31.08.2012 5256

Междометия как эмотивные арготические единицы

 

В лингвистике междометия понимаются как «класс неизменяемых слов, служащих для нерасчленённого выражения эмоциональных и эмоционально-волевых реакций на окружающую действительность. Междометия не являются ни знаменательной, ни служебной частью речи. От знаменательных слов они отличаются отсутствием номинативного значения (выражая чувства и ощущения, междометия не называют их); в отличие от служебных частей речи междометиям не свойственна связующая функция» (Кручинина 1990, 290).

Характерно, что подобное понимание междометий мы находим и у зарубежных лингвистов, которые включают данные слова в несколько иные классификации, тем не менее, выделяя их в самостоятельную группу. Так, Д. Байбер, С. Йоханссон, Дж. Лич, С. Конрад, Э. Финеган, авторы фундаментальной Longman Grammar of Spoken and Written English, группируют все слова в три класса: лексические слова, функциональные слова и вставки. Вставки, в свою очередь, подразделяются на междометия, приветствия и прощания, дискурсивные маркёры, сигналы привлечения внимания, слова, вызывающие ответную реакцию, ответные формулы, задержки речи, формулы вежливости, эксплетивы. При этом междометия понимаются как вставки, обладающие восклицательной функцией, как выражение эмоций говорящего (LGSWE 2000).

Отечественные лингвисты отмечают, что «по своим семантическим функциям междометия распадаются на три группы; это междометия, обслуживающие сферы 1) эмоций и эмоциональных оценок, 2) волеизъявления и 3) этикета (приветствия, пожелания, благодарности, извинения)» (РГ-80, 733). Таким образом, при всём кажущимся различии, сферы действия междометий в русистике и, например, англистике, рассматриваются примерно одинаково. Различие состоит в том, что английские учёные используют термин междометие только по отношению к первому классу, представленному в РГ-80, а два другие класса междометий входят в ту или иную группу вставок. Термин «вставки», очевидно, выбран с целью подчеркнуть дистантную роль данных языковых единиц в синтаксической организации дискурса.

Мы рассмотрели подходы к междометиям в русском и английском языках, с тем, чтобы более отчётливо выделить инвариантную составляющую данного класса слов, поскольку ввиду специфики арготического эмпирического материала экстраполирование теоретических подходов на данную область является в определённой мере сложным процессом. Кроме того, лингвистическая природа междометий в истории науки рассматривается неоднозначно. Согласно первой точке зрения (Ф.И. Буслаев, A.M. Пешковский, Д.Н. Ушаков), междометия - это разнородный по составу класс, не вписывающий в деление слов по частям речи. Вторая точка зрения - междометия входят в систему частей речи, но стоят в ней особняком (Ф.Ф. Фортунатов, А.А. Шахматов, В.В. Виноградов). По третьей точке зрения, междометия включаются в состав служебных частей речи (О. Есперсен) (Кручинина 1990).

Первым шагом анализа арготических междометий является исследование структуры их значения. Как отмечает В.И. Шаховский, ссылаясь на С.М. Мезенина, «у аффективов (бранная, междометная и т.п. лексика) структура лексического значения состоит из двух макрокомпонентов - эмотивного и стилистического» (Шаховский 1994, 22). И затем он продолжает: «Эмотивный макрокомпонент семантики аффективов является первичным. Он соотносится непосредственно с определённой эмоцией, которая выражается в речи и выступает в роли его специфического денотата. В связи с этим эмотивный макрокомпонент аффективов фактически является денотативным». Л.Г. Бабенко также выделяет, среди других классов эмотивной лексики, «эмотивы - экспрессивы с исходной эмотивной семантикой (междометия) типа ах! увы!» (Бабенко 1989, 88).

Все арготические междометия обладают двучастной макрокомпонентной структурой. Наиболее определённым является второй макрокомпонент - стилистический. Его особенность состоит в том, что он содержит информацию в виде специфической функционально - стилистической семы, маркирующей данную единицу как выходящую за рамки литературного языка и принадлежащую к особой разновидности национального языка - арго.

