Святые «хубилганы» и буддийское понимание смерти в народном сознании
Национальное видение мира - это неотъемлемое право каждого народа на свой, не похожий на другие, культурный взгляд на окружающую действительность. Формирование представления о себе является актом сознания, который невозможен без религиозной культуры. На сопоставлении «своего» и «чужого», через утверждение своей целостности закрепляется этническое самосознание. Однако народные массы в своем отношении к религии интересуются только ритуалом, внешними признаками веры. По меткому выражению Ж. Бодрийяра, «массы растворили религию в переживании чудес и представлений - это единственный их религиозный опыт». В монголо-буддийском мире огромной популярностью пользовались « святые» или «хубилганы» (перерожденцы). Согласно догматическим народным представлениям о перерожденцах, то или иное духовное лицо, прославившееся своей ученостью или святой жизнью, объявлялось перерождением того или иного известного религиозного деятеля, или эманацией одного из представителей буддийского пантеона. Религиозная традиция популярного буддизма сакрализует подобный тип поведения. Поэтому все, имевшее к нему какое бы то ни было отношение, обладало чудодейственной силой. Но здесь следует отметить одну отличительную особенность ойратов. У них не был развит институт перерожденцев, что отнюдь не означало их не почитания в среде ойратов. Скорее, наоборот, все хубилганы других монгольских народов были крайне популярны и у ойратов. Видимо, в процессе не утверждения этого института в среде ойратов немаловажную роль сыграл политический фактор. Дело в том, что институт перерожденцев с распространением буддизма начинает обретать довольно значимое влияние в обществе. «То возраставшее влияние, которое имели гэгэны на монголов, не могло не возбудить в Пекинском Дворе опасения за прежнюю подчиненность Монголии или, по крайней мере, за ее спокойствие». Отсутствие перерожденцев в калмыцком обществе усиливало почитание наиболее уважаемых и авторитетных деятелей национальной монашеской общины, которые воспринимались в народе на уровне хубилганов. Если Будда был воплощением сакрального начала в масштабе макрокосма, то высоко почитаемые монахи выполняли эту же функцию в масштабе локального этнического микрокосма.
Кроме почитания мощей святых - хубилганов или мест их кремации, огромной популярностью пользовались их наставления или приписываемые им высказывания, оформленные в форме рукописных книг. В калмыцком обществе широкое распространение получили два таких произведения, авторство которых приписывается главе буддийского духовенства Монголии Джибзун Дамба Хутукте. Первое из сочинений - «Законы существования материального и органического миров» - представляет собой стихотворное произведение, в котором излагаются основы буддийского учения. Внутренняя структура произведения определяется традиционной последовательностью изложения основ учения для тех, кто вступает на первоначальный уровень практики учения. Оно было адресовано широким массам верующих.
Тема, которая разъясняется в наставлениях данного произведения, исходит из постулата, провозглашаемого Первой Благородной Истиной.
Формулировка тем первоначальной ступени открывается наставлениями о бесконечности круговорота рождений страдающих существ в сансаре. Основной признак сансары - рождение и страдание. Логическим продолжением выступает следующая тема. В ней перечисляются безмерные страдания тех, кто отказался от практики накопления благих заслуг. Родиться претом - значит обречь себя на жажду и голод в течение многих кальп. Родиться животным - означает быть съеденным другими. Попасть в ад -значит подвергнуться страшным мукам. Общий вывод, к которому должен прийти каждый, кто прослушал эти «пропетые» для мирян наставления, заключается в понимании того, что в пределах сансары все живые существа, в том числе и боги, подвержены закону причинно-зависимого происхождения.
Тема освобождения от страданий сансары развивается в понятии разрыва связи между личностью и внешним миром. Закрыв дверь, ведущую к падению в три низшие формы рождения, т. е. отрекшись от десяти «черных» прегрешений, личность успокаивает группу скандх и тем самым избавляется от страданий. Заключает произведение пожелание всем живым существам обрести освобождение от страданий.
С историей бытования другого письменного памятника под названием «Золотое письмо владыки десяти сторон Августейшего Джибзун Дамба-ламы» связана проблема отражения иной формы религиозности в этническом сознании. В истории культуры довольно часто встречаются удивительные явления: тексты, вне зависимости от воли и желания их создателей, обретают самостоятельную жизнь и «активность» таких текстов позволяет проанализировать значение символических систем в культуре.
