Роль акторов политической коммуникации в процессе реформирования российского общества
Глобальные процессы обусловили ряд существенных изменений в российском политическом пространстве. Характер изменений политической системы российского общества и динамики политического процесса в России в целом соответствует общемировым тенденциям. Однако существуют и отличия. Они могут быть показаны на основе анализа ролевых особенностей акторов политической коммуникации в современной России.
В современном российском обществе под влиянием различных факторов происходит изменение роли традиционных акторов политической коммуникации. Это связано с главной особенностью политического процесса в демократическом и, в определенной степени, в транзитивном обществе - высокой степенью вовлеченности граждан в политику. Мы имеем в виду, что в таких обществах носителям высшей власти не достаточно одного собственного желания для принятия политического решения. В его выгодности необходимо убедить электорат, так как принятие непопулярных решений может повлечь за собой серьезные политические катаклизмы, которые, в худшем случае, могут обернуться потерей власти для правящей элиты. Непопулярные решения требуют подготовки общественного мнения с помощью определенного информационного воздействия. Востребованность в средствах такого воздействия предопределяет все возрастающее значение средств массовой информации в политической коммуникации.
Роль различных средств политической коммуникации определяется наличием или отсутствием эффекта воздействия. В.Иванов и М.Назаров под таким эффектом понимают следствие процесса коммуникации, когда «в сознании индивида происходит то, что без акта коммуникации не происходило бы».
Средства массовой информации очень часто характеризуют как инструмент, производящий изменения в сознании индивидуумов, или даже манипулирующий ими. Насколько это верно в отношении современной России?
В нашей стране, как и во многих других, появление первых средств массовой информации стало возможным благодаря усилиям государства, и было продиктовано, в принципе, требованием политической обстановки. В эпоху своего становления первые российские средства массовой информации выполняли функцию именно распространения сведений. Такие СМИ изначально служили исключительно проводником политической информации по вертикальной схеме сверху вниз, не предполагая никаких особых изменений в сознании реципиентов или их восприятии мира. Однако со временем они включились в политический процесс как относительно самостоятельные акторы.
Изначально их общая эффективность в плане влияния на сознание масс была незначительной. Но по мере распространения грамотности, технического развития, воздействие СМИ на общественное сознание стало более очевидным. Как отмечают многие исследователи, информация, полученная с помощью СМИ, зачастую становится единственным источником сведений для представления картины мира, заметно расширившейся с тех пор, как Иоганн Гуттенберг впервые запустил свой станок.
Распространенной является точка зрения, что «тотальное увеличение информационных потоков, развитие средства массовой коммуникации существенно увеличивают возможности познающего субъекта в части сбора и накопления данных, но снижают его способность к интерпретации поступающей информации и, как следствие, возможность принятия правильных решений». Остается открытым вопрос, насколько самостоятелен субъект в плане принятия решений в современном, «виртуализированном» с помощью СМИ, мире; какое влияние оказывает канал (средство) информации на его мировоззрение, поведенческие установки?
Эту проблему начали исследовать всерьез в первой трети ХХ века. Эволюцию научных взглядов на данный вопрос принято делить на три периода.
Первый (ранний) этап связан с безграничной верой в коммуникацию, а точнее в пропаганду.
Второй период - классических исследований СМИ - ознаменовался появлением нового направления массовой коммуникации - с точки зрения роли и участия СМИ и избирательном процессе и их влияния на формирование электорального поведения. Его основоположником является П.Лазарсфельд.
Современный этап развития средств массовой информации отличается отсутствием единой модели. Можно говорить о плюралистичности моделей влияния массовой коммуникации. Механизмы влияния СМИ на политическое сознание объясняется множеством теорий, многие из которых появились в 60-е 70-е годы ХХ века. Он проходит под знаком поиска различных теоретических и практических концепций, которые могли бы позволить понять, как телевидение в качестве доминирующего средства массовой коммуникации формирует сознание и поведение людей, как влияет на их поступки и психологию, в том числе в области политических процессов. Это позволяет рассматривать как конкурирующие абсолютно противоположные гипотезы, например, о том, что насилие на телевидении приводит к насилию в жизни или наоборот снижает его уровень.
Сейчас одновременно растет исследовательский интерес к новым средствам коммуникации, которые полностью переворачивают классические представления о том, кто является получателем информации, а кто ее производителем, речь идет об Интернете, интерактивном телевидении, новых средствах телекоммуникации и «виртуализации».
В России на современном этапе довольно распространенным является мнение о том, что электоральные установки в значительной степени зависят от материалов СМИ.
О.И. Гордеева, анализируя роль средств массовой информации в обществе, считает, что характер воздействия СМИ на аудиторию содержит большие возможности контроля над сознанием, психикой, эмоциональной сферой людей, закладывая в них алгоритмы оценок, поведения, ценностные фильтры.
А. Ослон считает, что существует прямое влияние СМИ на сознание и поведение аудитории. Проанализировав состав телезрительской аудитории во время выборной кампании 1993 года, соотношение голосов и плотность политической рекламы, он обнаружил корреляционную зависимость между объемом политической рекламы и индексом запоминаемости. В то же время он допускает воздействие и ряда других факторов на выбор избирателя: формы подачи материала, имиджа политика и т.п.
Но вместе с тем наличествует и критичный подход к определению коэффициента эффективности СМИ. В частности, А.Ковлер считает, что СМИ выполняют, скорее, функцию информирования избирателей о кандидатах и партиях, чем формируют их установки и предпочтения.