В отношении первого компонента необходимо отметить, что его интерпретация как денотативного, хотя и специфического, потенциально влечёт за собой опасность неверной трактовки анализируемого феномена. Междометия принципиально не обозначают, а выражают эмоции, поэтому лучше избегать термина денотация даже с оговорками. Иначе следствием подобного смешения могут быть метаязыковые формулы, которые использует М.А. Грачёв в своём словаре: «А-джа-джа - межд.

Восклицание, означающее сильный испуг, трусость, малодушие» (СТРА). Мы полагаем, что именно отсутствие денотативного значения и элиминирование синтаксических функций не позволяет междометиям войти в разряд полнозначных или неполнозначных слов.

В нашем материале 64 арготических междометия. В их числе: а) междометия-сигналы 47 (73,4%); б) междометия эмоций - 6 (9,4%): абажур всё хорошо, полный порядок, сметана - восклицание одобрения, чахты - конец, смерть, крышка - всё, конец, золь - плохо, неудачно, а-джа-джа - сильный испуг; в) этикетные формулы, приветствия-пожелания - 3 междометия (4,7%): талан на майдан - приветствие подошедшего к играющим в карты, кости, означающее: «Счастье на карту», ата - до свидания, до встречи, бог навстречу - пожелание удачного «дела»; г) междометия согласия - 3 (4,7%): хоп - согласен, агач - согласен, по рукам, мальё - согласен; д) воровская клятва 3 (4,7%): гадом/дешёвкой/сукой буду, е) фактическое междометие - 1 (1,5%): ишана - ничего, не беда; ё) ругательство - 1 (1,5%): вымя сучье.

Анализ корпуса арготических междометий показывает, что большинство из них носит характер сигналов, принятых в данном сообществе. Среди междометий-сигналов больше всего сигналов опасности 60%. Это такие междометия, как клин - сигнал опасности, ляпай - сигнал опасности, шестая - сигнал опасности, шухер - сигнал опасности, шары - сигнал тревоги, стрёма - сигнал опасности, выпул - сигнал тревоги, чай - сигнал опасности, точка - сигнал тревоги, мента - сигнал опасности: «Назад», цезарь - сигнал опасности, атас - сигнал тревоги, контора, яб - сигнал тревоги, адда - сигнал опасности: «Убегай», атанда - сигнал опасности, алты - сигнал опасности, дзет - восклицание, означающее: «Берегись!», два шестнадцать - сигнал опасности: «Осторожно, сзади два милиционера», вайрь - сигнал опасности, вассер - сигнал опасности, золь - сигнал опасности, цезарь - сигнал опасности, цинк - сигнал опасности. Междометия-сигналы, обозначающие отсутствие опасности, единичны: вне кипишъ - возглас: «Не бойся, опасности нет». В арго есть сигналы, которые не укладываются в противопоставление «опасность vs. отсутствие опасности»: двадцать - возглас, означающий: «Оставь докурить», цек (с таким же значением), лары-на-ны - восклицание, означающее: «Нет денег». Последнее является междометием, выражающим эмоции, поскольку созвучно с формой обсценного отказа в арго.

Преобладание в составе арготических междометий сигналов опасности демонстрирует сущностные характеристики арго как социолекта. Вот как об этом пишет Д.С. Лихачёв: «Нельзя дать лучшей характеристики воровского слова, чем характеристика его как орудия. Вор интересуется не передачей своих мыслей и взглядов, а единственно лишь тем эффектом, которое производит слово на окружающих.

В наиболее чистом виде слово как орудие проявляется в сигнале. Таковы воровские: «зеке», «шесть», «за шесть», «шестнадцать», «цинк», «пуль», «тырь», «вались», «ропа», «ша», «на», «шакай», «стрёмь», «казанки» и др.

Воровские слова-сигналы могут быть отождествлены в известной мере с терминами спортсменов при игре в футбол, теннис и т. п., только гораздо более развитыми и глубже проникшими в быт. Так же точно, как при игре повторяющаяся ситуация создаёт обстановку, при которой короткий выкрик позволяет сразу уяснить себе часто весьма сложное, хотя и стереотипное положение и одновременно приказывает совершить определённое действие, - у воров несложность и стереотипность положений и выработанность определённого образа действия создаёт почву для развития сигнальной речи по преимуществу. ...Примитивные формы труда создают положение, при котором достаточно указать на ситуацию, чтобы характер действия был ясен. Понятно, что то чрезвычайное распространение, которое получил сигнал в воровской среде, может иметь место только при не менее сильном развитии коллективных представлений и норм поведения, при стереотипности реакции, при полном уничтожении отдельного индивидуума в общем воровском стаде. Малейшее нарушение воровских норм поведения ведёт к расшатыванию всего языкового уклада воровской среды, рассчитанного на безусловное подчинение коллективу» (Лихачёв 1992, 361).