Среди старшего поколения калмыков и сегодня бытует мнение о существовании некоего письменного произведения под названием «Книга предсказаний». В ней якобы предсказаны все драматические события прошлого и будущего. Особенно часто начинали вспоминать о «Книге предсказаний» в годы переломных событий истории. Попытки исследователей обнаружить хотя бы какие то следы, свидетельствовавшие о существовании такой книги, оказались тщетными. В реальности «Книги предсказаний» никогда не было. Народное сознание под этим названием сохранило память о «Золотом письме владыки десяти сторон Августейшего Джибзун Дамба-ламы».
История мифологизации предсказаний иерарха монгольского духовенства Джибзун Дамба хутухты уходит в середину XVIII века и связана с бурными событиями последних нескольких десятилетий существования Джунгарского ханства. Ойратский Галдан Бошокту-хан, сняв с себя монашеский сан, возглавил тогда страну и объявил войну монгольским ханам, которые предпочли подданство Китаю. Глава монгольского духовенства был рьяным проводником проманьчжурской политики. Однако его произведение и пророчества напрямую не были связаны с политическими и военными событиями тех лет. Это была обычная форма проповеди. Пророчества в ней выступают как результат тех «несчастий», что могут произойти в случае победы зла и греховности над добром и благими деяниями.
«Золотое письмо владыки десяти сторон Августейшего Джибзун Дамба-ламы», попав к ойратам, получило совсем другое звучание. Его восприняли как предсказание о «несчастьях», связанных с нашествием китайцев. Последующие события, связанные с падением Джунгарского ханства и поголовным истреблением всего ойратского населения, только закрепили эти пророчества в сознании народных масс. Часть спасшихся ойратов, видимо, и принесла с собой на берега Волги рукопись этого сочинения. События 1771 года дали новый импульс к мифологизации содержания рукописи. Последующие кризисные события истории вновь и вновь «обогащали» устный вариант памятника новыми предсказаниями. Свою «лепту» в мифологизацию этого сочинения внес известный калмыцкий просветитель Номто Очиров. В 1915 году он издает текст памятника «Золотое письмо владыки десяти сторон Августейшего Джибзун Дамба-ламы». Исторические события, связанные с революцией, гражданской и отечественной войнами, насильственной депортацией народа в Сибирь, вновь оживили в народной памяти миф о «Книге предсказаний».
Наставления в «Золотом письме владыки десяти сторон Августейшего Джибзун Дамба-ламы» подкрепляются предсказаниями о страданиях, которые выпадут на долю тех людей, кто не вступит на путь спасения. Эти страшные пророчества и запечатлелись в сознании масс. Кризисные события истории только способствовали интерпретации этих загадочных предсказаний уже в отрыве от первоначальных морально-нравственных наставлений. Неявная «темная» форма самих предсказаний также способствовала их различному толкованию сообразно настроению масс и исторических обстоятельств. Параллельно с письменной формой произведения функционировала искаженная многочисленными «правками» и « дополнениями» интерпретаторов устная версия памятника, где в основном превалировали пророчества. Мифологизированное и наполненное различными магическими представлениями сознание народа, не могло не вобрать в себя эти предсказания.
В тексте самого памятника предсказания не играют основной роли. Они носят общий характер, как-то: упадок нравственности приведет к тому, что сын не будет почитать отца и мать; монахи перестанут почитать учителей-наставников; сильный будет угнетать слабого; будет война, брожение умов, пожары и наводнения; мужчины и женщины не будут вместе; костьми людей покроется земля; дни и ночи станут холодными. Порождение мифа о существовании некоей «Книги предсказаний» лишний раз подтверждает, что комплекс суеверий, связанных с традициями черной веры, не был вытеснен из сознания масс. В периоды бурных социальных катаклизмов и падения влияния религии в обществе этот комплекс суеверий вновь начинал доминировать в народном сознании.
Одной из центральных тем первоначального уровня духовного совершенствования является практика медитации не вечности и неизбежности смерти. Отношение людей к смерти, их представления о мире мертвых - важнейший аспект народного сознания, а значит и этнического. Смерть и жизнь - противоположности, лежащие в основе миропонимания любой культуры. Противостояние мира земного и мира потустороннего, сил добра и зла оказывается воедино слитым в сознании человека. Религия мертвых была самой древней из всех верований и, по мнению исследователей, возможно, что религиозное чувство началось именно здесь. Смерть была первой тайною, которая возвысила его мысль от видимого к невидимому, от преходящего к вечному, от человека к божественному. Страх перед смертью, перед покойниками был самым мощным фактором в формировании первобытной религии. В.В. Бартольд считает, что широкому распространению ислама в среде тюркских народов больше всего способствовали рассказы об аде. Унаследованные от далекой древности представления о загробной жизни и буддийское учение о смерти, находясь во взаимодействии и противостоянии, представляют как бы два одновременных аспекта сознания.