По мнению психолога Д.В. Ольшанского, сообщения, транслируемые через средства массовой информации так или иначе, создают имидж политика в представлении электората лишь в информационно-ознакомительном качестве. Он говорит о появлении у отечественных избирателей реакции отторжения некоторых кандидатов. Согласно исследованиям Д.В.Ольшанского, это является следствием слишком большого объема политической информации, частого мелькания в эфире и на бумажных страницах различных кандидатов.
Под таким воздействием восприятие затупляется и в сознании индивидуума размываются представления даже о тех ярких политиках, которые способны увлечь за собой.
Высокая фрагментированность, многосегментность постиндустриальной научной мысли уравнивает все существующие точки зрения. Приведенные к «общему знаменателю», они позволяют сделать вывод, что в большинстве случаев вопрос о влиянии СМИ на избирателей уже не стоит и рассматривать. При этом, однако, имеется в виду, что субъекты информационного пространства, находясь в разнообразных отношениях, просто не могут не испытывать воздействие друг от друга. Это предположение подтверждается данными наблюдений.
В конце 1999 года в России Национальным институтом прессы, Исследовательской группой ЦИРКОН и Агентством региональных политических исследований было проведено экспериментальное исследование «Влияние СМИ на электоральные предпочтения населения России».
Его методологической основой стал комплексный анализ того, как были представлены определенные политические лидеры и объединения в средствах массовой информации (упоминания в положительном и отрицательном контексте) и как изменялось отношение аудиторий этих СМИ к данным политическим акторам. Была обнаружена неоднозначность воздействия средств массовой информации на избирателей, как следствие, выделены три базовые модели влияния СМИ:
1. Модель повышенной (положительной) чувствительности, при которой электоральные предпочтения аудитории конкретного СМИ существенно связаны с соответствующим представлением политического персонажа в этом СМИ.
2. Модель пониженной (нулевой) информационной чувствительности, когда такая связь отсутствует или не является значимой.
3. Модель протестной (отрицательной) чувствительности. Когда изменения электоральных предпочтений аудитории конкретного СМИ обратны представлению в нем политического актора.
Исследование подтвердило, что электоральная база различных политиков и партий характеризуется разной степенью информационной чувствительности. Также получил подтверждение тезис о том, что влияние СМИ носит «кумулятивный характер», то есть воздействие сообщений СМИ увеличивается, если оно устойчиво, долговременно и многоканально.
Изучая, работы современных исследователей социально-политических эффектов СМИ, можно сделать вывод, что верны обе теории - «позитивистская» и «негативистская». С одной стороны СМИ находят все новые и все более глубокие способы влияния на образ мыслей и решения на реципиентов, используя в том числе новейшие разработки в области психоневрологии (25-й кадр, невербальное лингвистическое программирование и т.п.). С другой стороны, обилие информации, разнообразие способов ее получения (порой, даже вопреки желанию реципиента), тенденциозность различных изданий в области освещения (не освещения) тех или иных событий, вызывают у массового потребителя информации чувство раздражения, а как следствие - реакцию отторжения информации. Такой настрой индивида может быть как сознательным, так и бессознательным. В любом случае, соответствующие изменения произойдут на дискурсивном уровне: «Все, что говорят СМИ - ложь». Безусловно, этот пример показывает крайность. Однако недоверие к источнику информации порождает недоверие к самой информации, в том числе и политического характера. Это, на наш взгляд, может быть одной из причин масштабного снижения политической активности населения в России во время выборных кампаний последнего времени. Особенно эта тенденция заметна на выборах регионального и муниципального уровня - там, где у кандидатов не всегда достаточно средств для применения «тяжелой артиллерии», дорогостоящих выборных технологий. В целом же указанные тенденции подтверждают существование в России рассогласования коммуникативных отношений между обществом и государством, свойственные современному этапу развития мира.
Интерес общества к политике снижается, но потребность в средствах массовой информации не ослабевает. Поэтому высокие показатели охваченности аудитории, количество вовлеченных в процесс коммуникации реципиентов ставят СМИ на ключевые позиции среди других акторов политической коммуникации. Эту точку зрения подтверждают исследования еще Гарольда Лассуэлла, который предложил рассматривать содержание материалов массовой коммуникации только в рамках политики. Он анализировал содержание коммуникативного сообщения с точки зрения наличия в нем следующих единиц:
- ряда политических ценностей (связанных с доходом, уважением, личной безопасностью и т.д.);
- совокупности ключевых символов для анализа политики в мировом масштабе (таких как свобода, демократия, фашизм, коммунизм);
- описания методов, используемых для реализации политических ценностей (насилие, переговоры, подкуп, манипуляция символами);
- выражения степени приобщения к ценностям (принятие, отвержение, нейтральность).
Превалирующее значение СМИ как массовой информационно-коммуникативной системы над ИКС более низкого уровня и неупорядоченными единичными информационными обменами, на наш взгляд, можно подтвердить и таким примером. С помощью неформальной политической коммуникации осуществляется распространение политической информации. Однако в большинстве случаев эта информация не будет обладать легитимностью до опубликования ее в средствах массовой информации.
