27.07.2012 2663

Высшая степень несвободы - состояние затравленного зверя в песнях об охоте в поэтическом творчестве B.C. Высоцкого

 

Панорама исследований дилогии об охоте В. С. Высоцкого необозрима. Чуть ли не каждый высоцковед в той или иной мере затрагивал «Охоту». Если даже речь не идет о конкретном произведении, в сознании всегда подразумевается основная главная мысль творчества поэта, основанная на восприятии песен об охоте, - стремление вырваться за флажки. В последние годы появились работы, всецело посвященные анализу данных песен. В работах Е.Г. Язвиковой (Колченковой Е.Г.) и Д.И. Кастреля исследуется архетип волка в дилогии «Охота на волков». М.Ю. Кофтан рассматривает в качестве основного мотива песни мотив прорыва границ. Высоким уровнем исследования характеризуется работа С.В. Свиридова. Внимание ученого обращено, прежде всего, на эволюцию поэтического языка в указанных песнях и образе волка как единице этого языка. Анализируя пространственно - временную организацию произведений и мотивы, присущие ей, С.В. Свиридов приходит к выводу, что «в самом общем и главном модель ОХОТА ориентирована на проблему свободы», «Охота проблематизирует онтологическую несвободу человека, его полную независимость от законов мира», «создаются условия для несогласия человека с данным всеобщим порядком». Акцент в работе С.В. Свиридова сделан также на соотношении двух текстов дилогии в их временном разделении на десять лет, в связи, с чем образы и мотивы претерпевают определенные изменения.

Не отменяя всех достижений в исследовании песен об охоте и признавая их неоспоримую высокую филологическую значимость, считаем необходимым дополнить список работ в этом направлении. Дополнения касаются, прежде всего, исследования самих механизмов реализации проблемно - тематического поля свобода в песнях Высоцкого об охоте.

В песне «Охота на волков» (1968) тема свободы находит свое выражение в мотиве ограничения героя. Это сужение свободы проявляется как в пространственном «Оградив нам свободу флажками, / Бьют уверенно, наверняка», так и во временном отрезках «Волк не может, не должен иначе. Вот кончается время мое...».

Герою свыше навязывается существование в определенных рамках. В ткани самого произведения создается замкнутый круг, который вербально выражается в понятиях номера, традиций, запрета: «Гонят весело на номера!», «Волк не может нарушить традиций», «Мы затравленно мчимся на выстрел / И не пробуем - через запрет?!»

Номер - понятие, заключающее в себе смысл упорядоченности; герой лишается имени, а, следовательно, он теряет свое «Я», он слепо должен подчиниться «традиции», введенной идеологами, и не смеет пробовать даже вырваться за пределы ограничений. Это образ человека, которого требовала эпоха 1960х - 1970х гг. Но лирический герой Высоцкого восстает против такой системы. И здесь перед читателем проявляется позиция самого поэта. Возникает оппозиция «Я» «Мы». С «Мы» связывается всеобщее подчинение диктату:

Мы, волчата, сосали волчицу И всосали: нельзя за флажки!

Мы затравленно мчимся на выстрел И не пробуем - через запрет?!

Наблюдается связь времен, когда последующее поколение с младенчества «всасывает» в себя всю предшествующую мораль жизни. Но если в стае волков такая ситуация определяется природой естественным образом, то у людей все обстоит иначе: человек мыслит, отсюда - всевозможные идеи, возникающие в сознании людей. Эти идеи влияют иногда на жизнь отдельного человека, иногда на жизнь целых поколений. Идеология коммунизма просуществовала столь длительный период вследствие того, что она «всасывалась» в умы людей с детства и освободиться от этого способен был не каждый. Здесь уже на арену выходит «Я» личности, не желающей жить в системе навязанных границ:

Я из повиновения вышел - За флажки, - жажда жизни сильней!