Акцент, который делает буддизм на медитацию смерти, чрезвычайно важен для вступления на путь спасения. Для лиц начального уровня духовного развития, учение о смерти повествуют различные произведения на сюжет хождения в буддийский ад. Все известные произведения популярного буддизма принадлежат к одному виду буддийской литературы и воспроизводят определенный набор образов и понятий. Структура многих сочинений подобного рода выстраивалась по единой схеме: смерть главного героя (героини) - пребывание в области промежуточного состояния - путь к Владыке ада через преддверия и отделения ада - сцена суда в аду возвращение с наказом рассказать об увиденных страданиях грешников в аду.
Подлинность изложенного в произведении, убедительность, наполненность высшим смыслом сомнению не подвергалась, поскольку воспринималась как личное послание самого владыки ада ко всем живым существам через визионеров. Естественно, что какие-то элементы структуры могли выпадать или быть обозначенными схематично. Но в основной части сюжета всегда присутствовали сцены, описывающие различные преддверия и отделения ада, страдающих в них существ, сцены суда и наказа владыки буддийского ада. Повествования на мотив хождения в буддийский ад пользовались особой популярностью, причины которой вполне понятны и не требуют особого объяснения, поскольку смерть для человека всегда оставалась и остается ужасающей и тайной реальностью.
Идея о том, что нет ничего, что могло бы помочь спасению от падения в три низшие формы рождения, кроме накопления благих заслуг, связана с верой во всемогущество и беспощадность закона кармы. На осознанное исправление своего сознания и деяний здесь, в этой жизни, рассчитаны истории о видениях страшных страданий в мире ада. Процесс поэтапного наступления смерти и осознания себя умершей подробно излагается в калмыцком переводе самого известного в монголо-тибетском мире произведения на мотив хождения в буддийский ад - «Истории Чойджид-дагини». Героиня переживает и момент наступления окончательной смерти, и осознание того, что она действительно умерла.
Тело представляется ей в виде мертвой лягушки, а покинувшее тело сознание - в форме белой капли. Сознание, покинувшее свое тело способно наблюдать его со стороны и испытывать мирские желания, к примеру, чувство голода. Потому ритуал подношения жертвенной пищи - обязательный элемент современного похоронно-обрядового действа. Кроме всех обязательных молебнов, в течение 49 дней возжигается лампада.
Считается, что умершие в течение этого срока, до определения их будущей участи, питаются запахами жертвенной пищи.
Сознание, которое покинуло тело, но еще не осознало того, что наступила смерть, находится среди тех, кто оплакивает тело. Слезы и причитания оплакивающих оборачиваются для сознания страданиями в виде града или гноя, проливающегося с неба, в виде грома и страшных звуков. Поэтому у калмыков не принято причитать в голос или громко плакать. Хотя народное представление толкует это несколько по-иному. Утверждается, что громкий плач и причитания удерживают душу умершего и не дают ему уйти в загробный мир. «Родным и родственникам не разрешается сильно горевать и плакать. Говорят, что слезы, пролитые по покойнику, превращаются в озера, тем самым мешают душе идти по намеченному пути к Эрлик номан хану, и страдания близких передаются покойнику, заставляя его страдать». Развернутое изображение различных отделений буддийского ада и его преддверия, подробное описание невероятных видов страдания и сцена суда составляют основную часть содержания всех известных памятников на сюжет хождения в буддийский ад. Среди других общих мест таких произведений следует отметить мотив появления святого, который своим появлением «прерывает» неизменно установленный процесс суда во владениях Эрлик Номин-хана. Образ такого святого не является основным в содержании произведения, но он значим для укрепления религиозности в сознании масс. Подвижничество святого - это высшее деяние, которое только можно совершить, находясь в сансаре.