В данном случае проблему легитимности стоит понимать не в буквальном смысле авторитета и законности, а в отношении веры реципиента в истинность получаемой им информации. В современном мире СМИ творят свою собственную реальность, выбирая события и формируя из них повестку дня. Полученная с помощью неформального канала коммуникации политическая информация способна оказывать воздействие на убеждения реципиента. Но когда такое сообщение подтверждается с помощью СМИ, происходит ее актуализация. Из размытого слуха она, обрастая плотью реальности, превращается в достоверный факт. Эта особенность СМИ широко используется во время избирательных кампаний в России в рамках так называемых «грязных технологий». Специально на период выборов создаются «специальные» газеты, радио- и телепередачи, сайты Интернет. Их основной задачей является «легитимация» негативной информации об определенных участниках выборной гонки путем генерирования компрометирующих сведений и преподнесения в качестве факта разнообразных слухов. В качестве примеров можно вспомнить газету антикоммунистической направленности «Не дай Бог!», существовавшую во время президентских выборов 1996 года, или одиозную авторскую программу Сергея Доренко, выходившую в эфир во время президентской выборной кампании 2000 года. Точную эффективность деятельности указанных СМИ определить сложно. Однако, преследуемые ими цели были достигнуты.
Трансформацию российских СМИ в особого актора политической коммуникации можно проследить как с точки зрения концепции сетевого общества, так и классических теорий организации коммуникативных процессов в политике.
Например, при рассмотрении СМИ в «круговой» схеме Н.П. Шелекасовой, самым важным элементом представляется ее третий уровень, который отделяет «простых смертных» от лидеров и их приближенных последователей. Сама автор теории называет его состоящим из средств массовой информации, которые ретранслируют получаемую информацию в общество. На наш взгляд, такое представление относительно не полно. В современном мире информация, как известно, становится все более ценным ресурсом, а потому все большую ценность приобретает такое направление деятельности как PR (public relations) формирование имиджа в глазах общественности. Немецкий ученый Р.Мюнх отмечает: «Экономика, политика, наука, статусные группы, нуждающиеся в социальной помощи, а также муниципальные и коммунальные структуры во все большей степени вынуждены измерять успех собственных усилий тем, в какой мере они оказываются воспринятыми, услышанными своими адресатами и в какой мере им удалось создать у общественности положительный образ своей деятельности, чтобы рассчитывать на благожелательное отношение к заявленным притязаниям. Целенаправленная работа над собственным имиджем оказывается в этих условиях не честолюбивой прихотью, а вопросом элементарного выживания». Справедливость этого утверждения показывает анализ изменений, например, в структуре государственных институтов Ставропольского края, произошедших в 1990-х годах. В настоящее время практически все органы исполнительной, законодательной, судебной власти имеют отделы (пресс-службы). Они обеспечивают постоянный информационный контакт с общественностью и создают соответствующее представление о деятельности названных госструктур в общественном сознании. Современное оборудование редакций краевых средств массовой информации и соответствующий уровень технической оснащенности указанных пресс-служб в крае способствуют интенсификации процессов политической коммуникации, осуществляемой через средства массовой информации. Усилившееся значение имиджевой составляющей в политической деятельности заставляет краевых политиков внимательно относится к представлению своих персон в повестке дня. Сравнительный анализ периодики Ставрополья 1980-х и начала 2000-х годов показывает, что в наши дни количество упоминаний первых лиц краевой администрации в СМИ возросло многократно.
На наш взгляд, модель политической коммуникации Н.П. Шелекасовой должна быть усложнена с учетом современных реалий. Это детерминировано расщеплением третьего круга ее модели политической коммуникации. По нашему мнению, здесь необходимо выделить, с одной стороны, институты, получающие информацию с первого и второго кругов и перерабатывающие ее в соответствии с требованиями имиджа (пресс-службы, ПР-агентства). А с другой - средства массовой информации, которые получают уже обработанную имиджевую информацию и транслируют ее массовому потребителю (внося или не внося жанровые, идеологические или другие коррективы). Названные ПР - структуры нельзя отнести ко второму кругу схемы Н.Шелекасовой, поскольку даже находясь структурно интегрированными в состав властных или других органов (как, например, пресс-службы), они состоят зачастую не из последователей лидера, а наемных специалистов из сферы СМИ. Последние могут быть глубоко не согласными с лидером или элитами, которых обслуживают. Для них эта сфера деятельности лежит вне идеологии, в плоскости коммерческих отношений.
Таким образом, прежде чем достичь реципиента, информация, как минимум дважды препарируется в соответствии с различными целями, что открывает дорогу манипулятивному воздействию. Получая в итоге финальный информационный продукт, реципиент может не стать обладателем полноценной и достоверной информации. Двухступенчатая модель обработки сообщения на третьем уровне коммуникации работает как своеобразная линза, выводящая на первый план один аспект события и размывающая другой. В результате происходит девальвация информации. Описываемое событие в такой интерпретации теряет свое истинное содержание; из него вытесняется смысл, остается оценка.
Считая, что при вертикальной организации политической коммуникации для абсолютного большинства реципиентов «третий круг» является единственным каналом для получения информации «сверху», можно сделать вывод: большая часть участников неформальной политической коммуникации будет равна по степени своей осведомленности (а данном контексте, скорее - неосведомленности). Им не останется делать ничего другого, как сопоставлять слухи с официальными сообщениями СМИ, а не наоборот.
С точки зрения теории сетевого общества значение СМИ уже не столь абсолютно. Однако и здесь они являются весьма важным фактором информационного обеспечения борьбы за власть. Противоречащие друг другу информационные потоки в современном мире являются основой «власти идентичности» (М.Кастельс). Они трансформируют ценности и институты общества и дают человеку главные элементы его идентичности. Однако основным каналом распространения этих потоков признаются телекоммуникации, а значит, и СМИ.
