Языковые особенности компилятивного текста и его прототипов немецких медицинских рукописей XIV-XV веков
Предполагая, что текст Московского медицинского фрагмента немецких медицинских рукописей носит компилятивный характер, целесообразно рассмотреть языковые признаки каждой из частей текста, выделенных на основе содержательного анализа: стихотворной молитвы, глав 71 и 72 лечебника Ортольфа Баварского и дополнения к главе 72 (правила против чумы). Заговор, с которого начинается Московский фрагмент, не может являться объектом рассмотрения, так как написан на латинском языке. Целью анализа является: 1) выявление скоплений отдельных языковых признаков в различных частях компиляции и, на этой основе, попытка атрибуции различных памятников, послуживших прототипами при создании Московского фрагмента, а также 2) выявление языковых черт, общих для всех частей компиляции, которые, очевидно, должны быть отнесены к стадии составления рукописи Московского фрагмента, что может позволить предложить версию происхождения изучаемой рукописи. В разделах, посвященных отдельным частям Московского фрагмента, эти языковые признаки разделяются в соответствии с их принадлежностью к различным группам диалектов: средненемецкому, средненижненемецкому или к группе, включающей признаки обоих упомянутых диалектов, а также другим диалектам.
Ветеринарно-медицинские рецепты.
Признаки средненемецкого:
Наличие переходного интервокального /W вместо. /]/, характерное для тюрингского и восточно - и рейнско-франкского: sewe gluwenden Сохранение безударного /е/ gemysschet
Признаки средненижненемецкого:
getogen - отсутствие второго передвижения.
Признаки, характерные как для средненемецкого так и средненижненемецкого:
Отсутствие дифтонгизации узких долгих /V /ei/, /й/ /аи/: тисЬел ysen vf sniden.
Отсутствие расширения дифтонгов:/еУ /ei/ [ai], /ои/ /аи/.: howens /s/ в анлауте перед сонорными и перед /W: smalcz sniden
Вариант формы глагола sollen sal 3 л. ед. ч. наст. вр.
В тексте ветеринарно-медицинских рецептов Московского фрагмента преобладают признаки, характерные как для средненемецкого, так и для средненижненемецкого. Однако в тексте первого рецепта встречается средненемецкая черта - переходное интервокальное /w/, возможно, тюрингская, так как некоторые черты, характерные для тюрингского, встречаются также в других частях Московского фрагмента. В тексте третьего рецепта встретилась форма глагола с не передвинутым согласным getogen, а также свн. wider в баварском варианте написания bider. Возможно, наличие данного слова в тексте Московского фрагмента обосновывается тем, что при использовании оригинала рукописи рецептов компилятор проинтерпретировал его как сокращенный вариант свн. biderbe bider со значением «тщательно», актуальность которого, однако менее вероятна в контексте Московской фрагмента. Однако наличием этих омографичных форм может объясняться тот факт, что компилятор в данном месте не «выровнял» текст использовавшегося им прототипа, то есть не устранил эту яркую баварскую черту.
В тексте ветеринарно-медицинских рецептов встретилось свн. wet ас, -targe, характерное для восточносредненемецкого: dye stat des wetages Наличие специфических черт различных диалектов может свидетельствовать о языковом облике прототипов, использовавшихся при создании Московского фрагмента, то есть данные черты могут являться в данном случае реликтами докомпиляционного периода существования отдельных памятников, включенных позднее в исследуемый текст. Так, в случае третьего-ветеринарно-медицинского рецепта можно предположить, что рукопись прототипа, использовавшегося при создании Московского фрагмента, имеет баварское происхождение.
Молитва к апостолам.
Признаки средненемецкого:
Отпадение -п в инфинитиве:
Отпадение -п в инфинитиве глаголов встречалось в гессенском, восточнофранкском, но особенно характерно было для северо- тюрингского, начиная уже с древневерхненемецкой эпохи: lizze einthoppete du woldest laze dich crucize lisze du enthoupte dich liize crucze lisze tote musze by geste -liez sriffe
Признаки средненижненемецкого:
Формы местоимений: su личное местоимение 3 л. ед. ч. ж. р. he личное местоимение 3 л. ед. ч. м. р.