Основная дидактика заключена в наставлениях владыки царства мертвых. Просьба передать живым существам увиденное и услышанное, которую произносит каждый обреченный на страшные и бесконечные муки в аду, обращаясь к визионеру, оказывала психологическое воздействие на сознание масс. По мнению В. Баруха, основой для создания подобных произведений послужили подлинные события, случившиеся с реально существовавшими историческими прототипами. А.Г. Сазыкина утверждает, что авторами подобных литературных обработок были не сами герои этих событий, а тибетские монахи. Исследуя средневековое мировидение в слитности разных его аспектов через анализ памятников одного пласта средневековой культуры, в том числе повествования о странствиях души в загробном мире, А.Я. Гуревич отмечает, что они «воспроизводят некий набор образов и понятий... Но значит ли это, что имена визионеров, упоминаемые нашими авторами, - фикции, что и они, и обстоятельства, при которых эти лица якобы имели видения, полностью выдуманы... Я не готов подписаться под такими утверждениями». Выводы, к которым приходит исследователь, вполне применимы в данном случае и к памятникам буддийской литературы на сюжет хождения в буддийский ад. « Чтобы дать оценку своему индивидуальному опыту, практическому или духовному, человеку необходимо соотнести его с традицией, то есть осознать и пережить собственный опыт в категориях коллективного сознания, овеществленных в религиозном или социальном ритуале». В любом случае мы видим в произведениях жанра хождения в буддийский ад письменную форму материализации коллективных представлений.
Твердая ориентация жизненной доктрины и жизненного чувства на смерть побуждает человека к правильному употреблению жизненных чувств. Согласно доктрине буддизма, полная смерть наступает только в момент отделения сознания от тела. Тело человека состоит из четырех грубых и четырех тонких элементов. К грубым элементам принято относить: землю (мышечные и костные ткани), воду (жидкие составляющие тела), огонь (температуру тела), воздух (дыхание). Все четыре тонких элемента связаны с элементом воздуха. Существуют элементы земли - воздуха, воды - воздуха, огня - воздуха, воздуха - воздуха. В момент наступления смерти элементы начинают последовательно растворяться один в другом.
Первый признак наступления смерти связан с растворением элемента земли в элементе воды (физическая неподвижность тела). Следующий этап - растворение элемента воды в элементе огня (ощущение жажды), вслед за этим наступает этап растворения элемента огня в элементе воздуха (окоченение тела) и завершает этот процесс растворение элемента воздуха в сознании (полная остановка дыхания). С точки зрения теории великих элементов, поражение жизненно важных органов наступает ввиду того, что один из трех - вода, огонь и воздух - приходит в крайне активное состояние. По учению бардо, и это не является полным наступлением смерти, поскольку сознание не покинуло тела.
Сознание имеет четыре уровня - грубое, тонкое, более тонкое и самое тонкое. В процессе наступления полной смерти каждый уровень сознания растворяется в последующем (грубое сознание - в тонком, тонкое - в более тонком, более тонкое - в самом тонком). Разрушение сознания поэтапно происходит в определенных частях тела. Процесс постепенной утраты контроля сознания над телом начинается с утраты тактильной способности. Ее последовательное исчезновение в ногах, затем в области пупка и заканчивая областью сердца, воспринимаются умирающим как утрата контроля сознания над соответствующими частями тела.
Процесс растворения сознания сопровождается различными цветовыми видениями. Первый этап сопровождается видением белого, второй -красного цвета (по учению бардо, с этого этапа еще существует возможность вернуть сознание в тело, т.е. вернуться к жизни). Третий этап - растворение тонкого сознания в более тонком сознании сопровождается видением черного цвета. На завершающем этапе более тонкое сознание растворяется в самом тонком сознании. Этот заключительный процесс сопровождается видением ясного света - это и есть момент окончательной смерти физического тела. После этого тонкая сфера сознания трансформируется в область промежуточного состояния, где она может обитать от 7 до 49 дней. Эти дни являются основными в поминальном обряде буддистов. Находясь в промежуточном состоянии, каждый обретает последнюю возможность обрести Прибежище, развить бодхичитту, очистить карму и обрести благополучную форму будущего рождения.
Буддийское учение о смерти, основы которого изложены в тибетской «Книге мертвых» («Бардо Тедол)», представляет собой свод универсальной практики, которую предстоит пройти каждому в области промежуточного состояния, прежде чем определится будущая форма рождения. Тибетская «Книга мертвых» служила своеобразным наставлением, «помогающим уходящему из жизни не растерять своей духовности, предписываемой религиозной традицией. Она учила встречать смерть с ясным сознанием неизбежности устранения тела». К.Г. Юнг в символике тибетской «Книги мертвых» видит подтверждение своей теории архетипов, изначальных врожденных психических структур, своего рода первообразов, которые составляют коллективное бессознательное. «Насколько я знаю, не существует наследования индивидуальной, дорожденческой или доутробной памяти, но, несомненно, существует наследование архетипов, которые поначалу, однако, не наполнены содержанием, потому что, прежде всего, в них не содержится личного опыта. Они возникают в сознании, когда личный опыт жизни делает их видимыми, обрисовывает, проявляет». Более того, К.Г. Юнг утверждает, что в тибетской «Книге мертвых» («Бардо Тедол») описывается «путь посвящения в обратном порядке». Книга была рассчитана на тех, кто обладал высоким уровнем духовного развития и, по традиции относилась к «скрытым сокровищам».