Использование в политике телекоммуникационных систем привело к появлению как новых типов трансляции информации, так и новых форм коммуникации в сфере публичной власти. Трансформировав систему представительства гражданских интересов, электронные СМИ превратили политику в медиапроцесс, одновременно стимулировав и соответствующие изменения в процессе коммуникации, органически сочетавшиеся с виртуализацией политического пространства, созданием гиперреальности и другими новейшими механизмами поддержания конкуренции за государственную власть. В складывающемся информационном обществе массовая коммуникация оказалась важнейшим инструментом формирования и самопрезентации политики.
Необходимо отметить, что в научном мире существует точка зрения, дифференцирующая массовую политическую коммуникацию в государствах с богатым демократическим опытом и модернизирующихся странах, к которым относят и Россию. И в России, и на Западе происходит скачок в развитии информационно-коммуникативных технологий, что приводит к усилению влияния масс-медиа в политическом плане. Однако на Западе этот дисбаланс выравнивается благодаря традициям демократического диалога власти и общества, стилем правления элит. В России же это ведет к утверждению новой формы организации власти - медиакратии.
Б.Макнейр, в частности, понимает под этим термином явление, протекающее не в демократически и индустриально развитых обществах, а в странах переходных. Там, где еще не достроена демократическая форма организации власти, основанная на идеологических способах символизации. Данная форма организации власти базируется на преимущественном влиянии кругов, контролирующих массовые информационные обмены, и предполагает широкое использование имиджевых стратегий, разрушающих барьеры между публичной и частной сферами жизни, социальными и культурными механизмами целенаправленного воздействия на поведение человека.
Если на Западе становление медиакратии в какой-то мере сдерживается традициями демократического диалога власти и общества, ответственным стилем правления элит, то в России тенденции к усилению медиаполитических способов управления государством и обществом проявляются при еще не завершившемся повороте к демократии. Более того, в политическом пространстве страны пока отсутствуют властные институты, способные сдерживать развитие антидемократических процессов.
В подобной ситуации возникает поистине хаотическое переплетение информационных потоков, обесценивающее механизмы коммуникации власти и нарождающегося гражданского общества, в результате чего общественность постепенно утрачивает рычаги информационного воздействия на позиции властей. Образование такого бесконцептуального потока политики, вызванное резким усилением корпоративных интересов правящих группировок и расширением влияния политически безответственных СМИ, превращает российскую политическую элиту в практически бесконтрольного собственника публичной информации, а следовательно - и безальтернативный источник проектирования политического будущего страны. В этих условиях появляется реальная угроза свертывания диалоговых обменов между властью и обществом, к закреплению за неэлитарными слоями роли пассивного реципиента информации, исходящей от элитарных слоев.
Прямая связь между средствами массовой информации и политическими субъектами со временем становится все явственнее и прочнее. В настоящий момент можно говорить о сращивании масс-медиа и политики - медиатизации политической сферы.
По мнению исследователя Д.Авдиенко процесс медиатизации политики характеризуется двумя чертами. Первая выражается в том, что политике придается все большая публичность, которая расширяет свою экспансию. Например, частная сфера, становясь публичной, становится одновременно политической. Тот, кто пытается удерживаться в рамках ограниченной публичности тут же начинает сдавать свои позиции в политической борьбе. При этом он подчеркивает, что термин ««политика» вовсе не сводится к публичной политике, но публичная политика все время захватывает новые пространства корпоративной, «подковерной» борьбы. По его мнению, отмеченные тенденции приобретают самостоятельный характер, что придает политическому процессу неуправляемый характер, по крайней мере, в том смысле, что поле политики перестает быть самодостаточным и самовоспроизводящимся по внутренним правилам.
Вторая, из выделенных Д.Авдиенко черт медиатизации политики заключается в том, что современные правила телевещания, которые задают тон и всему информационному процессу, определяются калейдоскопичностью и сюжетной фрагментарностью и, соответственно, вынуждают политиков подстраиваться под них.
Существует немало возможностей «вживую» оценить действие описанного выше механизма «подвижной» публичности. Например, во время выборов избиратели хотят видеть в «своем» кандидате прежде всего человека. Соответственно, «самый человечный человек» имеет больше шансов на победу в предвыборной гонке, большую поддержку населения. «Человечность» подчеркивается с помощью различных способов, не последнее место среди которых занимает опубликование благопристойных событий из жизни индивидуума, формирование имиджа, соответствующего тем или иным распространенным в обществе ценностям.
Впрочем, широкое обнародование приватной информации вызывает внимание большой аудитории к любому человеку, попавшему в «рамку видоискателя телекамер». При определенных условиях, «герой дня» становится популярным. И при умелом использовании популярность может быть обращена в политический капитал. «Героем дня» в современной России может стать практически каждый. Но не каждый использует выпавший ему шанс, чтобы существенно изменить свой социальный статус, из объекта политических воздействий превратиться в их субъект.
Можно вспомнить героев различных реалити-шоу, чья личная жизнь в течение определенного времени достаточно детально демонстрировалась телеканалами для получения коммерческой выгоды. Несмотря на сугубо рекреационно-коммерческое направление таких программ, их герои получают значительную популярность у аудитории данного канала. Тиражированием их образов СМИ формируют определенную харизму «героев дня», способность привлекать поклонников. А это, отметим, уже одно из качеств политического лидера. «Харизматического» заряда хватает иногда и на несколько месяцев, прошедших после окончания цикла передач, когда программа завершена, а интерес общественности к ее героям не пропадает. Теоретически, заряд общественного внимания может быть использован и в политических целях, но этого не происходит.
