29.07.2012 6098

Кулинарный рецепт в структуре художественного произведения

 

Современные направления в лингвистике и культурологии охватывают проблемы, связанные с особым продуктом человеческой деятельности, - художественным текстом. «Художественный текст - это проявление культуры и менталитета нации, закодированное в языке» (Лучинская 2002, с. 13). Можно сказать, что «художественное произведение - это сказанное писателем, поэтом «слово о мире», акт реакции художественно одаренной личности на окружающую действительность» (Есин 2002, с. 5). Любое литературное произведение, как и все искусство, отражает действительность субъективно, но личностно и активно, происходит не просто механический перенос реальности в текст произведения, но ее творческое преобразование автором. Художественный текст, используя единичные предметы, события, ситуации, отражает жизнь, происходящую каждый день.

Литературное произведение, с одной стороны «самодостаточно и замкнуто в себе самом», с другой стороны - соприкасается с внетекстовой действительностью - контекстом. Под контекстом понимается вся совокупность явлений, связанных с текстом произведения, но в то же время непреложных ему. Различают исторический контекст - социально- политическая обстановка в эпоху создания произведения, биографически - бытовой - факты биографии писателя, реалии бытового уклада эпохи, и литературный - включенность произведения в творчество писателя, в систему литературных направлений и течений. Например, Н.В. Гоголь с особой тщательностью описывает украинскую кухню в разных своих произведениях, а Г. Фаллада отражает особенности кулинарных традиций Германии.

В настоящее время широко используется понятие «интертекстуальности», которое восходит к понятиям «чужое слово» и «диалог», разработанным в 20- 30-е годы XX века М.М. Бахтиным. Он понимал «диалог» как взаимодействие автора и читателя, как многоязычие текста, присутствие в нем «чужой речи», как диалог автора и героя произведения. В конце 60-х гг. Ю. Кристева предложила термин «интертекстуальность», который понимала как присутствие в одном тексте двух и более прототектов. Самое первое определение интертекстуальности принадлежит школе Барта-Кристевой, интертекстуальность понимается как свойство любого текста вступать в диалог с другими текстами: «Литературный текст включен в совокупное множество иных текстов: это письмо-реплика в сторону другого (других) текста (текстов). Поскольку автор пишет в процессе считывания более ранних или современного ему корпуса литературных текстов, сам он живет в истории, а жизнь общества записывается в тексте, характер поэтического текста - это диалог двух дискурсов» (Кристева 2004, с. 199). Р. Барт так формулирует понятие «интертекст»: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на разных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат» (Барт 1994, с. 418). В западной лингвистической традиции Ж. Женнет, У. Бройх, М. Пфистер и М. Ямпольский, В. Руднев в русской определяют это понятие как «соприсутствие» в одном тексте двух или более текстов.

Ю.М. Лотман, не используя термин «интертекстуальность», говорит о существовании «текста в тексте» как о специфическом построении, «при котором различие в закодированности разных частей текста делается выявленным фактором авторского построения и читательского восприятия текста» (Лотман 2000, с. 431). Лотман пишет о двойственной основе знаковой природы текста: текст «притворяется» самой реальностью, имеющей самостоятельное бытие, независимое от автора, вещью среди вещей реального мира. Он постоянно напоминает, что он - чье-то создание и нечто значит. В функции «вещей» (реалий, взятых из внешнего мира, а не созданных рукой автора текста) выступают документы - тексты, подлинность которых в данном культурном контексте не берется под сомнение.

В работе Б.М. Гаспарова «Язык, память, образ: лингвистика языкового существования», основной тезис которой состоит в том, что «наша языковая деятельность осуществляется как непрерывный поток «цитации», черпаемой из конгломерата нашей языковой памяти» (Гаспаров 1996, с. 14), вводится важное для нашего исследования понятие коммуникативного фрагмента как «первичной, непосредственно заданной в сознании единицы языковой деятельности» (Гаспаров 1996, с. 122).