Лирический герой из-за «жажды жизни» выходит за пределы ограничения, потому что нельзя назвать жизнью то, что предлагается «егерями», это не жизнь, а существование. По Высоцкому, человек живет для самореализации всех своих возможностей, существующий же порядок убивает в личности всякую индивидуальность, а, следовательно, закрывает все пути к самореализации.

Людей, пытающихся вырваться из замкнутого круга, немного, но они есть. Недаром лирический герой, выйдя за флажки, «радостно слышал / Удивленные крики людей». Эта строка говорит о том, что в душах людей есть еще стремление к свободе, нужен только прецедент.

Помимо «Я» и «Мы» в песне появляется третье звено - «охотники», и они получают меткую характеристику поэта:

Из-за елей хлопочут двустволки - Там охотники прячутся в тень...

Не на равных играют с волками Егеря - но не дрогнет рука, - Оградив нам свободу флажками, Бьют уверенно, наверняка.

Тот, которому я предназначен, Улыбнулся - и поднял ружье.

Тот, кто поставил для «волков» рамки ограничения, обезличен, он прячется в тени. «Охотники», «егеря», «загонщики» скрываются под маской, они не вступают в открытое противостояние. Это позволяет говорить о неравной, несправедливой борьбе, при которой одна из сторон - «охотники» - наделена всеми преимуществами, что значительно уменьшает возможности «волков» вырваться «за флажки», и все же это возможно, если есть стремление к свободе, к независимости. Только неутомимая жажда свободы воли помогает лирическому герою Высоцкого вырваться за пределы очерченных пространственных и временных категорий и найти свой собственный, ни от кого не зависящий жизненный путь, позволяющий реализовать внутренний потенциал личности.

«Пересмотр представлений о свободе» наблюдается в песне «Конец «Охоты на волков», или Охота с вертолетов» (1978), где выражена «философская рефлексия о границах человеческой свободы». Охота продолжается. Сохраняется оппозиция «Я» «Мы». Но, если в первой части «Охоты на волков» эта оппозиция проявлялась в кольцевой композиции («Я» - «Мы» - «Я»), то здесь композиция меняется: «Мы» (I - VIII) «Я» (IX - XII). Причем одной из граней «Мы» становится «Вы», обращенное к стае волков со стороны «Я»:

Вы легли на живот и убрали клыки. Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки, Чуял волчие ямы подушками лап; Тот, кого даже пуля догнать не могла б, - Тоже в страхе взопрел и прилег - и ослаб.

То есть «Я» в какой-то степени отделяет себя от общего «Мы», разделяя всех на «Вы» и «Я».

Приведенная выше строфа обнажает нежелание стаи продолжать борьбу, ее смирение, непротивление злу и насилию. Даже тот, кто «нырял под флажки», вдруг «ослаб». Почему? Потому что страх взял над ним верх. Каждый выбирает сам, как ему жить или поступать в той или иной ситуации. Этот выбор зависит от целей, стоящих перед особью (личностью). Для того, «кого даже пуля догнать не могла б», цели жизни и смысл борьбы утратили свое значение в безвыходной ситуации. Страх взял верх. Тот, кто подвержен страху, теряет свою свободу, обретая не свободу, то есть теряет способность здраво осмыслить ситуацию и, сделав правильный выбор, вырваться из тупика. Система образов песни достаточно убедительно рассматривается в указанном выше труде Е.Г. Язвиковой.

Охотники в песне выведены под названием стрелки, полупьяные стрелки. Их сопровождает «свора псов». Стрелки - охотники, стреляющие из вертолета, псы - охотничьи собаки, преследующие волков на земле. Псы противопоставлены волкам. На уровне животного мира поэту удалось четко охарактеризовать два враждебных друг другу лагеря: волки и собаки. Известно, что волки при встрече с собаками загрызают их до смерти. Почему же в песне обратная ситуация: псы охотятся на волков? VII строфа дает ответ на этот вопрос:

Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,

В равной сваре - за нами удача.

Волки мы - хороша наша волчая жизнь,

Вы собаки - и смерть вам собачья!

