Святитель Тихон. Роль исключенной главы в романе Достоевского «Бесы»

В 1870 году, почти подготовив первые главы к печати, Достоевский решается обратиться к полной переделке задуманного романа. Он пишет Ивановой: «Роман, который я писал, был большой, очень оригинальный, но мысль несколько нового для меня разряда, нужно было очень много самонадеянности, чтобы с ней справиться. Но я не справился и лопнул. Работа шла вяло, я чувствовал, что есть капитальный недостаток в целом, но какой именно - не мог угадать». Известно, что в это время Достоевский отказывается от эпопеи «Житие великого грешника» и вводит задуманные там творчески преображенные образы Хромоножки и Тихона в роман «Бесы». Оба эти героя, по мысли писателя, призваны свершить над героем, который оторвался от национальной почвы, суд высшей, народной этики, которая неотделима от христианских представлениях о добре и зле. Трудности, на которые Достоевский жалуется Ивановой, вероятно и связаны с тем, что он решился ввести в роман главу о неудавшемся покаянии Ставрогина у старца Тихона и сделать эту главу центром сюжета и композиции, идейно-философским ключом романа. Именно так можно понять из этого письма слова о «новом плане». В «Бесах» Достоевский при полной переделке задумал показать один из самых высоких образцов христианской мудрости и смирения - в лице святителя Тихона. М.М. Дунаев считает, что «эта задача была намечена лишь эскизно. Полноты художественного воплощения образ православного старца здесь не получил. Тем не менее, духовную глубину Тихона писатель сумел передать ощутимо». Тихону приписаны черты самого кроткого и скромного смирения, тонкого психологизма, ненавязчивой мудрости. В «Житиях» была задумана следующая сцена, уже освещавшаяся нами ранее: «Аникита идет к Чаадаеву усовещевать. Зовет Тихона, тот идет, спорит и потом прощения просит». Имена в этой записи взяты из жизни. Аникита - монашеское имя князя С.А. Ширинского-Шихматова (1783-1837), родного брата князя П. А. Ширинского-Шихматова, министра народного просвещения в 1850-1853 гг. До своего пострижения (1825 г.) князь Сергей Александрович был близким соратником Шишкова, членом «Беседы любителей русского слова» и Российской академии. С 1835 года подвизался на Афоне, где просиял подвижничеством и оставил по себе память как о старце и об одном из главных восстановителей Руссика (монастыря св. Пантелеимона) и Ильинского скита. Его печатные жития стали появляться с 1837 года. Из различных источников, доступных Достоевскому, следует выделить «Письма Святогорца» (иеросхимандрита Сергия Веснина), многократно переиздававшиеся начиная с публикации в журнале «Маяк» в 1845 году. Отец Аникита и священник Игнатий Брянчанинов во времена Достоевского представляли два общеизвестных случая отказа от уже сложившейся светской карьеры ради подвижничества. О. Аникита отказывается от великосветской карьеры литератора, а св. Игнатий был военным инженером; оба они имели очевидное резко антизападное настроение. Замысел монашеской биографии, начинающейся с отречения от светской карьеры, будет реализован Достоевским лишь в «Братьях Карамазовых», где писатель выберет для старца Зосимы вариант светской биографии - св. Игнатия Брянчанинова. (Биографические черты - Игнатия Брянчанинова, черты характера - Тихона Задонского). В период работы над произведением Достоевский писал редактору Каткову в качестве отчета о будущем романе: «Но не все будут мрачные лица, будут и светлые. Вообще боюсь, что многое не по моим силам. В первый раз, например, хочу прикоснуться к одному разряду лиц, еще мало тронутых литературой. Идеалом такого лица беру Тихона Задонского. Это тоже Святитель, живущий на спокое в монастыре. С ним сопоставляю и свожу на время героя романа. Боюсь очень; никогда не пробовал; но в этом мире я кое-что знаю». Образ не удалось отработать до совершенства; идея полнее отразилась в образе старца Зосимы из «Братьев Карамазовых». Недаром автор в письме к племяннице С. А. Ивановой сетовал в те годы на нехватку времени: «Если б вы знали, как тяжело быть писателем, то есть выносить эту долю? Верите ли, я знаю наверное, что будь у меня обеспечено два-три года для этого романа, как у Тургенева, Гончарова или Толстого, и я бы написал бы такую вещь, о которой 100 лет спустя говорили бы!... Идея так хороша, так многозначительна, что я сам перед ней преклоняюсь. А что выйдет? Заранее знаю: я буду писать роман месяцев восемь или девять, скомкаю и испорчу». Вероятно, эта не до работанность образа Тихона дала повод исследователю Ю.П. Иваску, сказать, что образ Тихона не имеет литературно-конфликтной глубины, что он «не христианский иудей, а христианский эллин: он хорошо (изнутри) понимает заблудших овец, но сам - уже успокоился в духовной гармонии: обратился к Богу, свидетельствуя о нем, но никого не обращает, ничего в мире изменить не может». С исследователем сложно согласиться: нравственная глубина образа, внутренняя конфликтность, сомнения в вере видны даже в тех небольших сценах, которые дошли в полной редакции романа с восстановленной главой «У Тихона».