В отношении арготических междометий справедливо положение, отмеченное авторами Академической грамматики: «Деление междометий по семантическим функциям не совпадает с их делением по способам образования» (РГ-80, 733). Среди междометий нашей картотеки выделяются первообразные (15,6%) и не первообразные (84,4%), исконные (50%) и заимствованные (50%) слова, что никак не влияет на отнесение их к той или иной функциональной группе.

Превалирование междометий-сигналов позволяет обратить внимание на тот факт, что нельзя недооценивать важности профессиональной функции арго, наряду с субкультурной, в том числе и такого проявления профессиональной функции, как тайная, условная, криптолалическая. Преобладание среди междометий-сигналов сигналов опасности ещё раз убеждает в верности мысли Д.С. Лихачёва о том, что арготирующие воспринимают мир как враждебный, а арго - это один из способов преодоления враждебности окружающей стихии (Лихачёв 1992).

С профессиональной функцией также связаны фазовые междометия - сигналы, которые обозначают различные этапы «дела»: стрём - сигнал, обозначающий: «Смотри, высматривай», джога - возглас, обозначающий: «Воруй!», тырь - сигнал помощнику, который даёт вор-карманник, шестнадцать - сигнал сообщнику о том, что кража окончена, атанта - междометие, означающее: «Довольно, спрятано, не найдут». В определённой мере семантика подобных междометий сходна с семантикой фазовых глаголов, только в междометиях она представлена нерасчленённо.

Кроме фазовых междометий, имеющих профессионально - функциональный характер, выделяются также междометия-императивы - сигналы к различным действиям, необязательно в рамках «дела», но возможно и в связи с ним: же - сигнал, означающий: «Иди», волга - условное восклицание перед началом драки, не чай - условный призыв к нападению, вира - сигнал: «Беги, отойди!», чакмо - призыв к молчанию, ю - сигнал-предупреждение, ша - возглас, означающий: «Тихо, спокойно, достаточно», баста - конец, хватит, авыла - довольно, трека - внимание, шаба - молчи, вер - тише! и некоторые другие. Необходимо отметить, что данные междометия призывают к деятельности, далёкой от той, которую ведут законопослушные граждане. Фазовых междометий и междометий - императивов 17 (40% от общего количества междометий-сигналов). Разделение междометий-сигналов на фазовые и императивы в значительной мере условно, поскольку и первые, и вторые в своей семантике несут побуждение к действию. У собственно междометий-императивов такое побуждение выражено семантически менее расчленённо и не соотносится с этапами криминальной деятельности. Более важным считаем тот факт, что все эти междометия являются сигналами.

Следует обратить внимание на некоторые особенности метаязыка описания плана содержания арготических междометий. Формулировки «возглас/сигнал, означающий...» не следует понимать буквально: конечно же, междометия выражают, а не означают. Однако, учитывая то обстоятельство, что в данном случае речь идёт о значении сигнала, а не междометия, мы сочли возможным использовать метаязыковые формулы в том виде, как они даны в словаре СТРА.

Таким образом, арготические междометия представляют картину, несколько отличающую от междометий литературного языка. С семантико-функциональной точки зрения они сгруппированы вокруг основного вида деятельности носителей арго и носят преимущественно сигнальный характер, предупреждая об опасности или требуя того или иного действия. Практически-деятельностная направленность междометий представляет собой одно из проявлений архетипического языкового сознания, манифестирующего синкретизм слова и действия. К этому явлению может быть применена формулировка названия работы Д.С. Лихачёва - «Черты первобытного примитивизма воровской речи».

