14.08.2012 11018

Понятие языковой картины мира

 

Национальная культура может быть выявлена в результате функционирования имен собственных как знаков и символов культуры: при этом кодируемая в ониме этнолингвистическая информация о духовной культуре народа создает основу общей картины мира, возникающей в сознании носителей языка. «В картине мира отражаются наивные представления о внутреннем мире человека, в ней конденсируется опыт десятков поколений» [Апресян 1995: 45]. Связь языка и культуры имеет и функциональное родство, благодаря которому лингвистические системы связаны с национально - языковой картиной мира. В свою очередь, языковая картина мира, проецируясь через накопленный опыт и творческое переосмысление, является важнейшим элементом национальной культуры. Это позволяет рассматривать имя собственное не только как достояние лингвистики, но и как неотъемлемый компонент этнокультурного сознания, составляющий национально-культурную языковую картину мира.

Понятие картины мира было введено в научный обиход на рубеже XIX - XX вв. применительно к физическому миру. Под этим понималась совокупность внутренних образов внешних объектов, отражающих наиболее существенные свойства объектов. Для представителей гуманитарных наук языковая картина мира является образом сознания реальности, отраженной средствами языка; моделью интегрального знания о системе представлений, явленных в языке. Языковую картину мира принято отграничивать от концептуальной (когнитивной) модели мира. В отличие от языковой концептуальная картина мира постоянно меняется.

К числу характеристик языковой картины мира относятся: 1) наличие имен-концептов, 2) неравномерная концентрация разных фрагментов действительности в зависимости от их значения для жизни народа, 3) специфическая комбинаторика ассоциативных признаков концептов и признаков определенных предметных областей, наконец, 4) ориентация этих областей на ту или иную сферу общения.

Понятие «языковая картина мира» имеет несколько терминологических реализаций («языковой промежуточный мир», «языковая организация мира», «языковая модель мира»). Наиболее типична для современного научного знания точка зрения, согласно которой языковая картина мира рассматривается как представление мира, которое стоит за каждым конкретным языком и выражается в основном лексическим составом языка (Яковлева 1993, Урысон 1998 и др.). Существует и другая версия, согласно которой данный феномен «скорее определенное речевое состояние ЯЛ (языковой личности), в котором динамически уравновешены объективные воздействия мира на ЯЛ и его объективное восприятие; может быть, ЯКМ (языковая картина мира) есть равнодействующая этого взаимодействия» [Буров 2003:31]. Тот же автор определяет языковую картину мира как «многослойное динамическое состояние сознания, как отдельного носителя языка, так и языковых сообществ, отражающееся в речевой практике, которая формирует дискурс (монологический и диалогический)». Подвижность этой структуры отражается в сочетании безграничности синтаксической номинации со способностью фиксировать объект окружающей действительности, постоянном взаимодействии и борьбе общего и индивидуального.

Недостаточность одного лишь структурного критерия для характеристики национального языка, содержание идеи системности эволюции вызывали к жизни понятие национального языкового типа. «Под общерусским языковым типом в этой связи понимается также системно-структурные черты языкового строя, которые, будучи пронесены через историческое время и эволюционируя в нем..., некоторым инвариантным образом преломляются в сознании носителя языка и позволяют ему как-то опознать «русскость» какого-то текста, той или иной фразы, конструкции или отдельного слова» [Караулов 1987:28]. Даже самые радикально настроенные лингвисты в конечном счете признают национальную маркированность языковой картины мира [Буров 2003:34].

Для русского языка и этноса, по наблюдениям Н.Д, Арутюновой, в сопоставлении с другими этнолингвистическими картинами, характерна специфическая маркировка базовых концептов, отражающих общенациональную языковую картину мира. Русский язык сильнее «привязан» к мысли о пространстве (чем о времени), стихии (ср.: человек), своем (ср.: чужом) и т.п.

В русской национальной культуре (в частности традиционной крестьянской культуре) отложились некоторые свойства, сказавшиеся на русском речевом поведении, самосознании. Главным из них Е.С. Никитина считает не выделенность личности из социума, обусловленную, прежде всего традиционным образом жизни, т.е. воспроизведением опыта предшествующих поколений без существенных изменений, одинаковостью занятий, подчинением миру-общине, который регламентировал практически все проявления личной жизни, коллективными производственными и этническими традициями [Никитина 1982: 35]. Глубокую зависимость личности от социума создавали, сохраняли и укрепляли коллективные представления и тексты, их выражающие. Последние участвовали в организации жизненного и годового циклов, давали людям отработанные формы и способы регулирования поведения. Применительно к фольклорным текстам используется термин «коллективная языковая личность», субъект, творящий свое мироздание, свою эстетику, аксиологию. Языковой коллектив - деревенский социум - объединен общностью диалекта и ценностной картиной мира, отчасти - производством общих текстов. Возможно, на более ранних стадиях общества коллективная личность и бытовой языковой коллектив были ближе друг к другу. Следовательно, более близкими выглядели и наборы регулярных семантических связей между словами и понятиями, посредством которых фиксировалась языковая картина мира, т.е. существенная часть языкового сознания. Со временем количество изменений в традиционном жизненном укладе увеличивалось, разрушалась община под напором цивилизации.