Как известно, первый вариант главы «У Тихона» не был допущен Катковым к печати по цензурным соображениям. Достоевский несколько раз переделывал ее, но окончательного авторского варианта не сохранилось; в настоящее время в основном печатается вариант, восстановленный по спискам женой писателя А.Г. Достоевской. В связи с этим становятся весьма интересными исследования комментаторов к черновым записям романа «Бесы» и повести «Картузов», включенные в Ленинградское полное собрание сочинений (1972-1990). В этом исследовании ученые отмечают тенденции развития образов девятой главы, после того, как она была забракована «Русским вестником». О Тихоне комментаторы пишут так: «Более суровым становится Тихон; усиливаются поучительные, назидательные интонации в его речи, обнаженнее становится мотив осуждения грешника и нравственной ответственности личности за свои деяния. В обоих текстах главы Тихон указывает на социальные истоки преступления Ставрогина, коренящиеся, по его мнению, в оторванности представителей «верхнего слоя» от народа, в их праздности и безделии. Характерно в этом отношении нравоучение Тихона, впервые появляющееся в списке А.Г. Достоевской: «Видно, даром иностранцами не делаются. Есть одна казнь, преследующая оторвавшихся от родной земли, - скука и способность к бездельничеству, даже при всем желании дела. Вас умом Господь не обделил, рассудите сами: коль скоро вы в силах умственно поставить вопрос: «ответствен я или не ответствен за дела мои? - значит непременно уж ответственны». Видимо, затруднение с печатью и поспешность публикации, действительно, помешали Достоевскому да конца отработать образ Тихона. И все-таки некоторые идеи воплотить удалось. Дунаев считает, что образом Тихона «Достоевский высказал важную мысль: только в пространстве русской (то есть православной) религиозности возможны терзания и надрывы, ибо, во-первых, сам национальный тип характера как бы принуждает человека не удовольствоваться в своих стремлениях срединной теплохладностью; во-вторых же, только Православие с его бескомпромиссностью требований, предъявляемых к душе, принуждает к страданиям и скорбям, неведомым западному человеку. Сила страдания православного может быть одолеваема лишь глубиною веры - ничем иным. В вере лишь обретет человек опору для внутренних усилий души. В вере и призовет помощь Всевышнего». Немного страниц романа посвящены Тихону, но уже на них он предстает смиренным духовидцем, которому доступны тайны человеческой души: о Ставрогине он угадывает даже то, что тот сам от себя скрывает. Дунаев пишет, что «намерение обнародовать исповедь Тихон оценивает в Ставрогине весьма высоко, но прозревает и фальшь... И он же провидит невозможность очищения души великого грешника, не способной одолеть последнее препятствие: терзание гордыни некрасивостью преступления. Тихон предугадывает готовность кающегося броситься в новый, и самый тяжелый надрыв». Достоевский намеренно сводит в одной сцене «великого грешника», беса Ставрогина, и смиренного мудреца Тихона. В этой сцене - захватывающий поединок антиподов; она несет основную идеологическую нагрузку, раскрывает причину преступлений и поступков Ставрогина. На протяжении всей сцены Тихон разгадывает те мотивы, которые на самом деле привели к нему Ставрогина, выискивает причины желания обнародовать листки: что привело сюда князя Николая - подлинное раскаяние или вызов обществу, свету, еще одно желание «потешить гордыню», каприз сильной личности, попытка насытить жажду самоутверждения? Этого не знает и читатель до последних слов главы, пока Тихон пророчески не предсказывает либо гибель Ставрогина, либо еще более страшные преступления. Яростные слова Ставрогина «Проклятый психолог!» свидетельствуют о том, что Тихон верно промыслил духовное состояние его. «Ставрогин не смог оценить духовной красоты собеседника, - говорит Дунаев, - поскольку сам-то мерил все меркою гордыни, не умея различать величия смирения». Образ Тихона весьма важен для раскрытия сущности образа Ставрогина: герой становится одновременно и трагическим героем и типическим русским лицом, характерным «для известного слоя общества», представителем той самой русской интеллигенции, которая утратила связь с народом. Сущность образа Ставрогина наиболее полно раскрывается в диалогах с Шатовым и Тихоном. А наиболее верно раскрыл значение образа Тихона в творчестве Достоевского исследователь Ю.П. Иваск. «Книгу о Христе Достоевский не написал: не было для нее материала в религиозно-равнодушном XIX веке, - писал он. - Но напрягая-потрясая души, он страстно, с упоением, проводил-приближал своих бунтарей, безумцев, шутов, юродивых, убийц, самоубийц к Евангелию, ко Христу: Христом только и можно измерить человека, то низко падающего, то высоко поднимающегося. В этом выразилось его библейское богорвение. Странник Долгорукий, епископ Тихон, старец Зосима уже обрели Христа, и он перед ними благоговел, но живого слова он о них сказать не сумел».