Эсхатологическая концепция, трактующая буддийский ад, отражена в буддийской танке «Колесо Сансары». Объятый пламенем и устрашающего вида владыка царства мертвых Эрлик-хан восседает на золотом троне в окружении свиты своих слуг - эрликов (демонов). Каждый из этой свиты имеет антропоморфные черты и различные виды орудий пыток (железные плети, крюки, клещи, топоры и т.д.). Атрибуты владыки ада - зеркало, книга и весы. В книге зафиксированы истинные деяния каждого живого существа, которые подкрепляются их визуальным отражением в зеркале. Истинность исповеди каждого представшего на суде сверяется показаниями книги и зеркала. Идея физического взвешивания человеческих деяний с древности является типичным мотивом для культур многих народов мира. Приговор выносится по результатам взвешивания белых и черных камней, символизирующим греховные и праведные деяния человека. Камни высыпают на чаши весов белый (добрый) и черный (злой) гении, сопровождающие каждого с момента его рождения и до самой смерти.
Как правило, грешники, попавшие в одно из отделений горячего или холодного ада, подвергаются не одному какому-то наказанию, а поэтапному переходу из одного отделения в другое. Их протыкают пиками, рубят и режут на части, заливают им в рот расплавленный свинец, заставляют пахать землю отросшими до колен языками, варят в кипящей воде, топят в крови и гное. Те мучения, которым подвергается человек, есть визуальное подтверждение того дурного, что есть в каждом, и что оживляется состоянием его кармических отпечатков. «Твое мистическое тело вновь соберется, и снова тебя потащат с петлей на шее, снова разорвут и разгрызут на части. Это будет повторяться снова и снова, и не будет тому конца, пока ты не осознаешь происходящего. Пока не отдашь отчет, что это ты сам себя судишь, что все картинки всплывают из мутных вод твоих мыслей». В психотехнической практике, в условиях искусственно созданного гиперстресса можно внезапно пережить ощущение глубокого спокойствия. Этот скачок от ужаса к эйфории зависит от уровня подготовленности практикующего, поэтому успокоение возникает без видимых причин. Эту ответную реакцию на страх в буддийской практике называют «внезапным озарением». В событиях, приводящих к «внезапному озарению», присутствует сверхвозбуждение, дающее возможность испытания чувства космического умиротворения, интерпретируемого как результат усилий собственного сознания. Особенность культуры, которую мы наблюдаем, складывается из сочетания издревле существовавших и собственно буддийских воззрений. И это было нормой видения мира, нормой коллективной психологической установки, нормой внутренней системы культуры и этнического сознания общества того периода.
По итогам проделанного анализа можно сделать следующие выводы.
Во-первых, в сознании западномонгольского (ойратского) этноса, параллельно с освоением буддийского миропонимания, продолжали функционировать традиционные представления. Традиционное общество, реорганизуясь, приспосабливается к изменяющимся условиям, а традиционные ценности в некоторых случаях даже обеспечивают источники легитимации для достижения новых целей. Тем самым механизм самосохранения этнической культуры включает в себя процесс стереотипизации буддийского учения в социально-исторический опыт.
Во-вторых, буддизм привнес действенный комплекс идей и верований, который повлиял на этническую культуру и самосознание западных монголов (ойратов). Внутренняя система коллективной психологической установки на этноцентризм оказалась не только устойчивой, но и регенерирующейся в условиях тотального воздействия на нее. Идентичность менталитета среди его носителей позволяет им тождественно интерпретировать явления объективного и субъективного мира и выражать их в одних и тех же символах. В результате этого все слои общества становятся носителями своей особой культуры, отличной от традиций других народов, исповедующих буддизм.
В-третьих, комплекс суеверий, связанных с традициями черной веры, не был вытеснен из сознания масс. В периоды бурных социальных катаклизмов и падения влияния веры в обществе, этот комплекс суеверий вновь начинал доминировать в народном сознании.
АВТОР: Бичеев Б.А.