К данному примеру можно прибавить еще один. Интернет-сайт «Инопресса» опубликовал переведенную на русский язык статью из английской газеты «Daily Telegraph» под названием «Бандит из Владивостока: от убийства конкурента до съемок телесериала». Герой публикации - дальневосточный рецидивист Виталий Дёмочка, имеющий 4 судимости и проведший в местах лишения свободы 6 лет, выступил продюсером телесериала «Спец» о жизни уголовников. Главные роли в фильме сыграли сам Демочка и его «коллеги по цеху». Как пояснил сам Демочка, фильм снят для того, чтобы показать обывателям, какой на самом деле является жизнь преступного мира. Лента транслируется только по одному каналу городского телевидения г. Уссурийска. Журналист приводит цитату некоей представительницы этого СМИ: «Аудитория раскололась. Один лагерь думает, что фильм аморален. Они жалуются: «Куда катится мир, если мафия снимает фильм о себе!». Другие же считают их (персонажей сериала - А.Н.) героями».
Приведенные примеры заставляют вспомнить работу Макса Вебера «Харизматическое господство». Автор показывает, что харизматическое господство, будучи внеобыденным, резко противопоставлено обыденным формам господства - рациональному (бюрократическому) и традиционному (патриархальному и сословному). Харизматический тип являет собой нечто противоположное. Бюрократическое господство признается специфически рациональным, так как оно обусловлено целым комплексом дискурсивно анализируемых правил. Харизматическое же, наоборот, -отчуждено от правил, и в этом его специфическая иррациональность. Традиционное господство связано прецедентами прошлого, и постольку ориентировано на правила; харизматическое - разрушает прошлое (внутри своей области), и в этом смысле оно специфически революционно. Харизматическое господство не подразумевает власти по образцу владения товарами хозяевами или сословными силами. Оно легитимно лишь тогда и до тех пор, пока личная харизма в силу доказательства остается «значимой», то есть находит признание и используется доверенными людьми, учениками, последователями только на время «харизматической доказательности». Вебер считает, что такой тип господства имеет важное значение для лидеров «плебисцитарного» типа (наполеоновское «господство гения», которое делало плебеев королями и генералами), «для пророков или военных героев».
Вебер делает вывод что харизматическое господство представляет собой особый тип социальных отношений, связанных с личными качествами, относимыми к харизме. Из выводов М.Вебера следует, что такие отношения, могут развиваться двумя способами. С одной стороны, они могут оставаться чисто эфемерными. В таком случае личная харизма со временем потеряет свою «значимость». С другой, - оно может принять характер стабильного отношения: «община» единоверцев воинов или учеников; партийный союз, партийная или иерократическая общность. Тогда харизматическое господство, которое существует в идеально-типической чистоте только в момент своего зарождения, меняет свой характер, превращаясь в традиционное или национальное (легальное). При определенных условиях оно может быть и тем, и другим, но в различных аспектах.
«Герои» реалити-шоу следуют первому пути. Их харизма, не подкрепленная ничем, кроме постепенно забывающихся перипетий их телевизионных приключений, медленно тает, и число их поклонников - «последователей» сходит «на нет».
Использовать свою «опубличенность» в политических целях способны «обитатели кадра по призванию» - тележурналисты, особенно ведущие новостных выпусков. Они и не открывают свою частную жизнь, используя эту возможность. Телеведущий, как и продукт в рекламе, хорошо знаком реципиенту. Важные черты «человечности» выстраиваются с помощью языка профессионального общения с аудиторией. В итоге телеведущий становится обладателем необходимого минимума популярности, чтобы стать субъектом политики. Поэтому нередки случаи, когда тележурналисты становятся депутатами различных уровней. Таким образом изменился политический статус некоторых известных всей стране тележурналистов. Среди них Александра Буратаева и Александр Невзоров - депутаты Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации.
Другая тенденция, обратная толкающей публичных людей в политику, заставляет, как уже было сказано, политиков становится публичными людьми. Это делается как в прозрачной форме с помощью политической рекламы, так и в скрытой. В данном случае субъект политики вынужден участвовать в различного рода публичных перфомансах, в том числе, имеющих развлекательный характер. Отсюда участившиеся случаи мелькания на экранах и в прессе различных персонажей политической жизни по совершенно разным, зачастую не связанным с направлением их основной деятельности, поводам. В качестве примера можно привести участие федеральных депутатов и губернаторов некоторых субъектов Российской Федерации в разнообразных ток-шоу или присутствие спикера верхней палаты Федерального Собрания Российской Федерации С.М.Миронова на финальной игре КВН в 2004 году. Основной целью таких действий все также является повышение популярности. Только, в отличие от журналистов и участников реалити-шоу, стремление к популярности особого рода осознано политиками и с самого начала представляется объектом главных стремлений.
При изучении роли СМИ в динамике политической стратификации, бросается в глаза доминирующее влияние телевидения. Действительно, телевидение как канал политической и массовой коммуникации имеет ряд свойств, которые выводят его на лидирующие позиции в мире масс-медиа и политических отношений.
Сегодня телевидение очень часто используется политическими акторами. Этот вид средств массовой информации обладает рядом весьма привлекательных для участника процесса политической коммуникации характеристик.