Духовное богатство земледельческой культуры создавалось благодаря бережному отношению к культурным ценностям, наполняющим картину мира крестьянина: преемственность поколений, опора на предшествующий опыт, подчинение годичному циклу изменения природы, который имел большое значение в организации трудовой жизни общины. В народном календаре отражалась смена сельскохозяйственных сезонов, последовательность работ, а также связанных с этим праздников. Установление устойчивых элементов культуры, передаваемых из поколения в поколение, распространялось как на общественный, так и на семейно-бытовой обиход.

Пространственно-временная модель мира воспринималась крестьянами - переселенцами как определенное единство, куда входила окружающая среда: животные, растения, неодушевленные предметы; а также отношение к реальной и ирреальной действительности. Мир этих упорядоченных ценностей является сутью этнокультурного сознания, в котором хранится информация о духовной культуре и менталитете народа.

Естественный язык, как одна из универсальных знаковых систем, объективирующих сознание, помогает в определении фрагмента действительности, пропущенного через призму внутреннего мира носителя языка. Закодированные культурные смыслы, находящиеся в ониме, позволяют найти связь между языком и духовной культурой нации. Таким образом, «формой существования этнокультурного сознания служат языковые значения, конструируемые не столько предметной соотнесенностью знака, сколько его вхождением в культурно созданное семиотическое пространство, где каждый знак занимает определенное место, вступая в семантические оппозиции, отражающие общую структуру семиотической модели мира» [Алефиренко 2003:256].

Наряду с языковой картиной мира (в качестве ее аспекта) объективно выделяется аксиологическая картина мира в языке. В целом ряде этнографических, социальных, лингвистических и др. исследований (Теребихин 1993, Топоров 1994 и т.д.) рассматриваются различные виды оценочных отношений: к старшим и младшим, к детям, женщинам и мужчинам, к животным, к собственности, здоровью и болезням, смерти, труду и подвигу, чуду и обыденности, к жилищу, к земле и небу, явлениям природы, времени и пространству [См. Карасик 2002: 168]. Ценностная картина включает общую и специфическую части. Наиболее важные для той или иной лингвокультуры культурные концепты получили название культурных доминант (Ю.С. Степанов). При межъязыковом сопоставлении обнаруживается, что различие между представлением тех или иных концептов выражается большей частью не в наличии или отсутствии определенных признаков, но в различной их частотности или специфическом объединении. Например, если в английском языке объектом отрицательной оценки в первую очередь становится чужой и глупый человек, то, с точки зрения русского менталитета, отрицательной оценки заслуживает противный и уродливый человек [Карасик 2002]. Объекты, обладающие различной ценностью, получают различные именования: Кругленький лесок, Вшивый пруд, Казачка (норовистая корова), хутор Доброжелательный, Веселая роща, с другой стороны - Ведьмины выпасы, Чертов палец, Шайтаново озеро, Волчьи ворота, Чертово копыто, Черный и Темный лес [Ефанова 2004:126].

В последнее время принято объединять интересы этно - и социолингвистики для более глубокого проникновения в сознание современной русской языковой личности, пытающейся возобновить утраченные (или насильственно разрушенные) этнокультурные традиции и выйти в пространство демократических языковых связей. Современная русская языковая картина мира отчетливо доносит до нас величайший этносоциолингвистический парадокс нашего культурного пространства, заключающийся в том, что культура нивелирует индивидуальность большинства ее творцов. Деструкция языка как утрата его этнической, культурной, мифологической основ отражается в наблюдаемой в последние годы языковой картине мира, которая подвергается все более мощной интернационализации.

Этнокультурная концептосфера динамична, ее изменения суть изменений на шкале ценностей народа. Специфика русской культуры и языка на современном этапе характеризуется глобальными изменениями, осмыслением культурных ценностей, вызванными политической, экономической и социальной перестройкой общества.

Ономастический материал вообще, и современный в частности, заставляет задуматься о многом, в том числе и о психологическом здоровье нации, отражающем, как предполагают некоторые исследователи, обреченность и пассивность русского человека, начиная с фамилий (Дурной, Живодер, Пьяное, Трутнев и мн.др.) и кончая новейшими никнеймами (Дармоедка, Дармоедская Харя, Кариозный Монстр т.п.) [Мысенко 2004:163]. Приобщение к ценностям исконной, народной культуры через понятия «национальный дух», «национальный характер», «язык нации» в состоянии противопоставить «чернухе», «безликости» русской речи лучшие лексические образцы положительной оценки окружающего мира. Таковы, например, ставропольские наименования-пожелания: Благодатное, Покойное, Изобильное, Заветное, Благодарное - радикально контрастирующее с региональными микротопонимами Балбесовка, Кагайка, Поле дураков, Зверинец. «Национальные традиции и фольклор, религия и социальная идеология, модели воспитания и жизненного опыта, непосредственные ощущения и система ценностей, свойств характера и социальной сферы, образа жизни и образа искусства - все это хранит в себе ономастикон, и корректно считать эту информацию - наша задача» [Ефанова 2004:126].

 

АВТОР: Кузнецова Т.Б.