В то же время арготические междометия в целом вписываются в типологию междометий, представленную в «Русской грамматике». Междометия-сигналы могут быть включены в группу междометий - волеизъявлений: «Междометия, обслуживающие сферу волеизъявлений, выражают обращённые к людям или животным команды и призывы. Значительная их часть представляет собой заимствования из других языков и принадлежит профессиональной речи военных, охотников, моряков, строителей, дрессировщиков... Помимо этих узко специальных и малоупотребительных слов к данной семантической группе относятся междометия, призывающие на помощь (караул), побуждающие к отклику (ау, алло, эй), требующие тишины, внимания или согласия (тш, тсс, ш-ш, чш, чу, чур), побуждающие к осуществлению или прекращению каких-либо действий... (Русская грамматика 1982, 734).

Об этом же свидетельствуют данные словарей русского языка. Слова, сходные с арготическими сигналами, описываются в «Объяснительном словаре русского языка»: в числе междометий в нём встречаются слова брысь, караул, кыш, стоп. Стоп, например, описывается как «восклицание, которое употребляется как команда..., приказание»; слово караул характеризуется как «восклицание, которое употребляется как призыв на помощь в случае опасности» (Объяснительный словарь русского языка 2002).

«Деятельностная» асимметрия типологии арготических междометий может привести к выводу о том, что междометия данной социальной разновидности эмотивно бедны. Однако подобное заключение представляется преждевременным. Действительно, имеющийся лексикографический материал не позволяет более глубоко проникнуть в эмотивный компонент междометий, провести более детальный смысловой анализ. К тому же междометия представляют собой класс слов, в исследовании которых анализ дискурса далеко не всегда способен обогатить их лексикографию. Если рассмотреть, например, употребление междометия цинк в речи, то это практически ничего не добавит к его толкованию как сигнала опасности: Я как заору: «Цинк!» - и дёру во все лопатки. Тем не менее, трудно отрицать высокий эмоциональный накал подобных сигналов.

Аналогичного мнения придерживаются и исследователи синтаксических особенностей предложений с подобными компонентами. «Лексический компонент речевой семантики предложений типа «Пожар!» осложняется, - полагает А.С. Казакова, - коннотативными наслоениями, которые образуются эмоциональным компонентом и компонентом неожиданности. Подобные высказывания эмоционально насыщенны, так как являются, как правило, эмоциональной реакцией говорящего на неожиданное (часто) появление и внезапное осознание реалии окружающего мира, что обусловливает их чувственный, спонтанный характер» (Казакова 1984, 13).

Выходом из эпистемического противоречия может быть применение принципиально иных методик исследования, в частности фоносемантического анализа. С этой целью были подвергнуты анализу все выделенные арготические междометия. Инструментом исследования выступила компьютерная программа «Ваал-мини». Авторами данной программы являются В.И. Шалак, кандидат философских наук, старший научный сотрудник сектора логики Института философии РАН и М. Дымшиц, директор отдела исследований и стратегического планирования РА Медиа Артс FCB. В работе так проектом также принимал участие В.П. Белянин, доктор филологических наук, профессор МГУ.

Охарактеризуем теоретические основания и особенности программы в аспекте фоносемантики.

Ещё античные учёные в своих трудах отвергали мысль о произвольном характере происхождения слов и подчеркивали неслучайный выбор тех или иных звуков в составе значимого слова. В XIX веке в защиту идеи, заключающейся в том, что «слова символизируют свои значения», выступил В. Гумбольдт. Он был убежден в существовании связи между звучанием слова и его значением. По его мнению, сущностью языка является его членораздельность и символичность. Раскрывая механизмы членораздельности, В. Гумбольдт различает в языке два взаимодействующих конститутивных принципа: с одной стороны, это «внутреннее языковое сознание», то - есть «совокупность духовных способностей относительно к образованию и употреблению языка», а с другой - звук. «Человек наделен способностью как разграничивать эти области членения - духовно - посредством рефлексии, физически - произносительным членением (артикуляцией) - так и вновь воссоединять их части - духовно - синтезом рассудка, физически - ударением, посредством которого слоги соединяются в слова, а из слов составляется речь... Их обоюдное взаимопроникновение может осуществляться лишь одной и той же силой, и ее направлять может только рассудок... Этой силой является внутреннее языковое сознание, которое придает всему устройству языка изначальный импульс» (Гумбольдт 1984, 46). Соответственно и звук приспосабливается к потребностям языкового сознания. Природу и сущность членораздельного звука составляет, по В. Гумбольдту, «свойство непосредственно порождать понятия посредством своего произнесения, намерение и способность обозначать смысл, причем не смысл вообще, а смысл определенного представления мысленного образа, стремление придать звуку значение».