Пожалуй, важнейшей из них является «парасоциальный эффект». Его суть в том, что «телезритель воспринимает увиденное на экране как исключительно достоверную информацию, его ощущения почти приравниваются к ощущениям участника происходящего на экране».
Второй характеристикой является высокая убеждающая способность телевидения. Это объясняется спецификой телевизионных передач, строящих на принципе «общения» диктора или комментатора со зрителями.
Канадский социолог М.Маклюэн отметил еще одно свойство телевидения. Согласно его теории, телевидение является «холодным каналом» среди «горячих каналов» - печатной прессы и радио. Разница между «холодным» и «горячими» в том, что последние содержат слишком большое количество информации для оперативного ее домысливания, сопереживания реципиентом. «Прохладный канал» в силу своей недосказанности предполагает значительную степень участия аудитории в процессе восприятия сообщений.
С другой стороны телевидение сильно своей аудиторией. Некоторые исследователи подчеркивают, что она «в значительной степени социально нераздельна по сравнению с газетной и особенно журнальной читательской аудиторией». Телезритель перед экраном ощущает себя не одиноким, а «членом того сообщества, которое в данный момент смотрит ту же программу» и реагирует на информацию таким же образом, как «составная часть этого сообщества, а не как индивид».
В силу своих качеств телевидение с развитием НТР существенно потеснило другие средства массовой информации. С середины 1980-х годов в США телевидение стало основным источником новостей для 62% американцев, газеты - для 56%, радио - для 13, журналы - для 9, а прямое межличностное общение только для 1% (сумма превышает 100%, потому что в анкете можно было указать более одного источника). Для России эта тенденция обоснована еще одной причиной. Ухудшение материального достатка граждан, произошедшее за годы реформ, сделало для многих недоступной покупку периодических изданий и подписку на них. Телевидение и радио для большинства россиян являются единственными доступными средствами массовой информации. Результаты социологических исследований, проведенных Фондом «Общественное мнение» в 1996 году в ряде российских регионов, показывают, что примерно 50% респондентов вообще не читают и не просматривают периодическую печать. А данные опросов ВЦИОМ свидетельствуют, что за последние 12 лет телевидение практически монополизировало досуг, оттеснив для подавляющего большинства горожан на периферию все прочие возможные занятия, включая чтение газет, журналов и книг (по данным 2000 года ежедневно или почти каждый день телевизор смотрели 91% горожан).
Такая телевизионная экспансия обусловила изменения и в системе политической коммуникации.
Американский исследователь К.Блюм, изучая выборную кампанию Р.Рейгана 1984 годы пришел к выводу, что тот, кто в конце ХХ века сохранил убеждение, что политика должна строиться на идеях, наверное, никогда не смотрел телевизор. Теперь для политиков важен сам факт появления на экране, внедрение их образа в подсознание людей. Часто их выступление перед телекамерами вообще не несут никакого содержания. Такое же положение вещей характерно для современной России.
Мы уже отметили высокий показатель развития информационно-коммуникативных технологий в нашей стране и соответствующее информационное обеспечение деятельности политических акторов. Также было раскрыто утверждения нового принципа легитимации властных отношений, основанного на харизматическом господстве. Эти тенденции приводят к буквальному «засорению» информационного поля современной российской политики коммуникативными сообщениями, идущими от различных политических субъектов.
В современных условиях политическая коммуникация является для политического субъекта необходимым условием существования и выживания в политическом пространстве. Справедливость этого положения может быть наглядно показана на примере современного российского общества. Его политические субъекты легитимируют свои статусы и притязания путем генерирования политических коммуникативных сообщений и транслирования их остальным элементам политической системы. Наиболее удобным и эффективным средством этой трансляции выступают каналы массового распространения информации. Доступность электронных СМИ и популярность их среди широких масс способствуют персонализации политических субъектов и виртуализации политической сферы в России. Эти явления, также как и медиатизация политики, также как и медиатизация политики, выступают признаками медиакратии в современном российском обществе.
Российские СМИ, и в первую очередь телевидение, персонифицируют социальные и политические противоречия, представляя их не как столкновение социальных интересов и соответствующих программ, а как столкновение лидеров. Программная риторика вытесняется личностной. В политических теледебатах на один уровень с обычной речевой коммуникацией выходит метакоммуникация. Большую роль приобретают не только высказывания, но и мизансцены, жесты, внешний облик. По мнению исследователя манипуляции сознанием С. Кара-Мурзы, те, «кто наблюдает эти дебаты на телеэкране, входят в образ зрителя и утрачивают свободу воли и ответственность гражданина, делающего выбор, а политические консультанты, которые выступают как режиссеры этих спектаклей, сами могут вообще не иметь никаких политических пристрастий и выступают как специалисты по маркетингу».
То есть телевидение превращается в своеобразный атрибут власти, дополнительным средством ее легитимизации. Особенно хорошо это видно на уровне региональной власти, где телевизионные программы с участием первых лиц субъектов федерации имеют регулярный характер выхода и заранее верстаются в медиа-планы региональных администраций.
Выше уже было сказано, что влияние СМИ усиливается, если увеличивается число каналов, служащих передаче одного и того сообщения. Поэтому для современной России являются закономерными как попытки политических субъектов «сверху» заручиться поддержкой целых блоков СМИ, так и наоборот формирование предпринимателями от масс-медиа «снизу» таких блоков для удачной «продажи» их политическим лидерам и объединениям, либо самостоятельного включения в политический процесс (в скрытой или явной форме). В последнем случае речь идет о современных медиа-холдингах, представляющих из себя крупные объединения теле-, радио- и газетных редакций.
