Изображение «нового советского человека» в творчестве Н. Эрдмана
Если в «Мандате» нет персонажей, представляющих советскую власть, она даётся нам лишь в видении героев-мещан, то в «Самоубийце» советский строй раскрывается через курьера Егорушку, так называемого «нового советского человека». Здесь уже не игра в «советскость», как в «Мандате», а «настоящий» советский человек. В карнавализованной столкновением жизни со смертью пьесе этот герой осмысляется карнавально его образ неразрывно связан с материально-телесным низом. Так, благодаря «марксистской точке зрения», на которой он якобы стоит, герой не стесняется, например, подсматривать за моющейся женщиной, ведь «в этой точке никакой порнографии быть не может».
Серафима Ильинична. Что ж, по-вашему, с этой точки по-другому видать, что ли?
Егорушка. Не только что по-другому, а вовсе наоборот такая из женщины получается гадость, я вам передать не могу. Я на свете теперь ничему не завидую. Я на всё с этой точки могу посмотреть.
«Марксистская точка зрения» позволяет герою не иметь никакой морали, никаких правил. Егорушкин марксизм лишает человека не только сексуальных устремлений, но и пиршественных радостей.
Александр Петрович. Почему ж вы не пьете, Егор Тимофеевич?
Егорушка. Очень страшно приучиваться. Может так получиться, что только приучишься, хвать - наступит социализм, а при социализме вина не будет. Вот как хочешь тогда и выкручивайся.
Более того, при социализме, нарисованном Егорушкой, «и дам не будет», не только вина. Карнавальное возражение «Ерунда-с. Человеку без дамочки не прожить» легко опровергается Егором Тимофеичем.
Егорушка. Между прочим, при социализме и человека не будет.
Виктор Викторович. Как не будет? А что же будет?
Егорушка. Массы, массы и массы. Огромная масса масс.
Таким образом, марксизм в представлении Егорушки оказывается чем-то противоположным телесному, материальному изобилию, плодородию, физической красоте и сексуальным устремлениям. Противостояние советской власти карнавальному мироощущению, лишь намеченное в «Мандате», развивается в «Самоубийце». Интересно, что «социализм» в пьесе отрицает не только телесный аспект жизни, но и духовный: Егорушка гарантирует, что загробная жизнь «в настоящее время возможно что есть, но при социализме не будет». Егорушка карнавально изрекает «В современное время молиться грех». Вера осмысляется им в религиозных же категориях - как один из грехов. Эту его философию Серафима Ильинична, сама того не осознавая, очень точно характеризует: «до точки дошел».
Мария Лукьяновна. Что ты, мамочка, до какой?
Егорушка. До марксистской, Мария Лукьяновна.
Но натура Егорушки - обычная человеческая, и в итоге он только прикрывается «марксистской» философией, ибо не чужд и выпить, и приударить за красивой женщиной. И хотя он соглашается выпить только с красивой идеологической оговоркой «за здоровьице массы» («Ну, за массы куда ни шло», зато делает это достаточно часто неудовольствием: «Не могу отказаться. Всегда готов». Пионерский отзыв «Всегда готов!» Егорушкой переводится в карнавальный план материального изобилия - означает готовность к пиршественным возлияниям. Телесное берёт верх над выхолощенной «советскостью» Егорушки.
В образ Егорушки автор вкладывает и серьёзное предостережение, каким веет от фразы героя из письма в газету: «Тир закрыт, а курьеры хотят стрелять». В псевдониме Егорушки «тридцать пять тысяч курьеров», которым подписано это письмо, пародийное обыгрывание реплики Хлестакова «А ко мне всё курьеры, курьеры, тридцать пять тысяч курьеров» создаёт новый по сравнению с Гоголем образ государственного человека. Если до революции единичность, незаменимость давали силу и власть, и количество отправленных к чиновнику курьеров демонстрировало высоту его положения, то теперь сила и власть достигается принадлежностью к массе, сами курьеры становятся воплощением государственности. Индивидуальность сменяется массой, и «курьер советского учреждения» с блеском этим пользуется. Образ Егорушки осмыслен автором сатирически.
Герой умеет составить политически верную фразу «Силомер для курьеров не имеет значения, потому что мы силу свою измерили на гражданской войне за свободу трудящихся». Он не стесняется узнать, как ставить запятые в кляузе, у того, на кого её пишет. Это новое поколение людей, характерных для нового общества - вот почему так уважительно-подобострастно по отношению к нему большинство героев пьесы. В его честь поют цыгане, к чему сам Егорушка относится как к должному: «Я люблю, когда мне про меня поют, а то нынче другие ерундой занимаются». Читать он любит тоже про себя.
Виктор Викторович. А вот я про литейщиков написал.
Егорушка. Ну, пускай вас литейщики и читают. А курьеров литейщики не захватывают. Я опять заявляю: я курьер и хочу про курьеров читать - понимаете?