Идеи В. Гумбольдта, принципиально отличные от концепции Ф. де Соссюра о произвольном характере языкового знака, развивались в трудах О. Есперсена, Р. Якобсона, Ж. Пиаже, А. П. Журавлёва, С.В. Воронина, В.В. Левицкого и других. А.П. Журавлёв занимался анализом эмоционального воздействия фонетики слова и текста на подсознание человека. Результаты его исследования изложены в работах «Фонетическое значение» и «Звук и смысл» (Журавлёв 1974; 1981).

Звукоподражательные в традиционном понимании слова в языке немногочисленны, однако при внимательном рассмотрении обнаруживается, что круг таких слов гораздо шире, чем принято полагать. Почти любое слово, называющее звук, так или иначе связано с этим звуком своей звуковой формой: свист, шелест, шорох, шепот, тишь, рык, рев, гул, журчание, треск, писк. Всё это вводит исследователя в проблематику иконичности в языке (Якобсон 2001).

Несмотря на то, что так понимаемых звукоподражаний и производных от них слов в языке много и роль их значительнее, чем обычно считают, фонетическая мотивированность не представляла бы интереса, если бы касалась только слов, называющих звуки и подражающих им. Особый интерес вызывает соответствие между значением слова и его звуковой формой, опирающееся на способность звука вызывать незвуковые представления.

Существует две точки зрения на причины возникновения символики звуков речи. Первая получила название гипотезы первичного (элементарного) звукосимволизма (Ш. Балли, Э Сепир, А.П. Журавлёв, В.В. Левицкий) и заключается в том, что символику звуков считают изначальной, первичной по отношению к условному значению, полагая, что она возникла под влиянием звуков природы. В последнее время предложено иное решение, которое может быть названо гипотезой вторичного звукосимволизма (И.К. Тейлор, М.М. Тейлор). Согласно этой точке зрения, символика звука является отсветом, который бросает условное значение слова на свою звуковую форму. Если случайно оказывается, что некоторый звук встречается в нескольких частотных словах со сходной семантикой, то эта семантика в сильно обобщенном виде проецируется на данный звук, и теперь уже звук, даже отдельно взятый, вызывает подсознательные ассоциации, связанные с семантикой слов.

Фонетическое значение, очевидно, нельзя охарактеризовать путем сопоставления звуков языка и того, на что они указывают. Единственно возможный путь описания звуковой символики - перечисление оценочных признаков; именно так поступали все исследователи звукосимволизма.

В этих целях используется метод семантического дифференциала, служащий для построения субъективных семантических пространств. В исследованиях Ч. Осгуда семантическое пространство строилось на базе шкалирования понятий из самых разнообразных понятийных классов. Он выделил такие основные факторы: а) оценка (хороший - плохой, весёлый - грустный, полный - пустой, светлый - тёмный), б) сила/активность (сильный - слабый, длинный - короткий, большой - малый, сложный - простой) и в) ориентированная активность/интенсивность (активный - пассивный, новый - старый, тёплый - холодный, быстрый - медленный) (Белянин 1999).

Для оценки фоносемантического воздействия в системе BAAЛ можно использовать либо 20 шкал, представленных следующими прилагательными русского языка: прекрасный, светлый, нежный, радостный, возвышенный, бодрый, яркий, сильный, стремительный, медлительный, тихий, суровый, минорный, печальный, темный, тяжелый, тоскливый, угрюмый, устрашающий, зловещий, либо 24 шкалы, представленных парами антонимичных прилагательных русского языка: хороший - плохой, красивый - отталкивающий, радостный - печальный, светлый - тёмный, легкий - тяжелый, безопасный - страшный, добрый - злой, простой - сложный, гладкий - шероховатый, округлый - угловатый, большой - маленький, грубый - нежный, мужественный - женственный, сильный - слабый, холодный - горячий, величественный - низменный, громкий - тихий, могучий - хилый, веселый - грустный, яркий - тусклый, подвижный - медлительный, быстрый - медленный, активный - пассивный.

Всем звукам русского языка по этим шкалам соответствуют те или иные оценки. Специальные формулы позволяют на основе этих оценок выявить оценки отдельных слов и целых текстов. Эти оценки не осознаются людьми, но особым образом поставленные эксперименты показывают, что воздействие на подсознание имеет место и что оно довольно сильное.