Образование российских медиа-холдингов произошло «на волне» приватизации в середине 1990-х годов. Основное их отличие от западных аналогов - откровенный симбиоз бизнеса и политики. На Западе это сочетание, конечно, существует, но носит в большей степени скрытый характер. В России же, например, за два года бизнесмен и медиамагнат Б.Березовский успел побывать в роли «госслужащего», «безработного», «свободного художника», «генерального продюсера», «международного чиновника», «подозреваемого» и, наконец, «серого кардинала, манипулирующего Семьей». Исследователями российского медиа-рынка отмечается, что только владение телевизионными каналами позволяет сегодня говорить о реальном политическом влиянии той или иной институционализированной группы интересов.
Участие СМИ в политическом процессе в современной России можно считать проявлением медиатизации политики. Масс-медиа принимают непосредственное участие в политической судьбе самих себя и общества. Одной из главных форм проявления такого участия можно назвать конструирование социальных проблем. Этот процесс безусловно является важной характеристикой влияния массовой политической коммуникации на политику и социальную сферу.
Конструирование социальных проблем - это современная научная концепция, которая фактически отвергает существование объективных критериев значимости тех или иных вопросов для СМИ. Сторонники данного подхода рассматривают этот процесс как деятельность различных группировок, направленную на публичное признание определенной проблемы в качестве важной и значимой. Эта деятельность направлена на конечный результат, который предполагает, что СМИ рассматривают какую то проблему в качестве актуальной, уделяют ей эфирное время и печатные площади. Борьба за признание этих социальных проблем носит ожесточенный характер, так как ресурсы публичного интереса крайне ограничены, а от того, будет признана проблема или нет зависит очень многое для тех, кто ее пытается «проблематизировать». Оставляя в стороне социальные последствия подобного конструирования, остановимся на политических эффектах.
Самое важное и очевидное следствие принятия этой теории заключается в том, что дискуссия вокруг проблемы информирования избирателя приобретает несколько иной акцент. Она непосредственно связана с одной из теорий поведения избирателей - голосования по проблеме. О количестве таких людей говорить сложно, по этому поводу существуют противоречивые данные. После выхода классической для этой концепции книги «Изменения американского избирателя» практически все признали сам факт существования таких избирателей. Но эта концепция фактически не учитывала то обстоятельство, что сами социальные проблемы конструируются в результате отнюдь не политической борьбы (при более глубоком изучении этого явления, возникает другое ощущение, что именно это и есть политическая борьба, а то, что мы наблюдаем с помощью СМИ есть симуляция). В этой игре политик может уйти на второй план, так как он не в состоянии самостоятельно решать, что есть социальная проблема. В то же время он также располагает ресурсами (а главное интересом) для участия в этой борьбе. В наших условиях показателен пример с проблемой Чечни. Неоднократно приходилось слышать, что именно данная проблема стала ключевой для президентских выборов 2000 года. Большинство сходятся в том, что она во многом предопределила успех Путина и «Единства». Но остается вопрос, как она стала «социальной проблемой», кто сделал ее таковой. Такие крайние точки зрения как «кризис в Чечне был специально спровоцирован, это ПР-мероприятие» и «Чечня никак не связана с выборами» являются скорее демонстрацией политической позиции, нежели научными заключениями. Для того, чтобы разобраться в этом, потребовалось бы проанализировать позиции и практики различных политиков, журналистов, правозащитников. Насколько известно этим, к сожалению, пока никто не занимался, да и эта задача во многом осложнена тем, что в отличие от публичной политики эта сфера крайне закрыта для стороннего наблюдателя, а анализ на основании тех же СМИ только затемняют картину.
Это связано с тем, что главный смысл деятельности СМИ в современном политическом пространстве - это мобилизация, формирование определенным образом настроения масс. А это требует «приближения» реалий политической жизни к интересам каждого индивида. Итогом решения этой задачи является виртуализация политики. Каждое средство массовой информации, выполняя определенную политическую задачу, раскрывает перед своей аудиторией некое «окно в политику». Но то, что в нем «увидит» индивид, является лишь искаженной проекцией политической жизни. В декабре 2004 года читатели, к примеру, «Комсомольской правды» (Издательский Дом «Комсомольская правда») и «Новой газеты» (считается связанной с Б.Березовским) по-разному видели происходящее на Украине столкновение между кандидатами в президенты этого государства и также различно определяли роль России в этом конфликте. Первое из изданий пугало своих читателей прогнозами экспертов и аналитиков о всплеске украинского национализма, скором вхождении Украины в НАТО, создании антироссийского кордона на базе некоторых государств СНГ. Второе воодушевляло революционной романтикой «оранжевых» митингов в Киеве и воспевало победу демократии над пережитками прошлого и имперскими амбициями России. Необходимо отметить, что и в том, и в другом случае содержание конфликта расшифровывалось как некое противостояние «наших» и «не наших». Интерес аудитории к проблеме поддерживался в значительной степени с помощью разнообразных сенсаций (например, по поводу якобы отравления кандидата В.Ющенко диоксинами или приглашения В.Путиным на новогодние торжества в Москву обоих кандидатов) и других способов привлечения внимания. В результате политическое событие было в целом представлено как развлекательное шоу. Стремление инициировать массы в результате политической коммуникации, осуществляемой через СМИ, приводит к тому, что информация о практически каждом явлении политической жизни приобретает оттенок развлекательности. Это значит, что виртуализация политики в современной России по сути заставляет массы воспринимать политику вообще как некое развлекательное действо. Это ведет, с одной стороны, к повышению абстрактного интереса к политике, но с другой - к снижению политической активности. В современном российском обществе наблюдаются тенденции к вырождению публичной политики в поп-политику, инфортейнмент.