Один из представителей Съезда Русских академических изданий за границей, опубликовавший «Сборник статей и материалов» в Праге, А.Л. Бем, исследовавший историю рождения романа «Бесы» из материалов «Жития великого грешника», верно отметил, что «очевидно, вводя Тихона действующим лицом романа, сводя и сопоставляя его со Ставрогиным, Достоевский отводил этой встрече существенное место в развитии внутренней трагедии своего героя».

Создание главы «У Тихона» - особенно важный эпизод в творческой истории романа. В 1871 году Достоевский полностью завершает характер Ставрогина в идейно-философском плане; альтернативой ему выступает Тихон. В подготовительных материалах имеется такая запись о Ставрогине: «Не на что опереться нравственному чувству. Тихон прямо ему: «Почвы нет. Иноземное воспитание, Полюбите народ, святую веру его. Полюбите до энтузиазма»«. Так в уста Тихона предполагалось вложить самые смелые и серьезные мысли о Православии и народе-богоносце. Исследователь Гессен даже считает, что, «если Достоевский в конце концов примирился с пропуском главы и не включил ее снова в отдельное издание романа, то только потому, что положительная идея, которую он хотел выразить в образе «русского инока», была ему слишком дорога, и он не хотел, по собственному своему признанию, испортить тем беглым изображением ее, которое только и дано в пропущенной главе. Он, так сказать, пожертвовал Ставрогиным ради Тихона - будущего Зосимы». Подобное умозаключение ставит точку в спорах о композиционной роли исключенной главы.

АВТОР: Гогина Л.П.