С позиций теории информации интертекстуальность - это способность накапливать информацию не только за счет непосредственного опыта, но и опосредованно - извлекая ее из других текстов. В рамках семиотики интертекстуальность соотносима с понятиями значимости и ценности Соссюра. В семантическом плане - способность текста формировать свой собственный смысл посредством ссылки на другие тексты. В культурологическом смысле интертекстуальность соотносима с понятием культурной традиции - семиотической памяти культуры и является критерием эстетической ценности текста: если произведение не обладает этим свойством, оно не имеет шансов войти в литературу.

Интертекстуальность связана с созданием направленных ассоциаций на текстовом и дискурсивном уровне, а текст, понимаемый как единообразное смысловое пространство, состоит из сознательно/несознательно введенных в него элементов других текстов. При составлении текста автор использует опыт ранее услышанного или прочитанного, то есть языковую норму с точки зрения текстуальности.

Кулинарный рецепт в структуре художественного произведения понимается нами как интертекст, вплетенный в ткань художественного произведения, часто даже не вычленяемый и остающийся незамеченным читателем, т.е. не осознаваемый им как текст кулинарного рецепта. К рецептам в нашем исследовании мы относим и название какого-либо блюда, потому что за ним стоит определенный фрагмент культуры, настоящий текст, существующий или существовавший в действительности: он имеет бытовой характер, содержит знакомые читателю детали и предстает как прямое продолжение знакомой ему современности, являясь прямым отражением обычаев и традиций.

Широко используясь в произведениях художественной литературы, как на русском, так и на немецком языках, кулинарные рецепты в художественном пространстве текста служат не просто для описания быта, они наглядно демонстрируют отличия в традициях и обычаях разных слоев населения, как в процессе приготовления блюд, так и потребления пищи. Характеризуя социальное отношение к этим процессам, они формируют и представляют собой культурные приоритеты. Значимым для нашего исследования является понятие интертекста Н.А. Кузьминой, которая определяет его как «объективно существующую информационную реальность, являющуюся продуктом творческой деятельности Человека, которая способна бесконечно самогенерироваться по стреле времени» (Кузьмина 1998, с. 28). «Самогенерироваться» в данном случае означает и способность накапливать в себе разного рода информацию. Таким образом, интертекст кулинарного рецепта рассматривается нами как особая семиотическая подсистема, состоящая из знаков-самоидентификации, национальной самоидентификации, знаков-идеологем, а также знаков культурных доминант.

Рецепты и номинации как знаки-самоидентификации и национальной самоидентификации позволяют судить о людях по тому, что они едят. Каждый народ ассоциирует себя с определенными блюдами. Так, за русской национальной принадлежностью закрепился образ потребителя борща, икры и водки. За немцами закрепилась репутация потребителей кислой капусты с сосисками и пива. Национальная самоидентификация связана также с религиозными стереотипами, их компонентами является воздержание от определенных видов пищи в определенный период по религиозным причинам. Важность поста в христианской религии для русского человека получила отражение не только в существовании специальных поваренных книг, но и в произведениях художественной литературы.

Особую группу образуют знаки, связанные с номинацией сферы власти и соответствующей идеологии - знаки-идеологемы. Во всей истории человечества за тем или иным режимом закреплен «пищевой, кулинарный» образ. Власть наделяет блюда определенным символизмом («пища капиталистов и империалистов»). Подобный идеологический подход к еде, используемый в иной классовой среде, можно встретить, например, у В. Маяковского. Знаки-идеологемы располагаются на шкале «доступность - недоступность» или «богатство - бедность» (Олянич 2003, с. 184). Осетрина - знак богатства, «хлеб да вода» - символ бедности. Символом русского бедного стола считалось приготовление каши, а признаком представителей более высоких слоев общества в Германии, например, - потребление чая: кофе считалось напитком простых людей. Важным свойством знаков-идеологем является их семантическая нестабильность: осетр в дореволюционной России был вкусной и доступной рыбой. В сталинскую эпоху он стал деликатесом, в брежневскую - снова стал вполне доступным продуктом. Сегодня осетрина снова стала «экономически труднодоступным для потребителя продуктом».