Демократизация подразумевает, в частности, возрастание значения общественного мнения как элемента представления центрам власти интересов населения, механизма презентации наиболее острых и значимых для граждан проблем.
Ю.Хабермас понимает под общественным мнением совокупность позиций людей, чье групповое мнение претендует на общезначимость политических позиций. Н.Луман полагает, что у общественного мнения не существует особых субъектов, а выраженные мнения фиксируют лидирующие тему, приковывающую мнения людей, чьи взгляды могут быть весьма различными.
Э.Ноэль-Нойман рассматривает общественное мнение как совокупность оценок, в которую входят не только взгляды, но и позиции, не высказываемые людьми в силу либо их пассивности, либо оппозиционности, либо нежелания оказаться в изоляции (спираль молчания). То есть, можно сделать вывод, что общественное мнение - это совокупность суждений и оценок, характеризующих состояние массового (группового) сознания, оказывающих влияние на содержание и характер разнообразных политических процессов. С этой точки зрения оно является элементом представления центрам власти интересов населения, механизмом презентации наиболее острых и значимых для граждан проблем. С содержательной точки зрения общественное мнение - это не все массовое сознание, а лишь его верхушка, та совокупность оценок и представлений, которая объединяет какую-либо группу (в т.ч. большинство людей).
В структуре общественного мнения могут складываться как массовые, так и локальные точки зрения. Их возникновение и соотношение зависит от наличия механизмов политической презентации, имеющихся в обществе, от заявляемых людьми претензий на всеобщность собственной позиции.
В качестве объекта общественного мнения могут выступать любые факты и явления социальной жизни, в том числе высказывания отдельных политиков, чья оценка вызывает политически значимую реакцию населения. Таким образом. Общественное мнение всегда концентриуется вокруг определенных идей и явлений.
В структуру общественного мнения, как правило, входят массовые (групповые) настроения, эмоции, чувства, а также формализованные оценки и суждения. Эти элементы общественного мнения проходят определенную динамику развития: от абстрактных представлений, неясных эмоций к более строгим и рациональным понятиям и оценкам. В общественном мнении велика роль предрассудков, стереотипов, заблуждений.
При модернизационных процессах воздействие на эмоции и мысли, реакция на требования масс становятся обязательным условием обеспечения легитимности властных притязаний для элит.
Выше уже подчеркивалось, что в современном обществе сфера политики - это территория высокой конкуренции. Изменения, которые влечет за собой переход от индустриальной к постиндустриальной схеме развития мира, оставляют свой отпечаток и в этой сфере. Существенным образом меняется конъюнктура публичной политической коммуникации. Главной ее особенностью становится усиливающаяся тенденция индивидуализации личности. Немецкий ученый Рихард Мюнх, опираясь на исследования в сфере обществоведения своих соотечественников - Маркса, Вебера, Дюркгейма, Зиммеля, говорит о волнообразном характере протекания процесса индивидуализации на временной шкале. Он подчеркивает, что в последние десятилетия «прилив» индивидуализации личности обусловлен ростом общего благосостояния. Этот процесс повлек переход от традиционной социальноимущественной стратификации к матрице общества открытого потребления, в котором индивид имеет куда больше возможностей выбрать для себя тот или иной стиль и образ жизни. С одной стороны, это ведет к ослаблению политической идентификации и спаду избирательной активности. С другой - наоборот; растет количество коммуникаторов. Помимо традиционных субъектов политической коммуникации - партий, профсоюзов, церквей, стихийно появляются новые. К ним относятся миротворческие, правозащитные, этнические, экологические и другие гражданские объединения, которые также заявляют о своих правах и стремятся защитить свои групповые интересы, в том числе, и путем вмешательства в политическую сферу, участвуя в политической коммуникации. Нельзя сказать, что их коммуникационные инициативы всегда заканчиваются успехом, но в некоторых случаях это так. Достаточно вспомнить, к примеру, баскских (ирландских, курдских) сепаратистов, движения «Гринпис» и «Международная амнистия», депутата итальянского парламента, защитницу прав сексуальных меньшинств Илону Сталлер (известную как Чиччолина), актрис Бриджит Бардо - защитницу животных - и Анджелину Джоли - борца за права детей. Можно вспомнить и российского скандального видео-продюсера Сергея Прянишникова, участвовавшего в кампании на пост губернатора Санкт-Петербурга. Ключевым тезисом в его выборной программе было принятие закона о нравственности.
Подобные объединения инициируют образование все новых, дополнительных групп интересов, которые транслируются с помощью каналов политической коммуникации, в том числе и СМИ. За счет увеличения потока сообщений происходит уплотнение коммуникации. Последняя становится, пользуясь термином Г.Почепцова, все более агрессивной. Способность адекватного восприятия информации реципиентом ухудшается. С.Кара-Мурза называет это состояние «демократией шума».
Это создает благоприятные условия для использования СМИ манипулятивных технологий, с помощью которых изменяются мироощущение и поведение аудитории.
Автор: Нос А.И.