Борьба идет «не на равных». Для Высоцкого эта характеристика становится основой в описании действующих в произведениях субъектов ситуации. Герой чаще всего один против всех и для поэта он один в поле воин. Заметим, однако, что и волки один раз в песне характеризуются эпитетом «по - собачьи»:

Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав...

Употребление данного эпитета в данном контексте подчеркивает и подтверждает мысль о том, что псы намного слабее и трусливее волков. И если бы борьба шла на равных, победа оказалась бы на стороне волков.

Эта несправедливая схватка приводит к тому, что волки смиряются с данной ситуацией:

Кровью вымокли мы под свинцовым дождем - И смирились, решив: все равно не уйдем! Помощи ждать не от кого.

И тогда следует обращение к небесам (к Всевышнему):

К небесам удивленные морды задрав: Либо с неба возмездье на нас пролилось, Либо света конец - и в мозгах перекос, - Только били нас в рост из железных стрекоз.

Но не Бог виновен в происходящем, виновен сам человек: Эту бойню затеял не Бог - человек: Улетающим - влет, убегающим - в бег...

Это человек, а не Бог придумал, что можно ограничивать свободу живых существ, что можно всех подчинить единому ходу вещей, что всякого «улетающего» можно настичь, а всякого «убегающего», не желающего подчиниться, можно догнать.

С IX строфы на арену выходит «Я» лирического героя, который берет роль спасителя на себя, не желая мириться с происходящим К лесу - там хоть немногих из вас сберегу! К лесу, волки, - труднее убить на бегу! Уносите же ноги, спасайте щенков! Я мечусь на глазах полупьяных стрелков И скликаю заблудшие души волков.

Герой открыто проявляет свою позицию «не-смирения» в отличие от остальных волков. Примечательно, что волки в данной строфе наделяются автором душами, что еще раз подчеркивает мотив свободы: существо, наделенное душой, не может жить полноценной жизнью при малейшем посягательстве на его личную свободу. Полностью убить свободу в живом существе невозможно:

Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу - Псам еще не намылены холки! Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки!

«Волчья ухмылка» - это ухмылка дикого зверя, для которого нет ничего важнее, чем свобода. И то, что лирический герой призывает «улыбнуться волчьей ухмылкой врагу», говорит о затаенном глубоко внутри протесте против ограничения свободной воли. Смысл фразы «мы больше не волки» становится понятным при прочтении предыдущей строки: «на татуированном кровью снегу», раскрывающей кровопролитие, то есть смерть. Смысл такой: мы убиты, следовательно, уже не волки. Обретая смерть, герои теряют клеймо загнанного (а значит, несвободного) волка, обретая свободу за гранью жизни.

Но здесь важным оказывается уже не сам факт убийства, не то, что человек одолел волка, важно то, что герой до последнего не сдается и погибает в силу безвыходной, тупиковой ситуации, но эта гибель не смиренная, воля к свободе и протест против насилия проявляются до конца.

Об обреченности волка говорят уже приводимые нами риторические вопросы и восклицания:

Что могу я один? Ничего не могу! Где вы, волки, былое лесное зверье, Где же ты, желтоглазое племя мое?!

Об этом же говорит и обозначение ситуации: ...Я живу, но теперь окружают меня Звери, волчьих не знавшие кличей...

Особенно красноречива функция противительного союза «но», вскрывающего безнадежность и безвыходность ситуации:

Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу - Обнажаю гнилые осколки. Но - на татуированном кровью снегу Тает роспись: мы больше не волки! Волк еще жив, он еще огрызается, дерется, но - конец его предрешен превосходящей силой и безвыходностью.

Но и этот протест одного-единственного героя против «своры псов» не может принести положительных результатов: в неравной схватке эту «свору псов» не победить. Но важен сам факт выступления «против», сама попытка не поддаться чужой воле, не отдать другому право распоряжаться своей свободой.

 

АВТОР: Солнышкина Е.И.