитала, - помогающего осознать, определить травму и противодействовать ей. На наш взгляд, одним из таких ресурсов преодоления «культурной травмы» является этничность как разновидность социального капитала.
Положение о возможности использования этничности как особого ресурса требует обращения концепции инструментализма. Для теоретиков инструментализма Н. Глезера, Д. Мойнихена этничность предстает средством достижения групповых интересов, мобилизации в политической борьбе. Дж. Дэвис отмечает необходимость учета и потребностей масс, которые поддаются интригам политических лидеров, потому что стремятся, таким образом, к равенству, достоинству, к индивидуальной защите внутри общности. Таким образом, ресурсность этничности реализуется на двух уровнях: на уровне элиты как мощное средство мобилизации политической власти, на уровне масс как способ преодоления социального отчуждения, феномен, постоянно воспроизводящий определенные знаково-символические контексте.
Этничность, как бы пребывая в спящем состоянии, «вызывается» к жизни и используется в целях социальной мобильности, преодоления доминирования и подчинения, социального контроля, осуществления взаимных услуг и солидарного поведения, стремления к гармонии. Такие элементы человеческих отношений, как взаимность, солидарность, доверие (в том числе, в форме определенных социальных обязанностей и обязательств) становятся ключевыми характеристиками отнесения этничности к социальному капиталу. Как остроумно заметил С. Hayes: этничность - «удовлетворение для души» и немного «для своего кармана».
По нашему мнению, в постсоветской России для определенного сегмента русского населения этничность стала одним из социальных ресурсов преодоления болезненных последствий социокультурных реформ. И активизация этно-национального самосознания русских, обусловленная экономическими, социальными, политическими, демографическими, факторами, может быть объяснена и как своеобразная стратегия совладания с «культурной травмой», по терминологии П. Штомпка.
В целом, теоретико-методологическую основу исследования составили феноменологический подход, классические теории этничности (конструктивизм и инструментализм), а также концепция «культурной травмы» П.Штомпка.
При этом следует отметить, что, несмотря на сходство фоновых процессов трансформации, этносоциальные процессы в значительной мере детерминированы региональными особенностями. Сложившаяся практика межнациональных отношений, социально-культурный потенциал этнических групп, система социально-экономических отношений в каждом конкретном регионе определяет формы активизации этнонациональной идентичности, уровень и значимость этнической солидарности. Особенно отчетливо процесс активизация этнонационального самосознания русских проявлялся в полиэтнических регионах.
Исходя из проделанного анализа, можно сделать вывод, что по отношению к самосознанию русского народа правомерно употребление термина «этнонациональное самосознание», в котором находит отражение органическое совмещение этнических и национальных характеристик, присущих определенному этапу исторического развития.
Этнонациональное самосознание следует рассматривать как особую форму общественного самосознания, социокультурное основание которого включает систему оценочных отношений и рационально-ценностных представлений, присущих определенной этнонациональной общности. Структура этнонацио-нального самосознания включает: этнонациональную идентификацию (осознание этнонациональной принадлежности); представления (и их интерпретация) о культуре, языке, территории, истории, государственности народа - «образ мы»; комплекс этнонациональных чувств; систему этнических стереотипов; осознание национально-экономических интересов и национального единства на основе культурной, этнографической и социально-экономической общности. Основными функциями этнонационального самосознания являются: познавательная, эмоционально-ценностная, регулятивная.
В современном российском обществе состояние этнонационального самосознания русского населения определяет как атмосферу межнациональных отношений, так и общую социокультурную ситуацию, что обусловливает необходимость эмпирического исследования данного феномена.
АВТОР: Муха В.Н.