Он живет по постановлениям и этого же требует от других. Он даёт замечательный совет писателю, отражающий истинное положение дел в искусстве.
Виктор Викторович. Но ведь это метафора, вдохновение.
Егорушка. Разрешите мне вам преподать совет: вдохновляйтесь согласно постановлениям.
Себя одного он считает воплощением всех тех масс, от имени которых обычно выступает.
Аристарх Доминикович. А позвольте спросить вас, Егор Тимофеевич: кто же сделал, по-вашему, революцию?
Егорушка. Революцию? Я. То есть мы.
Герой совершенно лишён человеческих чувств - чуткости, заботливости, сострадания. Для декламации придуманных им «стихов на смерть с вовлечением массы в действие» он привлекает «вдову» Марью Лукьяновну.
Егорушка. Когда бы он на свете жил
И в учреждении служил,
Он был бы лучшим из начальников. (Машет рукой.)
Мария Лукьяновна (сквозь слезы). Кто?
Егорушка. Семён Семёныч Подсекальников.
Его стихи снижают прочтённые до него Виктором Викторовичем:
«Что хочешь пей, как хочешь сквернословь,
Он заплатил за всех назначенную цену.
Вся жизнь его была похожа на любовь,
А наша жизнь теперь похожа на измену».
Подкрепляется снижение замечанием Раисы Филипповны «Очень тонко подмечено» и её поведением, которое действительно «похоже на измену».
На похоронах именно Егорушка выступает «от имени масс». Но, прекрасно осознавая принципы нового государства, он боится начинать выступление.
Егорушка. Слово не воробей, выпустишь - не поймаешь, так вот, значит, выпустишь - не поймаешь, а за это тебя поймают и не выпустят.
Именно Егорушка, представитель «новых» людей, чью власть и значение признают все герои пьесы, озвучивает страх неосторожного слова.
Егорушка. Как же слово не страшно.
Но как только он слышит предложенную Виктором Викторовичем для начала речи строку из «Гамлета» «Не всё спокойно в королевстве Датском», воспринятую им как последнее политическое известие из-за границы, так сразу лишается всей своей неуверенности и встает на рельсы привычной ему и родной политической демагогии.
Егорушка. Что ж вы раньше молчали? Чудак вы эдакий. (Бежит к насыпи.) Дайте место оратору. (Взбегает на насыпь.) Граждане, разрешите мне поделиться с вами радостной новостью. Минуту тому назад до нас дошли сведения от товарища Марцелла, что в королевстве Датском не всё спокойно. Поздравляю вас. Между прочим, этого надо было ожидать. Прогнившая система капитализма проявила себя.
По мнению И. Канунниковой, «смысл этой пародийной игры Эрдмана с крылатыми словами из «Гамлета» не только в том, что Егорушка не понимает «эзопова языка» Виктора Викторовича, а скорее в горьком сожалении о том, что присутствующим на панихиде нечего сказать о человеке, проводить которого они собрались». На наш взгляд, смысл пародийной игры Эрдмана шире. Действительно, Егорушка необразован и всё толкует в идеологическом плане. На самом же деле пародируются современные ораторы, которые не могут говорить по существу, не «съезжая» на «политические положения». И здесь Эрдман во многом перекликается с Е. Ильфом и И. Петровым («Двенадцать стульев»), в романе которых на «открытии трамвая» все ораторы говорили о международном положении вместо «хороших деловых слов». Эрдман обращает наше внимание также на ещё один очень важный аспект: говорить о международном положении наиболее безопасно, вот почему так оживляется Егорушка.
Образ Егорушки с самого его появления теряет карнавальный оттенок и приобретает сатирический характер. Будучи воплощением «советскости» для героев пьесы, Егорушка - подлец, трус, доносчик. Игра в «советскость», которую мы наблюдали в «Мандате», сменилась в «Самоубийце» действительной «советскостью», которая в человеческом плане оказывается пустотой.
Именно за таким героем в пьесе ближайшее будущее. Но реакция обычных людей в пьесе на его поведение очень проста и очень справедлива - нельзя забывать о родстве, соседстве, считают они. Как сумасшествие воспринимается его поведение женой и тёщей Подсекальникова. «Вы совсем очумели, Егор Тимофеевич. Как вам только не совестно. Ни с того ни с сего человека подводите», - говорит Серафима Ильинична по поводу истории с письмом-доносом в газету. Аполитичная семья маленьких людей Подсекальниковых - Серафима Ильинична, Маша, даже сам Подсекальников - гораздо ближе и симпатичней автору, чем «новый советский человек» Егорушка. Как в «Мандате» утверждалась обычная, телесная, «мещанская» жизнь, так и в «Самоубийце» утверждается жизнь безыдейная, аполитичная.
АВТОР: Баринова К.В.