Компьютерный фоносемантический анализ междометий, проведённый с использованием 24 шкал по алгоритму А.П. Журавлёва (для оценки эмоционального воздействия слов русского языка используется данный алгоритм, тогда как алгоритм В.В. Левицкого применяется для аналогичных целей на украинском языковом материале) показал следующие результаты.

1. Все арготические междометия, за исключением лексемы сметана, обладают выраженными фоносемантическими характеристиками. Число таких характеристик колеблется от 1 до 18, причём в среднем количество параметров находится в районе 10. Например, междометия два шестнадцать, чакмо, стрёма, дешёвкой буду, вер, вира имеют одну характеристику, релевантную в фоносемантическом отношении; междометие яб получило 18 характеристик.

2. Семантика междометий и фоносемантика не обладают выраженными корреляциями. Сложно сопоставить, например, сигнал опасности два шестнадцать и его фоносемантическую характеристику МУЖЕСТВЕННЫЙ, восклицание одобрения сметана и отсутствие у него выраженных фоносемантических характеристик, сигнал «Беги!» вира и его характеристику как чего-то НЕЖНОГО. В то же время фоносемантические характеристики слова джога, производящего впечатление чего-то ШЕРОХОВАТОГО, СИЛЬНОГО, ГРУБОГО, МУЖЕСТВЕННОГО, СИЛЬНОГО, ХРАБРОГО, МОГУЧЕГО, БОЛЬШОГО, ЯРКОГО, не противоречат его семантике возгласа, означающего «Воруй!», за исключением, возможно, первого параметра.

3. Интересным фактом является то, что междометия, имеющие омонимы в литературном языке, обладают явными негативными фоносемантическими характеристиками. Это относится к лексемам цезарь, шары, шестнадцать, шуба, же, цинк, шестая. Например, слово же производит впечатление ПЛОХОГО, ОТТАЛКИВАЮЩЕГО, СТРАШНОГО, СЛОЖНОГО, ШЕРОХОВАТОГО, ЗЛОГО, ТЁМНОГО, НИЗМЕННОГО, ТЯЖЕЛОГО, ГРУБОГО, СИЛЬНОГО, ГОРЯЧЕГО, ХРАБРОГО, МОГУЧЕГО, БОЛЬШОГО. Слово цинк - впечатление чего-то ПЛОХОГО, ШЕРОХОВАТОГО, УГЛОВАТОГО, ЗЛОГО, НИЗМЕННОГО, СЛАБОГО, ХОЛОДНОГО, ТИХОГО, ТРУСЛИВОГО, МАЛЕНЬКОГО, ГРУСТНОГО, БЫСТРОГО, ТУСКЛОГО. Подобное явление сложно поддаётся адекватной интерпретации, однако можно предположить, что таким образом арго проводит селекцию слов литературного языка, выражая тем самым субкультурное позиционирование. Например, Д.С. Лихачёв так характеризует слово же: «Слово «же», бывшее одно время «модным» в воровской среде, могло употребляться в любом значении: и как глагол, и как существительное, и как междометие. Само по себе, взятое изолированно, слово «же» не имеет никакого значения, но оно приобретает любое значение в зависимости от контекста и от конкретной обстановки» (Лихачёв 1992, 372). Подобное мнение представляет собой ещё один довод в пользу фоносемантического исследования арготических междометий.

4. Как правило, фоносемантическая картина междометий носит сложный, синкретичный характер, в то же время можно говорить о преобладании характеристик того или иного плана. Так, в фоносемантической картине слова стрём есть позитивные характеристики МУЖЕСТВЕННОГО, СИЛЬНОГО, однако преобладающими являются параметры ОТТАЛКИВАЮЩИЙ (30%), ШЕРОХОВАТЫЙ (27%), ЗЛОЙ (33%).

5. Параметр эмотивности находится в фоносемантической картине в ряду с другими - общей оценки, а также характеристик объёмного, тактильного, температурного, формального восприятия и других. Всё это свидетельствует о синергетическом характере действия подобных языковых единиц.

