Синг и европейская литературная традиция

Любой человек, читавший произведения Синга, наверняка отметит принципиальную литературность и традиционность его творчества. Нетрудно назвать целый ряд сюжетов, существующих в европейской культуре, которые можно привести в качестве исходных для пьес Синга. Однако при изучении его драматургии выясняется, что несмотря на кажущиеся прочными взаимосвязи, определить, какие именно источники привлекали внимание Синга, бывает нелегко. Прежде всего, основную массу материала для своих произведений он черпал не из сокровищниц мировой литературы, а из собственных наблюдений за окружающей действительностью. Как следствие, он знал огромное количество фольклорных и литературных вариантов толкования одних и тех же панъевропейских сюжетов и свободно их варьировал. Многие исследователи драматургии Синга отмечали его интерес к средневековой культуре и её использование при создании драм. Средневековые элементы в разном виде обнаруживаются в большинстве пьес Синга. «Скачущие к морю» не связаны со средними веками напрямую, но уклад жизни в пьесе и на Аранских островах, послуживших прототипом, сам Синг характеризовал как средневековый. В основе сюжета «Колодца святых» лежит французское моралите XV века. «Плейбой» также не связан непосредственно со средневековьем, но позволяет привести некоторое количество средневековых аналогий. В «Дейрдре» сам сюжет связывает нас с древностью. Помимо собственно содержания, в драмах Синга эксплуатируется одно из важнейших свойств средневековой литературы - гротеск.

Значительную роль в увлечении средневековьем, и, что особенно важно, народным средневековьем, сыграло полученное Сингом гуманитарное образование. В Тринити Колледже он изучал историю Ирландии и древнеирландский язык. Обучение языку в то время проводилось по каноническим религиозным текстам, но тогда же под знаменем кельтского возрождения впервые в поле зрения ирландских учёных попали и начали изучаться тексты, составляющие корпус древней ирландской литературы. Тогда Синг познакомился с многими сюжетами кельтских легенд, в частности с «Изгнанием сыновей Уснеха», легендой, легшей в основу многочисленных произведений писателей Ирландского Литературного возрождения, и в их числе «Дейрдре - дочь печалей» Синга.

Увлечение средневековой литературой, в особенности её народной составляющей, получило своё развитие во Франции, где Синг прожил достаточно долго после того, как решил отказаться от музыкальной карьеры. Посещение в Сорбонне лекций Поля Пасси по сравнительной фонетике, Луи Пти де Жюлевиля по средневековой французской литературе, в которых тот особое внимание уделял взаимосвязи средневековой и ренессансной литератур, и Анри Д Арбуа де Жюбанвиля по древнеирландскому языку и сопоставительному анализу древнеирландской и греческой литератур. С де Жюбанвилем Синг впоследствии на протяжении долгих лет поддерживал дружеские отношения, хотя и сетовал порой, как в письме леди Грегори после выхода её «Кухулина» («Cuchulain of Muirthemne», 1902): «Пару недель назад я рассказал старику Жюбанвилю о Вашей работе, и его это очень заинтересовало, но, боюсь, он слишком по-научному подходит ко всему ирландскому, чтобы оценить её литературное значение». На лекциях и семинарах де Жюбанвиля Синг, в частности, изучал легенду о пире у Брикрена, отголоски которой Тони ОБрайен Джонсон в её книге «Синг: средневековое и гротескное» («Synge: the Medieval and the Grotesque», 1982) находит в отдельных эпизодах «Плейбоя».

Занятия с профессором де Жюлевилем также имели большое значение для Синга, они укрепили его интерес к низовой народной культуре, развивавшийся со времен изучения им ирландских эпических текстов в Тринити. Исследования де Жюлевиля также снабдили Синга источником сюжета для «Колодца святых», «Моралите о слепом и хромом» («La Moralite de laveugle et du boiteux», 1496) Андре де ла Виня, который сам Синг называл «до- мольеровским французским фарсом». Обозначение его именно как «фарса» не лишено основания, поскольку сам Жюлевиль категоризировал его как moralite joyeuse на основании слишком весёлого для жанра moralite завершения.

В эссе «Смерть Синга» Иейтс вспоминал, как в Париже Синг однажды сказал ему: «Мы должны объединить стоицизм, аскетизм и экстаз. Два из этих принципов часто сосуществуют, три никогда». Экстатическое начало, которого не хватало Сингу в литературе, он наблюдал в крестьянской среде, подмечая простые радости, грубоватые шутки, порой примитивную жестокость в речах и поступках людей. Он вспоминал, что на Аранских островах жители часто и с удовольствием расспрашивали его о войне, находя удовольствие в мрачных деталях. Принципиальное обращение Синга к раблезианству как противовесу жалости, сентиментальности или слащавости, с одной стороны, и контрапункта к возвышенному стоицизму и аскетизму с другой, Т.О. Джонсон объясняет тремя основными причинами: неприятием отрицания радости и естественной эмоциональности человека, с чем Сингу пришлось столкнуться в собственной протестантской семье, неприятием аналогичного отрицания в ирландском обществе и, наконец, в викторианской литературе. Раблезианская нота была необходима Сингу для того, чтобы уравновесить однобокое льстивое представление о людях Ирландии как о воплощении всех христианских добродетелей. Путешествуя по стране, слушая рассказы людей, бывая на ярмарках и поминках, Синг не мог не видеть инстинктивных, нецивилизованных проявлений человеческой природы в сочетании с умеренностью и достоинством. В сочетании этих начал, первобытной жестокости и искреннего сочувствия, любви к спиртному и умеренности он ощущал биение самой жизни, которую обозначал трудно переводимым в данном контексте словом «wild». «Дикость» в понимании Синга означала естественность и близость к корням культуры. Он вспоминал, как однажды в поезде на Дублин ехал в одном купе со скромной и застенчивой девушкой из Коннахта, а вместе с ними в вагоне находилось несколько стариков, ведших в углу неторопливую беседу на гэльском языке, и моряк, не дававший никому покоя своими темпераментными речами, которые порой были «жестокими и остроумными».

Присутствие этой девушки рядом со мной создавало удивительный контраст брутальности, сотрясавшей перегородку позади нас. Казалось, что в этом поезде едет сам дух Запада Ирландии, с его странным сочетанием сдержанности и буйства.

Гротескный элемент в пьесах Синга объединял эти противоречивые качества, позволяя тем самым избегать сентиментальности и создавать эмоционально напряжённые драматические ситуации. В драматургии и поэзии Синга много того, что Честертон, один из величайших апологетов радости, писал о народной литературе: «Народная литература всюду одна и та же. Она слагается из высочайшей печали и самых низменных шуток. Её печальные повести рассказывают о разбитых сердцах, весёлые - о разбитых головах».

АВТОР: Малютин И.А.