Признаки, характерные как для средненемецкого, так и средненижненемецкого:
Отсутствие верхненемецкого передвижения согласных: scheppers /s/ в анлауте перед сонорными и перед /м/: slaffe Отсутствие дифтонгизации узких долгих/V /ей, /й/ /aw: myne, myn, myner, mynes, шутя, pin czid. vz
Понижение /гУ /о/: forste gebort dorch
Отсутствие расширения дифтонгов:/еУ /еУ [aij, /от /агУ, а так же монофтонгизация /еУ /ё/ и /а/, /ои/ /д/ и /а/: ouch, ohen touffe gloubyn emthoppte, enthoupte Глагольный преверб vor-: vorgesse
Формы местоимений: her лич. мест. 3 л. ед. ч. м. р. В тексте молитвы к апостолам Московского фрагмента преобладают черты, характерные как для средненемецкого, так и для средненижненемецкого. Однако здесь встретилась яркая тюрингская черта - отсутствие конечного -п в инфинитиве, которая последовательно отражена во всем тексте молитвы. С другой стороны, в данной части Московского фрагмента встретились нижненемецкие формы личных местоимений мужского и женского рода.
В молитве к апостолам встретилось свн., снн. pin(e), получившее основное распространение в северо-западном регионе Германии в позднем Средневековье: vorallerpin.
Так же как и в случае ветеринарно-медицинских рецептов, можно предположить, что специфические языковые черты, наблюдающиеся в тексте молитвы, относятся к периоду самостоятельного существования прототипа, использованного в процессе компиляции Московского фрагмента: в данном случае, можно предположить тюрингское происхождение рукописи прототипа.
Главы 71 и 72 лечебника Ортольфа Баварского.
Признаки средненемецкого:
Монофтонгизация /ш/ /й/, характерная для северотюрингского, мозельского, гессенского, и мейсенского: bedutet, ср. свн. diuten сн. duten nu/iczenden, ср. свн. niun suche, ср. свн. Siuche Монофтонгизация /ief /ё/ в среднефранкском и, частично, гессенском: secher, sechen.
Переход /о/ /а/ в восточносредненемецком в неударных позициях в предложении: ader, наряду с oder, ср. свн. oder ab, ср. свн. Ob Формы местоимений: her личн. мест. 3 л. ед. ч. м. р.
Признаки средне-нижне-немецкого:
В данной части Московского фрагмента не отмечено специфических черт, характерных для средненижненемецкого.
Признаки, характерные как для средне-немецкого. так и средне-нижне-немецкого:
Отсутствие расширения дифтонгов:/е1/ /ei/ [ai], /ои/ /аи/, а также монофтонгизация /еУ /ё/ и /а/, /ои/ /о/ и /а/: oclederen, achleden
Понижение /У /е/: stern sebenden vel
Понижение/гУ /о/: dorch konst, наряду с kunst dorste hasel noz
Отсутствие дифтонгизации узких долгих /V /еУ, /гУ /аи/, /ш/ /егУ: vff syn dumen
Формы местоимений:
Формы личных местоимений 3 л. ед.ч. м. р. в косвенных падежах im(e), in, ет(е), еп(еп), которые могут быть отнесены к средненемецкому или средненижненемецкому. В данной части сборника преобладают формы винительного падежа мест. 3 л. ед.ч. м. р. уп: em en ym, yme ул.
В четвертой части Московского фрагмента, содержащей отрывки лечебника Ортольфа Баварского, отмечено отсутствие специфических черт средненижненемецкого, однако здесь, наряду с языковыми особенностями, характерными как для средненемецкого, так и для средненижненемецкого, встретились несколько собственно средненемецких черт, включая форму местоимения 3 л. мужского рода.
Здесь также встречается вариант написания thage, где /th/ используется для передачи германского /d/ в позиции начала слова, что является характерной чертой западно-средне-немецкого и северо-тюрингского.
В тексте четвертой части Московского фрагмента, содержащей главу 72 лечебника Ортольфа Баварского, встретилось свн. существительное sucht в свн. варианте sucht женского рода, а также в сн. варианте sucht мужского рода, а также suchte мужского рода. Существительное мужского рода зафиксировано только в средненемецком [Lexer 1956, 217]. Здесь же встретилось свн. siuche и свн. siech-, siuchtage в сн. варианте с монофтонгом suche, suchtage.
Отмеченные особенности данной части Московского фрагмента, не позволяют сделать предположение о происхождении рукописи ее прототипа, однако здесь можно отметить сильное средненемецкое влияние и исключить нижненемецкие источники.
Правила против эпидемий.
Признаки средне-немецкого:
Монофтонгизация /1и/ /й/ в мозельском, гессенскол, северо-тюрингском и мейсенском: suche lute
Формы местоимений: her личное местоимение 3 л. ед. ч. м. р.
Признаки средненижненемецкого:
В данной части Московского фрагмента не отмечено специфических черт, характерных для средненижненемецкого.