В роли особых знаков, номинирующих культурные ценности, выступают знаки культурных доминант. Кулинария представляет собой важную сторону культуры потребления, в формировании культурных ценностей - манеры поведения за столом, моды на определенные продукты, знания того, какое вино следует употреблять в сочетании с определенным блюдом. Эти знаки позволяют говорить о культурном потенциале нации или социальной группы, о специфике самой культуры или социальной группы. Культурные доминанты отвечают ряду параметров, которые определяют их функционирование. К таким параметрам относятся: отношение к процессу приготовления пищи (ритуальное - прагматическое - эстетическое); приоритеты потребления тех или иных блюд в русской и немецкой культуре.

Текст кулинарного рецепта в произведениях художественной литературы аккумулирует в себе знаки, которые отражают культурное и национальное своеобразие кулинарии разных народов, и представляет собой семиотическое образование. Описывая обычаи и традиции России и Германии, они создают вокруг себя определенный культурный контекст, эксплицирующий фрагменты языковой картины мира. В произведениях художественной литературы отражается прошлое, сохраняется опыт предшествующих поколений, нам предоставляется возможность узнать не только, что ели 200-300 лет назад, но и какие были обычаи подачи блюд, как долго длились обеды, о чем разговаривали во время обедов, как вели себя за столом. Однако многое в поступках героев, в их образе жизни и быте нам или совсем непонятно или понятно не до конца, и, чтобы представить себе логику поступков литературного героя, надо представлять себе, как он жил, какой мир его окружал, каковы были служебные обязанности, обычаи, одежда и гастрономические предпочтения.

Тексты кулинарных рецептов и названия блюд входят в быт, буднично - обычное протекание жизни в ее реально-практических формах, формируя ее, наполняя содержанием. Быт всегда находится в сфере практики, являясь, прежде всего, миром вещей. Однако быт - это не только жизнь вещей, это и обычаи, весь ритуал ежедневного поведения, тот строй жизни, который определяет распорядок жизни, время различных занятий. Быт есть часть культуры, в которой раскрываются те черты, по которым мы обычно узнаем своего и чужого, человека той или иной эпохи, немца или англичанина (Лотман 2002, с. 11). Обычаи имеет еще одну функцию. Не все законы фиксируются письменно. Письменность господствует в юридических, религиозных, этических сферах. Однако в жизни человека есть обширная область обычаев и приличий, принадлежащих культуре, закрепленных в формах бытового поведения. Эти нормы передаются через быт и вливаются в память культуры. Таким образом, рецепты можно определить как «тексты на языке быта», и, узнавая их, мы постигаем живое прошлое. Тексты кулинарных рецептов и названия блюд являются своеобразной памятью коллектива, деталями и нюансами простой жизни. По словам Ю.М. Лотмана, без понимания этих мелочей нет понимания истории (Лотман 2002, с. 13). Поэтому литература, с одной стороны, - это определенное количество унаследованных текстов, а с другой - унаследованных символов.

К кулинарным рецептам в художественном произведении, беря за основу структуру стандартного текста, мы относим:

- «номинации» - от стандартной структуры текста рецепта осталось только название (встречаются в стихотворениях, драматургии, рассказах, романах);

- «мини-тексты» кулинарных рецептов - из приводимого описания можно выделить ингредиенты, необходимые для приготовления блюда и основное действие из самой процедуры приготовления (встречаются в прозаических текстах);

- «текст «стандартной структуры»« - самое полное описание процедуры приготовления блюда, где есть заголовок, необходимые продукты (с указанием необходимого количества и без указания), описан сам процесс приготовления. Подобные тексты найдены в сказках, повестях, рассказах, романах.

Интертексты рассматривается как непосредственный компонент семантической памяти носителей русского и немецкого языков и культуры. В сознании людей, объединенных языком, культурой и историей, существует набор текстов и культурных клише с закрепленным за ними содержанием. Интертекст кулинарного рецепта представляет собой совокупность знаков, несущих информацию о быте, культуре, идентификации и самоидентификации народа.

 

АВТОР: Буркова П.П.