6. Проведённый анализ убедительно свидетельствует о маскулинном характере арго: одной из наиболее частотных характеристик является МУЖЕСТВЕННЫЙ. Характеристика ЖЕНСТВЕННЫЙ встречается в сигналах опасности мента, ю (особенно характерно первое междометие, однозначно соотносимое с наиболее негативно окрашенной арготической лексемой мент), а также в слове аминь, являющееся просьбой о пощаде (ср. с известным воровским девизом: «Не верь, не бойся, не проси»).

Если рассмотреть полученные результаты анализа междометий с позиций психологии эмоций, то мы можем отметить следующие особенности.

Арготические междометия манифестируют в языке базовые эмоции, поскольку базовая эмоция влечёт за собой отчётливое и специфическое переживание, которое осознаётся человеком (Изард 2003). Причём осознание в данном случае не рассматривается как когнитивная рефлексия переживаемого эмоционального состояния. Осознание следует понимать как тот факт, что человек однозначно идентифицирует это переживаемое состояние, отличая, скажем, страх от радости. Арготические междометия не предназначены для передачи сложных амбивалентных чувств. Дискретный характер эмоций, выражаемый арготическими междометиями, объясняется также ситуативностью отношений, в которых они возникают. Как правило, это ситуация дела - подготовка и проведение криминальной акции.

Используя язык описания эмоций по Плачику, для описываемой группировки лексикона мы можем применить следующую его триаду: субъективный язык (страх, ужас) - язык поведения (избегание) - язык функций (защита). Именно эта модель является наиболее адекватным отражением функционального назначения большей части арготических междометий, являющихся сигналами при проведении опасного, порою смертельно, «дела». Кроме того, данная модель отражает отмеченную в 1.2 общую характеристику эмоциональных явлений как выражения отношения между индивидуумом и окружающей средой. В описываемом случае отношения враждебные, антагонистические, достижение цели постоянно находится под вопросом и в любой момент может сорваться.

С функциональной точки зрения эмоции, выражаемые междометиями, выполняют, во-первых, подкрепляющую функцию. Универсальная задача максимизации или минимизации переживаемого эмоционального состояния решается в данном случае двупланово: с одной стороны, это минимизация опасности, максимальное избегание всего того, что её вызывает; с другой стороны, максимальное приближение возможности благополучного разрешения ситуации, связанной с этим избеганием. Междометия играют роль вербальных коррелятов компенсаторной (замещающей недостаток информации) функции эмоций. На психофизиологическом уровне компенсаторная функция эмоций проявляется, во-первых, в мобилизации вегетативных сдвигов, превышающих реальные нужды организма. Во- вторых, эмоциональное напряжение сопровождается переходом к иным, чем в спокойном состоянии, механизмам оценки внешних сигналов и реагирования на них. «Эмоционально возбуждённый мозг реагирует на широкий круг предположительно значимых сигналов, истинное значение которых - соответствие или несоответствие реальной действительности - выясняется лишь позднее» (Измайлов, Черноризов 2004, 27). В этих условиях - дефицита времени для анализа ситуации и крайнего напряжения - междометия служат очень важным знаком, который снижает информационную неопределённость ситуации и способствует высвобождению энергии организма в виде конкретного действия.

Фоносемантический анализ эмоций помогает прояснить сущность их коммуникативной функции, которая проявляется, в том числе, в голосе, физических характеристиках речи. Как полагают исследователи, «лишь 35% информации в процессе коммуникации передаётся с помощью языка, а 65% информации мы получаем с помощью невербальных средств» (Грушевицкая, Попков, Садохин 2003, 116). К «безмолвному языку» (silent language) относят, кроме жестов, выражение лица, положение тела, взгляд, расстояние между собеседниками и т.д., а также интонацию (Персикова 2002), хотя она, конечно же, не «безмолвна» и является собственно языковым средством. В данном случае более точным, хотя и не идеальным, будет термин «несемантический уровень», на котором в основном и происходит эмоциональное общение. Именно поэтому фоносемантическая составляющая междометий является важнейшим компонентом обмена информацией, поскольку они, по существу, не обладают семантикой в той мере, в какой принято относить это свойство к знаменательным словам.

Таким образом, проведённое исследование арготических междометий позволяет существенным образом уточнить взгляд на арготический лексикон как эмотивный феномен.

 

АВТОР: Цыбулевская А.В.