Признаки, характерные как для средненемецкого, так и средненижненемецкого:
Понижение /У /е/: vel weder
Отсутствие дифтонгизации узких долгих /V /еУ, /й/ /аи/: НЪе
Понижение /и/ /о/: hosten
Так же, как в четвертой части Московского фрагмента, в пятой части,- содержащей правила против эпидемий, отмечено отсутствие специфических черт средненижненемецкого, однако здесь встретилось одинаковое количество языковых особенностей, характерных для средненемецкого и черт, характерных как для средне-немецкого, так и для средне-нижне-немецкого.
Здесь встретился также вариант написания thun, где /tfa/ используется для передачи германского /d/ в позиции начала слова, что является характерной чертой западно-средне-немецкого и северо-тюрингского (ср. thage в части, содержащей фрагменты лечебника Ортольфа Баварского). Наличие этих вариантов написания в четвертой и пятой частях Московского фрагмента, а также ряда других признаков (преобладание средне-немецко-средненижненемецких языковых черт, одинаковое оформление текстов, возможное наличие общей темы), позволяет сделать предположение о том, что текст главы 72 лечебника Ортольфа Баварского был объединен с правилами против эпидемий еще до включения в текст Московского фрагмента, то есть они существовали как единое целое уже в рукописи прототипа, где были совместно подвергнуты языковой обработке.
Сравнительный анализ отмеченных выше графематических, фонетических, фономорфологических и лексических особенностей отдельных частей рукописи Московского фрагмента не только позволяет определить языковые границы между различными частями компиляции, но и дает здесь возможность высказать некоторые гипотезы о происхождении прототипов, использовавшихся при создании Московского фрагмента. Границы дистрибуции некоторых языковых признаков совпали с границами отдельных частей Московского фрагмента. По результатам анализа, можно сделать некоторые выводы о языке автора Московской рукописи, а также о тех языковых изменениях, которые могли быть привнесены им при объединении фрагментов отдельных памятников в текст исследуемой компиляции.
Таким образом, если допустить сформулированную выше гипотезу о том, что языковые черты, характеризующие какую-либо отдельную часть сборника и отличающие ее от других частей, могут восходить к ее собственному прототипу, то есть к рукописи, послужившей источником для компиляции, то по поводу атрибуции этих прототипов можно - в качестве предположения - высказать следующее: третий ветеринарно-медицинский рецепт восходит к прототипу, написанному на баварском, молитва к апостолам происходит из тюрингской рукописи, тогда как происхождение отрывка из лечебника Ортольфа Баварского и правил против эпидемий установить не удалось, однако их прототипы, кажется, не связаны с нижненемецким ареалом. Что касается исследуемой рукописи, то здесь наблюдаются общие языковые преобразования прототипов.
Другое предположение касается места создания компиляции и (или) рукописи медицинского сборника из «Коллекции Густава Шмидта». Язык Московского фрагмента в целом несет черты средненемецкого влияния с уклоном в восточно-средненемецкий, что может свидетельствовать о следующем: автор Московского фрагмента на стадии его создания, то есть объединения прототипов различного происхождения, «выравнивал» их языковые особенности, придавая текстам отдельных фрагментов единообразный облик в соответствии с диалектом той области, где был создан Московский фрагмент, или с диалектом самого автора исследуемого памятника.
Как показал анализ, язык сборника Московского фрагмента приобрел в результате этой «выравнивающей» - переработки средне-немецко средненижненемецкий характер, не позволяющий однозначно решить вопрос о происхождении исследуемой рукописи; однако, вполне правдоподобным представляется одно из трех следующих объяснений: возможными местами создания Московского фрагмента могли быть, скорее всего, области, где контактировали средне-немецкий и средне-нижне-немецкий диалектные варианты. Это могли быть, с одной стороны, южные области средненижненемецкого языкового ареала, в которых в Позднем Средневековье постепенно распространялся средне-немецкий», с другой стороны, учитывая медицинское содержание и бытовой характер Московского фрагмента, можно предположить, что местом его создания была восточная территория Немецкого Ордена, где в госпиталях велась активная медицинская деятельность и где выработалась особая форма литературного языка, сочетавшая элементы верхненемецкого, нижненемецкого, западно- и восточно-средне-немецкого влияния [Helm, Ziesemer 1951, 39], возможно, медицинский сборник был создан в Гальберштаяге автором, находившимся на службе в курии Немецкого Ордена [Arndt 1910, 35, 62].
АВТОР: Морозова П.В.