Источники и диахроническая судьба плюсквамперфекта

В языках Евразии плюсквамперфект обычно образуется при помощи сочетания показателей перфекта/результатива с показателем прошедшего времени.

В статье [Плунгян 2001] (также [Plungian, Auwera in press]), наряду с вышеуказанными двумя, исследуется (на обширном типологическом материале) также третья морфологическая техника, особенно активная в языках «с преимущественной грамматикализацией аспектуальных, а не темпоральных противопоставлений» [там же: 108], где аспектуальные формы имеют временные интерпретации, приписываемые им по умолчанию; по А. И. Коваль, такая интерпретация - «нейтральное время» [Коваль, Нялибули 1997: 175; там же вводится термин «ретроспективное время»]. К глагольным формам, функционирующим в языке независимо, присоединяется специальный показатель - называемый показателем ретроспективного сдвига, - изменяющий эту временную интерпретацию таким образом, что ситуация сдвигается назад по оси времени. Системы с показателем ретроспективного сдвига характерны для нескольких ареалов: Западная Африка (бамана, волоф, дьола, коромфе, фула, акан), Океания (токелау, таити), средняя Волга (марийский, удмуртский), засвидетельствованы подобные показатели и в ряде других языков (корейский, лезгинский).

В отличие от аддитивных показателей прошедшего времени, показатели ретроспективного сдвига не придают темпоральное значение глагольной основе (как это имеет место, например, в латинском языке), а модифицируют семантическую интерпретацию готовой словоформы, как, например, в языке фула.

Они часто не являются обязательными в нарративе при описании прошедших событий; в то же время они обязательны в контекстах, соответствующих типовым значениям «зоны сверхпрошлого». Выбор конкретного значения зависит от аспектуального значения (и соответственно, временной интерпретации) исходной временной формы. Так, формы хабитуалиса получают значение актуальной в прошлом и неактуальной в настоящем ситуации, формы имперфектива - как значение «неактуальная ситуация», так и значение незавершенного действия (конатив), как в удмуртском языке; ирреальные формы развиваются при ретроспективизации будущего и получении «гипотетического» следования в прошедшем (лезгинский язык [Haspelmath 1993: 142]).

Морфологический статус показателя ретроспективного сдвига может быть различным; обычна ситуация со вспомогательным глаголом (как в волоф), это может быть суффикс (корейский, лезгинский язык). Частный случай, представленный в дьола (см. также пример выше eniilo-aen-ssri), корейском и адыгейском - материальное совпадение суффикса ретроспективного сдвига с суффиксом прошедшего времени.

Плюсквамперфект в таких системах образуется при сочетании морфемы ретроспективного сдвига с показателями перфекта, перфектива (с преимущественной референцией к прошлому) и даже - как, например, в языке сантали [Neukom 2001, Sitchinava 2003] - к показателю синтетического плюсквамперфекта. Нам известен случай (в ненецком языке), когда аддитивный показатель ретроспективного сдвига (изменяющий соответствующим образом семантику других показателей) ничего не меняет в семантике перфектива, т. е. эту форму нельзя рассматривать как плюсквамперфект или показатель неактуального прошедшего (экспедиционные материалы сообщены нам А. Б. Шлуинским)

Возможно, данное явление можно рассматривать как позднее свидетельство упрощения ненецкой глагольной системы, так как, например, в другом самодийском языке - энецком - показатель ретроспективного сдвига в сочетании с перфективом образует формы со специфической плюсквамперфектной и неактуальной семантикой (А. Ю. Урманчиева, устное сообщение).

Диахронические пути развития плюсквамперфектных форм связаны с полной утратой таксисной семантики и эксплуатируют три основных типа дополнительных значений этой формы:

- Значения неактуального прошедшего, связанные с прекращённой ситуацией (лезгинские языки, акан) или отменой результата (швейцарско-немецкий, сербохорватский, литературный русский).

- Ирреальные; эволюция плюсквамперфекта в область чисто модальных показателей представлена в поздней латыни и при переходе от латинского языка к романским) и, видимо, в славянских языках

1. Эвиденциальные; формы, структурно аналогичные европейским так называемым «сверхсложным формам» плюсквамперфекта, в языках «эвиденциального пояса Старого Света» - от болгарского до таджикского - приобретают значение эвиденциальности, а нередко и эвиденциального претерита, утратившего плюсквамперфектную специфику.

Практически все эти возможные диахронические пути задействованы в глагольных системах с несколькими формами плюсквамперфекта.

Аналитизм и этимологическая «прозрачность» плюсквамперфекта приближают его к «молодым» глагольным категориям; возможность выбора прошедшего времени вспомогательного глагола увеличивает «комбинаторные» возможности образования формы по сравнению с перфектом, поэтому неудивительно, что синонимия плюсквамперфектов засвидетельствована более чем в сорока языковых системах. Каждая из этих форм развивает то или иное подмножество из типологически известной полисемии плюсквамперфекта (причём эти подмножества могут совпадать - тогда перед нами полная синонимия - или не совпадать, и тогда речь идёт уже о квазисинонимии). Роберт Салки, автор одного из наиболее значительных исследований семантики этой глагольной формы, замечает: «...английский язык, имеющий только одну форму плюсквамперфекта (или две, если считать прогрессив), в этом отношении нетипичен среди языков, имеющих плюсквамперфект. Языки с различием «перфектив / имперфектив», а также те, которые используют в качестве вспомогательного эквиваленты как глагола БЫТЬ, так и глагола ИМЕТЬ, часто располагают большим количеством различных форм. Учитывая, что многие языки обходятся без плюсквамперфекта вовсе, и что он не так уж часто используется в языках, в которых он есть, подобное изобилие форм нуждается в объяснении» [Salkie 1989: 13].

Проблематике соответствуют следующие морфосемантические типы сосуществования плюсквамперфектных показателей:

1. плюсквамперфектные соответствия перфекта и аориста (тип, представленный в различных ареалах, например, в лезгинском, акан, португальском, чувашском);

2. системы со сверхсложными (с причастием вспомогательного глагола, в ряде языков функционирующим как отдельный морфологический показатель) и «стандартными» плюсквамперфектами; это ареальное явление для обширного пояса, пересекающего Европу с запада на восток [Thieroff 2000: 288], в общем коррелирующее с утратой простого прошедшего и вытеснением его бывшим перфектом; кроме того, аналогичные формы представлены в балканско-западно-азиатском ареале, где развита категория эвиденциальности;

3. различие имперфект/аорист во вспомогательном глаголе (европейское явление) - славянские [van Schooneveld 1959], албанский, романские ([Bertinetto 1987], [Squartini 1998]);

4. сближение плюсквамперфектов, принадлежащих к различных наклонениям, вызванное экспансией одного из них в область модельных значений (латинский язык).

Кроме того, мы кратко обсуждаем синонимию плюсквамперфекта и перфекта в плюсквамперфектной функции, представленную в ряде языков. Этот малоизученный случай «контекстной синонимии» грамматических показателей представляет значительный интерес для осмысления плюсквамперфекта как самостоятельного грамматического значения.

АВТОР: Сичинава Д.В.